Текст книги "Замкнутый круг"

Автор книги: Анатолий Галкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Спасибо. А я вам на дорожку шоколадку подарю. Наша фирменная упаковка.

Ираида подошла к сейфу, вытащила пачку шоколада, опустила ее в небольшой подарочный пакет и протянула Олегу. Он не стал отнекиваться! Он попробовал пошутить, но получилось не совсем удобно.

– Очень кстати! Мы оба любим сладенькое. Я в том смысле, что там за дверью мой напарник ждет. Нас двое проверяющих!

– Я все поняла. Двое – так двое.

Директорша снова подошла к сейфу, взяла еще одну шоколадку, опустила ее в пакет и протянула Крылову. Он благодарно улыбнулся, поклонился и вышел за дверь.

* * *

Только в машине его начали терзать смутные сомнения. Зачем шоколадки хранить в сейфе? И вообще – как-то все странно!

На Лубянке Крылов притормозил недалеко от здания ФСБ. Он взял зеленоватый пакетик, вытащил шоколадку, вскрыл обложку – внутри была тугая пачка долларов. Около трех тысяч!

* * *

До субботы оставался всего один день. Савенков решил провести что-то вроде следственного эксперимента.

В пятницу утром, когда Яремчук не работала, он заглянул в магазин на Мясницкой вместе с детьми академика Собакина.

Они много раз бывали здесь, но очень давно.

Пока был жив дед, он приводил их сюда, покупал что-то вкусное и говорил непонятные слова про революцию, про экспроприацию, про вечную любовь, про их бабушку Фаину Ганскую.

* * *

Сегодня Иосиф Трофимович и Софья Трофимовна бродили по магазину с блуждающими улыбками. Они не совсем понимали своей роли в этом действии.

Савенков был рядом. Он тихо инструктировал их, говоря, что они должны просто смотреть вокруг, впадать в детство и вспоминать все! Любую странную фразу деда, любую деталь.

Софья родилась после Московского фестиваля и деда помнила плохо. А вот Иосиф появился на свет в пятидесятом. У него даже имя из тех времен.

Вокруг были репрессии, а молодой ученый Трофим Собакин не имел пролетарского происхождения. И он назвал сына именем вождя. Не из-за любви к тирану, а так, на всякий случай. Для страховки.

Иосиф Трофимович хорошо помнил этот страх! Возможно, что это вошло в гены. Он до сих пор опасался людей в форме и вечерних звонков в дверь. А о политике он всегда говорил шепотом. Даже теперешняя свобода – она может быть как НЭП. Вдруг все закончится, и начнут сажать тех, кто трепался!

Тогда, в пятьдесят седьмом тоже начиналась «оттепель». И тоже многие думали, что это навсегда. Но дед учил его обо всем говорить шепотом и не ругать власть. Те, кто наверху, всегда правы! Даже, если они делают глупости и подлости…

* * *

Иосиф Трофимович начал вспоминать.

Точно! Дед Степан именно здесь учил его жизни! Они с ним стояли тогда в дальнем углу магазина, ели пастилу и смотрели на неприличных женщин, покрашенных синей масленой краской. Это были две скульптуры. Они просто стояли у стены, приподняв руки и поддерживая свод ниши.

В магазине под потолком было много лепных украшений – Амуры со стрелами, рог изобилия и другие завитушки. Но две обнаженные женщины, держащие арку, это был центр всей композиции. Любой входящий в магазин устремлял взгляд на женские торсы.

Все, что значительно ниже пупка, было обмотано тканью с множеством складок. А все, что выше – было голым, как у Венеры Милосской. Такие же богини, но только с руками.

Иосиф помнил, что в свои восемь лет он разглядывал тела этих дам с каким-то азартом. Глаза находили самые волнующие места на их телах.

И в тот день дед шепотом сообщил, что это не просто похожие друг на друга красотки. Старый Степан сообщил внуку, что это его бабушки. Вернее – одна бабушка!

Дед сказал, что двадцатилетняя Фаина Ганская позировала скульптору, и все получилось очень похоже. Как в натуре! Уж дед-то ее в таком наряде видел каждый день.

Иосиф Собакин точно помнил, что тогда обе скульптуры были белоснежные, покрашенные под греческий мрамор. А в период застоя их сделали такими – синими и невзрачными. Вероятно для того, чтоб их груди не отвлекали от строительства коммунизма.

* * *

Внук купца Собакина встал точно так, как стоял тогда! Встал, зажмурился и начал вспоминать каждое слово.

В том разговоре не все было прилично, но очень важно. Они стояли напротив правой скульптуры. Дед Степан указал на нее рукой и что-то сказал про ее бюст.

Нет, не так! Он сказал грубо, неприлично. Поэтому малолетний Иосиф смутился и постарался забыть эти слова. И только сейчас они вспомнились. Дед сказал: «Запомни, внучек! В этих сиськах наше богатство. Если у тебя получится – покопайся в них. Там бесценная красота, там – сокровища нашей семьи».

Иосиф Трофимович замер и задрожал мелкой дрожью. Он понял, что коллекция здесь, в трех метрах от него.

Внук купца Собакина онемел от шока! Он хотел подозвать Савенкова, но не мог.

И тогда Иосиф начал объясняться жестами. Он указал на правую Венеру и на себя. Затем начал ладонями изображать бугры на своей груди и двумя руками разрывать их, доставая изнутри что-то маленькое и красивое.

* * *

Савенков понимал, что дело идет к развязке. Очень хотелось верить, что драгоценные собачки Фаберже почти сто лет спокойно хранились в уютной груди правой Венеры.

Вынуть их оттуда можно и сейчас. Но – нельзя! Тогда Гриневский со своей Галиной смогут выскользнуть. На них нет почти ничего, кроме сомнительной подделки завещания.

Нет, их надо брать с поличным!

Все сотрудники «Совы» были уверены, что именно в ночь с субботы на воскресенье эта бандитская парочка взломает бюст красотки, для которой позировала жена купца Собакина, скромная девушка Фаня Ганская.

Налет будет совершен завтра!

Все сходилось на этом! Иначе, зачем такая срочность с устройством Галины в магазин? И время очень удобное – первое дежурство в ночь на выходной.

В летнее дачное время в центре города будет тихо и пустынно.

* * *

Таким образом, до часа «Икс» оставались сутки.

Савенков заставил себя составить сетевой график, где каждое действие планировалось до минут. Но самая большая сложность в этой операции, это вопрос: кто будет брать бандитскую парочку?

Савенков отлично понимал, что придется привлекать официальные органы. Но какие? Сотрудник СВР, который неофициально подкинул информацию из Парижа – он и разговаривать не станет. Что за дело Внешней Разведке до ночного налета на магазин?

Теперь рассмотрим ФСБ. Там ребята крепкие! Профессионалы. Но они перестраховщики. Или, если говорить по большому счету – трусы!

Чекисты на такое дело должны получить санкцию у своего непосредственного начальника, а тот – у своего прямого руководства. Очень длинная цепочка!

А где длинно, там и рвется.

С ментами проще. Среди них много авантюристов, которые готовы рисковать. А, кроме того, именно там у «Совы» есть крепкие связи.

Приятель Савенкова по фамилии Дибич – пенсионер, но бывший генерал из МУРа. Он найдет ребят, которые не пропустят выгодного дельца.

И Дибич нашел!

Уже днем в субботу в офис «Совы» позвонил майор Федор Федулов. Он сказал, что получил от своего руководства все полномочия. Ночью у него будет взвод ОМОН, четыре молодых оперативника, следователь и бригада криминалистов для фиксации улик.

Было бы что фиксировать!

* * *

Операция началась в восемь вечера. В это время в магазине на Мясницкой вдруг погас свет. Было еще достаточно светло, но администраторша бросилась звонить в Мосэнерго. Они заказ приняли и обещали заехать.

Удивительно, но два парня в комбинезонах и со стремянкой появились через три минуты. Они включили фонарики, долго копались в настенных бра.

И вдруг появился свет!

А вместе с ним в магазине появились и три незаметные видеокамеры, направленные на вход, на прилавок и на груди правой Венеры.

Еще через пять минут Миша Марфин в штабной «Газели» проверил качество изображения, а в это время Олег позвонил в Мосэнерго и снял заявку по магазину на Мясницкой.

Порядок! Теперь была полная готовность.

* * *

Перед полуночью Савенков и Федя Федулов под видом запоздалых алкашей обошли район, расставили людей и проверили связь.

Автобус с ОМОНом стоял в Кривоколенном переулке. Штабная «Газель» спряталась в Банковском. И еще пять машин припарковались в скрытных переулочках вокруг магазина.

Теперь надо было ждать!

* * *

Машина Гриневского появилась в час ночи. Она двигалась на самой малой скорости и почти бесшумно. Еще два часа назад на Мясницкой были пробки, а сейчас простор – тишь да гладь!

Феликс медленно двигался мимо магазина, изучая обстановку. Потом свернул налево, поехал по окружающим переулкам. Сначала по Большому Златоустинскому, затем по Малому и по Армянскому.

Еще несколько поворотов – и нотариус оказался на Чистопрудном бульваре. Потом дальний разворот у Покровских ворот, и вот он опять на Мясницкой.

Феликс точно видел, что за ним не было хвоста. И не было ничего подозрительного вокруг магазина.

Значит можно начинать!

* * *

Когда Гриневский остановился у магазина, он сразу заметил, что Галя уже открывает дверь.

Феликс пробежал пять метров по пустынному тротуару и юркнул в зал, где стоял крепкий и аппетитный аромат еды – хлеба, копченостей, ванили и каких-то специй вроде перца и лаврового листа.

Нотариус почему-то подумал, что начало этим запахам положил купец Собакин. Это еще при нем ваниль и корица впиталась в стены магазина.

* * *

Феликс принес две тяжелые сумки.

После разбоя в Малаховке, когда удалось за час разворотить печь с изразцами, он приобрел опыт и уверенность в себе.

Да и так понятно, что крушить русскую печку из старинного кирпича посложнее, чем долбать груди гипсовой Венеры.

Яремчук сразу заперла входную дверь и опустила шторы на двух окнах. Теперь можно было работать, не опасаясь, что случайный прохожий заметит разгром. Шуметь, конечно, надо тише, но и это не так страшно – жилых квартир в округе нет.

Раньше они были, но теперь кругом одни сплошные офисы!

* * *

Под правой Венерой уже стоял рабочий стол, придвинутый Галиной. А на столе – старая, и потому крепкая табуретка.

Гриневский надел синий халат, взобрался наверх и пощупал холодную гипсовую грудь. Она была твердая и огромная – в два раза больше аналогичного прототипа.

Феликс наклонился к Галине и голосом опытного хирурга произнес: «Молоток и зубило».

Он долго прицеливался перед первым ударом. А потом установил зубило, размахнулся и звезданул так, что верхушка левой груди отскочила вбок и развалила на соседней полке пирамиду из коробочек с чаем.

Гриневский попытался заглянуть внутрь дупла, но дырка была небольшая, как в скворечнике. Если прислониться к отверстию глазом, то внутри темно и страшно. А широкий фонарь вообще все заслоняет.

Феликс приставил зубило повыше, туда, где у подмышки рядом с ключицей была маленькая складка.

Ему было неудобно. Размахиваясь правой рукой, он мог потерять равновесие и упасть под прилавок. Но, как и в Малаховке, Яремчук мощно держала его за верхнюю часть бедер.

Удар! Удар! Еще удар…

И левая грудь гипсовой Венеры снесена полностью.

Теперь можно посветить фонарем. Внутри на уровне груди была пустота. А пониже, там, где живот, виднелась пыльная полка, на которой лежали три свертка из старой мешковины.

Феликс вынул первую упаковку и обрадовался ее солидному весу – не меньше двух кило! И тяжесть какая-то особая. Благородные металлы чувствуешь совсем не так, как свинец или сталь.

Он доставал второй пакет, а тем временем Галина быстро развернула первый сверток и выкрикнула что-то победное. Типа: «Ваау! Это они»!

Она очистила часть прилавка и начала расставлять собачек.

Первым в этой шеренге встал принесенный с собой пудель. Это та самая фигурка, которую врач Яремчук украла из кабинета академика сразу после его убийства.

Потом встал золотой дог с глазами из крупных бриллиантов, затем спаниель с сапфирами и вся остальная свора.

* * *

В штабной «Газели» теснились трое – в центре у экранов Миша Марфин, по правую руку Савенков, а по левую – Федор Федулов.

Они видели все!

Одна из камер была направлена на прилавок, где выстраивались блестящие собачки. Сначала четыре. Потом семь. И наконец – все десять. Последним в строю встал сеттер на подставке из бирюзы и рубинов.

На экране было видно, как Гриневский спрыгнул с табуретки на стол и спустился вниз. Он подошел поближе к прилавку и замер перед строем драгоценных псов.

* * *

Савенков начал потирать переносицу – явный признак того, что он волнуется. И даже нервничает!

– Пора, Федор! Ты чего тянешь? Командуй!

– Да, теперь, пожалуй, пора.

Федулов включил рацию, на связи с которой были все! И омоновцы в автобусе, и криминалисты, и оперативники, и Крылов с Варварой, которые в одной из машин изображали влюбленную парочку.

За пять секунд Федор уточнил, что все его слышат и понимают. После этого он усилил голос и начал говорить торжественно, как Левитан при штурме Берлина.

– Внимание всем! Полная готовность. Начинаем через десять секунд. Четверо блокируют двор. Остальные – на штурм основного входа. Работаем по полной программе! Вперед!

Двери автобуса распахнулись и на улицу стали выбегать бойцы в бронежилетах, касках и масках. В данном случае в этом не было никакой необходимости, но так у них принято. Так они нагоняют страх и подбадривают себя…

* * *

Бойцы бежали мимо витринных стекол, как бизоны в прериях. Ночное эхо разносило их топот во все стороны. И понятно, что и двое в магазине сразу поняли «По ком грохочут сапоги».

На экранах штабной «Газели» было видно, как Гриневский открыл сумку, сгреб в нее всех собак, а Галина потащила его куда-то в подсобные помещения.

А там камер не было!

Омоновцы ворвались в магазин через десять секунд. Федулов по рации сразу направил их в нужный проход. Бойцы очень быстро нашли в подсобке стальной люк, который почти на их глазах был закрыт и заклинен снизу намертво. Как переборка в подводной лодке!

Люк не поддавался ни кувалде, ни профессиональной «болгарке». Было много грохота, много искр и много суеты и мата.

Но сталь крепка!

Все понимали, что под люком могло быть что угодно. И маленькая комнатка, и череда сообщающихся подвалов, и переход в систему московских подземелий, где есть выходы куда угодно, хоть в Неглинку, хоть в метро. Или даже под Кремль.

Федулов велел у люка оставить одного бойца, а остальным рассредоточиться по району и проверять всех без оглядки на пол и возраст.

* * *

К рассвету все выдохлись.

Бойцы ОМОН подтянулись к своему автобусу, руководство забралось в «Газель», а остальные разбрелись по своим машинам.

* * *

Гриневский понял, что они идут по кругу.

В первый момент, когда они прошли в мрачный коридор со сводчатыми потолками, казалось, что это путь к свободе.

Но после трех поворотов они уперлись в решетку. А дверь слева вела на склад всякого хлама – старой мебели, бракованных унитазов, мешков с архивами какой-то конторы.

Фонарик светил, но уже не так ярко. Это был намек, что через час они останутся без света. Гриневский предложил вернуться, и они пошли в поисках другого пути.

Но это напоминало лабиринт! Любой боковой коридор кончался стальной решеткой или наглухо запертой дверью.

С другой стороны эти подвальные коридоры уходили на две сотни метров от магазина. Над ними – неразбериха домов и косых переулков. Если выползти наверх, то можно юркнуть в соседний подъезд, а днем смешаться с толпой и проскочить к метро.

* * *

Пока фонарик горел, они стали искать выход. В верхнем углу одного из подвалов они увидели наклонный загрузочный люк из двух дверок. Он был изнутри закрыт на почтовый замочек.

Гриневский нашел обрезок толстого прута, подтащил к люку старый конторский шкаф и завалил его набок. Галина помогла ему забраться на эту шаткую конструкцию. Он вставил в висячий замок железяку и начал крутить во все стороны.

Яремчук, как и обычно, придерживала его, но только одной рукой. Во второй у нее была крепко зажата тяжелая сумка с собаками от Карла Фаберже.

Щуплый нотариус из последних сил срывал замок. Первыми оторвались петли, которые держались на ржавых шурупах.

Феликс потрогал дверцы люка. Они свободно открывались наружу.

А оттуда сверху так приятно пахнуло свежим воздухом! И еще – там на воле было светло. Время течет быстро. Рассвет уж наступил, пока они таскались по подвалам, как дети подземелья.

Они, конечно, боялись, что наверху может ждать засада. Но ее может и не быть! Не сидеть же всю жизнь под землей.

Надо рисковать!

* * *

Галина взобралась на опрокинутый шкаф, и они вместе приоткрыли створки – он правую, а она левую.

Наверху было еще сумрачно. Это из подвала казалось, что рассвело, а оно только начало светать.

Разгрузочный люк располагался в тихом дворике. Слева старинный особняк, справа пустынный переулок, сверху кирпичный дом столетней давности.

И тишина!

Гриневский полностью откинул створку люка, подтянулся и выполз на щербатый дворовый асфальт.

Встал, огляделся и улыбнулся – никакой погони не было видно. Вероятно, они ушли так далеко, что их здесь не ищут.

Он присел у люка и протянул руки Галине.

Она вылезала вместе с сумкой, и это было очень неудобно. Могла бы сначала передать собачек Феликсу, но она ему не очень доверяла…

* * *

Четыре часа утра – самое пустынное и самое сонное время. Его любят угонщики машин и неприкаянные влюбленные. Гриневский заглянул в переулок и сразу заметил именно таких романтиков, готовых целоваться всю ночь.

Влюбленные сидели в машине и были заняты друг другом. Феликс хотел пройти мимо, но Галину вдруг осенила мудрая мысль. Она подошла, наклонилась к лобовому стеклу и деликатно постучала.

– Молодые люди! Вы извините, что я к вам обращаюсь. Но у нас огромная просьба. Отвезите нас за Кольцевую дорогу. Я заплачу очень хорошо – пятьсот долларов.

Правое окно машины было приоткрыто, и по некоторым телодвижениям Галине показалось, что ее просьба услышана. Правда влюбленные не отрывались друг от друга, и их лиц так и не было видно.

Впрочем, было слышно, что они обсуждают ее предложение.

– Давай поедем, Олег! Пятьсот баксов – хорошие деньги.

– Но мы же хотели к тебе домой?

– С этим мы всегда успеем.

– Нет, Варя, за пятьсот не поеду! Минимум – штука зеленых!

Последние слова парень произнес громко, и Яремчук поняла, что это для нее. Она пожала плечами, но ответила быстро.

– Хорошо! Мы согласны.

– Тогда – деньги вперед!

– Нет, молодой человек! Пятьсот сразу, а остальные на месте.

– Согласен! Садитесь.

Парень отстранился от партнерши, взял с передней панели бейсболку, натянул ее пониже, повернулся и открыл правую заднюю дверь. Пока они садились, девица распушила волосы, нацепила огромные темные очки и стала рыться в сумочке, перебирая косметику.

Водитель небрежно принял от Галины пять американских купюр и включил двигатель.

– Куда едем?

– За Кольцевую.

– Куда именно?

– Нам нужен любой дачный поселок, где можно снять уютный домик. У нас медовый месяц!

– И у нас тоже. Вот только бензина у меня мало. Придется одолжить где-нибудь.

Машина медленно набирала ход, петляя по переулкам.

Когда вдалеке возле скверика Гриневский увидел автобус, он начал что-то понимать. Он только что слышал, как водитель назвал свою подругу – Варя!

А это – Варвара! Именно так звали ту «липовую» мадам Дюваль, от которой он бежал. И точно так звали девицу, которая пришла на оглашение завещания Собакина. А с ней тогда был некто Олег Крылов. И этот, который за рулем – он тоже Олег!

И автобус какой-то странный – на окнах плотные занавески.

Гриневский даже обрадовался своей прозорливости и своей крутой логике. Он их вычислил, разгадал и раскусил!

Но было уже поздно.

Олег остановил машину рядом с автобусом, быстро вышел и ударил кулаком в борт.

– Ребята, просыпайтесь! У вас бензина не будет? Мне срочно надо заправиться!

Они не договаривались об условных фразах, но и омоновцы не всегда дураки. По тону Крылова они как-то поняли, что пришла пора работать.

Обе дверцы открылись, и на асфальт стали выпрыгивать грузные мужики в бронежилетах, касках и масках.

Зачем так грозно?

Кому нужны эти «Маски-шоу» на рассвете?

* * *

Майор Федулов был не просто доволен. Он был счастлив! Такое яркое дело выпадает один раз в жизни.

Обычно оперативник месяцами готовит подобную операцию, вербует агентуру, внедряет дезинформацию, пишет горы бумаг.

А тут, как в сказке про Золушку!

Днем ему дали задание, потом он поговорил с Савенковым, вызвал ОМОН и к рассвету – победа мирового уровня!

Ему уже звонили из многих газет и с трех каналов ТВ. И это правильно! Собачки Фаберже – это покруче, чем его пасхальные яйца.

* * *

Первые допросы Федулов провел поверхностно. Он почти ничего не знал о деталях и обстоятельствах.

Налет на магазин был! Это железный факт!

Но Федор даже не слышал об антикваре Рыжове и его жене Эмме Исааковне. Ему не сообщили о двух братках, сгоревших в деревне Сосенки. Он не был в курсе взлома в доме в Малаховке. Он не ведал о поддельном завещании.

Если честно, то ему и думать об этом не хотелось. В ближайшие часы предстояли приятные хлопоты – вызовы к генералам, интервью с корреспондентами, встречи с общественностью.

Когда Савенков предложил помочь в раскрутке фигурантов дела, Федулов моментально согласился. Тем более, что агентство «Сова» не сбоку припека. Они тоже принимали некоторое участие в захвате собачек купца Собакина.

И уже в первом интервью Федор упомянул о «Сове», но эту часть журналисты пообещали вырезать. Они сказали, что они не рекламируют коммерческие фирмы бесплатно. У них такой принцип!

* * *

По поводу допросов Савенков предложил простой план. Он хочет встретиться с Галиной Яремчук, а Крылов поговорит с Гриневским.

Это будут просто задушевные беседы. А если будет результат, то потом Федулов возьмет все под протокол, пригласит понятых и проведет обыск с криминалистами.

* * *

Яремчук оказалась стойкой, как кремень. Она искрила, но не кололась. Более того – она вообще молчала!

За две встречи с ней опытный Савенков не добился ни одного слова – ни «здравствуйте», ни «до свидания».

На третью встречу, обиженный Игорь Михайлович и сам не пошел. Такого с ним не случалось! Впервые в жизни женщина в грубой форме отказала ему в общении.

* * *

Нельзя сказать, что Крылов был специалист по допросам, но ему повезло больше. Его подопечный поплыл после легкой же провокации.

В первый день Гриневский имел статус задержанного. Он содержался не в СИЗО, а в подвальной камере недалеко от кабинета Федулова.

Когда нотариуса привели на допрос, то Олегу стало его жалко. Феликс шел, как на расстрел – опущенные плечи, дрожащий подбородок и глаза, в которых скорбь и покаяние.

Майор Федулов скороговоркой сообщил подозреваемому, что сегодня допрос проведет следователь Крылов. Беседа будет без протокола, но надо быть покладистым и откровенным.

И Федор убежал на очередную встречу с прессой.

Он успел радостно сообщить Олегу, что происходить все будет в генеральском кабинете. Придут пять или десять корреспондентов. Они подробно сфотографируют каждую собаку, а потом снимут его с генералом. Так, как будто это момент доклада о задержании бандитов.

А потом ему придется проводить журналистов в магазин на Мясницкой, показать разбитую грудь Венеры, люк в подвале, и рассказать им всякие подробности задержания. «Пусть народ знает своих героев! Я и о вас, Олег, расскажу. Не отдельно, но в общем контексте».

Крылов попросил снять с Гриневского наручники. Федулов снял, передал их Крылову и убежал наверх, в генеральский кабинет. Туда, где симпатичные журналистки, где вспышки фотокамер и вообще – зенит славы!

* * *

Олег предложил Гриневскому сесть.

Потом он разложил на столе кейс, вытащил паку с вещественными доказательствами и несколько листов чистой бумаги. Не для протокола, а для беседы.

Крылов в таких случаях любил рисовать всякие схемы, кружочки и стрелочки. Это резко усиливало эффективность допроса. Не зря говорят, что лучше раз увидеть, чем сто раз услышать.

В кабинете стояла полная тишина – только шорох бумаг и скрип стульев. Гриневский наблюдал за всеми действиями Олега, пытаясь угадать свою судьбу.

Но первая фраза нового следователя ввела его в ступор. Он не ожидал, что это начнется так быстро.

– Значит так, подозреваемый! Скоро вам предъявят обвинение в убийствах.

– В чем?

– В убийствах! А вы думали, что речь идет о мелком хулиганстве? Ну да, вы же бюст у скульптуры порушили? Вам что за это – пятнадцать суток и возмещение ущерба?

– Нет, гражданин Крылов. Я во всем сознаюсь. Вел себя неподобающе! Я виноват. Увлекся коварной женщиной. Она рассказала про клад и подговорила проникнуть в магазин.

– И сколько вы за это хотите?

– Я думаю, что это где-то год условно.

– А куда мы денем убийства?

– Какие убийства?

– Так, Гриневский, смотрите вот сюда и думайте. Крепко думайте!

Олег начал рисовать на листе свои любимые кружочки и стрелочки.

– Смотрите сюда, подозреваемый. Вот это – академик. Это вы, а вот ваша жена, которая лечила Собакина. В тот день вы вместе с ней прошли в квартиру, вкололи старику смертельный укол, забрали пуделя и ушли. Да?

– Нет!

– Рисуем дальше. На следующий день вы явились к антиквару Рыжову, а потом попытались убить его. Да?

– Нет!

– Хорошо, продолжим. Десять дней назад вы приехали в деревню Сосенки к гражданам Харитонову и Сытнику. Вы напоили их водкой с клофелином и, когда они отключились, подожгли дом. Да?

– Нет!

– Ну, а остальное – мелочи. Организация ограбления дачи академика, фальсификация завещания, подготовка к контрабанде ценностей. Через какую-то Варвару Дюваль вы хотели вывезти национальное достояние России? Да?

– Нет! Я от всего отказываюсь! А вы не сможете ничего доказать.

– Я докажу, Гриневский! Сегодня же вечером. Но если все убийства повесить на вас, то вам дадут пожизненное.

– Я не убивал. Не я убивал.

– А если доказать, что не вы убивали, то получите всего лет шесть. И через три года за примерное поведение вас отпустят на условно досрочное. Вернетесь в свою квартиру, женитесь на молодой вдовушке и будете честно работать юристом на макаронной фабрике. Думайте, Гриневский!

* * *

В середине дня Федулов намекнул Савенкову о банкете. Он сообщил, что готов для сыщиков «накрыть поляну» в любом кабаке.

– Я – нормальный опер, Игорь Михайлович, но чувствую себя последней сволочью. Вы с ребятами колупались целый месяц. Копали, как папы Карло. А я пришел на готовенькое, и все лавры мне. Это как-то не по понятиям.

– Не бери в голову, Федя. Мы свое возьмем. А ты не хочешь, кроме найденных собак и разгрома магазина раскрыть что-то посерьезней. И опять таким же образом – без лишних затрат энергии?

– Я-то хочу, Игорь Михайлович. Но что серьезней, чем сокровища от Фаберже.

– Собачки, Федор, это побрякушки, красивые вещицы. Но какое для сыщиков главное преступление? Убийство! А ты за вечер раскроешь сразу три. И в довесок одно покушение на убийство.

– Нормально. А кого убили?

– Ну, например, академика Собакина. И еще – двоих братков с Украины. А покушались на антиквара Рыжова.

– Нормально! С «Совой» не соскучишься. И это можно доказать?

– Запросто, Федя! Надо только сегодня перед банкетом еще раз допросить Гриневского. Под протокол и с понятыми.

– А понятые зачем?

– Так мы сразу организуем три опознания, а потом, возможно, проведем обыск.

– Нормально! Я согласен!

* * *

В очень уютном подвальчике в центре Москвы уже накрывали стол на десять человек. В кабаке под названием «Харбин» ждали дорогих гостей – майора Федулова, чей отдел покровительствовал этому заведению, его коллег и его друзей из агентства «Сова».

Их ждали с минуты на минуту, но все они, прихватив понятых и криминалистов на четырех машинах, мчались на юг.

На юг Москвы!

Где-то там, в глубине Битцевского леса пряталась самая главная улика.

* * *

Первые опознания проводились час назад. На Гриневского наклеили бороду, нацепили парик и посадили рядом с двумя операми из соседнего отдела, которых загримировали таким же образом.

Сначала его опознала Эмма Исааковна, жена Рыжова. Она сразу указала на Феликса, заявив, что дело не в бороде, а в глазах! Это, как известно, зеркало души. А у этого типа оно мутное и гнилое.

«Нет, где вы еще видели такие поросячьи глазки? Я их сразу запомнила! В них море наглости, и трусости. Вот у других, что рядом сидят – взгляд смелый, честный и даже немножко умный».

Потом опознание проводил антиквар Рыжов. Он тоже уверенно указал на Гриневского. Захар Ильич запомнил не только глаза Феликса, но и его руки.

«Вы посмотрите на эти тонкие пальчики. Они все время бегают, как у пианиста. Вот рядом с ним сидят нормальные люди – один сжал кулаки, а другой вообще сцепил ладони. А у этого типа пальцы пляшут краковяк. Я долго живу! Я видел много жуликов. И у всех у них вот такие шаловливые ручонки».

* * *

Но и после этих опознаний Гриневский держался. Он понимал, что трудно будет доказать умысел. Ну, первый раз приходил к антиквару, чтоб прицениться по пуделю. Второй раз – сдали нервы, и замахнулся на старика молотком.

Но это была шутка! Никто не хотел убивать!

Третье опознание троих теперь уже безбородых личностей проводили старушки, жившие в доме академика Собакина. Они были эмоциональны. Они точно видели, что Гриневский вместе с «докторшей» поднимался наверх. А потом они вместе спустились вниз и быстро уехали.

«Мы сразу поняли, что тут дело не чисто! Врачиха идет нормально, а этот хмырь ножками семенит, головкой вертит и ручками дрожит. Однозначно, что волнуется, гад! Убил, украл и спешит поскорее продать награбленное. Душегуб! Таких надо не стрелять, а голым задом на кол сажать».

Вот тут Гриневский и поплыл. Он представил себя сидящим на колу и не выдержал.

Не контролируя себя, он выкрикнул: «Это не я. Это она! Я в лекарствах не разбираюсь. И уколы делать не могу – я крови боюсь».

Потом он сбивчиво сообщил, что может доказать вину гражданки Яремчук и таким образом снять с себя ужасные подозрения в убийстве. Надо только срочно поехать в Битцевский лес.

* * *

Федулов знал, что в кабаке уже накрывают стол. И все, кроме понятых, это знали. Но у ментов все и всегда не слава богу! Точно, что их служба и опасна, и трудна.

Они прихватили криминалистов и помчались на юг, надеясь еще сегодня успеть к столу.

* * *

В Битцевский лес трудно заехать на машине – лесники ставят частоколы, завалы и шлагбаумы. Но кое-где по пешеходным дорожкам можно проехать вглубь парка, а потом свернуть и пробираться еще дальше.

Гриневский сидел в первой машине, за рулем которой был майор Федулов.

Феликс, как штурман, давал направление, а Федор крутил баранку.

– Вот сейчас направо в парк. Это меня Галина попросила заехать поглубже. Она сказала, что ей срочно надо в кусты. Вот здесь мы остановились, и она ушла.

Федулов затормозил, а за ним встали и остальные машины. Все вышли.

Федор подозвал понятых и продолжил формальный допрос.

– Итак, гражданин Гриневский, вы с Яремчук приехали сюда, и она пошла в кусты. Куда именно?