Текст книги "О с Г 2 (СИ)"

Автор книги: Анатолий Дроздов

Соавторы: Анатолий Матвиенко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Глава 16

Утром 25 апреля Хорхе пригласил к себе принца и принцессу. Эдуард немного волновался, он очень хотел утереть нос «инопланетянам», поставив пьесу своими силами и на местном литературном материале не хуже, чем удалось Сергею, не подозревая, что тягаться с Шекспиром трудно любому автору на любой из освоенных планет. Принцесса, наоборот, излучала ледяное спокойствие.

– До меня дошли слухи, Ваше Императорское Высочество, что в вашей семье предвидится нечто важное?

– Ваши информаторы не ошиблись. Герцог де Тревейн вчера попросил у отца моей руки для своего старшего сына и наследника Этьена.

– Как отреагировали Его Императорское Величество?

Канцлер восседал в любимом кресле. После шестидесяти он двигался мало, сюда же ему привозили пищу на отдельном столике, снабженном колесами. Злые языки говорили, под креслом у лорда-канцлера припасен горшок, чтобы далеко не ходить.

Слушая Флоранс, он сплел пальцы на животе.

– Обещал ответить в течение двух дней.

– А вы?

– Сделаю так, как велит отец.

– Я же знаю вас с детства, дорогая Флоранс. Поверьте, король убивался, узнав после вашего возвращения, чего стоил тот брак по его указу.

– А должен – по любви? Простите, Хорхе, но любви с меня хватит. Серж помог мне понять, что это не мое. Член императорской семьи обязан думать об интересах трона.

– Получается, у вас все… Печально. Сергей был достойной для вас парой. Кстати, он в самом деле – граф, будьте любезны посмотреть эту распечатку. И он до сих пор носит кулон с вашим портретом.

– Пусть хоть маркиз! Хорхе, папа просил не отталкивать вас и продолжать доверять, но вы – чужие. Из другого мира, с другой планеты.

– Иными словами, мы даже и не люди, подобно вам?

– А вы как считаете, лорд-канцлер? – вмешался Эдуард. – Как получилось, что мы настолько похожи?

– Есть гипотеза, что очень давно, еще до современной цивилизации, то есть много тысяч лет назад, люди Земли уже вышли в космос, правда, потом вернулись в дикость и начали все сначала. Теперь требуются недели и месяцы для путешествий от планеты к планете, но наши предки могли и не знать быстрого способа, полет длился веками, несколько поколений сменялось на корабле либо экипаж искусственно усыплялся. Они – ваши предки. Поэтому мы – один биологический вид, одно человечество. Вы имеете все права на достижения землян, но вам также угрожает и опасность, о которой мы с Сергеем рассказывали не раз.

– Отец продолжает вам верить, а я не знаю… – сказала Флоранс, – Проще не верить никому. Нам с Эдуардом остается только держаться друг за друга.

Хорхе обратил внимание, что Флоранс теребит пальцами складку на платье. Раньше там, даже в будние дни и в отсутствие приемов, красовались подвески с камнями, подаренными Сергеем.

– Скоро вам придется принять несколько решений, возможно – гораздо более важных, чем согласие или несогласие на брак с наследником герцогства Тревейн. Сюда движутся корабли – британский и российский. Малый британский разведывательный уже находится здесь, и, по нашим данным, они вступили в сговор с де Моайлем, а тот ненавидит вас и императора.

– Я помню: они будут приглашать в Великобританию и сулить золотые горы, – кивнула Флоранс. – Чем ответят российские?

– Точно не знаю. Думаю, они предложат не вступать никуда и просить защиты у ООН.

– Сколько у нас времени?

– До появления британцев – дней тридцать, россияне прибудут чуть позже. Разведчики сидели здесь с зимы, больше ждать они не собираются. На императора, на вас и на де Тревейна окажут максимум давления, чтобы продались им. Не исключено, будут убивать несогласных – своими руками или наймут здесь кого-то. Дворец надежно перекрыть не получится.

– Тут вы правы, канцлер, – Флоранс показала пустое место, где раньше краснела подвеска. – Вчера во время приема около меня терлось огромное количество народа, так представляете, кто-то умудрился срезать драгоценные камни! Ладно, два прозрачных, их подарил Серж, но и мои любимые рубины! Тот же злоумышленник мог ударить меня кинжалом.

– Постараемся что-то придумать.

Когда дети императора ушли, в кабинет шагнул Серж. Его лицо натурально перекосило

– Георгий Степанович, у нас катастрофа! В подвесках у Флоранс были кристаллы – блоки управления вооружением их корабля. Если англичане побывали на императорском приеме и сперли их…

– В результате у нашей воинственной парочки появилось вооружение ударного атмосферного штурмовика класса «торнадо». Ваша светлость, достопочтенный граф, вы – форменный идиот, простите за такое обращение к благородному. Зачем такое пижонство, какого черта вы не выбросили кристаллы или не уничтожили?

– Согласен! Но кто же мог знать, что они вернутся! О, Господи!

– И на приеме, ни в первый день, ни во второй, вы не выяснили сообщников де Моайля.

– Когда засек, что человек с коммом «Юрген» вошел в большой зал, я сразу же бросился туда, там был здоровяк, отдаленно похожий на Эндрью, но не он. Сигнал комма исчез. Думаю, де Моайль провел отвлекающую операцию. «Бот» по-прежнему торчит на месте.

– Если прямо сейчас, плюнув на конспирацию, вызвать флаер и лететь на нем к отметке «Бот», успеешь перехватить гонца с кристаллом?

– Нет. Метки «Юрген» и «Бот» совместились, ракеты корабля активированы. А флаер не вооружен. Если только… Например – отключить защиту флаера и таранить?

– Ты отключишь и автоматическое управление. Значит, в кабине должен сидеть человек и погибнуть. Скорее всего, Эндрю расстреляет тебя раньше, еще на подлете.

– Я пошлю им текстовое сообщение и напрошусь на переговоры.

– Прикажут сесть в километре. Если не убьют, то запрут где-нибудь и выведут из игры. Так ты ничем не поможешь Флоранс и Эдуарду. Смирись. Двое авантюристов только вернули оружие, с которым прилетели, уже один только его перечень нарушает десяток конвенций, не говоря о соглашении по Гее. Британцы могут беспредельничать, но только в определенных пределах, прости за нескладность.

– Да, пушки у них были и в самом начале. Но тогда они рассчитывали уладить вопрос тихо, моей вербовкой. Теперь парочка в жутком цейтноте, они раздражены и злы. Их больше поджимает даже не российский корабль, а, скорее всего, собственное начальство. Сами понимаете, если до прибытия наших у британцев не удастся подписать аннексию Киенны, получится конфуз. Может случиться стрельба.

Хорхе удовлетворенно отметил про себя это «наших». Стало быть, Сергей окончательно включил в «наших» Россию, англичане теперь – «они». Но еще в большей степени для Левашова понятие «мы» обозначает обитателей Геи, особенно, естественно, Флоранс. Из-за нее у Сержа горит изнутри, и он может наломать дров.

«По-хорошему, его бы отослать – на станцию, например, где ему полагается коротать годы в ранге куратора, – прикинул Хорхе. – Но никак нельзя. В самый ответственный момент должен быть во дворце».

Понимая, что гладит товарища против шерсти, канцлер предупредил:

– Партия де Тревейна точно также заинтересована не ложиться под англичан, хоть пока даже не знает о проблеме. Если сын герцога женится на Флоранс, нам необходимо заручиться дружбой с ними. У них самое крупное герцогство в империи, самая мощная армия после коронной, там же рудники и, насколько позволила узнать разведка с орбиты, большие запасы цветных металлов. Не задирайся с герцогенышем.

– Постараюсь, – ответил Сергей безо всякой уверенности в голосе.

Сдерживая обещание, на приеме он стремился держаться подальше от герцогской свиты и больше приглядывал за де Моайлем. Много шума наделал еще один претендент в заговорщики из списка Сергея, граф де Туа. Тот говорил громко, нарочито, все время требовал вина, в его бочковидную утробу вмещалось анекдотическое количество алкоголя. Вино делало графа еще более болтливым, и Сергей убедился – Флоранс, безусловно, права, неопрятный толстяк не представляет угрозы.

Флоранс…

До возвращения в Киенну он гнал от себя мысль, что все может закончиться. Не верил очевидному, когда принцесса разложила по полочкам, почему считает его обманщиком и подлецом. Теперь ее предстоящее замужество, а как ни крути – императорская семья скорее всего примет предложение, окончательно добило.

У Флоранс было на месяц с лишним больше, чтобы приучить себя к мысли, что они теперь не вместе, и это навсегда. Тем не менее, тот разговор среди комков собачьей шерсти дался ей нелегко.

Она и сейчас страдает, пухлые губки стали еще чуть больше от постоянных закусываний, на Гее нет витаминной смягчающей помады. Глаза – вечно покрасневшие, бирюза сияет как бриллиант, они влажные от слез.

Но слезы бывают разные – от любви, от ненависти и от злости. А потом глаза высыхают и становятся равнодушными. Значит, внутренний костер перегорел, не осталось даже золы, воспоминания заперты в архиве.

К шести вечера, когда ожидалось представление, Сергей весь извелся. Пока сбывался прогноз Хорхе – на дне рождения принца ничего не произойдет. Если бы что-то, требующее немедленного действия, случилось, стало бы легче.

В том же зале, где давали «Ромео и Джульетта», публики набилось еще больше, преимущественно приезжие вельможи со свитой. Флоранс заняла место подле императора, Эдуард, видимо, ошивался за кулисами.

Сергей примостился за ними, у колонны рядом с собой поставил Рея в накинутом монашеском балахоне. Смотрелся тот не очень к месту, так как церковь относилась неодобрительно к лицедейству и одобряла только библейские истории, например – про волхвов и Вифлеемскую звезду.

– Как хоть называется спектакль? – шепнул лже-монах.

– Понятия не имею. Эдуард заявил, что поставит нечто сугубо местное, а не всяких там шекспиров. Режиссировал сам.

– На ярмарках у нас, если балаганные шуты халтурят, в них кидают яйцо, коль найдется – тухлое. Может, пока не началось, сбегать за яйцом?

– Имей уважение, маркиз! Люди старались как умели. Посмотрим, что получится. Если во всех стихоплетов, кто пишет хуже тебя, швырять яйцом, жрать будет нечего.

Заглушая последние слова Сергея, зазвучали трубы. Погасла часть масляных ламп, освещавших зал. Занавес разъехался в стороны, к рампе вышла Джанет, разодетая во столь пестрое и нелепое, что Сергей узнал ее, только года девушка заговорила.

– Любви все возрасты покорны, ну, а корысти – все века. Пьеса «Герцог и дикие обезьяны», господа!

По мере развития действия, а это была лирическая комедия, Сергей чувствовал, что отдельные сюжетные ходы ему смутно знакомы. Двое сыновей герцога решили жениться на дочерях вассалов-баронов, их отец был категорически против мезальянса. Чтобы отвлечь герцога, хитрые детишки наняли актрису, изображающую очень богатую вдову, а финансовые дела в герцогстве трещали по швам. Вдова рекомендовалась, как «донна Роза из Бразилии», герцог в надежде на выгодную партию ухлестывал за ней со словами: «Я старый солдат, донна Роза, и не знаю слов любви».

– Могло быть хуже, – шепнул Рей. – Неужели Эдуард сам сочинил?

– Нет. Я вспомнил, учил что-то похожее на занятиях по старинной британской литературе. Пьеса «Тетушка Чарли» Брэндона Томаса, девятнадцатый век Земли. Правда, сильно переделана.

Лиризму постановке придавали длинные, пронзительные вирши Ансельма Безродного, персонажи признавались в любовных чувствах избранницам исключительно в поэтической форме.

Сергей постоянно ловил себя на мысли, что вместо слежения за заговорщиками просто таращится на сцену. Представить, что во время спектакля кто-то затевает переворот, было невозможно. Вельможи громко смеялись каждой шутке, пусть даже не слишком изысканной, дамы всхлипывали и порой немножко рыдали в сценах, где после ансельмового стиха и самых нежных признаний влюбленным приходилось расставаться без надежды встретиться вновь… А там – лучше принять кинжал в сердце, нежели жить без любви.

Но, конечно, наибольший успех достался косноязычному признанию герцога:

Готов любить вас вечно, донна Роза,

И всех бразильских диких обезьян.

Вы – моя сочная мимоза,

Навеки ваш, я сердцем вам отдан.

Публика дошла к этому моменту до бешеного накала, отчего незатейливые слова о бразильских обезьянах вызвали гомерический смех, хоть только Сергей и лорд-канцлер из числа зрителей знали, что означает «Бразилия».

– Этот бред не я писал! – возмущенно прошептал Рей из-под балахона. – Позор!

– Тебя не называют, даже когда твои стихи звучат. Авторское право здесь неизвестно. Готов спорить, отличился паж принца Бастиан, это его стиль.

Сергей тоже чувствовал себя слегка уязвленным. Их шекспировская премьера прошла не с меньшим блеском, но то было высокое искусство, проверенное веками, здесь же самодеятельность, а зрителям понравилось еще больше… Какая же невзыскательная публика!

Эдуард, сыгравший старшего сына герцога, раскланивался перед гостями. Он сорвал настоящие овации и был откровенно, безгранично счастлив. Рядом с ним светилась радостью Джанет. В этот момент именинника не волновали ни козни аристократии, ни приближающиеся инопланетные корабли, он жил одним днем, одним прекрасным мгновением.

Слуги подхватили императора, чтобы отвести в пиршественный зал. К Флоранс немедленно подскочил де Тревейн-младший, предложив опереться о его локоть. Принцесса уклонилась, из сказанного ей донеслось только «рано».

– Я возвращаюсь к своим! – Рей отступил назад и ретировался.

По мере того, как придворные императорского дома и люди из свиты приглашенных вельмож проходили к столам, в галерее, соединявшей оба зала, становилось просторнее. Де Тревейн, упустивший принцессу, нарезал по галерее круг, потом очутился перед Сергеем. Чувствуя неладное, тот коснулся браслета комма, чтоб потом дать послушать беседу канцлеру, когда старый ворчун снова начнет его упрекать в ошибках.

– Граф Шрусбери? Что-то никто не слышал о таком графстве.

– Сожалею, что не могу преподать вам урок географии.

– Зато я могу преподать другой урок! – молодчик был на полголовы ниже Сергея, что по меркам Геи – очень приличный рост, а по уровню задиристости, видимо, касался макушкой лепнины потолка. Длинные волосы он собрал в хвост, но лучше бы зачесал вперед, тогда бы не бросался в глаза слишком низкий лоб. – Мне сообщили, что вы полгода ошивались около принцессы. Даже если вы в самом деле граф, для нее унизительно якшаться со столь низкородным.

– Насколько я понимаю, теперь она предпочла ваше общество?

– Именно!

– И вы намерены защитить ее честь?

– Именно! – повторил забияка, подбоченясь.

– Она сама вас об этом просила? Если нет, позвольте пройти, разговор окончен.

Несколько господ окружило их, конфликт становился публичным. Сергей убедился – случайные люди, вряд ли заговорщики, задумавшие его ликвидацию. Для страховки тиснул на комме сенсор, подающий сигнал SOS. Пока де Тревейн продолжал накалять обстановку, к ним протиснулся лорд-канцлер.

– Что здесь происходит?

– Он унизил честь моей невесты и отказывается нести ответ. Трус!

Хорхе сделал последнюю попытку сохранить мир.

– Ваша светлость, я знаю: вы – смелый человек. Но граф убил на дуэли лучшего фехтовальщика империи. Если принцесса ответила вам благосклонностью, ваша жизнь очень важна. Вы войдете в императорскую семью.

– А трусы там точно не нужны, – сжег мосты Этьен де Тревейн. – Если граф колеблется, я помогу ему принять вызов.

В кругу свидетелей ссоры показался Рей, примчавшийся на помощь в том же монашеском балахоне. Но он ничего не успел предпринять – де Тревейн хлестнул Сергея снятой перчаткой по лицу.

Тот даже не моргнул.

– В шесть утра. За храмом Святого Николая есть отличный пустырь.

– Так-то лучше, – осклабился сын герцога. – Оружие?

– Боевая рапира и кинжал.

– Так рапира или кинжал?

– И то, и другое.

– Ладно. Сначала я изволю заколоть вас, а потом кинжалом отрежу длинный язык.

Толпа вокруг них рассосалась.

Хорхе положил руку на плечо Сергею.

– Я видел, что ты сдерживался как мог.

– Надо проверить, что произошло за время нашей ссоры. Вдруг она была отвлекающей, как тот здоровяк в свите маркиза похожий на Эндрю?

– Проверим. Но что за странное оружие?

– Рей и Люк меня научили пользоваться кинжалом одновременно со шпагой или рапирой. Отрабатывали бой в ограниченном пространстве. Парень высок, хорохорится не зря – точно что-то умеет.

– Нам нельзя тебя терять.

– Знаю. Буду проигрывать – пристрелю его.

***

В задних комнатах покоев лорда-канцлера, служивших казармой для отряда Рея, барон сделал странное признание.

– Люк, знаешь, я, наверно, старею.

Ингриец, поигрывавший кинжалом, иронично приподнял бровь.

– Откуда такие мысли, твоя милость?

– Посуди сам. Мы в походе, в засаде. Нам грозит опасность. Скорее всего – неравный бой. Недавно я бы выл от восторга, от ощущения полноты жизни. А почему-то больше хочу в Бар де Дюк, к Алейне и к Полин. И еще… перед самым отъездом у Алейне появились признаки, что она тоже…

– Ждет ребенка? Молодцы! Поздравляю.

– Рано пока, – Рей присел на кресло, опустив шпагу между колен. – А спросить письмом – как там, не могу. Во-первых, она знать не должна, где мы. Во-вторых… Как это спросить? Не скинула бы дитя! Прочтет, расплачется, а я далеко, и не могу утешить, обнять.

– И тут же пробовать зачать снова, – невозмутимо добавил практичный Люк. – Если раз что-то начало получаться, выходит – можете. Двигай завтра в храм Святой Екатерины, она покровительствует матерям, поставь свечку, закажи молитву за рождение дитяти. Говорят – помогает.

Планы на завтра смешало появление Сергея.

– Рэй уже в курсе, в шесть утра у меня дуэль, – бросил он без предисловий. – На меня набросился сын герцога де Тревейна, желающий руки Флоранс. Узнал, гаденыш, про наши с ней отношения. Немудрено, весь дворец в курсе, здесь не принято скрывать. Подловил, дал перчаткой по мордасам.

– Первый раз вижу поганца, – пожал плечами Рей. – Отец его в возрасте был политик, а этот драчун. Какое оружие?

– Рапира и кинжал.

– Моя школа, – ухмыльнулся Люк. – Говоришь, в шесть? Давай разомнемся. Потом иди отдыхай и выспись хорошо.

– Он дело говорит, – поддержал Рей. – Там на пиру они ужрутся, веселиться будут за полночь. Если твой соперник такой наглый, он наверняка гульнет. Нам на руку.

Сергей сбросил камзол, оставшись в рубашке, Люк подобрал несколько палок, имитировавших рапиру и кинжал.

– Становись, твоя светлость. Повеселимся и мы.

Но то был вечер нарушенных планов. Буквально через полчаса заявился Антуан.

– Граф! Вас ищут придворные по поручению принцессы. Срочно придите к ней.

Разгоряченный, Сергей оделся.

– Пока дойду в ее крыло, провоняю потом, как скакавший галопом жеребец.

– Так не ходи, – хмыкнул Рей. – Или между вами еще что-то осталось?

– Один раз так и поступил. Потом глупо оправдывался, почему не откликнулся на ее приглашение, якобы по цвету ливреи лакея не понял, от кого послание… Интересно, она помнит?

– Само собой. Иногда женщины помнят гораздо больше, чем хотелось бы. Поверь дважды женатому, – маркиз окликнул Лайзу. – Собаку не забудь. Женщины любят животных.

Рыжая немедленно подскочила с подстилки. В сутолоке приема Сергей не стал ее брать, а жаль – порвала бы герцогскому отпрыску штаны. Собака ткнулась носом в его ладони и радостно заулыбалась. Ей предстояло дело с хозяином, и это уже само по себе счастье, и не важно – какое дело.

Если бы и человечьи, а не только собачьи женщины были такими покладистыми!

Но, пожалуй, – нет. С некоторой долей мазохизма мужчины гораздо больше любят упрямых женщин с неуступчивым характером, не оказаться у такой под каблуком – уже предмет гордости.

Флоранс была именно из этой породы.

***

– Войдите!

Принцесса стояла у окна, освещенная единственной свечой.

Лайза шмыгнула в комнату первой и радостно запрыгала около Флоранс. Сергей подумал, если готовился тяжелый, серьезный разговор, собака моментально разрушила заготовку. После такого начала сложно вещать тоном обвинителя в трибунале.

– Ну вот что ты делаешь?!

Он подошел вплотную.

– Просто люблю. Тебя, Тибальта, Лайзу тоже, пусть она и не человек. Всю Гею люблю, и хочу, чтоб она оставалась такой, даже диковатой, но не столь испорченной как мой мир, особенно британская ее часть. А за любовь иногда приходится воевать, – он провел рукой по ее платью над ложбинкой груди и не обнаружил цепочки медальона. – Ты правда его не носишь. Я – ношу. Всегда. И завтра тоже, когда на меня бросится этот бешеный Этьен.

– Господи… Отец ему еще даже не отказал.

– Но и не согласился. Вот поганец и бесится. Как же им хочется породниться с августейшей семьей.

– Да! – просто согласилась Флоранс. – Я старше его на год, была замужем и имела любовника, потому считаюсь порченной. Кроме близости к короне, у де Тревейнов никаких причин желать этого брака.

– А у меня – есть! Хочешь, поклянусь: как только Эдуард обретет уверенность, уедем из дворца, будем вести обычную жизнь, – Сергей осторожно обнял ее за плечи, не пытаясь привлечь к себе. – Больше не будем считать календарь и твои опасные дни, наоборот, пусть у Тибальта родится братик! Ну, а хочешь – улетим, посмотришь другие миры, где никто не знает, что ты принцесса. Правда, на Гее все равно лучше.

При словах о ребенке слезы даже не полились – брызнули из бирюзовых глаз. Этого Сергей уже не выдержал, начал целовать, убирать влагу губами…

Романтический момент испортила Лайза, прыгнув на них передними лапами в порыве ревности – почему не берете меня в обнимашки? Левой рукой Флоранс обвила собачью голову.

– Милый, говорят: он очень опасен. Еще неизвестен как боец, но тренировался с детства целыми днями.

– Я только что тренировался четверть часа. Но у меня есть опыт убивать. Очень неприятный опыт, ты знаешь.

– Да! Верю.

Воистину мир перевернулся с головы на ноги. Неужели между ними восстанавливается доверие? Хоть чуть-чуть!

Сергей обнял ее крепче, обнял, привлек к себе. Губы оставили в покое глаза и опустились ниже, раздвинув губа принцессы, язычок отправился в нежное путешествие, но не задержался там. Граф принялся целовать ее шею, досадуя, что Флоранс в закрытом платье, без выреза-декольте, а многочисленные завязки так долго распутывать…

Она резко отстранилась.

– Милый! Остановись. Мы оба знаем, чем это кончится, ты же не уйдешь до утра. А тебе нужны силы!

– Но я так тебя хочу!

– Я тоже! Очень! Уходи…

От краткости встречи расстроилась даже Лайза.

В самом приподнятом настроении Сергей обошел самые важные зоны дворца, убедившись, что пока ничто не предвещает беду. Бодуэна унесли в спальню, его покои под охраной как маленькая крепость, туда допускаются только дети, лорд-канцлер, проверенная обслуга да врач с духовником.

Знать по-прежнему радовалась жизни. Среди пирующих развлекалось все семейство де Тревейнов, завтрашний поединщик вскочил на кресло и что-то орал, сжимая в руках кубок. Заметно пьяный де Моайль о чем-то спорил с графом де Туа, чуть особняком держался барон де Бретье, поглядывая на резвящихся высокородных, он прикладывался по чуть-чуть.

Его и отозвал Сергей.

– Ваша милость, завтра в шесть у меня дуэль.

– Все в курсе. С молокососом, но тот молокосос опасен. Знаю, вы – тоже, но…

– Как раз и узнаем, чье «но» сыграет. Будете моим секундантом? Я пригласил с собой Антуана и несколько гвардейцев из дворцовых, но они, к сожалению, не дворяне.

– Нужен благородный, причем хорошо, если со стороны, беспристрастный, – догадался барон. – Вот моя рука, ваше сиятельство.

Предупреждения Флоранс и де Бретье оказались не пустым звуком. Секунд через тридцать после начала схватки Сергей почувствовал, что в фехтовании он напоролся на настоящего мастера.

Парень демонстрировал необычайную силу рук. Его тяжелая боевая рапира мелькала столь стремительно, что клинок порой пропадал из вида, словно размазываясь в воздухе. Кинжал болтался в ножнах на поясе, совершенно не нужный.

С Сергеем пришли Антуан и барон, с де Трейвеном – его отец и младший брат. Этьен не спешил, наслаждаясь превосходством. Неизвестно, сколько он выпил накануне, отдыхал ли, но усталости или похмелья в нем не было ничуть.

Сергей попробовал атаковать на максимальной дистанции, удерживая противника благодаря некоторому преимуществу в длине руки. Тот легко отводил удар рапирой и моментально контратаковал, и сумел нанести уже несколько уколов.

Раны не тяжкие, но потекла кровь. Де Трейвен спокойно ждал, пока соперник потеряет ее больше. Понимая, что времени нет, Сергей бросился в ближний бой.

Удар! Тот самый, что поставил ему Антуан.

Де Трейвен принял рапиру на сильную часть своего клинка – ближе к гарде, но Сергей не отпрыгнул, спасаясь от контратаки, и бросился вперед, отчего рапира Этьена оказалась над его правым плечом. Чтобы рвануть ее на себя, а потом нанести укол, де Тревейну нужно было меньше секунды, но именно ее не хватило. Кинжал располосовал правое предплечье «жениха» от локтя до кисти, после чего захватить его рапиру и вырвать из ослабевшей руки не составило труда.

– Успокоился? Иди подлатайся, малец. И думать забудь про принцессу.

Кровь струей хлынула из разрезанного рукава. Де Трейвен, проскрежетав зубами, заявил:

– Я подниму рапиру и буду драться левой.

– Изволь!

Сергей наступил всем весом на основание клинка у гарды, пока сталь не хрустнула, обломки толкнул противнику – дерись, если не надоело.

– Предлагаю второй раз. Сдавайся, поклянись не приставать к императору с женитьбой и убирайся на все четыре стороны.

Парень оглянулся на своих. Отец наклонил голову, что, наверно, означало – лучше закончить. Но упрямство взяло верх.

Де Тревейн выхватил кинжал левой и кинулся в атаку. Сергей едва не пропустил миг, когда тот перехватил оружие за лезвие, чтобы удобно было кинуть. Кинжал звякнул о рапиру и отлетел вбок.

– В третий раз предлагаю: сдавайся! Повернись к крестам на храме Святого Николая и клянись оставить принцессу в покое.

Безоружный и окровавленный, молодой человек стоял напротив Сергея и упрямо молчал. Низкий лоб пересекла морщина боли, он был готов терпеть ее, вытерпеть даже смерть, но не сдаться.

Кровь покидала и Сергея из порезов на левом плече, укола в бедро и дырки в боку, когда рапира скользнула по ребрам. Если потеряет сознание, что тогда? Ничья?

– Ваша светлость, господин герцог, что мне с ним делать? – обратился он к отцу соперника. – Я не хочу его убивать, хоть он и напрашивается.

– Предлагаю прекратить, залечить раны и повторить, – предложил тот.

Повторить? Это самоубийство. Нужно заканчивать сейчас.

Сергей сделал низкий выпад. Молодой де Тревейн схватился за рану, повалившись на землю.

– Извините меня, ваша светлость. Внуков от старшего сына у вас не будет. Даже если жените его, с супругой он сможет только дружить.

– Лучше ты бы убил меня, мерзавец, – прошипел Этьен.

Секунданты, хоть и сочли решение графа необычным и не слишком благородным, явных нарушений дуэльных правил не обнаружили.