Текст книги "Вторая планета"

Автор книги: Анатолий Димаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

– Жорка! – позвал я шедшего впереди друга. – Возвращаемся назад!

Жорка словно и не слышит: остановился перед стеной, что-то рассматривает.

– Жора, что там?

Он повернулся, махнул мне рукой.

– Иди сюда!

– Что там?! – кричу я уже на бегу.

– Иди, покажу.

Подбежал. Стена как стена, та же рыжая глина и больше ничего.

– Сюда посмотри!

– Присмотрелся внимательнее: какая-то словно бы ниточка. Синяя-синяя.

– Что это? – спрашиваю.

– А ты глянь под ноги!

Глянул: под ногами словно кто-то натолок голубого стекла. Так и блестит. Наклонился, поднял кусочек – и в нём сразу же вспыхнул яркий огонёк.

Я так и охнул:

– Опал!

Жорка кивнул головой: он уже долбил острым камешком глину, освобождая жилу.

– Жора, ты знаешь, что мы нашли?!

Жорка продолжал колупать глиняную стену. Тогда, подобрав самый острый камень, занялся жилой и я.

– Ничего у нас так не получится, – сказал я Жорке через некоторое время: глина была твёрдая, как камень. – Надо позвать тётю Павлину. У неё же мачете… Ты постой здесь, чтобы не потерять это место, а я быстренько сбегаю.

Тётя Павлина сначала не поверила:

– Какие ещё опалы? Что ты выдумываешь?

– Да опалы же, – чуть не плакал я. – Настоящие! Так вот такенная жила!

– Такая толстая? – усмехнулась недоверчиво тётя Павлина.

– Ну, может, немного потоньше… Вот идёмте, сами посмотрите.

Тётя Павлина неохотно оторвалась от цветов, подобрала мачете.

– Пошли. Только быстрее, а то мы и так задержались.

Меня не надо было подгонять: побежал вперёд – откуда и силы брались.

– И правда опалы, – сказала заворожено тётя Павлина. – Так вы знаете, ребятки, что нашли?

И принялась долбить стену.

Теперь, когда у нас было мачете, дела пошли веселее: глина так и сыпалась вниз, опаловая жила проступала всё яснее. Сначала тонкая, как ниточка, она утолщалась прямо на глазах: сначала толщиной с палец, потом с два… А когда мы выдолбили целую пещеру, то на стене светилась жила в ладонь толщиной.

Тётя Павлина теперь уже не торопилась: осторожно зачистила стену, достала из рюкзака тряпочка, намочила из термоса, промыла жилу. И стену сразу будто порезала голубая молния – сверху донизу. И на этом голубом фоне вспыхивали ярко-красные огоньки. Они всё время двигались, всё время словно стекали вниз яркой цепочкой.

– Красиво? – спросила тётя Павлина; её лицо сияло.

– Очень красиво! – выдохнули мы с Жоркой.

Тётя Павлина провела по жиле ладонью, с сожалением отлепилась от стены.

– Пора, ребятки, в обратный путь…

– А жила! – в один голос закричали мы.

– Жила ваша никуда не денется. Вот вернётся твоя мама, Витя, тогда и приведёшь её сюда. Знаешь, какой это будет для неё сюрприз? Пока же заберём то, что наковыряли… Хоть это бы унести.

Мы и правда наковыряли целую гору опалов. И уже жалели, что у нас только один рюкзак – у тёти Павлины.

– Выбирайте те, что побольше.

Набили почти полный рюкзак и ещё осталось столько же.

– А эти спрячем, сказала тётя Павлина.

Стали собирать опалы, складывать под жилой. И тут Жорка закричал:

– Смотрите!

Мы повернулись к нему: Жорка уставился на зажатый в руке опал.

– Что там у тебя?

– Посинел, – испуганно сказал Жорка.

Я поднял другой опал, поднёс к глазам. Камень, только что голубой, вдруг стал тёмно-синим, а внутри испуганно заметались огоньки.

– Надвигается ливень, – встревожено сказала тётя Павлина.

И только она это сказала, как горы словно бы вздохнули: глухое, едва слышное громыхание докатилось до нас с неба.

– Надо бежать! – тётя Павлина рывком надела рюкзак.

Я представил себе, какой бешеный поток помчится по этой расщелине, и весь аж содрогнулся. А тётя Павлина уже спускалась вниз, перескакивая с камня на камень.

– Скорее, ребятки, скорее!

Сзади непрерывно громыхало. И хотя небо над нашими головами светилось серебристой чистотой, нам уже казалось, что расщелина погрузилась в тень, холодную и жуткую. Я не выдержал и на ходу оглянулся: из-за острых вершин, поднимаясь стремительно в небо, вырастала чёрная стена. Тяжёлая и хмурая, она аж клубилась, и слепящие молнии раскраивали её. С крутых стен расселины от непрерывных ударов грома сухо осыпалась глина.

– Скорее, ребятки, скорее!

Тётя Павлина уже бежит, мы что есть духу мчимся за ней.

– Пещера! – внезапно крикнул Жорка. – Вон там пещера!

Запыхавшиеся, мы остановились, посмотрели вверх. Метрах в двухстах, прямо над нами, возвышалась скала, и в ней чернела пещера.

– Взбираемся! – решила тётя Павлина и первая полезла на крутую стену.

– Подниматься было очень тяжело: сухая глина осыпалась из-под ног, мы часто съезжали вниз. Хорошо, хоть иногда попадались кустики, которые мы и цеплялись, что было сил. В груди у меня уже аж горело, а сердце колотилось так, что в глазах темнело. Мы лезли и лезли вверх, а скала словно отодвигалась от нас, убегала.

– Передохнём, – сказала тётя Павлина.

Упершись ногами в выступ, она завалилась на спину. Грудь у неё ходила ходуном, а широко раскрытым ртом она жадно хватала воздух.

У меня, должно быть, вид был не лучше. Держась за куст, чтобы не съехать вниз, я лежал, обессиленный, и мне уже казалось, что никакая сила на свете не заставит меня подняться, чтобы снова лезть вверх. О громыхание всё нарастало и нарастало, и нам уже приходилось кричать во всю мочь, чтобы услышать хоть слово. Огромная туча быстро катилась с гор, закрывая небо.

– Двинули, тут мы не удержимся! – закричала тётя Павлина.

Я глянул на её рюкзак и крикнул, чтобы она его бросила, и без рюкзака сердце разрывается, но тётя павлина то ли не услышала, то ли не хотела расставаться с опалами.

Мы влезали всё выше и выше, а молнии уже били рядом – сплошной огненной стеной…

Ещё метр… Ещё два… Наконец!..

Попадали на входе в пещеру, совершенно без сил. И только попадали, как молнии заплясали совсем близко, а от раскатов грома зашатались стены пещеры. Огромный огненный шар завис прямо перед нами, бешено вращаясь. Пещера сразу наполнилась зеленоватым светом, таким резким и неприятным, что аж заболели глаза. С пронизывающим шипением шар качнулся вверх и проплыл мимо нас.

– В пещеру!.. Быстро! – закричала тётя Павлина.

Я вскочил и метнулся вглубь. И последнее, что увидел – это рюкзак с опалами, оставленный тётей Павлиной. Пещера вдруг словно бы взорвалась, разлетелась на тысячи слепящих осколков, меня оторвало от пола, крутануло, швырнуло…

* * *

– Живой?

Я весь мокрый, а тётя Павлина ещё и поливает меня водой. Для этого достаточно выставить наружу пригоршни, и они моментально наполняются: в полуметре от меня ревёт водяная стена.

Я никак не могу сообразить, как здесь оказался: я же отлично помню, что бежал вглубь пещеры.

А огненный шар?.. Куда он делся?..

Обвожу взглядом нависающий над головой высокий свод и вижу, что он весь оплавлен.

– Успели убежать! – весело кричит тётя Павлина: она, должно быть, очень рада, что я остался жив.

Рядом что-то зашебуршилось. Я присмотрелся внимательней и аж подскочил: Жорка! Та молния спалила ему волосы на голове, и теперь Жорка похож на ощипанного цыплёнка. Я не выдержал и захохотал. Глядя на меня, рассмеялась и тётя Павлина, а вслед за ней засмеялся и Жорка. Он аж через голову перекатился, так был рад, что мы все уцелели.

Пострадал лишь рюкзак с опалами: осталась только кучка белого пепла. Да ещё мачете: лезвие оплавилось, свернулось, а рукоятка обуглилась. Вскоре мы выяснили, что молния вывела из строя и датчики, вмонтированные в браслеты.

– Не беда! – успокоила тётя Павлина. Вертолёт всё равно прилетит, а мы постараемся добраться до того места, где он нас высадил.

Ливень вскоре утих. Посверкал на прощание молниями и ушёл в сторону джунглей. Мы вышли из пещеры: прямо под ногами, выплёскиваясь из глубокой расселины, ревела вода. В бурном потоке, сплошь покрытом пеной, мелькали то кусты, то целые стволы деревьев. Вода бросала их от стены к стене, переворачивала, подбрасывала вверх. Я с ужасом подумал, что бы было, если бы мы не успели удрать из этой расселины. И как мы теперь переберёмся на ту сторону? Ведь даже когда спадёт вода, нам всё равно ни спуститься, ни подняться по крутым стенам.

Оставалось лишь как-то обойти расселину.

Сначала полезли наверх, но через какую-то сотню метров уткнулись в каменный выступ: даже Жорка не смог забраться на него. Попробовали обойти, да только время потеряли – выступ тянулся на много километров, и весь был как обструганный: ни одной, хоть крошечной, трещинки, за которую можно бы было зацепиться.

– Придётся спускаться вниз, – сказала тётя Павлина.

Оны была хмурая и встревоженная. И я её понимал: внизу расселина расширяется, так что там ещё меньше шансов перебраться через этот бурный поток.

А мы ведь должны до захода солнца дойти до того места, где высадились!

– Не вешайте носы, ребятки! Проберёмся!

Тётя Павлина снова бодрая и уверенная. И, глада на неё, веселеем и мы.

Осторожно спускаемся вниз. Кругом скалы и скалы, мокрые, скользкие, только и смотри, чтобы не сорваться, а попадаешь на глину – ещё хуже. Всё из-под ног так и плывёт, спасают лишь кусты, за которые мы цепляемся…

– Площадка! – кричит Жорка, который идёт впереди.

Мы осторожно подходим: Жорка стоит на краю обрыва, а внизу зеленеет трава и огромное дерево над самым ущельем. Оно как раз поднимает вверх опущенные ветви, расправляет свёрнутые листья. Мне даже не верится, что это – растение, а не какое-то фантастическое существо.

А немного ниже начинаются джунгли.

– Ну, кажется, выбрались, – бодро говорит тётя Павлина.

Выбраться-то выбрались, но как мы туда спустимся? И где найдём брод через поток, который разлился настоящей рекой.

А Жорка уже лезет вниз. Вцепился в куст, нависший над обрывом, покачался-покачался и прыгнул на узкий выступ, торчащий прямо под нами.

– Давайте сюда! – кричит.

Я глянул вниз и попятился: выступ торчал нас самой пропастью, сорвёшься – костей не соберёшь.

Тётя Павлина ухватилась за куст, раскачалась. Потом, широко расставив руки, прыгнула. Я аж глаза зажмурил от страха: показалось, что тётя не удержится на это порядке.

– Витя, прыгай!

Открыл глаза, а тётя Павлина уже рядом с Жоркой.

– Прыгай! – кричит мне снизу. – Мы тебя подстрахуем!

Что есть силы вцепившись в куст, ложусь на живот, осторожно сползаю в жуткую пустоту. Ползу, и мне уже кажется, что внизу ничего сейчас нет: ни порожка, ни тётя Павлины, ни Жорки – лишь пропасть. Ветки трещат, вот-вот оборвутся, а мне же ещё надо раскачаться, чтобы запрыгнуть на тот порожек.

– Прыгай, Витя!.. Прыгай! – голос Жорки доносится словно сквозь вату.

Никак не могу отцепиться от куста. Пальцы словно не мои: хочу их разжать, а они не разжимаются.

– Да прыгай же!

Легко ему говорит! Наконец, прыгнул.

Немного постояли, собираясь с духом, потом Жорка осторожно двинулся вправо. Миновал острый выступ, закричал из-за него:

– Здесь ущелье! Идите сюда!

– Иди впереди, – говорит тётя Павлина. – Я тебя подстрахую. И не смотри вниз.

Вцепившись в стену, осторожно продвигаюсь вперёд. Карниз не такой уж узкий, как казалось сверху, если бы не этот выступ: нависает над карнизом, ни подлезть под него, ни перелезть.

Мои ладони прикипают к скале, пальцы судорожно нащупывают малейший выступ. Карниз упирается в грудь, толкает назад, словно хочет сбросить меня в пропасть, во мне всё начинает дрожать, и тут звучит спокойный голос тёти Павлины:

– Так… так….молодец!.. Спокойно… спокойно…

Тётина рука ложится мне на плечо, прижимает к скале, и я уже смелее переставляю ноги. А с той стороны меня хватает Жорка.

Ф-фу, перебрался наконец.

– Где твоё ущелье? – спрашиваю, отдышавшись.

– Вот.

И только теперь вижу узенькое ущелье. Прорезанное водой, оно опускается вниз, да ещё и заросло, на наше счастье, кустами. Без кустов мы бы не спустились ни за что, а так через полчаса оказались внизу.

Уставшие, измученные, побрели по высокой траве – под дерево, на высокие корни, где было не так мокро.

Я, сколько живу, так ещё не уставал. Сидел, упёршись спиной в ствол, разбросав руки и ноги. Не хотелось даже думать про поток, который всё ещё ревел неподалёку и через который надо будет перебраться. Да и с чего, собственно, нам через него брести? Разве нельзя подождать, пока спадёт вода? Пока он совсем не пересохнет?.. Ведь Жорка практически не умеет плавать – утопнет ещё! К тому же. от грозы не осталось и следа – небо снова чистое-чистое.

И солнце вон сияет… Непривычное тут солнце. Большое-большое, и какое-то размытое.

– Держи-дерево! – Тревожный вскрик Жорки звучит, как выстрел.

Я как раз задремал, и теперь аж подпрыгнул.

Тётя Павлина тоже поднялась на ноги: смотрит в ту сторону, куда показывает Жорка.

– Вон, в траве!..

Теперь вижу и я: оно надвигается прямо на нас, подминая под себя траву, тёмное и похожее на холмик.

Мы какое-то время стоим, онемев, а потом тётя Павлина резко хватает нас за руки:

– Быстро вниз!..

Кидаемся от скалы, откуда движется держи-дерево, но и там вырастает навстречу такой же тёмный холмик. Огромным полукругом, охватывающим берег потока, неумолимо подступает к нам, и мы снова отступаем под дерево. Я бросаю взгляд на поток: жёлтые пенистые валы так и бушуют, а берег аж дрожит под напором воды. Через него нам сейчас не перебраться ни за что, и держи-дерево, словно понимая это, не торопится: медленно и словно бы нехотя подступает к нам.

– Спасение одно: забраться на дерево, – говорит тётя Павлина. – Ну, Жора, выручай ещё раз!

Потому что на это дерево способен забраться только Жорка. И это ещё не факт: толстенный ствол словно отполирован, и самая нижняя ветка так высоко, что ни за что не достать. Но тётя Павлина уже что-то придумала: стала лицом к стволу, упёрлась руками в колени:

– Витя, залазь мне на плечи!

– Всё равно не достану, – мрачно отвечаю тёте.

– Залазь, говорю! – кричит она сердито, и я взбираюсь к ней на плечи.

– А теперь, Жора, ты!.. Лезь на Витю!.. Витя, прислонись к стволу, чтобы не упасть!

Прижимаюсь что есть сил к стволу. Жорка царапается, как кот, но я терплю.

– Ну как? – глухо спрашивает тётя.

– Достал!

Жоркины ноги, что топтались мне по плечам, исчезают.

– Не слазь! – кричит мне тётя. – Жора, тяни его к себе!

– Давай сюда руку! – Это уже Жорка.

Уткнувшись лицом в ствол, вслепую поднимаю руку. Жоркины пальцы обхватывают моё запястье, тащат наверх. Немного, ещё немного… Кто бы мог подумать, что Жорка такой сильный… Наконец!.. Обхватываю руками толстенную ветку, подтягиваюсь.

Ф-фу, аж спина взмокла.

А тётя Павлина внизу. И держи-дерево подступает к ней.

– Снимайте ремни и давайте сюда! Быстро!

Нас подгонять не нужно; сорвали ремни, кинули тёте. Она их связала вместе, добавила ещё и свой. С одной стороны сладила петлю, бросила нам.

– Обвяжите вокруг ветки! Только покрепче!

Мы, как могли, обвязали , тётя Павлина, подпрыгнув, ухватилась за кончик ремня, упёрлась ногами в дерево. Её лицо аж покраснело от натуги, она что есть сил вцепилась в ремень, подтягиваясь, ноги скользили по склизкому стволу, ища, за что зацепиться.

Вот она сорвалась, упала вниз.

Держи-дерево подступало всё ближе и ближе. Вот оно остановилось, стало расти вверх – сотни гибких, усеянных колючками плетей поднялись над тётей.

– Тётя, залазьте! – закричал я во всё горло.

– Ничего, Витя, ничего.

Тётя Павлина снова подпрыгнула, вцепилась в ремень, но ноги скользили по проклятому стволу, а держи-дерево было уже рядом: почти доставало её своими плетьми.

– Не могу! – простонала тётя Павлина.

Она всё ещё висела на ремне, из последних сил сжимая пальцы.

Я, кажется, закричал, а Жорка быстро скинул один ботинок, потом другой, перелез через меня, обхватил ветвь ногами, повис вниз головой. Протянул длинные руки и ухватил тётю за воротник штормовки.

Ткань аж трещала, так он её тянул, а я вцепился в Жоркины ноги, прижал их что есть сил к ветви.

Выше!.. Ещё выше!.. Тётя Павлина последний раз перехватила руками связанные ремни, её разбухшее лицо посерело… Ещё, Жора, ещё!.. Вот тётина рука достала до ветви, вот другая впилась в дерево, и я, оставив Жоркины ноги, вцепился в тётины руки.

Когда тётя Павлина наконец оказалась на ветке, у нас не было сил даже радоваться.

Держи-дерево тем временем подползло к стволу. Тыкалось вслепую ветками, ища добычу, которая вдруг куда-то пропала.

– Оно долго тут будет? – шёпотом спросил я тётю: мне уже казалось, что держи-дерево может нас услышать.

– Не знаю, – ответила тётя. – Жаль, что у нас нет мачете. – Смотрела на держи-дерево так, что если бы была хоть малейшая возможность, спустилась бы вниз, чтобы отломать хоть веточку. – Интересно, где у него расположены органы чувств? Неужели в этих плетях?

– Оно что, видит? Или запахи чует?

– Скорее, оно вооружено органами, воспринимающими тепло. Как у наших гадюк… Ведь оно охотится только на теплокровных животных.

В это время держи-дерево, опустив колючие плети, замерло. Оно будто раздумывало, что делать дальше.

Потом зашевелилось снова: плети, цепляясь колючками за ствол, поползли вверх, а вся тёмно-зелёная переплетённая масса словно начала набухать.

– Оно лезет за нами, – испуганно прошептав Жорка.

Мы посмотрели наверх: над нами был отполированный ствол и лишь высоко-высоко снова начинались ветви.

А держи-дерево было почти рядом: оплело весь ствол, нащупывало плетьми нашё ветку. Вот оно снова замерло, словно принюхиваясь, а потом двинулось прямо на нас.

Прикипев к нему взглядом, мы начали отползать к краю ветки. Всё дальше и дальше, цепляясь на сучки, а держи-дерево неумолимо ползло за нами. Ветка становилась всё тоньше и тоньше, потрескивала, а внизу ревел бурный поток.

И когда отступать было уже некуда, тётя Павлина скомандовала:

– Витя, прыгай!

Я уже приготовился прыгать, но посмотрел на Жорку: прижавшись телом к ветке, он цеплялся за неё руками и ногами. Я сразу же вспомнил, что он почти не умеет плавать, и закричал ему:

– Прыгаем вместе!

Жорка зажмурил глаза, замотал головой.

– Отрывай! – закричала тётя Павлина: держи-дерево шевелилось уже у неё за спиной.

Наконец нам с тётей удалось оторвать обе Жоркины руки от ветки, и я что есть сил потянул его за ноги – Жорка истошно заорал, и мы клубком полетели в поток. Я ещё в воздухе выпустил Жоркины ноги и бултыхнулся головой в воду. Меня сразу же закрутило, потянуло на дно. Я обо что-то больно ударился, оттолкнулся руками изо всех сил, стал отчаянно выгребать наверх.

Откашливаясь, я высунул голову из воды как можно выше, оглянулся вокруг. Кругом кипела мутная вода, высокий берег стремительно проносился мимо, дерево, на котором мы только что сидело, осталось далеко позади, а впереди надвигалась сплошная стена джунглей. Недалеко от себя по левую руку я увидел тётю Павлину: рассекая руками поток, она плыла почему-то не к берегу, а вдоль течения. Я глянул туда и увидел Жоркину голову: она то скрывалась под водой, то выныривала. Жорка, должно быть, тонул.

– Жорка, держись! – закричал я и рванулся к нему.

Если до сих пор у меня и был какой-то страх, то он тут же исчез: каждый раз, как Жоркина голова ныряла под воду, мне казалось, что он уже не выплывет. Я даже обогнал тётю Павлину и первый добрался до товарища.

– Руку давай!.. Руку!..

Но Жорка, похоже, уже ничего не соображал: он лишь кашлял, выплёвывая воду. Тогда я ухватил его под локоть, потому что он снова собрался уйти под воду.

И в этот момент подплыла тётя Павлина.

– Давайте на дерево!

Мне сперва почудилось, что она кричит «Держи-дерево». Что оно плывёт следом за нами. От страха я чуть не выпустил Жорку. Глянул вверх по течению: догоняя нас, следом за нами плыло дерево. Гигантский ствол был почти весь погружён в воду, только ветви торчали над водой. Когда дерево поравнялось с нами, мы с тётей Павлиной схватились за ветки и, таща за собой Жорку, выбрались на ствол. Жорка весь аж трясся. Он сразу уцепился за ветку, прирос к ней.

Поток быстро нёс нас вперёд. Вот мы нырнули в джунгли: огромные деревья поднимались над нами, смыкаясь кронами, зелёные сумерки охватили нас со всех сторон, мы мчались словно с туннеле и не думали оставлять дерево, которое так вовремя нам подвернулось. К тому же тётя Павлина сказала, что нам нечего делать в джунглях, а поток рано или поздно куда-нибудь нас вынесет: или в реку, или в озеро, а может быть, и на берег моря.

Через какое-то время скорость потока словно бы увеличилась. Сквозь шум воды, сквозь плеск волн начал прорываться какой-то необычный звук: словно где-то далеко-далеко гудели самолёты. Тётино лицо стало напряжённым и встревоженным.

– Что это? – спросил я у неё.

Тётя Павлина даже не обернулась: наоборот, подалась вперёд, к чему-то прислушиваясь. А звук всё нарастал и нарастал: что-то гудело и ревело впереди, ненасытно, непрерывно и жутко.

Берега, до сих пор довольно далёкие, постепенно сходились, и теперь это была уже не глина, в скала. Закрученный жгутом и вспененный, чёрный густой поток бешено мчал нас вперёд. Тётя обернулась к нам, закричала:

– Водопад!

– Я глянул вперёд и увидел острую скалу, треугольником торчавшую из потока. Сразу же за скалой, по обе стороны от неё, поток обрывался и с гулом и рёвом падал вниз. Вода с такой силой била в камень, что аж вспучивалась, и огромная шапка жёлтой пены всё время плясала на этом месте, а дальше плыло марево, и в нём всё плясало и тряслось: и скала, и берег.

Нас понесло ещё быстрее; огромное дерево, на котором мы плыли, внезапно развернулось и с треском врезалось в скалу. Меня резко тряхнуло, но я удержался. Чувствовал, как вибрирует под ногами могучий древесный ствол, сопротивляясь бешеному потоку, а потом нас снова развернуло, и дерево, зацепившись одним концом за скалу, а другим – за берег, стало поперёк течения. Огромная волна накрыла нас с головой, пытаясь оторвать от ствола, швырнуть прочь…

Тётя Павлина что-то кричала, но я ничего не мог разобрать, так страшно ревела вода. Тогда она показала рукой в сторону берега.

Я глянул туда: наше дерево, зацепившись ветвями за берег, медленно сползало вниз. Ещё несколько минут – и течение снова подхватит его, бросит в водопад. А впереди, перепрыгивая с ветки на ветку, пробиралась к берегу тёмная фигура Жорки.

Я ещё раз оглянулся на тётю: цепляясь за ветки, она пробиралась ко мне. Тогда я тоже двинулся в сторону берега.

Вода перекатывалась через ствол, всё время пытаясь нас смыть. Дерево сползало всё ниже и ниже: вот-вот оно совсем оторвётся, и тогда нас уже ничто не спасёт…

Наконец добрался до берега, сразу же упал. У меня всё противно тряслось, перед глазами плыло. Меня затошнило. Я лежал, боясь оглянуться назад, на поток: а что, если тётя Павлина исчезла в водопаде?

– Живой?

Тётя Павлина! Отжимает волосы, отряхивается от воды.

– Ну, теперь проживём тысячу лет!.. Пошли посмотрим.

Я не успел спросить куда, а тётя уже взбиралась на скалу. И мы, хочешь – не хочешь, полезли за ней.

Стояли на скале и со страхом смотрели под ноги. Срываясь со стометрового порога, гигантская масса воды с рёвом падала вниз. Там бурлила, вздымалась, пенилась, и там же уже было наше дерево. Его крутило, швыряло, как щепку – вот оно совсем нырнуло под воду и исчезло.

Потом мы обернулись в сторону джунглей. Отсюда, с этой высокой скалы, было видно, какие они бескрайние: сплошное зелёное море, только на самом горизонте краснеют горы.

– Далеко же нас занесло, – сказала тётя Павлина. – Ну, ничего: если хорошо будем идти, то завтра доберёмся до места… Как, ребятки, согласны?

Мы хмуро ответили, что согласны. А что ещё сделаешь? Не оставаться же на этой скале, пока с голоду не помрём!

Мне сразу же захотелось есть. Так захотелось, что хоть камни грызи.

И зачем я полетел за этим держи-деревом? Оно мне нужно было?

– Пошли! – скомандовала тётя Павлина. – Пока не начало смеркаться, надо пройти хотя бы десять километров.

Легко сказать «пройти». Только мы спустились со скалы, только углубились в джунгли, как под ногами зачавкало болото. Вода ту, должно быть, не высыхала никогда, ноги всё время разъезжались в сырой глине, куда ни кинь взгляд – огромные стволы деревьев, поросшие мхом, обвитые лианами, в высоко наверху – сплошной полог, почти не пропускающий света. Душно, влажно, как в бане, воздух какой-то липкий, пропитанный гнилью. Я бреду и бреду, еле переставляя ноги, и всё у меня будто рыхлое: и голова, и руки, и грудь.

Жорке достаётся ещё больше. Он гораздо ниже меня ростом и часто бредёт в болоте по пояс.

А в животе аж бурчит – так хочется есть…

И чего я полетел на эту проклятую Венеру? Сидел бы сейчас за чистым столом, а Джек подавал бы обед…

При мысли о Джеке у меня аж слёзы на глаза навернулись – так стало себя жалко! И на Джека злость: сидит сейчас, небось, в чистой квартире, а ты тут меси болото.

– Привал! – объявляет тётя Павлина. – Пять километров уже одолели…

Ха, пять километров! Откуда она знает, что пять километров?

Смотрю на тётю Павлину уже со злостью: мне кажется, что она нарочно нас сюда затащила. Чтобы мы тут от голода мучились.

Тётя Павлина тем временем вытирает корень, который торчит из болота, приглашает:

– Садитесь, ребятки! Тут посуше.

– Не хочу! – мрачно отвечаю я.

Упрямо стою, хотя ноги просто подламываются.

– Не хочешь, как хочешь. А мы с Жорой посидим.

Теперь я уже злюсь на Жорку. Он сразу же примостился на корне. Глаза б мои на них не смотрели!..

– Ну, дальше двинули, – немного отдохнув, сказала тётя. – Уже недалеко.

«Ага, недалеко! Целых пять километров! Вам хорошо идти: вы посидели!..»

Понуро бреду за ними. И уже ничего вокруг не вижу. Появись сейчас держи-дерево – не обратил бы на него никакого внимания: попёр бы прямо на него.

– Поляна! – воскликнула тётя Павлина. – Ребятки, поляна!

Впереди и правда светлеет. И под ногами больше нет болота. Только мох и перепрелые веточки.

Высоко поднимая ноги, Жорка бежит на этот свет. Он всегда такой: только увидит что-то интересное, сразу забывает про усталость. Мы и дойти не успели, а он уже взобрался на дерево, растущее посреди поляны.

– Витька, лови! – И швыряет вниз длиннющие зелёные колбасы.

– Похоже на бананы, – говорит тётя Павлина. Поднимает метровую колбасу, нюхает, пробует сколупнуть твёрдую лоснящуюся шкурку. – Жора, их есть можно?

– Можно!

Примостившись на ветке, Жорка уплетает, только шкурки вниз летят.

– Ну, если можно есть… – И тётя решительно впивается в банан зубами.

А у меня сразу же – полный рот слюны. И спазмы в животе.

– Витя, а ты чего?

Поднимаю одну из колбас – ого, какая тяжеленная!

Бананы я уже не раз пробовал: на Земле, дома. Папа их очень любит, а мама терпеть не может: говорит, сырая картофелина и то вкуснее. Я же к бананам был просто равнодушен. А сейчас показалась, что ничего вкуснее не ел. Как ананас, только намного душистее. Мякоть нежная-нежная, так и тает во рту.

Умял почти всю «колбасу». А Жорка снова кричит сверху:

– Витька, лови ещё!

– Не хочу!

Я уже на них пересердился: и на Жорку, и на тётю Павлину. Они оба хорошие, это я просто так…

– Здесь и заночуем, – решает тётя Павлина.

Собрала все бананы, сложила в кучку под деревом.

– Рвите траву, ребятки!

Мы с Жоркой, который уже спустился с дерева, быстро нарвали травы, наносили целыми охапками. Тётя Павлина утоптала, получилась постель – лучше не бывает.

Улеглись рядком. Только сейчас почувствовал как сильно устал. Тело болит, мышцы сводит. Хочется спать, а заснуть не могу. Только глаза закрою, так вижу то болото, то воду. Тот бешеный поток.

Крутился, вертелся – лёг на спину.

Небо высокое-высокое и всё словно из серебра. Сияет – звёзд не видно. Я уже привык к нему, а поначалу было как-то не по себе. Гигантские деревья обступают поляну со всех сторон – нигде ни шороха. Всё вокруг словно вымерло. Да и кто в этих болотах жить станет?

Хотел спросить тётю Павлину, долго ли нам ещё выбираться, да и не почувствовал, как заснул.

Проснулся от того, что приснился пожар. Будто бы загорелся дом, тот, в котором живём на Земле. Выбежал на лоджию – огонь аж ревёт вокруг. Метнулся за махолётом, а он тоже в огне. Я от страха и проснулся.

Лежу с закрытыми глазами, а в веки вспышки так и бьют.

Неужели лес загорелся?

Сел, открыл глаза: лес не горит. Зато всё небо переливается огнями. Белые, красные, синие, жёлтые, зелёные – огни катились гигантскими волнами от края до края. Но вот волны словно бы осели, и на серебристом фоне появились ослепительные огненные столбы. Словно включил кто-то огромные прожектора. Столбы полыхали всё ярче и ярче, они то скрещивались, сливаясь, то снова расходились, и, наконец, пропали, и небо снова задёрнулось серебряным занавесом. Я уже подумал, что всё закончилось, когда из-за горизонта одна за другой поднялись огромные ярко освещённые шары. Медленно вращаясь, переливаясь всеми цветами радуги, они поднимались всё выше и выше, и я, не выдержав, разбудил тётю Павлину.

– Сияние, – сказала тётя Павлина: она восхищённо уставилась в небо. – Ради одного этого стоило забраться в джунгли.

– Посмотрите на деревья! – воскликнул Жорка, который тоже проснулся.

Неподвижные до тех пор деревья враз ожили, зашелестели листьями. Ветви медленно поднимались вверх. Деревья словно протягивали зелёные руки к небу, к светящимся шарам, которые плыли и плыли без остановки. Вот шары пропали, по небу снова покатились волны, и тогда весь лес, все деревья вокруг стали ритмично покачиваться: в одну сторону – в другую, в одну – в другую. Беззвучно и таинственно, лишь слышно было, как ритмично потрескивают ветви.

– Танец леса, – потрясённо прошептала тётя Павлина. – Я слышала про такое, но до сих пор не верила.

Наконец, волны снова начали опадать и бледнеть. Вот они совсем растаяли, и небо снова стало спокойным и серебристым. Деревья, покачавшись ещё немного, словно в трансе, опустили ветви. Сомкнулись кронами, застыли. А мы всё ещё сидели переполненные впечатлениями от только что увиденного; сидели, и молчали.

* * *

Нам так и не удалось добраться до гор: на следующий день, где-то около полудня, нас захватили в плен.

Мы как раз обходили большое болото, проваливаясь в густую грязюку по пояс.

– Это уже последнее, – утешала нас тётя Павлина. Джунгли скоро закончатся.

Хотя мне лично казалось, что джунглям не будет конца-края: мы продирались через них самого утра. На плечах несли две «колбасы», потому что не знали, встретится ли ещё где еда.

Так вот, мы как раз обходили болото, когда по левую руку в зелёных сумерках я заметил какие-то чёрные фигуры. Я так и замер. Фигуры двигались в том же направлении, что и мы, они то исчезали за стволами, то появлялись снова. Двигались они быстро и бесшумно, как привидения.

Тётя Павлина тоже их заметила: она спряталась за ствол и помахала мне рукой. Я метнулся к ближайшему дереву, осторожно высунул голову.

Фигуры уже не двигались: сбились в кучу, замерли. Они, должно быть, заметили, как я убегал за дерево и смотрели, кажется, в нашу сторону.