Текст книги "Созвездие Антура"
Автор книги: Анатолий Белозерцев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)
Глава 23
РОЖДЕН ДЛЯ МОРЯ
«28 марта 1965 года
Дорогие мои мама, Коля, Слава и Танюша! Здравствуйте!
Сейчас полночь. В комнате свежо, немного пахнет известью. Я закончил печатать новую серию фотографий. На этот раз – сивучей. Не спал из-за них две ночи. Хватит и для иллюстраций моих работ, и для фотоальбома ластоногих, который готовит к печати наш институт, и для вас. Посмотрите, какие это богатыри! На одном из снимков запечатлел полуторатонную тушу сивуча, летящую над водой. Внушительное зрелище!
Как хорошо, что нам удалось добиться сокращения отстрела этого морского исполина! Иначе мы истребили бы все его запасы.
Наконец-то вышел из печати сборник «Докладов Академии наук», в котором опубликована моя статья об островном. Теперь о нем знают биологи всего мира! Видели бы вы, сколько пришло поздравлений от ученых нашей страны! А на днях я получил письмо от марсельского профессора Николи, крупного французского ученого по морским животным. Поздравляет с открытием.
Об островном я сообщил видной английской исследовательнице Юдит Кинг, которая готовила к печати большой научный труд – «Тюлени мира». Вот что она ответила:
«Дорогой Алексей Белкин! Мне было очень приятно услышать от Вас о новом виде тюленей, неизвестном науке. Спасибо за присланную статью. В знак благодарности посылаю Вам вышедшую на днях свою книгу о тюленях…»
Теперь Юдит Кинг придется добавлять к книге еще одну главу. Главу, которую напишу об островном.
Уже приступил к кандидатской. Тема, конечно же, – новый курильский тюлень. Год защиты – 1967-й. Осталось не так много времени – ухожу с головой в работу.
23 апреля
Погода солнечная. Последние погожие весенние денечки. Скоро – моросливое приморское лето.
Вовка днями пропадает на улице. Помню, как вольготно было мне бегать босиком по теплым зеленым лужайкам на улице Павлика Морозова, в нашем саду, по шелковистому берегу Богородского пруда.
«Посмотрите, какие это богатыри!»
А вечером мы с сыном спешим на берег Амурского залива. Здесь роскошная бухта – Спортивная гавань. В ней тенистые аллеи, удобные скамейки. Только отдыхать не приходится. Недавно купили Вовке двухколесный велосипед. Это – его гордость и… моя беда. Ездить один еще не умеет, и мне приходится чуть ли не каждый вечер мчаться за ним до десятка миль. Вчера «мы» более часа «катались» на радость и смех окружающих. После каждой такой «прогулки» у меня ноги гудят. К осени, пожалуй, смогу принять участие в марафонском забеге.
Вчера выступал по местному телевидению – рассказывал об экспедиции на Курилы, как мы обнаружили островного.
Вовка, как увидел меня на экране, закричал: «А почему наш папа маленький?» Мама не растерялась: «У нас такой экран». Придется покупать другой телевизор, с большим экраном.
После выступления режиссер мне сказал, что я рожден для телевидения. Ошибается! Я рожден для моря, для моих тюленей.
2 мая
Май встречали в лесу. Почти как в старые времена. Только если рабочие проводили маевки в лесу, скрываясь от казацких нагаек, мы сбежали от городской духоты, гари и… многочисленных друзей. В праздники у нас бывает столько гостей, что у меня неделю гудит голова. А мне сейчас, как никогда, голова нужна ясная. Да и Люсе необходим свежий воздух: мы ждем второго ребенка – дочь. Поэтому после демонстрации всем семейством «оккупировали» катер и через Амурский залив махнули к нашему старому знакомому – директору заповедника «Кедровая Падь» Александру Георгиевичу Панкратьеву.
Вова дотемна рыбачил – поймал три (!) рыбки. Я весь день работал в саду – помогал Александру Георгиевичу садить картоху.
Не представляете, до чего соскучился по садовой работе! Видели бы, с каким удовольствием всаживал я острый штык лопаты в жирный густой чернозем. Ноздри щекотал терпкий запах вскопанной земли. Руки и ноги приятно ныли от усталости. Тело купалось в лучах щедрого майского солнышка. И когда посадили всю картошку, стало жаль немного, что участок не такой уж большущий, каким показался сначала.
Сегодня у приютившего нас хозяина усадьбы сидел над диссертацией.
Недавно разыскал книгу об истории открытия Курильских островов. Узнал, еще древние жители Курил а й н ы встречали какого-то необычного островного зверя. Ну, конечно, речь идет о нашем тюлене. Айны называют его а н т у р о м. Звучит?! Теперь так и буду его называть. Пусть и в науку войдет под этим древним красивым именем: а н т у р.
Вороша свой школьный хлам, Люся обнаружила любопытную тетрадь – в ней был записан гороскоп «Знаки Зодиака». Полюбопытствовал, что же из себя представляю.
Оказывается, родился я под знаком Рыб (а они находятся под покровительством Юпитера и Нептуна). Как полагают авторы гороскопа, характер у меня должен быть таинственный (у меня же вся душа нараспашку), тонкая интуиция (неплохо бы иметь), постоянные контрасты (с этим согласен), борьба с самим собой (к сожалению, не всегда получается). Я должен часто испытывать острые душевные муки, беспокойство, тоску (это про меня, особенно когда в море), обладать большой тонкостью при развитом уме (неплохо бы иметь это качество) и сильном скептицизме (я больше отношу себя к оптимистам, или, как еще говорят, фанатикам).
«Айны называют его антуром».
Рожденные под этим знаком, как утверждают авторы сочинения (в которое они сами едва ли верят), любят комфорт, уют. Это не про нас. Чаще «покой нам только снится».
Под этим знаком якобы родилось много философов, социологов – у них хорошая память и способность к науке. Что касается меня, на память пока не жалуюсь, стремление к науке тоже имеется. В этом авторы гороскопа не просчитались.
Только ко мне «Знаки Зодиака» никакого отношения не имеют. Родился я не под знаком Рыб, а под созвездием А н т у р а. И хотя даже самый дотошный любитель астрономии пока не обнаружил его на звездной карте Вселенной, оно – есть, все равно есть! Это – мое созвездие! Созвездие АНТУРА!..»
Глава 24
ВРЕМЯ ДЕРЗАТЬ
Вернувшись из леса, Алексей обнаружил, что почтовый ящик набит битком. Здесь были праздничные номера «Комсомолки» и «Красного знамени», апрельский выпуск «Природы», мартовский «Новый мир».
– Может, Быкова, Абрамова или Тендрякова дали? – сказал он Люсе, принявшись рассматривать «Новый мир». – Хорошие писатели. Честные, социальные… Говорят, Твардовский, редактор этого журнала, терпеть не может конъюнктурщиков…
– Леша, пляши – тебе письмо, – сообщила жена.
– Где?
– В «Комсомолке» лежало.
– От его превосходительства – Всеволода Сергеевича.
Алексей сел на диван, углубился в чтение.
«Дорогой Леша!
Прочел вашу статью в «Докладах Академии», – делился Серебровский. – Поздравляю с первой серьезной публикацией. Хотя я уже знаком с предварительным вариантом, но все равно было небезынтересно еще раз прочитать о новой форме тюленя, проследить за взволнованным изложением вопроса, наблюдать борьбу чувств, муки научного поиска. Вы делитесь сомнениями, и это превосходно. Без сомнений не познать истины.
Вам, Леша, известно, что в свое время я тоже выдвигал гипотезу о наличии достаточно ощутимой разницы между различными популяциями ларг. Я все намеревался проверить правильность своего прогноза, но у меня руки не дошли до этого. Мне становится труднее поспевать за ритмом жизни. Что делать – годы не те…»
«И это пишет Серебровский!» – удивился Алексей. Он знает его как очень подвижного человека. Вроде невысокий, щуплый на вид, а столько энергии: всегда в движении, превосходно поет, мастерски ухаживает за женщинами. Прошлой весной, несмотря на свои годы, выходил с Косыгиным в экспедицию, изучал ларг. Известный ученый, он был прост в обращении, ел со всеми «из одного котелка», не гнушался самой «черной» работы.
«И вот тебе: «Намеревался проверить… Руки не дошли… Годы не те…» Что это? – недоумевал Алексей. – Шутить изволит или действительно «сдает» старик?..»
Белкин перевернул листок, перед его глазами снова замелькали остроконечные буквы.
«В своем письме вы спрашиваете, надо ли писать новые статьи для более полного представления об островной форме. Конечно же, надо! Тут все – ново, все – интересно. Тут глаза разбегаются.
Но вы сообщаете, что уже работаете над диссертацией об островном. Знаете, Алеша, ведь у вас имеется работа поважнее. Неужели вы забыли о Договоре, который заключен между ТИНРО и Зоологическим институтом? Если для диссертации возьмете одну из тем Договора, скорее «выйдете в люди».
Поверьте, советую вам совершенно искренне. Доверьтесь опыту человека, который прошел в науке «сквозь огонь, воду и медные трубы».
А если не хватит благоразумия поступить именно так, как советую, не ручаюсь за ваш успех. Я все-таки полагаю, что созданный вашей фантазией тюлень – не что иное, как ларга. Проверьте при случае все ваши данные еще и еще раз. Не торопитесь чрезмерно – у вас и так хороший тонус».
«Конечно, у каждого ученого должен быть прежде всего трезвый разум, – размышлял Алексей. – А сердце? Оно должно быть горячим и страстным, как у поэта… У Серебровского же холодное сердце, коли советует быть «благоразумным». «Проверьте при случае… Сравните…» Нет, островной – не плод фантазии и, конечно же, не ларга. Нет, не ларга!..»
Белкин отлично помнил выступление Серебровского на Ленинградском совещании биологов: «Целесообразно в первую очередь форсировать промысел ларги – запасы ее на Дальнем Востоке предостаточны…» Он понимал, какая опасность грозит островному. Если ему, Алексею Белкину, не удастся доказать, что черный курильский тюлень – не разновидность ларги, то его могут просто-напросто уничтожить. Точно так же, как в свое время истребили вест-индийского тюленя-монаха или почти полностью – его европейского сородича и северного морского слона.
«Не бывать этому! – решил для себя Алексей, вышагивая по комнате. – Еще раз «проверю», «сравню», но вам докажу, уважаемый Всеволод Сергеевич, что мой тюлень – не ларга. Я не дам его уничтожить! Добьюсь, чтобы на островного был категорически запрещен отстрел – с любой целью, кроме научной. Я сделаю все для этого!.. Кстати, и случай скоро представится: в июне – новая экспедиция».
И, перестав ходить по комнате, поспешил на кухню, где жена готовила глазунью.
– Люся, я ухожу, – тихо сообщил он.
– Куда уходишь?
– В море.
– Перестань разыгрывать.
– Правда, ухожу в море.
– Ты не сошел сума? У тебя – диссертация. А потом – я…
– От того, что я еще раз схожу в экспедицию, диссертация станет только убедительней. А ты у меня умница – все сама прекрасно понимаешь: если ухожу в море, значит надо… Помнишь у Маяковского: «Ведь если звезды зажигают – значит, это кому-нибудь нужно?»
– Причем тут Маяковский? Я спрашиваю: зачем тебе в море?
– Я зажгу над ним новое созвездие! Созвездие А н т у р а!..
– Леша, хватит шутить. Я всерьез.
– Вовсе и не шучу. Я докажу Серебровскому…
– Вот так всегда, – нахмурилась жена. – Ты что-то станешь доказывать Серебровскому, а я… опять должна оставаться одна? Мы живем с тобой семь лет, а вместе были не больше трех-четырех, – продолжала она, не дав ему закончить фразу. – Думаешь, просто одной? Легко воевать с Вовкой? А скоро еще один появится…
«Как же нужно спешить, чтобы что-то успеть…»
Плечи ее вздрогнули. Алексей подошел к ней ближе, обнял.
– Я понимаю, Люся, тебе тяжело. Но ты у меня сильная. Да и в экспедиции буду недолго. Родится дочурка – уже вернусь. Привезу ей подарок с Командор – живого Мишутку. Маленького, пушистого…
Люся не умела сердиться. Вытирая слезы, спросила миролюбиво:
– И все-таки зачем тебе в море?
– Помнишь у Брюсова? – горячо убеждал жену Алексей. —
Жизнь не в счастьи, жизнь в искании,
Цель не здесь – вдали всегда.
Славьте, славьте неустаннее
Подвиг мысли и труда!
В одном я с Брюсовым не согласен. «Жизнь не в счастьи», – пишет он. По-моему, жизнь все-таки в счастье. Только в каком?..
Он подошел к книжной полке, достал тоненькую книжечку, стал быстро листать в поисках нужной страницы.
– В письмах Сергея Чекмарева я как-то встретил удивительные слова:
«Мы живем только раз, и нужно прожить жизнь наиболее счастливо. Но что такое счастье? Счастье не существует само по себе. Для счастья, для личного счастья человека необходима горячая привязанность его к какому-то делу, к какой-то проблеме, к какой-то «идее»…
– Как здорово сказано! – глаза Алексея горели. В такие минуты Людмиле казалось, что он светится изнутри. – «Мы живем только раз…» А ты знаешь, Люся, сколько живет в среднем человек в нашей стране? Семьдесят лет. Это – шестьсот тринадцать тысяч часов. Тысяч, но все-таки часов. Представляешь: ча-сов! Как же нужно спешить, чтобы что-то успеть…
Глава 25
В ДОБРЫЙ ПУТЬ!
6 июня 1965 года
Около полудня в лабораторию заскочил Берзин и закричал:
– Включите радио! Про вашего Белкина передают.
«Мы передавали обзор центральных газет», – объявил диктор.
– А где про Белкина? – разочаровался Латышев.
– Честное слово, говорили! – уверял Берзин. – Своими ушами слышал, что «Комсомольская правда» публикует интервью с молодым дальневосточным ученым Алексеем Белкиным, открывшим новый вид тюленей…
– Схожу проверю, – сказал лаборант Волков. – Газета уже должна быть.
Не прошло и пяти минут, как он вернулся с пачкой свежих газет.
– Вот читайте! Тут и вправду про Лешу.
На столе разлетелись номера «Комсомолки». На четвертой странице под рубрикой «Интервью с интересным человеком» был напечатан очерк Лидии Графовой «Поиск в океане». И в нем – две фотографии. На одной запечатлен Белкин, как всегда вихрастый, улыбающийся. На другой – его островной, мирно дремавший возле отшлифованного океанскими волнами камня.
10 июня
До экспедиции оставалось два дня.
Алексей решил черкнуть родным небольшое письмо. В нем сообщал:
«Я приготовил для изучения черепа островных тюленей. Но само исследование придется отложить до возвращения из экспедиции.
Там, на Курилах, хочу пополнить коллекцию новыми черепами…»
12 июня
Утром позвонил директор и попросил Алексея зайти к нему.
– Здравствуй, интересный человек! – поднялся из-за стола Панин. – Читал, читал. Ну, и расписали тебя, будто теорию относительности открыл. Портят вашего брата газетчики, а мне с вами мучиться… Ну, ладно. Может, не зазнаешься, будешь еще слушаться старика… А я тебе сюрприз приготовил. Бери вот – читай!
«ИХТИОЛОГИЧЕСКАЯ КОМИССИЯ МИНИСТЕРСТВА РЫБНОГО ХОЗЯЙСТВА СССР ПРЕДЛАГАЕТ СТАРШЕМУ НАУЧНОМУ СОТРУДНИКУ ТИНРО БЕЛКИНУ А. Н. СДЕЛАТЬ ДОКЛАД КАЛАНАХ ВСЕСОЮЗНОМ СОВЕЩАНИИ ИХТИОЛОГОВ МОСКВЕ»
– Когда совещание? – Алексей заволновался.
– На этот раз тебе повезло, – улыбнулся Панин. – Совещание будет проходить после твоего возвращения из экспедиции. Кстати, как сборы? Ведь сегодня – в рейс!
– Все в порядке, Кирилл Иванович, – заверил Белкин. – Оборудование погружено. Питанием и горючим обеспечены. Люди все на месте.
– Ну, в добрый путь! – Панин крепко прижал Алексея к груди. – Береги себя, Алеша! В прошлый раз Политовский жаловался на тебя… Запрещаю понапрасну рисковать!
– Не беспокойтесь, Кирилл Иванович. Я понапрасну и не рискую.
Глава 26
ВЫСТРЕЛ В ОКЕАНЕ
13 июля
Все вокруг было залито расплавленным июльским солнцем. Вода в океане слепила пронзительными бликами. Стекла иллюминаторов весело играли.
В кубрике Алексея раздался звонок.
«Наверное, опять дельфины резвятся», – и стал готовить кинокамеру.
На палубе его окликнул Василий Михайлович Гилен.
– Алексей Никифорович! Поздравляю со вторым сыном!
«Неужели правда? – пронеслось в голове. – Но почему рано? Не случилось ли что с Люсей?»
Гилен протянул радиограмму.
«ЛЕША ПОЗДРАВЛЯЮ ЕЩЕ ОДНИМ СЫНОМ НАЗВАЛА ЕГО ПАВЛИКОМ ЧУВСТВУЮ СЕБЯ ХОРОШО ЛЮСЯ»
– Слава богу, – успокоился Белкин. – Только почему сын? Мы ждали дочурку. Я вчера отправил письмо жене: «Интересно, какая будет у Вовки встреча с сестрицей?»
Вечером во Владивосток передавали с борта «Крылатки»:
«СПАСИБО ПАВЛИКА ТЕПЕРЬ ТЕБЕ БУДЕТ ВЕСЕЛЕЕ ВЕДЬ НАС УЖЕ ЧЕТВЕРО ОДИН СЫН ТВОИ ДРУГОЙ МОЙ А ОБА НАШИ»
4 августа
Утром шхуна зашла в бухту. Здесь команда пополнила запасы топлива, питания. Здесь же ее ожидал сюрприз – свежая почта.
Алексей с нетерпением разорвал конверт и стал быстро читать знакомые строчки. Люся жаловалась, что ей трудно одной, что недавно им дали новую квартиру и все хлопоты с переездом выпали на ее плечи, что она подняла что-то тяжелое и случились эти преждевременные роды…
«Неужели не понимает: не из-за собственной же прихоти уехал я из семьи сюда, на край света?.. Но что это со мной? Ведь она такая маленькая, хрупкая и – двое детей. Ей гораздо труднее, чем мне…»
Он поставил на колени чемодан, положил на него пару листов бумаги.
«Милая моя!
На днях дал Косыгину радиограмму, чтоб в день твоего рождения «ластоногие» навестили тебя, подняли за твое здоровье бокал шампанского и преподнесли от меня самый большой букет цветов.
Сделал новые находки. Добыл такие уникальные черепа, какие и во сне никому не снились. Вернусь из экспедиции – положу Серебровского на обе лопатки. Добьюсь, чтобы моего островного непременно занесли в Красную книгу. И не только в советскую, но и в международную.
Теперь к природе совсем иное отношение, чем даже несколько лет назад. Ты обратила внимание, какая жаркая дискуссия разгорается вокруг Байкала. Ученые, писатели в полный голос требуют защитить его от гибели. Думаю, твое «славное море» все-таки будет сохранено. История с Байкалом вселяет в меня оптимизм, и я надеюсь, что мне тоже удастся защитить моего курильского питомца…
Представляешь, в своих бесконечных походах я, наверное, становлюсь взрослым – еще ни разу не видел Павлушку, а так соскучился по нему.
Посмотрел бы Вовка, как тут, в море, воюет папка со зверями. Не узнал бы. Это совсем не тот отец, который подбрасывал его до потолка и бегал по десятку миль за велосипедом…
Ты пишешь, Люся, что Павлик родился на две недели раньше. Не огорчайся. Радоваться надо. Я знаю, почему он поспешил с появлением на свет. Он в папу – также торопится жить!..»
8 августа 1965 года, остров ПАРАМУШИР
Выстрел раздался неожиданно. Перлов оглянулся: на дно бота тяжело сползало тело Белкина. Адольф мгновенно оказался возле друга и успел подхватить его.
– Что с тобой, Леша? – закричал он.
Алексей что-то хотел сказать, но не мог. Глаза его тускнели.
Перлов оторвал лоскут своей рубахи и дрожащими пальцами перевязал пробитый пулей подбородок.
– Полный ход! – крикнул рулевому. – Скорее – к «Крылатке».
До шхуны кабельтовых девять.
«Лишь бы успеть! Лишь бы успеть!»
Алексей, в резиновых сапогах, ватных брюках и штормовке – шлем с байковой подкладкой при выстреле упал в море, – лежал на руках Перлова и, казалось, не ощущал ни режущей боли в голове, ни сочившейся из подбородка горячей крови.
Мотор ревел надрывно, во все десять лошадиных сил. Кружась над ботом, истошно кричали чайки. Разбиваясь о нос бота, внахлест били по его бортам тяжелые пенистые волны. Но Алексей не слышал ни рева мотора, ни крика чаек, ни шума волн.
«Неужели это конец? Не может быть… Не-у-же-ли ко-не-ец?..»
Тело Алексея напряглось, словно собираясь распрямиться, голова чуть-чуть приподнялась.
«Наверно, хочет пить», – догадался Адольф и потянулся за фляжкой.
– Вот вода, братишка! Сделай глоток! Хотя бы один глоток!..
Но воды уже было не надо.
* * *
– Как это случилось? – по щетинистым щекам Политовского медленно сползали слезы. Их видела вся команда, собравшаяся возле тела Белкина, но капитан не смахивал слез, не стыдился. – Как все это произошло, Адольф?
– Даже не знаю, Сергей Аполлинарьевич, – еле слышно ответил Перлов. – Мы подошли на боте к самому острову. Берег там скалистый. Камни скользкие, обросли мхом. А тут – волна разыгралась, никак не давала причалить. Я кричу Леше: «Давай обратно! Волна стихнет – вернемся». Он мне в ответ – кулак: «Надо сейчас высадиться, а то сколько времени уйдет!» И вдруг нас ударило волной. О камень, который под водой скрывался. Слышу: за спиной – выстрел!.. Как подойти к берегу – Леша зарядил винтовку. Когда налетели на камень, видимо, она ударилась…
– Леша будто чувствовал это, – тихо произнес Политовский. – Я заметил: как выходить на боте, он всегда доставал фотографии жены, сынишки и прощался с ними. А возвращался – говорил: «Ну, что, мои «бельчата»? Вот и вернулся ваш папка…»
– Не вернулся… Эх, такого хлопца не сберегли! – тяжело выдохнул капитан и полез в карман за платком. – Приказываю: всем – в ру-жье-е-е!
Над «Крылаткой» грохнули три оглушительных залпа.
Не успело погаснуть эхо – в океане раздались три протяжных гудка. Над шхуной снова закружились чайки. Они пронзительно-жалобно кричали, будто чувствовали, что на судне случилась беда.
