Текст книги "Пантера (СИ)"

Автор книги: Анатолий Махавкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

30

Когда Роберт Станиславский вошёл в кабинет, Сергей Александрович Малов сидел за столом, бессильно уронив голову на лежащие руки. Не поднимая шаркающих ног, Роберт подошёл к креслу и скорее упал, чем сел. Воцарилась абсолютная тишина. Некоторое время никто ничего не делал и не говорил. Директор института продолжал сидеть в прежней позе, а гость уныло рассматривал пыльные туфли. Казалось он и сам удивлялся тому, что его обувь так запущена.

Наконец Малов, не поднимая головы, спросил надтреснутым голосом:

– Как же всё так вышло, а? Ты же клялся, что у тебя всё получится и я поверил. Поверил тебе, Роберт, поверил, как своему товарищу, который не может подвести!

Станиславский молчал, а Малов приподнял голову и посмотрел на него красными, от усталости, газами. Потом продолжил:

– И что же мы имеем в сухом остатке? Очередного психопата, который сбежал из-под вашей опеки и скрылся в лесу? Только этот, судя по всему, ещё опаснее предыдущего, чёрт возьми! Сколько пострадало сотрудников? Десять? Двадцать? Эти черти из охраны не решаются открыть насколько они некомпетентны, но ты…

– Просто неудачное стечение обстоятельств, – просипел Станиславский, обращаясь к своей обуви, – Никто не ожидал, что человек с повреждённой рукой сумеет разорвать ремни…

Малов откинулся на спинку кресла, недоверчиво рассматривая собеседника. Потом издал тихий смешок.

– Человек? Ты назвал ЭТО человеком? – он пошарил рукой по столу, точно искал что-то и вдруг взорвался яростным криком, – Какой, нахер, человек?! Какого хера ты морочишь мне голову? Кроме тебя там были и другие и они говорят, что эта тварь вела себя как угодно, но только не как человек. Или они ошибаются? Нет, скажи мне, что все остальные ошибаются! Скажи и я опять тебе поверю!

Роберт Станиславский молчал. В голове у него было пусто, как в старом заброшенном доме, откуда ушли даже фамильные привидения и крысы. Как он, человек, который никогда прежде не ошибался, мог прийти к подобному финишу? Ведь всё это – не просто крах его карьеры, это – конец всех его убеждений, всего того, что прежде служило источником энергии. Станиславский пытался найти ошибку в своих действиях, но никак не мог сосредоточиться. Почему его не могут оставить в покое? Возможно, тогда удастся собрать все мысли и стать тем Робертом Станиславским, каким он был прежде.

Сергей Александрович внимательно смотрел на него, терпеливо ожидая ответа, который он, скорее всего, не получит. Всё, человек, понуро сидящий в кресле перестал быть тем Робертом Станиславским, которого Малов знал прежде. Вот так, сначала Барков, а теперь – Роберт. Все предали и покинули его, оставив с непосильным грузом проблем и неприятностей. Скоро этот снежный ком погребёт директора, похоронит его и его труд.

Два титана рухнули, а те, кто остался не смогут их заменить. Два таких огромных провала, плюс множество мелких неприятностей поставили институт на край пропасти.

«Почему же два? – внезапно подумал он, – Давай ты хоть сам себе не станешь врать. Первый, продукт их совместного с Барковым труда, до сих пор занимает бокс в подвале здания. И не дай бог ему когда-нибудь вырваться наружу! Тогда уж точно – конец».

Малов настолько погрузился в свои мысли, что пропустил момент, когда Станиславский начал говорить. Доктор говорил монотонно, продолжая рассматривать грязную обувь, точно обращался к самому себе. Всё выглядело настолько жутко, что у директора мурашки побежали по спине.

«Вот, как это выглядит, – подумал Малов и потёр виски, – Вот, как человек ломается».

– Всё было в норме, – говорил Станиславский, – Мы сняли показатели мозговой активности и они почти не отличались от тех, которые получили до начала эксперимента. Отличия оказались столь незначительными, что возникли подозрения, а есть ли они вообще. Предположили, что опыт прошёл в пустую. В скорой Бодров вёл себя абсолютно естественно, как и другие, в таких ситуациях: волновался, интересовался, что с ним. Он даже вспомнил, что его автомобиль таранили на трассе. Вы, помнится, упоминали, что просто забрали пациента на месте аварии, – Малов досадливо поморщился, однако промолчал, – Это несколько обеспокоило, но Бодров уснул и его спокойно доставили на место. Мы начали готовить лабораторию к повторному эксперименту, однако внезапно поступила информация, об аномальном поведении наблюдаемого.

Станиславский наклонился и коснулся пальцем пятна на туфле. Однако опомнился и почти испуганно посмотрел на Малова. Тот качнул головой, мол, продолжай.

– Подопечный начал вести себя, подобно дикому животному. Я смотрел записи с камер наблюдения: совершенно очевидно, что Бодров не воспринимал себя, как человека. Его пришлось погрузить в сон. Однако, после пробуждения, Бодров вновь вёл себя подобно обычному человеку. Мы предположили, что имеет место быть запоздалая реакция на вторжение в мозг, но ошиблись и в это раз. Стоило мне войти в палату и всё человеческое слетело с парня, подобно шелухе. Сергей, клянусь, я лично видел, как разум покинул его глаза, сменившись чем-то первобытным, звериным. Да, это – лирика, но так и было!

Станиславский умолк, нервно сплетая тонкие длинные пальцы, так что он жалобно похрустывали. Малов отлично знал всё, о чём рассказывал Роберт, но директору было интересно выслушать мнение самого автора неудавшегося эксперимента. Поэтом он наклонился, уперев подбородок в подставленные кулаки и мягко спросил:

– И почему же так произошло, Роберт? Возможно, дело в кандидатах? Какая-нибудь нестабильность? Патологии, незамеченные при осмотре? Есть соображения?

Станиславский устало потёр пальцами лицо. Кожа на его физиономии отвисла, отчего доктор напоминал старого больного бульдога. Потом Роберт поднял голову и посмотрел на директора пустыми глазами.

– Соображения? – переспросил он, – Есть некоторые предположения, но сразу предупреждаю: тебе они не понравятся. С Бодровым, естественно, нельзя быть уверенным на все сто, уж слишком короток срок между его появлением и проведением опыта. Но я читал отчёты Баркова по Прохору. Лебедева исследовали на протяжении полутора месяцев, так что пропустить какие-то патологии просто не могли. Знаешь, что, Сергей…Мне кажется, человеческий разум – тонкая ниточка, натянутая над пропастью хаоса и безумия. Она может быть тоньше или толще, но в любом случае человеку приходится мучительно балансировать, пытаясь не рухнуть в бездну. По сравнению с тонкой струной, разум животного – толстый надёжный канат и если человеку предоставить выбор, он предпочтёт этот самый канат. И чем сильнее потрясения в жизни человека, тем скорее он ступит на канат.

Станиславский развёл руками, точно пытался показать своё бессилие перед подобным шагом. Однако его собеседника подобный поворот сосем не устраивал.

– Если стать на подобную точку зрения, то выходи, что все наши опыты не имеют ни малейшего смысла я тебя правильно понял? Все наши старания, все потраченные средства, всё это, совсем немаленькое время, ушли на доказательства дурацкого тезиса, что человек не слишком далеко ушёл от животного? Так, что ли? Мы потратили кучу денег и получили пару животных в человеческом облике?

Станиславский вновь развёл руками. Малов криво ухмыльнулся и покачал головой.

– Роберт, мне кажется, ты – просто переутомился. А ещё и эта неудача…Так случается. Думаю, недели отпуска окажется вполне достаточно, чтобы привести тебя в норму. Вернёшься отдохнувший, с новыми идеями.

Станиславский с огромным трудом поднялся из кресла и тяжело загребая ногами подошёл к двери. Уже взявшись за ручку он замер. Словно собирался с мыслями. Потом сказал, не поворачивая головы:

– Всё же, Серёжа, думаю, что прав – я, а ты – заблуждаешься. Мы – совсем не боги, чтобы вмешиваться в сущность человека, меняя её для своих нужд. Мы – просто люди. До свидания.

– До свидания, Роберт, – громко сказал Малов, а после добавил, чуть слышно, – Прощай, старина.

После ухода своего старого товарища он долго сидел и смотрел в окно. Вечерело. В окне медленно покачивались верхушки деревьев. В действие Малов очень любил лазать по деревьям и ему было всё равно, сколько царапин, синяков и шишек он получит. Куда ушло то беззаботное время, когда он отвечал только за себя, когда не требовалось принимать этих отвратительных решений и чувствовать себя настоящим негодяем? Почему он не может просто сидеть на берегу речки, свесив ноги в холодную воду и следить за поплавком? Или, среди ветвей высокого дерева, смотреть на звёзды и слушать свист озорного ветра?

Малов подошёл к окну и уставился на лучи солнца, золотящие листву. Захотелось разбежаться и прыгнуть наружу, растворившись в прозрачном вечернем воздухе.

Зазвонил телефон, лежащий на столе и Малов, почти испуганно, уставился на него.

«Хоть минуту тишины! – взмолился директор, – Хоть минуту тишины и покоя!»

31

Жанна начала отползать, пока не упёрлась попой в ствол дерева. Потом замерла, испуганно уставившись на странного незнакомца. И его поза, несвойственная человеку и непонятное выражение напряжённого лица, более подходящее загнанному животному, наводили на мысль о безумце, удравшему из-под опеки санитаров. Жанна не знала, как ей поступить. С одной стороны, её преследовали враги, а с другой – не причинит ли ей незнакомец большего вреда? Ведь, судя по всему, весь барак в клинике, откуда она сбежала, устроил именно он.

Парень, который продолжал пристально рассматривать девушку, внезапно осклабился, точно пытался улыбнуться. Потом его лицо исказилось в жуткой гримасе и неизвестный выдавил из себя:

– Света?

– Что? – удивилась Зорина. Почему-то девушка совсем не ожидала услышать от молодого человека разумных фраз.

– Света? – в голосе парня прозвучало сомнение, – Света? Нет?

Он протянул вперёд руку со скрюченными пальцами, и девушка прижалась к дереву, сжимая кулаки. Однако же в жесте неизвестного не было ничего угрожающего. Казалось, он просто хотел прикоснуться к девушке. Поэтому Зорина не стала отбиваться, а просто медленно убрала в сторону протянутую руку. На физиономии молодого человека отразилось недоумение, и он принялся морщить лоб. Пока он размышлял, Зорина посмотрела на ограду; чёрт, забор оказался ещё выше, чем ей показалось с первого взгляда – не перебраться.

Внезапно их кратковременной покой оказался грубо нарушен новыми действующими лицами. Среди деревьев появились люди в камуфляже, с миниатюрными автоматами в руках. Один из них осклабился и ткнул пальцем в беглецов:

– Вот они!

Жанна отлично слышала, как кто-то громко прошептал:

– Ушлёпку стрелять по ногам.

Ага. Ушлёпку. Про неё ничего не сказали – понятненько. Однако, размышлять, в чём заключается ценность странного парня не оставалось времени: ей-то по ногам стрелять не собирались. Девушка схватила молодого человека за руку и потянула за собой.

– Бегом!

Опасен он или нет, вопрос десятый, а вот засранцы с оружием точно опасны. Причём, для них обоих. Парень не стал сопротивляться, однако глухо заворчал, когда ему пришлось встать на ноги, оторвав руки от земли.

Как ни странно, но, когда парочка бросилась, лавируя между деревьями, в сторону выхода, их преследователи испуганно шарахнулись в сторону. Казалось, они смертельно боялись приближаться к беглецам. Стрелять никто не стал, видимо опасались задеть ценный приз. Кто-то завопил насчёт выдерживания дистанции и помянул сеть.

– Рыболовы, блин! – проворчала Жанна, продолжая буксировать спутника. Тот издавал глухое ворчание и порывался броситься в сторону автоматчиков, – Беги, говорю!

Кто-то появился на пороге гостеприимной клиники, но увидев, кто бежит мимо, тотчас спрятался обратно. Обращать внимание ещё и на это у Зориной просто не оставалось времени. За спиной грохотали ботинки и вот-вот могла раздастся автоматная очередь.

Чёрный микроавтобус, к которому она бежала, продолжал стоять у ворот. Водитель, отбросил сигарету и уставился на беглецов огромными глазами. Потом потянулся к поясу, где висела пистолетная кобура. В отчаянии Жанна обернулась по сторонам: некуда бежать. Сзади догоняли автоматчики, а тут здоровяк уже почти вытащил оружие из кобуры.

Внезапно её спутник выдернул руку из пальцев Зориной и рванулся вперёд. Девушка даже не успела понять, что произошло, только услышал стук и увидела, как громила падает на землю. Молодой человек склонился над ним и зарычал. Абсурд, какой-то! Впрочем, сейчас не до того.

Жанна рванула дверцу микроавтобуса на себя и прыгнула на водительское место. Потом крикнула спутнику:

– Давай же внутрь! Быстрее!

Тот неуверенно протрусил вокруг кабины и неуклюже полез внутрь. Не дожидаясь, пока молодой человек устроится поудобнее, Зорина повернула ключ зажигания и двигатель тотчас взревел. Их преследователи были уже совсем рядом, и журналистка видела, как они поднимают оружие, изготавливаясь стрелять. Проклятье!

Автомобиль дал задний ход, и Жанна принялась выворачивать баранку руля, пытаясь уйти с направления огня. Почти успела. Затарахтело и лобовое стекло рядом с рулём покрылось белыми отметинами. Ух ты, а стёклышко-то – пуленепробиваемое! Фиг вам, а не Зорина!

Микроавтобус развернулся, и девушка услышала барабанный стук, теперь со стороны борта. Не унимаются, гады! Разлетелось боковое зеркало. Чёрт! Жанна утопила педаль газа, и машина помчалась прочь. Хлопнула, закрывшись, дверца со стороны пассажира, а сам он издал что-то вроде всхлипа или смешка. Всё, вырвались!

Автомобиль мчался по улице и редкие прохожие удивлённо разглядывали бешено несущийся микроавтобус, гадая, что происходит. Жанна свернула на первом же перекрёстке и проехав сотню метров сделал ещё один поворот. Девушка искренне надеялась, что ей удастся сбросить преследователей с хвоста и покинуть чёртов городишко, обитатели которого так настойчиво пытались спровадить любопытную журналистку на тот свет.

Понимая, что быстро едущий автомобиль привлекает излишнее внимание, Зорина сбросила скорость и выглянула из окна. Пустая улица. На углу стоит какая-то старушка с собакой на поводке и терпеливо ждёт, пока питомец опустит лапу. Сонное спокойствие. Девушка повернулась к спутнику и встретила открытый взгляд, подобный взору ребёнка. Казалось парень не понимал, что они чудом избежали смерти.

– Кто ты, мать твою, такой? – спросила она и отёрла вспотевшие ладони о баранку руля, – За тобой-то они чего гнались?

Казалось её спутник сначала вообще не понял, что вопрос относится к нему. Зорина повторила вопрос и увидела, как по лицу молодого человека поползла тень.

– Я…Я не помню, – наконец сказал он, – Ничего не помню. Кажется, была авария…Вроде бы так сказал тот человек в халате.

– Доктор сказал, что ты попал в аварию? – уточнила девушка и повернула автомобиль на улицу, чуть шире той, где они ехали. Вроде бы тихо и здесь.

Парень покачал головой.

– Нет. Доктор должен был прийти позже, – он внезапно поморщился, – Доктор делал мне больно. Здесь, – он махнул пальцами перед лицом, – Очень ярко и очень больно.

Совершенно внезапно городские улицы сменились какими-то домиками, напоминающими деревенские, а скоро кончились и они. Автомобиль покинул предела города, но Жанна не узнавала местность. Это была не так дорога, по которой она приехала в Лисичанск и не та, что вела к загадочному институту. Спросить бы у кого-нибудь, куда ведёт этот путь, но у кого? Девушка покосилась на спутника: да нет, вряд ли она найдёт здесь помощь. Оставалось надеяться, что им удастся выбраться в более-менее цивилизованные места.

– Хочется обратно, в лес, – неожиданно сказал парень и наклонился к окну, жадно рассматривая деревья, – Там они меня не смогут найти.

От неожиданности Жанна едва не съехала с дороги на обочину. Потом ошарашенно уставилась на молодого человека. Точно, этот тип не в себе! «Обратно в лес?» Да он и капли не похож на тех, кто живёт в лесу! Типичный же горожанин, блин. Нужно держаться с ним осторожнее и стараться не перечить.

– И что там, в лесу? – негромко спросила она, – Что ты там делал?

– Жил, – на физиономии собеседника появилась широкая улыбка, – Жил и охотился.

Час от часу не легче. Если бы не преследователи, равно угрожающие обоим, девушка высадила бы «охотника» и пусть топает на все четыре стороны. Хоть в лес, хоть в поле. Чёрт с ним, доберутся до столицы, отдаст парня полиции, пусть рассказывает им свои истории. А сама – прямиком в ФСБ.

Как обычно, радужные мечты и надежды оказались грубо нарушены безжалостной реальностью. Бросив случайный взгляд на панель управления, Жанна обнаружила, что указатель объёма топливного бака демонстрирует значение, подозрительно близкое к нулю. Должно быть одна из пуль, угодивших в автомобиль, пробила бак с горючим. Судя по всему, в лучшем случае им удастся проехать ещё пару километров.

– А ведь всё было так зашибись! – в сердцах воскликнула девушка и стукнула кулаком по баранке руля, – Нет, ну какого чёрта!

– Что-то случилось? – поинтересовался попутчик, с участием глядя на неё, – Может быть помочь?

– Только не это, – Жанна нервно хихикнула, – Нет, если потребуется охотник я тебя непременно позову. Правда, кого я стану звать – хрен его знает? Как тебя зовут, помнишь?

– Костя, Константин, – он потёр лоб, – Я помню.

– Хоть что-то. Меня зовут Жанна.

Парень с некоторым сомнением посмотрел на неё.

– Не Света? Почему-то мне показалось, что тебя зовут Светлана. Думаю, тебе бы больше подошло это имя.

Жанна даже смеяться не стала. Во-первых, её попутчик определённо выглядел человеком, не совсем психически здравым, а во-вторых девушка попросту устала от всех странностей сегодняшнего дня. Вместо этого Зорина уменьшила скорость и вгляделась в сплошную стену леса, где появилась прореха, вполне достаточная, чтобы проехал их автомобиль.

Микроавтобус с трудом протиснулся между ветвями и какое-то мгновение журналистке казалось, что они вот-вот застрянут. Однако всё обошлось, и машина медленно покатила по твёрдому грунту. Похоже лесной дорогой уже давно не пользовались, и она успела порасти травой, в которой путались колёса автомобиля. Впрочем, путешествие по зарослям всё равно продлилось весьма недолго. Автобусик проехал метров двести, его двигатель принялся глухо кашлять и наконец заглох совсем.

– Ну вот, собственно и всё, – Жанна оторвала руки от баранки и развела их в стороны, – Судя по всему, здесь мы и заночуем.

Со вздохом девушка распахнула дверь кабины, намереваясь проверить, что находится в салоне машины. Уже выбираясь наружу, Зорина обернулась и посмотрела на парня. Тот ответил ей спокойным взглядом.

– Сиди здесь, – сказала Жанна, – Я буду рядом. Ничего не делай, понятно? Нужно проверить, есть ли тут хоть что-то полезное.

– Полезное? – молодой человек казался удивлённым, – Для чего?

– Для еды, блин, например! – она потёрла живот, – Я зверски хочу есть. И если ничего не найду, как пить дать, придётся отправить тебя на охоту.

В её голосе ощущался сарказм, но Константин, судя по всему, его не ощутил, потому что отвечал абсолютно серьёзно:

– Честно говоря, все воспоминания, которые относятся к жизни в лесу и охоте…Всё так смутно. Иногда кажется, будто я всю жизнь прожил в городе, а иногда, – он потёр лоб, – Просто ощущаю вкус крови на губах.

Жанна только фыркнула в ответ на эти откровения и открыла дверь автобуса. Тут её ожидало грандиозное разочарование. Внутри салон автомобиля демонстрировал воистину спартанский аскетизм. Две лавочки вдоль стены – вот, собственно и всё. Судя по всему, в этом, конкретном, микроавтобусе просто перевозили бойцов.

Бормоча ругательства, Зорина обошла машину, поковыряла пальцем в дырке, откуда сочились последние капли горючего и вернулась в кабину. Од удивлённым взглядом Константина полезла в бардачок и обнаружила там пачку документов и два шоколадных батончика.

– М-да, – сказала девушка и протянула половину добычи парню, – Держи, охотник. Негусто, конечно, но что есть, то есть. В смысле, то, что можно съесть.

– Спасибо, но я не хочу, – Костя улыбнулся и отстранил батончик, – нет, действительно, я совершенно не голоден. А у тебя живот бурчит. И думаю, если ты сейчас хоть немного не поешь, то просто не дашь мне уснуть своим бурчанием.

– Ах ты чёртов эгоист! – Жанна захохотала, полезла на своё место и захлопнула дверь, – В чёртовой тачке даже прилечь негде, разве что на полу. Ладно, раз ты упрямишься, значит следует тебя наказать и оставить без ужина. Спи голодный!

Она быстро справилась с жалким угощением и откинулась на спинку кресла, рассматривая стену леса за лобовым стеклом. Небо темнело в его тёмном полотнище начали появляться первые звёзды. Слышался умиротворяющий шум ветра в ветвях. Жанна дико устала за это воистину бесконечный день и ощутила, как сон постепенно превращает её в безвольную куклу.

– Костя, не знаю, как ты, а я сейчас отрублюсь. Рекомендую тебе заняться тем же. Завтра нужно будет решить целую кучу чертовски важных проблем, и я а-ах…Короче, спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Девушка уже давно уснула и принялась тонко сопеть, а парень продолжал неподвижно сидеть рядом, изучай ночной лес. Он пытался сообразить, что с ним происходит, но все воспоминания окончательно смешались в единое неразборчивое полотно, в котором невозможно различить нечто отдельное.

Сообразив, что все его усилия бессмысленны, Константин тяжело вздохнул и повернул голову. Жанна продолжила спать, но теперь её тело содрогалось, словно девушка замёрзла. И действительно, ночь принесла с собой прохладу, и тонкая одежда Зориной едва ли могла защитить свою владелицу от холода. Странно, но сам Костя не ощущал никакого дискомфорта, невзирая на то, что его наряд представлял собой какие-то лохмотья.

Парень осторожно просунул руку за спину спутницы и прижал девушку к себе. Она что-то проворчала, но не стала сопротивляться, а лишь завозилась, устраиваясь поудобнее. Потом опустила голову на плечо Кости и успокоилась. Через некоторое время и уснул молодой человек. Чем дальше ночь вступала в свои права, тем холоднее становилось и тем крепче парень и девушка прижимались друг к другу.

Когда наступило утро над ними пролетел вертолёт.