Текст книги ""Механическое стаккато" (СИ)"

Автор книги: Анастасия Кашен-Баженова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

  – Завтра все выясним. Все узнаем и решим, как поступить, – сказал он.

  – Да, – Бекка кивнула, на этот раз быстрее соглашаясь опустошить стакан. – Это Том к нам подходил, он может сказать много полезного. У него тетка одна из владелиц большого ресторана, не помню названия, знаю, что она любит устраивать нужные встречи и знакомства. Когда Том жил у нее – много чего запомнил.

  Бекка протянула доктору стакан, чтобы он снова его наполнил. Ей не хотелось напиваться, скорее очень хотелось заснуть крепким сном.

  – И спасибо, что возишься со мной, Бернардт. Я не знаю, что было бы сейчас, если бы не ты.

  – А что бы я делал без тебя... – доктор плеснул Бекке еще спиртного.

  Он закурил, выдыхая клубы ароматного дыма, совсем не похожие на обычный сигаретный. В коридоре грохнула дверь второй квартиры, которую они снимали. Бернардт только улыбнулся Бекке. Его, наконец, начала бить дрожь, и сигарета с не совсем законным содержимым очень помогала с этим справляться.

  – Ну, пил бы вечерний чай у себя дома, читая, или сидел на работе, задержавшись до вечера, – Бекка поднялась, подошла и опустилась на ковер, у ног Бернардта.

  Женщина закинула голову ему на колени, глубоко вдыхая дым от сигареты. Она не стала просить делиться с ней, сама не представляла, как спустя пять лет может аукнуться ее прошлая наркотическая зависимость. Но поучаствовать в курении пассивно казалось вполне безопасным.

  Вечер подошел к концу, они заснули в сладковатой дымке непотушенной сигареты, раскидав вещи по полу. Сон затянул в спасительное забвение, избавляя обоих от тяжелого осознания происшедшего.

  ***

  О, Бернардт хотел бы тут жить вечно! Наверное бы, даже мог это сделать. Проснуться, спуститься в кафе, зайти в парикмахерскую, достать необходимые вещи, прогуляться по книжным. Будто бы все нормально, и можно забить время разной чепухой, чтобы дождаться вечера в Ист-Энде.

  Бекка большую половину дня, напротив, провела дома. Ей стоило отойти от вчерашней выпивки, привести мысли хоть в какой-то порядок. Женщина приняла ванну, распаковала свой старый чемодан – дурацкое вельветовое платье, в таком будет стыдно выйти из этого дома, но не стоит появляться в Ист-Энде в чем-то более приличном.

  Бекка даже пробовала накидать на бумаге то, что ей известно, сложить это в подобие схемы, но от этого занятия снова заболела голова, которая к обеду более-менее отошла. Тогда она взяла темный плащ с шелковой отделкой, она купила его еще в Истборне, он закрывал невзрачное платье, и спустилась вниз.

  Бекка подошла к консьержу и запнулась, не зная, как ей стоит назвать доктора, поэтому вышло сухо:

  – Пожалуйста, передайте мужчине, проживающему со мной – Бартоломью Шрайберу из пятой квартиры, что я жду его в ближайшем... у вас есть, что посоветовать мне для раннего ужина? Что ж, спасибо, тогда, там я и буду его ожидать.

  Через пол часа они встретились в ресторане.

  – Кьянти, свинину, что-нибудь на закуску и пепельницу, – доктор уселся напротив Бекки и протянул ей два листочка. – Списался с Томасом, у нас есть вполне официальный статус барона и его невесты, прибывших в Лондон по делам его компании, и просто показать себя в свете. Он входит в несколько клубов, в которых числится, но никто его и в глаза не видел, так что мы сможем увидеть этих милых людей.

  – Это хорошо, – Ребекка удовлетворенно кивнула. – Длинный Том много может рассказать об этих богатеях, его тетка любительница устраивать вечера знакомств, да еще и совладелица лучшего ресторана в Лондоне. Она, конечно, уже знать не хочет Тома. Но сам Том много помнит полезного, – женщина посмотрела бумаги, вернула их обратно доктору. – Никогда не дурила никого в паре. Нам надо быть убедительными, – она отрезала еще кусочек, отправила его в рот, задумавшись о том, что может быть, в ресторане она еще как-то вписывается в общество, но на каком-нибудь званом ужине придется еще совладать со всем этим многообразием вилок, ложек и прочего. – Как ты себя чувствуешь после вчерашнего?

  – Это вопрос с подвохом, – Бернардт покачал головой. Потом улыбнулся, достал из кармана еще один лист бумаги. – Меня многие знают в высшем свете... заочно. Придется скрыть лицо дыхательной маской... Но тут нам повезло, возможно, среди наших клиентов найдутся те, на кого у меня есть компромат.

  – Тогда не поскупись на хорошую модель маски, я бы не хотела, чтобы это напоминало... Ну, ты понимаешь, – Бекка снова опустила взгляд на свою еду.

  Она умела говорить хорошо, выстраивать красивые и интересные фразы, но если приходилось упоминать о личном, то ограничивалась чем-то невнятным. Вообще было интересно, как весьма молодая девушка могла жить с мужчиной, у которого не только была металлическая маска вместо лица, но еще и в форме огромного. Не могли же их отношения ограничиваться только побоями со стороны Патрика.

  – Я думаю, если Сэл сможет, стоило бы обыскать мастерскую и комнату Патрика, – предложила Ребекка. – Он умный человек, хоть мы и застали его в совсем плохом состоянии, он не мог ничего нам не оставить.

  – Ну, я написал Сэлу записку, но он куда-то ушел. Скорее всего, в свой бывший дом, – тут голос доктора стал тихим, видно, тема была не слишком приятной, или скрывала чертовски темное прошлое. – Пока что можем заняться собирать факты и планировать, кого мы будем опрашивать первым. Мне очень интересно, как поставлялись детали, и почему сразу нельзя было заказывать их на одно лицо, если они собирают что-то одно? К чему трудности с доставкой? Просто положи в шкатулку и скажи, что это драгоценности покойной прабабушки... В конце концов, не к королеве же они их носят...

  – Ну, это очевидно, раз такая секретность, значит, они собирают что-то незаконное, – Бекка посмотрела в окно, уже пора было собираться на встречу в 'Слепом псе' с Томом. – Только я теряюсь, что это может быть, если даже Патрик отказался на них работать? Он очень хорошо получал за это.

  Ребекка замолчала и окинула ресторан ленивым взглядом, потом чуть наклонилась к доктору:

  – А ты не боишься, что кто-нибудь узнает тебя здесь?

  – О, ну если натянуть на нос шарф, то всем все равно, – Бернардт осмыслил сказанное Беккой. – Мне бы очень хотелось знать, почему место сбора принципиально... Ведь можно просто-напросто собрать все где-нибудь в Ист-энде, тут, в средних кварталах, да где угодно, не особенно привлекая внимание. Зачем морочить себе голову с укрывательством? Ладно, все узнаем в свое время. Идем?

  – Идем, – Бекка отложила вилку с ножом, стоило еще дождаться официанта и расплатиться за ужин.

  ***

  Длинный Том удачно встретился прямо на входе. Он обнял Бекку своими длиннющими руками, что-то крикнул хозяину за стойкой и повел доктора и женщину через кабак на лестницу, там через внутренний двор, пока они не оказались в полупустой, весьма чистой комнате.

  – Это у вас можно за чашечкой кофе строить планы по захвату мира, – сказал он, а в Ист-Энде везде есть уши. Никогда не знаешь, какой из пьяных в стельку алкашей тебя завтра продаст. И вовсе не показатель, что он слюни по столу раскатал.

  Том отодвинул стул для Бекки и для доктора. Парень сел напротив, сложив перед собой руки, и оглядел серьезно Бернардта. Это был долгий взгляд, и 'можно ли тебе доверять?' почти читалось у Тома на лбу. На Бекку он смотрел не долго, потом улыбнулся:

  – Расскажи, сестренка, кому ты поставляла детали.

  – Считаешь, это что-то даст? – Бекка пожала плечами. В мыслях все выходило гладко и относительно просто, но стоило сказать вслух – дело выглядело более безнадежным. – Я не думаю, Том, что все те, с кем я встречалась, действительно были заказчиками. Один раз я оставила механизм в доме в корзине с бельем, один раз в церкви, дважды отдавала в руки мужчинам, которых и не опознать-то, один раз вообще собаке.

  – Собаке? – бровь Тома ожила, совершила вираж вверх и вниз с удивительной подвижностью для человеческого лица. Взгляд у парня тоже был живой, может немного суетливый, но смышленый. Казалось, только дай ему команду, он побежит ее выполнять.

  – Ну, да собака, большая такая, бело-рыжая. Умная. Да какая разница?

  – Нет, ну... – Том закинул голову, пошевелил на этот раз губами, будто бы у него были усы. – Подделки Патрика стоили бешеных денег, значит, мы откидываем всяких малоимущих обывателей и ученых. Но! Это же механизмы, модернизированные, и как сказал Патрик, для какой-то одной цели. Значит, у наших богатеев, есть хоть кто-то, кто должен быть ученым! А потому, я вам проведу словесную экскурсию по элитным научным клубам.

  Том развел руками, будто бы показывая, какое большое общество он готов отписать. Потом неуверенно оглянулся на доктора:

  – Я верно мыслю, док?

  – Гораздо интереснее, что ты в курсе всех дел... – Бернардт сделал неопределенный жест рукой, дескать, 'продолжай'.

  На самом деле все бы было проще, если бы они знали, что за штуку собирают эти люди. Особенно, если она связана с автоматонами...

  – Я знаю Бекку уже лет десять, – неожиданно сказал Том. – Знал и тогда, когда они закидывались и курили с этой фифой. Док, вы когда-нибудь задумывались о том, как это может быть красиво между женщинами?

  – Том, прекрати! – Бекка попыталась дотянуться через стол и влепить Тому подзатыльник, но долговязому достаточно было только немного отклониться, чтобы она его не достала.

  – В общем-то, ее Патрика я не знал, – признался Том. – Это человек-крыса, с завода он вообще не выходил, подозреваю, что у него была боязнь какая-то. Но он бредил, когда мы его нашли, а пролежал он у нас долго, очень долго.

  – Ладно, так что там про научную элиту? Механические сообщества? – Бернардт попытался вернуть разговор в прежнее русло.

  Вообще, идея была абсурдна. Представить только общество копошащихся в шестеренках людей... С другой стороны, ведь существовало общество медиков, держащих в ледниках голову, чтобы проверить сворачиваемость крови в мозге...

  – Первое, конечно же, Лондонское королевское общество по развитию знаний о природе! – начал Том. – Говорить о том, что это серьезная организация – лишнее. С другой стороны, почему бы не присмотреться и к ним? Это организация частная, не зависящая от правительства. Доналд Донвалл Кингсли – поговаривают, что место в обществе он получил за деньги и свой титул. Владеет заводом 'Машинариум Кингсли', с которого украли детали, почти сразу же, как их купили. Молод, богат, амбициозен, и другие качества юности. Кто еще? Вот, еще Эрик Бернс – знаменитый хирург и лучший врач Лондона, частная практика. Вообще, всячески положительный и семейный человек, но если мы имеем дело с механизмами и кражей механических органов – почему бы и нет?

  – Ерунду говоришь, Том. Нападения на людей и подделка деталей – несвязанные вещи! – Бекка оглянулась на Бернардта, будто ожидая его поддержки. Ей и так было неприятно оказаться замешанной в деле, таком, что даже Патрик ушел из него ценой своей жизни. Убийства казались вообще невообразимым кошмаром.

  – Если во всей этой авантюре есть такие значимые люди, то для отвода глаз они бы могли пойти на многое. Но я согласен, хирург вряд ли может быть нашим пациентом, – Том расплылся в улыбке, считая, что удачно сострил. – Тогда возьмем любителей военного дела: Адам Персиваль – физик и математик, бывший военный артиллерист. Знаменитый путешественник, участвовал во множестве экспедиций. Или вот этот джентльмен: уехал из Лондона, как только стали шерстить ученых – Льюис Линн Кампбель – Королевское Общество – известный ученый. Недавно вернулся в Лондон из своего родового поместья, где долгое время отдыхал по состоянию здоровья.

  – Доктора Бернса я знаю. У него совесть не чиста, но вряд ли он будет рисковать, имея дело с незаконными организациями... – об остальных Бернардт что-то слышал, на фоне заголовков газет и общедоступных фактов. Насчет них стоило обдумать четче. Том назвал чертовски известные имена, и если это преступное общество держится усилиями именно людей подобного круга, то вести активные действия против них – это просто интересный способ самоубийства, довольно извращенный. – А куда уехал Персиваль, не в курсе?

  – Он уже вернулся, – поправил парень. – Вполне можете у него самого спросить, он ужасно любит, когда интересуются его здоровьем и всячески ему сострадают. В общем-то, я не столько осведомлен в их делах, сколько в их слабостях. Эти вечера в костюмах, знакомства, тетка знала, как и к кому стоит подмазываться, – Том задумался, что там еще говорила Бекка: церковь, собака? – Джори Иден Тревёр – Охотничий клуб – знаток английской псовой охоты, известный заводчик сеттеров. Его лучший пес Джой – звезда английских лесов и болот, недавно скончался от кишечной инфекции. Целую пирушку закатили в поминки псине.

  – Я боюсь собак, – задумчиво сказала Бекка.

  – Ну, и зря, может, одна из его псарни и забирала у тебя механизм. Я бы на вашем месте напросился к нему в имение, а лучше сразу на охоту, – Том, кажется, уже чувствовал себя совсем в деле.

  – Я и верхом на лошади не умею.

  – С Патриком ты была такой же привередой? – нахмурился долговязый.

  – Нет.

  – Вот, видите, док, как бывает иногда полезно поколачивать жену.

  – Том! – рука Бекки наконец встретилась с затылком парня, звук получился весьма громкий, а Том перестал лыбиться.

  – Вряд ли это был сеттер. Бекка сказала, что пес был белым с рыжим... – вспомнил Бернард, прерывая спор. Судя по всему, выходило, что искать контакты придется почти на ощупь. – Может быть, хоть один участник этого шоу будет причастен к деталям точно?

  – А Джой и не был сеттером. Я, правда, док, тоже не спец в собаках, но охотничьи собаки одними сеттерами не ограничиваются. Вообще, я предлагаю так – вы ходите, смотрите, подмечаете, может, Бекка чего вспоминает, а я вам выдаю все, что стоит делать, чтобы залезть в душу и дом очередного подозреваемого. Так будет плодотворнее, чем впустую описывать вам всех.

  ***

  Ночью в бедных районах становилось тревожно и совсем темно. Даже Бекка сегодня волновалась, не в пример отчаянным прогулкам, когда была пациенткой Бернардта. Иногда она даже скучала по тем временам, по иллюзии доверия, возможности говорить все, что в голову придет. Но сейчас она не чувствовала прежнего участия Бернардта. Отчего-то нужно было следить за словами, бояться отвлечь ерундой, стараться не показаться глупой, какой-то не такой. Хотя какой нужно быть, Бекка и сама не представляла.

  – Где Сэл? Если он согласится обыскать мастерскую, я бы хотела пойти с ним.

  – В соседней комнате, собирается. Это может быть опасно, – доктор размышлял, проглядывал толстую кипу собственных записей, желая найти хоть какие-то возможные зацепки. Он оторвался от писанины, осматривая женщину. – Почему просто не подождать результатов? Выспаться? Прочитать книжку? Тебя там могут заметить, и будет больше проблем, чем если заметят только Сэла.

  Док промолчал, что, скорее всего, Сэл убьет свидетеля, а Бекка очень добросердечна, и скорее всего это только осложнит всю экскурсию.

  – Мисс Бекка ничем не помешает, док, – псих вошел в квартиру. – Надень темные штаны, мисс Бекка, и никакого корсета, не на балы идем. Жду внизу, через десять минут. Сэл обжег девушку взглядом, он уже понимал, что убить ему никого, скорее всего, не дадут. А жаль, он хотел применить молоток. Тот жег ему руки еще с корабля. Бернардт кивнул, нашел шприц, наполнил его жидкостью, положил в отдельную коробку, вроде футляра для очков. Небрежно кинул убийце, видимо, понимая, что теперь переубеждать девушку бесполезно.

  – Точно хочешь пойти? – он все же предпринял последнюю попытку.

  – Это зачем? – спросила Бекка про шприц. Она торопливо расстегивала пуговицы платья и застежки, пока ничего не снимая, дожидаясь, когда Сэл выйдет. – Я не думаю, что со мной будут проблемы. Просто я же знаю Патрика, я жила с ним. Может быть, угадаю, куда он мог спрятать чертежи. Если они вообще были. Ну, и заберу некоторые свои вещи.

  Сэл не заставил себя ждать, только взвесил собранный заплечный мешок еще раз и закрыл дверь.

  – Это транквилизатор... Ну, гораздо проще бы было, если бы Сэл вырубил случайного свидетеля молотком, но я ценю твое сострадательное отношение к людям, ведь он может и перестараться, – доктор подошел к женщине, приобнял и поцеловал, сначала в шею, потом прикусил мочку уха, коснулся губами виска. – Останься... Бекка засмеялась:

  – Нет, я должна идти, – она легко выкрутилась из рук доктора, отошла к столу, и продолжала улыбаться совершенно дерзким образом. – Так ты мне дашь брюки?

  – Бриджи для поло, – Бернардт разочарованно потянулся, открыл шкаф и кинул Бекке одежду, заворчав что-то под нос, о том, как несправедлив мир, что позволят свершиться такому факту, что девушки больше интересуются мужскими штанами, нежели теми, кто в них. – Пожалуйста, будь осторожна. Если что, то оставь Сэла и беги. Ясно?

  – Хорошо. Вернусь рано утром и разбужу тебя, – Бекка избавилась от платья, не особо аккуратно скинув на кровать, платье было ее старым, и ни на что кроме походов в злачные места Ист-Энда не могло сгодиться. – Бриджи для поло, подумать только, – женщина приложила к себе штаны. – Дай мне еще верх и шляпу, раз ты такой модник. Придется завтра полдня убить на поиск гардероба для выходов в клубы. Найти портного, готового сделать столько срочных заказов вряд ли удастся, да?

  – Я уже нашел его и даже заказал часть одежды, не волнуйся, – доктор дал ей жилетку, свой плащ, доходивший Бекке до щиколоток, и рассмеялся, когда котелок сполз ей на нос. Пришлось довольствоваться шарфом, прикрывшим пол лица и часть густой копны волос. – Прямо мальчишка газетчик...

  – Ладно, я пошла, – женщина не стала перед уходом целовать или обнимать, думая, что в последний момент это сможет затмить надобность идти на завод. – Сэл? Бекка спустилась в холл, консьерж удивленно смотрел на нее, не понимая, как мог пропустить входящего в дом человека, пришлось поскорее выйти на улицу.

  – Будут указания, прежде чем мы придем? – спросила она, когда псих появился за ее спиной.

  – У завода только. Плащ дока очень длинный, там у входа оставим. И вот что еще, твои сапоги придется тряпками обмотать, мисс Бекка, а то греметь будешь каблуками-то... Вид Сэла сегодня покорял – более ужасного у него еще не было: старое пальто с туго набитыми карманами, все в заплатках, растянутый свитер, прожженный и в дырках, перчатки без пальцев, да еще ботинки особого рода, когда подошва стирается настолько, что можно прочитать, что нацарапано на мостовой, если кто-то вздумает там писать. На лице застыло подавленное выражение. Бекка не могла не заметить, что Сэлу стало явно легче, когда он узнал, что она идет с ним, ему не хотелось оставаться одному.

  – Ты не рискуй понапрасну, если там нас заметят, – добавил он. – Убегай. Ну да, док, небось, сказал уже... Он умный, док-то. Знаешь, мисс Бекка, хорошо, что ты пошла, что-то тошно мне сегодня в Лондоне в одиночку ходить.

  – Понимаю. Я много проводила времени на улицах, самым удачным было, пожалуй, жить в клинике. Но до этого, да и после, бывало, мне приходилось мерзнуть и голодать по нескольку дней, ожидая, когда меня заберут, или заберут товар, – Бекку не особо смущало мужское одеяние, она даже шла широким быстрым шагом, хотя прохожие все равно оборачивались. – А что у тебя было до клиники?

  – Тут плохая история, мисс Бекка. Очень плохая, – Сэл помрачнел. – Почему у дока не спросишь, мисс Бека? Или тебе все равно, кто я такой? Смелая? – смех у мужчины был тихим, но ему хотелось рассказать, поделиться. Вот док знал, очень хорошо знал. И документы видел. И снимки. И показывал Сэлу, но лучше б не показывал. – Ты знай, что просто так людей в одиночку на три года не садят.

  – Это твоя история, а не Бернардта, потому тебя и спрашиваю, – Бекка засунула руки в карманы, жаль на платьях их не делали. – Думаешь, я не знаю плохих историй, Сэл? Просто тебя было, кому посадить, а кто-то продолжает гулять... Ладно, не слушай меня, если не хочешь. Можешь не говорить, я не буду у Бернардта спрашивать. Это будет не честно.

  – Ну, не обижайся, мисс Бекка, тогда. У меня неплохая семья была, лет до двадцати, потом отец увлекся наркотиками...

  Отчего-то голос Сэла вводил в транс...

  Он рассказывал очень просто, но его история затягивала, он и сам погружался в нее с головой. Они уже шли по тихим переулкам, так что голос мужчины обретал особую тональность печали. Сэл рассказывал, как док дал ему почитать дело. Там для него ничего нового. Он вспоминал, как отец баловал его в детстве, и до чего была красива мать, незаконнорожденная дочь какого-то важного аристократа. Помнил, как отца изменили наркотики, так что он стал заниматься нелегальной хирургией: выковыривать из людей пули, сшивать разрезы в чужих животах, чтобы заработать побольше денег на наркоту. В доме становилось все меньше и меньше вещей. Мать часто плакала. Пациентов почти не осталось.

  Память обрывается. Дальше он знает с чужих слов. Отец не может признать себя бесполезным и заставляет сына ловить на улице людей, чтобы раз за разом в наркотическом угаре пытаться 'восстановить квалификацию.

  Голос Сэла проникал все глубже. На улице стало так темно, что виднелись только контуры домов, достаточно, чтобы не врезаться в стенку, не больше. Кажется, что стоит закрыть глаза, и создастся картинка. Почти видно, как Сэл открывает папку. Там старая фотография отца с матерью, переворачивает страницу. Там снова отец, теперь уже снимок из морга: очень бледный, с синими вздувшимися венами, почерневшим хозяйством, лицо невероятно искореженно. Это дело рук Сэла.

  Сэл помнил, как у него болела голова, и он отказывался выполнять приказ отца. Когда спустился в подвал, тот разделывал его мать. Ее глаза застыли в ужасе, но она была еще жива и, увидев его, отвернулась, не в силах, прикрыть руками разбросанные по операционному столу внутренности. Конечно, она все понимала. Она была просто очень сильной и преданной семье.

  – Я убью и тебя, ублюдок! – пустое обещание отца не возымело должной силы. Сэл притащил когда-то в этот подвал человек сто. Они хоронили трупы где попало, их не очень разыскивали. Части внутренностей раздавали кошкам.

  Ему двадцать пять...

  Он берет газовый баллон и стирает кровожадную наркоманскую улыбку с лица Эрнесто Ферчайлда, отца. Лупит, лупит, никак не может остановиться. Помнит, как прикормленные кошки обступили его мать и выжирают ее по кусочкам. Падает в обморок.

  – Ну, в общем, потом в психушку. Повесили на меня только убийство отца, остальное-то ему приписали... – Сэл оглянулся на девушку, тревожно всматриваясь в ее контуры. – Ты, мисс Бекка, как? Я ж говорил – не то, что хочется услышать...

  Бекка пожала плечами, это движение больше походило на нервную судорогу. Она достаточно молчала, потом задала еще один вопрос:

  – И что теперь, Сэл? Какой ты? – Бекка смотрела в землю. Рассказ Сэла много мыслей навевал, и дело было даже не в том, насколько опустился его отец, как пострадала мать, и чем все это закончилось. На мгновение Бекке померещилось некое сходство.

  Выполнять приказы, кажущаяся невозможность все изменить. Если то, что конструируют эти люди из поддельных механизмов, так ужасно, если убийства и вырезанная из жертв механика – их рук дело, то чем она лучше Сэла? Нет, это бред, ничего общего.

  – Совсем не связанно, – Бекка снова дернула плечами, поймав себя на том, что сказала последние слова вслух. – Для тебя ничего не значит чужая жизнь?

  – Ты, мисс Бекка, не поняла, наверно. Ты знаешь, кому-то нравится шлюхи, там, выпить, деньги, извращения, а я люблю людей убивать. Это нормально, так бывает. Это не зло, все равно, все в конце концов умирают, и много таких, кому так лучше, а то мучаются, растягивают свою жизнь, а сами только о смерти думают. Или вот еще много тех, кто ищет таких как я, чтобы не самим на себя руки накладывать. Еще улица, и придем, – это было сказано обыденно, привычно.

  Сэл повернул за угол, тут можно было очень сложным образом выбраться на задний двор завода, куда скидывали разный металлический хлам, балки, куски арматуры, колотый кирпич, да все, что не нужно, а вывезти никак не могли.

  – Док знает. Он мне так сказал, что это нормально. Иногда такое сказать может, что я не хочу делать ничего. Это... отец называл это гипнотическим воздействием. Все, пришли.

  Сэл скинул с плеч сумку, достал из нее два куска ткани и указал Бекке на ящик, чтобы она села, потом быстро обмотал ее сапоги тряпкой, особенно плотно примотав ткань к подошве и привязав покрепче.

  – Плащ сними, тут оставишь, мисс Бекка, – сам он взял еще пару кусков ткани, фонарь с закрывающейся заслонкой и ломик, повесив его рядом с молотком. – И шарф. Зацепишься еще. Я тут один путь видел, ты и не знаешь, наверно, даже, что такой есть.

  – Хорошо, идем, – Бекка решила больше не говорить с Сэлом.

  Она послушно шла за ним, вполне беззвучно. Она многое умела делать беззвучно – вставать со скрипящей постели, чтобы не разбудить Патрика, ходить по железным мостам, плакать. Они остановились у какой-то балки, Сэл пошел вперед, сделал пару шагов. В голове Бекки мелькнула мысль, что толкни она сейчас его, и тот свалится, не успев понять, в чем дело. Она даже вытянула руку вперед. Одно короткое движение, и нет этого убийцы, больного человека с навсегда покореженным сознанием. Женщина отвела руку назад, чтобы сильнее толкнуть, свои движения казались очень медленными.

  – Сэл, я боюсь упасть, – Бекка не боялась упасть, просто в последний момент убрала руку, ее трясло, и она должна была что-то сказать.

  – Я хорошо чувствую агрессию, мисс Бекка, – предупредил убийца, прежде чем нырнуть в темноту завода. Совсем тонкая щелочка выпускала свет фонарика лишь затем, чтобы осветить края решеток и трубы.

  Обычно, чтобы добраться до мастерской Патрика от главного входа, уходило минут семь, пока по лестницам поднимешься, пока обойдешь, но не сейчас, время растянулось на часы, совершенно размылось. Очень мерзли руки, холод металлических конструкций сводил с ума, несмотря на то, что обычно на заводе было жарко, тут все продувалось, и приходилось стискивать зубы, чтобы не стучали.

  Наконец они сошли вниз, совсем рядом с нужной дверью, и Сэл полностью задвинул фонарь. Им пришлось довольно долго ждать, пока Сэл не убедился, что рядом никого нет, не хватало еще в темноте наткнуться на неожиданные сюрпризы.

  – Ты аккуратнее, мисс Бекка. Может, ловушек наставили внутри, кто знает...

  Тут пригодился ломик, замок только жалобно скрипнул на одной глухой, из-за обмотанных вокруг него тряпок, ноте, и Сэл пропустил первой Ребекку. Они прошли сначала в комнату Патрика, она вела и в мастерскую. Бекка дождалась, когда пройдет и убийца, и затворила тяжелую дверь. Стянув в темноте с чего-то ткань, она подоткнула ей щель под дверью – теперь можно включить свет.

  Обстановка комнаты была проста: кровать, не очень широкая, скорее сдвинутые вместе две узких, на одной стороне была мягкая подушка с накинутой на нее кружевной накидкой – сторона Бекки, с другой подушка плоская, из кожи, с какими-то пятнами, видно, от масла, которыми механик смазывал детали свой маски. По обоим сторонам кровати тумбочки: расческа и маленькое зеркальце на Беккиной, какие-то детали, железная коробка и пыль на тумбочке Патрика. Комнату уже кто-то обыскивал.

  – Сэл? – Бекка говорила еле слышно. – Злишься на меня? Это не была агрессия, – женщина подошла и осторожно положила руку на плечо психа. – Ты можешь посмеяться или обидеться на мои слова, но мне бы хотелось, чтобы с тобой и с твоей семьей этого не случалось. Не потому, что я добрая, а потому, что ты мне симпатичен.

  – Ты добрая, мисс Бекка. И немного наивная, – Сэл окинул взглядом комнату. Неровности, неплотный звук, он исследовал кровать, привинченную к доскам пола. Патрик жил почти роскошно, уж по крайней мере, пол у него был деревянный, и это наводило на мысль о тайнике именно там. – Ты же вышла замуж за Патрика, значит, добрая. Как вообще можно выйти замуж за человека, у которого вместо лица металлический клюв и трубки?

  – Я не из жалости за него вышла, – Бекка тоже осматривала все, под матрасом, под кроватью, в тумбочках. Перешла к тумбочке Патрика, среди деталей, к стене была приставлена одна из фотокарточек, которая хранилась в выкинутой секретной коробке Бекки. Коробка валялась неподалеку, видно, она привлекла внимание обыскивающих комнату, и теперь у нее был оторван замочек, а снимки и афиши валялись среди хлама. – Он мне здорово помог, и он был умен. Наверно, первый мужчина, который говорил со мной о чем-то более серьезном, чем меню во вшивой забегаловке. Ну, и замужество с Патриком исключало домогательства рабочих и отребья из Итст-Энда. Проще говоря, не положено ли девушке выходить замуж?

  – Знатная фигурка у тебя была, мисс Бекка, – Сэл удивленно присвистнул, подняв с пола одну из старых фотографий, на которой была смеющаяся Бекка и еще какая-то женщина, наверно, та самая бывшая любовница. – А чья была идея вшить в это хорошенькое тельце железную коробку для хлама?

  – Хочешь сказать, сейчас хуже? – Бекка пока не нашла ничего стоящего, только фотоаппарат, подаренный Бернардом, повесила его себе на шею. – Идея была Патрика. Знаешь, сейчас я думаю, что и легкое мне не из-за курева заменили, а чтобы лучше переносить этот чертов эфир. Может, я и не права.

  – Хуже? Что значит, хуже? По-другому, – Сэл взглянул на потолок. Сейчас бы пригодилась какая-нибудь съемная панель, полая нерабочая труба, в которую можно скатать листы и запихнуть. Он заходил в эту комнату раньше, но тогда предпочел тут не задерживаться, на заводе было много более интересных мест. Он любил толпы людей, не лукавил перед собой, в одиночестве ему после трех лет пребывания в карцере становилось не по себе. – У тебя нет идей, мисс Бекка?

  – На потолок не смотри, Патрик не мог закидывать голову, вряд ли бы он справился с тайником на потолке. Мне отчего-то кажется, что мы ничего не найдем, если он что-то и оставил, то это вполне могли найти и уничтожить. Уж до нас тут тщательно все просмотрели, – Бекка открыла следующую дверь – в мастерскую главного механика. Здесь реально перевернули каждую шестеренку – такой тут творился хаос и бардак. Бекка только вздохнула:

  – Знаешь, странно, что ты спросил про Патрика. Бернардта этот факт, похоже, просто позабавил. А я четыре года вообще ни с кем не могла поговорить толком. Просто о том, что на душе. Да и вообще, приятно, когда тобой интересуются, какое бы там ни было дерьмо в прошлом.