Текст книги ""Механическое стаккато" (СИ)"

Автор книги: Анастасия Кашен-Баженова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

  – Сэл, мы же договорились обо всем...

  – Тсс! – резкое шипение, и доктор вмиг оказался вжат в угол между стеной и дверью, которая тут же захлопнулась.

  Мрак объял их. Секунда медленно тянулась за секундой, складываясь в минуты. Сердце доктора колотилось как бешенное, сердце Сэла, напротив, было спокойно и неторопливо. От парня пахло пылью и потом, Бернард слышал, как он дышит.

  – Тс-с-с...Док. Шумишь. Тише.

  Бернард безумно долго поднимался по лестнице, с каждой ступенью ему казалось, что сердце вот-вот оборвется. Перед дверью в холл первого этажа он остановился, прислонился к стене и прикрыл глаза, выравнивая дыхание. Все обошлось, с ним просто пошутили, у Сэла было игривое настроение. Там внизу, доктор смог даже засмеяться.

  – Нет, пожалуйста, нет! – голоса из коридора вернули Бернардта к реальности. – Позовите другого доктора, мы же договорились!

  Он узнал голос новой пациентки и сестры, уговаривающей девушку вернуться в палату. Еще несколько секунд доктор не открывал дверь, снова надевая на себя привычный всем образ.

  Вообще-то, доктор Бернард Штейн тоже не был так уж безопасен. Вспомнить хотя бы его коллекцию тайн и компромата на своих клиентов, то, как ему доставалась большая часть финансирования. О да, он был информирован и опасен, но предпочитал придерживаться своего общественного образа 'слегка рассеянный доктор'. Все любят слегка рассеянных людей, по крайней мере, не испытывают к ним ненависти и уж точно не боятся.

  – Мисс Ребекка, – он, наконец, вышел в холл, – разве я не говорил вам, как важно соблюдать правила клиники?

  – Я отправляюсь гулять, Эрнст, – девушка высвободилась из рук сестры и подошла к доктору. – Займи мне два фунта.

  Сегодняшний наряд Ребекки казался бы безликим, если бы не хорошая фигура его обладательницы. С такой фигурой украшения на одежде только бы отвлекали, но были в облике девушки и изъяны – одна пуговица угодила не в свое отверстие, а в соседнее, одна и вовсе была оторвана, и от нее торчала только нитка. Из простой прически тоже выбилось несколько неаккуратных локонов.

  – Я, пожалуй, пройдусь с тобой, Ребекка, – неожиданно для себя сказал доктор.

  Ему отчаянно захотелось покинуть клинику, хоть на время, и эта девушка с упрямо сведенными бровями была отличным поводом. Бернардт поморщился, его пунктик по поводу аккуратности не давал спокойно смотреть на Ребекку. Пуговица особенно выводила из себя, но он сдержался, чтобы самому все не исправить, разве что руку сжал в кармане.

  – Деньги пациентам не выдаются, а с твоим дядей этого оговорено не было, – сказал он строго.

  – Вы скупой, мне жалко, что я вынуждена согласиться на вашу компанию, – с капризной серьезностью сказала пациентка, и ее детская гримаска показалась доктору уж слишком наигранной. – Вы выведете меня через порог? Надеюсь, вы выдержите мой темп.

  – За территорию больницы, – поправил доктор, предлагая девушке руку. Выдержать темп? Она смеется, наверно. Так говорит, будто им придется лазить по горам, а не просто гулять по городу. И еще ее 'вы скупой'... – Это не скупость, это правила. В подобном месте без них невозможно.

  Переход через порог и в этот раз вызвал неприятные волнения у Ребекки, вынудив ее к тесному контакту, но стоило дрожи пройти, как она снова отодвинулась от мужчины на приличное расстояние.

  Ребекка сосредоточенно молчала, не спешил заговорить и Бернардт. Когда они прошли полквартала, девушка заявила:

  – Мы не в том месте. Займи денег – я хочу кататься на трамвае, потом навестить пятый от голубятни дом на набережной. Может быть, еще чего-то.

  – Может, взять кэб? – поинтересовался доктор, на мгновение опешив от ее капризного тона.

  Трамваи доктору не нравились. В них ездило слишком много неряшливых, вонючих людей, в них тесно и жарко, словом, давка. Машины были уж слишком дороги, на дорогах они, конечно, появлялись, но редко. Лошади часто умирали, и их тела просто оставляли гнить на улицах Лондона, мусорщики предпочитали дожидаться, пока рубить их будет сподручнее, чтобы вывезти по частям. В основном это были кареты и экипажи, а так же паромеханические повозки с кэбмэнами. Недавно муниципалитет закупил партию новых усилителей на педали, и кэбы стали еще удобнее. Бернардт окинул взглядом улицу и заметил скучающего кебмена у одного из небольших трактиров:

  – До трамвайной остановки отсюда один квартал.

  – Не нравятся люди? – Ребекка упрямо повернула к остановке. – Я еду на трамвае. Если поторопимся, мы успеем, – девушка действительно побежала в сторону показавшегося из-за угла трамвая.

  Бернардт пожал плечами, и, убрав монокль, придерживая цилиндр, кинулся вслед за Ребеккой. Это можно воспринимать как зарядку, по крайней мере, отчасти, решил он. Или как свидание с пациенткой. Интересно, что бы сказали люди, глядя, как бегает столь уважаемый доктор?

  К облегчению Бернардта, трамвай оказался почти пуст.

  – Ребекка, а куда мы торопимся? Время важно для твоих прогулок?

  – Я же должна вернуться до отбоя, – девушка сначала посидела на одном месте, потом на другом, потом вовсе встала, и, держась за поручень, раскачивалась из стороны в сторону – просто дурачась. Конечно же, немногочисленные пассажиры смотрели на пару с интересом. Глаза

  Ребекки светились азартом, будто бы она размышляла, как ей еще пошалить.

  – Вы думаете, я совсем больна? – спросила она, делая очередной полукруг.

  Признание болезни – это половина лечения, считал Бернардт, он хотел ответить, как полагается доктору, однако сказал то, о чем подумал на самом деле:

  – Если ты путаешь имена и хочешь гулять по городу? Просто немного со странностями, – неожиданная добродушная ухмылка на лице доктора Штейна выдала его искренность. Взяв себя в руки, он добавил:

  – Впрочем, мы знакомы первый день, Ребекка.

  – Здесь вы правы. Но, – она неожиданно сделала совсем крутой поворот и плюхнулась на сидение рядом с Бернардтом, – Однажды я убила человека. Мы что-то курили, а я просто подумала, что мне будет интересно посмотреть, насколько мелкими будут осколки от вазы, если ей ударить по голове. – Ребекка делилась историей взволнованным шёпотом, широко раскрыв глаза от возбуждения. Потом успокоилась так же неожиданно:

  – Но тот толстяк очухался, а я больше не ставлю экспериментов. Ничего не помню, что было до того, как стала жить у Юлии. Я не хочу лечиться и не хочу вспоминать. Мне хорошо так, если бы не пороги, аппарат и интерес, который люди проявляют друг к другу. Мне жалко что-то говорить вам, ведь вы никогда ничего не сможете понять, пока продолжаете пытаться это сделать, жалеете мне денег, считаете и выравниваете. А главное... – девушка зевнула, и ее голова окончательно опустилась на плечо доктору, – вас не спасет все, что вы собираете. Знаете, я бы покурила с вами. Подумайте об этом.

  Девушка замолкла, может быть, просто кончились слова, может, уснула – за распустившимися волосами стало не разглядеть.

  – Будто я спасаю себя... – Бернардт задумался, скрестив руки на груди.

  Он подумал, что, возможно, девушка ходит в город, что бы найти наркоты или посетить один из опиумных домов, что расплодились в городе, как грибы после дождя. Это надо было проверить, будет нехорошо, если она не вернется ко времени, или хуже того, повредит себе и второе легкое, или же скончается. Два фунта – это достаточная сумма для трех посещений.

  – Ребекка, мы не пропустим нужную тебе остановку? Девушка неторопливо встала, снова обняла поручень и ехала, отвернувшись, еще несколько остановок, потом сошла.

  Ее путь пролегал через переплетение улочек: она сворачивала иногда в самых неожиданных местах, без тени сомнения заходила в якобы закрытый двор, но всегда находила выход. Как дворовая кошка, знающая все подворотни. Ребекка забыла о том, что у нее есть попутчик, и вспомнила о нем только спустя два часа, когда нашла свой пятый от голубятни дом. Бедный район, наверняка небезопасный с наступлением темноты, но сейчас вполне тихий.

  Она постучалась в одну из трех облупившихся дверей, ей открыла пожилая женщина, скромного, но аккуратного вида.

  – Это Ян, развлеки его, он ужасно зануден, – девушка прошла в дом, скинула туфли и убежала вверх по деревянной лестнице, оставив растерянную женщину наедине с доктором.

  – Ааа... Хотите воды? – хозяйка постаралась быть вежливой.

  – Добрый день, – Бернардт чуть поклонился и протиснулся в дом следом. – Нет, благодарю. Признаться, не ожидал, что Ребекка пойдет к кому-то в гости. Извините, что не представился сразу – доктор Бернардт Штейн, на данный момент являюсь лечащим врачом Ребекки.

  – Значит, сдали ее все же? Пропала девка, – женщина покачала головой, не став закрывать за доктором дверь, просто прошла следом за ним. – Мать мою свели в могилу, а деда от вас, душегубов, спасли. А что? Он сидит, глух и слеп уже. Чурбан, а не человек. Бекка придет, поговорит с ним или с собакой и уходит. Добрая она, хоть и дура.

  – Наше заведение отличается от других, которые больше на похожи тюрьмы, если не хуже, – доктор Штейн показательно фыркнул, да и как тут удержать презрение к тем жалким клиникам, которые так и не смогли себя окупить и с каждым годом все больше разлагались. Доктор оглянулся на женщину и попросил:

  – Не могли бы вы рассказать мне о Ребекке чуть больше?

  – Недавно она просто пришла, как кошки приходят и уходят. Деда увидела, сидела и болтала с ним долго, потом ушла. Она редко приходит, не воровка, не наркоманка, просто дура. Больше я ничего не знаю, – женщина пожала плечами, – дважды ее мужики ждали, а она когда ничего так, а когда тупее овцы, куда позовут, туда и идет, а девка-то красивая...

  – Понятно, – Бернардт подавил желание брезгливо передернуть плечами, он выудил из-под стола табуретку и присел, та была достаточно чистой.

  Ребекка спустилась минут через десять, и просто вышла из дома, не прощаясь с хозяйкой, не окликая за собой доктора.

  Она еще чуть поплутала по улицам, не волнуясь, идет ли за ней доктор, потом остановилась и сказала:

  – Теперь вы покажите мне что-нибудь.

  – Что? – удивился Бернардт. Ну и куда прикажете вести пациентку? Он растерялся, девушка смогла его смутить. – Например?

  – Вы же как-то проводите свое время. Вам не понравится, что я выберу. Тут уж я постараюсь! – Ребекка впервые улыбнулась, хотя улыбка ее и была ехидно озорная, но шла ей куда больше сердитой сосредоточенности. Еще удивляли ее зубы – идеальные, белые, будто не было всякой дряни, сгубившей ее легкие.

  – Ладно. Но придется идти быстро и потом вести себя прилично.

  Он достал из кармана часы, до отбоя еще оставалось время, но не так много. Повернув в один из переулков, убедившись, что девушка следует за ним, Бернардт ускорил темп. Он остановил первый попавшийся кэб, и концом их путешествия стал Медицинский Музей Механики.

  – Покажу твою модель легкого, – доктор Штейн придержал для Ребекки дверь.

  – Я не люблю машины. Я их боюсь и не хочу видеть, что у меня внутри, – сказала девушка, совсем разочаровавшись в выбранном доктором маршруте.

  По музею она ходила насупившись, со скрещенными на груди руками и мрачным взглядом, только хваталась за мужчину, когда на их пути возникал очередной порог.

  – Пороги тебя пугают? Почему? – Бернардт осматривал все с интересом. Он бывал тут почти каждый месяц, а иногда чаще, если появлялись новые экспонаты, знал все, как свои пять пяльцев.

  – Машины так же страшны, как и дома, и, тем более, двери, – Ребекка говорила шепотом, ведь в музее было тихо, она тоже решила не шуметь. – Пороги – разделительная полоса, отрезающая одну комнату от другой, дом от улицы. Знаете, что однажды она может разрезать и вас? Совсем как трамвайные пути, или бордюры. Никогда не стоит долго находиться в одном месте. Только двигаться.

  – Как насчет коридоров? Они почти как вытянутые пороги, – доктору стало скучно. Похоже, девушка и вправду оказалась тихой сумасшедшей, без тайн.

  Экскурсия не удалась, ему надоело раньше, чем девушке. Они как раз остановились рядом с той моделью легкого, чья маркировка прописана в карте девушки.

  – Ладно, раз тебе даже чуточку не интересно, то нет смысла это продолжать, – сказал Бернардт. – Идем, Ребекка?

  – Расскажи теперь ты. Что мешает тебе? – она все же задержалась у экспоната, но больше притворяясь, что ей это интересно. В ее вопросе было много всего: что тебе мешает, что нравится, что хотелось бы поменять, почему ты такой, какой есть, а не лучше? Чуть привыкнув к сумбурной речи пациентки, доктор легко понимал это.

  – Мешает? Мне не о чем сожалеть, Ребекка. Не у всех людей есть проблемы, – думать об этом оказалось приятно, вообще ощущать себя человеком, способным убрать все помехи со своего пути.

  Бернардт, взяв Ребекку под руку, повел ее к выходу, волей-неволей размышляя о своей жизни. Это было как не думать про белую обезьяну. Закончил университет, затем пятилетняя практика, снова учеба, хирургия в психиатрической лечебнице, затем административный пост и, наконец, триумф – руководство собственной больницей.

  Как ни крути, особых проблем он не припомнил. Разве что эта вечная замкнутость, да еще страсть к порядку, но это даже недостатками не назвать. Доктор думал, что этого более чем достаточно.

  – Ты не думаешь, что опасно в одиночку гулять по улицам этого района, особенно по бедным кварталам? Ты все же девушка...

  – Я бывшая наркоманка. Помните? Мне в этих районах безопаснее, чем вам.

   Иллюстрация художника Lito

Глава 2

  Лето сменила осень, дождливая и липко-туманная, тревожная, короткая, быстро перевоплотившаяся в зиму, которая покрыла улицы города коркой гололедицы, пустила в переулки ветер, из влажного ставшим холодным и колким. В Лондоне даже снег выпал.

  Год завершался не самыми хорошими событиями. За несколько месяцев жизнь лондонцев изменилась, причиной тому был ряд происшествий, заставивших власти ввести почти военный режим.

  Началось все с кражи группы автоматонов марки 'MS-silver' с базы водоканала. Недавно муниципалитет закупил новые образцы на замену живых работников механическими трудягами. После пропадали автоматоны и еще на некоторых заводах; ходили слухи, что даже из научного института исчез новый образец.

  Некоторые потом отыскали, но восстановлению они уже не подлежали. Какие-то детали из них были извлечены, а их испорченные механизмы не сохранили ни одной улики, что могла бы привести жандармов к похитителям. Завели дело, но вскоре про него забыли.

  До первого убийства. До второго и третьего, где у погибших были вырезаны и украдены механические органы. С тех пор полиция взялась за дело всерьез.

  Ходили слухи, что убийства связаны с пропажей автоматонов. В начале зимы нашёлся ещё один украденный робот, но не сломанный, а вполне функционирующий. Но что-то во время его деактивации пошло не так, и в руках полиции снова осталась бестолковая груда шестеренок. При беглом осмотре механизма были найдены неизвестные детали, однако, когда их извлекли и отправили в институт на экспертизу, улики таинственным образом пропали по дороге.

  Такая картина повторялась еще дважды, и каждый раз, как только появлялась какая-то зацепка, те или иные обстоятельства не давали ей достигнуть лабораторий и отделений полиции. И кража механических органов тоже продолжалась, преступники по-прежнему не оставляли никаких улик. Полиция шерстила всех, кто, так или иначе относился к механике и исследованиям, а также к технической хирургии и протезированию.

  Но в клинике доктора Бернарда Штейна по-прежнему царствовал распорядок и покой, такой, какой возможен для подобного заведения. Ребекка так же выходила на свои прогулки, хотя ей и пришлось по указанию доктора сократить их время.

  Девушка не доставляла неприятностей, кроме двух приводов в полицию – первый раз за неоднократный безбилетный проезд, второй – за проход на территорию какого-то охраняемого дома. Впрочем, девушка умудрилась очаровать полисменов и хозяина дома, так что ее вернули в больницу без каких-либо порицаний и штрафов.

  Что же до ее лечения, то оно не желало двигаться в лучшую сторону. Иногда Ребекка бывала адекватна, логична, даже очень интересна своими немного несвязными разговорами. Если бы не произвольные движения рук и головы и, конечно же, тот факт, что она была женщиной, она вполне могла бы стать членом общества философов, думал Бернардт, ловя себя на том, что сумасшедшая вновь угадала его мысли. Угадала ли? Скорее имела чутье и логику, что позволяли ей делать верные умозаключения. Но часто были у Ребекки и такие периоды, когда она становилась похожей на сомнамбулу, совершенно мутнела рассудком.

  В дверь кабинета доктора коротко постучались. Он знал, что это Ребекка.

  – Входи, Бекка.

  'Бекка' стало совсем привычным обращением. Доктор раз в неделю составлял компанию своей пациентке в прогулках, максимум на час или два. Он не сближался с ней, но и не придерживался четкой границы. Просто слушал и, незаметно для себя, очень привык к ее обществу.

  – Мне нужно уйти сегодня, я хочу сделать это за час до отбоя и задержаться, – девушка села на свободный стул, понимая, что ее просьба не будет принята сходу, и придется убеждать доктора, ведь время уже вечернее. Она говорила серьезно, даже слишком, без обычного налета детскости. – Это важно.

  – Отклоняется, – Бернардт перевел на нее скучающий взгляд, потом снова зарылся в бумаги, силясь принять какое-то важное решение.

  Несмотря на оживленное общение с пациентами, он не забывал про свои основные обязанности руководителя. В принципе, это не слишком сложно. Да и психиатрия не требовала немедленных результатов, в отличие от обычной медицины. Сейчас было не до девушки, но раз уж она пришла:

  – Зачем тебе это нужно? – спросил он.

  – Это важно, – повторила она. – Я должна сегодня выйти. Вы же не хотите, что бы я сорвалась? Понимаю, это шантаж, но так и будет, – в тон девушки влилось немного металла.

  – Можешь выйти во внутренний двор вечером, – Бернардт устало вздохнул, стянул с носа очки и пристально взглянул на девушку. – Если ты сорвешься, то по правилам больницы прогулки прекратятся вообще, тебя переведут в буйное отделение, а оттуда не выпускают. Я понимаю, это шантаж...

  – Внутренний двор... Не думаю, что мне это подойдет. В конце концов... – Ребекка закусила губу, подбирая слова. – За меня уплачено на год вперед, мной никто не интересуются, с чего бы это делать вам, если счет уже у вас в кармане?

  – Дело не в деньгах. Репутация важнее, – скрипнул стул, и доктор подошел и уселся на корточки напротив девушки, будто она маленький ребенок. – Я не один тут работаю, и не все вокруг мои друзья. Внутренний двор – это все, что я могу тебе предоставить после свободных часов. Мы поняли друг друга?

  – Хорошо, – Ребекка кивнула, сдавшись, но что-то похожее на панику мелькнуло в ее глазах. – Я могу идти?

  – Один свободный час у тебя есть, но после – ты должна вернуться в клинику, – Бернардт кивнул и сел обратно за стол.

  'Нормально ли потакать девушке?' – спрашивал он себя. Пусть даже наполовину. Все же, он стал слишком мягок с ней, наверно, это к худшему. Но один час до отбоя она могла погулять.

  – Скоро собираются ввести комендантский час, Бекка, я бы на твоем месте не поступал опрометчиво, – напомнил Бернардт.

  – Да-да, – тихо ответила Ребекка, и дверь с грохотом закрылась за ней.

  ***

  Что ж, можно выйти за пределы больницы. Но час? Если бы даже она могла успеть воплотить задуманное, то этот час совсем не подходил Ребекке. Ее дело было назначено на два часа ночи. Вопрос жизни и смерти!

  Ребекка нервно ухмыльнулась своему отражению в старом зеркале. Улыбки ее часто походили на оскал, на нервную судорогу.

  'Сумасшедшая' – заключила девушка, прикалывая шпильками шляпку. 'А, к черту, сейчас все должно пройти, как запланировано, а с последствиями будем разбираться потом. Отделение для буйных? Ха, смешно просто!'.

  На улице оказалось ужасно холодно. Коричневый плащ, такой же безликий, как и оба платья Ребекки, продувался зимним ветром, будто сшитый из тюля. Втянув поглубже в рукава тут же озябшие ладони, девушка поспешила прочь от клиники.

  ***

  Бернардт закончил с делами, потянулся, зевнул. Ровно девять часов, ноль минут. Собрав бумаги в папку, он посмотрел в окно, собираясь задвинуть шторы. В окне виднелся выход из лечебницы и часть города. Вид гораздо интереснее, чем из бывшего кабинета, принадлежащего покойному Флавелю – куда-то на угол дома и глухой участок внутреннего двора.

  Бернардт увидел Бекку, которая, несмотря на запрет, вышла за территорию клиники, совсем не испугавшись порога калитки. Доктор торопливо надел плащ.

  – Вы что-то привязались к ней, мистер Штейн... – пробурчал он себе под нос и надел цилиндр.

  Догнать Бекку оказалось нетрудно. Вечер выдался темным, Бернардт просто следовал за девушкой, не окликая ее. Завывания ветра глушили шаги по свежевыпавшему снегу, еще не ставшему скрипучим.

  Ребекка перешла мост и отправилась от парка Батерси на восток. Затем, свернув с улицы Девяти вязов, углубилась в незнакомый доктору район и петляла улочками около часа. Конечно, она бы уже не успела вернуться до отбоя, да и Бернардт запутался и с трудом понимал, в каком районе очутился.

  Окончательно стемнело. Белые мягкие хлопья снега казались слишком светлыми, неправильными в своей чистоте среди облезлых зданий бедного квартала. Девушка снова свернула за угол. Стоило спустя минуту свернуть за ней и мужчине, как Ребекки там не оказалось. Даже ее следов на свежем снегу.

  Доктор осмотрелся, ища двери или лестницы, ведущие вверх, или коробок, за которыми можно спрятаться, но ничего не увидел. Он ожидал чего-то такого, наверняка она его заметила, и раз уж нарушила правила, то решила просто сбежать.

  – Бекка, если ты сейчас вернешься, то я не буду считать это проступком! – сказал Бернардт громко, надеясь, что девушка услышит.

  Но Ребекка либо решила скрываться дальше, либо уже не слышала доктора. Искать ее в нагромождении старых домов и узких запутанных проулков было не только опасно, но и бесполезно, это она знала каждую подворотню, а не Бернардт.

  Пришлось идти наугад. Неожиданно для себя доктор вышел на набережную. Улицы оставались пустынными, не проезжал мимо никакой транспорт, лишь безмолвная, затянутая льдом Темза, будто следила за ним. Навалилась тревожная тишина, совсем стемнело, и стало совершенно непонятно, куда идти.

  Вода в реке в эту невероятно холодную зиму сделалась точно чернила, толстые куски белого ломаного льда тихо стукались друг о друга, разбитые судами. Похожий на большую мертвую птицу из-за разметавшихся пол плаща кто-то лежал у спуска к воде. Под бортом спуска шумел слив, если бы несчастный (хотелось надеяться, что он жив) упал в воду, его бы уже унесло далеко от берега.

  Бернардт вздохнул. Вечер, как и весь день, не задался. Сначала потерял пациентку, теперь это. Он осторожно перебрался к человеку через перила, не понимая своего сегодняшнего человеколюбия.

  В городе масса бедняков, жертв несправедливости и нехороших ситуаций, ведущих к смерти. Совсем не обязательно нарываться и искать приключения на свою голову. С другой стороны, эта ситуация вроде бы не слишком опасна, всего лишь нужно оттащить пьяницу от реки к домам или к теплой помойке, где ошиваются нищеброды. Ограбят, но хотя бы не дадут замерзнуть насмерть.

  – Эй, вы живы? – подошвы сапог заскользили по снегу, и доктор плюхнулся рядом с незнакомцем. Впрочем, так только удобнее, он взял безвольную руку, пытаясь пощупать пульс.

  Бедолага не отзывался, да и пульса не было. Тянуло мокрым железом и машинным маслом, может, от упавшего, может, от слива. Что ж, тело вполне можно оставить до обхода полиции.

  Но стоило доктору подняться, как бедолага дернулся. Хватка замерзшей руки заставила Бернардта снова упасть, ударившись боком о заледеневший бордюр. Доктор попытался освободить ногу, толкнул тело, а когда то перевернулось на спину, Бернардт понял, что перед ним автоматон. Неисправные его механизмы дергались, словно человеческое тело в агонии, Бернардт успел увидеть часть искореженного лица, а потом его и его захватчика поглотила ледяная вода. Холод обжигал, напор от слива не давал подплыть к берегу, больно бились о тело куски льда, а тяжелый автоматон тянул ко дну.

  Бекка появилась так же неожиданно, как и пропала до этого. Возможно, она что-то кричала, но из-за шума воды и собственной крови в ушах ее невозможно было расслышать. Девушка старалась действовать быстро, хотя от ветра пальцы замерзали, плохо слушались. Она пыталась дотянуться до мужчины рукой, но даже привязав к поручню пояс от плаща, это все еще оставалось невозможным.

  Оказаться в ледяной воде в нескольких юбках, закованной в корсет, было скорее самоубийством, чем попыткой спасенья, но Ребекка оттолкнулась от берега и прыгнула, с гулким всплеском упав в Темзу.

  Бернардт уже хотел сдаться, но вдруг увидел ее. Мощным движением вынырнул на поверхность, чтобы глотнуть воздуха, и потом погрузился вместе со схватившим его. Здесь уже не мешал слив, льющийся на голову, льдины, бьющие по рукам и ребрам, царапающие шею. Только давящая пустота мертвой воды. Он открыл глаза, чтобы что-то различать в этой тьме, увидел автоматона. Никогда ни о чем он не молился, но на этот раз на язык пришли слова молитвы. Только бы удалось...

  Вытащив пистолет из кармана плаща (конечно, выстрелить в воде он не надеялся) он, согнувшись, начал сбивать рукояткой стальную руку. Только бы хватило задержанного дыхания... Тяжелое тело автоматона увлекало все глубже. Только бы смочь потом выплыть... Механический сустав сдался, рука так и осталась на ноге Бернардта, но автоматон продолжил свой путь в глубины один. Стало совсем легко.

  Мужчина поплыл наверх, добрался до Ребекки и взял за руку, чтобы она не утонула. Стянув с себя плащ, он обвязал его вокруг девушки, после крепко взялся за полу и, уловив момент, заранее прося прощения, оттолкнулся от нее. Ребекка тут же ушла под воду, равноценно силе толчка, но ненадолго. Каким-то чудом зацепившись за решетку, доктор подтянулся и вылез на уступ, потянув за плащ девушку.

  Дыхание давалось с трудом. Руки совсем перестали слушаться, а значит, скоро и все тело окаменеет.

  – Бекка? Ты меня слышишь? – Бернардт все еще держал ее за грубую ткань мокрого плаща.

  – Да! – девушка, уцепившись за перила, пыталась выбраться на набережную. Это давалось ей нелегко, из-за мокрых юбок ее платье весило вдвое больше. – Черт меня взял это делать!

  Ветер был еще беспощаднее воды, пронизывая и сковывая одежду. А город, точно вымерший, беспристрастно наблюдал за доктором и Беккой. Комендантский час: ни повозки, ни случайного прохожего, и до больницы добираться больше часа.

  – Если я подхвачу воспаление легких – я не жилец, – Бекка помогла доктору перебраться через перила.

  – Слава богу... – Бернардт плюхнулся на дорогу, на ноге все еще оставалась рука автоматона, сковывающая щиколотку, как кандалы. Он перевел взгляд на девушку и ухмыльнулся, скрывая боль. – Не нарушала бы правила, все бы было в порядке. Помоги встать, поищем гостеприимных людей...

  – Гостеприимных людей, конечно же... Тут есть один чердак. Идем, – ноги Ребекки разъезжались на льду и путались в мокрых юбках, но она была крепче, чем можно подумать. Помогла Бернарду встать, и они, неловко шагая, направились в сторону дворов. Казалось, если перестать двигаться, то тело совсем окоченеет, и они превратятся в еще одну деталь унылого зимнего пейзажа.

  На чердаке тоже было холодно, хотя и безветренно, да и по сравнению с улицей это все же было спасением. Была тут и какая-то заваленная хламом маленькая печка. Ребекка раскидала в стороны коробки, дверца печки просто-напросто оторвалась в ее руках, она откинула и ее в сторону.

  – Черт вас дернул идти за мной!

  – Черт тебя дернул нарушать правила! – повторил Бернардт, стягивая с себя мокрую одежду, он лишь презрительно фыркнул в ответ на обвинение. – Хотя собственную глупость я тоже признаю, бегать за пациенткой было верхом идиотизма.

  – Правила! Вот, где сидят у меня правила! – Бекка зло швырнула обломки какой-то мебели в печь. Вспомнив про мокрую одежду – скинула с себя юбки, их снять быстрее всего, и они были самыми тяжелыми. Девушка, немного успокоившись, посмотрела на печь. – Мне нечем разжечь, – Бекка перевела взгляд на мужчину:

  – Как нога, кстати? Давайте я посмотрю, – сказала она уже мягче.

  – Просто свело, не стоит беспокоиться. Разжечь... точно! – доктор вытащил пистолет из мокрого плаща и достал из него один из патронов.

  Найти камень было не очень сложно, и порох помог разжечь слабый огонек. После, с помощью того же камня, Бернард сбил с ноги руку автоматона.

  – Найди, чем примотать обратно дверцу, а то угорим. Что такого важного было на этой прогулке, Бекка?

  – Я не буду отвечать. Давай я попробую не умереть для начала, а потом ты продолжишь свои бесполезные копания, док, – Бекка смогла приладить дверцу на место, хоть та и держалась на честном слове.

  Согреться не удавалось, даже постоянно двигаясь, сапоги хлюпали, мокрые юбки липли к ногам, и девушка снова была на грани срыва. Сделав несколько глубоких вздохов, насколько позволял корсет, Бекка заставила себя успокоиться и взрезала осколком стекла тугие шнуры.

  – Я готова продать душу за пару глотков горячительного.

  – Чего нет, того нет. Иди, обними печку или сюда, – доктор похлопал по месту рядом с собой, устроившись на двух подгнивших матрасах.

  Он подумал и не стал снимать белье, пусть даже оно было таким же мокрым, как и остальная одежда. Бернардт уже потихонечку отходил от шока. Только подумать, суметь выбраться из ледяного ада.

  – А курить? – Бекка нашла какое-то одеяло, волглое, но целое, отдала его Бернардту. Cама же скинула нижнюю рубашку, стянула мокрые чулки и села рядом. Девушка была не особо румяней, чем ткань сброшенного белья. Пышные ранее волосы разметались и покрылись инеем.

  – Подумайте хорошо, доктор, завтра я могу не проснуться. Я имею право на сигарету.

  – Ты драматизируешь, – Бернардт притянул ее к себе, так и вправду было теплее. – А уж сигарета, после ванны... – он рассмеялся негромким, бархатистым смехом, потом закашлялся. – Правда, сумасшедшая, нырнуть зимой в слив во всех этих юбках.

  – Раздеваться бы пришлось слишком долго, – Бекка замолчала на несколько мгновений, потом призналась:

  – Меня пару раз вытаскивали с того света, не горю желанием это повторять. Легкое я как раз после переохлаждения потеряла. Так есть курить? Я хочу снять стресс.