Текст книги "Вопль впередсмотрящего"

Автор книги: Анатолий Гаврилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Рассказы

Последняя надежда

Борхес. Хорхе Луис Борхес. Мастера современной прозы. Аргентина. Перевод с испанского. Родился в Буэнос-Айресе, юность провёл в Париже, сблизился с авангардистами, потом отошёл и вернулся на родину.

Интеллектуал, лауреат множества премий и почётных званий.

«…пошлая румба «Эль Манисеро»…»

Румба… румба… Днём, ночью, везде тренировался я отбивать ритм, очень хотел попасть в школьный вокально-инструментальный ансамбль, не попал.

«Румба» – один из первых моих литературных опытов, герой которого неожиданно находит психологическое равновесие, произнося одно слово – «румба».

Вольтера от бессонницы спасало одно слово – «Цицерон».

Будет сегодня дождь или не будет?

Нужно ехать на дачу спасать цемент.

Ещё чуть-чуть, и он превратится в мёртвую глыбу.

Борхес. Хорхе Луис Борхес.

«…хабанера как мать танго…»

Хабанера.

Хабанера – от La Habana (Гавана).

Известна с конца XVIII века. Использована Ж. Бизе, К. Дебюсси, М. Равелем.

Бенера – что-то уничижительное из мариупольского просторечия.

«Ходит и ходит, как бенера», – сказала проводница поезда Мариуполь – Москва Виктору Дудкину, герою рассказа «Кармен-сюита».

Хабалка – тоже что-то из уничижительного.

Будет сегодня дождь или не будет?

«А у нас за всё лето было всего два дождя, и все сгорело», – сообщает двоюродная сестра Маша из Мариуполя. Потом она подробно пишет о ценах на продукты, а в конце – большими буквами: «Коля опять ходит играть в домино!»

Живут они рядом с Металлургическим заводом имени Ильича в поселке Гуглино, Коля – её муж, и он снова ходит играть в домино.

Что в этом страшного? Коля не пьёт, не сквернословит, не безобразничает, таковы же и его друзья по домино, а иначе он не стал бы проводить с ними своё свободное вечернее время. Клуб у них там такой, поселковый клуб старых приятелей и напарников по домино.

Борхес. Хорхе Луис Борхес.

«…танго делало с нами всё, что хотело…» Рассказ от лица подростка с окраины Буэнос-Айреса.

Танго… топтаться почти на месте под что-нибудь медленное, иногда на грани потери сознания…

Смотря с кем танцуешь.

Первое танго на школьном вечере с одноклассницей Москалёвой на грани потери сознания.

Спустя много лет вдруг увидел её в самолёте Москва—Берлин в качестве стюардессы…

Танго в самолёте на грани потери сознания…

Будет сегодня дождь или не будет?

Солнце то появится, то скроется за домом, где живут судмедэксперт Фурман и прокурор Сухарев.

В юности я хотел стать юристом, но не получилось.

Борхес. Аргентинский писатель, традиции испанского барокко и английской метафизической поэзии.

Борхес. Хорхе Луис Борхес.

Ты был моей последней надеждой, и вот она рухнула.

Все книги уже перебрал, осталась твоя, но и в ней – ничего.

Где эти 100 (сто) рублей, куда я их засунул?

Снег прикроет

Октябрь на исходе. Листьев на земле уже больше, чем на деревьях. Некоторые деревья совсем уже голые. Снега ещё не было. Раньше снег выпадал раньше.

Сегодня – субботник. Опавшие листья, упавшее дерево, мусор – сегодня уберём.

Ещё темно. Выходить ещё рано.

Позывные «Маяка», гимн, последние новости: мировой финансовый кризис. Запад в лице Би-би-си наконец-то даёт правдивую информацию об агрессии Грузии против Южной Осетии, Крамник проигрывает Ананду в борьбе за шахматную корону, умер Муслим Магомаев…

Магомаев – король эстрады, его «Королева красоты»…

«Королеву красоты»! «Королеву красоты»!» – скандировали, просили, умоляли когда-то на танцах в парке Петровского.

После танцев иногда шли пешком через поселок Аэродром, купались в Кальчике, разжигали костёр, танцевали голышом вокруг костра, отрываясь перед уходом в армию…

Утренний гул прогреваемых за Пекинкой самолётов.

Когда-то они куда-то летали, сейчас не летают, но прогреваются. Может, ещё полетят.

Впервые летел самолётом в седьмом классе. Был в гостях у тётушки в Донецке, и она взяла мне билет на самолёт, пассажиров было только трое, и все 45 минут полёта мужчина и женщина безотрывно целовались, а я старательно смотрел в иллюминатор…

«Королеву красоты»! «Королеву красоты»!» – просили, умоляли…

Искали «королев» чёрт знает где, думали только об этом…

«Не все!» – услышал я чей-то строгий голос и замолчал.

Сегодня – субботник, сегодня выйдем уберём свои двор.

Двор у нас хороший, а сегодня он станет ещё лучше.

На столе – бутылка «Саперави Тамани». Принёс её вчера Владимир Александрович, с которым мы когда пытались делать кино.

Пришёл неожиданно, вручил жене букет цветов, мне – бутылку вина и тут же ушёл.

«Ещё встретимся, поговорим, а сейчас – дела», – сказал он и убежал.

Периодически с ним это случается.

Внезапно появится, вручит подарки, исчезнет.

«Саперави Тамани». Коллекция вин полуострова Тамань. Приготовлено по классической технологии совместно с виноделами Франции».

Посмотрим.

После работы не грех и выпить.

Приведём свой двор в порядок, и можно выпить.

Хорошо после хорошей работы выпить стаканчик хорошего вина. Хорошо…

«Замолчи!» – услышал я чей-то строгий голос и замолчал.

На субботник никто не вышел.

Впервые за 30 лет никто не вышел.

Нет, Федя вышел, инвалид Федя из третьего подъезда вышел, погреб немного граблями, споткнулся, упал, ушёл.

Лежат мусор и упавшее дерево.

Вечером мэр по телевизору поблагодарил горожан за хорошую уборку города.

Все вышли, а мы не вышли? Ладно, что ж теперь… И всё же…

«Снег прикроет, успокойся», – услышал я чей-то голос, строгости в нем не было, и я успокоился и лёг спать.

Нужно бороться

Раньше просыпался позже.

Идти ещё рано.

Виктор Иванович находится в санатории.

Виктор Иванович – председатель домкома.

Наш дом включён в план капитального ремонта.

Трёхпрограммник то работает, то не работает.

Нужно посмотреть, в чём там дело.

Нужно заменить ленту пишущей машинки.

Роман Набокова «Бледное пламя» нужно отдать Борисовым.

Птицы. Виды птиц. Видов птиц очень много.

Взять, к примеру, кудрявого пеликана.

От розового пеликана он отличается белой окраской и кудреватостью задней стороны шеи.

Снег уже был, но растаял.

Глина бывает разной степени жирности и окраски.

Глину можно есть.

Окружность стакана можно измерить с помощью нитки.

Неосторожно высказанная идея может быть украдена.

Каждый гражданин должен знать свои права и обязанности. «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан», – сказал когда-то Некрасов.

Нужно строить гражданское общество. Делать это нужно и сверху, и снизу.

Вчера я начал снизу, но…

Строить гражданское общество нужно начинать с себя.

Вчера я начал с себя, но…

Ничего страшного. Не ошибается тот, кто ничего не делает.

Старую ленту машинки можно подновить глицерином.

Глина обладает целебными свойствами. Её можно есть. Больному приложили к голове лепёшку из глины, и он выздоровел.

Гражданственность жильцов нашего дома – почти нулевая.

Я уже сообщал, что на осенний субботник по уборке нашего двора никто не вышел.

Так дальше дело не пойдёт.

Нужно бороться.

Кудрявый пеликан отличается от пеликана розового белой окраской и кудреватостью задней стороны шеи.

Вчера…

Вчера был сильный ветер. Такой сильный, что с соседнего дома сорвало лист шифера.

Вчера было собрание по поводу капитального ремонта нашего дома.

Состоялось оно в сумерках у третьего подъезда. Из жильцов вышли только двое: я и Олег Иванович, да и тот почти сразу ушёл, сославшись на мочевой пузырь.

И я остался один на один с двумя жрэповцами.

Настроен я был крайне решительно. Я стал излагать свои соображения, но они сунули мне кипу бумаг, сказали, что жильцы должны поставить там галочки, и скрылись.

Дома, изучая суть дела бумаг, я пришёл к выводу, что составлены они двусмысленно, с явным расчётом на недоразвитость и пассивность, и я принял решение немедленно идти по квартирам с разъяснительной работой и пошёл.

Начал я с первого подъезда, с первой квартиры, где живет Н.

Женщина она хлебосольная. И там я несколько подзадержался и больше никуда не пошёл…

Ничего.

Пойду сегодня.

Идти не хочется, но нужно.

Или подождать возвращения из санатория Виктора Ивановича?

Но жрэповцы сказали, что сделать нужно быстро.

Значит, нужно идти.

Нужно преодолеть себя и идти.

Нужно бороться.

Нужно держаться

Октябрь.

Вот-вот позвонит Сергей Беринский и скажет: «Ну где ты там? Давай, приезжай!»

И ты автобусом поедешь в Иваново с короткой остановкой в Суздале. А там от вокзала троллейбусами, с пересадкой доберёшься до окраины и пойдёшь, лавируя по раскисшей улице, через Афанасово. И через полчаса будешь на месте, в ДТК «Иваново».

ДТК «Иваново» – это Дом творчества композиторов, Это тёмный пруд, золотая берёзовая роща, тёмные ели и сосны, похожая на минарет кирпичная водонапорная башня, котельная, закопчённая вверху труба котельной, здание бывшей барской усадьбы, а ныне – столовая, где всегда вкусно и вежливо кормят, библиотека, усыпанные опавшей листвой аллеи, композиторские скромные дачи, где когда-то сочиняли свои шедевры и Шостакович, и Прокофьев, и другие, это….

Это то, чего уже никогда не будет. И это то, что всегда с тобой.

Одно из последних своих сочинений он посвятил мне. Называется «Ночная музыка».

Недавно случайно наткнулся на неё в ночном телевизоре в переложении на аккордеон, в исполнении ученика Фридриха Липса Сергея Осокина.

Октябрь.

Тепло уже дали, ремонт подъезда и кровли завершён, окна заклеены. Дачные яблоки на подоконнике среди горшков с цветами, некоторые из них цветут, названий не знаю.

Что-то молчит голландец.

Весной приезжал голландец по поводу перевода моих рассказов, один уже перевёл, намерен переводить и другие. Издательство готово заключить договор, будет приглашение в Амстердам. И вот уже осень, и – тишина.

Неужели из-за пресловутых двойных стандартов? Как только я имел неосторожность о них заговорить, как тут же его живое лицо замкнулось. Неужели показалось? Или что-то другое?

Двойные стандарты… Будто у нас их нет, будто мы уже в царстве уважения и любви друг к другу…

Хемингуэй, избранное, издательство «Картя Молдовеняскэ», Кишинёв, 1972 год.

«Фиеста», «Прощай, оружие!», рассказы, очерки, «Праздник, который всегда с тобой».

Что-то молчит Павел Владимирович, убежавший в Кишинёв от дождей и душевных травм.

Что молчишь, Павел Владимирович?

Молчит и Николай Евгеньевич, Коля, который открыл мне Хемингуэя на окраине Мариуполя, в посёлке Волонтёровка, в школе-интернате № 4.

В чём дело, Коля? Или всё уже кончилось?

«А потом погода испортилась…» – по сути так начинается «Праздник, который всегда с тобой».

Париж, молодость, рассказы не идут, денег нет, иногда просто нечего есть. И Гертруда Стайн подкармливает его и советует ему не писать непроходные рассказы. Но он продолжает делать так. Как ему хочется.

Он не заискивал перед читающей публикой, не льстил своим соотечественникам, Нью-Йорк считал лицемерным, заносчивым и мёртвым городом. И большую часть своей жизни провёл на Кубе.

«Мы высоко возвышаемся над другими и поэтому видим дальше, чем все остальные».

Слова принадлежат миссис Олбрайт, жирной политической проститутке. Но не будем гнать антиамериканскую волну, тем более сейчас. Постараемся думать о себе, о своём поведении.

И вернёмся к «Празднику, который всегда с тобой».

Там много замечательных страниц, среди которых вдруг обнаруживается клочок бумаги в клеточку и на нем: «Ты вчера вёл себя очень плохо».

Такое послание оставила тебе твоя жена, уходя на работу. Я помню. Было это четверть века тому назад, когда в поисках праздника я вёл себя очень плохо.

Можно вспомнить и прочие поиски «праздников». Но вчера я вёл себя хорошо. Вчера в ОДРИ был творческий вечер нашего замечательного поэта Владимира Пучкова. И вечер прошёл на очень хорошем уровне, и вёл я себя хорошо, за что получил благодарность от жены. Нужно держаться. Осталось немного.

Нужно подумать

Мороз и солнце.

Что-то снегири перестали прилетать.

В прошлый раз они вместе с воронами улетели в сторону воинской части, вороны вернулись, а снегири – нет. Почему?

Нужно подумать.

Кончилась картошка, нужно идти в сарай.

Когда это лучше сделать – сейчас или после обеда?

Нужно подумать.

Нужно постоянно думать, нужно постоянно тренировать свой ум.

«Устав учить – ум точить», – висело когда-то у нас в казарме.

Почему деревья в инее?

Нужно подумать.

Почему вороны вернулись из воинской части, а снегири не вернулись?

Почему Зина в 1970 году не захотела ехать со мной на мотоцикле в Анадольский лес?

Не сходить ли хотя бы раз в жизни на последний лов?

Нужно подумать.

Не сходить ли хотя бы раз в жизни на охоту?

А ружьё?

Ружьё можно купить.

Да, но при наличии ружья в доме и…

Что я хотел сказать? Почему я боюсь до конца выразить свою мысль?

Нужно подумать.

Компьютер я осваиваю.

Я уже сообщал, что зять и дочь подарили мне ноутбук, и я его осваиваю и уже могу его открывать и закрывать, а скоро подключусь к Интернету.

А вдруг – вирусы?

Нужно подумать.

Поппер. Карл Раймонд Поппер. Карл Раймонд Поппер – австрийский философ, логик и социолог. Свою философскую концепцию построил как антитезу неопозитивизму.

Что это нам даёт?

Нужно подумать.

Чем лучше доставить из сарая картошку: на тележке или на санках?

Нужно подумать.

По какой дороге лучше пойти к сараю: по той, где закусочная, или по той, где закусочной нет?

Нужно подумать.

Поппер. Карл Раймонд Поппер. Почему он построил свою философию на критике неопозитивизма?

Нужно подумать.

Что-то опять левое ухо побаливает. Идти в поликлинику или не идти? При слове «поликлиника» моя рука тянется к пистолету. Недавно простоял в очереди к терапевту несколько часов, но так и не достоялся.

А не устроить ли в поликлинике акцию гражданского неповиновения?

Нужно подумать.

Недавно пошёл в военкомат сниматься с воинского учета, а девушка мне говорит: да вы что?! Да вы ещё мужчина хоть куда! Зачем же вам сниматься с воинского учета?! Вы ещё – ого-го! И я пригласил её в ресторан, и…

Ничего этого не было, это я так… шучу…

Но что тут смешного, остроумного?

Может, вычеркнуть?

Нужно подумать.

Картошку я выращиваю на даче.

Продолжать это делать или пора завязывать?

Нужно подумать.

Идти сегодня в библиотеку на встречу с читателями или не идти?

Нужно подумать.

Но что тут делать, если уже дал согласие?

Но сначала нужно доставить из сарая картошку.

Доставил на санках. При приближении к закусочной ускорил шаг и стал думать о Поппере.

Поппер, Поппер, Поппер, думал я, проходя мимо закусочной.

А потом пошёл в библиотеку на встречу с читателями и, чтобы сбить волнение, думал о Поппере.

Читал самое короткое, в том числе и «Нужно подумать». На вопрос, какими качествами должен обладать писатель, ответил, что писатель должен обладать качествами писателя.

А потом было чаепитие с домашними пирогами, и было хорошо.

Спиртного не было, и слава богу.

Но по дороге вдруг подумал о нём и, чтобы не думать о нём, снова прибег к помощи Поппера.

Поппер. Карл. Поппер, Поппер, Поппер. Поппер. Карл. Поппер, Поппер, Поппер.

Так думал я, проходя мимо закусочной, и прошёл, и слава богу.

Иди и пиши

О. Успенской

Был май. Всё вокруг цвело и благоухало. Хотелось чего-то необыкновенного, и я побежал, и за моей спиной дико завихрялся ветер, и огромное чистое солнце восходило в степи, и я побежал туда.

А потом отец смазал тачку, и мы потащились на станцию за цементом и наскребли его в цементовозах почти два мешка.

На обратном пути отец зашёл в забегаловку, откуда вышел оживлённый, весёлый, разговорчивый, а потом он стал спотыкаться и падать, и я уложил его на мешки с цементом и потащил окольными путями, чтобы никто не видел.

Тащил изо всех сил, стараясь не опоздать на игру с правобережными, и успел и на последней минуте в красивом падении, головой, забил гол в свои ворота, и все разошлись, а я остался лицом в землю, и мне захотелось стать землёй.

И вдруг кто-то подошёл ко мне, и склонился надо мной, и стал утешать меня, и стал отирать моё лицо душистым платочком, и это была Успенская, и я заплакал.

И мы договорились вечером сходить в кино, и всё вокруг цвело и благоухало, и я был счастлив.

И наступил вечер, и я пошёл к месту встречи, но не дошёл, так как внезапно был схвачен и милицейским мотоциклом был доставлен в отделение, и капитан предложил мне написать, как всё было.

– А что было? – спросил я.

– Что было, то и пиши, – ответил он и вышел.

Я написал. Он посмотрел и сказал:

– Значит, тебя там не было?

– Не было, – ответил я.

– И ты никого из них не знаешь?

– Не знаю.

– И ничего не видел?

Не видел.

– Ладно, иди и больше с ними не связывайся.

– Хорошо, – ответил я, не уточняя, с кем не связываться и в чём вообще дело.

– Подальше от них. Ты лучше ПИШИ.

– Хорошо.

– Иди.

– Спасибо.

– Иди и ПИШИ.

– Хорошо, спасибо.

Ноябрь, День милиции, праздничный концерт.

Вспомнилось давно прошедшее, я выключил телевизор, выпил за здоровье капитана и сел писать.

Пора кончать

То плюс, то минус. Вчера дул и морщил лужи сырой промозглый ветер, а сегодня – снег, лед, иней.

Февраль. Уже февраль. А там – и март, и зиме конец, а ведь ещё вчера, кажется, размышляли, ставить ёлку или не ставить, торт покупать или испечь, и какие салаты лучше, и что из спиртного, и не застрянут ли в московских пробках дети по дороге домой…

Диван нужно смотреть.

Разболтался он что-то.

Новый диван и уже разболтался.

Вчера прилетали синицы, а снегири прилетать перестали.

Пиранделло, Унамуно.

Только что ушёл Павел Владимирович. Пили кофе, говорили о Пиранделло и Унамуно.

Пиранделло – итальянский писатель, Унамуно – испанский.

На днях принесли телеграмму, текст телеграммы: «Пора кончать». Принёс телеграмму пожилой почтальон, в котором я узнал самого себя, то есть сам себе принёс телеграмму.

Дело было во сне, на рассвете, я не стал размышлять над тем, что всё это значит, хотя, если честно, текст телеграммы несколько настораживает, но не будем об этом.

Диван нужно смотреть.

Разболтался он что-то.

Новый диван и уже разболтался.

Вера Петровна с четвёртого этажа просит открыть бутылку вина «Монастырская изба», старшая её сестра в гости к ней из Тумы едет, не из Тулы, а из Тумы, это где-то там, в глубинах Мещёры, это где-то там, куда и откуда утром и вечером мимо моей дачи по узкоколейке проходят куцые поезда, и тащит их тепловоз, и все это многократно описывалось беллетристами, так многократно, что уже тошно и читать, и говорить об этом.

Минус пять, ветра нет, солнца нет, заснеженные кусты и деревья, чёрные глыбы ворон на тонких вершинах берёз, Виктор Иванович из четвёртого подъезда тащит на санках оконные блоки, он собирает выброшенное и складирует за своим гаражом, а наступит май – увезёт всё это на дачу с целью вместо сарая поставить дачный домик.

Пожилой инвалид прогуливается с молодым инвалидом, а где их третий друг по прогулкам – инвалид неопределённого возраста?

Как-то летом я шёл за ними и слышал их разговор, и говорили они о Гегеле.

Люди, дома, машины, много машин, машин, кажется, больше, чем людей, кусты, деревья, тёплые трубы теплотрассы, черная, влажная, с нежной травой полоса вечной весны тянется среди снегов, повторяя ход подземной трубы теплотрассы, подростки между домом глухонемых и игровым залом «Вегас» играют в хоккей, кто на коньках, кто без коньков, троллейбусное кольцо, овраг, гаражи, а дальше – Пекинка, а за нею – дачи, и виднеется серая полоса леса, а дальше – дорога на Юрьев-Польский, когда-то давно ездил я в ту сторону устраиваться пастухом, но не устроился, так как молодая женщина, от которой это зависело, вышла на крыльцо и замахала руками: «Уходите! Уходите! Мой муж только что вернулся домой из тюрьмы! Уходите! Уходите!»

Но вернёмся к дивану. Крепёж разболтался. Нужны отвёртка и шурупы более сильные, но всё спуталось в моём хозяйственном отсеке, полнейший бардак…

«И с этим бардаком пора кончать!» – услышал я голос Президента, и согласился с ним, и навёл порядок, и закрепил крепёж дивана, и лёг на диван, и двое неизвестных вошли, и один из них сказал, что пора кончать, и они сделали это, но мне не было ни больно, ни страшно, мне стало хорошо, что меня уже нет…

А потом я что-то делал, о чём-то размышлял, а потом наступил вечер, и я вышел прогуляться и за торговым колледжем не удержался и спустился на картонке по ледяной горке.

Мы ещё встретимся?

Дождь, лужи, туман.

Дочь купила нам большой жидкокристаллический телевизор.

Живёт и работает она в Москве. Приехала, купила, настроила, уехала.

Ремонт крыши нашего дома продолжается.

Правая нога Игоря Петровича после грязей в Саках сгибается лучше.

В нашем городе создаются ДНД – добровольные народные дружины.

Пожилая дружинница задержала рецидивиста.

В Германии отмечается рост популярности социалистических идей. Продаются двухполозные коньки. Купить, дождаться настоящей зимы, потренироваться на двухполозных коньках, а потом перейти на более серьезные.

Записаться в ДНД, поймать опасного преступника.

Великоанадольский лес находится в Волновахском районе Донецкой области.

У совы одно ухо больше другого.

Телефон: Владимир Васильевич предлагает, требует немедленно приехать к нему для важного разговора. Он закажет для меня такси, сейчас же, немедленно, ко мне.

Он – монологист, слышит только себя. Не поеду. Никакой важности такого разговора там не будет. Ничего, тоска подвыпившего человека. Сценарий известен до мельчайших подробностей.

Однажды ехал я на заднем сиденье автобуса Львовского производства.

Дело было зимой.

Двигатель автобуса львовского производства ЛАЗ-695 находится сзади, и зимой на задних сиденьях тепло.

Тетушка из Донецка приглашает на Новый год.

Президент Украины Ющенко подтянул в Донецк свои войска.

Поехать туда, выступить перед его войсками, склонить их на нашу сторону. А потом уже встречать Новый год.

Барахольный ряд рынка у «Факела». Чего там только нет: скобьё, крепёж, резисторы, топоры, книги, аудио-видео, валенки, галоши, цепи, канаты, радиотелелампы, лампы паяльные, фонари, фонарики, сантехника, материнские платы…

Автобус львовского производства ЛАЗ-695 имел двигатель мощностью 109 л.с., 6 цилиндров, 34 места для сидения и неопределённое число мест для стояния. Но в ту ночь я оказался единственным пассажиром.

Это был последний рейс.

Водитель вёл автобус, кондукторша на своём кондукторском месте подсчитывала выручку. А я смотрел на неё, думал о ней.

Нравилась она мне.

И вдруг…

И снова телефон, и снова Владимир Васильевич: приезжай, мне плохо.

Нужно ехать.

А историю с кондукторшей я расскажу в другой раз.

Если встретимся.

Мы ещё встретимся?