Текст книги "В смысле, Белоснежка?! (СИ)"

Автор книги: Анастасия Разумовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Глава 16. Злые подростки

Всегда считала себя трезвомыслящей разумной женщиной. «Мужики – сволочи», – рыдала на моём плече единственная подруга Рада после очередной неудачной попытки возложить собственный внутренний идеал на земные плечи очередной настоящей любви. Я утешала, но думала про себя: «Ну да. Естественно. Это априори так. Но тогда зачем ты снова и снова разбиваешь своё сердце?».

Я искренне любила Раду, но никогда не могла понять, почему моя разумная подруга теряет голову и понимание жизни каждый раз, когда на её горизонте оказывается симпатичная сволочь в штанах? Что вообще в жизни женщины, в её мозгах меняют симпатичные штаны?

В университете одногруппники прозвали меня «Снежной королевой». Ко мне пытались подкатывать, меня пытались оскорбить, но… Все их дешёвые комплименты, банальные до зевоты манипуляции не могли нарушить логическую стройность моих мыслей. Я с детства знала: этой половине рода человеческого доверять нельзя. И не потому что мама так твердила, а потому что… Ну это ж очевидно. Даже когда я влюбилась в Серёжу, при всей своей глупой доверчивости, я всё равно не доверяла ему до конца. Как оказалось, не напрасно.

Но сейчас…

Сейчас я вела себя как самая настоящая идиотка и не могла остановиться. Мой рассудок в ужасе остолбенения наблюдал за моими словами и поступками.

«Этого больше не повторится», – подумала я, положив дрожащую руку на рукав куртки моего кавалера – ледяного Румпеля.

Мне нельзя ссориться с Бертраном. Он – мой союзник, а их у меня очень мало. И я знаю, что могу на него положиться. Не в личных отношениях, конечно, но хотя бы в политических. Да и другом Бертран был очень неплохим.

Всё это я осознала, когда мы с герцогом, наконец, покинули обеденный зал. Я была готова к тому, что мой учитель отчитает меня, как глупую школьницу, но Румпель ничего не сказал. Возможно, ему как раз было выгодно, чтобы мы поссорились с Бертраном окончательно, чтобы мне больше не на кого было положиться, кроме как на его темнейшество.

– Отведи меня, пожалуйста, к Белоснежке. Хочу с ней поговорить.

Он молча кивнул.

Сложно пытаться наладить отношения с девочкой, которая уверена, что ты убила её отца. Даже, я бы сказала, невозможно. Но – необходимо.

– Привет! – сказала я, входя в голубую комнату.

Лазурный шёлк на стенах, лимонные атласные гардины. Тонкий лепной орнамент: растения и птицы. Живая птица в трёхэтажной позолоченной клетке высотой с Румпеля. Небольшой музыкальный инструмент, похожий на маленький рояль с двумя рядами клавиш. Клавесин – вспомнила я. Высокие пяльцы с начатой вышивкой золотом по шёлку. Толстая книга с разноцветными иллюстрациями. Всё в комнате дышало красотой и неспешной жизнью сказочной принцессы.

Белоснежка в синем платье, отороченном чёрной лентой, гневно взглянула на меня, поджала губы. Она сидела в кресле с гнутыми ножками в виде птичьих голов и, держа в руках маленький пухлый томик, явно пыталась читать. У её ног примостилась… Чернавка. Обе девицы явно о чём-то разговаривали до моего прихода.

– Я знаю, что ты не рада меня видеть, – вздохнула я. – Но я не убивала твоего отца. А дворцовый переворот… Если бы ты не отдала приказ меня казнить, не разбираясь кто прав, а кто виноват, его бы не было.

Принцесса отвела взгляд и постаралась сделать вид, что меня тут нет. Чернавка осторожно потянула её за платье.

– Ваше высочество, – прошептала тихо-тихо, словно напоминая о чём-то.

– Откуда мне знать, что вы не убивали папу? – процедила девочка.

Я выдохнула. «Ей всего двенадцать лет. Она ребёнок», – напомнила себе, успокаиваясь. Это и вообще сложный, переходный возраст, а тут ещё и достаточно избалованная девочка. Но разве она виновата, что её избаловали?

– Для этого и нужно следствие, – ровным голосом заметила я, подошла и присела рядом с креслом на корточки. Заглянула в упрямое лицо. – Надо было сначала дождаться его результатов, а потом уже выносить приговор.

– Конечно, ведь тогда бы его результаты были бы в вашу пользу. Я знаю, что Румпель – ваш человек!

– До переворота был не мой. Да и сейчас я не уверена, что – мой. Румпель сам за себя, Белоснежка. Он не за меня, он – против тебя. Потому что ты сама оскорбила его.

– Оскорбила? Я принцесса…

– Даже принцесса не может обижать других людей безнаказанно. Если она будет так поступать, то рано или поздно против неё вспыхнет бунт.

Синие глаза засверкали гневом.

– А тогда я направлю на мятежников армию…

– И потопите собственное королевство в крови? А кем тогда править будете, ваше высочество?

– Не потоплю. Каждого десятого на виселицу и достаточно.

Ну ничего ж себе! Монаршья дочка…

– Ну, если каждого десятого… То скорее всего, у обречённых окажутся родственники среди вояк. И тогда армия переметнётся на сторону восставших. Потому что никто не захочет сражаться на стороне кровавой королевы.

Белоснежка задумчиво посмотрела на меня. Закусила губу.

– Если я буду королевой, – тихо возразила она, – то армия не сможет… они же присягнули и…

– Бедная, бедная, наивная девочка. Ну представь себя на месте своего стражника, лучника, рыцаря. Ты дал присягу злой королеве. Но она приказывает тебе убить твоего родного брата. Или отца. Белоснежка, ты, чтобы исполнить данное слово, убила бы собственного папу?

Девочка вспыхнула до корней волос.

– Как ты смеешь! Не сравнивай...

Я встала.

– Сейчас я уйду. А ты останешься и подумаешь вот над чем: ты можешь вести себя как маленькая, избалованная девочка. Хлюпать носом, злиться, осыпать меня проклятиями. Можешь бездоказательно верить, что это я убила твоего отца. Словом, можешь вести себя как глупый ребёнок. Это не вернёт твоему папе жизнь, а вот твою жизнь изрядно испортит.

Она смотрела на меня исподлобья. Злющая, как мокрый котёнок.

– А можешь дать нам шанс. Просто подумай, что, если ты ошибаешься, а я – говорю правду? Если я и правда не убивала твоего отца? Ты теряешь друга, Белоснежка. Того, кто может тебе помочь. Мы с тобой в одной лодке. Потому что, если ты думаешь, что этим балом правлю я, то ошибаешься. И вот ещё что… Я не собираюсь спускать убийство короля кому-то с рук. Следствие продолжается. Вот только я, как и ты, не очень-то доверяю капитану Румпелю. Предлагаю тебе тоже следить за тем, как продвигается дело. Но ты думай. И сама решай. Жду тебя на ужине, если ты всё же решишь поступить как взрослый человек и разобраться в ситуации, а не топать ножкой, обвиняя меня в том, чего я не делала.

– А если нет?

– Тогда ужин принесут тебе в комнату, – я пожала плечами. – Я понимаю, что тебе страшно, что ты напугана. Поэтому злишься. Всегда легче, когда ты знаешь, кто твой враг. Даже если ошибаешься. И всё же… Я верю, что ты окажешься умнее.

И с этими словами я вышла из комнаты, миновав молчаливо застывших стражников. Перевела дыханье.

– Вы свободны, – велела им. – Принцесса может выходить из собственных покоев куда захочет и когда захочет.

Гвардейцы молча поклонились.

Жаль, в этом мире нет психологов. Ни детских, ни взрослых. Мне бы и самой он не помешал. Потому что то, что я вытворяла на обеде… Разве так себя ведёт взрослая адекватная женщина?

Закусив губу, я вышла в сад.

С крыш капала вода, сугробы стремительно превращались в лужи, солнце не светило – жарило. Я заморгала, подставив лицо его лучам. Ну вот зачем я обидела Бертрана? Какое мне дело до его женщин? Пусть развлекается, как сам знает.

Я пошла по тропинке, перепрыгивая с одного сухого места на другое. Душа успокоилась, сердце билось ровно. Нет, я вовсе не влюблена в Кота. Чушь какая! Я могу, например, совсем не думать о нём. Мне, в конце концов, не пятнадцать лет. Да.

– Майя!

Замерев, я закрыла глаза. Нет-нет, почему сейчас… Ну вот зачем он тут? Всё было так хорошо!

– Давай поговорим?

Бертран шёл ко мне по боковой аллее и солнце пламенело в его волосах. Сердце застучало, и я почувствовала, что руки немного дрожат. Сложила их, пряча кисти в широких рукавах.

«Да, конечно, давай обсудим ситуацию» – подсказал мозг, и я послушно повторила:

– Мне некогда. Хочешь поговорить? Иди, поговори с Авророй.

М-да… как-то не так это прозвучало.

– Майя… По-твоему я не должен вовсе общаться с другими женщинами? – раздражённо выдохнул он, хмурясь.

Приехали. «Извини. Я погорячилась. Я совсем не это имела ввиду…». И я почти так и сказала, но помешала бровь. Она, зараза, резко выгнулась на моём лбу.

– С чего бы? Общайся сколько хочешь. Мне до твоих женщин нет ни малейшего дела.

Спасите меня! Что я несу? Я развернулась и попыталась сбежать от разговора, который явно не задался с самого начала. Бертран схватил меня за плечо.

– Моих женщин? Ты ревнуешь?

В его голосе вдруг прозвучало что-то тёплое, пушистое. Почти нежное… Но он был не прав. Конечно, я не ревновала. Вот ещё! Глупости какие.

– Отпусти. Мне некогда.

Почему у меня такой резкий, неприятный голос? Может, стоит улыбаться? Ведь это всегда слышно, когда человек улыбается… Бертран притянул меня к себе, вдохнул запах моих волос.

– Ревнуешь.

Нет, ну это слишком! Я честно старалась не ссориться. Но вот так вот заявлять мне, что ты, дескать, Майя, ревнивая дура… И я улыбнулась.

– Да мне плевать с кем ты и где! Перетрахай хоть всю Эрталию. Меня Румпель ждёт, у нас дела.

«Зачем ты ему сказала про Румпеля?» – пискнул рассудок. – «Ну, потому что… предлог нужен, раз он сам не отпускает». Мягкий Бертран вдруг стал твёрдым. Напрягся. Процедил:

– Я же говорил, чтобы ты не заключала с ним сделок. Майя, он опасный и…

– Ты просто ревнуешь. И завидуешь. Потому что ты, Эртик, ничего не умеешь, кроме флирта и гуляний.

Ура! Он всё же меня выпустил… Я обрадовалась. Или нет…

– Да? – зло уточнил он. – А Румпель, значит, умеет?

– Ну уж всяко лучше тебя!

– Майя! Помолчи…

– С какой стати ты мне приказываешь?

«Ну так-то вполне разумное было предложение с его стороны…»

– Я тебя прошу.

Я закусила губу и отвернулась. Мозги плавились, чувства скручивались в торнадо. Очень хотелось заорать, ударить его куда-нибудь в солнечное сплетение. Мне почему-то было безумно больно, и отчего-то очень не хотелось, чтобы Бертран понял, насколько.

– Мне пора, – процедила я. – Знаешь, я очень благодарна тебе: ты меня спас и… – «Да, наконец-то!» – возликовал разум. – ... и вообще… Я верну тебе деньги, которые ты потратил на пряник и другую еду…

– Ч-что? – прошипел он, отступая.

– Ну да, и на одежду… И вообще, я должна наградить тебя за спасение королевы…

– Не надо.

А почему у него такой странный голос? Кот как будто хрипит.

– Надо. Королева должна быть благодарной…

– Благодарной?

– Ну да, – я повернулась, не поднимая на него глаз, взяла пуговицу на его куртке и стала крутить в руках. Но всё же логично? Тогда чего он злится? – Понимаешь, какими бы жалкими ни были союзники, но хороший король… королева… должен награждать даже за мельчайшую службу…

Мне хотелось объяснить, что уж тем более следует награждать службу большую, а он, Бертран, меня всё же спас, мою жизнь, а потому достоин… Но Бертран вдруг резко отступил и прошипел:

– Не стоит. Мне было несложно спасти глупую девчонку из дурацких ловушек для дураков.

– Глупую девчонку?!

Подняв взгляд, я уставилась в его зелёные крапчатые глаз. Да как он смеет! Я почти простила его и почти успокоилась, и вообще я… я же по-хорошему хотела!

– Я верну тебе потраченные на меня деньги, – упрямо и глупо повторила, задыхаясь от гнева и боли, но продолжая широко улыбаться.

– Я их выброшу в реку. Мне они не нужны.

– Жалкий, избалованный мальчишка! – мой голос внезапно сорвался на крик. – Тебе всё легко падает в руки, не так ли? Женщины, блага, деньги… Ты понятия не имеешь даже как их зарабатывать и…

Он зло и насмешливо посмотрел на меня. И я вдруг почувствовала себя той самой глупой девчонкой. И желание ударить стало просто нестерпимым. Потому что… Нет, ну это просто невозможно!

– И целоваться ты совсем не умеешь!

Я замерла, пытаясь осознать смысл слов, вырвавшихся из моего рта. Рассудок вышел, хлопнув дверью, логика упала и умерла. Но я упорно растянула губы в улыбке.

Почему-то именно эта фраза сильнее всего зацепила Кота.

– А, – просвистел он звенящим шёпотом, – то есть, ты умеешь лучше? Или, может, лучше умеет Румпель?

«Капец. Признайся, что ты соврала, Майя. Это лучшее, что ты сейчас можешь сделать».

– Может и умеет. Может и Румпель.

– Ясно, – выдохнул Бертран, а затем издевательски поклонился: – Не смею вас больше задерживать, Ваше величество. Вас ждёт Его светлость.

Он резко развернулся и зашагал широким шагом прочь. Вот и поговорили…

«Майя, он сейчас уйдёт… И… совсем уйдёт. Ты его обидела».

Мне хотелось броситься за ним и удержать, вот только голова кружилась и ноги словно примёрзли к дорожке. Проклятый корсет! В глазах темнело.

– Бертран! – крикнула я.

Но он даже не обернулся.

– Прости…

Я не знаю, сказала ли последнее слово вслух, потому что голос вдруг пропал. Опустилась на ближайшую садовую скамейку, стараясь не упасть, и закрыла лицо.

Что со мной? Что вообще со мной происходит? Я же… ну я же совсем по-другому хотела и…

Я закрыла лицо руками и расплакалась. Если бы он вернулся и увидел, что я плачу, он бы, наверное, понял, что со мной, и, наверное, простил бы… Злость и гнев, ярость и обида куда-то исчезли. Осталась только невыносимая боль. И я знала, что если бы Бертран подошёл сейчас, то я бы не стала его отталкивать и лгать, что не ревную, и что мне нет до него дела. И не стала бы сопротивляться, если бы он меня обнял. Наоборот, прижалась бы к нему…

Но он не пришёл.

***

На ужине появилась Белоснежка. Я сделала вид, что ничего не происходит. У меня не было сил даже обрадоваться её первому шагу ко мне.

Бертрана не было, и я не стала спрашивать где он. Его место никто не занял, и пустой стул странным образом портил мне аппетит.

– Румпель, я хочу, чтобы по каждому шагу следствия вы отчитывались передо мной и принцессой, – насколько могла мягко сказала я. – Нужно найти и наказать убийцу Его величества. И нам с Белоснежкой будет спокойней, если мы будем понимать, что происходит.

Румпельштильцхен наклонил голову.

– Конечно, Ваше величество.

– Белоснежка, завтра будет бал. Я не очень-то хочу его, но он нужен для блага королевства.

Синие глаза сузились. Она побледнела и явно рассердилась.

– Думаю, тебе тоже надо будет на нём появиться, но танцевать не обязательно. И присутствовать до конца – тоже. Я верно понимаю?

Я вопросительно взглянула на Румпеля. Тот кивнул.

– Королевы не всегда делают то, что хотят, – грустно усмехнулась я. – Но я буду тебя очень признательна, если завтра утром ты составишь мне компанию в прогулке по саду.

– Зачем? – буркнула Белоснежка.

– Мне кажется, нам есть что обсудить. Или ты так не считаешь?

Белоснежка положила себе на блюдечко шарик сливочного мороженного. Полила шоколадом. Зачерпнула серебряной ложечкой, облизнула её и только тогда сумрачно взглянула на меня и ответила:

– Хорошо.

– Вот и чудесно. А сейчас, господа, прошу меня простить. Я ещё не совсем выздоровела.

Я встала, кивнула присутствующим и отправилась к себе.

Комната встретила меня тишиной и молчанием. Я легла на кровать, чувствуя, как кружится голова и меня знобит. Всё вспоминала и вспоминала дурацкий разговор в саду и не могла понять, что со мной случилось. Почему я говорила то, что совершенно не хотела говорить, и не говорила то, что было сказать разумно и правильно.

Почему меня так трясёт в его присутствии? Почему я злюсь на него тогда, когда вовсе не на что злиться?

И в то же время я прислушивалась к тишине. Мне почему-то казалось, что Кот непременно постарается ещё раз попытаться поговорить и вообще… Может захочет высказать претензии, например. Я всё ждала, что он либо поскребётся в дверь, либо заберётся на балкон.

Но нет. Всё было тихо.

Я поймала себя на этом чутком вслушивании. Ужаснулась. Накрылась одеялом с головой и тихо прошептала:

– Майя, ты влипла.

Сердце стучало как сумасшедшее. Я так давно ни в кого не влюблялась! Даже уверена была, что всё, все эти глупости позади, и я просто не способна снова… Но лгать себе больше сил не было: я влюблена. Самым дурацким видом влюблённости. Будто подросток, чьи чувства опережают мозги.

Снова всхлипнув, я обняла подушку, уткнулась в неё и горько расплакалась.

За что мне всё это?

Глава 17. Белый танец

На следующий день я проснулась с головной болью и решимостью всё изменить.

Полежала с открытыми глазами, размышляя. Радует, что лёд в наших отношениях с Белоснежкой тронулся. Да, впереди много работы, и девочка всё ещё не принимает меня. Но оно и понятно: смерть отца потрясла и глубоко травмировала ребёнка. Но я вспомнила наш разговор в саду, который так безжалостно оборвал Анри, и поняла, что шанс есть. Мы сможем подружиться, пусть и не сразу.

Второй задачей был Румпель с его загадочными «мы». Но, чтобы в этом разобраться, нужно освоить мир Эрталии, понять расстановку сил, экономику и политику страны. Куклой в их руках я, конечно, быть не собираюсь.

Третья задача… Бертран. И вот она меня пугала больше всех. С остальными двумя я точно разберусь, я уверена. Нужно лишь время, терпение, внимательность и усердие. А вот Бертран…

То, что произошло вчера… Я вела себя как девочка-подросток лет… пятнадцати. Или четырнадцати даже, потому что в пятнадцать мозгов всё-таки больше. Знала, что так нельзя, но… Меня понесло, и я не могла остановиться и взять в руки разбушевавшиеся эмоции.

«Нам надо поговорить, – с тоской думала я. – Но как? Не закончится ли новый разговор всё тем же, чем закончился предыдущий?». Я не была в себе уверена. Не понимала, что происходит со мной.

– Ты влюбилась, Майя, – прошептала самой себе.

Но разве это оправдывает подобное сумасшествие?

Я встала, сбросила сорочку и подошла к зеркалу. Придирчиво осмотрела себя. Красивая. Фигура, и… Да в целом, всё хорошо. Вот только… важно ли это?

– Он бабник, Майя, – напомнила себе. – Ему, наверное, вообще неважно, насколько женщина красива. А тут при дворе есть те, кто ещё симпатичней тебя.

Прошла в душ и долго, старательно мылась.

Я влюблена и вот просто так взять и отменить любовь – не получится. Мне вдруг вспомнилось, как мы целовались, как валялись на чердаке у Рапунцель, и Бертран прижимал меня к себе. И в миг стало жарко.

– Ты не могла себе кого-то попроще выбрать? – упрекнула себя вслух. – Кого-то более верного и…

Крепко растёрлась полотенцем, вернулась в спальню и надела свежую сорочку. Забралась с ногами в кресло, отвернув его к окну, и снова задумалась.

Что чувствует ко мне Бертран?

Я детально вспомнила вчерашний разговор. Кот тоже вёл себя как идиот. Впрочем, с самого первого дня знакомства его было сложно обвинить в здравомыслии. И всё же… Он меня ревнует ведь, да? К Румпелю? Я позвонила в колокольчик, появилась Чернавка, и уже через какой-то час я оказалась одетой полностью.

Было довольно ранее утро. Часов восемь или девять. Перед моими дверями меня, к счастью, никто не ждал. И я прошла в кабинет покойного Анри, а ныне мой. Тут уже не было пыли, даже на дверной резьбе. Первым делом я просмотрела книги на полках, выбрала нужные: по экономике, по истории, по генеалогии и тому подобное. Но начала не с них.

Села за стол, пододвинула лист бумаги, менее гладкий и белый, чем в моём мире. Окунула перо в чернильницу. Задумалась. Хотела было погрызть край пера, но побрезговала.

«Кот!» – вывела первые буквы, и тут же возник новый вопрос: а почему я могу читать и писать на их языке? Да и вообще, разговаривать? Странно, что я не задумывалась об этом раньше. Ладно. Не сейчас.

«Прости меня за вчерашнее. Я сама не поняла, что на меня нашло. Я очень ценю твою дружбу, поверь. И ты мне дорог. Вчера я погорячилась и наговорила тебе совершенно ужасные вещи. Не понимаю, почему. Видимо, стресс. И, прости, но я и сейчас не готова к разговору. Боюсь, снова понесёт. Думаю, нам надо взять паузу и успокоиться. Обсудить всё можно ведь и письменно, не правда ли?».

Перечитала. Сдержано, лаконично. Класс! Ну вот он и выход: эпистолярный жанр – наше всё.

Подумала-подумала и приписала внизу:

«А с Румпелем я не целовалась. В этом мире меня целовали только двое: ты и Анри. У тебя получается лучше».

Так, теперь письму нужно высохнуть… Я открыла книгу по истории Эрталии. На чём мы там остановились в прошлый раз? Прочитала несколько страниц, покосилась на письмо и снова дописала:

«Ты тоже вёл себя очень неразумно, согласись. Слова про глупую девчонку были совершенно ужасны. Надеюсь, ты тоже извинишься».

Ещё несколько страниц. Графы, маркизы и герцоги, взявшись за руку, дружно выплясывали тарантеллу в моём мозгу. Короли предпочитали фокстрот… А на листе бумаги появилась ещё одна строчка:

«Но, если тебе действительно нравится Аврора, то я не имею ничего против вашей свадьбы».

Вот, так правильно. Пусть даже не думает, что я к нему испытываю неудержимые чувства. Сдержанно и благородно.

Я снова углубилась в книгу. Потом поняла, что совершенно запуталась и не помню даже, от чего погиб Анри Седьмой. И Роберт, отец Илианы. Наверное, с историей чуть позже. И я открыла географию.

«Несмотря на то, что целоваться ты умеешь, ты же понимаешь, что между нами нет ничего общего. Рано или поздно я вернусь в мой мир, поэтому…». Внезапно «у» расплылась. Я моргнула и обнаружила, что по щекам катятся слёзы. Закрыла лицо руками.

Нет, ну это уж слишком! С какой стати?!

Встала и вышла в сад. Все вот эти чувства мне совершенно не нужны. Они лишние. Они могут только осложнить жизнь. Но и лгать себе, что их у меня нет, мне не хотелось.

Весна шла полным ходом: снег растаял. Ночной дождь, видимо, растопил его совершенно. Солнце и ветер общими усилиями подсушивало лужи. Странно было думать, что, когда я вернусь домой, там снова будет зима…

– Майя?

Тоненький голосок позади меня напомнил мне о договорённости встретиться с падчерицей. Когда это я забывала о назначенном свидании? М-да, соберись, Майя! Зелёные кошачьи глазки – не повод становиться безответственной.

– Доброе утро, Белоснежка.

Я обернулась и пошла к ней. Девочка хмурила тонкие чёрные брови и продолжала смотреть на меня волчонком.

– Вы хотели поговорить со мной.

– Всё верно. Давай заключим перемирие?

– Перемирие?

– Да. Я не могу тебе пока предоставить доказательства своей невиновности, поэтому не имеет смысла говорить на эту тему. Понимаю, тебе очень важно найти правду, и всё же… Давай пока сделаем вид, что ты мне веришь.

– Почему я должна делать такой вид?

– Так нам обеим станет проще жить под одной крышей друг с другом.

Она задумалась. Мы вдвоём шли по широкой центральной аллее. В лужах весело бултыхались воробьи. Сероватые голуби предпочитали нежить бочка на солнышке. Откуда-то издалека доносился лязг шпаг. Видимо, площадка, на которой тренировалась дворцовая стража, находилась где-то недалеко.

– Хорошо, – наконец сказала Белоснежка. – Но у меня одно условие.

– Говори.

– Я буду присутствовать на королевском совете. И вы не ограничиваете меня в перемещениях.

Ай да девчонка! Молодец.

– Согласна. Ты придёшь вечером на бал? Я не неволю…

– Приду.

– Спасибо. Скажи, а ты знаешь, кто такой Румпельштильцхен?

Синие глаза взглянули на меня с недоумением. По сердцу прошёлся холодок. Я только сейчас заметила, насколько её глаза похожи на отцовские.

– Я имею ввиду, из какой он семьи. Кем он был до того, как стал капитаном королевской стражи.

Белоснежка задумалась, потом пожала плечами:

– Никогда этим не интересовалась.

Я принялась расспрашивать её о других важных лицах, в основном, об аристократах, и получила исчерпывающие ответы. Как ей и полагалось, принцесса знала все рода, все гербы, кто кем кому приходится…

А вот о Румпеле – ничего.

Обед прошёл скучно. И грустно. На меня словно накатило свои волны море тоски. Я улыбалась тем, кто обращался ко мне, что-то отвечала. Герцог-капитан почти ничего мне не подсказывал. По непонятной для меня причине, мне отчаянно хотелось забраться в кресло с ногами, остаться наедине с собой и поплакать.

– Ваше величество, – златокудрая Аврора нежно улыбнулась мне, – а где же наш Бертран? Вы куда-нибудь его отослали?

И все дамы дружно взглянули на меня. В их взглядах я прочла любопытство, разочарование, раздражение и осуждение. А ещё надежду. Я поняла, что Бертран, по-видимому, обязан был присутствовать на обеде.

– Уверена, что, вернувшись, наш драгоценный Кот непременно расскажет вам на ушко, где был. А пока, милая Аврора, вам придётся потерпеть.

Милостиво улыбнувшись нахалке, я обернулась к Румпелю и задала очередной вопрос по протоколу бала.

К вечеру моё настроение совершенно испортилось. Наверное, из-за преподавателя танцев, который от моих «па» морщил лицо и страдальчески закатывал глаза. И мне невольно вспомнился Анри, и как мы с ним танцевали. Вот уж кто умел это делать хорошо! Настолько хорошо, уверенно, что даже такой деревянный человек как я смог расслабиться и даже довериться партнёру по танцу.

Бальный зал оказался великолепным: украшенный позолотой и зеркалами, он не сверкал – сиял, и колеблющееся пламя свечей придавало золоту неповторимое мерцание. В зеркалах отражались свечи, и люди, и лёгкие, ажурные колонны, и окна по обе стороны. Просторный зал казался громадным, он был достаточно высок, но его высоту усиливал плафон, создающий иллюзию уходящего вверх второго этажа и неба над ним.

Я была уже в другом платье, но тоже чёрном, и особой разницы между ними не заметила. Ну разве что расшито оно было серебром. Какие-то растительные мотивы – не разглядела. И драгоценностей было столько, что я даже вес их почувствовала. И вес тяжёлого платья. Бедные дамы! У них ведь ещё и волос несколько килограммов на голове! Невольно порадовалась тщательно скрытой короткой стрижке.

Под высоким потолком размещались балконы. Именно там, незримые снизу, музыканты наполняли зал трепетными звуками.

Мы с Белоснежкой вошли одновременно. Музыка стихла, дамы присели в реверансах, кавалеры склонились в поклонах. Я произнесла напыщенное приветствие, которое заучила с черновика Румпеля. Мне оно казалось слащаво-приторным и ужасающе высокопарным, но, не зная вкусов аудитории, я не рискнула его исправить. Как оказалось, это было верное решение. Кто-то из присутствующих даже вытер слёзы восторга. Другие засветились счастьем.

Заиграла музыка, и придворные стали соединяться в пары. Первый традиционный танец я бы даже танцем не назвала: нужно было просто пройтись под медленную музыку вокруг зала. Попарно. Чуть касаясь кончиков пальцев кавалера.

Румпель направился ко мне, но…

– Белоснежка, а давай станцуем вместе?

– Но разве так можно?

– А кто сказал, что нельзя? Если у дамы нет кавалера, то с кем она встанет при необходимости?

– С другой дамой, но… У вас же непременно есть?

– Ну… мы с тобой в каком-то смысле обе королевы. Кто тогда пойдёт впереди? Ты или я? Давай лучше сделаем это вдвоём?

Она наморщила лоб. Ну давай же! Румпель шёл с другого конца залы, а мне так не хотелось с ним танцевать! Я боялась его. Пожалуй, как не боялась даже Анри.

– А кто же будет кавалером?

– Давай, я. Я старше и выше.

И мы обе встали во главе танцевальной змеи.

– Его перекосило, – сообщила Белоснежка тихо.

Голос её был предовольнейшим. Ага, значит, принцесса меня поняла. Я махнула рукой, чтобы музыканты начинали, и, чуть покачивая юбками, мы двинулись в танцевальный обход. Впрочем, монстр не растерялся. Он составил пару прелестной Авроре.

А вот Бертрана не было…

– Помните, вы спрашивали меня, откуда родом Румпель и кто он?

– Д-да…

– Я вспомнила кое-что. Папа как-то сказал, что с Румпелем надо быть осторожнее, что он – сам дьявол из преисподней. Я спросила, почему бы тогда ему просто не отрубить голову. Ну или сжечь на костре, как всех этих исчадий ада. Но папа попросил не говорить таких вещей вслух. И сказал, что всем ему обязан.

«Тогда почему же ты, маленькая глупышка, орала на такого страшного человека?» – хотелось спросить мне очевидное, но я деликатно промолчала.

– Но он всегда беспрекословно слушался отца, и я… честно говоря, я не очень-то поверила папе… А что если папу убил Румпель? Мы ведь тогда никогда не узнаем правду!

Такие же мысли преследовали и меня. Я не ответила.

Несмотря на свою простоту, танец оказался длинным. Очень длинным и тоскливым. Меня уже не радовали искрящиеся в позолоте свечи, переливающиеся на дамах драгоценности, и вся та роскошь, которая нас окружала. Чего-то не хватало… Очень-очень. И было непонятно, чего.

И всё же этот танец закончился. Румпель направился ко мне, и моё сердце затрепыхалось, как лягушка, оказавшаяся в клюве журавля.

– Ваше величество, – Румпель почтительно наклонил голову, но в глазах его сверкала злость, – позволите ли пригласить вас на следующий танец?

– Милый Румпель, но я не планировала танцевать ещё…

– Иногда нам приходится менять собственные планы. А иногда наши планы меняет кто-то другой.

Он снова поклонился и неожиданно взял мою левую руку так, словно я уже дала своё согласие. Вновь заиграла музыка, и мне пришлось уступить ему. Иначе, боюсь, всё обернулось бы публичным скандалом, который для меня был опаснее, чем для него.

– Как продвигается ваше изучение истории Эрталии? – спросил капитан, не отрывая от меня давящего взгляда пылающих глаз.

– Боюсь, что неважно… Подготовка к балу весьма мешала. Я прочитала лишь историю короля Роберта.

– О, похвально. Того самого короля, который предал союзников, а потом оказался предан ими? Весьма поучительный пример.

Мне стало холодно, и я сглотнула. Но затем с усилием подняла глаза.

– Румпель, вы сердитесь, что первый танец я протанцевала не с вами? Но… это же такие мелочи! И потом, это очень способствовало нашему сближению с принцессой, а я бы хотела наладить отношения с Белоснежкой. Во-первых, она – моя наследница. И других у меня не будет, вы же понимаете. А во-вторых, не хочется иметь врага за плечами.

– Я не сержусь, я перестаю доверять тем, кто нарушает договорённости. Тем более, в мелочах.

Холод превратился в ледяной мороз. Угроза в его голосе стала очевидной.

– Вы меня пугаете, – заметила я тихо. – О каком доверии между нами можно говорить, если вы не упускаете случая напугать меня?

– О моём доверии вам.

Ты прав, Волк, ты прав. Вызов можно бросать лишь тому, с кем ты надеешься справиться. Я опустила глаза. В зале послышалось какое-то движение, перешёптывание. Круг танцующих сбился с шага. Но мне было не до того.

– Румпель, простите мне мою глупость…

– Бал будет продолжаться до утра. Но я жду вас после двенадцати на балконе вашей комнаты. Хочу вам кое-что показать.

– Это обязательно?

Он лишь выразительно приподнял бровь. «Обязательно» – поняла я и вздохнула.

– Будь умницей, Майя, – шепнул он, наклонившись к моему уху.