Текст книги "Ключ к Бездне (СИ)"

Автор книги: Анатолий Михавкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

   В этот момент к нам подошёл тип в грязном зелёном плаще, которого мой новый шеф отпихнул минутой раньше. Пустые водянистые глаза тупо выпирали на болезненно жёлтом лице, напоминаю оптические органы среднестатистической жабы. Чёрные волосы казались париком, снятым с Петросяна из-за толстого слоя жира и грязи, покрывающего их. Одна ноздря угреватого носа выглядела надорванной, а может быть и была таковой. В приоткрытом рту я заметил многочисленные прорехи между жёлто чёрными зубами самого мерзопакостного вида. В общем, Брэд Питт отдыхает. Выглядел сей персонаж намного хуже, чем я, хоть по некоторым признакам был намного моложе.

   – Братела, я тут, типа, пробить по поводу зелени, – таким базаром любят щеголять тупые малолетки, стараясь косить под крутых, – ты чего-то тёр за штуку.

   – Садись в машину,– Теодор Емельянович говорил абсолютно спокойно, даже не поворачивая головы в сторону нового собеседника и не вынимая рук из карманов бушлата, – если ты ещё хоть раз подойдёшь ко мне и вообще, если я увижу тебя праздно шатающимся – никаких денег ты не получишь вовсе, а отправишься прямиком на ту помойку, где я тебя подобрал. Думаю, там ты довольно быстро сдохнешь от ломки.

   – Спокойно брателла, не гони волну, – парень пытался сохранять образ крутого чувака, но голос подвёл его, взвизгнув, словно несмазанные петли, – я, типа, понял.

   Как только парень ретировался, Теодор опустил тяжёлый взгляд серых глаз на меня и произнёс, с явно ощутимым нажимом:

   – Вы тоже должны занять своё место в машине и не выходить до отправления. Это понятно?

   – Понятно, – я пожал плечами, – чего тут непонятного. Только аванс жене отдам и назад. Вон она стоит, денег ждёт.

   Меня дейсвительно ждали причём с распростёртыми объятиями, дабы облегчить неподъёмную ношу части мирового зла, переложив её в собственный кошелёк. После этого, супруга торжественно вручила мне мою сумку и, совершенно неожиданно крепко обняла. Как ни странно, когда она поцеловала меня, я заметил на её глазах самые настоящие слёзы. Ну ладно, человек я, дейсвительно неплохой и возможно, меня даже вспомнят. Пару раз. Пытаясь сообразить, когда же я принесу остаток денег.

   Обнимаясь с женой, я внезапно обратил внимание на приземистое серое здание за её спиной. На металлическом заборе, окружающем продолговатую коробку дома, висела ржавая табличка: «Экспериментальная лаборатория ядерной физики». Пока я изучал длинное название из строения выбрались четверо парней в, уже знакомых мне болоньевых куртках с жёлтой эмблемой и поволокли в сторону джипов гробообразный ящик с эмблемой радиактивности на боку. Мозг, страдавший от депрессивно-похмельного синдрома, отметил этот факт и, почти мгновенно, о нём забыл, мечтая лишь об одном – скорее добраться до вожделенного кресла и откинувшись на мягких (конечно же!) подушках, подремать.

   Поэтому, попрощавшись с женой я, чуть ли не бегом, направился в сторону указанной мне машины, едва не столкувшись с высокой женщиной, поражающей, как своим ростом, так и своей худобой. Лицо её напоминало топор, на синеватой поверхности которого горели два зелёных глаза, а плотно сжатые губы делали рот похожим на щёлку. Коротко стриженые волосы позволяли разглядеть кожу черепа, а каких-либо косметических средств я не заметил вовсе. Одета эта щепка была в одежду армейского образца, из-за чего я поначалу вообще не понял, кто именно передо мной и лишь определённо женский голос расставил все точки над и:

   – Ты, козёл, смотри, куда прёшься!

   – Прошу прощения, мадам, – муркнул я, пребывая не в том настроении, чтобы с кем-то (а в особенности с этой воблой) ссориться.

   – Придурок, – буркнула она и забросив за спину небольшой баул, столь же тощий, как и его хозяйка, зашагала к среднему джипу.

   Стал быть она тоже едет с нами. Весьма пёстрая получается компания, однако. Чем же мы всё-таки будем заниматься? Вопрос этот, возникнув, некоторое время неподвижно висел в безвоздушном пространстве равнодушия. Распахнув дверцу джипа, я вскарабкался

  в огромный салон и блаженно развалился на кожаных и невероятно мягких (YES!) подушках. То, что надо несчастному, измученному пьянством, организму. Сумку я зашвырнул под ноги и приготовился к долгому путешествию, во время которого пары алкоголя будут медленно покидать моё тело. Однако ожидаемая дремота не торопилась приходить, вынуждая мысли лягушками скакать по раскалённой поверности черепа, недовольно шипя при каждом касании плавящейся кости.

   О чём были эти мысли, я бы и сам затруднился сказать – какая-то мешанина, напоминающая неряшливо сделанный салат оливье – нечто, неразборчиво мелкое, покрытое толстым слоем майонеза.

   Я продолжал страдать от непонятных похмельных фантазий, когда дверца машины распахнулась и на место водителя плюхнулся огромный парень в кожаной куртке. Гладко выбритая голова замечательно отражала красный огонёк индикатора над дверью и плавно переходила в короткую шею. Башка, определённо просящая какого-нибудь пирожка, повернулась и мне явилась физиономия боксёра, но не того, который прыгает на ринге, а скачущего на поводке, около хозяина. Перебитый нос хрюкнул втянутым кислородом, а крохотные глазки тупо уставились на меня, пока расплющенные губы пытались изобразить некий оскал.

   – Привет, браток, – сказал этот собакочеловек, и я сообразил, что его гримаса означала дружелюбный настрой, не более; он бы может и хвостом вильнул, но, как мне было известно, щенков этой породы купируют в младенческом возрасте, – чё, решил со Зверем тасануться?

   Грешным делом, я подумал, будто он имеет в виду себя; уж больно всё сходилось. Поэтому я хрюкнул нечто неразборчиво-одобрительное, но и этого бритоголовому оказалось вполне достаточно. Он гыгыкнул, тут же утратив ко мне всякую тень интереса и начал возиться с магнитолой, пытаясь изнасиловать её неким диском. Как только у него получилось – я тотчас же сообразил, почему несчасный аппарат столь настойчиво сопротивлялся вторжению в свою интимную жизнь. Нарочито хриплый голос затянул скорбную историю некоего братка, обиженного всем белым светом. Речь, очевидно, шла о лице нетрадиционной ориентации.

   Когда эта песня сменилась другой, не менее печальной историей, в салон автомобиля протиснулся давешний крутой парень в болотном плаще и посапывая разодранным носом, начал осматриваться вокруг, бормоча при этом: Ну это, типа, круто, в натуре некисло, но я то гонял на тачках и покруче. Насколько я разбирался в колбасных огрызках, водить машины покруче этот парень мог разве в своих наркотических бреднях.

   – Ты не устал стоять раком? – послышался голос, исполненный мощи и уверенности в своих силах, – хоть для тебя, очевидно, это поза привычная.

   Нарик вскинулся было, но тут же опал, увидав, кто к нему обращается. Следом за ним в машину протискивался, с трудом размещая широченные плечи, тот самый мужик, на которого я обратил внимание ещё тогда, когда мы только приехали сюда. Глаза исполина казались странно живыми на высеченном из камня лице. Зрачки непрерывно перемещались из стороны в сторону, будто их обладатель всё время ожидал нападения. На лбу гиганта выделялась глубокая впадина давно зажившего шрама, а ещё один не столь ужасный, пересекал обе губы, опускаясь на подбородок.

   – Ты двигаешься? – поинтересовался мужчина и протянул вперёд ладонь, напоминающую средних размеров лопату, – если нет, я могу тебя подвинуть.

   Салон джипа был невероятно широк – я со своим средним ростом, мог бы запросто лечь на сидение не сгибая, при этом, ног, однако, когда гигант расположился, как следует, всем нам стало слегка тесновато.

   Бритоголовый повернулся и радостно оскалившись, прогундосил:

   – Эй, Зверюга, зашибём деньжат слегка? – он постучал кулаками по баранке руля, что очевидно выражало крайнюю степень его щенячьего восторга, – давно я червончик – другой не рубил!

   – Заткнись, – недружелюбно откликнулся гигант откинувшись на спинку кресла, – засунь свой язык в задницу и помалкивай.

   Из этой содержательной беседы я, однако, умудрился сделать несколько умозаключений: во-первых, Зверем звали не водителя, а вот этого великана; во-вторых, сумма в три тысячи баксов не была чем-то сверхъестественным, потому как остальные получали значительно больше, ну и последнее – некоторые из нашей пёстрой компании знали друг друга до этой радостной встречи. Сделав эти выводы, мой мозг выбросил транспарант: «Перегрузка» и временно завис.

   – Зверь, – не унимался бритоголовый, – а что это за крендель с тобой? Я видел, как он базарил с Утюгом – так тот к нему со всем почтением, куда там! Первый раз вижу, чтобы Утюг так стелился. Чё я подумал...

   – Швед, – тяжело вздохнув отозвался Зверь, – если ты до сих пор не понял, так я тебе поясню – деньги тебе платят за то, что ты крутишь баранку, а думать за тебя другие подписывались. Поэтому сиди и помалкивай

   Лысый обиженно хрюкнул и закурив, выпустил в открытое окно длинную струю дыма. Но не успел он сделать и пары затяжек, как последний член экипажа нашего автомобиля занял своё место. Теодор Емельянович захлопнул дверцу и оглянувшись, оценил нашу разношерстную компанию. Кивнув каким-то своим мыслям, он отрывисто бросил бритоголовому:

   – Выключи эту дрянь и немедленно перестань курить.

   – Да ты чё! – Швед так и вскинулся, подпрыгнув до самого потолка, – ты за кого...У-ух!

   Последнее относилось к Зверю, который, просунув руку между сидениями, впечатал свой кулак в спину водителя, бросив того на штурвал. Хватая воздух слюнявыми губами, лысый повернулся.

   – Швед – это было последнее предупреждение, – медленно сказал гигант и взяв водителя за лацкан куртки, притянул его к себе, – ещё одно слово, и я просто оторву твою дурную башку.Уясни это.

   Теодор всё это время сидел так, словно происходящее его никоим образом не касалось. И только тогда, когда последнее слово Зверя повисло в воздухе почти что реальной дубиной, занесённой над головой водителя, Емельянович достал из кармана бушлата коротковолновый передатчик и нажав на кнопку, сказал:

   – Отправляемся.

   Бритоголовый, очень тихо высказал своё недовольство чьей-то матерью и нервно выбросил в окно почти целую сигарету. После этого хрип, повествующий о злосчастном побеге очередного уркагана оказался грубо прерван на самой задушевной сцене, в которой то ли волк грыз беглеца, то ли наоборот. Машина, почти беззвучно качнулась и плавно двинулась вперёд, создавая полную иллюзию домов, уносящихся в неведомую даль.

   Парень в болотном плаще начал рыться по карманам своего грязного одеяния, после чего извлёк на свет божий потрескавшийся пластиковый футляр жёлтого цвета с изображением креста и полумесяца. Как выяснилось, коробочка хранила целый выводок крохотных пилюль, некоторое количество которых немедленно переселилось в рот нарика. Зверь презрительно покосился на него, но промолчал. Теодор же, от которого манипуляции парня тоже не укрылись, сказал в пространство:

   – Ранее курение кокаина было прерогативой исключительно аристократии, привычкой, превращённой в своеобразный ритуал, недоступный простонародному быдлу. Время многое изменило...

   – В Афгане многие ширялись, – заметил нарик, блаженно улыбаясь, – а в Чечне был полный беспредел.

   – Вот только не говори, что ты был в Чечне, – хмыкнул Зверь, отворачиваясь к окну, – мясо.

   – Мы таких быстро опускали, – лысый затряс покатыми плечами, сотрясаясь в приступах хохота, – п...р, самый натуральный.

   Поскольку меня никто не трогал, я предпочёл сидеть тише воды и ниже травы. Ещё не хватало, чтобы они добрались до моей скромной персоны. Нарику же было пофигу.Он продолжал счастливо улыбаться, а в уголке его рта появился блестящий клок слюны и медленно пополз вниз. Зрелище ещё то, особенно учитывая моё нездоровое состояние. Пытаясь удержать содержимое желудка на месте, я отвернулся к окну и увидел в тусклом стекле отражённый блеск клинка.

   – Если ты, урод, наделаешь под себя, – ласково сказал Зверь и от его приветливости мне стало холодно, – я отрежу тебе голову. Уразумей это своей прокуреной башкой, пока она ещё на месте.

   – Та не гони, чувак, – наркоша засмеялся, – меня прёт, а тут ты, со своим ножичком.

   – Отключи его, – посоветовал Швед, – и забрось назад, там мешки какие-то. На кой хрен вы вообще этого говнюка взяли?

   – Не твоё дело, – огрызнулся Зверь.

   Я повернулся, как раз в тот момент, когда кулак гиганта состыковался с подбородком нарика, после чего тот немедленно притворился трупом. Ещё одно простое движение и это труподобие отправилось в заднюю часть салона, где и упокоилось с миром. Окончив дело, Зверь внимательно посмотрел на меня, и я подарил ему самую беспечную улыбку, на которую только был способен.

   – Сиди тихо, – сказал Зверь, – шума здесь, от тебя, конечно, меньше всего, но на всякий случай запомни: места сзади ещё очень много.

   – Всё понятно. Я просто подремлю.

   Откровенно говоря, я ощущал себя не в своей тарелке. С такими резкими парнями я встречался весьма редко и старался держаться от них, как можно дальше. Смотреть, как они ищут приключений на свою задницу в каком-нибудь сериале – очень интересно, а вот самому участвовать в подобных мероприятиях – прошу прощения, вы ошиблись адресом. Когда тебя, просто так, за плохое поведение, могут огреть по чайнику и уложить отдыхать в багажник, не радуют даже обещанные три штуки. То ли от продолжающегося похмелья,

  то ли от волнения меня начало слегка трясти, так что после того, как Зверь просверлил во мне взглядом крохотную дырочку я, с трудом, сумел взять себя в руки. Естественно, ни о какой дремоте и речи быть не могло. Закрыв глаза, я попытался успокоиться поразмыслив, заодно, кое над чем весьма интересным. А именно, куда могут ехать люди, без раздумий применяющие силу при малейшем нарушении дисциплины? И самое главное: на кой чёрт этим людям понадобился я? Неужели такой громила, как Зверь, не в состоянии самостоятельно перетащить пару ящиков, положив сэкономленные деньги в карман? Или Шведу не нужны лишние три штуки? Что-то здесь не стыковалось, а вот что – я никак не мог сообразить.

   Внезапно мне очень сильно захотелось домой. И пусть супруга пилит дни и ночи напролёт. В конце концов ей надоест, и она успокоится. Я бы попросил остановить машину, но внутри меня зрело ощущение того, что эту просьбу оставят без внимания, лишив меня хотя бы видимости свободной воли.

   – Я изучил карту, – сказал Зверь деловым тоном, – по-моему, стоило бы подробнее остановиться на участке пятнадцать.

   – Это где? – спросил Теодор, – разбили на свои дурацкие сектора, пронумеровали...Прежние названия были куда выразительнее, да и запоминались не в пример лучше.

   Послышался шелест разворачиваемой бумаги.

   – Пятнадцатый участок – это здесь, – очевидно Зверь указывал собеседнику означенное место, – я думаю, если обойти колонну, то можно спуститься по колодцу на шестой уровень, минуя пещеру в шестнадцатом. Колодец же сквозной?

   – Иногда, – усмехнулся Теодор, – я читал в источнике, как он периодически перекрывается какой-то мембраной. Периодичность перекрывания и характер мембраны неизвестны. Готов рискнуть – пожалуйста, но только без меня. Да, идти через зал Криков – огромный риск, но там я, по крайней мере, знаю, чего ожидать и как следует поступать.

   – А было бы просто замечательно, – вздохнул Зверь и начал сворачивать карту.

   Я не выдержал и приоткрыл один глаз: на коленях гиганта лежал пластиковый планшет, набитый стопой аккуратно сложенных листов. Один из них был развёрнут, и я успел рассмотреть непонятный чертёж, состоящий из множества изогнутых линий, пересекающихся между собой. Видимо – это был план той самой пещеры, по которой мне предстояло волочить тяжеленное (а в этом я не сомневался) оборудование. Ещё я сумел различить, что карта представляла собой ксерокопию достаточно древнего документа. Возраст его я понятное дело, не знал, однако глаз буквально цеплялся за старорусские «яти». Поверх старого плана кто-то нанёс координатную сетку, пронумеровав квадраты.

   Зверь свернул карту и положил её в планшет. После этого взглянул на меня, усмехаясь доброй улыбкой голодной белой акулы, которая после недельного воздержания встретила упитанного дайвера.

   – Выспался? – спросил он, – или любопытство замучило?

   – Любопытство погубило кошку, – нравоучительно заметил Теодор, – или выражаясь более понятно: любопытной Варваре, на базаре нос оторвали.

   – Я, как мне кажется, тоже во всём этом участвую, – буркнул я, ощущая, как бес противоречия стучится в стену осторожности, пытаясь вырваться наружу, – поэтому имею право знать хоть что-нибудь.

   – Имеешь, – снисходительно бросил Теодор, – знай, что-нибудь.

   Швед, по лошадиному заржал, ёрзая на своём месте.

   – Твоё дело очень маленькое, – пояснил Зверь,– держать язык за зубами, таскать барахло и лишний раз не высовываться. Я просто поражаюсь, Теодор Емельянович, где вы умудрились насобирать подобных дегенератов. Будь моя воля...

   Он не стал продолжать, но всё было понятно и так. Именно поэтому я ощущал, как моя неуверенность растёт с каждым километром. К счастью, для меня, Швед решил поучаствовать в разговоре, внести так сказать, посильную лепту. Похлопывая пальцами по баранке он обернулся, пытаясь поймать взгляд Зверя.

   – Зверь, – бодро булькнул водитель, облизывая бульдожьи губы, – помнишь ту кобылу, с которой мы, прошлым летом отвисали в Анталии? Ну, ты ещё сказал, типа от неё пользы нет никакой, разве сифон подарит или ещё чего.

   – Ну, помню, – угрюмо отозвался великан, – что с того? Ты за дорогой следи.

   – Да слежу я, слежу, – Швед приходил во всё большее возбуждение, – так вот, отвалил я этой б...ди штукарь на прощание и послал её подальше. И что ты думаешь – неделю назад кто-то звонит мне на трубу, поднимаю – она. Давай тереть, типа залетела от меня и я, типа, торчу ей пять штук на её разбитую судьбу. Типа, если бабла не будет, то она застучит о наших развлечениях моей жене! Во сука! Ну я её, конкретно, посылаю, а она продолжает наезжать по полной программе.

   – Очень содержательная история, – тяжело вздохнув, заметил Теодор и в этом, я с ним был абсолютно согласен, – да ещё и изложенная таким высоким штилем...Пушкин бы удавился. От зависти.

   – Не го...Прошу прощения, – Швед довольно быстро учился на своих ошибках. Особенно под пристальным взглядом большого брата, – короче, достала меня эта падла. Не приведи – стуканёт жинке – кранты и домику, и тачке; тесть – мужик серьёзный, за дочкины страдания разорвёт попу на немецкий крест. Без наркоза, причём. Ну, лады, говорю, отвалю не пять – четыре, больше нет. Слышу: аж повизгивать начала, от радости. Ну подожди, думаю. Пробил адресок, взял плёточку и айда в гости. А она уже ждёт со своим новым хахалем, когда я ей свои кровно заработанные, притащу.

   – По-моему, я уже слышал эту басню, – скучая, откликнулся Зверь и широко зевнул, – это, когда ты ей бутылку водки туда засунул?

   – Не, – лысый гыгыкнул, очевидно вспомнив сей забавный эпизод, – то была подстилка Дятла, ну того, который держал Престиж. Он же тогда сам просил. А тут я захожу и как проторцевал заразу, она аж до стены сунулась. Ейный хахаль давай выпрыгивать, типа Ван-Дамм, пришлось и ему заехать. Потом, как ляпнулся – дал ему промеж ног, совсем притих. Ствол ей в рот засунул и спрашиваю: Ну сколько тебе, четыре или пять? – Швед причмокнул от удовольствия, – гляжу – обделалась, уже ничего не надо. Говорю: ну смотри, падла – это последний раз, ещё один залёт и некого будет предупреждать.

   Внезапная сонливость накатила на меня точно каток асфальтоукладчика, и я сам не заметил, как провалился в глубокую дремоту. Поэтому окончание этой захватывающей истории оказалось навсегда покрыто мраком тайны.

   Как ни странно, но я даже увидел сон.

   Привиделся мне Фёдор, сидящий с лопатой на краю глубокой ямы. Сам я смотрел на него со дна этой самой ямы.

   – Вот твои деньги, – сказал Федька и ткнул пальцем вниз, – забирай.

   Глянув под ноги, я увидел огромное количество всевозможных денег, начиная от наших, деревянных и заканчивая какими – то, мне абсолютно неизвестными. Ощущая невероятную радость, я упал на колени и начал распихивать купюры по карманам. Однако проклятые бумажки ускользали из пальцев, точно живые и сколько я не старался – в ладонях было пусто. В этот момент, что – то больно ударило меня по затылку. Я поднял голову и обнаружил Фёдора, вовсю орудующего своим инструментом.

   – Ты что делаешь?!– завопил я.

   – Если хочешь большие деньги, – заметил Федька, размеренно помахивая лопатой, – нужно оказаться глубоко под землёй.

   Я попытался вскарабкаться по стенам, но края ямы стремительно унеслись вверх. Рыхлая почва осыпалась под моими пальцами, запорошив глаза. Сквозь слёзы я увидел, как клочок неба становится всё меньше и меньше. Вот он исчез вовсе и наступила кромешная тьма. Но я был не один во мраке, какое-то неизвестное существо находилось рядом, пытаясь добраться до меня. Я начал пятиться и вдруг чьи-то острые когти сомкнулись на моём плече, выламывая его из сустава с нечеловеческой силой. Я попытался завопить, но тут же получил ощутимый удар по губам.

   – Чего орёшь, придурок? – спросил знакомый голос и открыв глаза я обнаружил склонившегося надо мной Зверя, – жрать хочешь?

   – А? Что? – я никак не мог освободиться от тягостного сновидения и поэтому его слова казались мне непонятной абракадаброй, – жрать?

   – Мы остановились около кафешки, – тон был такой, словно обращались к дауну, – желающие будут кушать, ням-ням, разумеешь? Должен тебе сказать, следующий раз питаться мы будем только вечером, причём очень скудно. А сейчас ты можешь запихиваться сколько влезет.

   – Сколько времени? – спросил я осипшим, после сна, голосом.

   Как выяснилось, уже половина второго. Кроме того, я обнаружил, что моё похмелье посчитало меня очень скучным спутником и решило поискать более подходящего. Видимо на радостях, желудок воспрял и настоятельно требовал заполнить его пустоту хоть чем-нибудь. Можно даже съедобным. Поэтому, я тотчас сообразил в чём состоит скрытая выгода, сделанного мне предложения и энергично закивал (я теперь ещё и не так могу) головой.

   – Раз хочешь жрать – отрывай свою задницу и топай в кафешку, – пояснил Зверь, – наши столики – у окна. Сядешь за тот, который ближе к выходу.

   Почти оторвав задницу, я кое о чём вспомнил и притормозил движение.

   – А платить то кто будет?

   – О темпора, о морес, – Теодор Емельянович воздел руки к потолку джипа, – не волнуйся, на твой аванс никто не покушается и в счёт этот обед никто не поставит. Можно заказывать всё, что угодно, кроме спиртного. Сегодня вечером нам потребуются люди с трезвыми головами.

   Наши автомобили стояли на огороженной площадке около маленького кафе с гордым наименованием: «Бригантина». Заведение было хоть и небольшим, но из тех, в которые я обычно не захожу. Из скромности. Финансовой, естественно. Этот вывод я сумел сделать даже не переступая порог заведения. Стоило, просто посмотреть на стоянку, где вольготно расположились Лексусы, Бумеры и прочие, подобные им животные, блистающие нецарапанными боками. Около навороченного джипа стояли двое братков, вполне одиозной наружности и выясняли между собой отношения. Один тыкал другого мобилой в грудь, отягощённую килограммовой цепью капитализма, а второй, разведя пальца в стороны, сосредоточенно мотал головой из стороны в сторону.

   Странное дело, в нашем некрупном селении подобных пережитков девяностых уже давненько не наблюдалось. То ли вымерли, то ли мутировали в нечто иное. А тут гляди – живут, процветают и щеголяют давно забытым жаргоном.

   Честно говоря, я абсолютно не представлял себе, в каком именно городе нахожусь. Скорость езды была очень даже ничего, посему за несколько часов мы могли оказаться чёрт знает где. Пожав плечами, я посмотрел в низкое небо откуда лениво опускались редкие снежинки и вошёл в кафе.

   Мягкий полумрак окутал меня со всех сторон и некоторое время я стоял неподвижно, ожидая пока глаза привыкнут к перемене освещения. Единственное оказалось, заметно сразу же: зал был намного больше, чем казался снаружи. Потом до меня донеслось неразборчивое бурчание, обращённое, как ни странно, ко мне.

   – Эй, брателла! – прихрюкнул знакомый голос, – подваливай сюда.

   Как выяснилось, про меня не забыли и мой знакомый плейбой в болотном плаще, оживлённо махал рукой, второй запихивая в себя невероятной величины окорок, заливая при этом плащ потоками жира. Рядом с нариком сидели ещё двое, чьих лиц я, пока не мог различить. Один торопливо уничтожал пищу, опасливо посматривая по сторонам, а второй внимательно смотрел в мою сторону. Про себя я обозвал первого обжорой, а второго – любопытным.

   – Садись сюда, – нарик отложил обглоданную кость и схватил другой окорок, куда больше первого, – главный сказал нам сидеть здесь.

   – Меня зовут Сергей, – сказал «любопытный», протянув мне руку.

   Это был ещё молодой парень, не больше двадцати пяти лет. Коротко стриженые волосы ёжиком топорщились на его круглой голове, а тёмные глаза слегка выдавались вперёд, придавая бледному лицу отдалённое сходство с какой-то рептилией.

   «Обжора», продолжая нависать над тарелкой, промычал нечто нечленораздельное, из чего я понял только одно – его зовут Юрой. Как ни странно, (впрочем, может быть совсем не странно) для своего аппетита Юра выглядел настоящим дистрофиком. Тонкая шея, по которой непрерывно елозил огромный кадык, торчала из мешковатой куртки, взятой, явно от секондхендовских кутюр, а голова, с длинными получёсаными волосами, вызывала в памяти исторические фильмы об узниках концлагерей.

   – Интересно, а кто ты, по профессии? – поинтересовался Сергей, вяло переворачивая грибы в чашке, – у нас уже имеется: А – один безработный, – кивок в сторону нарика, деловито помахивающего жующей головой, – Б – один учитель, – в этот раз это относилось к «обжоре», – и один продавец, – в этот раз жест отсутствовал, всё и так было понятно.

   – А ещё у вас имеется слесарь, который чрезвычайно хочет жрать, – рассеяно заметил я, перелистывая глянцевые листы меню, – чем он сейчас и займётся.

   Никто особенно не возражал. Нарик блестел от жира, запихиваясь очередным окороком (да сколько же в него влезет?!), Юра подвинул к себе одну из множества тарелок, окружающих его и почти утонул в её белёсых недрах, а Сергей пожав плечами, вернулся к своему неторопливому общению с грибами.

   Когда первый аппетит оказался утолён, и я даже смог ощутить вкус, поглощаемых мною блюд, мозг нехотя отключился от своего вкусового рецептора и подключился к остальным органам чувств. Вполне возможно они смогут передать что-то, не менее интересное. Зал кафе был почти пуст и люди, сидящие за столиками, очевидно являлись владельцами транспортных средств, увиденных мной на стоянке. Двое престарелых здоровяков, расплатились и неторопливо покинули помещение, беседуя о каких-то поставках, уменьшив контингент посетителей почти до нулевой отметки. Столики у окна, напротив были заняты все, до единого, причём я сразу же узнал кое-кого, из сидящих. Рядом с нами сидели четверо парней в дутых болоньевых куртках о оживлённо обсуждали, насколько мне позволил различить слух, плохое поведение какого-то детектора. Следующий предмет столовой мебели оккупировали трое крепышей, в одном из которых я тотчас же опознал бритого Шведа. Его лысая башка сияла даже в полумраке тёмной кафешки. Сквозь негромкую беседу «болоньевых» учёных, то и дело прорывались возгласы: «А я его, как подрежу! И тут коробка полетела!». Не требовалось особого ума, чтобы догадаться, чем именно зарабатывают себе на хлеб эти трое.

   Последний столик прятался в сумраке и людей, сидящих там, я узнавал с огромным трудом. Лишь по исполинской фигуре (не каждый день встречаешь человека таких размеров) я смог идентифицировать Зверя, забившегося в самый тёмный угол. Когда тусклый луч светильника коснулся, сидящего рядом с ним, стало ясно – это наш руководитель. Он что-то объяснял тощей девице, сидящей так, словно ей кол в задницу вставили. Кажется – это была та самая «вобла», которую я встретил перед самой посадкой в машину. Гладильная доска, кажется пыталась возражать, но Теодор, всякий раз, останавливал её коротким подъёмом руки и продолжал говорить. Последним, из этой четвёрки, был парень ростом с меня, но почти в два раза шире. Он, что-то уверенно втолковывал Зверю, постукивая рёбрами ладоней по столу и гигант размеренно кивал головой, соглашаясь со сказанным.

   – Эта баба с парнем, сидящие за крайним столиком, – сказал, внезапно Сергей, глядящий в ту же сторону, куда и я, – весьма неприятные личности, возможно – наёмники.

   – Наёмники? – нарик оживился, вытирая грязный рот грязной же ладонью, – я столько наёмников знаю! Да я сам в Чечне кантовался! Ух мы там черножопым набили! У меня дома стрингер, в натуре, лежит, из него только пару раз стрельнули.

   – С чего ты взял? – спросил я, игнорируя бредовую речь обдолбыша.

   – Разговоры, – Сергей пожал плечами, – одно дело дешёвый базар про «стрингеры», – нарик тускло посмотрел на него, пытаясь понять, не в его ли огород этот камень, – и совсем другое, когда люди очень тихо обсуждыют; кому, в последний раз не доплатили и сколько надо было сдать ушей полевому командиру, чтобы он не наколол их на бабки, в следующий раз.

   – Странно, почему они вообще обсуждали подобное в нашем присутствии, – тощий Юрик, вроде бы насытился и оторвался от тарелки, – у меня, лично, возникло ощущение, будто им плевать на нас и на то, что мы можем услышать. Как в древнем Риме, когда хозяин выходил голым перед рабами, не интересуясь их мнением на этот счёт.

   – Ты, видимо, учитель истории? – поинтересовался Сергей, отправляя гриб в рот.

   – Вообще-то я предпочёл бы на «вы», – очень грустно заметил Юра, – но, поскольку все остальные всё равно «тыкают» нелепо обращаться именно к вам с подобной просьбой. Нет, я не учитель истории, я – зоолог. Но неужели историю может знать только учитель истории?

   – Честно говоря сейчас мне на это – положить. Гораздо больше меня волнует, чем мы будем заниматься, чтобы отработать две штуки баксов.

   – Две? – нарик подозрительно посмотрел на него, – мне пообещали только штуку! Я не понял, ты чё, типа, круче, чем я? Надо пробить это с хозяином.

   Было совершенно ясно, чем закончится для него подобное «пробивание», но я ничего не стал говорить: подобные полудурки не учатся даже на своих ошибках. Больше всего, в этот момент, меня занимала одна мысль. И даже не та, которая касалась оплаты хоть, судя по всему, Федька помог мне получить на тысячу больше, чем предполагалось. Глядя на весь этот Ноев ковчег я мог, запросто поделить его на три группы: четвёрка учёных, которые, видимо, должны были исследовать некую хрень; водители автомобилей