Текст книги "Зелёные небеса [СИ]"

Автор книги: Анатольевич Короленко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

Всё серьёзно задумано, это тебе не то детский сад, что творится в Российской Армии, по ту сторону далёкого портала. Как рассказывал друг Виталик Лаптев, во многих сухопутных частях, не то, что у него на "коробке", автомат в глаза видели только на присяге, плюс пару стрельб из положения "лёжа" по шесть, максимум девять несчастных патронов. Зато сами офицеры с членами своих семей херачили очередями целые цинки, да под водку, пока несчастные "калаши" не начинали "плеваться", и разогревались так, что и в руках их держать не получалось. А солдатня смотрит на это завистливыми глазами, им бы так... А в других частях, тех, что в Чечню гнали, те солдаты полигонов не покидали, эти стреляли много. Но всё равно, к оружию были непривыкшие, руки больше под лопаты заточены, под ножи, которыми картофан чистили в нарядах, да под танковые щётки "ДК", которыми каждую субботу "взлётки" с мылом херачат. Об этом и шеф мой бывший рассказывал, дядя Петя, а тот много чего видел.

Хоть тут может, чему путёвому научат, преподаватели все "обстрелянные", видно, что опытные. Да и сама страна в состоянии войны уже долгое время живёт, как я понял, здесь даже гражданские без оружия в сортир не ходя, каждый при стволе. Ну а как ещё, если сразу же за городом начинаются Грязи, с их зловещими сюрпризами?

– Я вчера письмо маменьке написала, – говорит Ленка, доверчиво прижимаясь ко мне. Её лицо совсем рядом с моим, не удержался, чмокнул её в край губ. Смотрит на меня с лёгкой улыбочкой, мол, что творишь, курсант, люди вокруг... – И рассказала ей о нас, попросила помощи. Она ответила, что нам не следует торопиться, но с отцом поговорит.

– Как, от неё ответ уже пришёл? – удивляюсь я. – Быстрые у вас тут почтальоны!

– Какие почтальоны? – она с подозрением смотрит на меня, словно я её разыгрываю. – Ну ты, Мартынов, самый настоящий пещерный человек! По Глобальной Компьютерной Сети. Электронные письма доходят за секунду до адресата.

– Не слышал, – пожал я плечами. – У нас таких нет. Да и писать некому...

– Как некому? – переспрашивает Ленка. – А твои родители?

– От них вестей нет никаких, – грустно отвечаю я. – Жду, сил уже нет ждать-то... На задании они, всё секретно, даже я ничего не знаю... А у тебя мамка хорошая, переживала за тебя сильно!

Внезапно взревела сирена, и тревожный мужской голос объявил:

– Приближается Выброс! Всем занять места в убежище! Приближается Выброс...

– Что за выброс? – спросил я у заметно посерьёзневшей Лены.

– Ты не знаешь, что такое Выброс? – на этот раз её удивлению не было предела. – Да откуда же ты?

Она схватила меня руку, и мы, подобрав своё оружие, побежали к входу в убежище нашей роты. Мы как раз спустились в подвал последними, и лейтенант Сандалло, построив наш взвод, рядом с остальными, доложил о том, что всё в порядке и все люди в убежище, незнакомому красномордому офицеру средних лет. Как оказалось, это командир нашей роты, капитан Панов.

– Всем сесть на пол! – прозвучала команда ротного. – Приготовиться к Выбросу.

Народ кинулся разбирать коврики, сложенные вдоль стены. С этим предметом я познакомился в форту, даже поспал на нём ночь, вещь замечательная.

Улеглись рядом с Ленкой, впрочем, держа некое "пионерское" расстояние, чтобы никто лишнего не подумал, но всё равно, она крепко схватила меня за руку. Боится что ли? И что за Выброс? Опять бомбить будут, или что? Но спрашивать не решился, скоро и сам всё увижу.

Внезапно в ушах тонко зазвенело, и я почувствовал, что в воздухе около меня собирается некая мощная энергия, накапливающаяся с каждой секундой. Она плавала, обтекая вокруг каждого из нас, заставляя пространство убежища вибрировать, внезапно до меня дошло, где я встречал такое. В Портале, там было так же, неужели... В глазах помутнело, и я, сквозь дикую головную боль, увидел в чёрно – белом цвете обращённые на меня, испуганные лица курсантов...

Вспышка, и сознание померкло, разорвавшись на части.

Глава шестнадцатая.

Пришёл в себя в убежище. Вся чертовщина, витавшая в воздухе пропала, словно и не было её. Осмотрелся – взвод сидит на ковриках, все без исключения смотрят на меня. И как-то подозрительно смотрят, как будто я им денег должен, или натворил чего, а не валялся без памяти.

– А что случилось? – спросил я у Ленки. Заметил, что в отличие от остальных, её глаза были наполнены беспокойством, да и весь вид её излучал тревогу.

– Ты потерял сознание! – ответила княжна. – Как себя чувствуешь?

– Да нормально, – пожал я плечами. – В ушах только звенит... А что они так смотрят на меня?

Кивнул на остальных курсантов.

– Обычно сознание при Выбросах теряют те, – сквозь зубы произнёс сержант Пустов. – Кто к ним не привык, не попадал под них. А в течение пары недель привыкает, и не вырубается, не правда, странно?

– И что? – не понял я.

– Да то, – глаза Ивана сузились. – Что не надо сказки про свои похождения в Грязях нам плести. А сам у врагов в комфорте отсиживался, знаем таких!

– Так, прекратить разговоры! – к нам подошёл Сандалло. – Мартынов такой же, как и вы, так что не надо демагогию разводить, сержант, не надо судить со своей колокольни о тех вещах, которых не понимаешь, или вообще ничего не знаешь. Ещё раз услышу, накажу. Всё, выводи взвод из убежища.

Но взвод не воспринял доводылейтенанта. Ранее доброжелательные курсанты теперь полностью игнорировали меня, судя по всему, посчитав полным балаболом и дешёвкой. Но больше всего было досадно из-за Ивана, тот, похоже, разочаровался во мне не на шутку. И ладно, виноват бы в чём был, а так... И факты не в мою пользу по полной.

Как так – жил в Грязях, а под Выбросом не был? Не с Луны же туда свалился?.. Да уж, весьма неправдоподобно, что и говори, я уже догадался, что попал в этот мир аккурат в тот Выброс, промежуток, скажем, небольшой между ними.

Со мной не разговаривали, в мою сторону смотрели презрительными взглядами, словом объявили холодную войну по всем фронтам. Все, кроме Ленки. Той было всё равно, что да как, но я всё равно попытался объясниться, как только мы вечером уселись на "своей" дальней скамейке.

– Лена, – мрачно произнёс я. – Я не трепло, и никогда им не был. Просто так сложились обстоятельства, да и на моей родине Выбросов нет, и даже не слышал о них.

– Как это? – удивилась княжна, ласково гладя меня по руке, пытаясь успокоить. – Даже у Саймона есть, чуть-чуть, но есть. Но это не важно...

– Важно! – перебил я. – Очень важно. Я и в правду рассказал тебе бы всё с радостью, но не могу, пойми! Возможно потом, но не сейчас, это не от меня зависит.

– Лёш, я честно верю тебе! – Ленка прижалась ко мне, поцеловала в щёку. – Я же вижу, что ты не такой, как все, особенный. Как с другой планеты. А мальчишки дураки, завидуют тебе просто. Я так думаю... Не принимай близко к сердцу.

Я с восторгом посмотрел на девушку. Вот это женщина – добрая и рассудительная, безо всяких понтов и выпендрежа. Обнял её покрепче, и уткнулся носом в светлые волосы, слушая дыхание любимой. Ладно, что-то я и в самом деле всё близко к сердцу воспринимаю, шли бы они все в задницу, черти... Лена со мной, а остальное неважно. Блин, неужели начал корни в этом дурдоме пускать, и вливаться в коллектив? Вот даю...

– Мама прислала письмо, – как-то уж совсем тихо произнесла княжна, и я приготовился к хреновым известиям. – Она говорила с папенькой, и тот в бешенстве. Даже накричал на неё, чтобы не лезла... – девушка всхлипнула, а я заскрипел зубами. – Что нам делать, Лёша?

– Лена, если бы был выбор, – осторожно начал я, но так или иначе, вопрос должен был прозвучать. – Уехать со мной далеко в чужие края, или остаться здесь, где нам не дадут быть вместе, что бы ты сделала?

– С тобой уехала бы, – ответила та после небольшой паузы и взглянула мне в глаза. – Я не представляю себя с Эриком, совсем не представляю. Маменьку жалко, но ломать себе жизнь тоже не хочу. А теперь, когда появился ты, так тем более, даже думать страшно о замужестве с натуральным сухарём, – Помолчав немного, спросила. – Ты хочешь меня забрать в свои края, где нет Выбросов?

– Да, – кивнул я. – Это будет не сейчас, но я тебе клянусь, в лепёху разобьюсь, сделаю. Скажешь отцу, что мы просто друзья, успокой его, пусть думает, что всё под контролем. У нас есть время, пока мы здесь учимся, уверен, всё будет хорошо, я найду способ попасть в мой...

Сработала блокировка, и я так и не смог произнести слово "мир", дыхание в тот момент сбилось, и горло стало натурально не моим.

– Хорошо, Лёша, – княжна прижала свои губы к моим, и я почувствовав на своей щеке её слёзы, зашептал. – Не плачь,малыш...

Но настроение Беликовой было безнадёжно испорчено, сидит, глаза на мокром месте, как-то и не думал, что она ТАК переживать станет.

Неужели я ей так дорог? В тот момент был очень счастлив от осознания того, что со мной вместе, реально вопреки всему, хочет быть прекрасная девушка, о которой я и мечтать не мог. И одновременно сердце точил груз проблем, свалившихся на наши головы...

– Слышал, что в роте есть телевизор, – прошептал я, пытаясь отвлечь любимую от тяжёлых мыслей – Пойдём, посмотрим?

Княжна кивнула в знак согласия, и мы не спеша, взявшись а руки, направились врасположение.

Комната для просмотра телепередач находилась на самом верху казармы, в огромном мансардном помещении. Здоровенный квадратный экран телевизора, с диагональю под два метра, ряды откидных кресел – всё было почти как в Лазурском городском кинотеатре, куда мы частенько заходили с друзьями на последний сеанс. Уселись с княжной где-то посередине зала, как хорошо, что темно в помещении, сразу обнял девушку.

На экране какая-то передача про Царскую Армию, о том, что очень скоро на вооружение поступит новый вид боевых шагающих машин. Здоровенного вида роботы бодро вышагивают по лесу, в "руках" что-то вроде скорострельной пушки. Бабах, звучит очередь, и деревья превращаются в труху от залпов блестящих новой краской "Васьков". В зале поднялся гул одобрения.

– У! – восхищены курсанты, радостно переглядываясь меж собой. – Теперь противнику задницы надерём!

Следующий сюжет о буднях элитного подразделения, в котором служат снайпера экстра-класса. Лиц они не показывают, сидят в масках, рассказывают о своей жизни. Вот, говорит один из них, недавно, буквально совсем на днях, умудрился подстрелить какого-то вражеского генерала, похоже, из Саймоновского генштаба. Ходил при полном параде среди солдат шестого сектора, на такое способен только чисто штабной работник. И допрыгался, получил пулю в лоб, боевые офицеры с обоих сторон уже давно наученные, одеты в солдатскую форму, полностью сливаясь с коллективом, и то, их вычисляют профессионалы. А этот как попугай, при всех наградах и шпаге...

– Паша, переключи на Саймон ТВ, вроде как кого-то из нашей разведки аномалии скормят, в Сети вычитал, – звучит голос из зала. – Уроды...

Невидимый в темноте Паша щёлкает пультом, и на экране появляется довольно упитанного вида ведущий, на фоне каких-то больших стеклянных ящиков.

"...Сегодня, в прямом эфире нашего телеканала, состоится очередная показательная казнь врагов нашей Великой Империи, – самодовольно тряся тремя своими подбородками, торжественно говорит тот. – Верховный Имперский суд вынес вердикт шпионам повстанцев, и будет применён в действие путём переработки в промышленной аномалии. А теперь слово государственного обвинителя, прошу! (В кадре старик в офицерском мундире, вся грудь в наградах, стоит с бумажной папкой в руках.)

– Итак, граждане Великой Саймоновской Империи, а так же жители остального мира, – важно воскликнул обвинитель. – Сегодня мы приведём в исполнение приговор Верховного Имперскогосуда, по делу 456434 о ведении повстанческой разведывательной деятельности, в результате которой нанесли определённый урон нашему государству. По решению суда, приговорённые должны быть казнены путём переработки в аномалии. Ввести заключённых!"

– Паша, да ну, зачем на это смотреть! – раздался другой голос из зала. – Переключи на наш канал.

А у меня волосы встают дыбом – к стеклянным ящикам, что в данный момент показывали на экране вывели моих родителей. Да, как бы мне не хотелось, чтобы всё было не так, но это были они – в следах от побоев, в изодранной одежде, это точно были они.

– Не переключать! – заорал я не своим голосом, Ленка аж вздрогнула, испугавшись. А я уже нёсся к телевизору под изумлённые взгляды курсантов. – Не переключать!

Остановился в проходе напротив телевизора, всматриваясь до рези в глазах в экран.

"– Ваше последнее слово, – надменно произносит обвинитель.

Отец с матерью стоят вместе. Крепко держась за руки, видно, как маму бьёт дрожь, ноги подкашиваются, папа спокоен, придерживает её, в глазах огонь и ненависть.

– Будьте вы прокляты, мрази! – сквозь зубы изрекает батя. – Всё равно наступит конец вашей сраной империи, будьте уверены.

Взгляд отца меняется, и становится грустным.

– Прости нас, Лёша, сынок! Живи и будь человеком...

Он осёкся, проглотив ком в горле, обнял мать, хотел ещё что-то добавить, но обвинитель командует:

– Привести приговор в исполнение!"

Меня уже трясёт, слёзы льются по щекам. Разум отказывается верить в происходящее, нет, этого не может быть... Как же так, папа? Почему? Зачем?..

В кадре появляются несколько солдат в красной форме, и отрывают родителей друг от друга. Мать кричит, рвётся к отцу, но врагом много и сильнее, они тащат моих самых дорогих людей на земле к этим проклятым ящикам... Мои колени подкосились, и я рухнул на плитку пола. Уже не смотрю на экран, а голос обвинителя,как глашатай ада объявляет:

– Активировать аномалии.

Зрительный зал оглушают дикие крики непереносимых страданий, и я не понимая, что делаю, несусь вон из помещения. Бегу как в тумане, не видя ничего вокруг, мне бы просто убежать от этих криков, я не могу слышать, как они кричат от боли... Это сильнее меня, это выворачивает наизнанку душу, буквально разрывая сердце на части грязными когтями отчаяния.

Выскочил из казармы и заорал во всю глотку. На трясущихся ногах побрёл к дальней скамейке, и усевшись на неё, уставился перед собой. Сидел, и тупо смотрел куда-то на стену учебного корпуса, заливаясь слезами. Неземная боль расплавила мою душу, и в ней что-то лопнуло, перегорев, как вольфрамовая нить. И я уже совсем другой, иной, чем был десять минут назад.

Ну воти всё, батя, так и не свиделись с тобой, не сходили, как планировали, на утреннюю рыбалку к реке, да так и не подварили наш старый "Москвич". Прости мама, что был иной раз груб с тобой, ты же своей добротой совсем разбаловала сына... И больше не позовёшь меня из окошка, не спросишь, как дела. В памяти наш двор у дома, сижу, курю на скамейке, а мать, отодвинув занавеску зовёт:

– Лёша, иди кушать!

Засунул кулак в рот, и схватив его зубами, завыл, как пёс. Вот и всё...

Когда пришёл в себя, увидел, что рядом со мной сидят Иван и Лена. Княжна гладит мою руку, положив её на свои колени, глаза мокрые совсем, в них полное участие и сострадание. Сержант хмурый, косится на меня время от времени, словно боится, что я снова ломанусь сломя голову.

– Ну как ты? – прервал молчание Пустов. – Глупостей не натворишь в горячке?

– Не натворю, – угрюмо ответил я. – Есть выпить?

– Пойдём в кладовку! – кивнул сержант.

Втроём поднялись в помещение кладовой, и через минут двадцать я уже был мертвецки пьян, выпив за два присеста бутылку коньяку. Ленка с Иваном пить не стали, сидели и с тоской смотрели на меня, похоже, не зная, что и сказать. Да тут и говорить ничего не надо было, я и сам не знал бы, что делать в такой ситуации.

– Что ж за мир у вас такой, а? – спросил я заплетающимся языком. Во, да у меня "блокировка" слетела, не иначе, потому как говорил о таких вещах, о коих и промычать недавно толком не мог. -Провалился бы он пропадом, вместе с небом вашим зелёным. Одни беды только...

И размахнувшись, запустил пустую бутылку в стену, бах, только осколки стекла в разные стороны.

– Всё, ложись спать, Лёша! – меня положили на невысокую стопку матрасов, заботливо прикрыв одеялом. – Всё будет хорошо, я с тобой.

Это Ленка сказала, она поцеловала меня и немного посидев рядом, ушла...

С утра меня разбудил сигнал подъёма. Перед глазами встали кадры вчерашней телепередачи, и я застонал, обхватив голову руками, душу захватила мощнейшая апатия. Лежал, и тупо слушал, как за дверью галдят курсанты, собираясь на утреннюю пробежку. Было совершенно на всё наплевать, лишь что-то тоскливо сжалось в груди, и болело тупой болью. Пошло бы всё лесом, училище, Грязи, весь этот грёбаный мир, пропади он пропадом. Не считая Беликову, со мной здесь ничего хорошего не происходило, лишь хрень всякая. Да и нашим с Ленкой отношениям опять-таки мешают, как назло просто.

– Лёха, здорово, – в кладовую вошёл граф Соснов, неловко замялся на пороге. – Тебя Сандалло вызывает к себе.

– Привет, – ответил я. – Сейчас.

Вышел из помещения, подхватив лежавшую рядом свою "Бритву", не иначе, как Иван принёс из "теле-зала". Постучался в кабинет взводного, и услышав ответ, вошёл.

– Здравия желаю, господин лейтенант.

Сандалло, сидевший за своим столом, окинул меня тревожным взглядом, кивнул и указал рукой на стул напротив.

– Присядь, князь!

Уселся на стул, и уперев автомат прикладом в пол, облокотил цевьё о колено.

– Приношу свои соболезнования, Алексей, – глухо сказал лейтенант. – От всей души, я как узнал, что, эх... – и он с горечью махнул рукой. Затем внимательно посмотрел мне в глаза. – Ты как?

– Да никак, господин лейтенант, – я сглотнул ком в горле. – Честно скажу вам – не хочу я учиться здесь, мне бы домой вернуться, хоть попытаться это сделать. Военная служба не для меня, кому-то там подчиняться, исполнять приказы... Не моё.

– Не пори горячку, Лёха! – воскликнул Сандалло. – Ты не представляешь, какой конкурс идёт за каждое место в нашем училище. Будешь большим человеком, подумай о себе, тебе государь обязательно поможет, не пропадёшь, пристроит на нормальную должность. Да и у нас тут не деревенский театр – просто так не уйти, вплоть до каторги, так что не стоит ломать себе жизнь. Ещё раз повторяю – не пори горячку, чувства чувствами, тяжело, согласен, но надо жить и идти дальше. Как бы трудно не было.

– Я просто хочу домой! – упрямо повторил я. – Под своё, синее небо, в свой мир, тут всё чужое.

Как же хорошо вновь говорить, что хочешь, без всяких чёртовых ограничений...

Глаза лейтенанта изумлённо расширились, и он подскочив с места, метнулся к двери. Открыл её и быстро посмотрел по сторонам, проверяя возможность подслушивания кем-нибудь из курсантов.

– Синее небо? – тихо переспросил он, пожирая меня взглядом. – Так во оно что...

– Что? – невесело усмехнулся я. – Знаете что-то?

– Никому больше ни слова, курсант! – зашипел взводный. – Ты не представляешь... Даже своей Беликовой не говори. Бог ты мой... – он взялся руками за голову. – И не вздумай сбежать отсюда, князь! Если ты попадёшь не в те руки, то будет катастрофа! Всем! А станешь трепаться, то тебе будет очень плохо, понял? И как они тебе память -то не стёрли? Короче, если не хочешь крупных проблем, то живи и учись здесь, как будто всё по прежнему. Больше я тебе ничего не скажу, ибо сам могу попасть в скверную историю. Да, если кто спросит, то ты из Средней Стразии, до тех мест Выбросы толком не доходят, это оккупированная территория.

– Барсук всё знает, и ничего, – попытался возразить я.

– Да ты понятия не имеешь, кто он такой, князь, – лейтенант сморщился, как от зубной боли. – Думаешь, небось, что он из Царской разведки, да?

– Ну да, из разведки, – кивнул я. – Простые солдаты, я ж видел....

– Да ничего ты не видел, – в сердцах рявкнул тот. – Лишь то, что должен был. Всё, разговор окончен, ты меня слышал...

– А что за крики? – внезапно в кабинет вошёл Паскельман, и я поднялся со стула. Тот сочувственно, но тем не менее пристально осмотрел меня.

– Соболезную князь, – произнёс майор. – Это большая утрата, не только для тебя, но и для всех нас, ибо твои родители погибли за царя и отечество. Гордись ими сынок, и постарайся стать таким же великим человеком и гражданином своей страны. А мы, на данном этапе твоего жизненного пути, поможем и укрепим тебя, сделаем всё, что в наших силах.

– Спасибо, господин майор, – ответил я. – Я прошу разрешения обратиться к вам с небольшой просьбой.

– Изволь, князь, – сделал широкий жест Паскельман, присаживаясь на диванчик у стены.

– Я прошу на пару дней освободить меня от учёбы, с возможностью свободного выхода в город.

– Хм, – Начальник училища снял фуражку, и задумчиво почесал голову, посмотрел на взводного. – Ладно, лейтенант, сделай ему увольнительную грамоту с выходом в город на двое суток, с завтрашнего утра. И в город выходить только с сержантом, нечего одному шастать. Да, кстати, курсант, завтра с утра на общем построении я наблюдаю тебя в строю.

– Слушаюсь, – гаркнул я.

– Всё, иди Алексей, – майор указал на дверь.

Вышел из кабинета, заметил, как Сандалло проводил меня крайне задумчивым видом. Чего это он так перепугался? Неужели за мной кто-то наблюдает, и в случае чего меня могут ждать проблемы? Да уж, надо и самом деле, быть поаккуратнее. Но оставаться здесь так или иначе, я не собирался, и два дня на свободе пригодятся мне очень кстати...

Глава семнадцатая.

Как в тумане прожил оставшийся день, сидел в совершенно подавленном состоянии на занятиях, смотря в одну точку, благо, что никто из преподавателей меня не трогал. Курсанты шушукались за спиной, бросая в мою сторону настороженные взгляды, впрочем, на всех мне было глубоко наплевать, произошедшее с моими родителями капитально выбило почву из под ног. Как мог, давил в себе желание встать, послать всё лесом, и уйти из этого дурдома. Но всё не так просто, на каторгу желания особого попадать тоже не было.

Каторга – а за какой хрен вообще? Я что, преступник какой? Такой бред...

Глядя пустыми глазами на распинавшегося у доски преподавателя, пытался решить для себя, что же мне делать дальше. Здесь находиться точно не хочу, ни в училище, ни в этом мире. Единственно, что меня тут держит – Ленка Беликова, повернулся, и посмотрел на неё. Поймал ответный взгляд, моя белокурая княжна ободряюще улыбается мне, в больших синих очах забота и понимание. Получается, что теперь она для меня самый близкий и родной человек, а так, по большому счёту, я совсем один, под голубыми и зелёными небесами. Хотя, что я знаю о своей родне?

Вечером обратился с этим вопросом к Сандалло.

– Хорошо, я узнаю, – кивнул тот.

И часа через два меня вызвали в кабинет лейтенанта.

– В общем, информация касаемо тебя, и твоей родни уничтожена Царской Безопасностью, – мрачно сказал тот. – Словно не было вас никогда, только про деда есть кое-что, и всё. Имений и золота в государственных хранилищах тоже нет, извини...

– Зашибись, – пробормотал я.

– Чего, курсант? – переспросил Сандалло.

– Да, говорю, и куда мне потом идти, после учёбы здесь? – с раздражение бросил я. – Даже дома у меня нет, оказывается. И ради чего мои погибли? Чтобы я тут бомжом был? Оно мне надо?

– Твои погибли за царя и отечество, – разозлился и лейтенант, вставая из-за своего стола, его взгляд буквально сверлил меня насквозь. – И царь Пётр не даст тебе пропасть, я уверен в этом. Верных людей он всегда ценил. Так что иди, и выкинь дурь из башки!

Встал, и внутренне закипая, направился к двери кабинета.

– Стой! – раздалось за спиной.

Обернулся, Сандалло чиркал зажигалкой, прикуривая большущую сигарету.

– Что такое быть бомжом? – с любопытством спросил взводный.

– Быть бомжом, значит быть нищим бродягой, господин лейтенант, – ответил я.

– Не бойся, бродягой ты точно не станешь, – отрезал Сандалло, окутываясь вонючим табачным дымом. – Если окончишь наше училище. А у тебя на роже так и написано – скоро сбегу... Не стоит, Алексей, жизнь свою под корень загубишь.

– Разрешите идти?

– Иди!

Вышел на улицу, и направился к скамейке, где меня ждала Лена. Присел рядом, приобнял девушку.

– Ну как сходил? – спросила она, прижимаясь теснее.

– Да нормально, – посвящать Ленку в подробности не хотелось, рассказывать о том, что я нищий, как полевая мышь, нет уж, увольте... – Всё нормально...

Привлёк девушку к себе и заглянул в глаза. В них детская чистота, забота и любовь, эх, как же мне повезло с тобой, Беликова, не отдам тебя никому, моя и точка.

– Расскажи ещё о себе, – попросил я. Её нежный голос для меня сейчас был лучшим лекарством, просто сидел и слушал её щебет, стараясь не думать о родителях.

– О чём, Лёша? – смутилась княжна.

– Чем вечерами занималась?

– Прогуливалась со своей собачкой Миртой по нашему семейному парку, – с лёгкой грустью произнесла Лена. – Как же я скучаю по ней... Читала книги, общалась с подругами в компьютерной сети. У соседей, фабрикантов Асторовых две дочки-погодки, младшая моя ровесница, мы стали подругами, ходили в гости к друг другу, да и папенька с маменькой с ними хорошо общались, устаивали званые вечера.

– Званые вечера? – в воображении встали танцующие пары, дамы в старинных платьях и гусары, как в фильмах по Льву Толстому.

– Ну да, – кивнула княжна. – С папиной службы много кто был, Асторовы, родственники. Даже родители Данилы Туманова постоянно приезжали. И так меня познакомили с Эриком.

– Ничего, – скрепя зубами, пообещал я. – Будет у него ещё полная жопа огурцов, увидишь!

– Это как? – удивлённо подняла брови Лена.

– Я и говорю, увидишь, – усмехнулся я. – Феерическое зрелище.

– Курсант Мартынов? – услышал мужской голос рядом. Поднял голову – передо мной стояли трое. Два вооружённых "бритвами" солдата из комендантского взвода, во главе с неизвестным мне майором.

– Так точно! – вяло ответил я, и мы с княжной не спеша поднялись со скамейки. – А в чём дело, господин майор?

– Курсант Мартынов, у нас есть постановление о вашем задержании, – высокомерно ответил офицер, весь важный, усы топорщатся, нижняя губа на выкате. – Пройдёмте с нами.

– Что здесь происходит? – возмутилась Ленка, ух ты, да в гневе она ещё прекраснее – глаза горят, щёки пылают румянцем, кулачки сжаты. – За что его задерживают?

– Барышня, не мешайте, – нагло ответил тот. – Если задерживаем, то значит, есть за что, будете мешать, и вас за компанию прихватим.

– Беги к Сандалло, – шепнул я княжне. – Я ни в чём не виноват, это ошибка какая-то!

– Ага! – растерянно кивнула девушка и поспешила в расположение роты.

Меня подхватили под руки и потащили в сторону карцера. Что за бред творится, за что повязали? Спросил у своих конвоиров, но в ответ получил удар в почку.

Ясно, дело серьёзное. Неужели меня решили тупо слить? Как помеху, просто убрать, и всё...

Завели в какой-то кабинет, и посадили за металлический стол, с другой стороны его уселся усатый майор, по хозяйски положил руки на стол.

– Допрыгался, Мартынов? – с издёвкой спроси тот.

– Не понял... – я с тревогой всматривался в наглую рожу, а то лишь ухмыльнулся.

– Не надо притворяться идиотом, князь, – зарычал майор. – Сипулинчик, значит, любим принимать?

– Чего? – да меня, похоже, жёстко взяли за жабры. Вот оно как...

– В твоём рюкзаке нашли целые сто грамм сипулина, – заорал офицер. – Это как понимать, а? Мразь...

– Да меня подставляет кто-то! – завопил я в ответ. – Какой сипулин? Что тут происходит?

Резкий удар в лицо, и я падаю со стула, из разбитого носа на светлую плитку пола закапала кровь.

– Встать! – орёт майор. – Сесть на место, сволочь!

Зажав нос рукой, уселся на стул, с ненавистью уставился на офицера.

– На каторгу поедешь, дурак! – гремит тот. – Думал, у нас тут санаторий? С девочками и кайфом? Да хрен тебе, урод, таким как ты, не место в "Лезинке". – Потирая руку, продолжает. – Сейчас ты подпишешь чистосердечное признание, и может быть, Мартынов, я пойду тебе на встречу, помогу со сроком.

Ага, как же, вспомнился опер из Лазурского ОВД, тот так же себя вёл, пытаясь повесить на меня какую-то кражу, сука ещё та. И этот ничем не лучше, решил нахрапом действовать. Лихо, я даже и подумать о такой подлянке не мог, вот тебе и справедливый царь, бомжом я не стану... Сразу зеком, чего уж там! Эх, Сандалло, наивный ты парень, да и сам не лучше.

– Ещё раз повторяю, господин майор, – произнёс я. – Это недоразумение, какие наркотики?

– Значит, ты отказываешься от моей помощи? – прищурился тот. – Напрасно, напрасно... Знаешь, что тебе грозит? Двадцать лет каторги, – Майор театрально воздел к потолку руки. – Двадцать! Ты представляешь, что это за срок.

– Наркотики не мои, – упрямо повторил я. – Признаваться не в чем!

– Играешь в шпиона? – с кривой усмешкой спросил усатый. – Как родители, да? Не позорил бы их, сынок! Хотя чего там, – Он брезгливо скривился. – Мамаша твоя визжала, как свинья, могла бы и как подобает смерть принять...

От таких слов у меня внутри всё перевернулось, ни хрена себе... За что погибли мои родители, за вот это чмо самодовольное? За грёбаное царство? Дикая злость затмила разум, отодвинула в сторону все чувства. Наружу вылезло нечто первобытное, готовое рвать и крушить всё, но в первую очередь этого урода... Наши взгляды встретились, и я увидел, как он вдруг испугался, а с его губ слетело:

– Да ну на...

С молниеносной скоростью схватил майора за голову и несколько раз приложил ей об стол, пока тот не вырубился. Одним прыжком перемахнул через стол, вытащил из кобуры на поясе усатого пистолет с запасным магазином, и передёрнул затвор, загоняя патрон в ствол. Сунул всё это добро в карман, и в тот момент в помещение влетели двое в штатском, весьма крепкие ребята, в руках пистолеты. Кабинет небольшой, три на три, стол посередине, особо не разгуляешься... Но не сейчас, ибо в тот момент я чувствовал в себе неимоверную силу и ловкость, даже не надо было думать, тело само решало, как поступить, всё-таки что-то со мной сотворили спецы из ЦБ.

С нереальной скоростью я приблизился к мужикам, и в два удара вырубил обоих, упали как подрубленные. Обыскал их, у одного связка ключей, прихватил её с собой, у другого на шее массивная золотая цепь, типа моей, тоже пригодится, шесть зелёных таблеток в блистере, вот это вещь!

Выскочил в коридор, и понёсся в сторону выхода. Буквально вынес ударом ноги массивную деревянную дверь... На меня смотрели три ствола "Бритв", а пальцы бойцов чесались о курки. Прыжок в сторону, грохот стрельбы, схватил за один из автоматов, вырвал его из рук хозяина, ещё уход влево, и как дубиной, обрушился прикладом на головы солдат, стараясь не проломить череп. К этим парням претензий нет, зачем лишнее насилие? Им и этого хватит, лежат вповалку на полу, прихватил автомат, и закинув его за спину, вылетел из здания. Метнулся к высокому забору и в один прыжок оказался наверху, свесил ноги, всё, прощай училище...