Текст книги "Сюита среднесовкового периода (СИ)"

Автор книги: Анатолий Бурак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

И первая же мелодия, которая должна прозвучать на «Песне года» лишь тринадцать лет спустя, уже появилась на свет в далёком Свердловске. А так же была записана начинающей теле-журналисткой на магнитофон и, такими вот, извилистыми и окольными путями, привлекла внимание, будущего в курсе всей фантастической подоплёки странных и нереальных событий, человека.

– Господи! Какие же мы обе дуры! – Схватилась за голову ставшая белее мела Юля.

А её мама уже выбежала из палаты и, во всю мощь своих лёгких закричала.

– Врача в палату! Срочно!

После чего, конечно же, сразу началась вселенская суета. Первыми к больному бросились сотрудники «девятки». Просто для того, чтобы удостовериться, что охраняемая особа ещё жива. Затем к постели Николая Викторовича примчалась испуганная медсестра. С заполошными и, практически обезумевшими глазами, размером с чайное блюдце. А, спустя какой-то десяток секунд появились и лечащий врач вместе с заведующим отделением.

К счастью, ничего серьёзного не случилось. Ну, по крайней мере, не дошло до сердечного приступа или, что было бы ещё хуже, какого-нибудь инсульта.

Просто пожилой человек, и без того выбитый из колеи внезапно свалившимися знаниями, принесёнными из будущего, да к тому же ослабленный хворью, немного переволновался. Что и послужило причиной внезапной потери сознания.

В которое, пощупав пульс и измерив температуру, Подгорного привёл занимавший должность завотделения, кандидат медицинских наук и очень хороший специалист своего дела, Михаил Афанасьевич Смеляков.

Банально и незатейливо поднеся к носу Николая Викторовича ватку, смоченную нашатырным спиртом.

Да-да. Вот такое, элементарное и незамысловатое действие, вернуло члена Политбюро обратно в реальный мир и дало толчок дальнейшему развитию, стремительно набирающих обороты и начавших нестись вскачь, событий. Которые, обрастая словно мчащийся с высокой горы снежный ком, увлекали с собой всё большее количество людей. При этом, превращались в пока ещё тихую но, грозящую обернуться настоящим стихийным бедствием, могучую и сметающую всё на своём пути, смертоносную, а для многих и многих, поистине судьбоносную, лавину.

К слову, знающий о ослабленном состоянии пациента Михаил Афанасьевич, не стал прибегать к более радикальным мерам, вроде уколов или замены ёмкости с лекарствами в капельнице, вполне умышленно. Ведь, организм подопечного и без того был напичкан всевозможными препаратами, вроде антибиотиков, жаропонижающих и укрепляющих биодобавок.

Так что, без тщательнейшего исследования, взятия анализов и, обязательного в таких случаях, собранного из более маститых коллег, медицинского консилиума, брать на себя единоличную ответственность он просто-напросто не счёл нужным.

И, к счастью для всех, так сказать, «на глазок» определив, что лишившийся сознания больной находится в относительной норме, предпочёл сначала воспользоваться давно известным, древним как мир и, как выяснилось, весьма эффективным и действенным, «старым дедовским методом».

Сразу же, после того, как Николай Викторович пришёл в себя, охрана немного успокоилась. Мама Юли, переволновавшаяся больше всех, тоже взяла себя в руки.

А заведующий отделением тут же, с усердием буксующего бульдозера, начал выпроваживать всех посторонних из переполненной набежавшими людьми и внезапно ставшей тесной и, как выяснилось, не такой уж и большой, персональной палаты.

Однако, у вновь обретшего сознание Подгорного, на этот счёт было своё собственное, и радикально отличающееся от указаний лечащего врача, мнение.

– Стойте! – Прервал он бурную деятельность светоча медицины. Связки ещё толком не окрепли но, несмотря на это, тон Николая Викторовича был твёрдым и решительным. И, с явно прорезавшимися нотками стали в голосе, он приказал. – Всех, кроме моих ближайших родственников, попрошу покинуть помещение! А вы двое. – Тут Подгорный недобро зыркнул на, замершую словно суслик перед удавом и прижимающую к груди злосчастный магнитофон Юлю и её предприимчивую мамочку, потрудитесь объяснить мне, ЧТО ЭТО БЫЛО?

– Но Николай Викторович! – Попытался возразить заведующий отделением. – Судя по внезапной потере сознания, вы только что перенесли сильный стресс! И, как один из тех, кто головой отвечает за ваше здоровье, настоятельно рекомендую выпроводить всех посетителей и начать скрупулёзнейшее обследование вашего, и без того подвергшегося смертельной опасности и, прошу меня простить, уже довольно таки не молодого, организма!

Видно было, что принявшийся набирать в грудь побольше воздуха, Подгорный, сначала хотел продавить свою просьбу личным авторитетом. Правда, для всех находящихся в данный момент в палате, она бы прозвучала скорее, как подлежащий немедленному исполнению, приказ. Но потом взял себя в руки и, потерев кончиками пальцев седеющие виски, «сбавил обороты» и, чуть тише, но очень веско и значительно, произнёс. – Дело Государственной Важности!

А затем, мельком бросив взгляд на, так и не покинувших помещение сотрудников «девятки», коротко распорядился.

– Вызовите Цвигуна или Цинёва. Скажите, что у меня появилась свежая информация. И дело, ни в коем случае, не терпит отлагательств!

Про то, что одновременно с ним подхватившие заразу из будущего, члены Малого Политбюро тоже были госпитализированы, Николай Викторович был в курсе.

Так же, как знал о том, кто сейчас занимается вопросом поисками гостей из будущего. И пытается начать работу по предотвращению страшных и трагических событий. Повернувших вспять колесо мировой истории и приведших к развалу Советского Союза.

Глава 13

Интерлюдия. Персональная палата Николая Викторовича Подгорного в Кремлёвской больнице. Утро того же дня.

Проникшись серьёзностью момента, все быстро покинули палату. А Николай Викторович, вперив мрачный взгляд в замерших, словно мыши под веником, и боящихся лишний раз вздохнуть маму с дочкой, сурово нахмурил брови.

– Откуда ЭТО у вас? – Ещё раз настойчиво потребовал ответа он.

– Э-э-э. – Испуганной овечкой заблеяла, ставшая белее снега, Юля. – Ты про что, дедушка?

– Я про песню, которую ты мне включила на это своём… магнитофоне. – Пояснил готовой, так же, как совсем недавно он сам, лишиться сознания, внучке. И, видя что явно перегибает палку и запугал несчастную девушку почти до смерти, чуть мягче пояснил. – У кого ты взяла кассету с этой музыкой?

– Э-э-э… с-с-сам-м-ма-а-а зап-п-пи-и-ис-с-с-а-а-ал-л-ла. – Еле слышно прошептала начавшая заикаться от волнения Юля. И, желая добавить ясности но, для Николая Викторовича всё ещё больше запутывая, пробубнила. – В С-с-св-в-в-ер-д-д-ловск-к-ке.

– В каком, к чёртовой матери, Свердловске? – Начал понемногу выходить из себя, успевший за эти несколько секунд навоображать невесть что, член Политбюро.

И, в самом деле. Утечка сверхсекретных данных, а свободное хождение по просторам Советского Союза песни из будущего, воспринималось им именно так, могло выбить из колеи кого хочешь.

А сама мысль о том, что кто-то ещё, кроме участников Малого Политбюро, вынужденно посвящённых в тайну остальных членов Правительства, а так же ставших невольными свидетелями сотрудников Девятого Управления КГБ, знает о прибытии гостей из двадцать первого века, заставляло вставать дыбом волосы и вполне могла довести до инфаркта.

– Позвольте мне всё объяснить, Николай Викторович. – Видя, что дочка растеряна и информатор из неё «так себе», встряла в эту, надо признать, абсолютно неконструктивную беседу, мама девушки. – Дело в том, что Юленька, буквально вчера вечером, прилетела из Свердловска. Где была в творческой командировке. И привезла видеоматериал, с записью её – первого между прочим! – Тут невестка, с чисто женской язвительностью, не преминула слегка уколоть свёкра, – самостоятельным интервью! Взятого у молодого и талантливого автора, поэта и композитора, некоего младшего лейтенанта Петрова. Служащего в свердловском ГУВД и, по совместительству, являющегося солистом, созданным, как понимаю, с его подачи и, при его же непосредственном участии, Вокально-Инструментального Ансамбля. Ребята на днях с успехом дали свой первый концерт. Посвящённый дню космонавтики и на котором, со слов моей дочери и вашей, между прочим, родной и горячё любимой внучки, присутствовало несколько тысяч человек!

– Ёб твою мать! – Только и смог выругаться, почувствовавший, что земля уходит из под ног, схватившийся за сердце Подгорный. – Этого блядь… певуна… нам ещё не хватало?

– И кого это вы так «по матушке», Николай Викторович? – Позволивший, несмотря на сильное беспокойство, подпустить в голос немного ехидства, поинтересовался вошедший в палату Цвигун.

А, следовавший за ним Цинёв, бросив вопросительный взгляд на Подгорного и демонстративно вскинув брови, молча спросил.

Мол, «а эти двое, что тут делают»?

Юлина же мама, которая начинала беспокоиться всё больше и больше, взволнованно воскликнула.

– Да что случилось, Николай Викторович⁈ – И, оглянувшись через плечё и, бросив Цвигуну и Цинёву короткое – Здравствуйте! – Продолжила терзать свёкра. – Вы что, считаете, что этот молодой человек у кого-то украл эти песни?

– Не стоит так волноваться. – Поспешил утешить не понимающую в чём дело, невестку Подгорного, моментально включившийся в беседу Цинёв. – И вообще, из-за чего весь сыр-бор и о какой музыке, собственно, идёт речь?

– М-м-мы-ы ж-ж-жел-л-лаем с-с-счатсья в-в-ва-м-м-м. – Стуча от страха зубами, пролепетала Юля. И, словно это всё объясняло, прошептала. – Я кассету из Свердловска п-п-пр-р-рив-в-вез-з-з-л-л-л-ла-а.

– Ах, эта! – Понявший, что в руки к девушке, хоть и входящей в ближний круг одного из членов Правительства но, всё-таки, человеку постороннему и не посвящённому в тайну, каким-то неведомым образом попала песня, которая будет написана и исполнена только спустя тринадцать лет, в одна тысяча девятьсот восемьдесят пятом году, Цинёв сразу же отреагировал и принялся импровизировать. И, с лёгкой ленцой и показным равнодушием в голосе, произнёс. – Наше ведомство уже информировали сотрудники идеологического отдела. И, пресекая лишние вопросы, хмыкнул. – Небось, исполнители, не дождались решения министерства культуры и, не утерпев, принялись за самодеятельность?

– Он-н-ни-и на концерте выступили. – Тут же доложила, немного переставшая робеть Юля. И, напрочь забыв, что уже неоднократно упоминала этот, во всех отношениях славный город, добавила. – В Свердловске.

При упоминании какого-то «концерта», Цвинёв и Цвигун обеспокоенно переглянулись. Но, не желая выдавать себя тем, кто не имел соответствующего допуска и, пусть даже и невольно, обозначить всю серьёзность положения, Цвигун деланно индифферентно вздохнул.

– Ах, молодость, молодость! Вечно торопятся! Всё им подавай как можно быстрее и сразу!

А Цинёв, как бы между прочим, спросил.

– И что, много народу было?

– Несколько тысяч!

– Мда-а. – Поскребя чисто выбритый подбородок, еле слышно промычал Цвигун.

Ибо только что озвученная информация попадала под категорию, именуемую, как «полный пиздец». Именно так и ни как иначе.

Ведь то, что где-то на просторах нашей необъятной родины, не видя краёв и совсем не думая о последствиях, резвится кто-то, так же как и уже известная и, к счастью, на данный момент, полностью контролируемая, прибывшая из будущего, троица, грозило очень большими неприятностями.

Но Цинёв, держа удар, постарался сохранить хорошую мину при весьма посредственной игре.

– Поспешили, значит. Не дождались согласования и одобрения старших товарищей! – Печально вздохнул он. И, давая наспех выдуманные пояснения обеим женщинам, промолвил. – Министр культуры уже в курсе о появлении этого… уральского самородка. Вот, думали пригласить молодые таланты в Москву. По телевизору показать на Первое, или Девятое мая. Но, в общем и целом, ничего страшного. – Тут Семён Кузьмич, словно речь шла о чём-то незначительном, взглянул на Юлю. – Кстати, отснятые материалы у вас с собой?

– Т-только кассета с песнями. – Запнувшись, прошептала Юля. – А плёнки с записями д-дом-м-ма?

– Вот что, Юленька. – Толком ничего не понимающий Подгорный, всё ж догадался, что оба КГБиста изо всех сил стараются выкрутить, внезапно возникшую нестандартную ситуацию, в свою пользу, и стараясь говорить как можно мягче, предложил. – Езжайте как вы с мамой домой. И, пожалуйста, передайте все, привезённые из Свердловска плёнки людям Георгия Карповича и Семёна Кузьмича. Пусть они ознакомятся с отснятыми тобой материалами и дадут «добро». Всё-таки, сама понимаешь… Просто так, с кондрачка, а так же без тщательного изучения и одобрения на самом верху, такие вопросы не решаются.

– Хорошо, дедушка. – Тут же, с видимым облегчением согласилась Юля.

А её мама, хоть и испытывала некоторые сомнения и лёгкую растерянность, предпочла оставить собственное мнение при себе.

Ясно было, что её, не в меру активная и местами непутёвая дочурка, каким-то неведомым образом ухитрилась влезть в чью-то чужую игру. Но, судя по отсутствию явно выраженной негативной реакции сильных мира сего, серьёзно напортачить всё-таки не успела.

А записи… Ну так, в конце-концов, они и сами хотели передать их для ознакомления деду. Так что, пусть и несколько более извилистым и чуточку замысловатым путём, мелкие интриганки всё же достигли желаемого.

И, испытывая некоторую тайную гордость за «проявившую чутьё» дочурку, мама Юли просто постаралась выбросить недавние события из головы.

«Родина видит»! «Родина Знает»!

Так что, если карты лягут нужным им образом, Юля обязательно поучаствует в этом, как только что выяснилось, почти правительственном проекте.

И, словно подтверждая её чаяния, Семён Кузьмич обратился к её дочери.

– Кстати, Юленька. – Раз уж вы являетесь, «первооткрывателем» этого… гм-м… «уральского гения» может, присоединитесь к группе э-э-э, сотрудников министерства культуры? И выкрорите время и слетаете за ним в Свердловск?

– Ну и отлично! – Даже не получив согласия, преувеличенно бодро потёр ладони Цинёв. – Тогда, чтобы не терять времени, сразу же собирайте вещи. А наши сотрудники подбросят вас до аэропорта!

– Н-но-о… У меня работа… – Ошарашенная таким бешеным напором, затравленно пролепетала Юля. – М-м-мне-е же командировку оформить надо.

– Ах, перестаньте, Юленька! – Так, словно речь шла о незначительной мелочи, отмахнулся от доводов внучки Подгонного, Цинёв. И, сияя слишком уж сильно плещущей энтузиазмом улыбкой, заверил. – Наши люди всё сделают в лучем виде! С вас же только присуствие. И, конечно же, постарайтесь использовать ваше природное обаяние. И помогите уломать этого вундеркинда на переезд в столицу. А то гении они, знаете ли… – тут Семён Кузьмич, с неопределённым выражением лица покрутил в воздухе раскрытой ладонью, – иногда бывают такими… непредсказуемыми…

– Т-т-так я п-п-пошла? – На всякий случай робко уточнила Юля.

– Да, идите, моя хорошая. – С заметно наигранным радушием, напутствовал будущию звезду тележурналистики Георгий Карпович. – И приложите все силы, чтобы привезти к нам этого, во всех отношениях талантливого, юношу, в Москву!

– Ты во что мою внучку втравливаешь, Семён? – Едва за Юлей и её мамой закрылась дверь, вызверился на Цвигуна Подгорный? – А, если это тот самый, бешенный одарённый?

– Спокойно, Николай Викторович! Спокойно! – Примирительно выставил перед собой раскрытые ладони Цвигун. – Если вдруг, паче всех чаяний это, как ты только что выразился «тот самый», «Бешенный Принц Генрих» то присутствие в группе захва… э-э-э, комитета по встрече, твоей, уже имевшей дело с фигурантом, внучки, позволяет надеяться, что результат переговоров будет наиболее благоприятным. И, в любом случае, видя знакомое лицо, вероятный пришелец из будущего, скорее всего, расслабится. И, смею на это надеяться, позволит себя уговорить. Во всяком случае, не станет поступать опрометчиво, делать глупости и совершать необдуманные поступки.

– Смотри Семён! Голову оторву! – Пообещал, уже мысленно согласившись с доводами КГБиста, Подгорный.

– Вы лучше подумайте, сколько этих самых «оторванных голов» случится, если что-то пойдёт не так. – Подкузьмил спорщиков Георгий Карпович. – И наши сотрудники, по какому-то страшному недоразумению, не смогут достучаться до этого, как мы все полагаем, вероятного пришельца из будущего.

– Мда-а… – Вспомнив видеоролики, переснятые с ноутбука и смартфона Спивайло и очень внимательно и не по одному разу просмотренные, только и смог вымолвить Подгорный. И, озвучивая закравшиеся в душу, обозначающие беспокойство за безопасность внучки, сомнения, спросил. – Кстати, а почему мы так уверены, что это именно ОН?

– Ну, исходя их того, что к нам провалились именно его, обладающие способностями, гражданская жена и приёмная дочка, осмелюсь предположить, что тот, кто сумел успешно преодолеть пространственно-временной континуум и, при этом остаться в живых – именно Принц Генрих. Ведь, все мы понимаем, что появление в нашем времени этого, больного на всю голову, бандеровца Спивйало, лишь сопутствующий фактор. Его, если можно так выразится, просто, словно случайно попавшую в бурную реку щепку, захватило темпоральнрым потоком. И, к великому счастью для всех нас, не размазало кровавым фаршем по времени и пространству, а доставило в целости и сохранности прямо в Кремль. К тому же, не иначе как при попустительстве провидения, некие высшие силы следали так, что абсолютно неповреждённой осталась, принадлежащая ему, личная аппаратура из будущего.

– И ещё, Николай Викторович. – Дождавшись окончания эмоционального спича коллеги, вступил в беседу Цвигун. – Из тех скромных и незначительрных данных, что привела нам твоя внучка, можно прийти в выводу, что этот… пришелец, в общем и цедом вполне адекватен. Ну, по крайней мере, головы направо и налево не рубит. А, наоборот… Каким-то неведомым образом сумел устроится работать в милицию. При этом, за столь незначительный срок ухитрился создать Вокально-Инструментальный Ансамбль. А так же «сочинил» принесённые из будущего песни и даже немного прославится. Пусть и в скромных масштабах далёкого и провинциального Свердловска.

– И вообще, он ведёт себя, как «классический попаданец». – Хмыкнув, заметил успевший ознакомится в некоторыми литературными течениями будущего, Цинёв. – Ведь, каждый герой романа, тем или иным образом оказавшийся в прошлом, первым делом старается удовлетворить собственное тщеславие. И спешит завоевать популярность. Обнародуя укра… э-э-э, позаимствованные, слова и музыку и выдавая их за собственные сочинения.

– Ну, хоть в этом, Слава Богу, у него всё, как у людей. – Скривившись, фыркнул Подгорный. И, наплевав на имидж безупречного и всегда корректного члена Правительства, резюмировал. – Раз горазд спиздить, то и по другим вопросам с мужиком договориться можно будет.

– Так что, высылаем группу? – Скорее у Цвигуна, чем спрашивая разрешения у Подгорного, спросил Цинёв.

– Погоди Семён Кузьмич. – Придержал заместителя Андропова Николай Викторович. – Раз уж мне легче стало то, полагаю, остальные… те, кто первым столкнулся с заразой из будущего, тоже более-менее пришли в норму?

– Совершенно верно. – Практически в унисон ответили оба зама Андропова.

– Тогда вот что… Ставьте в известность Суслова, Громыко, Косыгина, Устинова и своего шефа. Зовите всех в больницу и, скажем через час, соберём полный состав Политбюро. – И, поясняя свою позицию, закончил. – Негоже такие, пусть даже вполне очевидные и однозначные решения, принимать самостоятельно. Нам сейчас, после того, что узнали, необходимо держаться вместе. А, для этого, доверие надобно.

И, в назначенное или, скорее всего, в данной конкретной ситуации скорее будет уместно слово «предложенное» Николаем Викторовичем время, все, посвящённые в тайну прибытия пришельцев из будущего члены правительства, в сопровождении многочисленных, и находящихся под строжайшими подписками офицеров охраны, собрались в очередном конференц-зале.

На этот раз, находящемся в здании Кремлёвкой больницы. Что не далало заседание менее значимим и нисколько не умаляло серьёзности принимаемых в этих, как в шутку выразился Арвид Янович, «походных условиях», постановлений.

Подчинённые Цвигуна и Цинёва обеспечили мероприятие, приведённой в полную готовность и заблаговременно настроенной, медицинской аппаратурой.

Всех, пострадавших от занесённого из двадцать первого века коронавируса, и благодаря инъекциям сделанной из вытяжек Марининой крови, немного пришедших в себя, членов Малого Политбюро, привезли на креслах-каталках.

Участники «второго комитета по встрече», с надетыми, во избежание всяких случайностей, на лица масками, пришли на своих двоих.

Марину и Леську, как единственных, лично знакомых с предполагаемым «Прицем Генрихом», доставили в сопровождении всё тех же, ответственных за их благополучие и безопасность, сотрудников «девятки».

И, когда все, обменявшись приветствиями, расселись, один из помощников Цвигуна и Цинёва, спросив на всякий случай взглядом разрешения у Андропова, включил проектор. Начав показ, снятого Юлией Подгорной в далёком Свердловске, её первого, можно даже сказать, «учебного», интервью.

Все, внимательно вглядывающиеся в экран, пропустили мимо ушей вступительные слова начинающей тележурналистки. Но, когда камеру перевели на лицо героя передачи, все дружно ахнули и, заозиравшись и не веря своим глазам, словно ища подтверждения, затаили дыхание и стали перешёптываться.

Но окончательно вселил уверенность в происходящем громкий и радостный крик Леськи.

– Папка! – Во всю силу своих детских лёгких, завопила она. И, импульсивно дёргая Марину за руку, ещё раз проорала. – Мама, смотри! Это же папка!

А взрослые и суровые мужчины, от чьего мнения зависели судьбы многих сотен миллионов а, скорее всего, даже и миллиардов людей, облегчённо выдохнули.

Ибо на экране, смущённо улыбаясь и что-то отвечая задающей вопросы девушке, прямо в объектив смотрел гость, пришедший из далёкого будущего.

Его Высочество, младший сын Короля Швеции, он же командир группы быстрого реагирования специальных сил ООН и, при этом, никто не знает как оказавшийся в Свердловске и носящий звание младшего лейтенанта милиции, с виду простой и бесхитростный парень, а так же, по всей видимости, явно считающий себя гражданином Советского Союза, Николай Петров.

Глава 14

Всё ещё интерлюдия. Утро того же для. Конференц-зал в Кремлёвской Больнице.

– Это он? – Боясь поверить собственным глазам, шепотом спросил Андропов у сидевшего рядом Пельше.

– Полагаю да. – Слегка сомневаясь и, потому без особого убеждения в голосе, постарался разрешить сомнения председателя КГБ, Арвид Янович. И, кивнув на очень сильно возбуждённую и что-то радостно щебечущую Леську, промолвил. – Во всяком случае, самые близкие люди признали в нём отца и мужа.

После чего все, кто сидел или, по долгу службы стоял, в конференц-зале Кремлёвской больницы, сначала, на несколько секунд замерли, а потом, как-то разом и, перебивая другу друга, загомонили.

Причём люди, срочно требовавшие дополнительной информации и каких-то невразумительных объяснений и сами толком не понимали, чего же они, ну по крайней мере, в данный конкретный момент, хотят.

«Допросные», если конечно, можно так выразиться, группы, разделились на два лагеря. И, как не трудно догадаться, «атакуемыми» и, практически сразу же подвергшимися повышенному вниманию, стали обе девушки, Марина и Юля, так или иначе, контактировавшие с, так неожиданно обнаруженным и, невесть как оказавшемся в далёком Свердловске, гостем из будущего.

Леську же, наверное принимая во внимание её нежный возраст, пока игнорировали. Ну, по крайней мере, не теребили так как, внезапно ставшую одним из эпицентров повышенного и, потому доставляющего начинающей тележурналистке сильный дискомфорт, внимания Юлю Подгорную. И, подвергшейся не менее интенсивной «обработке», её маму.

Про, по прежнему исправно работавший, кинопроектор все как-то забыли. А потому девочка, практически беспрепятственно смогла подойти прямо к экрану. И просто, во все глаза смотрела на второго по значимости человека в её, такой короткой и маленькой жизни.

При этом, по щекам ребёнка катились слёзы, а на губах играла счастливая и сияющая улыбка.

– Папка! – Радостно шептали губы девочки.

А тонкая ручонка, сама-собой потянулась к движущемуся и что-то говорящему изображению. Оказавшись на пути луча проектора и оставив на белом пластиковом полотнище, заслоняющую картинку, тень.

«Белый шум», раздававшийся в довольно большом помещении, тем временем нарастал. При этом, абсолютно не неся никакой информативной нагрузки. И, в конце-концов, Брежневу это надоело. Но, так как голос Вождя, после перенесённой и, в общем-то, до конца не побеждённой болезни был сиплым, «гаркнуть» и, таким образом попытаться взять ситуацию под контроль, пока что не получалось.

Ведь, перевозбуждённые и, при этом, рьяно перебивающие друг друга и пытающиеся задать, практически одни и те же вопросы, члены Правительства просто напросто мешали друг другу.

Что было не очень хорошо в организационном плане и весьма вредило делу. А, по силе воздействия на, судя по готовой хлопнуться в нервный обморок Юле, накал страстей, казалось, уже достиг и даже давно превысил, двенадцатибальную отметку.

Из-за чего девушка, от которой все, причём очень сумбурно и, надо признать, довольно таки бестолково, требовали каких-то объяснений, была практически на грани потери сознания.

Что явно осложнило бы, и без того не простую, ситуацию.

И, вместо того, чтобы направить собрание в конструктивное русло, только усугубило бы, спонтанно возникшие хаос и сплошное недопонимание.

Более же стойкая, в психологическом плане Марина, просто сложила руки на груди и, отгородившись защитным полем, спокойно ожидала спада этого сумбурного ажиотажа, и установления, как правило, обычно свойственного всем, собравшимся здесь серьёзным людям, строгого порядка.

Впрочем, ради справедливости нужно сказать, что нарушать её личное пространство, хватать за руки или воздействовать на неё каким-то другим образом, никто не пытался.

Старшую гостью из будущего просто засыпали градом, звучащих одновременно и со всех сторон, предположений и домыслов. И каких-то, совсем уж дурацких и, по её скромному мнению, абсолютно неуместных практически в любой ситуации, уточнений.

Вроде «а вы уверены»? Или, «вы со стопроцентной вероятностью можете гарантировать, что этот субъект является именно тем, за кого себя выдаёт»?

Тем более, что красовавшийся сейчас на экране парень, просто играл на гитаре, рассказывал о себе и, ни в коем случае не пытался занять чьё-то, не принадлежащее ему по праву, место.

Скорее, наоборот. Юноша выглядел очень спокойным и вполне довольным. Как собственной жизнью, так и сложившейся вокруг него, кстати весьма не рядовой, ситуацией.

Игнорируя слишком уж навязчивый интерес членов Правительства, Марина постаралась абстрагироваться от повышенного внимания. И, с радостью вглядываясь в знакомые и такие родные черты, тихо млела от счастья.

Ведь то, что главный мужчина в её жизни нашёлся означало очень и очень многое. Защиту от странных, если не сказать страшных и так внезапно возникших вокруг её и дочери обстоятельств. Спокойную уверенность в завтрашнем дне. И – главное! – это возможность в любой момент вернуться обратно.

В такой родной и привычный мир двадцать первого века. Где она, благодаря магическим способностями и близким отношениям с младшим членом семьи Короля Швеции, имела довольно таки высокий, и не досягаемый для большинства простых смертных, статус.

Ведь странная и, совершенно не поддающийся какому-нибудь логическому объяснению синергия её гражданского мужа и её дочери, позволяющая путешествовать на только в пространстве но и, как оказалось во времени, ни должна была исчезнуть.

Ну, по крайней мере и несмотря ни на что, их с Леськой дар по прежнему работал на полную катушку. Что, во всяком случае теоретически, давало надежду на то, что умения, как она про себя а, оставаясь наедине и вслух, всё ещё называла любимого человека, «Коли», так же исправны и, без проблем и каких-либо осложнений, могут примениться на практике.

То есть, её гражданский муж (во всяком случае, она очень на это надеялась) не утратил возможности «входить» в то странное, иногда сильно пугающее но, ставшее уже привычным а, порою, при решении некоторых щекотливых проблем, практически необходимым, «межмировое пространство». Ну а в том, что «видеть» точки выхода, в любую точку Земли или другой, известной «чудо-ребёнку» планеты, её дочь всё ещё не разучилась, Марина не сомневалась ни на йоту.

К несчастью или, скорее наоборот, «к счастью», даже будучи профессиональным психологом, Марина не научилась держать «покер фейс». И все её мысли, равно как начавшие вмиг обуревать надежды и чаяния, оказались написаны на её красивом личике.

Что не ускользнуло от, не растерявших концентрации и не поддавшихся всеобщему ажиотажу, сидящих рядом Андропова и Пельше.

Кстати, наиболее проницательным из них оказался именно Арвид Янович. Но и глава Комитета Государственной Безопасности, тоже не зря ел свой хлеб. И по праву занимал место одного из самых могущественных и влиятельных людей в стране а, скорее всего, даже и во всём мире.

И, пусть не сразу, а спустя всего лишь несколько секунд, совершенно правильно понял сказанное искушённым и, читавшем людей, словно открытую книгу, мудрым латышом.

– А ведь они могут уйти. – С внезапно возникшим напряжением в голосе, констатировал очевидный, пусть пока только лишь ему одному факт, Арвид Янович.

– Куда? – Пока ещё не вникнув в ситуацию, задал совершенно идиотский вопрос Андропов.

Хотя, дурацким вопрос был только лишь для, уже просчитавшего ситуацию и, интенсивно и отчаянно искавшего и, к великому своему сожалениею, не могущего придумать действующих и, главное устраивающих всех «контрмер», Пельше.

– К себе. – Пожав плечами, внезапно дрогнувшим голосом, ответил Арвид Янович. – Обратно, в двадцать первый век. Ко всем их компьютерам, сытной и обеспеченной жизни и, главное, статусу одних из самых свободных и, практически пользующихся вседозволенностью, людей на планете.

– Ты думаешь?.. – Всё ещё не веря в подобный исход, с недоверчивым удивлением посмотрел на Арвида Яновича Андропов.

Но Пельше, чьи мысли заполошно метались, словно испуганная мышь в клетке, грубо и бесцеремонно перебил главу Комитета Государственной Безопасности.

– Ты на её лицо посмотри! – Забыв про приличия и отринув вежливое обращение, ткнул он Андропова в очевидные, пусть пока что лишь для него одного, факты. – И вспомни, как она вела себя ещё пять минут назад, и как теперь расправила плечи!