Текст книги "В смысле, Белоснежка?! (СИ)"
Автор книги: Анастасия Разумовская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)
Глава 13. Старшая сестричка
Я уставилась на него. Мама? В каком смысле?
Бертран подошёл к зеркалу. Кровь отхлынула от его лица. Он закусил пухлую побледневшую губу, раскосые глаза распахнулись. Мне кажется, в этот миг Кот совершенно забыл обо мне.
– Мама, – снова прошептал он, не сводя потрясённого взгляда с женщины в отражении.
Та поднялась с трона и тоже подошла, коснулась рукой поверхности зеркала с обратной стороны. Такая же бледная, но со змеящейся усмешкой на лице.
Бертран внезапно заорал и ударил кулаком по зеркалу изо всех сил.
– Нет! – крикнула женщина. – Эрт, нет!
Кот замер со сжатым кулаком у груди. Стиснул челюсти до желваков, в чёрных глазах плескался безудержный гнев.
– Эртик, нет, – мягко прошептала чёрная женщина, кладя на стекло ладонь и завороженно глядя на него. – Если ты разобьёшь зеркало, то я уже никогда не смогу выбраться отсюда.
До Бертрана не сразу дошёл смысл её слов, но едва дошёл, Кот разжал кулак, испуганно взглянул на него, а затем на место, куда пришёлся первый удар. К моему удивлению, зеркало даже не треснуло. Бертран снова посмотрел на мать. Я увидела в его глазах ярость и отчаяние.
– Мам… это он сделал, да? Мне сказали, что ты умерла…
Женщина зло рассмеялась:
– А что он, по-твоему, должен был ещё сказать?
Бертран коснулся пальцами стекла, словно кладя их на её пальцы.
– Я не знал, – голос звучал глухо, желваки ходили на его щеках. – Как тебя вытащить оттуда?
– Никак.
Она посмотрела на него с насмешливой нежностью. Насладилась произведённым впечатлением. Глаза её зло сверкали.
Мне стало не по себе. Я подошла и встала рядом с Бертраном, привлекая внимание к себе.
– Доброй ночи, – поздоровалась вежливо.
Бертран вздрогнул. Ну точно обо мне забыл!
– Мне кажется, вы сейчас неправду сказали. Способ есть, не так ли? Иначе бы вы не испугались так, когда Бертран бил по зеркалу и мог его разбить.
– Живая? – уточнила она вместо приветствия.
Угрожающе так. Мне не понравилось. Я кивнула.
– О да. А вы, значит, сестра покойного короля Анри?
Чёрные глаза вспыхнули безумной радостью. Бертран словно не замечал меня, не слышал, он вглядывался в лицо матери, по-прежнему бледный и растерянный.
– Покойного? Так он сдох?
И она рассмеялась. Хрипло, слово ворона раскаркалась. А потом подхватила чёрный подол длинного платья и закружилась. Вскинула руки:
– Ты сдох, Анри! Ты сдох раньше меня, мерзкий братишка!
Бертран оглянулся, наконец обратив на меня внимание, и взял мою руку. Ладонь у него оказалась влажной и слегка дрожала от напряжения.
– Как давно ты считал её умершей? – тихо спросила я.
– С пяти лет, – ответил он. – Майя…
Он не договорил. Я пожала его ладонь.
Итак, вот это – сестра короля. Сестра. Потому что Бертран – сын сестры Анри. Однако… Румпель обращался к ней «Илиана», а Чернавка, перечисляя мне жён Анри, первой называла именно это имя. И опять же… Чернавка говорила, что это зеркало принадлежало бывшему главному королевскому магу… Ничего не понимаю! Что-то не складывается. Я никак не могла связать во едино всё то, что мне рассказывали.
Зеркальная женщина, отсмеявшись и отцанцевав, вновь подошла с обратной стороны зеркала.
– Ты захватила власть? – прошептала, приблизив лицо и глядя на меня возбуждённо блестящими глазами. – Ты убила Белоснежку?
Я вздрогнула.
– Захватила. Нет, не убила. И не убью.
– Дура. Это лживая и подлая девчонка. Такая же, как её папаша. Что же ты за королева, если тебе сложно убить одну маленькую мерзавку?
– Мама!
– Эрт, заткнись. Ты-то всегда был слабаком, а вот эта девица мне показалась более толковой.
Мне вдруг стало обидно за Бертрана. В смысле «ты всегда был слабаком»? Она ведь видела его в последний раз пятилетним малышом. Да что она вообще знает о нём?! Кот лет двадцать считал родную мать мёртвой, и вот, вместо любви и поддержки, вот это вот?!
– Я так понимаю, разговаривать без стихов ты всё-таки умеешь? – заметила ядовито.
Да, я перешла на «ты». Зеркальная женщина с недоумением посмотрела на меня. Поняла не сразу. А затем снова расхохоталась:
– Умею. Ну, конечно, умею. Просто мне было скучно, и я смогла убедить Анри, что со мной можно разговаривать лишь стихами. Это было очень, очень забавно!
– Брата?
Я замерла.
– Брата, – согласилась она.
– Вас зовут Илиана?
– Верно.
– Но ведь и первую жену Анри звали так же.
Чёрные глаза блеснули как ртуть. Илиана прищурилась.
– Умная девочка, – процедила она. – Да, всё верно. Это тоже я.
– Но…
– Я – двоюродная сестра Анри, не родная. Тоже, конечно, близкое родство, но Церковь разрешила наш брак. По настоянию отца моего Анрио… Его тоже звали Анри, только седьмым. Наш дед тоже был Анри, но шестой.
Она насмешливо посмотрела на меня, словно спрашивая, не запуталась ли я. А что тут путаться, если все эти Анри пронумерованы? Все по порядочку. У Анри Восьмого, моего муженька, отец – Анри Седьмой, а дед – Анри Шестой. Всё ясно-понятно.
– А ваш отец…
– Роберт. Роберт Второй, старший брат Анри Седьмого. Но отец ненадолго пережил моего деда. Скончался через полгода после коронации, – презрительно скривилась Илиана. – И всё равно королевой должна была стать я. Я, а не мой дядя! Ведь я – дочь короля! Но мне было всего десять лет, и я не смогла удержать власть. Подлый дядя захватил трон.
Она помрачнела. Бертран привлёк меня к себе. Он почти взял себя в руки, уже дышал ровно, и я чувствовала, что Кот очень благодарен мне, что я отвлекла внимание его матери, дав ему возможность успокоиться.
А зеркальная женщина продолжала с горечью:
– Конечно, у меня были сторонники, и я не намеревалась сдаваться, и тогда Анри Седьмой предложил вариант, который устроил обе партии. Но не меня, не меня! Но кто бы стал прислушиваться к желаниям десятилетней девочки? И нас с его сынишкой поженили. С мерзким шестилеткой.
Илиану передёрнуло от отвращения. «А уж шестилетний-то мальчик как был рад!» – невольно подумала я, пытаясь представить Синего Бороду маленьким ребёнком. Но у меня не получалось.
– Мне десять лет – десять! – пришлось возиться с этим сопляком. Пока его папашка, наконец, не сдох.
Добрая, добрая королева. Ничего не скажешь.
– А потом вы подговорили главного королевского мага на мятеж? – мягко уточнила я, вспомнив рассказ Анри.
Илиана удивлённо взглянула на меня. Поняла не сразу. Рассмеялась:
– Главный королевский маг – это тоже я. Конечно, я свергла муженька. Естественно. Сразу после того, как Анри седьмой сдох. Помнится, Анри как раз вернулся с охоты и, пьяный, отсыпался, когда его схватили тёпленьким и швырнули в темницу. Это было волшебно! М-м-м… такое приятное чувство свободы…
– Почему же вы его не убили?
– Нельзя, – вздохнула она. – Он же был моим мужем… От такого поступка моя магия могла иссякнуть, увы. Пришлось заточить его в темнице.
– Подождите, а… Эрт… Он что, сын Анри?
– С чего бы это?
Я растерялась. Бертран напрягся. Он молчал всё это время и очень-очень внимательно слушал, не сводя взгляда с матери.
– Вы же были женой короля…
Илиана снова рассмеялась.
– Господи… Ну и что с того? Я была взрослой, красивой девушкой, а он – мальчишкой, предпочитающим гонять коня за зайцами по буеракам. Ну или на кого он там охотился. Как ты себе представляешь наш секс? Я его терпеть не могла, он отвечал мне полной взаимностью. Переход, соединяющий наши спальни, мы загородили комодами с обеих сторон. Естественно, у меня был любовник. Собственно, на момент свержения Анри, я как раз была беременна Эртом. И это, конечно, ускорило моё желание свергнуть муженька. Не думаю, что Анри очень уж расстроился бы, обнаружив меня на сносях и зная, что не причастен к данному обстоятельству. Скорее обрадовался бы. Такой роскошный повод казнить меня за измену! В общем, необходимость и искреннее желание совпали в тот момент.
– Мама, – резко начал Бертран, – и кто мой отец?
– Вы потом вышли за него замуж, когда свергли короля?
– Эртик, это неважно. Ты – мой сын. Это главное. Твой отец – умный и толковый мужик, этого достаточно знать, полагаю. Нет, я не вышла за него замуж. Ещё чего!
– Но почему тогда Бертрана официально не признали сыном Анри?
– А зачем? Да и… разве похож? Не забудь, мы с Анри – родственники. Весь наш род – темноволос. А Эрт – рыжий, как лиса.
В этих словах звучала правда. Почти. Бертран был рыж, но не как лиса. У него были красно-рыжие волосы.
– Я расторгла наш брак, объявив незаконным женитьбу Анри на двоюродной сестре. И Эртик стал моим сыном. Только моим.
М-да. Не самый разумный поступок, если честно.
– Мам, и всё же скажи мне, кто мой отец.
– Незачем, – решительно отрезала она.
Бертран отпустил мою руку и стиснул кулаки. На щеках снова проступили желваки. Вот-вот, меня Илиана тоже бесит. Я даже стала немного сочувствовать Анри. Это ж надо, первая жена и такая стерва оказалась! Вдохнула-выдохнула, пытаясь справиться с раздражением.
– Ну, раз можно без стихов… Как мне попасть домой?
Бертран снова взял меня за руку. Илиана сузила глаза.
– Жизнь за жизнь, душу за душу.
Я вздрогнула.
– Я должна кого-то убить?
– Нет. Поменять свою душу на другую.
– Это как?
Она отошла от той стороны зеркала, села на трон. Посмотрела на нас внимательно.
– Ты не хочешь остаться королевой?
– У меня дома ребёнок. Ему два года.
На Илиану моё заявление не произвело впечатления:
– Ты добилась короны, захватила власть и хочешь вернуться в свой убогий мир, квартирку, снова стать наёмным работником?
– У меня там осталась дочь! – зарычала я.
– И что? Ещё родишь.
Рука Бертрана дрогнула.
– Мама, – глухо начал он. – Ответь. Как Майе вернуться домой?
Она презрительно взглянула на сына.
– Я вижу, что ты неравнодушен к этой девице. И что, ты её вот так запросто отпустишь?
– Отпущу.
– Идиот. Даже странно, что твой отец – не молокосос Анри!
– Как. Мне. Попасть. Домой?!
Я зарычала, как разъярённая пума. Илиана насмешливо взглянула на меня. Знает, стерва, что в безопасности.
– Что ж. Мне это даже на руку. Мы можем поменяться с тобой местами. Я снова окажусь в Эрталии, верну себе трон. А ты… Я не гарантирую, что сможешь попасть домой. Всё будет зависеть от тебя. Но, видимо, ты такая же слабачка, как мой сын.
– И что я должна буду сделать? – я глубоко дышала, стараясь говорить спокойно.
– Зеркальный мир един для всех миров. Един и раздроблен. Но ты сможешь при желании увидеть ту, которая забросила тебя сюда. И поменяться с ней местами.
– Нэлли Петровну?
– Вот как её теперь зовут? Что ж… Или её, или любого, кто согласится поменяться с тобой. Но нужен, конечно, кто-то из Первомира, твоего мира, если не хочешь оказаться в одном из бесконечных миров.
– И как я смогу найти Нэлли Петровну?
– Всё просто. Она, уверена, непременно подумает о тебе. Ты почувствуешь вызов. Остальное – дело твоё.
– Она должна согласиться? Мне нужно её уговорить?
Узкие губы искривились. Чёрные глаза блеснули.
– Не обязательно, – прошептала королева. – Достаточно просто её коснуться и перетащить…
Я попятилась.
– Понятно. Спасибо.
Странно, что она не утянула Кота, когда они почти касались друг друга через зеркало. Растерялась? Или у неё на него есть планы?
– Созреешь – приходи, – засмеялась зеркальная женщина. – У тебя в любом случае нет иных вариантов. А я подожду. Я умею ждать.
– До свиданья, мама, – прошептал Бертран, резко отвернулся и потянул меня за собой.
Мы вышли в тёмный коридор. Кот застонал и прислонился к стене. Я положила руки на его плечи, приподнялась на цыпочках и поцеловала в нос. Бертран прижал меня к себе и замер.
– Бертран, я…
– Ничего не говори. Пожалуйста, – умоляюще прошептал он, зарылся лицом в мои волосы и выдохнул: – Сволочь.
Кто сволочь: Анри, Илиана или я – Кот не сказал. Уточнять я не стала, понимая, что ему сейчас ни до чего. Ещё бы! Потерять маму в пять лет, помнить о ней, тосковать, а потом встретить и понять, насколько ты ей… безразличен. Хотя нет, это не то слово, конечно. «Эртик» не безразличен свергнутой королеве. Не сомневаюсь, что у магини на него большие планы. Но любовь там и рядом не стояла.
Я вдруг вспомнила историю с мышью. Той самой, ради которой Кот пообещал Румпелю жениться на ком укажут. «Я пытался подложить королю мышь в карман… мне было пять лет…» – вспомнились его слова. Пять лет… Как раз тот самый возраст, когда «умерла» его мать. Мальчик пытался отомстить за неё? Скорее всего, да. Вряд ли знал, что двоюродный дядя причастен к исчезновению самого дорогого в жизни каждого ребёнка человека, но… Видимо чувствовал что-то.
Бедный, бедный Кот! Осознать, что столько лет был совсем рядом с матерью, которую считал мёртвой! Может поэтому Анри и запретил под страхом смерти заходить в эту комнату? Чтобы никто не сказал «племяннику», что его мать жива, пусть находится и не совсем здесь?
А, кстати, что, в этом случае, тут делал Румпель?
И понятно становится, почему в королевстве волшебники под запретом. Я даже в чём-то понимаю приказ Анри уничтожить всех колдунов, магов, ведьм и…
Я вздрогнула.
Всех? А вот и нет!
Фея Карабос! Она ведь волшебница! И как я сразу о ней не подумала!
Не то, чтобы мне жалко было Нэлли Петровну. Вовсе нет. Злобная соседка знала, что у меня есть дочка, но всё равно зашвырнула меня в этот странный мир, да ещё и намекала на то, что моя участь решена. Вот только я не была уверена, что Илиана сказала правду. Что я действительно смогу выбраться в мой мир таким путём. От бывшей королевы можно было ожидать любой подлости. Может, всё это нужно ей лишь для того, чтобы самой вернуться в Эрталию, а я так и останусь навечно узницей зеркала, вынужденной каждой идиотке отвечать на дурацкие вопросы: «кто здесь всех краше, кто всех милей?».
– Пошли, – я потянула Бертрана за руку прочь от комнаты.
Парень послушно пошёл за мной.
А ещё интересно, куда девались трупы семи королев, и кровь и…
– А сколько у Анри было жён? – вдруг спросила я. – Не считая меня саму.
– Семь.
Мне очень не понравился его опустошённый голос.
Семь! Семь жён, семь обезглавленных трупов, но… Первая жена не была обезглавлена, не так ли? Она вполне себе живой торчала в зазеркалье. А, значит… Это всё – мистификация, да? Иллюзия? А тогда… когти, вертикальные зраки, потрескавшееся лицо Румпеля – это, может быть, тоже… иллюзия?
Я постаралась вспомнить ту ночь.
Да, облик монстра у Румпеля начал появляться, когда я находилась в проклятой комнате. Сам капитан внутрь не заходил. А вот когда я выскочила в коридор, то у него уже не было никаких когтей. Я точно помню, что меня это удивило. Ни когтей, ни раздвоенного языка, ни вертикальных зрачков, одним словом, передо мной стоял обычный Румпель без всякой мистики. Что, если эта комната создаёт иллюзии? Либо иллюзии в ней создаёт кто-то… Илиана, Анри, сам Румпель… Либо какой-то артефакт.
Кольцо! – вдруг вспомнила я. – У меня же есть кольцо-невидимка! Если, конечно, его ещё не украли…
– Бертран, я не хочу жить в покоях короля. Пойдём ко мне, пожалуйста. Мне там как-то привычнее.
Он снова вздрогнул, обернулся ко мне. Мы уже миновали коридор со скелетами и сейчас поднимались вверх по узкой лестнице. Бертран шёл впереди.
– Майя! – его голос сорвался. – Не верь ей.
– Я и не верю.
Я усмехнулась. Мы снова пошли наверх и, когда оказались в саду, оба выдохнули с облегчением. Метель улеглась, а в воздухе повеяло весной. Погода меняется и, видимо, надо ждать оттепели.
– Ты не замёрзла? – спросил Кот, беря мои ладони в свои. – Я… прости…
– Не извиняйся. Не каждый день встречаешься с погибшей матерью.
Он невесело рассмеялся. Привлёк меня к себе.
– Я боюсь за тебя. Мне всё это не нравится, – признался искренне. – Она – моя мать, но я не верю ни одному её слову. Шагнуть в Зазеркалье… Не думаю, что это безопасно...
– Да, согласна. Я и сама ей не верю. У меня есть запасной вариант. Ты же проводишь меня до моих покоев?
Кот кивнул. И мы – рука в руке – пошли в сторону балкона. Очень-очень медленно, наслаждаясь каждым шагом.
– Сколько лет капитану Румпелю? – внезапно спросила я.
Ну как… внезапно. Для Бертрана вопрос стал неожиданным, а вот для меня – следствием целой логической цепочки.
– Не знаю, – Кот пожал плечами. – Никогда не думал об этом… Подожди, он вроде старше меня…
– Разумеется старше. Он же заключал с тобой, пятилетним, пари.
Бертран остановился и изумлённо посмотрел на меня.
– Да, точно…
– И сколько ему тогда было лет?
– М-м… мне он казался взрослым… Но, видишь ли, когда тебе пять лет, почти все вокруг кажутся взрослыми. Румпель мог быть подростком, например…
– Мог. А мог юношей. И тогда ему лет сорок, не меньше. Но выглядит Волк твоим ровесником. Знаешь, я ведь уже была раньше в этой комнате. Не знала, что Илиана – твоя мать, иначе сказала бы. И в ту ночь Румпель поймал меня на месте преступления.
– И не сдал королю?
– Как видишь. А ещё он называл Илиану Илианой. То есть, он знал, кто она…
– И всё это время молчал! А ещё друг… и…
– Дело не в этом, Бертран. Ты же понимаешь, Румпель не из тех, кто направо и налево рассказывает то, что может пригодиться самому. Дело в том, что он знал, кто перед ним. Понимаешь? Откуда? Не думаю, что ему об этом сказал король Анри. Скорее всего, Румпель знал твою мать до того, как Анри заключил её в зеркало.
Бертран остановился.
– Быть не может! Мне было пять, всё произошло двадцать лет назад, Майя! Хотя…
– Положим, Румпелю было лет двенадцать... Тогда сейчас ему тридцать два… В двенадцать он мог запомнить…
– Нет. Румпель уже был капитаном королевской стражи.
Мы уставились друг на друга.
– Ему больше сорока? – шёпотом спросила я – Ведь, чтобы стать капитаном, нужно ж какое-то время ещё служить…
– Не обязательно. Должность ему мог купить, например, отец.
– А кто у Румпеля отец?
Бертран растеряно захлопал глазами.
– Н-не знаю, – охрипшим голосом признался он. – Я никогда не думал об этом…
– Как такое возможно?
Это же средневековье… Ну или как там… Новое время? Реформация? Возрождение? Я не сильна в терминах. Но знаю точно: в то время всё решали титул и родословная. Даже не деньги. Здесь все знают, кто откуда и в каком поколении дворянин. Судя по ошарашенному виду Бертрана, Кот думал примерно о том же.
– Ты помнишь, как Румпель тогда выглядел?
– М-мне кажется… так же, как сейчас… И… у него были эти тонкие усики. Точно. Усики...
Был бы капитан рыжим, я бы точно решила, что Румпель как раз и есть тот самый «толковый» мужчина, о котором упоминала Илиана. Кого ещё, кроме него, она вообще была способна назвать этим словом?
Глава 14. О ниточках, верёвочках и предателях
Кольца я не нашла. Перерыла всю постель, залезла под диван, но его не было.
«Ладно, я ещё завтра поищу», – решила и, приняв душ, и легла спать. Устала – просто сил нет. Во сне вдруг почувствовала, что чего-то очень не хватает. Как будто лежу на скале, продуваемой всеми ветрами, без защиты, без прикрытия. Проснулась. Но нет – спальня. В камине тлеют дрова. Окна и двери закрыты. Темно, тепло. И всё равно, не хватает… И, снова засыпая, поняла – рук Бертрана. Его надёжной груди. Тёплых объятий. Но лучше мне не привыкать…
И всё же, несмотря на холод и одиночество ночью, проснулась я бодрой и жизнерадостной. Сразу вскочила с кровати, сделала зарядку. На звон колокольчика явилась Чернавка, которая помогла мне одеться.
– У вас тут есть что-то вроде шиньонов? – уточнила я и, видя недоумение в её глазах, пояснила: – Искусственных волос. Парик.
Девица испуганно уставилась на меня.
– Ваше величество, но ведь это… грешно.
И она чопорно поджала губы. Понятно, галантный век до вас ещё не дошёл.
– Та-ак… Но ведь не грешнее, наверное, чем женщине носить мужскую причёску?
Я грозно посмотрела на служанку. Чернавка задумалась, а затем робко предложила:
– Может вам принести арселе? После смерти Её величества Игрейны Его величество Анри не любил этот головной убор, но…
Головной убор! Точно!
– Неси, я посмотрю.
Да, это был бы выход. Я плохо помнила моду средних веков, а король Анри не дал мне возможности посмотреть, что носят дамы. Горожанки надевали разноцветные, но чаще белые, чепцы. А вот что носят знатные… э-э… леди? Вдруг вот тот смешной колпак, едва ли не в половину их роста? Что такое «арселе»?
«Да ладно, Майя, пусть даже и колпак. Ты тут ненадолго. Стерпишь».
Однако арселе оказался… кокошником. Очень красивым, из чёрного бархата, украшенного жемчугом и ещё какими-то блестящими чёрными камушками, расшитый золотом. Не высокий. Сзади к нему крепилась чёрная плотная вуаль. Я вспомнила, у кого видела такой. В фильме про Анну Болейн! Ну точно… Только там он был зелёным.
Что ж, это прекрасный вариант. Вуаль скроет отсутствие волос, а сам… арселе, наоборот, приоткрывает волосы надо лбом. Чудно. Будет красиво смотреться на моих светлых волосах. Кстати…
– Может быть, ты сможешь найти мне какое-нибудь чёрное платье? Всё же траур…
Чёрное платье мы нашли. Я постаралась не думать о том, кто его носил до меня. Надо будет заказать, чтобы сшили новое, для меня. Впрочем, стоит ли? Может, уже сегодня меня здесь не будет?
– А госпожа Карабос где обитает?
Что тянуть-то и откладывать, верно?
Вот так и получилось, что, уже ближе к полудню, я, в длинном тёмном платье с квадратным вырезом, в кокошнике-арселе на голове вышла в коридор и направилась по чёрной лестнице на третий этаж, где размещались камердинеры, слуги и прочие необходимые в хозяйстве, но не знатные личности. Чернавку я отправила из своих покоев на полчаса раньше. Не хотела, чтобы девушка слишком много знала.
Лестница оказалась плохо вымытой, ступени – истоптанными, и в целом, да, очень непарадный вид, поэтому мне пришлось, поднимая платье, смотреть под ноги. И вдруг сверху до меня донёсся знакомый чуть хрипловатый смех.
А этот что здесь делает?
«Этот» стоял в дверях, упершись в них кулаками, и весело флиртовал с милой девушкой, в которой я быстро узнала… Чернавку. Девица прислонилась к распахнутой двери между его рук, приподняла ножку, согнув её в колене, а ступню уперев в деревянную створку, и улыбалась ему, сияя ямочками.
Я замерла. Оба стояли ко мне профилем, но, увлечённые друг другом, чёрную меня на тёмной лестнице не заметили. А вот парочка как раз оказалась хорошо освещённой светом, падающим из межэтажного окна.
– Да ладно! – зубоскалил Бертран. – И у такой хорошенькой девушки нет парня? Как так-то?
– Ой, ваша милость… скажете тоже… парень. Откуда их взять-то?
Кот приподнял широкие тёмные брови:
– Совсем не откуда? – уточнил насмешливо и игриво.
Чернавка зарделась:
– Нет, парни-то есть… Да только ж они только об одном только и думают. А я – девушка честная, я не такая.
– А какая? – хрипло переспросил Бертран.
И вот не было в их словах вроде ничего эдакого, а моё сердце упало, разбилось и где-то там, внизу дёрнулось в агонии. Вот этот его голос, такой бархатный, такой будоражащий… Я прижала руку ко рту, чтобы не вскрикнуть, и потихоньку стала отступать назад.
– Порядочная, – донеслось до меня.
Голос Чернавки дрожал, на неё тоже явно действовали чары его голоса.
– Люблю порядочных девушек, – мурлыкнул Кот.
Веки защипало и щёку обожгло. Я что, плачу? Коснулась влажной капли и с недоумением посмотрела на неё. Смотреть было сложно – мир расплывался.
Вернувшись в коридор второго этажа, я попыталась себя успокоить. Ну, Майя! Ну чего ты расклеилась-то! Это ж сразу было понятно: Бертран – бабник. Все его слова – ложь и манипуляция. С ним приятно, да, и целуется он… хорошо, но… чего ты ожидала от Кота? Верности? Любви? Ха. Серьёзно. Майя? Ну ты…
Я всхлипнула и бросилась, сломя голову, к себе. Не хватало только, чтобы мои подданные увидели, как их королева рыдает.
«Было бы по кому!» – злобно думала я, кусая губы.
И со всей дури врезалась в кого-то. Высокого. Жёсткого, как железо. Ну что за невезение! Этого ещё не хватало.
– Ваше величес-ство? – Румпель крепко схватил меня руками и заглянул в лицо. В моё уже зарёванное красное лицо. – Что с-случилось?
– Это просто… аллергия. На пыль, – выдавила я, попыталась вырваться из его железных объятий, но он не выпустил.
– И на шерсть?
– И на шерсть.
– Бывает, – спокойно отозвался Волк, прижал меня к себе, приобняв.
Я всхлипнула и уткнулась в кожу его куртки.
– Вам нужно успокоиться, – твёрдо посоветовал капитан, – первые отряды уже в тронном зале. Сначала присягу приносит вся армия, которая есть в столице и окрестностях, потом герцоги, графы, маркизы…
«Майя! Соберись!». Но я снова всхлипнула.
– Румпель, отпусти королеву! – вдруг раздался позади ненавистный голос.
Я замерла.
– Да? А зачем?
– Он не должен видеть сейчас моего лица, – быстро прошептала я железному капитану.
И не поняла, Румпель услышал меня или нет.
– Затем, чтобы случайно не пропороть свою симпатичную курточку сталью.
– Ну, попробуй.
Если в голосе Бертрана сквозила ядовитая насмешка, то тон Румпеля, напротив, оставался холодным, как лёд.
– Отпусти королеву, и я попробую.
– А зачем?
Я быстро заморгала. Слёз больше не было, одна лишь злость. Вскинула голову, отстранилась.
– Ваша светлость, проводите меня в тронный зал, – велела ровным голосом, не оглядываясь на Бертрана.
Румпель поклонился, я подала руку, он почтительно её взял, и мы прошествовали прочь.
– Майя…
В голосе Бертрана прозвучала растерянность, но я проигнорировала его. Ты-то Кот, да я-то не кошка.
Тронный зал показался мне похожим на храм: два ряда колонн, с каждой свисают стяги. Колонны соединяли арки, покрытые позолоченной резьбой, а между ними на цепях свисали люстры, похожие на колёса. В целом было пышно и мрачно. Трон, покрытый сусальным золотом, высился под тёмно-вишнёвой бархатной сенью.
Меня встретили громогласным рёвом. Я прошла, стараясь держать осанку, и опустилась на трон. И началось…
Румпель, стоявший слева, чуть впереди от трона, представлял полки и тихо подсказывал мне, что говорить. Бертран, последовавший за нами, встал справа. Он молчал. Я была благодарна капитану за подсказки: голова быстро закружилась, и всё поплыло. Множество лиц, грохот чётких шагов, и много-много имён.
Когда прошли полки, последовали аристократы. Румпель повторял за церемониймейстером имя каждого, и, пока герцог или граф шёл к трону, тихо подсказывал за что и как нужно их наградить. Я совершенно перестала что-либо соображать. Мне было так плохо, как не было даже на свадьбе. Несмотря на объём зала, я истекала потом и задыхалась от нехватки кислорода.
А они всё шли и шли…
Сколько ж их… Нет, ну честно! Эрталии точно не помешала бы маленькая животворящая революция.
Я послушно повторяла какие-то тёплые, приветливые слова, кого-то награждала орденами, кого-то – поместьями, чинами и очень старалась не запутаться. Но язык буквально разбух во рту. И я не сразу поняла, когда всё завершилось. Бертран подошёл и первым предложил руку. И мне ничего не оставалось делать, кроме как опереться о неё. Боюсь, иначе я могла бы упасть.
Мне ещё раз покричали славу, и мы, наконец, покинули ужасное помещение.
– Майя, – тихо шепнул Бертран, когда мы направлялись к моим покоям, – нам надо поговорить.
Я сморщилась. О чём? «Ах, обмануть меня не сложно: я сам обманываться рад?».
– Потом. У меня голова болит.
– Что случилось?
Конечно, я поняла, что он имеет ввиду, но…
– Присяга. И я устала. Правда, очень устала.
Он остановился у дверей в мои покои, потеряно заглянул в моё лицо, пытаясь прочитать взгляд, но я отвернулась.
– Спокойной ночи, Бертран. Сегодня я не хочу никого видеть.
И закрыла дверь перед самым его носом. А затем сползла по ней вниз и уткнулась лицом в коленки.
Вот так странно… Вот вроде ты всё понимаешь, всё знаешь. Что никому нельзя верить, что мужчины всегда предают, что… И всё равно попадаешь всё на тот же, старый как мир, развод. Эх… Глупое, глупое сердце.
– Майя, – прошептала самой себе, – у тебя дочка. Это много. Это – смысл всей жизни. И нам никто больше не нужен.
А слёзы всё равно текли и текли. Наверное, это просто стресс от всего пережитого. И вовсе я не влюбилась. В кого? В этого мартовского кота?
Я обняла колени и принялась думать о том, как мне вернуться к дочке, а перед глазами мелькали образы: Анри с обнажённой шпагой, вопящая Белоснежка, Румпель с вертикальными зрачками, Илиана… Вот бы уснуть и проснуться в привычном мире. Встать, смолоть и заварить кофе, закинуть в кастрюльку кашку, или… И включить какую-нибудь старую добрую комедию. Только не «Три орешка для Золушки» или в этом роде. Знаю, что точно долго-долго никаких сказок смотреть буду не в состоянии.
Мир плавился и растекался, то обдавая меня жаром, то заставляя от холода стучать зубами.
А потом кто-то большой и тёплый взял меня на руки, отнёс и положил на постель. Заботливо снял туфли, корсет, платье, оставив одну сорочку. Лёг рядом и накрыл меня одеялом.
– Ненавижу тебя, – прошептала я, обняв его одной рукой.
– Ага, – ответил он тихо. – Спи.
Я уткнулась в его грудь и уснула.
***
Следующим утром я велела Чернавке позвать знахарку, госпожу Карабос.
Не буду больше ходить, где ни попадя. Судя по всему, ночью у меня был жар: волосы прилипли ко лбу, и понадобилось срочно менять сорочку и постельное бельё, они оказались влажными. Особенно наволочка. Тело ломило. Но хуже всего было то, что я совершенно не помнила, как оказалась в постели.
Меня действительно уложил спать Бертран? Или это всё-таки был сон? Я не знала.
Никаких следов его присутствия утром обнаружено не было. Может, я всё же добралась сама, а Кот мне лишь приснился?
Карабос появилась довольно быстро. Шаркая ногами, подошла к кровати.
– Королева, значит, – прошамкала. И взглянула на меня острым взглядом из-под косматых бровей. – Ваше величество…
– Доброе утро, госпожа фея. Ночью у меня был жар. Но я позвала вас не только поэтому. Вчера мне представляли армию и именитых людей. Однако есть те, кому я обязана больше. Вы, например. Чего бы вы хотели?
Фея пожевала дряблыми старческими губами и снова взглянула на меня.
– Чего может пожелать пожилая женщина? Покоя… Домик бы… свой. С садиком. Где-нибудь на лесной опушке… Но всё это мелочи. Главное моё желание – дожить до собственной смерти. Без всяких, знаете ли, там костров. У меня мигрень на треск дров, знаете ли, милая.
Я рассмеялась:
– Думаю, надо будет отменить запрет, который издал Его величество Анри. Мне думается, покойный супруг погорячился с кострами…
– Да уж. Погорячился, – она хмыкнула. – Это ты мудро поступаешь, что сначала о награде, а потом об одолжении. Чего хотела-то, говори. Королева…
– Хочу домой. К дочке. Ты знаешь, как мне попасть в Первомир?
Я спрашивала прямо, не таясь смотрела ей в лицо. Карабос прищурилась.
– Смелая ты девка… Ничего не боишься.
– Не боюсь.
Она снова пожевала губами.
– Проклятье на тебе. Сильное. Кабы не дочь, ничего бы не получилось. Но между матерью и ребёнком всегда существует ниточка. Иногда она прочная, как корабельный канат, иногда – слабенькая, как из худой шерсти спрядёна… У тебя – крепкая. По ней и выведем.
