Текст книги "Замкнутый круг"

Автор книги: Анатолий Галкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Савенков встал, заскрипел зубами и задвигал скулами. Жестом он усадил Олега на место, а сам стал ходить вдоль стола.

– Патроны холостые? Это вы потом узнали! А были бы настоящие? И начал бы этот стражник палить в привидение? Не один выстрел бы произвел, а всю обойму бы потратил? Что было бы с Варварой? Тыр-пыр, восемь дыр! Да и охранник мог быть сердечником и отдать концы. Я и сам боюсь нечистую силу… Ты, Варя, покажи мне потом, как ты это делала.

Последние фразы немного разрядили обстановку. Все знали, что Савенков совсем не строгий начальник. А когда закипает, то моментально отходит. И сейчас он не злился, а волновался за них.

– Значит так, ребята! Про эту операцию больше говорить не будем. Сами делайте выводы. А информацию вы притащили важную! Теперь надо планировать наши дальнейшие действия. И чтоб – без привидений!

* * *

Обсуждали очень долго!

Но основные выводы были неутешительные. Гриневского и Галину Яремчук можно брать, но лишь за мошенничество с завещанием.

Не ясно главное – то, из-за чего начался весь сыр-бор.

Вот только некоторые яркие вопросы: кто такой «бородач»? Умер ли академик своей смертью? Где платиновый пудель? Как найти остальную свору от Фаберже? Или ее уже нашли и собираются переправить в Париж?

Основная версия лежала на поверхности. Предположим, что «бородач» – это Гриневский. Как нотариус, он узнал у клиента тайну о сокровищах. Выкрал в кабинете пуделя. С фотографиями собачки поехал в Париж. Потом посетил антиквара Рыжова и чуть не прибил его. Затем звонил Варваре и удирал с сообщниками на сгоревшей потом «Хонде». Все сходится!

А где коллекция? Или она все еще малаховском доме? И именно поэтому пришлось подделать завещание? А врач Яремчук помогла академику поскорее уйти, предложив ему убойную дозу лекарства?

Версия очень стройная и заманчивая! Но в этом ее опасность. Гладко было на бумаге, но забыли про овраги! Нет доказательств ни по одному пункту, кроме подделки завещания.

Гриневского без бороды никто не опознает! Пудель может храниться в самом тайном тайнике! А где коллекция – тоже вопрос. В двадцатых годах чекисты несколько раз перепахивали дом в Мытищах и собачек не нашли.

Или нашли?

* * *

Савенков понимал, что надо принимать решение.

– Значит так, ребята. Надо делать все быстро, но не спешить. Пойдем на временное беззаконие. Установим прослушку в квартире Гриневского. Теперь второе – посмотрим на дачу Собакиных изнутри. Возможно, что тайник там уже найден и вскрыт. И последнее – проведем захват поджигателей «Хонды». Полиция их будет колоть по угону машины, а мы по своим делам.

В этот момент у Крылова зазвонил телефон. Мудрый Савенков приказал сотрудникам иметь всегда два мобильника. Личный сотовый на совещаниях отключать, а служебный держать на приеме.

Олег взглянул на имя вызывающего, поднял вверх руку и начал разговор. С первых же слов он занервничал, начал повышать голос и отрывисто спрашивать: «Что? Где? Когда? А мы хотели к тебе приехать».

Отключив телефон, Крылов обратился к Савенкову:

– Захват поджигателей «Хонды» отменяется. Некого больше захватывать. Звонил участковый. Этой ночью в деревне Сосенки сгорел дом, а в нем два трупа. Предположительно – Яков Харитонов и его сообщник.

– Причина пожара?

– Вероятно, поджог. Но свидетелей нет, а все следы залили и затоптали. Если вернуться к нашей версии, похоже, что Гриневский убирает свидетелей. Вот такие дела, Игорь Михайлович.

– Это плохо, Олег, но ничего страшного. У нас отпал третий пункт плана. Начинаем работать по первым двум.

– Кто поедет в Малаховку?

– Варвара! Ну и ты, Олег. Там же замки придется вскрывать. А мы с Марфиным установим прослушку в квартире Гриневского. Техника у меня есть. С соседями я сам договорюсь. Все ясно? Так чего сидим? Кого ждем?

* * *

С установкой техники Михаил справился бы сам. Но Савенков поехал не затем, чтоб держать дрель. Предстояло найти квартиру, стены которой примыкают к гостиной и спальне Гриневского. Потом надо уговорить этих соседей, уломать их, привлечь к сотрудничеству. Одним словом – завербовать в полном смысле этого понятия. С отбором подписки о неразглашении.

Старый оперативник Савенков умел это делать, а технарь Марфин – нет.

* * *

Подходящая квартира располагалась в соседнем с Гриневским подъезде. Одна из стен примыкала к гостиной нотариуса, другая к его с Галиной спальне. Толщина бетона в этом месте – двадцать сантиметров.

Хозяева квартиры – пара раннего пенсионного возраста. По внешнему виду – научные работники или учителя литераторы. Оба аккуратненькие, седые, в очках.

Они не стали разговаривать в дверях, а как чистые интеллигенты пригласили гостей в гостиную.

Это была не только вежливость. Им очень не хватало общения. Телевизор они всегда считали ящиком для дураков. Дачи и гаража у них не было. И внуков не было. И на лавочке они не сидели.

Раньше жизнь сама крутилась вокруг них. А когда они выпали на пенсию, то это сразу отсекло коллег, приятелей и знакомых. А друзей, как оказалось, у них никогда не было.

Старики были в здравом уме и трезвой памяти, но никак не могли уяснить, что хочет от них полковник Савенков из какой-то «Совы».

Как и положено в приличной семье, деловую часть беседы с гостем вел хозяин – Владимир Ильич Бабкин.

– Я вас не понял, Игорь Михайлович. Мы всегда были лояльны к властям. Скорее даже – нейтральны и индифферентны. И мы соблюдали моральные принципы! А вы предлагаете, пардон, подсматривать за соседями. Это, как говорят, ни в какие ворота.

– Вы ошибаетесь, уважаемый Владимир Ильич. Мы будем лишь прослушивать ваших соседей.

– Какая разница?

– Огромная! Подсматривать, это подглядывать. Тут действительно есть аморальный оттенок. А слушать, это получать информацию о преступниках… Вы хотите, чтоб в Москве расцвел криминал? Хотите, чтоб буржуи продолжали грабить страну?

– Вот только не цепляйтесь к моему имени. Думаете, если я Владимир Ильич, то должен ненавидеть буржуев. Я либерал и отношусь к ним спокойно… Хотя раньше я лучше о них думал.

* * *

Савенков понял, что наскоком старика не взять. Нужна яркая картинка, какой-то эмоциональный всплеск.

Нужен – момент истины!

Игорь Михайлович перешел на шепот.

– Милый Владимир Ильич! Вы видели, как в Нью-Йорке падали башни-близнецы?

– Да.

– Вы хотите, чтоб такое было в Москве?

– Нет.

– Вот и мы не хотим. Мы боремся с мировым терроризмом и предотвращаем беду. И нам помогают все порядочные люди. Вот вы готовы спасти сотни людей?

Старик наклонился к жене. Они пошептались, после чего он торжественно произнес:

– Да, мы согласны спасти людей. А вы стену нам не сломаете?

– Ни в коем разе! Всего три маленьких дырочки в бетоне. А в них мы вставляем микрофоны.

– Понятно, Игорь Михайлович. А ваши люди будут здесь постоянно? Как засада в Марьиной Роще?

– Нет. Мы оставим три аппаратика – вроде как сотовые телефоны. А через неделю все снимем, замажем и сделаем, как было. Миша, приступай! Начинай сверлить.

* * *

Дача академика Собакина была старая, построена еще при царском режиме.

Тогда строили добротно, на века!

И забор вокруг дома – это не советская загородка из штакетника или из ржавой сетки. Нет! Это почти «Китайская стена» из досок в полтора дюйма.

Можно было бы вскрыть хилый замок в калитке, но вокруг этого места соседские кусты, мансарды и дырявые ограды. Везде могут быть любопытные глаза.

Да и вообще – здесь не было пустынно. Конечно, толпы народа вокруг не ходили, но редкие прохожие попадались. А в таком деле свидетели нужны только следователю.

* * *

Олег точно знал, что в любом заборе есть дырка. Он с удовольствием предупредил Варвару, что для конспирации им придется изображать влюбленных, которые ищут укромные места для поцелуев и прочих страстных объятий.

Варвара удивительно быстро согласилась.

Они, обнявшись, пошли вдоль забора академической дачи Собакина.

Предосторожность Крылова не была напрасной. Местные жители очень подозрительны и не любят чужих. Так, пенсионерка, внезапно вышедшая из боковой улочки, буквально уставилась на парочку сыщиков, которые приближались по узкой дорожке.

Олегу очень не хотелось, чтоб потом эта бабка рисовала с него фоторобот! Он засмеялся, сделал шаг в сторону, увлек Варвару за собой, прислонил ее к забору и, скрывая лица, изобразил долгий поцелуй.

Старушка дошла до парочки и остановилась. Она хотела сказать что-то назидательное, но передумала.

Бабуля вдруг поняла, что жутко завидует той девушке, которую этот крепкий парень прислонил к забору. Она вспомнила, что и у нее так же было. И руки у ее Василия были такие же крепкие.

Старушка с улыбкой подумала, что ничего в этой жизни не меняется!

Но все-таки были два маленьких отличия. Первое: они с Васей тогда целовались чуть подальше, у оврага. И второе: это было пятьдесят лет назад.

Или даже больше!

Лицо старушки стало счастливым, светлым и даже блаженным.

Она постояла немного и пошла в сторону станции…

* * *

Все это действо продолжалось две-три минуты. Вначале Варвара лишь изображала поцелуй. Она уткнулась в щеку Крылова и чуть раскачивала головой. А потом губы сами собой скользнули влево и закрепились на нужном месте.

Работа сыщика – собачья работа! Но иногда случаются очень приятные моменты.

* * *

Они обходили дачу со стороны оврага.

Оба жалели, что здесь нет встречных старушек и поэтому не нужна никакая конспирация.

Вероятно, у Крылова был нюх на дырки! Забор казался непробиваемо крепким. Но Олег где-то остановился и ткнул рукой именно в ту доску, которая крепилась на одном гвозде. Трава в этом месте была примята, и, казалось, что здесь кто-то недавно работал фомкой и даже кувалдой.

Олег отодвинул тяжелую двухметровую доску и просунулся в заросший сад покойного академика.

Эту примету все знают еще с детства – если голова пролезла, то и остальное туловище втиснется.

Он сгруппировался и, царапая пузо и джинсы, вполз на участок. А вот Варваре пришлось сложнее. Вероятно, что «правило пролезшей головы» относилось только к мальчишкам. У большинства взрослых женщин объем бедер превышает размер головы!

Варвара застряла именно в этом месте.

Около десяти минут они совещались, придумывая, как расширить лаз или сузить то место, которое застряло.

Наконец Крылов заметил в куче хлама массивный обрезок чугунной трубы. Используя эту штуку, как примитивный таран, Олег вышиб еще одну доску. Это оказалось не так трудно! Сложнее было во время удара не попасть в Варвару, которая уже наполовину пролезла в сад.

* * *

Дальше было проще, Крылов без труда вскрыл стандартный замок в старой двери купеческого дома.

Внутри было красиво, но печально. Как в заброшенном музее.

Купец Степан Собакин строил дом в начале прошлого века, когда был в моде псевдорусский стиль. Интерьер кирпичного дома был стилизован под избу – сундуки, лавки, полати, иконы в углу и красивая печь с изразцами.

Это напоминало крестьянский быт, но не настоящий, а нарисованный художником Билибиным… Простые занавески, большой струганный стол и домотканые коврики. Все это совсем не смотрелось богато.

Возможно, что такая примитивная обстановка в двадцатые годы спасла маленькую усадьбу Собакиных от конфискации.

Олега удивило, что академик, когда он был в силе, не переделал все нутро дачи под эстетику семидесятых – эстампы на голых стенах, хлипкая мебель на тонких ножках, торшеры, бра и люстры «Каскад» под хрусталь.

Совсем наоборот! Похоже, что Трофим Собакин бережно хранил все, как было при родителях! Все, как было при царском режиме.

Правда, кабинет академика отличался от остальных комнат. Он был похож на келью ученого – шкафы со старинными книгами, пухлое кожаное кресло, абажур с кисточками и письменный стол с медным чернильным прибором.

Крылов искал глазами сейф академика, который мог прятаться за столом или под картиной.

При хорошем раскладе именно там могла храниться коллекция драгоценных собачек.

Но Варвара первой увидела сейф. Небольшой металлический ящик был вмонтирован в стенку в левом углу. Он располагался так низко, что полностью был прикрыт спинкой кресла и засохшим фикусом.

– Смотри, Олег! Сейф открыт. И, кажется, – он пуст!

– Открыт или взломан? Давай вместе отодвинем кресло.

Это действительно была мощная вещь. Кожаный монстр, в котором можно было уютно сидеть, спать и еще кое-чем заниматься.

Отодвигая огромный горшок с фикусом, Варвара поймала себя на мысли, что цветок надо срочно полить – его еще можно спасти.

А Олег даже не обратил внимания на несчастный фикус. Крылов бросился осматривать пустой сейф!

– Представь, Варя – его нагло взломали! Это же ящик с примитивным замком. Такую конструкцию можно вскрыть зубочисткой. Точно! Это изделие Треста «Металлист».

– Может нам в полицию сообщить? Раз взломщики так грубо работали, то тут масса улик. Отпечатки и все такое.

– Верно, Варвара! Тут теперь много улик. И их отпечатки, и наши. Нет, ты хороша! Давай пойдем к ментам и скажем, что мы проникли на дачу, хотели вскрыть сейф, но нас кто-то опередил. Я даже догадываюсь кто! Это те ребята, которые сгорели в деревне Сосенки.

– И что нам делать?

– Ничего! Стираем свои отпечатки, запираем дверь и тихо уходим через дырку в заборе. Доски прибивать не буду – вдруг придется еще сюда заглянуть.

* * *

Марфин проверил третий микрофон. Потом он замаскировал последнюю закладку, и они с Савенковым спустились вниз, где у подъезда их ждала «Газель».

Они оба надели наушники, и Миша настроился на «жучок» в гостиной квартиры Феликса Гриневского. Там разговаривали двое – мужчина и женщина.

Голоса были незнакомы, но через минуту беседы стало ясно, что это сам нотариус и его жена – врач Галина Яремчук. Они не ругались, но говорили громко, отрывисто и как-то нервно.

– Не надо спешить, Галя! Я все сделал! Считай, что «Фаберже» у нас в кармане.

– Оптимист! Ты прислушайся, Феликс. Какая сейчас тишина. Так приятно разговаривать, когда эти сволочи перестали сверлить! У меня до сих пор все в мозгах дрожит.

– И у меня, Галя, полный звон в ушах. Будто не голова, а колокол. Но ты, дорогая, не нервничай! Дом в Малаховке – твоя собственность. Надо только вступить в права, оформить документы.

– Не пойму тебя, Феликс! Вот сейчас по закону я уже хозяйка там или еще нет?

– Ты хозяйка, Галочка, но не совсем. Они, которые его дети, могут подать иски. Потом будут суды, будут разборки, апелляции. А пока дом будет спорным имуществом.

– Значит так, Феликс! Все, нечего ждать! Мое терпение лопнуло. В этом деле я играю первую скрипку! И все решения буду принимать я! Едем в Малаховку!

– Не понял тебя, Галя! Почему это ты главная?

– Что ты не понял? А кто узнал про сейф на даче?

– Ты.

– Кто нашел взломщиков и направил их в Малаховку?

– Ты. Тут я не спорю.

– Кто помог академику побыстрей уйти в лучший мир?

– И это ты.

– Так какие тогда вопросы, Феликс? Значит так, вот бумага из сейфа. Здесь очень понятная схема. Ключ от дачи у меня есть. Завтра едем вскрывать тайник…

* * *

Дальше они перешли на бытовые темы. Какая будет погода, что следует одевать, кому сейчас мыть посуду.

А потом вдруг начали говорит ласково и даже игриво. Намечалась любовная сцена, и Савенков снял наушники.

Не такое уж приятное дело – подслушивать чужие интимные звуки!

Он открыл мобильник и вызвал Крылова:

– Как у вас там, Олег? Понятно! Я это знаю – бумаги из этого сейфа в квартире Гриневского. Нет! Коллекции там не было. Она где-то в тайнике. Раз вы еще на даче, то там и оставайтесь. Мы с Мишей едем в Малаховку. Надо установить несколько жучков и камер. Завтра утром они будут вскрывать тайник.

* * *

Нотариус Феликс Гриневский мог дома забить гвоздь. Но не больше того! Он всегда гордился, что лучше работает головой, чем руками.

Сейчас он загружал в старенькую «Ниву» предметы, которыми он не умел пользоваться. Феликс купил их только вчера. В клетчатых сумках лежали топор, дрель, кувалда, несколько штук зубил, маленький ломик, три молотка и стамески.

Нотариус, как образованный человек, слышал об этих инструментах. Некоторые из них он держал в руках. Но работал только с молотком. И всего-то два-три раза в жизни.

Последний раз, когда напал на антиквара Рыжова.

* * *

Галина тоже собрала две сумки. Одну с обычной дачной провизией, а вторую с рабочей одеждой. Она понимала, что им предстоит много нудной и грязной работы.

Они решили, что будут входить на дачный на участок, не скрываясь, как хозяева.

Любопытные соседки должны сразу узнать, что Галя врач, что она лечила больного академика, который полюбил ее и оставил в наследство этот домик.

Милая, пикантная и трогательная история. А к тому же и достаточно правдоподобная. У многих стариков, когда седина в бороду, то бес в ребро.

Через два дня эту мелодраму будет обсуждать вся Малаховка. Но, даже лишнее.

Чтоб совершить задуманное, им нужны были часы. Всего два, три, пять часов. А может быть и чуть больше.

Максимум – один день. От полудня до заката!

* * *

Когда они выехали на шумный Проспект Мира, то сразу крепко застряли в пробке в районе Банного переулка. И тут Феликс вспомнил добрым словом бандитов, сгоревших в деревне Сосенки.

– Я вот что подумал, Галя. Жаль, что с нами нет Якова и Марка. Поспешили мы с ними.

– Не поняла я тебя, Гриневский! У тебя с головкой все в порядке? Чем же тебе эти бандиты хороши?

– Они – специалисты! Собакин держал в сейфе план с крестиком в нужном месте. Мы знаем, где тайник, но не знаем, какого он вида.

– Правильно, но причем здесь Яков с Марком?

– А если тайник, это снова сейф? Скажи, Галя – может такое быть?

– Не думаю! Хотя это вполне вероятно. Даже очень возможно. Нет, почти наверняка!

– Вот! Я про отмычки только читал. И в сварке металлов я полный ноль. А Яша с Марком вскрыли бы тайник, как консервную банку. Жаль, что их нет с нами. Это невосполнимая утрата!

Пробка тем временем зашевелилась. Сзади стали дико сигналить, и Феликс начал плавное движение, собираясь свернуть на Третье Кольцо. Но на уровне Трифоновской улицы их «Нива» опять застряла…

* * *

В Малаховке они не очень секретились. Они поставили машину напротив ворот и очень долго возились с замком в калитке.

Они ждали, чтоб все их увидели и поняли, что сюда пришли не грабители, а новые хозяева дома.

Потом бы Галя пообщалась с соседками и со слезой в голосе рассказала о своей любви к академику.

Они ждали и дождались!

От соседнего дома строевым шагом к ним шел человек с ружьем. Он не целился в них. Старая тульская двустволка была направлена двумя стволами в небо.

Но пожилой незнакомец сверлил Гриневского глазами, а пальцы цепко держались на спусковых крючках.

В последний момент Феликс натурально испугался. Он понял, что пришелец с ружьем профессионал высшей пробы. Незнакомец для беседы остановился за три метра, поставил ноги на ширину плеч и пальцем правой руки взвел оба курка «Тулки»…

Галина стояла в стороне спиной к происходящему. Она возилась с замком и ругалась на него всякими словами. А Гриневский торчал на дороге, как перед расстрелом. Ему очень хотелось поднять руки вверх, но он вяло улыбнулся и поклонился, как это делают японцы.

– Здравствуйте! А мы вот тут приехали.

– Вижу, что приехали. Я – полковник запаса Мостовой, сосед покойника Собакина. А вы кто такие?

– Мы? Странный вопрос! Мы, товарищ Мостовой, из Москвы. Я – нотариус Гриневский. А у ворот – Галина Тарасовна. Она врач! Очень, кстати, хороший доктор.

– Это мы проверим, какой она доктор! Попрошу предъявить документы. По какому, так сказать, праву вы врываетесь на дачу покойного академика.

– У нас все законно! Вот мой паспорт, вот завещание Собакина. И сейчас будут документы госпожи Яремчук, новой хозяйки этого домика. Галина! Покажи свой паспорт. Тут товарищ полковник интересуется.

Калитка, наконец, открылась, Яремчук развернулась, улыбнулась и, роясь на ходу в сумочке, приблизилась к человеку с ружьем.

– Здравствуйте, сосед. У вас очень грозный вид. Вы на самом деле настоящий полковник?

– Бывший полковник.

– А я слышала, сосед, что бывших полковников не бывает. Теперь мы будем жить рядышком. Нам надо познакомиться поближе. Вы не против?

– Нет. Мне даже приятно.

– Это не все! Потом будет еще приятней. Мы пойдем, полковник, а вы пока нас охраняйте. У вас такая красивая винтовка.

– Это вообще-то ружье. Двустволка.

– Еще лучше! Два ствола – очень надежно и как-то даже пикантно.

* * *

Когда Феликс с Галиной скрылись за воротами, Мостовой отошел к своему дому, прислонил к забору ружье и вытащил сотовый телефон.

– Это ты, Савенков? Они уже в доме! Странная парочка. Я даже документы у них проверил… Нет, все нормально! Я работал, как бдительный сосед. Нотариус – трусливый слабак. А вот Галина – первоклассная стерва. Ладно, Савенков. Я буду рядом, в своей машине. Начинайте работать. До связи!

* * *

Штабная «Газель» стояла в тупиковом переулочке, выходившем в овраг. Место не самое удобное, но зато ближайшее к нужному дому, к родовому гнезду Собакиных.

Олег и Варвара стояли около той самой дырки в заборе, где свободно раздвигались две доски.

Таким образом, место операции было окружено, если вообще четыре человека могут блокировать участок в двадцать соток.

В «Газели» было душно, но весело. На трех экранах показывали цветное кино со звуком. Собственно говоря, две камеры оказались лишними. Галина зашла в спальню лишь затем, чтоб переодеться. И только потому, что там было большое зеркало. А Феликс нацепил рабочую одежду в большой комнате.

В кабинет они вообще не заходили.

Основное действие разворачивалось в гостиной, где были лавки, иконы и печь с изразцами.

На огромном струганном столе Гриневский аккуратно разложил инструмент – молотки, стамески, топор, дрель и набор зубил.

Потом Феликс вытащил план, достал маркер и подошел к печи. Он долго считал изразцовые плитки, а потом решительно нарисовал прямоугольник на высоте около двух метров. Вероятно, что здесь предстояло сверлить и долбить. С первого взгляда было очевидно – для таких работ его роста не хватает.

Пошли искать стремянку, но этого устройства в доме академика не нашлось.

Пришлось подтаскивать лавки и балансировать на шатком основании.

Галина страховала мужа, упираясь руками в его бедра.

* * *

Все это походило на вандализм! Неумелой рукой Гриневский не откалывал красивые плитки старой печи, а крушил их, как варвар. Савенков злился, но ничего не мог поделать.

Феликс испробовал молоток со стамесками, топор и дрель. Но ему понравилось долбать по печи зубилом и маленькой кувалдой.

У Савенкова в наушниках слышались глухие удары, скрежет кирпича, звон плитки и бодрые, вполне цензурные междометия нотариуса на тему: «Эй, ухнем! Сама пойдет».

Гриневский совсем измучился, разрушая объект культурного наследия.

Издевательство над печью продолжалось около часа. Потом зубило провалилось в пустоту, и вскоре Феликс освободил маленькую нишу. Он пошарил в ней и обиженно вскрикнул, что коллекции здесь нет.

В тайнике лежала старинная Библия и лист бумаги.

* * *

Марфин увеличил изображение, как мог! Савенков прильнул к экрану, стараясь прочесть текст. Но у камеры не хватало пикселей, и буковки расплывались.

Кроме того, нотариус, стоя на шатких лавках, размахивал пожелтевшим листом и выкрикивал обидные слова в адрес Карла Фаберже и купца Собакина вместе с его потомками. По мнению Гриневского все они были мошенники, жулики и наглые прохвосты.

Поскольку Галина перестала поддерживать мужа, лавки стали трястись, и разозленный Феликс свалился на пол, ударив локоть и обе коленки. Он стал корчиться от боли и обиды. Потом заныл, отшвырнул Библию, а бумага отлетела в угол под иконы.

Врач Яремчук не бросилась лечить пострадавшего. Она подняла текст и стала внимательно читать, запоминая каждое слово.

Камера была направлена в центр гостиной, и угол, где сидела Галина, просматривался с трудом. Но для «жучка» Марфин приспособил лампаду, висевшую у икон. Слышимость была изумительная! Микрофон воспринимал даже шорох бумаги в руках врача Яремчук. Жаль, что она сама говорила мало и непонятно.

– Ну, и что ты ноешь? Ты, Феликс, бумагу прочитал?

– Прочитал. Мне больно! У меня обе коленки разбиты. И на локте ссадина.

– Это ерунда, Феликс! Не понимаю, почему ты старого Собакина ругал? Он прятал ценности надежно. Теперь ты знаешь, где коллекция?

– Знаю! Но сейчас меня не это волнует. Я буду хромать две недели! Но тебя, Галочка, это не колышет. Где твое сострадание? Где, наконец, твоя клятва Гиппократу?

Гриневский встал с пола, отряхнулся и сделал несколько шагов, коленки чуть болели, но не настолько, чтоб хромать.

Он присел два раза и застонал.

– Ну вот, суставы вспухли. А ты, Галя, даже не пожалеешь. Бездушная!

– И как мне тебя жалеть?

– Посади рядом, обними и жалей.

– Садись сюда, малыш. Я так думаю, Феликс, что коллекцию мы возьмем.

– Уверен! Есть трудности, но это дело техники. Важно – не спешить! И не торопиться. Я прав, Галина?

– Ты прав! А еще – нам нужна полная секретность. Эту бумагу сожги. Я запомнила ее дословно.

Гриневский неуверенно подошел к печи, смял лист, написанный купцом Степаном Собакиным, бросил его в печь, чиркнул зажигалкой и поджог.

– Это верно, Галя, нужна полная конспирация.

– И не только в разговорах с кем-то, но и между собой. Если нам надо посовещаться, мы пойдем с тобой в ванну, запремся и включим душ.

– И будем вместе мыться? Да?

* * *

Савенков плюнул, сорвал с себя наушники и бросил их на стол.

Ясно, что сегодня ничего интересного больше не будет. Коллекция собачек Фаберже есть, но не здесь, не в Малаховке.

Сотовый телефон заиграл нежный вальс из старого фильма о жизни помещиков. Это звонил нетерпеливый Олег Крылов.

– Как дела, Игорь Михайлович? Мы с Варварой готовы к штурму. Не пора начинать?

– Пора кончать! Все сорвалось. Отбой, Олег! Можете быть свободны. Но, еще не вечер! Завтра начинаем все с начала. И я клянусь, что мы возьмем этих собак! Всю коллекцию.

* * *

Следующая неделя прошла тихо. «Жучки» в квартире Гриневского фиксировали мирные семейные беседы. И ни слова о Фаберже!

Самая большая новость – врач Галина Яремчук срочно уволилась из поликлиники и собралась на другую работу. Какую? Из разговоров не было понятно. Очевидно, это что-то техническое, связанное с подсчетом денег, а не с медициной.

И поступить на новое место Галина Тарасовна собиралась быстро. В четверг она должна была оформляться в той непонятной конторе.

* * *

Вести объект собирались на трех машинах.

Это только в кино «наружное наблюдение» состоит из одного сыщика, который бегает за преступником, как голодный Бобик.

В одиночку невозможно следить за человеком. Особенно в шумном городе, где шныряют толпы народа, где метро и такси, где огромные магазины с эскалаторами и выходами во все стороны.

* * *

Старшим в группе был Крылов. Все машины были на постоянной связи с ним.

Когда Яремчук вышла из подъезда и села в свою машину, Олег дал команду, чтоб за ней следовала Варвара. А Марфин должен был на проспекте обогнать объект и ехать впереди на двадцать-тридцать метров.

Очень правильная тактика! На светофорах или в пробках Галина могла оторваться, и тогда Миша взял бы на себя основную слежку и подтянул бы остальных.

* * *

Но никаких осложнений не было. Яремчук без приключений свернула на Садовое кольцо, а потом у Красных ворот направо, на Мясницкую – бывшую раньше улицей Кирова.

За Бульварным кольцом Галина начала искать парковку, но на Мясницкой встать негде. Она свернула налево, долго петляла по узким улочкам и остановилась в Кривоколенном переулке.

Сыщикам пришлось бросить свои машины в самых неудобных местах. Выбора не было – объект быстрым шагом направлялся на суматошную Мясницкую улицу.

Там так просто затеряться, как нечего делать!

* * *

А Галина не рассчитывала, что ее могут «пасти». Она шла бодрым шагом, размахивая маленьким портфельчиком.

В этом районе была масса офисных зданий – банки, биржи и прочие фирмы. Олег считал, что Яремчук собирается устроиться куда-то туда.

Но Галина неожиданно зашла в магазин и двинулась не к прилавку, а куда-то в служебные помещения.

Олег успел вспомнить, что у купца Собакина был магазин и склады в этом районе. Возможно, что Галина направлялась именно сюда.

Крылов прошел вслед за ней и увидел, что та скрылась в директорском кабинете.

Теперь можно было не сомневаться, что это и есть новое место работы бывшего врача районной поликлиники.

Зачем? Это вопрос!

* * *

Когда почти через час Яремчук вышла из кабинета директора магазина, Крылов направил за ней одну Варвару. Так, на всякий случай.

У них была основная задача – узнать, куда пойдет работать жена Гриневского. И если это магазин на Мясницкой, то зачем ходить дальше!

Крылов порылся в своем дипломате и вынул самое невинное удостоверение – «Старший санитарный инспектор».

К руководству магазина он вошел без стука. Он нагло пнул дверь ногой.

* * *

На вид директрисе было около пятидесяти, и на ней отлично сидел белоснежный халат с кружевами ручной работы.

Торговая начальница была больше похожа на губернаторшу, на депутата из Думы или на министра культуры. Гордая осанка, хитрый взгляд и хорошая прическа.

Хозяйку «Продмага» звали заковыристо – Ираида Львовна. Она была приветлива, но не слишком.

Проверяющие ей надоели! Но она смирилась с этим злом, свыклась с ними и поняла, что все они одним миром мазаны. И менты, и пожарники, и налоговики! А уж особенно – санитарная инспекция.

Ираида Львовна мельком взглянула на документы Олега и спросила:

– Будите проверять, или как обычно?

– И ни то, и ни другое. Скажу честно – намечается показательная проверка. Задание пришло с самого верха. Мне поручено выбрать подходящий объект. Так сказать, мальчика для битья. Или девочку!

– Поняла, господин Крылов. Слава богу – не первый год замужем. И что, так серьезно будут проверять?

– Будут работать основательно! Будут копать, Ираида Львовна, как в метро. Тут уж не просроченный кефир, и не отсутствие медицинских книжек. С этим-то, я надеюсь, у вас все в порядке?

– Да. Вот посмотрите – только сегодня я взяла на работу новенькую. У нее идеальная медицинская книжка. Более того – она сама опытный врач.

– Странно, Ираида Львовна. Почему это врач идет в продавцы.

– Это ее проблемы! А у нас кадровый голод. Мне хорошие люди нужны. Я ее на консервы поставила. В субботу смену отстоит и сразу на ночное дежурство.

– Не понял?

– Это что-то вроде ночного сторожа. У нас кражи были. И вот мы сами по графику обеспечиваем безопасность. А Яремчук новенькая, вот я ее сразу с субботы на воскресенье.

* * *

И Крылов тоже помнил заветы Штирлица: «Запоминается последняя фраза». Он не хотел, чтоб Ираида запомнила его интерес к Яремчук. Поэтому, уходя, пришлось опять напомнить о проверке.

– Я постараюсь сделать так, чтоб ваш магазин не трогали. Это сложно, но я постараюсь.