Текст книги "Политология"

Автор книги: Анатолий Горелов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Народный суверенитет и общая воля: Ж-Ж. Руссо

Французский мыслитель Ж.Ж. Руссо жил в эпоху Просвещения, когда изменилось общее представление о человеке. Он развил принцип «общественного договора», но, в отличие от Гоббса, считал, что человек добр по природе и его поведение не сводится к удовлетворению эгоистических желаний, а включает жажду свободы и осуществления «естественных прав», к каковым Руссо относил свободу слова, печати, собраний, митингов, демонстраций и объединений. Человек рождается свободным и должен оставаться таковым в течение всей жизни. Он отдает государству часть своих прав по собственной воле, но государство не должно отнимать у него естественные права, принадлежащие ему от рождения. Руссо шел от человека к государству, а не от государства к человеку, как Гоббс. Стержнем политической концепции Руссо является представление о народном суверенитете как осуществлении общей воли. «По Общественному договору, – пишет Руссо, – человек теряет свою естественную свободу и неограниченное право на то, что его прельщает и чем он может завладеть. Приобретает же он свободу гражданскую и право собственности на все то, чем обладает» (там же, с. 428). Гражданское состояние и гражданская свобода – это, конечно, не совсем то, что имел в виду Гоббс, когда писал о взаимной безопасности подданных. «Все то, чем гражданин может служить Государству, он должен сделать тотчас же, как только суверен этого потребует, но суверен со своей стороны не может налагать на подданных узы, бесполезные для общины; он не может даже желать этого» (там же). «Обязательства, связывающие нас с Общественным организмом, – продолжает Руссо, – непреложны лишь потому, что они взаимны, и природа их такова, что выполняя их, нельзя действовать на пользу другим, не действуя также на пользу себе» (там же, с. 428–429). «Волю делает общей не столько число голосов, сколько общий интерес, объединяющий голосующих, ибо при такого рода устроении каждый по необходимости подчиняется условиям, которые он делает обязательными для других» (там же, с. 429–430). Эта общая воля лежит в основе суверенитета, который «не соглашение высшего с низшим, но соглашение Целого с каждым из его членов» (там же, с. 430). Исходя из этого, Руссо дает определение закона как акта общей воли, имеющего отвлеченный характер и относящегося ко всем гражданам и ни к одному в особенности. Поэтому ни государь не может быть выше закона, ибо он член государства; ни закон не может быть несправедливым, ибо никто не бывает несправедливым по отношению к самому себе.

Сам Руссо видит сложности, возникающие при осуществлении общей воли. «Частные лица видят благо, которое отвергают; народ хочет блага, но не ведает, в чем оно. Все в равной мере нуждаются в поводырях. Надо обязать первых согласовывать свою волю с их разумом; надо научить второй знать то, чего он хочет… Вот что порождает нужду в Законодателе» (там же, с. 433). Конечно, Руссо многого ждет от просвещения народа.

В политическом организме Руссо различает силу и волю – исполнительную и законодательную власть. Последняя должна принадлежать народу. Результат правления настолько зависит от возможных комбинаций в абсолютных и относительных положениях народов, что невозможно ответить на вопрос, какая форма правления наилучшая. Но есть верный признак, по которому можно определить хорошее правление или нет. Это численность населения и ее рост. «При прочих равных условиях такое Правление, когда без сторонних средств, без предоставления права гражданства, без колоний граждане плодятся и множатся, есть, несомненно, лучшее. Правление, при котором народ уменьшается в числе и оскудевает, есть худшее» (там же, с. 438–439).

Руссо не списывал свои представления о народном суверенитете и общей воле с действительности, он мечтал в абсолютистском государстве. После Великой французской революции можно было заявить о воплощении этих идей. Но действительность редко осуществляет идеи в первозданном виде. Отсюда дискуссия о том, воплотилось ли в жизнь после крушения монархии и утверждения республики то, о чем мечтал Руссо. Французская конституция, принятая после Великой французской революции, сделала шаги в направлении народного суверенитета: право объявлять войну и заключать мир было передано нации; ни один член Национального собрания Франции не должен был состоять на государственной службе, быть чиновником и т. п. Достаточно ли этого, чтобы утверждать о наличии народного суверенитета, особенно если учесть скорый приход к власти Наполеона? Если и есть нечто, что можно назвать квазиобщей волей народа, то концепция народного суверенитета гораздо более проблематична. К дискуссии об этом мы еще вернемся.

Принцип разделения властей: Ш. Монтескье

Еще один французский мыслитель эпохи Просвещения Ш. Монтескье (1689–1755), известный как один из основоположников географической школы в социологии, сформулировал практические рекомендации, которые помешали бы государству узурпировать неотъемлемые права личности. Он выдвинул принцип разделения властей, значение которого, как показывает современная политическая ситуация, до сих пор многими не понято. Обоснование Монтескье таково. Если законы будет устанавливать исполнительная власть, то она будет учреждать законы, которые выгодны ей самой, короче говоря, превратится в деспотическую власть. Чтобы этого не случилось, необходимо, чтобы законы устанавливались иной ветвью власти, принимающей их, но не следящих за их исполнением. Точно так же обосновывается независимость судебной власти, наказывающей за нарушение законов. Если это поручить исполнительной власти, то она сможет не выполнять законы и использовать механизм наказания в отношении той части общества, преследовать которую ей выгодно, исходя из собственных интересов. Чтобы этого не произошло, необходима независимость третьей ветви власти – судебной. «Если власти законодательная и исполнительная будут соединены в одном лице или учреждении, то свободы не будет, так как можно опасаться, что этот монарх или сенат станет создавать тиранические законы для того, чтобы также тиранически применять их. Не будет свободы и в том случае, если судебная власть не отделена от власти законодательной и исполнительной… Все погибло бы, если бы в одном и том же лице или учреждении… были соединены эти три власти» (Монтескье Ш.Л. Избранные произведения. М., 1955, с. 290). Вопреки Т. Гоббсу, который считал, что разобщенные ветви уничтожат друг друга, Монтескье полагал, что они вполне могут сосуществовать, взаимно друг друга сдерживая. Итак, одна ветвь власти – законодательная – принимает законы, не исполняя их и не осуждая за их невыполнение, вторая исполняет их, не принимая и не осуждая, а третья наказывает за нарушение законов, не принимая их. Монтескье сформулировал одно из основополагающих положений политической теории. В современной политологии положительная роль принципа разделения властей связывается с образованием сдержек и противовесов. Стремление к взаимному контролю исполнительной и законодательной властей и к слежению за ними обоими со стороны судебной власти есть, говоря языком кибернетики, действие механизма обратной связи и гомеостаза.

Права человека: Т. Пейн

Родившийся в Англии и эмигрировавший в Америку Т. Пейн (1737–1809) во главу угла поставил проблему обеспечения прав человека. Человек может быть несчастен при любом общественном строе, будь то монархический или конституционный. Разобраться в том, почему так происходит, легче при монархическом строе. «Абсолютные монархии (хотя они и являются позором для человеческой природы) имеют то преимущество, что они просты. Если люди страдают, они знают, кто источник их страданий, знают и лекарство и не теряются в разнообразии причин и целебных средств. Но конституция Англии настолько сложна, что нация может страдать годами, не будучи в состоянии раскрыть источник своих бед» (Антология мировой политической мысли. Т. 1. М., 1997, с. 488).

Пейну принадлежит разделение понятий «общество» и «правительство» (можно было бы сказать «гражданское общество» и «государство», а К.С. Аксаков разделял «страну» и «государство»). «Общество, – писал Пейн, – создается нашими потребностями, а правительство – нашими пороками; первое способствует нашему счастью положительно, объединяя наши благие порывы, второе же – отрицательно, обуздывая наши пороки; одно поощряет сближение, другое порождает рознь. Первое – это защитник, второе – каратель. Общество в любом своем состоянии есть благо, правительство же и самое лучшее есть лишь необходимое зло, а в худшем случае – зло нестерпимое» (там же, с. 487). Назначение и цель правительства, по Пейну, обеспечение свободы и безопасности граждан. «Человек вступил в общество не затем, чтобы стать хуже, чем он был до этого, или иметь меньше прав, чем прежде, а затем, чтобы лучше обеспечить эти права. В основе всех его [человека] гражданских прав лежат права естественные… Естественные права суть те, которые принадлежат человеку по праву его существования. Сюда относятся все интеллектуальные права, или права духа, а равно и право личности добиваться своего благоденствия и счастья, поскольку это не ущемляет естественных прав других. Гражданские права суть те, что принадлежат человеку как члену общества» (там же, с. 491). Вопреки Гоббсу, Пейн считает, что человек в государстве не отказывается от своих прав, а отказывается от осуществления одних желаний, чтобы были обеспечены другие. Прежде всего, сюда относятся безопасность и защита, интеллектуальные (в том числе свобода совести) и юридические права.

Из данных посылок Пейн делает три вывода:

1) гражданские права получаются в обмен на естественные права;

2) гражданская власть представляется соединением естественных прав, которые личность не в силах осуществить самостоятельно и которые тем самым бесполезны для нее, но, будучи собраны воедино, становятся полезны всем. Это напоминает строчки Маяковского: «плохо человеку, когда он один, плохо одному, один не воин… Но если в партию сгрудились малые…» (по Пейну в государство);

3) власть, полученную от соединения естественных прав, не могущих быть осуществленными отдельной личностью, нельзя использовать для посягательства на естественные права, сохраняемые личностью.

Т. Пейн выделяет три источника возникновения государства: суеверие, силу и общие интересы общества и общие права человека. В первом случае имеет место господство духовенства, во втором – господство завоевателей, в третьем – разума.

Пейн склонен идеализировать человека. Аналогично П.А. Кропоткину он считал, что «люди лучше учреждений». Можно сказать, что хорошему человеку государство мешает, а плохого наказывает (в лучшем случае), и надо, чтобы второе осуществлялось, а первое нет, что столь же невозможно, как и ситуация, когда люди не совершают плохих поступков. Чем хуже люди, тем более необходимо государство («ведь если бы веления совести были ясны, определенны и беспрекословно исполнялись, то человек не нуждался бы ни в каком ином законодателе» – там же, с. 487), но тем и хуже оно будет, потому что каждый народ имеет то правительство, которое заслуживает. Здесь порочный круг, из которого человечество не смогло выбраться. Он оправдывает возникновение анархизма и делает невозможным его воплощение в жизнь.

Пейн поддерживал концепцию «общественного договора» и писал, что «имеются все основания предположить, что сами индивиды, каждый в соответствии со своим личным и суверенным правом, вступили в договор друг с другом для образования правительства; и это единственный способ, каким имеет право создаваться правительство, и единственная основа, на которой они вправе существовать» (там же, с. 493). Современные антропологические исследования не подтверждают гипотезу образования государства подобным образом.

Критикуя английское государство, Пейн назвал его «рынком, где у каждого человека своя цена и где порок служит предметом купли-продажи за счет обманутого народа» (там же, с. 496). Пройдет сто с небольшим лет и в новой теории демократии Й. Шумпетера образ политического рынка будет использован в положительном смысле.

Вопросы для повторения

1. В чем суть концепции идеального государства по Конфуцию?

2. Какому классу б идеальном государстве Платона позволено иметь частную собственность, а каким нет и почему?

3. Какой тип государственного устройства Платон считал наиболее подходящим для осуществления его идеального проекта и почему?

4. Чем взгляды Аристотеля отличаются от взглядов Платона?

5. Что такое полития по Аристотелю?

6. В чем суть теократической концепции Августина?

7. Какие советы давал правителям Макиавелли?

8. Что такое общая воля и народный суверенитет по Руссо?

9. Какой смысл имеет разделение трех ветвей власти у Монтескье? 10. Каково соотношение государства и человека по Гоббсу и Пейну?

Литература

Конфуций. Я верю в древность. М., 1998.

Платон. Государство. Политик. Законы.

Аристотель. Политика. Афинская полития.

Макиавелли Н. Государь. Харьков, 1998.

Гоббс Г. Левиафан. М., 1936.

Руссо Ж.Ж. Об общественном договоре. М., 1998.

Пейн Т. Избранные произведения. М., 1959.

Глава 3
Теории политологии

Классическая теория демократии: А.Токвиль

Все политические учения по XVIII век включительно умозрительны в том смысле, что они не основывались на специальных эмпирических исследованиях, без которых немыслима современная наука. Только в XIX веке появляются учения, которые достаточное внимание уделяют исследованию эмпирического материала и тем самым закладывают основы политологии.

Французского ученого А. Токвиля (1805–1859) называют «отцом» политологии и не только потому, что он говорил о необходимости создания «новой политической науки для нового мира», но и потому, что подобно М. Веберу и Э. Дюркгейму в социологии, он был ученым, который занимался политическими проблемами и на эмпирическом уровне, а не был, как его предшественники Т. Гоббс, Ж.Ж. Руссо и Ш. Монтескье прежде всего философом, изучающим и социально-политическую сферу.

Интересно то, что политология началась с изучения демократической системы правления, как сама политика – с создания демократического государственного устройства. Правда, демократическая система, которую изучал Токвиль на примере США, была далеко не такой, которая возникла в Древней Греции, но совпадение не случайно. Наука исследует большие объемы материала, а в демократической политической системе как раз действуют широкие массы населения, объединенные в соответствующие социальные институты.

Токвиль полагал, что цель демократии, как власти большинства, – благосостояние населения. Мир идет к обеспечению равенства условий существования для всех. Его политическая форма – демократия, которая основывается на равенстве условий. Результатом является свобода, составляющие которой:

1) отсутствие произвола (законность);

2) федеративность (учет интересов отдельных частей государства);

3) наличие общественных объединений (гражданского общества);

4) независимость прессы;

5) свобода совести.

Причинами становления демократии в Америке Токвиль считал осуществление принципа разделения властей, широкое местное самоуправление и децентрализацию, суд присяжных и контроль за чиновниками со стороны суда, свободу совести и препятствующее вырождению демократии религиозное чувство, обеспечивающая порядок в государстве и предотвращение ущемления гражданских прав конституция, а также характер колонистов – людей предприимчивых, средних по своим способностям, с авантюрной жилкой и жаждой свободы, склонных к религиозной независимости и чистоте (пуритане), и трудность условий жизни, что способствовало равенству и взаимопомощи.

Залогом свободы, по Токвилю, «является свобода выбора, а на правительство надо смотреть лишь как на сдерживающую силу, к помощи которой надо прибегать в крайних случаях, когда частная инициатива бессильна… Государственная власть – опасная вещь, и чем меньше у нее законных полномочий, тем меньше угроза тирании» (Токвиль А. Демократия в Америке. М., 1994, с. 10). Возникновению тирании препятствует «воспитание, практический опыт, действующий в рамках закона консерватизм, религия, гражданственность народа, проникнутого индивидуализмом, свобода ассоциаций, уважение к закону, богатые возможности, открывающиеся перед всеми классами» (там же, с. 14). Гарантией хорошей работы чиновника служит административная иерархия, выборность и контроль со стороны суда, особенно последнее.

Токвиль пытается разобраться в том, что может быть источником общей воли граждан. «В мире не существует ничего иного, кроме патриотизма или религии, что могло бы заставить самых различных граждан в течение долгого времени сообща стремиться к обшей цели» (там же, с. 88). Об этом же писал ранее Д. Юм: «человек, который восприимчив только к дружбе и в котором отсутствует патриотизм или уважение к обществу, лишен самой существенной стороны добродетели» (Юм. Д. Соч. в 2-х т. Т. 2. М., 1966, с. 584). Отсюда вывод: чтобы разрушить государство, надо, прежде всего, лишить его граждан патриотических и религиозных чувств.

Токвиль находит много недостатков в демократической системе, но считает, что она лучшая из существующих. Об этом свидетельствуют следующие высказывания. «Партии – это зло, свойственное демократическому правлению» (там же, с. 144). «Единственное средство нейтрализовать влияние газет – это увеличить их количество» (там же, с. 152). «Те, кто рассматривает всеобщее избирательное право как гарантию хорошего выбора, сильно заблуждаются» (там же, с. 162). «В глазах демократии правительство – это не благо, это – неизбежное зло» (там же, с. 165). Американцы «подчиняются законам как осознанно необходимому злу, но также и как временному злу» (там же, с. 190). «Я не знаю ни одной страны, где в целом свобода духа и свобода слова были бы так ограничены, как в Америке» (там же, с. 199). Так свобода, которую дает демократия, оборачивается своей диалектической противоположностью.

В то же время Токвиль предвидел опасные тенденции централизации власти в демократических странах, что и осуществилось в XX веке. «Любая власть естественным образом стремится к расширению сферы своего влияния. И в конечном итоге она этого добивается, неустанно и целенаправленно воздействуя на людей, чьи мысли, желания и общественное положение каждодневно меняются» (там же, с. 484). Токвиль делает вывод, который мог бы претендовать на закон: «чем старше демократическое общество, тем более централизовано в нем управление» (там же). Современные американские политологи склонны согласиться, что данный закон действует в США.

Теория элит: В. Парето и Г. Моска

Теория элит, созданная итальянскими учеными В. Парето (1848–1923) и Г. Моска (1858–1941), была реакцией на классическую теорию демократии и базировалась на анализе централизации власти, об опасности которой предупреждал Токвиль. В основе данной теории лежит представление о том, что политика – сфера борьбы элит между собой и с народом. В циркуляции элит Парето видел основную движущую силу общественного развития. Он определял элиту как совокупность «тех, кто имеет наиболее высокие индексы в своей сфере деятельности» (Антология мировой политической мысли. Т. II. М., 1997, с. 61). Элита делится на две части: «тех, кто прямо или косвенно играет заметную роль в управлении обществом и составляет правящую элиту; остальные образуют неуправляющую элиту» (там же). Для обозначения двух соперничающих элит Парето использовал макиавеллевские образы «львов» и «лисиц», поскольку правящий класс имеет два рычага удержания власти – силу и хитрость.

«Революции происходят, поскольку с замедлением циркуляции элиты или по какой-либо другой причине в высших стратах общества накапливаются деградировавшие элементы, которые более не обладают остатками (инстинктами, чувствами – А. Г.), необходимыми для удержания власти, которые избегают применения силы, в то время как в низших стратах возрастает число элементов высшего качества, обладающих остатками, необходимыми для выполнения функции управления, и склонных к использованию силы» (там же, с. 67).

Парето считал народное представительство фикцией и полагал, что «повсеместно имеется малочисленный правящий класс, удерживающий власть отчасти силой, отчасти с согласия класса управляемых, значительно более многочисленного» (там же, с. 68). Помогает правящему классу держать в повиновении подданных то, что он «видит свои интересы лучше, чем класс управляемых, поскольку они у него в меньшей степени завуалированы чувствами, тогда как класс управляемых видит их хуже, поскольку у него этот слой чувств более плотный. Поэтому правящий класс может ввести в заблуждение класс управляемых в целях достижения собственных интересов… народ-суверен… верит в то, что он действует в соответствии со своей волей, а на самом деле выполняет волю своих управляющих» (там же, с. 70, 71).

Правящий класс неоднороден. «Вследствие склонности к персонификации абстракций или приданию им значения объективной реальности многие представляют себе правящий класс в виде одной личности или по крайней мере конкретной организации, с единой волей, осуществляемой с помощью логических средств и продуманных планов. В действительности правящие классы, как и другие общности, совершают и логичные, и нелогичные действия и в большей степени, чем сознательной волей, руководствуются установленным порядком, который иногда приводит их куда-либо вопреки их желанию» (там же, с. 71).

Существующий в «демократических» (это слово Парето ставит в кавычки) странах режим Парето определяет как плутократию и «как феодализм в значительной мере экономический, где в качестве средства правления используется преимущественно искусство политических клиентел (зависимых в экономическом отношении людей – А.Г.)₉ в то время как военный феодализм средневековья использовал главным образом силу вассалов» (там же, с. 73).

Продолжил данное направление Г. Моска. Он различал правящий и политический класс. В первый входит не только политическая, но экономическая и военная элита; второй включает не только властвующую группу, но и оппозицию. С точки зрения Моска, то, что древние греки назвали демократией, на самом деле было аристократией для большого числа членов общества. Принципы демократии, монархии и аристократии, по Моска, действуют одновременно во всяком политическом организме.

Обращаясь к сторонникам демократической теории, Моска отмечал, что «трудно доказывать как непреложный и очевидный факт, что меньшинство управляется большинством, а не наоборот… В действительности суверенная власть организованного меньшинства над неорганизованным большинством неизбежна. Власть всякого меньшинства непреодолима для любого представителя большинства, который противостоит тотальности организованного меньшинства. В то же время меньшинство организовано именно потому, что оно меньшинство» (там же, с. 121). Правящий класс организуется и приобретает власть после неолитической революции, когда население делится на постепенно становящихся знатью воинов и закрепощаемых земледельцев. Такой процесс, по Моска, происходил и на Западе, и в России.

Анализ эволюции правящего класса, проведенный Моска, позволяет вспомнить классификацию Платона, в соответствии с которой тимократия превращается в олигархию: богатство, по Моска, в процессе эволюции общества становится более доминирующей чертой, чем воинская доблесть. Соответственно «тип политической организации, который можно назвать феодальным государством, трансформируется в принципиально другой тип, который можно назвать бюрократическим государством… Как только осуществляется такая трансформация, богатство создает политическую власть, точно так же, как политическая власть создает богатство» (там же, с. 125).

Моска отвергает концепцию социал-дарвинизма, в соответствии с которой высшие классы олицетворяют верхний уровень социальной эволюции. Вопрос, чем отличается правящая элита от управляемого большинства, в дальнейшем будет решаться в концепции элитарной демократии.