Текст книги "Замкнутый круг"

Автор книги: Анатолий Галкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

* * *

Ясно, что в Малаховке дом купца был. И об этом все знали!

В поисках нужной улицы Варвара притормозила на перекрестке. Там на углу стояли три девушки, которые по одежде и манерам были похожи на местных жителей.

Олег выскочил из красного «Лексуса» и направился к подружкам. На его голос девушки сразу развернулись, приняли выгодные позы и засветились игривыми улыбками.

– Здравствуйте, красавицы!

– Приветик!

– Вы москвички или здешние?

– Мы малаховские! Разве не видно?

– Очень даже видно, в Москве сейчас одни уродки. Приезжие всю породу испортили! Нет таких форм, задора, огонька в глазах.

– А у нас как?

– У вас все на месте! И фигурки, и одежда, и лицо, и мысли.

Такой треп Олег мог бы продолжать долго. Но рядом в «Лексусе» сидела Варвара. Сидела и ждала конкретного результата.

– Вот сразу видно, что вы не только красавицы, но и умницы!

– Да, мы такие! Совсем даже не дуры.

– И вы все обо всем знаете?

– Про то, что вас интересует – точно знаем!

– Тогда скажите мне, где дом Собакиных?

– Ой, а вы на похороны? Тогда вы опоздали. Академик уже давно, как умер.

– Какой такой академик?

– Академик Собакин Трофим Степанович…

* * *

«Фюнес» назначил встречу на шесть вечера, а в посольстве начали операцию на два часа раньше.

Ровно в четыре распахнулись ворота, и с дипломатического двора выехало черное «Шевроле». Это была машина резидента, и за рулем был он сам.

Возле нашего посольства дежурили две бригады наружного наблюдения. И, хотя французы не немцы, но и у них есть понятие о дисциплине. По инструкции они должны были в обязательном порядке вести главного русского разведчика.

И естественно, что первая бригада снялась и последовала за «Шевроле».

Ворота посольства закрылись, но не навсегда.

Через пять минут они опять распахнулись и на бульвар начали медленно выезжать одинаковые серые «Мерседесы». Один повернул направо, второй и третий налево, а четвертый с нарушением правил пересек пустынную улицу и скрылся в переулке, что напротив посольства.

Майор из французской «наружки» волновался, но не злился. Он любил красивую игру.

Это напоминало покер!

«Русские блефуют и поставляют для слежки четвертую машину. А я не поверю и поеду за первой».

Максим с женой выехал на второй машине, ему сразу сообщили, что пока он без хвоста. Но могла начаться паника, и французы могли сорвать резервные бригады с соседних участков. На это нужно время, но не очень большое. Пять-шесть минут.

Через три минуты Макс въехал в просторный двор, где в разных углах стояло три машины. Они с женой оставили «Мерседес» и пересели в голубой «Опель», который оставил здесь перед отпуском третий секретарь посольства Леха Фокин.

Максим снова влился в поток на парижских улицах, но теперь он был совершенно спокоен.

Однако оставшееся до встречи с агентом время следовало потратить с умом. У него было десять удачных трасс для выявления слежки. Там, где можно было круто развернуться или проскочить проходным двором. Макс проехал по трем маршрутам, но все было чисто.

Хвост отсутствовал!

* * *

Без пяти шесть Максим с женой зашел в универмаг «Галереи Лафайет»…

Это был явный дворец торговли! Это не ГУМ, не ЦУМ и даже не Детский Мир. Это нечто среднее между Большим театром и Алмазным фондом. Все сверкает, звенит и пахнет!

Одна из завлекательных хитростей магазина – продавщицы. Они все красавицы и полиглотки. Кроме французского они могут вас обслужить на английском и немецком. А улыбаются они по-русски – искренне и скромно…

Макс повел жену наверх, в отдел верхней одежды.

Вчера они заглядывали сюда и присмотрели дорогой костюм в комплекте с брюками и юбкой. Это самый удобный вариант, предполагавший длительную примерку.

Сначала в боковую примерочную кабину зашла жена. А ровно в шесть она выглянула и позвала мужа: «Дорогой! Помоги мне застегнуть юбку. Что-то у меня молния застряла».

Фраза была не самая лучшая, но здесь по-русски понимал только Макс, он смущенно улыбнулся, подмигнул продавщицам и нырнул за штору.

Супруги о чем-то говорили, создавая звуковой фон, но Максим работал. Он присел и на задней стенке сбоку от зеркала приподнял ткань. Кто-то в смежном отделе, в мужской примерочной проделал тоже самое.

В проеме на высоте «ниже пояса» появилась голова «Фюнеса». Он протянул отчет на трех листах и стал шепотом пересказывать Максу всю историю о посетителе, о собаках и купце Собакине.

Пытаясь заглушить этот шепот, жена начала громко восхищаться достоинствами юбки: «Нет, ты посмотри, дорогой! Вот сюда, на линию бедер. Это волшебная юбка! Она делает меня худее на три размера. А ноги кажутся стройнее и длиннее. Я права, Макс? Я несу всякую чушь, а ты даже не смотришь».

Через минуту они вышли из примерочной. Максим расплатился, и они покинули отдел женской верхней одежды, почти одновременно с новым плащом в руках из другого отдела вышел господин Бобринский. Он был весел и немного суетился. Его фигура, походка и ужимки чем-то напоминали артиста Луи Де Фюнеса.

* * *

К семи часам к посольству вернулись все – и черный «Шевроле» резидента, и четыре серых «Мерседеса», и обе бригады французского наружного наблюдения.

В семь двадцать резидент пригласил Максима в «кубрик» и выслушал его отчет. А в семь двадцать пять Макс уже получал от шефа разнос.

– С агентурой надо уметь работать! И нельзя держать на связи лишь бы кого. Нет, я понимаю, когда агентесса – любовница министра. Или наш источник сидит в штабе НАТО. Это нормально! А агент в антикварном аукционе – это нонсенс! Это – комедия! Одно слово – «Фюнес»…

– Но не я его вербовал.

– Не ты, а когда брал на связь, то о чем думал? Мог бы сразу исключить. Или заморозить. Вот, что мне прикажешь в Центр сообщать? Про странного незнакомца в офисе «Кристи»? Про фотографии пуделя? Про легенду о купце Петре и его жене Фаине? Что молчишь?

– А не надо ничего сообщать.

– Это как так? Не толкай меня, Макс, на обман руководства. Мне через месяц полковника получать.

Последние слова резидент произнес шепотом. Он даже на всякий случай оглядел помещение. Хотя смотреть здесь было не на что. Они общались в «кубрике», где из мебели был только большой стол и десять стульев. Больше ничего – ни окон, ни шкафов, ни тумбочки с графином.

«Кубрик» – кабинет для секретных переговоров. Под полом, потолком и обоями были сварные стальные листы в несколько слоев. Полная гарантия от прослушки! Правда, это была гарантия от французов. А наши хитрецы могут сотворить что угодно.

Резидент еще раз осмотрел голые стены и вздохнул.

– Я, Макс, никак не могу обманывать начальство. Хотел бы, но не могу! Такие у меня принципы.

– Так и нет никакого обмана. Я опишу встречу с «Фюнесом», как контрольную явку, как проверку связи. И в конце укажу, что дано задание доверенному лицу в Москве.

– Какому такому лицу? Кому конкретно?

– Варваре Галактионовой. Она когда-то здесь с мужем работала.

– Помню. Ты прав, Макс. Если незнакомец не позвонит Варваре, то и говорить не о чем. А позвонит, то пусть сама решает, что делать. Можно связаться с ФСБ, с таможней или, в крайнем случае, с ментами. Там, в Москве, все проще. Там наша земля!

* * *

Савенков назначил совещание на семь вечера, обычно он проводил оперативки утром. Но сегодня Варвара настояла на полном сборе в конце рабочего дня. Она намекнула, что у нее будет важное сообщение по делу Собакина.

К началу совещания все знали, кто задержал их до восьмого часа. И все смотрели на Варвару недоверчиво. Если она и нашла информацию по купцу, то могла бы сообщить о ней пораньше. Или завтра утром.

Жили эти собаки девяносто лет, и еще ночку поживут!

* * *

Савенков специально не торопил события. Он предложил первым отчитаться Крылову.

Олегу хватило одной минуты. Он сообщил, что дом Собакиных в Малаховке стоит, что его обыскивали чекисты, но собачек Фаберже не нашли. В последние годы владельцем «усадьбы» был сын купца – академик Трофим Степанович Собакин. А неделю назад старый ученый умер. И не здесь в Малаховке, а на своей квартире, в престижном доме на площади Гагарина.

– Вот и весь доклад, Игорь Михайлович. Завтра поеду в Академию наук. Узнаю про родственников академика. Попробую проникнуть в его квартиру.

– Что значит «проникнуть»? Авантюры мне не нужны! Не делай глупостей, Крылов.

– Не буду! Я имел в виду посетить квартиру покойного вместе со следователем или с детьми академика, если таковые есть. Миша Марфин смотрел на докладчика с сожалением. Он, как поклонник Интернета, не мог терпеть бесполезной беготни оперативников. Зачем добывать информацию долго, когда это можно сделать быстро?

И Михаил решил вклиниться в разговор.

– Простите, Игорь Михайлович, но я хотел сообщить Крылову, что дети у академика Собакина есть! Их двое – сын Иосиф и дочь Софья.

– Откуда знаешь?

– Я не одессит, но отвечу вопросом на вопрос. А ты, Олег, в каком веке живешь? В двадцатом? А я в двадцать первом! Мне достаточно включить компьютер, выйти в Интернет, набрать слово и нажать клавишу на мышке. Вот держи адреса детей. Иосиф Трофимович пятидесятого года и Софья пятьдесят восьмого. Все жили рядом, но отдельно.

– Тогда так, Миша! Раз ты человек двадцать первого века, то скажи – а есть дети у детей академика?

– У Иосифа уже внуки есть. А Софья Трофимовна, по моим сведениям, старая дева. В ЗАГСе на нее чисто, фамилию она не меняла, к себе в квартиру никого не прописывала.

– Не совсем так, Миша. «Старая дева» – это такое, понимаешь, понятие…

Савенков, чувствуя, что совещание превращается в говорильню, встал и решительным жестом прекратил спор.

– Все, закрыли этот вопрос! Нам надо всем учиться у Марфина. Интернет – великая сила! Конечно, если очень надо куда-то поехать, то надо. А если не надо, то зачем?

Савенков замолчал, но красноречивыми жестами подтвердил, что действовать надо на современном уровне, совершенствуя стиль и методы работы.

Потом шеф перешел к самому главному на сегодняшний вечер – к заявлению Варвары.

– А теперь послушаем госпожу Галактионову! Собственно говоря, это Варвара нас здесь собрала. Она сказала, что у нее есть сенсация по делу Собакина. Прошу!

Варя встала и попыталась жестом усадить Савенкова.

– Вы садитесь. А я буду говорить стоя. Это действительно очень важно. Вот вы, Игорь Михайлович, вы верите в фатальные совпадения?

– В фатальные – не верю! А если вообще, то совпадения бывают. Только ты, Варвара, давай без предисловий. Самую суть излагай. Пришла и говори!

– Да, я самую суть скажу. Сегодня днем я встречалась с оперативником, прилетевшим из Парижа. Если совсем коротко, то мне может позвонить преступник, который был у антиквара Рыжова. Он попросит помочь ему в контрабанде.

– В какой контрабанде?

– Я должна помочь ему вывезти во Францию всю коллекцию собак Собакина.

* * *

Прямо в ходе совещания Савенков написал план мероприятий по поиску сокровищ Фаберже. Два раздела касались антиквара Рыжова. Возле них была пометка «Срочно».

И ответственных за эти пункты было двое – Марфин и Крылов. Они должны были посетить магазин «Эмират», установить скрытую камеру видео наблюдения и составить вместе с антикваром композиционный портрет – фоторобот человека, пришедшего с пуделем.

Все это ребята собирались сделать завтра утром. Но они опоздали!

* * *

Совещание в «Сове» еще шло, когда Захар Ильич Рыжов начал готовить свой магазин к закрытию.

За весь день он продал всего три вещи. Но это было днем. А к вечеру переулок вообще вымер. Где-то в ста метрах на карнавальном Арбате гуляли толпы. Но никто не хотел сворачивать с магистрального пути! Все упорно шли от бульвара к Садовому кольцу или, наоборот – от Смоленской площади к Кремлю.

Антиквар позвонил жене и намекнул, что сегодня есть шанс поужинать не дома, а в маленьком ресторанчике на Якиманке. Эмма Исааковна и сама готовила отлично, но тут дело не в еде, а в особой атмосфере. Когда проводишь вечер в шикарном заведении, то чувствуешь, что жизнь удалась.

Предложение мужа не было для нее сюрпризом. Она уже была одета и ждала сигнала. Оставалось только закрыть квартиру и спуститься вниз.

А Рыжов начал прятать в сейф золото и разные дорогие мелочи.

И тут вошел он!

Антиквар обернулся на звон колокольчика и сразу его узнал. Это был тот незнакомец, который приходил с пуделем. Одежда у этого была другая, появились пышные усы с бородой, другие очки, другой парик.

Все другое! Но это был он.

По глазам незнакомца Захар Ильич понял, что гость настроен решительно. И понятно! Антиквар – лишний свидетель. Таких обычно убирают в первую очередь.

Посетитель был в зимних кожаных перчатках. Это еще больше испугало Рыжова. Он попятился в угол, нащупывая на полках какое-нибудь оружие для обороны. Но под руку попадались лишь вазы и другие фарфоровые изделия. Некоторые из них начали падать на пол, издавая мелодичный звон и разбрасывая осколки.

Когда антиквар уперся спиной в стену, посетитель вытащил молоток и замахнулся.

Было видно, что оба соперника не были профессионалами в таких делах. Жертва чуть отклонилась, а у нападавшего дрогнула рука. Короче – удар не достиг черепа. Он прошел по касательной, разбив бровь и порвав ухо. Крови много, но клиент был пока жив и оставался в здравом уме и сносной памяти.

Противники на три секунды замерли. Они грозно смотрели друг на друга и нервно дышали.

Потом вдруг антиквар вскрикнул, взмахнул рукой и посмотрел куда-то вдаль, далеко за спину нападавшего.

Лохматый гость еще раз взмахнул молотком, но как-то вяло и неуверенно. Взгляд раненого антиквара четко говорил, что где-то у двери есть еще человек.

Незнакомец резко обернулся и, как оказалось, вовремя, прямо за ним стояла женщина с перекошенным лицом. Она пыталась снять со стены алебарду – увесистый топорик времен Ивана Грозного. Еще секунда, и гость получил бы удар под ребро.

Он бросил молоток, ударил ногой Рыжова и рванулся к выходу, отпихивая Эмму Исааковну. Но та вцепилась в него, пытаясь дотянуться до лица.

После легкой потасовки нападавший убежал. Он не был спортсменом, но был моложе Эммы Исааковны и сильнее ее.

Госпожа Рыжова подползла к мужу:

– Захар, ты еще живой? Как ты себя чувствуешь?

– Нормально. Только я волнуюсь – почему этот тип с пуделем опять к нам пришел?

– Не волнуйся, Захар, больше он не придет. Он меня испугался.

– Согласен, Эмма. Я – единственный, кто тебя не боится! Послушай, родная, позвони Варваре. Пусть она уже приведет сюда своих сыщиков.

Эмма Исааковна дотянулась до телефона и набрала номер.

– Это Варвара? Так вот слушай! Все случилось, как я и думала. Бандит пришел еще раз, но уже без собачки. Вместо пуделя у него был молоток. Он пришел и почти убил моего мужа. Нет, не надо никакой полиции! Захар не хочет. Конечно, он живой! Но вся голова разбита вдребезги! Приезжай! Я оторвала у бандита часть тела. Нет, не эту! У меня в руках его усы!

* * *

Улица Шаболовка, это не центр Москвы, но и не задворки. Иосиф Собакин жил в старом доме, в квартире, которую когда-то получил его отец – тогда еще профессор Трофим Собакин.

Когда отец стал академиком, он переехал в новый дом на площади Гагарина, а эта квартира в кирпичной пятиэтажке осталась его детям – Иосифу и Софье.

Потом, уже в начале перестройки Софья собралась выйти замуж. И академик Собакин выбил для любимой дочки квартирку на Донской улице. Но со свадьбой что-то не сложилось, и обиженная на всех мужчин Софья Трофимовна стала жить одна, изредка навещая отца и брата. Оба жили близко от нее – десять минут пешком.

* * *

Варвара не стала скрывать, что она сотрудник детективного агентства. Врать можно, но кому-то другому.

Внучка купца не может не знать про эту красивую историю. Сначала страстный роман с подарками от Фаберже, потом очень яркая любовь Степана и Фаины, а в конце – пожар революции.

Нет, врать Софье Трофимовне не надо. Можно не все ей говорить.

* * *

Они созвонились заранее, и хозяйка встречала Варвару, как дорогого гостя. Она накрыла стол со свечами, с фамильным серебром и с вином в хрустальном графине.

– Я понимаю, Варя, что у вас какое-то дело, но я так люблю гостей. А они ко мне редко ходят.

– А ваш брат?

– Осип? Это единственный, кто приходит. Но только раз в год – на мой день рождения. Давайте, Варя, посидим, поболтаем, а уж потом о делах.

Софье Трофимовне недавно исполнилось шестьдесят. Она числилась редактором в издательстве, но работала на дому, пересылая результаты по электронной почте.

Обстановку в квартире можно характеризовать одним словом – эклектика. Или дикое смешение разных стилей и эпох.

В гостиной вдоль стены стоял кожаный диван с круглыми подлокотниками, с высокой деревянной спинкой, с узким зеркалом и полочкой наверху. Эта вещь из сталинских времен.

Ближе к окну – массивный буфет от эпохи Николая Второго.

У двери югославские книжные шкафы – это начало семидесятых, стиль раннего Брежнева.

Компьютерный столик и электроника на нем – это наше время.

Только от Хрущева ничего не осталось. Его мебель была хилой, куцей и на тонких ножках. Уже все развалилось!

Варвара начала разговор с буфета. Она предположила, что эта вещь досталась хозяйке от дедов-прадедов.

– Угадали, Варя! Мой дедушка был купец первой гильдии. По нашим временам – это, как владелец сети супермаркетов. И имя у него было красивое – Степан Елисеевич.

– А Елисеевский магазин, это не его?

– Нет, Варя. Это из другой оперы, у деда были магазины на Мясницкой, на Балчуге, в Зарядье, в Марьиной роще. И квартира у нас была на Мясницкой, там, где Банковский переулок выходит на Кривоколенный.

– Значит, буфет оттуда?

– Нет, Варя. В смутные времена городскую квартиру разграбили. А буфет – из дачной мебели. У нас сохранился домик в Малаховке. Вы, Варвара, сказали, что вы из детективного агентства. Значит, вы юрист?

– Нет, я – сыщик.

– Неважно! Я прошу помочь мне. Недавно умер мой отец. Нотариус сегодня позвонил и сказал, что в пятницу собирает всех по поводу завещания. А я в этих тонкостях не разбираюсь. Мне бы наш дом в Малаховке получить.

– А есть еще наследники?

– Есть! Мой брат Осип Собакин. Иосиф Трофимович.

* * *

Хозяин указал Олегу на кресло, а сам сел на диван.

– Вы считаете, Олег, что у меня странное имя?

– Нет, нормальное имя.

– Нет, я вижу, что вы так считаете! Я, молодой человек, родился при Сталине! И мой отец тогда только начинал карьеру ученого. А дед был буржуй – бывший купец Первой гильдии. Вот и пришлось отцу проявить лояльность – назвать меня именем вождя.

Иосиф Трофимович гордо посмотрел на Крылова, закинул ногу на ногу и взял со стола трубку с длинным мундштуком. Он был в домашнем халате и пушистых тапочках. Если бы не тельняшка, то Собакин был бы похож сейчас на помещика. Что-то среднее между Ноздревым и Маниловым.

– Вот такая моя судьба, молодой человек! Сейчас опять буржуи у власти, но я теперь пролетарий. Дед умер давно, отец недавно, а их внуки продолжают жить в этом бардаке.

Собакин, наконец, раскурил трубку, и комната наполнилась «чарующим ароматом» табака и вишневой косточки.

Иосиф Трофимович, изображая полное наслаждение, откинулся на диванную спинку и зажмурил глаза.

Используя паузу, Крылов решил осмотреть комнату, которая выполняла роль гостиной. Если честно, то Олег имел слабую надежду увидеть на одной из полок всю псарню Фаберже.

А почему бы и нет?

Действительно! Собакины прятали драгоценности при тоталитарном режиме, а при Ельцине они выкопали псов и поставили их на полку.

Если так, то, кто тогда чуть не убил антиквара Рыжова? И кто ездил в Париж, планируя контрабанду коллекции из России?

Даже беглый осмотр жилища убеждал, что драгоценные собачки здесь и не ночевали! Уж если сравнивать Иосифа с помещиками, то, судя по квартире, это был Плюшкин вместе с Коробочкой.

Нет, понятно, что жена Собакина уже месяц жила на даче. Понятно, что у холостяков бывает в доме беспорядок. Но не до такой же степени!

Во всех шкафах, на всех полках, столах, стульях и прочих горизонтальных поверхностях лежали кучи мелких предметов быта. Носки, чашки, ремни, баночки, упаковки сухарей, платочки и очки.

Шедевры Фаберже тоже могли бы быть здесь, но найти их невозможно. Надо слишком глубоко копать!

– Так вы сказали, Олег, что вы частный детектив?

– Да! Вот моя визитная карточка. Агентство «Сова».

– Я пока не знаю, зачем я вам нужен, но вот вы мне очень нужны. Прямо сказать – зверь бежит на ловца!

– А что такое, Иосиф Трофимович? Рад буду вам помочь.

Собакин в последний раз затянулся вишневым дымом и начал длинный рассказ.

Отцу Иосифа на момент смерти было далеко за семьдесят пять. Возраст не самый преклонный, но никак не молодой.

Все знали, что академик Собакин всю жизнь любил молоденьких женщин. Не девушек, которые кроме денег ничего не чувствуют. А таких – от тридцати до сорока! Тех, которые уже многое понимают в этом деле, но еще не начали стареть.

Иосиф Собакин знал за отцом эту слабость и сам охотно шалил по женской части. Но он думал, что, когда человеку под восемьдесят, то все желания отсыхают сами собой!

Он ошибался!

За два месяца до смерти соседи академика заметили, что в поликлинике появилась новая участковая, которая зачастила в квартиру Трофима Степановича.

Соседи в шутку намекнули об этом Иосифу, а тот мимоходом спросил у отца: «Это кто, батя? Твоя новая любовь? Говорят, что хороша собой».

Совершенно добрый и милый вопрос! Без всяких задних мыслей. Но старый академик, как с цепи сорвался. Стал шаркать по комнате, размахивать здоровой рукой и кричать на сына, который, как Красная шапочка, пришел навестить родителя и принес продовольственную корзину.

А кричал Трофим Степанович следующее: «Если ты ее не видел, то молчи! Ты через два десятка поймешь, что с возрастом чувства только крепчают»!

Тогда, месяц назад Иосиф Степанович не придал значения разговору. Ну, побазарили немного и успокоились. Но после смерти отца соседи ехидно напомнили о наследстве: «Так вам с Софьей все досталось или той врачихе что-то перепало? Не упустите момент, Иосиф! У этой стервы очень хваткая рожа».

А вчера позвонил нотариус Гриневский. Он сказал, что завещание академика хранится у него, и в пятницу он его официально огласит.

– Олег, я вас прошу – пойдем вместе. Вы поможете мне, как мой консультант, как доверенное лицо. Я оплачу ваши услуги, но только потом, когда наследство получу. Или бесплатно помогите, как друг семьи.

– Какой я друг. Мы только сегодня познакомились.

– Не важно! Вот прямо сейчас я назначаю вас другом семьи. Вы согласны, Олег?

– Согласен, Иосиф Трофимович, а вы слышали о фигурках, которые Фаберже делал для вашей бабушки?

– Для Фаины? Слышал я эту легенду!

* * *

Собакин попытался раскурить погасшую трубку. Но руки его дрожали, и он никак не мог справиться со спичками – они ломались или сразу гасли от резкого движения, Иосиф повернулся к тумбочке и начал копаться в груде разных вещей. Наконец на дне кучи «мусора» он нашел зажигалку, но охота курить уже пропала.

– Слышал я, Олег, эту легенду. Или не легенду, а быль. Может быть и так! Даже точно, что так. Когда была еще жива бабка Фаина, я был у нее в Малаховке и видел там пуделя с блестящими глазами. Я даже играл с этой собачкой.

– И что потом?

– А ничего! Фигурку от меня спрятали, и этого пса я больше не видел. Но я помню, как бабка прошептала мне…

Собакин резко встал, запахнул халат, осмотрелся, подошел к Олегу и произнес тихо, прямо в ухо:

– Она мне сказала: «Не торопись. В свое время узнаешь и про пуделя, и про его братьев. Ты будешь очень богатым».

* * *

Последние три недели нотариус Гриневский ходил по лезвию. До вчерашнего вечера он очень волновался и вел себя осторожно. Феликс надеялся, что все само рассосется.

Не рассосалось!

Вчера нотариус возвращался домой поздно. В полной темноте он припарковал свой синий «Лексус» за кустами сирени. Было удивительно, что ближайший фонарь не горел. Еще вчера он светил, а тут как-то неожиданно сдох.

Место было знакомое, и Феликс Олегович поставил машину на ощупь.

Он уже открыл дверцу «Лексуса» и хотел выходить, но темная фигура вдруг выплыла из куста сирени, схватила его за руку и выдернула из машины, Феликс хотел высказать свое возмущение, но опять не успел. Еще одна тень появилась слева, обняла за плечо и прошептала обидные слова:

– Ку-ку, Гриня! Лучше молчи, или придется сделать тебе больно! В квартире кто-то есть?

– Я не понимаю! Это вы, Харитонов?

– Это я! Так в квартире пусто или как?

– Сейчас в квартире никого нет. Но мы так не договаривались! Это возмутительно! Это не по понятиям!

– Пошли уже, урка. Дома у тебя посидим, как люди, побазарим. Устали мы тебя ждать.

* * *

Гриневский надеялся, что Харитонову возразит Марк Ситник. Он тоже бандит, но постарше, поумнее и поинтеллигентней.

Но Ситник молчал и даже грубо пихнул нотариуса в сторону подъезда.

Гриневский шел, подчиняясь силе, он надеялся, что у лифта появятся соседи, а бандиты убегут, опасаясь свидетелей.

Но все соседи, как повымерли!

Вот когда не надо, то они везде толпятся и галдят во все глотки. А когда тебя убивают – они спят без задних ног.

Нотариуса пока не убивали. Хотели бы убить – пристукнули у кустов сирени. А раз оставили в живых, значит, хотят поговорить.

Феликс Олегович своими ключами открыл все три замка, и вяло улыбнулся, приглашая гостей:

– Проходите. Но, простите – у меня не убрано.

– Ничего. После нас – еще хуже будет.

* * *

В какой-то момент Гриневский искренне поверил, что у них будет беседа. Пусть жесткий, пусть базарный, но разговор, а не мордобой.

Нотариус расслабился и не заметил удара. Он не понял, как от руки Яши Харитонова получил удар в челюсть.

Феликс на время потерял сознание и начал падать, хватаясь руками за воздух.

Очнулся Гриневский в центре комнаты. Он сидел на стуле и не мог пошевелиться, поскольку был привязан обрывками зелено-голубой простыни.

Нет, это свинство!

Мало того, что бандиты отправили его в нокаут, так они еще рылись в его белье и разорвали любимую простынку с морем, пальмами и облачками.

– Не ожидал я от вас, ребята! Марк, мы же договаривались, как деловые люди. Почти, как джентльмены!

– Красиво говоришь, Гриня. Мы и вправду не так договаривались.

– Ах, так вы о деньгах? Я заплачу!

– Когда?

– Через три дня!

– А ты обещал три дня назад. Так?

– Так!

– Мы для тебя сейф на даче вскрыли? Так?

– Так!

– Что было внутри – принесли? Принесли! Где бабки! За такие дела мы и опустить можем. Чтоб завтра вся сумма была! Пойдем, Яша. Пусть клиент посидит и подумает.

И они на самом деле ушли, захлопнув за собой дверь.

Гриневский хотел крикнуть им вслед, хотел попросить развязать, но передумал.

Не буди лихо, пока оно тихо!

Ушли, и ушли!

* * *

Нотариус дотянулся ногами до пола и приподнялся. Он стоял в раскоряку, как черепаха со стулом на спине.

Потом он пошел! Ноги были связаны у колен, и шаги были куцые, а походка вразвалочку.

Он направлялся на кухню, где на столе разбросаны острые ножи.

* * *

Только через час он разрезал все веревки!

Потом Феликс выпил стакан водки и пошел в душ. Надо срочно отмыться от контактов с бандитами и спать. Завтра много работы.

Главное – завтра надо добыть деньги для этих уродов. Иначе – опять к стулу привяжут. Или, как обещали, куда-нибудь опустят.

* * *

Это в американских фильмах офис юриста – дворец. А у Феликса Олеговича была контора в здании строительного треста.

В шумном холле слева от вахтера красовалась желтая дверь, справа от которой вывеска – «Нотариус Ф.О.Гриневский».

Многие нотариусы живут припеваючи. И основные доходы они получают не за копии свидетельств о рождении, браке и смерти. Их денежки – бумаги крупного бизнеса за услуги рейдерам и мошенникам.

А вот Гриневскому не повезло. Что-то он получал от соседей-строителей, что-то от честных граждан, что-то от залетных южан.

Но это крохи! Жить можно, но как?..

* * *

Трофима Степановича Собакина нотариус знал пять лет. Гриневский был для старика доверенным лицом. Что-то вроде домашнего юриста. Раньше они встречались очень редко, а за месяц до смерти Феликсу Олеговичу пришлось посещать квартиру академика пять или шесть раз.

* * *

Гриневский далеко не в первый раз объявлял родственникам содержание завещания. И почти постоянно приключались истерики, конфликты или склоки.

Когда перед людьми маячат крупные деньги, то почти все начинают раскатывать губы. Каждому кажется, что именно он получит все или большую часть наследства.

А когда розовые надежды обнуляются, то человек впадает в ярость. Он чувствует, что его обокрали! Ему хочется наказать вора. И очень часто такой обиженный направляет свой гнев не в ту сторону. Главным виновником ему представляется тот, кто «неправильно» прочел завещание.

А это он – нотариус Гриневский.

* * *

Сегодня Феликсу предстояло не самое скандальное дело. Он знал, что родственники покойного не ожидают появления еще одного наследника. Но дети академика – люди интеллигентные, и мебель крушить не будут.

Гриневский сел за свой стол и начал перебирать бумаги.

Он ждал!

До назначенного срока оставалось три минуты. А главное – в кабинете нотариуса не было еще одного человека, самого важного в сегодняшнем спектакле.

Когда все бумажки с правой стороны стола были переложены на левую, Феликс Олегович осмотрел присутствующих. Детей академика он знал, хотя и не очень хорошо. Как и предполагалось, они пришли со своими консультантами.

Это были очень странные молодые люди. Слишком доброжелательные для такой ситуации – без гонора, суеты и амбиций. Совсем не похожие на адвокатов, юристов или ментов!

По правую руку от Иосифа Собакина сидел тридцатилетний парень с веселым и хитрым взглядом. Гриневский сразу решил, что это опасный, скользкий тип с двойным дном. Чего стоит только блуждающая улыбка на смазливой физиономии. Странно, но именно такие типы очень нравятся девушкам.

А возле Софьи Трофимовны сидела сравнительно молодая женщина. И на первые взгляд – тоже не подарок! Слишком умные глаза для такого возраста.

Пора было начинать церемонию, но Феликс тянул время. Он ждал, когда появится самый главный наследник!

И вот в дверь заглянула та, которую он ждал.

В кабинет вошла сорокалетняя женщина в белом халате. Из кармана торчала пачка рецептов, а через плечо висел фонендоскоп. Типичный вид врача, который на минутку оторвался от приема больных.

– Я опоздала? Простите, но я не могла бросить больных.

Гриневский встал и радушно поднял вверх ладони.

– Все в порядке, Галина Тарасовна. Мы понимаем – врачебный долг, клятва Гиппократа и всякое такое. Но мы еще не начали. Вы успели к самой раздаче.

Опоздавшая особа в белом халате скромно села в углу, а дети академика Собакина переглянулись и стали шептаться со своими консультантами. Было слышно, как Трофим Степанович тихо сообщил Олегу на ухо: