Текст книги "Самые интересные факты, люди и казусы современной истории, отобранные знатоками"

Автор книги: Анатолий Вассерман

Соавторы: Нурали Латыпов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)

Фантастика – творческий метод

Познать реальность можно взглядом через нереальное Несколько слов о творческом методе фантастики. Этот монолог я начал готовить, когда мне попался на глаза рекламный буклет американского истребителя Ф-22 «Раптор», то есть «Хищник». Многое в его описании ещё недавно казалось фантастикой. Впрочем, он и сейчас в изрядной степени – фантастика. Он ещё дорабатывается. Достигнутые технические характеристики, мягко говоря, далеки от заявленных. Но всё же он в какой-то мере уже реален.

Сходным образом воплотились в жизнь многие рассказы фантастов прошлого. Скажем, список осуществлённых идей Жюля Верна занимает десятки страниц. Это даёт многим основания полагать, что и из нынешней фантастики многое рано или поздно сбудется.

Но фантасты прогнозируют веерным залпом. Их много, говорят они о разном. Кто-то куда-то да попадёт.

Поэтому я читаю фантастику вовсе не в поисках удачных прогнозов. А ради познания мира и общества в целом.

У нас принято говорить, что фантастика – специальный жанр в литературе и в производном от неё кинематографе. В производном – поскольку львиная доля фантастических фильмов так или иначе опирается на фантастические же книги, и многие писатели-фантасты подрабатывают сценаристами.

Жанр – понятие сравнительно узкое. Каждый конкретный жанр кому-то нравится, кого-то не интересует. Дамскими романами многие зачитываются – а я читаю только те из них, что по нынешней моде объединены с детективами.

Я же полагаю, что фантастика – творческий метод. Например, в советское время высшим считался творческий метод реализм: автор старается как можно точнее отразить явления, наблюдаемые им в жизни. Конечно, из всего наблюдаемого он выбирает то, что отражает интересующую его концепцию – но иллюстрирует её по возможности реальными, а не вымышленными примерами.

Творческий метод романтизм в начале XIX века был ведущим во всём европокультурном мире. Он не просто выбирает явления, а преувеличивает их – показывает в особо возвышенной или, наоборот, отталкивающей форме. Пожалуй, последний великий романтик – Чарлз Диккенс. Его принято относить по ведомству реализма – но такие типы, как Феджин или Урия Хип, в природе в свободном состоянии не выживают. Нынче романтизм почти забыт – остались только порождённые им жанры вроде помянутых мною дамских романов и детективов, где герои и страсти преувеличены.

До романтизма был популярен творческий метод классицизм. Для новых явлений искусственно выстраивалась рамка из форм, опробованных ещё в глубокой древности. Привычные читателю формы не отвлекали от исследуемого содержания, зато давали ориентир для сравнения.

Творческий метод фантастики – искусственное конструирование обстоятельств, позволяющих автору ярче выразить ключевые черты интересующих его явлений. В наших быстро меняющихся обстоятельствах фантастика, на мой взгляд, куда эффективнее реализма постигает реальность. Потому что позволяет сосредоточиться на ключевых чертах явления, выделить их и таким образом облегчить их анализ.

Примерно таким же образом эксперимент в контролируемых условиях значительно облегчает анализ явления по сравнению с его наблюдением в природе. Скажем, разряд молнии в природе наблюдали с незапамятных времён, но сущность его поняли, только когда смогли воспроизвести разряд – пусть слабенький – в лабораторных условиях. А шаровую молнию пока не удалось воспроизвести лабораторно во всех значимых подробностях – и мы до сих пор ничего не знаем о её внутренней сущности.

Фантастика – нечто вроде лаборатории, позволяющей контролируемо изучать нужное явление. Но само явление берётся из реальности. Соответственно фантастика – такой же метод художественного исследования реальности, как классицизм, романтизм или реализм.

Путаница между жанром и методом сослужила фантастике дурную службу – вытеснила её на периферию массового читательского сознания. В центре всеобщего внимания оказываются лишь немногие образцы, что изрядно умаляет познавательную мощь общества.

Правда, в советскую эпоху путаница оказалась даже полезной. Ещё в начале 1930-х – в период становления Союза Писателей СССР – серьёзно обсуждалась возможность признания допустимости двух творческих методов – социалистического реализма и революционного романтизма. Возобладала точка зрения, что романтизм не соответствует требованиям регулярного социалистического строительства. Всё многообразие советского художественного творчества было подвёрстано под одну гребёнку – социалистического реализма. Если бы в ту пору фантастику признали творческим методом, её скорее всего тоже запретили бы. А так она – хотя и на птичьих правах – существовала в советское время.

И не просто существовала, а успешно развивалась. На мой взгляд, многие произведения советских фантастов – на уровне лучших мировых шедевров.

Сейчас официальное единомыслие формально отменено (хотя фактически осталось и у нас, и – в заметно большей степени – в странах, обычно именуемых развитыми). Думаю, пора фантастам и их почитателям признать фантастику самостоятельным творческим методам. И тогда станет ясно: в рамках фантастики могут существовать всё те же жанры, что в любом другом творческом методе. А может быть, и новые жанры родятся. Правильно построенная карта – весьма желательная отправная точка открытий.

Чудо и оружие

Кто сломал меч империи

Несколько слов о технической фантастике.

Из всей художественной литературы я особо ценю жанр «альтернативная история». А в этом жанре изрядное внимание уделяется развитию военной техники. Естественно, меня спросили: сколь серьёзно можно воспринимать публицистику вроде «Битвы за небеса» и «Сломанного меча Империи»?

Книги Владимира Александровича Кучеренко, избравшего себе выразительный псевдоним Максим Калашников, я полностью не читал. Ибо уже при беглом просмотре обнаружил в них одну методическую неточность. Её уже не раз доводилось встречать во многих аналогичных книгах. Например, в трудах, посвящённых оружию – прежде всего авиации – Третьей Германской империи.

Во второй половине Второй мировой войны стало ясно: Германия не может её выиграть стандартными средствами – в пределах общеизвестных тогда возможностей науки, техники, военного дела. Тогда начался усиленный поиск средств нестандартных. Были разработаны многие сотни проектов. Причём основная их часть – разумна и технически интересна. Достаточно сказать, что советское и американское авиастроение добрый десяток лет питалось идеями, почерпнутыми из трофейной германской документации.

Почему же Германия так и не сотворила всё это чудо-оружие?

«Чудо-оружие» – не ехидная оценка, а официальное название, принятое в тогдашней германской пропаганде. В каждом номере любой немецкой газеты тех времён можно было не один десяток раз встретить слово «Wunderwaffe». Да и в конструкторских бюро, и на заводах это слово употребляли всерьёз. И оружие такое делали. А сделать не смогли. Почему?

А вот потому не смогли, что советская и американская авиация питалась этими идеями добрый десяток лет, а не воплотила все их в одночасье. Замыслы германских авиаконструкторов были всем хороши, кроме одной мелочи: они слишком далеко обогнали своё время – любая попытка воплотить эти замыслы порождала десятки проблем, которые просто невозможно было предвидеть в тот момент, когда идея появлялась.

Простейший пример: все знают, что у современных истребителей крыло изрядно скошено назад, особенно передняя кромка, а у многих самолётов 1950-1960-х годов и задняя. С чем это связано? С тем, что при высоких скоростях сжимаемость воздуха радикально меняет всю картину обтекания крыла. Поэтому самолёты с обычным прямым крылом на высоких скоростях становятся неустойчивыми. Их затягивает в глубокое пике, откуда практически невозможно выйти усилиями лётчика.

Некоторые приёмы выхода из вынужденного пикирования всё же были выработаны. Более того, можно и прямое крыло спроектировать устойчивым во всём диапазоне скоростей – от посадочных до глубокого сверхзвука. Таков, например, американский истребитель F-104 «Starfighter» («Звёздный боец»). Но этот самый «Starfighter» получил клички «Вдоводел» и «Летающий гроб». На нём в мирное время разбилось в процентном отношении больше пилотов, чем на любой другой машине, потому что конструкция, снявшая основные проблемы устойчивости прямого крыла, породила другие виды неустойчивостей – и с ними, в свою очередь, пришлось разбираться.

Немцы столкнулись с этими сложностями на первых своих реактивных истребителях. Первоклассные учёные быстро поняли их природу, создали стреловидное крыло, треугольное крыло. Но с новыми формами опять же пришлось разбираться годами: добиваться, чтобы крылья имели достаточную прочность, были устойчивы во всём лётном диапазоне и удовлетворяли ещё сотням требований. Любой авиационщик эти требования знает, но мне – непрофессионалу – просто бессмысленно их перечислять.

Основная часть конструкций, упомянутых в книгах Максима Калашникова – точно такие же блестящие идеи, точно так же требующие многолетних усилий для своей доводки, для внедрения в практику. Причём нужны усилия не только их непосредственных разработчиков, но и многих сотен и тысяч смежных коллективов, разрабатывающих новые материалы, технологии производства этих материалов и так далее. До серийного производства в любом случае доходит лишь ничтожно малая доля идей. Причём заранее невозможно предсказать, какая из них окажется успешной, а в какой накапливающиеся трудности в конце концов превзойдут любой возможный выигрыш.

Пример, близкий мне как выпускнику военно-морской кафедры, энергетику атомной подводной лодки. В Союзе создали такую лодку с титановым корпусом. У титана соотношение жёсткости с плотностью лучше, чем у большинства конструкционных материалов.

Лодка вышла сверхпрочная, способная ходить на глубине, недосягаемой для противолодочных средств противника. И в морской воде не ржавела. Но при любом контакте со сталью – от кораблей снабжения до железобетонных причалов – коррозия была такая, что пришлось изобретать способы дистанционного обслуживания. Да и цена титана никакому флоту не под силу. Вот и осталось чудо техники в одном экземпляре.

Книги Максима Калашникова интересны как памятники выдающейся инженерной мысли. Но они же показательны и как пример того, сколь малая доля выдающихся инженерных мыслей оказывает реальное влияние на практику.

Меч Империи не был сломан. Его сломали мы сами попыткой быть сильными на всех направлениях сразу. Этого военная наука не прощает никому.

Тренажёр фантазии

Примитив советской жизни – не только недостаток Несколько слов о просторе для фантазии.

Случился в Интернете интересный спор. Дочь известного в советское время писателя-диссидента, по долгому жизненному опыту очень не любящая пламенных антисоветчиков, опубликовала подборку фотографий игрушек советских времён. Один пламенный антисоветчик возмутился: игрушки примитивные, упрощённые донельзя, неестественной раскраски, а то и вовсе одноцветные. То ли дело выпускавшиеся в то же время в Германской Демократической Республике – тоже вполне советской – игрушечные железные дороги: если бы не размер – вовсе не отличить от настоящих! А уж западные игрушки и подавно в точности копируют реальность – разве что поярче. И конструкторы зарубежные были по качеству несравненно лучше советских, и разнообразие всякой мелочи поразительное. Словом, воспитывали несчастных советских детей на сплошном примитиве, дабы они потом и во взрослой жизни мирились с любым убожеством и не стремились к лучшему.

Я сам был ребёнком в глубоко советские времена. И доселе довольно неприхотлив в быту, не особо гоняюсь за яркими чудесами. Да и по личным политическим убеждениям советскую власть не слишком уважаю. Вроде бы должен согласиться с праведным гневом борца за яркое счастливое детство. Но в его дневнике написал, почему считаю его неправым.

Игра – один из основных способов приготовления к дальнейшей жизни. Это видно ещё у животных: детёныши хищников упражняются в приёмах охоты, детёныши травоядных – в приёмах уклонения от охотников. Понятно, чем больше похожа игрушка на реальный молоток или компьютер, тем легче научиться заколачивать гвозди либо гонять курсор. Реалистичные игрушки – полезное средство воспитания грядущего мастерства.

Но человек отличается от прочих животных, помимо прочего, мощью фантазии – способности представлять себе предметы и процессы, а потом при необходимости воплощать свои представления в жизнь. Более того, важнейшее проявление фантазии – творчество: способность нафантазировать то, чего доселе в реальности вовсе не было.

Чем точнее копируется реальный предмет, тем меньше места остаётся фантазии. А уж творчество и вовсе ограничивается придумыванием новых способов обращения с этим предметом. Но создать новый предмет куда легче, глядя не на готовую копию, а на простейший символ.

Я сегодня с удовольствием покупаю точные копии реальных образцов боевого стрелкового оружия. Но собственные идеи устройства узлов автоматики приходили мне в голову в те годы, когда на наших прилавках лежали довольно грубые макеты, напоминающие Маузер и Калашников лишь общим контуром. Правда, я изучил оружие и по серьёзным справочникам, а с пистолетом Макарова и автоматом Калашникова знакомился на военной кафедре. Но всё же нынешняя реалистичность моей коллекции явно не помогает творчеству.

Качество изготовления игрушек – как и реальной продукции – в советское время действительно хромало. Эго прежде всего следствие печальной привычки к войне, когда важнее всего безотказность оружия, удобство отступает на второй план, а долговечность и подавно никого не беспокоит: зачем пушке живучесть в сотню тысяч выстрелов, если в бою ей удастся выпустить в лучшем случае пару тысяч снарядов, прежде чем неизбежные превратности военного времени её уничтожат. Но для игрушки долговечность и подавно не нужна. Ребёнок её всё равно рано или поздно забросит или сломает, чтобы, например, посмотреть, как она устроена. Потому и должно быть не жалко её ломать.

Случался, к сожалению, и явный брак. Скажем, изготовители конструкторов норовили включить в комплект гайки, отсеянные контролем на основном производстве. Но нынешняя китайская дешёвка тоже порою делается из сплошных отходов. В советское же время хотя бы за безопасностью игрушек следили: острый край, царапающий пальцы, мог стать предметом судебного разбирательства, а уж ядовитые краски даже представить было трудно.

Впрочем, даже брак – дополнительный повод для творчества. Так, раздел «Маленькие хитрости» журнала «Наука и жизнь» в советское время содержал, помимо прочего, немало советов по исправлению производственных недоработок и ошибок. Говорят, некий японец, воспроизведя на родине несколько заметок оттуда, стал долларовым (а не йеновым) миллионером.

Но плохим качеством страдали не только игрушки. Мне же сейчас важны именно они. Раз ребёнок на игрушках тренируется, надо соблюдать известные правила тренировки. В частности, правило постепенности.

Если начинающего боксёра сразу выставить против чемпиона – он проиграет, как бы талантлив ни был, да кроме увечий ещё и комплекс неполноценности получит. Нужно мериться с равными, набираться опыта. Придумать – а то и пошить – кукле платье поизящнее простенького сарафана сможет едва ли не любая девочка. А попробуйте превзойти мастеров, обшивающих Барби! Единственный способ обновить такой гардероб – выпросить у мамы новых денег на новую покупку.

Копии, восхитившие видного антисоветчика, воспитывают потребителей. Простенькие поделки, памятные мне с детства, – творцов.

Правда, творцам в последние годы Советской власти жилось нелегко. Чем сложнее хозяйство, тем хуже плановая экономика организует массовые нововведения. Но и при рынке препятствий для творчества хватает – хотя и других. И в распаде нашего Союза не игрушки виновны.

Поддержание американского мира

Игрушки как метод психологической войны

Несколько слов о психологической войне с детьми. Уже пятое десятилетие собираю коллекцию игрушечного стрелкового оружия, внешне точно копирующего боевые образцы. В советское время это была редкость. В первое постсоветское десятилетие на прилавках изобиловали дешёвые китайские копии. Сейчас их снова трудно найти: левые власти большинства стран Европейского Союза пытаются ограничить естественную тягу к оружию, а наш рынок слишком мал для трудолюбивых китайцев, и они не хотят возиться только ради нас. Поэтому походы по магазинам всё реже приносят пополнение коллекции.

Недавно в «Детском мире» опять не нашёл ничего подходящего. Зато обнаружил изрядный выбор макетов под общим названием World peacekeepers – всемирные силы по поддержанию мира. Как известно, такие силы действуют по мандату Организации Объединённых Наций. Причём чаще всего в них привлекают военнослужащих малых и нейтральных государств. Хотя, конечно, бывают исключения. Например, в начале тысяча девятьсот девяностых, когда грузины попытались отменить автономии в республике, дело кончилось тем, что противоборствующие стороны с согласия ООН пригласили для разделения своих сил российскую армию. Обстрел наших миротворцев в Цхинвале в две тысячи восьмом стал бесспорным основанием для предусмотренного уставом ООН принуждения Грузии к миру.

Но бойцы в макетах – явно не из нейтральных стран: наряжены в камуфляж НАТОвских образцов, держат американские и германские автоматические винтовки. Да и боевая техника у них в основном американских образцов.

Впрочем, Америка оживлённо торгует своим оружием по всему миру. Россия занимает на этом рынке второе место – причём с изрядным отставанием. Так что на американских бронетранспортёрах ездят и многие нейтралы. И американские танки водят. И из американских пушек стреляют…

Дело как раз в пушках и танках. В наборе World peacekeepers обнаружились современные танки – американский Abrams и немецкий Leopard и американское семидюймовое универсальное орудие.

Американцы издавна любят универсальную артиллерию – с длинным стволом, обеспечивающим высокую начальную скорость, и громадным диапазоном углов возвышения. У нас же предпочитают использовать длинный ствол для настильной стрельбы – под малыми углами к горизонту, а навесной огонь вести со сравнительно малой скоростью: горизонтальные перекрытия обычно слабее вертикальных стен, и для их пробития хватает сравнительно короткой гаубицы или даже мортиры, где ствол так мал, что порой даже порох не успевает в нём сгореть полностью. Универсальное орудие намного сложнее и дороже специализированного, его тяжелее перевозить, зато не надо особо задумываться, на каком направлении нужны пушки, а где выгоднее гаубицы: в скоротечных манёвренных боях можно и не успеть перебросить нужные стволы в нужное место. Так что пушек-гаубиц – так называют универсальные орудия в нашей армии – много только у американцев, давно не испытывающих нехватки ни денег для их производства, ни моторов для их перемещения.

Но в данном случае главное – не угол возвышения. А то, что семидюймовка заведомо выходит далеко за пределы допустимого для сил, выделенных ООН для поддержания мира. Да и танки выезжают за эти пределы. Миротворцы должны располагать только лёгким оружием и бронетранспортёрами. Тяжёлая боевая техника им не положена. Иначе не понадобилось бы гнать российские танки через Рокский тоннель. Если бы наша рота, разделяющая противоборствующих грузин и осетин, была укомплектована как World peacekeepers, грузинские танки и «Грады» не имели бы шансов сделать по Цхинвалу и окрестным сёлам больше одного залпа.

Под красивым названием в коробках упакованы макеты регулярных армий стран Организации Североатлантического Договора. И ребёнок привыкает считать НАТОвские войска не инструментом исполнения решений политиков, а носителями заведомо благородной миссии, безопасной для всех мирных и честных людей.

Дети непосредственно в политике не участвуют. Но могут своими репликами повлиять на колеблющихся родителей. А главное – дети когда-то станут взрослыми. И будут сами решать, включить ли свою страну в НАТО, откуда – в отличие от Варшавского договора – ещё никто не выходил, под впечатлением от умелой манипуляции с детским подсознанием.

Игрушки сделаны в Китае. Но китайцы, как известно, сами мало что проектируют. Их изделия для внешнего рынка делаются по заказам. И чаще всего точно воспроизводят спецификацию – за качеством работы следят представители заказчика. Следовательно, надпись, нарушающая регламент ООН, но выгодная для НАТО, не результат чьей-то ошибки, а расчётливый политический ход с очень далеко идущими последствиями.

Наша пропаганда не умеет врать так изящно и ненавязчиво. На мой взгляд, это – одно из немногих её достоинств. У нас или говорят правду, или врут так неуклюже, что любой грамотный человек в состоянии заметить ложь и даже прикинуть по ней, в какой стороне лежит правда.

Но вот чего наши пропагандисты давно не умеют – убедительно разоблачать чужую ложь. А ведь такое разоблачение – сильнейший способ борьбы. Обманом защищают те позиции, которые в свете правды рассыпаются. Если регулярные войска прикрыты ярлыком миротворцев, значит, готовятся не просто к войне, а к агрессии.