Текст книги "Записки о Кристофере Уокмане: Потайной этаж(СИ)"

Автор книги: Анастасия Осадчая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

– Мистер Стивенсон, подайте пожалуйста мне одну из маленьких черных тряпочек из упаковки, что лежит в моей сумке, и герметичный пакет. Он там же.

Я послушно выполнил указания детектива. Однако, когда я подходил ко нему, Кристофер вдруг остановил меня со словами:

– Осторожней! Не ходите дальше! Вы наступите на бесценную улику. А по ней и так протоптались тупицы полицейские.

Вот что он там нашел? Я ничего не видел возле стены, у которой улегся Уокман, однако он с радостно сияющими глазами пялился куда-то на плинтус. Я бы даже сказал, под плинтус. Кристофер быстрыми движениями провел черной тряпкой возле плинтуса и сунул тряпку в прозрачный пакет. Я думал, что он сейчас встанет и отдаст мне улику, но он, зажав пакетик в кулаке вместе с лупой, исчез под кроватью – сначала наполовину, а потом и полностью.

Послышалось шуршание, непонятная возня и довольный возглас Кристофера.

– Мистер Уокман! Что там такое? – полюбопытствовал я.

– Я же говорил! – победно выкрикнул он. – Ну насколько же глупой может быть полиция!

Он принялся вылезать обратно, и вдруг раздался глухой стук и недовольное: "Ой!", после чего взъерошенный и весьма довольный Кристофер снова показался на свет.

– Я тут же поплатился за свое бахвальство, – сообщил он, потирая затылок. – Ударился головой, когда вылезал.

– Что вы там нашли?

– Слазьте сами, посмотрите, – посоветовал Уокман. – Только осторожнее, не ударьтесь.

Он поднялся на ноги. Глаза его хитро блестели. Из-за того, что они были разного цвета, он смотрелся весьма необычно. Мне почему-то хотелось сначала закрыть ему один левый глаз, чтобы понять как бы он выглядел, если бы у него оба глаза были синими, а потом то же самое проделать и с правым глазом. Довольно щурясь, как кот, наевшийся сметаной, сыщик положил найденное доказательство в свою сумку и скрестил руки на груди, выжидающе глядя на меня. Я понял, чего он ждет, и лег на пол, после чего заполз под кровать. Однако как бы я не вглядывался в пол, плинтус и ножки кровати, ничего не заметил.

– Там ничего, – сообщил я, выбравшись из-под кровати.

– Вы ошибаетесь, дорогой напарник, – глаза Уокмана задорно блестели. Он сунул руку в карман, достал шоколадку, отломил от нее кусочек и съел, внимательно глядя на меня. – Вы упустили две очень важные детали.

– Это какие же?

– Вы обратили внимание на то, что кровать была прикручена к полу?

– А разве...

– Да, – отозвался Уокман, сняв с запястья черно-белые четки и начав перебирать их пальцами, глядя на меня. – Причем сделано это так искусно, что заметить действительно очень трудно. Если бы я не полез под кровать и не стал бы обследовать пол, тоже не увидел бы. Вы когда-нибудь встречали что-то подобное?

– Нет, – отозвался я.

– "Пестрая лента", – обрубил Кристофер и съел еще шоколадку.

– Точно! – вспомнил я. – Там это делалось для того, чтобы нельзя было сдвинуть кровать.

– Именно, – ответил сыщик. – Вот только в этом случае вентиляции в стене нет.

– А что еще вы нашли?

Вместо ответа Кристофер надел четки на руку, опять забрался под кровать, повозился немного и вытащил оттуда клочок бумаги, обмотанный скотчем. В свободной руке он держал перочинный нож, которым осторожно отделил скотч. Он развернул бумажку и показал мне довольно приличную сумму денег.

– Она была засунута под распорку и приклеена к днищу. Скорее всего, это была заначка на черный день – как видите, денег было скоплено довольно много. И именно эти деньги и искал наш красавец – тот, кто вломился в эту комнату, возможно, убил ее обитательницу, и спрятал или украл труп или живую девушку.

– Но как он мог ее украсть? – удивился я. – Не мог же он телепортироваться в комнату! Да еще и упереть тело!

– Это нам и предстоит выяснить, мой дорогой напарничек, – усмехнулся Кристофер. – И мне кажется, я близок к разгадке.

Он подошел к окну, схватился за раму и резким движением вверх поднял ее. Он внимательно осмотрел подоконник, после чего подошел к своей сумке и вынул из нее кожаный пояс, к которому были прикреплены две кобуры с пистолетами и несколько кармашков и сцеплений. На поясе висела приличная связка патронов. Кристофер со щелчком кнопок и пряжки надел пояс. В одно крепление он сунул перочинный нож, в другое – лупу. Затем он вытащил из сумки приличный моток веревки с крюком, велел мне ее подержать, после чего разулся и снял носки и обменял свою обувь с носками на веревку.

– Мистер Стивенсон, – сказал он, перекидывая моток веревки через плечо. – Я вверяю вам свои ботинки. Спускайтесь вниз, во двор, а я полезу на крышу. Когда я спущусь, отдадите мне обувь.

Я обалдело уставился на него. На крышу?! Зачем?! Да еще с больной ногой! Но разве ж Уокмана остановишь...

В тот момент, когда Кристофер залез на подоконник, высунулся оттуда, раскрутил веревку и набросил крюк на край крыши, в дверях появились четыре человека. Один пожилой, седой, с пышными бакенбардами, другой молодой, хмурый, с легким пушком над губами и в круглых очках, третий высокий и рослый, с черными волосами и бородой, а четвертой была девушка, что просила у Уокмана автограф.

– Мистер Уокман! – одновременно завопили седой с бакенбардами и девушка. Первый – с удивлением, вторая – со страхом. Мне показалось, еще минута – и эта впечатлительная особа точно шмякнется в обморок.

– Извините, вынужден поиграть в Тарзана, – расхохотался Кристофер и вдруг под вопль девушки подергал веревку и сиганул в окно. Я удержал ее от того, чтобы прыгнуть вслед за ним.

– Он знает, что делает, – сказал я. Когда фанатка детектива успокоилась, я ее выпустил, и мы с ней и с вошедшими в комнату прильнули к окну. Уборщица, провожавшая меня и Кристофера и стоявшая до поры до времени далеко от входа в комнату, тоже пролезла под ленту и присоединилась к нам. Выпучив глаза, мы наблюдали, как Уокман ловко карабкается вверх по канату. Он перехватывал руки, сжимающие веревку, а ногами переступал по стене.

Я вспомнил, что он просил меня быть внизу и поспешил во двор. Затаив дыхание, я наблюдал, как он лезет на крышу. Постепенно ко мне присоединились и люди, которые вошли в комнату. Вслед за ними подтянулись и просто любопытные студенты. Всем было интересно, зачем знаменитый сыщик лезет на крышу. Преподаватели попытались разогнать толпу, но поняв, что это бесполезно, тоже стали наблюдать. Сжимая край обуви Кристофера, я с волнением смотрел, как он вскарабкался на крышу. Уокман смотал веревку и показал нам большой палец. Сыщик принялся прохаживаться по ней, глядя себе под ноги.

И вдруг он сорвался.

Словно во сне, я видел, как босая нога Уокмана соскользнула с гладкой черепицы, он кувыркнулся и в следующую же секунду повис на руках, вцепившись пальцами в край водосточной трубы.

– Крис! – не своим голосом заорал я.

– Он же упадет! – фанатка Уокмана приложила ладони ко рту в ужасе.

– Он точно сорвется, – констатировал очкастый.

– Надо помочь ему! – в отчаянии крикнул я. – У него нога ранена, он не сможет забраться! КРИС! КРИС! – заорал я, обращаясь к Уокману. – ТЫ ТОЛЬКО ДЕРЖИСЬ, КРИС! – я повернулся к толпе. – Принесите простыню!

Сощурив глаза, я глянул на Уокмана. Пальцы его правой руки соскользнули, и он повис на одной левой. И то уже начала соскальзывать и она.

– Быстрее! – рявкнул я, наблюдая, как пара мальчишек тащит подмышками простыню. Но не успели они растянуть ее, как Кристофер вдруг толкнулся и выбросил вверх правую руку, оперся локтем на водосточную трубу, меся рукавом листья и грязь, после чего ухватился второй рукой и ловко, как кошка, забрался обратно на крышу.

– Все в порядке! – замахал руками Кристофер. Он опять принялся разгуливать по крыше, то и дело наклоняясь и рассматривая что-то через лупу. Он наклонился, подобрал что-то, сунул в карман и полез дальше. Уокман облазил всю крышу вдоль и поперек, а потом лег на самый край крыши и стал всматриваться во что-то внизу. Он проделал это по всему периметру крыши. Затем он поднялся и замахал руками, привлекая внимание.

– Я спускаюсь! – крикнул он, после чего опять приладил веревку с крюком и стал спускаться по ней вниз. Парни с натянутой простыней стояли наготове, ожидая в любую минуту поймать падающего Уокмана. Детектив дошел по стене, держась руками за веревку, вниз почти до конца. Где-то на уровне первого этажа он вдруг отпустил руки и удачно приземлился на простыню. Вывалившись из простыни, как из гамака, он поднялся на ноги и виновато улыбнулся:

– Простите за это, но у меня устала и разболелась нога.

– Вам принести таблетку? – встревожено спросил я.

– Нет, не надо, – Кристофер медленно захромал прочь. – Мою боль унимает только то, что я нашел наверху кое-что стоящее.

– И что же вы нашли?

– Это я вам потом скажу, когда мы останемся одни, – ощерился Уокман. – А пока я вам скажу только одно, – он одним молниеносным движением вынул пистолеты и направил их на меня, сверкая своими разноцветными глазами и источая холодную ненависть. – Еще раз назовете меня Крисом – я выстрелю вам в лицо. И так будет с каждым, кто будет так звать меня.

Сказать, что я опешил – ничего не сказать. Пока я приходил в себя от шока, сыщик таким же быстрым движением с хлопком вернул пистолеты в кобуру и, ссутулившись, сердито похромал к зданию.

Глава 4. Допрос

Я нашел Кристофера только благодаря подсказке кого-то из местного персонала. Как оказалось, Уокман уже осматривал один из кабинетов преподавателей. Когда я подошел к двери, он как раз ползал под столом учителя.

Кабинет был очень старым – меловая пыль прочно въелась в доску, парты были покосившиеся и несколько раз чиненные, изрисованные студентами. Книжный шкаф был старый, рассохшийся и с трудом выдерживающий нагромождения пухлых томов. Сзади располагался еще один шкаф, в котором стояли модели молекул, чучела животных и тому подобные пособия, отчего я сделал вывод, что кабинет принадлежал учителю естествознания.

– Мистер Уокман?

– Да? – сердито ответил детектив, явно не довольный тем, что его отвлекают.

– Вы забыли обувь, – улыбнулся я и протянул ему ботинки.

– Ах, да, спасибо, – Кристофер поднялся, улыбнулся, хотя глаза у него все еще были злые, и забрал у меня свои носки и ботинки. – Признаться честно, я совсем и забыл про нее. Я просто очень спешил кое-что проверить, – он сел на пол и обулся, поскольку стоять ему не позволяла больная нога. – Да и потом, ходить босиком весьма полезно, как бы странно на меня ни смотрели люди, мимо которых я проходил.

– Что вы нашли на крыше? – спросил я, наблюдая, как он завязывает шнурки и медленно поднимается.

– Очень занимательную вещь, – оживился Уокман. – Я смотрю, вы очень хотите ее увидеть, так что я вам ее покажу. – Он сунул в карман руку, все еще находившуюся в перчатке, и вынул оттуда маленький дротик – совсем маленький, имеющий лишь оперение, сцепку и иглу.

– Это что такое? Она ядовитая?

– Это я и хочу выяснить, – отозвался сыщик. – Судя по запаху, это явно не яд. Яды в основном имеют кисловатый запах. Вот, понюхайте, – он сунул улику мне под нос.

– Я ничего не чувствую, – признался я после недолгого обнюхивания улики.

– Вот именно, – Уокман назидательно поднял палец вверх. – Спрашивается: зачем преступнику делать выстрел дротиком, который не содержит яда? Отсюда я делаю вывод, что стреляли снотворным. Дайте мне пакет, – он сунул лупу в крепеж на ремне и протянул руку. Я вынул из его сумки герметичный пакет и протянул сыщику. Кристофер сунул улику в пакет и убрал все это в сумку.

– А теперь, если вы не возражаете, я закончу осмотр и мы пойдем к ректору Дженксу – все-таки это свинство – пренебрегать его желанием обсудить с нами дело, – разные глаза хитро блеснули. – А потом, я думаю, будет неплохо провести допрос. К счастью, вы не надели форму.

– Причем тут это?

– Видите ли, одна из причин, по которой я не люблю блюстителей закона – когда люди видят констебля, у них сразу язык связывается в узел, – Уокман сощурился. Видно было, что мои вопросы ему не нравятся.

"Не приставай к нему с вопросами", – вспомнил я и замолчал. Стал молча наблюдать, как Кристофер подробно и медленно исследует кабинет. Я хотел помочь ему, но решил, что лучше не соваться -детектив мог серьезно разозлиться, а он и так пребывал не в лучшем расположении духа. Очевидно, мои расспросы его доводили до белого каления. Сыщик так же ползал, заглядывал во все ящики, причем особое внимание уделил книжному шкафу и стеллажу, в котором располагались различные пособия. Он тщательно изучил их, а потом открыл шкаф, достал оттуда колбы и пробирки для химических опытов и принялся их осматривать и обнюхивать.

– Помогите мне, – позвал он меня. Только после этих слов я решился подойти к нему и принять участие в обследовании.

– Что вы хотите сделать?

– Я хочу поставить на стол возле кафедры все колбы и пробирки, а так же чучела.

– Зачем?

– Мне так будет удобнее их осматривать. А еще я бы хотел, чтобы вы тоже надели перчатки и их осмотрели, используя вспомогательные средства. Нам необходимо снять отпечатки пальцев, и помимо этого проделать еще много операций.

– Хорошо, – согласился я и принялся помогать ему перетаскивать все на стол. Мы сделали несколько рейсов прежде, чем вся внушительная коллекция колб и пробирок, трубочек и моделей гордо возвысилась на столе возле кафедры.

– Приступим, – объявил Уокман и взялся за дело. Он тщательно осматривал с помощью лупы каждый предмет и передавал мне. Я снимал и фиксировал "пальчики". Где-то ближе к концу работы Кристофер вдруг поднял одно из чучел и протянул мне.

– Мистер Стивенсон, что вы можете сказать мне об этой модели, применяя мой метод дедукции?

Я взял фигурку совы, которую он мне дал, покрутил ее в руках и сказал:

– Ну... Она очень старая и с ней не больно-то бережно обращались при изучении. Кто-то еще и выдернул у нее пару перьев – возможно, для забавы, а возможно, для изготовления ловца снов или еще чего...

– А еще? – Кристофер хитро прищурился. Я перевернул сову и посмотрел на подставку. Подставка была шестиугольной формы, имела бархатное основание – то, на которое она ставилась, и была покрашена в темно-вишневый цвет, местами стершийся от времени.

– Больше ничего, – признался я. Уокман покачал головой и взял у меня сову. Он сунул ее мне под нос и заговорил:

– Мой дорогой напарничек, – нежно сказал он. – Вы даже не представляете, насколько ценной для нашего дела является эта штуковина. А все потому, что вы не обращаете внимания на мелочи. Вы обратили внимание на то, что сова вся засаленная, у нее местами не хватает перьев?

– Да.

– А вы обратили внимание, что эти перья местами помяты и поломаны, в основном под шеей совы?

– Нет, – признался я.

– А вы знаете одну мудрую фразу, которую обычно говорят в таких случаях?

А сколько яда в голосе. Любая гадюка умрет от зависти.

– Ну, у меня на примете несколько вариантов, – уклончиво сказал я, не понимая, на что он намекает, но не желая выглядеть идиотом.

– Вы не знаете, мистер Стивенсон, так зачем же мне лжете? Я ведь все равно просеку обман, – он получал неземное удовольствие, ощущая мою беспомощность и непонимание, отчего зажмурил глаза и расплылся в довольной улыбке. Я сделал недовольное лицо. Он, словно почувствовав мое неудовольствие, прекратил издеваться, посерьезнел и стал объяснять, как преподаватель туповатому ученику: – А фраза вот какая: "Если хотите понадежнее что-то спрятать, прячьте это на видном месте".

– Но причем тут это? – не понял я.

– А при том, – Уокман улыбнулся. – Про перья я вам уже сказал, а теперь видите эти царапины?

– Да, и что?

Кристофер глубоко вздохнул, очевидно, набираясь терпения, а потом нарочито медленно и спокойно произнес:

– Я могу вас похвалить за то, что вы сделали абсолютно верный вывод, говорящий о том, что с моделью обращались довольно плохо. Но вы ошиблись, говоря, что это делали студенты. Не забывайте, что мы с вами находимся в довольно приличном колледже, а не в младших и даже не средних классах школы, а это большая разница. Поверьте, студенты не заинтересованы в том, чтобы бомбить класс ради шалости, тем более, зная, что за испорченную модель им здорово влетит, и плюс ко всему – придется выплачивать из собственного кармана. Если в школе еще можно грешить на оболтусов за партами, которые могут что-то натворить, то в колледже – нет. А поскольку это приличное учебное заведение, а не какой-нибудь захудалый техникум, то можно сделать два вывода: во-первых, поступить сюда непросто, а во-вторых, исходя из того, что во-первых, здесь уж точно не будет хулиганов, которые любят портить все, что попадается под руки.

И потом, в таком истрепанном состоянии здесь только эта сова, если вы, конечно, обратили на это внимание. Остальные модели старые и пыльные, но относительно целые.

А теперь о царапинах, – он повернул модель дном ко мне. – Вы помните, как учителя берут модель, демонстрируя ее студентам?

– Либо бережно пальцами за подставку, чтобы установить на стол, либо ставят на ладонь, если она не тяжелая и маленькая.

– Именно, – кивнул довольный Уокман. – Ключевое слово здесь "бережно". Так вот скажите мне, дорогой напарничек, где вы видели учителя, который берется за само чучело или крутит подставку нестриженными ногтями?

– Нигде, – ошарашено ответил я, весьма сбитый с толку. К чему клонит этот хитрый лис?

– А что из этого следует?

Я промолчал.

– А из этого следует, дорогой напарничек, что эта милая сова предназначалась не сколько для демонстраций представителей хищных пернатых, сколько для того, чтобы можно было делать вот это, – я невольно охнул, когда Кристофер вдруг схватил одной рукой за саму сову, а другой за подставку, и с силой резко крутанул в противоположные стороны. Ровно половина подставки отъехала, демонстрируя тайник: шесть выемок в бархате, из которых одна пустовала, а в остальных лежали тонкие длинные колбочки с прозрачной белой жидкостью. Кристофер взял одну из них и показал мне:

– Снотворное, – с улыбкой проговорил он, хотя его взгляд был серьезным и холодным. – И я даже могу вам это доказать.

Он выковырнул все пробирки, сунул их в герметичный пакет, который я подал ему – все, кроме одной, и закрыл тайник.

– Кстати, – сказал он, рассматривая пробирку. – Вы обратили внимание, как моя рука легла прямо на те места, где перья поломаны, помяты или вовсе выпали?

– Да, – кивнул я.

– А теперь скажите мне что-нибудь об этой пробирке, – попросил он, давая мне в руки найденную вещицу.

– Очевидно, она не из аптеки.

– Верно. Снотворное, что лежит в этой пробирке, было сделано здесь, возможно, в этой самой комнате. И тот, кто его делал – явно не студент, а тот самый злоумышленник, которому понадобилось выстрелить в жертву, а потом перерыть всю ее комнату ради денег, после чего исчезнуть, прихватив жертву с собой.

– Но зачем ему надо было ее утащить? И, главное, как? Как можно было упереть из закрытой комнаты бесчувственное тело? И откуда кровь?

– Жертву он либо случайно убил – может быть, что снотворное оказалось слишком сильным, или он просто выстрелил несколько раз, или он решил потом выпытать у нее, где она держит деньги. Это очень отчаянный человек, мистер Стивенсон. И очень нуждающийся в деньгах.

– Но как он ее утащил?! Как? Как сделал выстрел? Как проник в комнату?

– Я пока не могу ответить на все эти вопросы, но я близок к разгадке, – отозвался Уокман, опять рассматривая пробирку. – Кстати, вы можете еще что-то сказать об этой вещице?

– Нет, – я устало мотнул головой.

– Тогда я вам кое-что расскажу, а вы пока снимите отпечатки. С совой, я надеюсь, вы уже это сделали?

– Да.

– Прекрасно. Так вот, о пробирке...Да и не только о ней... – Кристофер прищурился, а потом закрыл глаза и заговорил, вынув из кармана четки и перебирая их тонкими пальцами. – Человек, который делал ее, знает биохимию в совершенстве и имеет доступ к этому кабинету и лаборантской. Я кстати, проверял – там закрыто, нам нужно попросить у кого-нибудь ключ... Взламывать дверь я не хочу – это может отпугнуть преступника... Ну так вот... Он делал снотворное именно специально для совершения своего злодеяния. Он очень нервничал и торопился. Очевидно, он долго вынашивал идею своего преступления, а потом какая-то капля переполнила чашу, и он решился на свое злодейство. Запомните, мистер Стивенсон – человек, который нам нужен – высокий, носит тяжелые ботинки, у него большие ступни и тонкие руки с длинноватыми ногтями. А еще у него есть сообщник. И я найду их, – с наслаждением сказал Уокман. Не открывая глаз, одним движением он надел четки на руку, вынул этой рукой из кармана шоколадку и откусил кусочек, а прожевав, резко выхватил из кобуры пистолет и прошептал, улыбаясь: – И пристрелю.

Я удивился, но ничего не сказал. Честно признаться, я впервые встречал детектива с такой редкостной кровожадностью, с таким рвением убить преступника. Впрочем, вполне возможно, что это из-за какой-то старой травмы, полученной Уокманом от джентльменов удачи, например, гибель близкого человека от руки бандита, и в таком случае Кристофера можно понять. Хотя он такой странный.

Я твердо решил поговорить с ним и все выяснить. Однако я осознавал, что подбираться к сыщику нужно осторожно, чтобы он не разозлился, а то, кто его знает, с него станется пустить мне пулю в голову. Я еще не видел, как он стреляет, но мне хватило два раза лицезреть то, как быстро он достает оружие. Я и не успеваю заметить, как дуло его ствола уже оказывается направленным на меня или еще на кого-то.

Кристофер Уокман опасен. Он чрезвычайно опасен. Он смертельно опасен. Никто не знает, что творится в его голове. Осознав это, я воздал хвалу Богу за то, что детектив не выбрал обратную сторону закона. Этот странный молодой человек с разноцветными глазами меня пугал. Пугал даже не силой, а умом. Его холодный и ясный ум дал бы многим фору.

– Знаете, мистер Уокман, – заговорил я. – Я восхищен вашими умозаключениями. Вы как будто все увидели своими глазами! Но, позвольте, что же натолкнуло вас на такие выводы?

– Логика и дедукция, – как обычно, ответил Кристофер. – И ничто более. Я всего лишь следую рассуждениям от общего к частному. И думаю, если я буду все вам рассказывать, вам будет не интересно, – он расхохотался.

– Ну пожалуйста, – взмолился я.

– Ладно, – он поднялся. – Я расскажу, пока мы пойдем в кабинет ректора.

Я пошел следом за ним, ожидая, когда он заговорит. Однако Кристофер начал рассказывать только после того, как спросил, как нам добраться до кабинета.

– Пройдете по этажу и налево, – сияя, отозвалась та самая девушка, что просила автограф Уокмана. Очевидно, она крутилась возле кабинета, но войти и подслушать не решалась, поскольку я стоял в дверях. Да и нужен был ей не я, а Кристофер.

– Спасибо, – Уокман обворожительно улыбнулся и подмигнул ей. Девушка стушевалась, залилась краской и скрылась в одной из комнат.

– Знаете, мистер Уокман, – заметил я. – По-моему, вы ей очень нравитесь. И дело даже не в том, что вы помогли какой-то ее тетке, подруге или что-то в этом роде. Мне кажется, она влюбилась в вас с первого взгляда, а до этого просто уважала за вашу работу.

– Вполне возможно, – осклабился детектив. – Если это так, то это мне только на руку.

– Что вы имеете в виду?

– Вы хотите узнать, как я сделал свои выводы или нет? – сыщик предпочел сменить тему.

– Да.

– На пробирке нет отпечатков пальцев – я это заметил, когда посмотрел на нее на свет. Значит, убийца или похититель не просто делали снотворное в жидком виде на всякий случай, а преследовал конкретную цель. Зато на стекле имеются царапины и сколы, что свидетельствует о нервозе и спешке нашего злодея – он уронил пробирки несколько раз. А про рост и все остальное – эти заключения следуют из размеров и расстояния следов, которые я нашел на крыше. Очевидно, преступник не предполагал, что кто-то полезет осматривать крышу. Ну да, тупая полиция и не собиралась этого делать...

– А длинные ногти...

– Из поцарапанной подставки. Химики и биологи обычно имеют тонкие пальцы. Впрочем, я не исключаю возможности, что сообщником этого гада могла быть женщина.

– А-а-а.

– Да.

И больше он ничего не сказал до тех пор, пока мы не вошли в кабинет ректора. За столом просторного кабинета в черном кожаном кресле сидел тот самый мужчина, которого мы с Уокманом уже видели – тот, что с седыми бакенбардами. Помимо него в кабинете находились лишь трое. Один из них был тот самый очкарик, другой – белобрысый щеголеватый юноша, а третий тот черноволосый и бородатый, которого мы тоже уже видели. Они сидели на искусно вырезанном диване с точеными ножками и качественной тканью обивки и хмуро таращились на нас.

– Вы все-таки добрались до меня, мистер Уокман, – улыбнулся седой с бакенбардами.

– Да, ректор, – улыбнулся Кристофер. – Теперь, когда я закончил осмотр, я хотел бы поговорить с вами.

– Что ж, спрашивайте, я отвечу на любые ваши вопросы.

– Я буду говорить с вами только с глазу на глаз. Присутствовать при нашем разговоре может только мой помощник.

– Хорошо, – ректор повернулся к молодым людям и мужчине.

– Натаниэль, Хэмфри, Рэймонд, выйдите, пожалуйста.

Ворча, очкарик поднялся и удалился. За ним, фыркнув, вышел щеголеватый, а последним комнату молча покинул бородатый.

– Итак...

– Вопрос первый, – Кристофер нагло пододвинул к себе один из стульев и уселся на него. Впрочем, он имел на это полное право – нельзя забывать, что у него ранена нога. Я приземлился на диван и стал слушать, наблюдая за мужчиной с разноцветными глазами. – Сколько всего этажей в этом здании?

– Четыре, если считать чердак.

– Вы обращали внимание на странную архитектуру?

– А что в ней странного?

– То, что между третьим этажом и чердаком слишком большой промежуток и нет окон.

– Знаете, я никогда не обращал на это внимание. Это строение девятнадцатого века, а тогда зданиям были свойственны некоторые странности.

– Даже для девятнадцатого века это слишком странно. Тогда старались не разбрасываться направо и налево дорогостоящими материалами для построек и не лепить того, в чем нет нужды и смысла. А расстояние настолько огромное, что, пожалуй, можно сделать там еще один этаж.

– Но тем не менее, этажа там нет. Зато есть две длинные винтовые лестницы, проходящие к чердаку.

– Вы как-то используете чердак?

– Да, в основном для хранения всяких материалов, карт, пособий и для уроков астрономии.

– Хорошо, – Уокман опять принялся есть шоколадку, держа батончик одной рукой и вертя четки другой. – Кто имеет ключи от личных комнат студентов?

– Только уборщица и студент.

– А комендант?

– Комендант проверяет комнаты по вечерам обычно, когда все студенты на месте. Он делает обход и просто проверяет порядок в комнатах. Студенты могут пускать к себе одногруппников.

– А преподаватели? – Кристофер откусил еще кусок.

– Нет. Да даже если бы и было можно, преподаватели и сами бы не ходили в личные комнаты студентов, чтобы их нельзя было заподозрить в запрещенной любовной связи.

– Могут ли студенты ходить в личные комнаты преподавателей?

– Преподаватели живут в домике для персонала, как и уборщица, и сторож, и повар, и прочие.

– Замечательно. Кто из персонала умеет обращаться со строительными инструментами?

– Это вы у них самих спросите, я не знаю.

– Кто эти люди, что были в вашем кабинете до того, как я попросил переговорить с вами наедине?

– Двое студентов и преподаватель естествознания.

– Расскажите о них подробнее.

– Юноша в очках – Натаниэль Грэй. Он не очень-то богат, привык всего добиваться сам и не любит выскочек. Второй молодой человек – Хэмфри Динкл. Он сынок богатого папаши, но последнее время дела у него не очень – отец грозится лишить его наследства из-за того, что Хэмфри плохо учится и все проматывает. А мистер Рэймонд Брукс – один из лучших учителей. Он превосходно знает материал, великолепно преподносит его студентам и пользуется уважением и почетом среди учеников, в особенности его обожают особы женского пола.

Кристофер помолчал немного, жуя шоколад, а потом опять заговорил:

– Кем была пропавшая девушка? Мне известно только ее имя.

– Она была студенткой.

– Это я и так понял, – холодно заметил Уокман, откусывая шоколадку. – Было ли слышны какие-то звуки в ту ночь, когда пропала девушка?

– Лично я пью снотворное, поэтому ничего не слышал.

– В таблетках или в каплях?

– В каплях.

– А что за снотворное вы пьете, я могу посмотреть?

Ректор выдвинул ящик стола, вынул оттуда маленький пузырек и показал сыщику.

– А почему вы храните лекарство в ящике стола? Ведь насколько я понял, в ваш кабинет может зайти кто угодно.

– Видите ли, у меня с тумбочки уже украли один пузырек. Ящик этого стола в отличие от нее запирается, и отсюда никто не может ничего взять. Я решил, что буду хранить лекарство здесь, как и все ценные вещи, поскольку сегодня безобидное лекарство – завтра сотовый телефон или еще что-то в этом роде. Только понять не могу – кому понадобилось снотворное...

Уокман прищурился, прожевывая шоколад. Затем он вдруг открыл крышку пузырька, понюхал горлышко, закрыл и отдал директору.

– А теперь еще несколько вопросов, – объявил он. – Вопрос первый: где лежат строительные инструменты?

– В сарае завхоза.

– Кто кроме него имеет к ним доступ?

– Все, кому удается убедить охранника в необходимости забрать ключ и взять инструменты.

– А к каморке уборщицы?

– Каморка уборщицы находится в коридоре на третьем этаже. В конце, где туалет и душевая.

– Замечательно.

– Это все, что вы хотели узнать?

– Пока да.

Кристофер поднялся.

– Пойдемте, мистер Стивенсон, надо поговорить со студентами.

Мы с ним вышли в коридор, попрощавшись.

– Вам не кажется странным, – заговорил я. – Что ректор не обращал внимание на эту архитектуру?

– В этом как раз нет ничего необычного, – улыбнулся Уокман. – Вот скажите мне, сколько ступенек вы насчитали, поднимаясь ко мне?

– Я не считал, – признался я.

– Ну вот. А я насчитал двадцать пять.

– Но вы же живете в этом доме!

– И что? Вот вы сколько в своем доме живете?

– Двадцать лет, – ответил я.

– И сколько ступенек у вашего входа?

– Не знаю, я не обращал внимания.

– Ну вот видите. Мало кому свойственно подмечать детали. Большинство людей не пользуется таким полезным органом, как мозг, мистер Стивенсон. А у работников полиции этот орган отсутствует вообще.

– Прекратите хаять полицию, мистер Уокман, – возмутился я.

– Мне не остается ничего другого. Как только этот бесполезный орган власти с его полностью бестолковыми членами докажет мне смысл и значимость своего существования, я, может быть, изменю свое мнение о них. Но увы, я по-прежнему выполняю за них всю грязную работу. Расследую дело я, ищу преступника я, убиваю преступника тоже я.