Текст книги "Записки о Кристофере Уокмане: Потайной этаж(СИ)"

Автор книги: Анастасия Осадчая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

– Нет, этого не достаточно. Они рано или поздно выйдут, а те, кто на пожизненном, сбегут, и опять примутся за старое. А так они больше никому не повредят. Я избавляю мир от биомусора, дорогой напарничек. Это мой долг. Я живу для этого.

– А что повлияло на ваш выбор? Почему так, а?

– Знаете, мой отец точно так же рассуждал, как вы. И я какое-то время так же рассуждал. Но все изменилось. Доброта моего отца спасла мне жизнь, и жизнь многим другим людям, но убила его самого. Он просто оказался не в том месте и не в то время, – Кристофер прекратил рисовать и замер, отвернувшись. Голос его сделался глухим и мрачным.

– Ваш отец...

– Он пожертвовал собой. Их было двое, и я... – Уокман замолчал, а потом вдруг огрызнулся, но как-то вяло, даже привычной грубости в его голосе не слышалось. Устало – вот подходящее слово. – Впрочем, чего я тут распинаюсь... Зачем я вам это говорю? – он умолк.

– Говорите, прошу, – взмолился я.

– Нет, – грустно ответил он. – Ни к чему вам это знать.

– Значит, – медленно начал я. – Вашего отца убили преступники, да? И поэтому вы решили посвятить себя борьбе с криминалистами, так?

Вместо ответа он горестно фыркнул. Я понял, что попал.

– В таком случае, я очень сочувствую вам, мистер Уокман.

– Чего уж тут сочувствовать? Былого не воротишь. Прошлое не вернуть. Я живу настоящим, знаете ли. Я и реалист, и пессимист.

– Это как?

– Я смотрю на мир сквозь очень черные очки. Но тем не менее, я в своих взглядах не искажаю реальность.

Я промолчал, не зная, как понять эту фразу.

– Знаете, один мудрый человек сказал мне – "Не надо жалеть умерших, Кристофер. Жалей живых", – снова заговорил он. – Но чуть позже я понял – жалеть не нужно никого. Человеческая жизнь, мой дорогой напарничек, сущий пустяк. Она ничего не стоит.

– Как вы можете так говорить! – возмутился я. – Это же...аморально!

– Я делаю такой вывод потому, что большинство людей ничего нового и полезного. Они просто едят и пьют целыми днями. Бесполезные создания...

– Я всегда считал, что надо любить людей, мистер Уокман.

– Любовь? – он рассмеялся. – Не будьте наивным дураком. Ее не существует.

– Неужели вы никогда не любили?

– Было дело. И больше я в это не верю, – он растянулся на стуле, оглядывая свое творение. Затем помолчал немного, отвлекшись на рисование, а потом, нанеся еще несколько штрихов, продолжил: – Я вам советую, дорогой напарничек – никогда не влюбляйтесь. Так вы сможете избежать боли. Нет ничего хуже, чем болеть человеком, особенно, если это все без какой-либо надежды на взаимность. Вы можете не верить мне, противиться моему мнению, но я все же советовал бы вам послушать опытного человека, мистер Стивенсон.

Немного погодя, Уокман снова вернулся к рисованию.

– Вы так и живете один? – заговорил я после недолгой паузы.

– Да, и знаете, мне хорошо. Я могу разбрасывать носки, ходить в трусах по дому, бродить ночами сколько мне вздумается, захламлять квартиру сколько мне хочется – мне никто и слова не скажет.

– Вам совсем не одиноко?

– У меня есть Принц, Пуаро и Шерлок, – сыщик неопределенно пожал плечами. – Впрочем, для чего я вам это объясняю – вы сами их прекрасно видели своими глазами в первый день нашей встречи.

Н-да. Надо же. Назвать котов именами знаменитых детективов – это ж додуматься надо.

– И что, даже не накатывает ощущение пустоты? – допытывался я.

– Знаете, – Кристофер мечтательно улыбнулся. – Я в таких случаях начинаю хотеть завести еще одно животное. Например, крупную кошку. По-настоящему крупную кошку. Рысь, например. Я читал, что рыси легко приручаются, если брать котенка, и быстро приспосабливаются к городским условиям. Беда в том, что я опасаюсь, что рысь может распугать клиентов.

Всего-то! Подумаешь! Распугать клиентов! А то, что рысь может сожрать его самого, он что, в расчет не берет?

– Хотя если такое животное достаточно кормить, уделять ему много внимания и направлять его энергию в мирное русло, рысь станет не опаснее обычного кота, – ответил он на мой немой вопрос. – Но, опять же, клиенты... Да и потом, у меня и без рысей хватает странностей, – он вдруг расхохотался. – Ну, и чего греха таить, бардака в квартире.

Вот живет человек, а?

– А друзья к вам не приходят?

– А у меня нет друзей, – спокойно ответил Уокман. Разные глаза его смеялись. – Сыщик должен быть один.

– Совсем никаких друзей?

– Совсем, – глаза его радостно заблестели. – Я избегаю привязанностей. С тех пор, как... – он помрачнел, огонек в его глазах погас. – Впрочем, неважно. Вам, как и многим другим людям, абсолютно плевать. Это лишь моя боль.

Я помолчал немного, сгорая от разрывавших меня желаний задать Кристоферу мучивший меня вопрос или наоборот, промолчать, чтобы не разозлить его. Злить Уокмана не хотелось. Я уже на своем опыте прекрасно знал, что бывает, когда этот сыщик с плохим характером выходит из себя. Наконец я решился:

– Почему вы не позволяете называть себя краткой формой имени?

– Потому что так меня зовут только друзья, – без малейшей паузы ответил он.

– Но ведь у вас же нет друзей, – удивился я.

– У меня есть один-единственный друг, – отозвался Кристофер. – Он сейчас в лучшем мире, чем этот.

– Вы же не верите в Бога, – скептически посмотрел на него я.

– Нет, – подтвердил он. – Но я верю, что есть мир живых и мир мертвых. По-моему, когда мы умираем, попадаем ни в рай, ни в ад, но в мир мертвых. Недаром говорят: "Порой живые завидуют мертвым". И это действительно так. В мире мертвых, дорогой напарничек, у людей нет проблем, долгов, обязательств, несчастных любовей – если уж вы верите в эту чушь – и прочего. Когда человек умирает, ему по большей части уже все равно на то, что происходит.

– В этом, пожалуй, я с вами соглашусь, – фыркнул я.

– Другое дело, что обреченному на гибель не все равно, как умирать.

– Это точно.

– Каждый из нас хочет умереть быстро и безболезненно, словно отойти ко сну. Считают счастливцами тех, кто умирает, не выходя из дремы. Но мне кажется, лучшая смерть – погибнуть героем.

– Вы так думаете?

– Я почему-то уверен, что отойду в другой мир не в старости в своей постели, в окружении внуков и правнуков. Мне кажется, я погибну в бою. Наверное, это издержки профессии, – горько усмехнулся он.

– А я бы не хотел, чтобы вы погибали, – неожиданно для самого себя сказал я.

– Почему? Вы ведь меня терпеть не можете, – в его разноцветных глазах появился лукавый блеск.

– Нет, я не ненавижу вас, мистер Уокман, – задумчиво отозвался я. – Хотя вы порой бываете невыносимым, как я понял из двух дней нашего общения. И смертельно опасным.

– Да, вы абсолютно правы, я опасен, я смертельно опасен, – он ухмыльнулся. – Большинство тюрем забиты преступниками благодаря мне. И большинство кладбищ тоже.

Опять он хвастается. Я недоверчиво покосился на него. Но, должен признать, если он не врет, то у меня и у полиции будет еще один повод считаться с ним. Я почему-то подумал, что если он погибнет, я буду грустить не потому, что мир потеряет в его лице величайшего гения, а потому, что мне будет его не хватать, пусть даже я знаю его совсем недолго.

– Я бы не хотел, чтобы вы оказались на кладбище, – признался я.

– Все мы рано или поздно туда попадем, – хохотнул он.

– Только вы, пожалуйста, туда не торопитесь.

– Я не тороплюсь, хотя у меня и есть резон. Я встречу родных и человека, который имеет полное право называть меня "Крис". А помимо него еще и кучу приятелей и напарников, которые звали меня также, как вы.

Он помрачнел и умолк.

– То есть, все ваши напарники и друзья, они... – начал я, но Кристофер закончил за меня сам.

– УВБ, – отчеканил он.

– УВБ? – переспросил я.

– Убиты в бою, – расшифровал детектив. – Вот поэтому я и не люблю напарников, мистер Стивенсон. Потому что все они погибали. На моих глазах. И я ничего не мог с этим поделать. С тех пор я избегаю привязанностей, дорогой напарничек. И предпочитаю не заводить друзей. Из друзей у меня теперь только животные. Знаете ли, мистер Стивенсон, животные в отличие от людей причиняют боль только когда умирают.

У меня в горле встал комок, поэтому я молча кивнул. Я прекрасно понимал, что чувствует сыщик. По крайней мере, чувствовал когда-то.

Раньше у меня было две сестры. Но из-за старого алкаша, который частенько валился спать, оставляя непотушенную сигарету, у меня осталась одна сестра.

Бедная маленькая Анна сгорела заживо при пожаре.

Мы оставили ее одну с нашим соседом по квартире. С этим чертовым старым алкашом. Просто потому, что деваться было некуда – мать работала, отца давно не было в живых, а мы с Глорией ходили в школу и торчали там до обеда. В тот роковой день мама повезла меня с Гло к детскому врачу. Анна осталась дома совсем одна – алкоголик тусовался в своей компании где-то за пределами квартиры. Мы надеялись, что вернемся до того, как припрется он.

Но наши надежды не оправдались.

Алкаш сгорел заживо вместе с Анной по собственной глупости.

Ее просто не успели спасти.

А я долго не мог простить себе, что мы оставили ее дома одну. Не могла простить и мама – через год она умерла, поскольку с сердцем у нее и без того было плохо, и смерть младшей дочери окончательно ее добила. Не могла простить и Глория – в ее пепельных волосах навсегда остались седые пряди.

Точно так же и Кристофер, очевидно, не мог простить себе смерти близких друзей.

– Знаете, мистер Уокман, я очень хочу быть вашим другом.

– Сожалею, но это невозможно. Я больше никого не подпущу к себе.

– Дайте мне шанс. Дайте себе шанс.

– У нас вряд ли получится, мистер Стивенсон.

– Но мы хотя бы постараемся.

– Я не знаю, – он покачал головой. – Я давно уже работаю один и не нуждаюсь в ком-либо. Поэтому прошу – не привыкайте ко мне. Давайте сразу на корню обрежем все намеки на дружбу и попытки к ней. Убьем все это. Я плохой друг, мистер Стивенсон. Ужасный. Пожалуйста, не пытайтесь сблизиться со мной.

– Вам необходим друг.

– Нет, – он легко улыбнулся. – Я должен быть один.

– Быть одному не всегда хорошо. А иногда очень плохо.

– В одиночестве ум становится острее, – он пожал плечами. – Лучшей участи для детектива и не сыскать.

– Это печальная участь, мистер Уокман.

– Я большего и не заслуживаю, – он ухмыльнулся.

– Я ведь не отстану от вас, – я вдруг почему-то рассмеялся. Кристофер тоже:

– Не отставайте. Как хотите. Делайте, как считаете нужным.

После недолгой паузы я снова заговорил.

– Можно я буду звать вас Кристофер?

– Нет, – задумчиво ответил Уокман после короткого молчания. Губы его тронула легкая улыбка. Он качнул головой, и я вдруг обратил внимание на то, насколько густые у него были темные волосы, зачесанные назад. Только две пряди спадали на его высокий лоб спереди. Мне почему-то захотелось прикоснуться к густой шевелюре, взъерошить ее, и я машинально потянулся к нему рукой.

– Что вы делаете? – негромко рассмеялся он.

– Ничего, – я стушевался и убрал растопыренную пятерню, отметив для себя, что трону его волосы потом, потому что мне дико интересно, какие они у него на ощупь.

– Знаете, иногда вы даже забавный.

– Вы тоже.

Мы оба прыснули.

– Ну так что насчет обращения? – отсмеявшись, спросил я.

– Мой ответ остается неизменным, – с наслаждением сказал сыщик, глядя на мое лицо, отражавшее смесь скептицизма и неудовольствия. Он отвернулся и блаженно закрыл глаза. Я последовал его примеру и погрузился в круговорот спокойных и безмятежных мыслей. Но пребывать в нем мне удавалось не долго.

Ночную тишину пронзил страшный вопль.

Глава 6. Убийство в саду

Услышав кошмарный крик, мы с мистером Уокманом одновременно вскочили со своих мест.

– Что это было? – испуганно спросил я.

– Этот вопль раздался с улицы, – на удивление хладнокровно отметил Кристофер. – Судя по всему, где-то в восточной части сада. Бегите туда, посмотрите, что там случилось, а я останусь здесь – кому-то нужно дежурить тут на случай, если этот крик был просто отвлекающим маневром.

– Хорошо, – кивнул я.

– Держите наготове пистолет, – велел он. Я снова кивнул ему и выскочил на улицу. Озираясь, я с бешеными глазами искал виновников и причину воплей. Когда я побежал по дорожке, ведущей вглубь восточной части сада, то наткнулся на Натаниэля, глаза которого были расширены от ужаса.

– О, слава Богу, что это вы, констебль. Идемте, что я вам покажу! Это же кошмар!

– Что стряслось? – на бегу поинтересовался я.

– Убийство! – задыхаясь, выдавил студент.

– Где убийство? Кто убит?

– Джордж, наш привратник, – пояснил Натаниэль. – Я нашел его мертвым возле фонтана! Скорее, констебль!

– Минуточку, а что вы делали в саду ночью, а? – тоном, подражающим Уокману, спросил я.

– Вот он, вот он! – студент остановился и наклонился, тяжело дыша, и указывая пальцем на труп старого привратника, лежавший возле фонтана. Я склонился над телом и крикнул:

– Натаниэль, позови мистера Уокмана, срочно!

Студент убежал, а я сам принялся рассматривать лежавшее на животе тело. Первое, что мне бросилось в глаза – открытая рана на затылке, будто привратника ударили по голове тяжелым предметом. Я начал ходить вокруг мертвого тела, не решаясь прикасаться к нему. Лучше мне все делать только в присутствии Кристофера. На первый взгляд можно было сказать только, что Джордж был одет в фиолетовый халат, под которым, как Уокман, была рубашка и брюки, а на ногах у него были красно-коричневые тапки. Похоже, он был на стадии подготовки ко сну, как вдруг что-то заставило его отправиться в сад. Рядом с фонтаном лежал тяжелый разбитый фонарь. Я обратил внимание на украшения фонтана в виде змей с открытой пастью, и меня передернуло. Ненавижу змей. Вдруг на дне фонтана что-то блеснуло, и я, закатав рукав, сунул руку в ледяную воду.

То, что я извлек оттуда, оказалось обыкновенной запонкой. Я принялся ее рассматривать. Запонка была, очевидно, дорогая, и носил ее тот, кто, соответственно, носил дорогие костюмы. В голове у меня сразу прокрутился список тех, кто мог бы ее здесь выронить, и на первом месте в нем стоял Хэмфри. Но как она сюда попала? Я обошел фонтан и увидел, что рядом с цепочкой капель, оставленной мной, когда я вынимал руку из воды, имеется еще одна. Значит, подумал я, отсюда только что кто-то тоже вынимал руку, которую до этого зачем-то опускал. Но зачем?

Вряд ли это было для того, чтобы положить сюда запонку. Но как она сюда попала?

– Что это у вас, мистер Стивенсон? – услышал я сзади знакомый ледяной голос и обернулся. Кристофер. Дохромал уже.

– Запонка, – отозвался я. – Я нашел ее в фонтане. Кто-то лазил туда, как и я. Цепочка капель еще не высохла, лазили только что. Но вот откуда она там взялась?

– Позвольте, – Уокман, хмурый и злой, взял у меня запонку, осмотрел ее и пробормотал: – Так, с этим все ясно... Вещь эта принадлежит человеку не аккуратному, часто занимающемуся письмом и печатью на машинке. Скорее всего, она досталась ему по наследству как семейная ценность, как реликвия. Вполне возможно, что в комплекте с несколькими другими украшениями.

Вот как он это делает?

– Но как она попала в фонтан?

– Элементарно, – раздраженно сказал Кристофер. – Отстегнулась с рукава. Вероятно, этот человек задел ею за что-то в фонтане.

– А зачем он лазил в воду?

– Это мы, дорогой напарничек, выясним после того, как осмотрим труп.

И он присел на корточки возле лежавшего на земле тела. Своей спиной он закрывал мне весь обзор, и я был лишен возможности наблюдать за его махинациями.

– Смотрите, что я нашел, – он протянул мне сложенную вчетверо бумажку. – Напечатано на машинке. Не на компьютере, на машинке. Причем этой машинке требуется ремонт – западают буквы " у", "а" и "к".

Записка гласила: "Встретимся в саду в 12.00 у змеиного фонтана".

– Как вы думаете, кто напечатал эту записку, и кому она предназначалась? – заговорил Кристофер, когда я вернул ему улику. Я обратил внимание, что он брал ее в перчатках. А вот я сглупил.

– Мне кажется, привратник перехватил у кого-то записку, – сказал я, еще раз кинув взгляд на тело. – Он одет в халат и тапки, но под халатом у него был костюм, значит, он уже собирался ложиться спать.

– Правильно, – удовлетворенно кивнул Уокман. Пока я говорил, он покружил вокруг фонтана, как гончая, почуявшая дичь, посидел возле трупа на корточках, потрогал тело, слазил в фонтан и потрогал там что-то руками. – А вы не так безнадежны, мистер Стивенсон. Ну, что еще можете сказать?

– Пожалуй, больше ничего.

– Тогда позвольте мне рассказать. Вы действительно были правы, утверждая, что привратник перехватил записку. Этой ночью он собирался лечь спать, но перед этим решил прогуляться – в туалет, или же выпить воды. На пути он встретил кого-то из персонала, скорее всего, преподавателя, они поговорили, и во время разговора этот преподаватель, человек, очень нервничавший перед задуманным, поскольку на этой встрече обсуждалось нечто очень приватное, очевидно, после разговора бросил записку на пол, стараясь сделать ее как можно незаметнее. Очевидно, она предназначалась для того, кто мог бы пройти ночью по этому же коридору и увидел бы ее, внимательно глядя на пол. Я так же не исключаю возможности, что этот человек мял ее специально, чтобы она выглядела как мусор, и никто бы не стал ее подбирать. Но Джордж, любопытный, как и многие старые слуги, подобрал эту записку, прочитал, и после прочтения решил не возвращать ее тому человеку, а пойти и навстречу вместо адресата. И когда преступник пришел на место встречи, ожидая увидеть того, кому предназначалась эта записка, он увидел вместо него Джорджа. Он спрятался здесь за фонтаном так, чтобы Джордж его не увидел, подобрал тяжелый камень и ударил бедного привратника сзади, поскольку не мог упустить случая поквитаться с Джорджем за что-то личное. От удара на его руку брызжет кровь, и он сначала вытирает ее об одежду убитого, а потом решает сполоснуть руки в воде фонтана, где и теряет запонку, зацепившись ею за борт. Дальше на сцену является Натаниэль, спугнувший нашего мерзавца, увидевший труп и позвавший нас с вами.

– Поразительно, – выдохнул я. – Вы как будто все видели своими глазами! Но с кем встречался этот преподаватель и для чего? И что делал в саду ночью Натаниэль?

– У меня и на эти вопросы есть ответы. Правда, пока не на все, и это лишь мои предположения.

– Вы поделитесь ими со мной?

Уокман кивнул и продолжил:

– Преподаватель встречался для того, чтобы передать вот это, – он показал мне пустой пузырек из-под снотворного. – Это нужно было вернуть тому, кто смог бы избавиться от этого пузырька, либо поставить его на место, делая вид, что пузырек на месте, пока его не хватились. И этот человек явно не студент, а тоже кто-то из сотрудников, поскольку они имеют доступ к комнатам учителей и медкабинету. Этот пузырек я нашел в кармане жертвы, но я сразу исключаю возможность, что это Джордж украл пузырек, либо что это его собственный. Это ему подсунули.

– Почему вы так решили?

– Да потому, что будь это его собственный пузырек, он бы держал его где-то у себя в комнате, а не таскал бы в халате. Да и потом – на кармане не было бы мокрых пятен от рук в таком случае.

– А что ночью делал Натаниэль?

– Я не думаю, что он встречался с этим красавцем, вернее, красавицей, – хохотнул Уокман.

– Почему? Он же был одет в уличную одежду! И почему красавицей?

– Да, но это не значит, что он шел на встречу именно с нашей мадам. Скорее всего, он либо за кем-то следил, либо встречался с кем-то другим.

– А это откуда...

– Мистер Стивенсон, не глупите, – раздраженно сказал Кристофер. – Я сделал вывод, что убийца – женщина, исходя из размера и формы следов. А о том, что Натаниэль за кем-то крался, свидетельствуют помимо темной одежды его следы, которые на носке чуть-чуть глубже, видите? – он подошел к кустам, обрамлявшим так сказать, поляну, на которой находился змеиный фонтан и несколько лавочек, раздвинул листву и ветви и указал пальцем прямо куда-то под них. – Его следы отсюда ведут.

– Мистер Уокман! Мистер Уокман! – к нам на всех парах спешила Эми в одной ночной рубашке и туфельках. Разные глаза Кристофера лихорадочно загорелись, когда он кинул взгляд на худенькое тело, виднеющееся из–под полупрозрачной ткани, и мне на минуту показалось, что он сейчас похотливо облизнется, но вместо этого взгляд его посерьезнел, когда он увидел, насколько испуганным было личико студентки.

– Что стряслось? – холодно спросил он.

– Энн пропала! Пропала из закрытой комнаты!

Мы переглянулись стремглав бросились за девушкой. Я бежал, а Кристофер подпрыгивал на одной ножке, поджав вторую. Я хотел было помочь ему, перекинув через себя его руку и проволочив, но он мотнул головой, давая понять, что не нуждается в помощи.

– Откуда вы узнали, что Энн пропала? – спросил он, не переставая прыгать. В результате одного из прыжков он наступил ногой в грязь, проехался в ней и чуть было не упал, но я вовремя подхватил его под локоть, и мы поскакали дальше.

– Это убийство переполошило всех, и все повыскакивали из спален. Энн выскочила бы первой, услыхав эту новость! А когда я стала звать ее и дергать ручку, в комнате никто не отзывался!

– Ясно, – кивнул Уокман и замолчал. Он хранил тишину до того самого момента, когда мы домчались до здания колледжа.

– Мистер Стивенсон, – во время нашего подъема по лестнице Кристофер вдруг обернулся ко мне. Его глаза горели какой-то непонятной злобой и решимостью. – Вам ответственное поручение.

– Я слушаю.

– Мне бы не хотелось этого, но нам придется разделиться. Я пойду взламывать комнату Энн, а вы должны будете поговорить с Натаниэлем.

– Слушаюсь.

– Вы помните, где его комната?

– Да, – кивнул я.

– Отлично, значит, после разговора с ним – бегом ко мне. И постарайтесь не упустить в этом разговоре ни единой мелочи.

Я еще раз кивнул и умчался вверх по лестнице, чувствуя на своей спине полный злости взгляд горящих глаз Кристофера.

Глава 7. Важные показания

Натаниэля

Выяснилось, что в комнате студента не оказалось, и мне пришлось изрядно попотеть, разыскивая молодого Грэя. Студента я отыскал у ректора – тот что-то-то горячо обсуждал с мистером Дженксом.

– С чего вы так решили? – яростно защищался Натаниэль. – И почему именно я? Пусть сначала ваш хваленый детектив докажет, что это сделал я!

Я демонстративно покашлял, привлекая к себе внимание.

– Извините, что прерываю ваш разговор, – заговорил я, когда ректор и студент повернули ко мне головы. – Мне на пару минут нужен Натаниэль.

Студент угрюмо поднялся со стула, на котором сидел, зрыкнул на ректора исподлобья и, прошипев: "Мы еще вернемся к этому вопросу", вышел вслед за мной в коридор. Мы отправились в его комнату. Я уселся на краешек кровати рядом с ним и огляделся. Комната Натаниэля была такой же маленькой, как остальные, и в ней царил беспорядок: над комодом висела грифельная доска, исписанная формулами, на комоде стояла пишущая машинка, возле которой лежали в раскрытом виде учебники и свисало несколько старых потрепанных галстуков. Возле кровати стоял низкий столик, на котором валялись учебники, тетради, блокноты с заметками, но кроме них была так же тарелка с остатками пищи, вилка и алюминиевая кружка, на которой темнели следы кофе.

– Мистер Грэй, – вежливо заговорил я. – Я сейчас начну задавать вам вопросы, на которые вам лучше ответить честно и без утайки.

Серые глаза, смотревшие на меня сквозь круглые очки, злобно сощурились.

– Вы тоже подозреваете меня, да?

– Я еще ничего не говорил по этому поводу.

– Но я ведь знаю, – ощерился он.

– Вам стоит обсудить это с мистером Уокманом. А чтобы избежать ненужных подозрений вам лучше дать максимальное точные и правдивые показания.

– Задавайте свои вопросы, – холодно сказал он.

– Хорошо, – сощурился я, неосознанно подражая Кристоферу. – Что вы делали вчера ночью в саду?

– А вы что делали там?! – он тут же вскочил, переходя в нападение.

– Я прибежал на крик, – я нахмурился.

– Ну вот, а я кричал.

Я хотел было задать в какой-то мере даже глупый вопрос – зачем, но Натаниэль уже заговорил сам, не давая мне открыть рта. – Я следил за Хэмфри.

Вот тут уже пришла пора задать этот вопрос.

– Я однажды видел, как он моет шприц. Он богатый, ему можно.

Я промолчал, обдумывая сказанное.

– Позже я увидел его, а затем и Джорджа выходящими из опиумных курилен.

– А вы-то что делали возле опиумных курилен?

– Мой дом находится рядом, – пояснил тот. – Я навещал мать в выходные. Это было еще до того, как пропала Мэри.

– А что же Джордж...

– Я думаю, он шпионил за Хэмфри. Как я. Он вечно сует нос не в свои дела. Вернее, совал, – хмыкнул студент. – Думаю, он за это и поплатился.

– Ясно, – нахмурился я и поднялся. – Спасибо.

Я направился было к двери, но вдруг кое-что вспомнил и обернулся.

– Что-то еще? – он поднял бровь.

– Можно я наберу текст на вашей машинке?

– Конечно, – молодой мистер Грэй кивнул.

Я сел за аппарат и набрал короткую записку: "Мистер Кристофер Уокман, у меня много важных сведений", после чего поблагодарил Натаниэля и вышел. По коридору я уже мчался, попутно выискивая того, кого можно спросить, где находится комната Энн. Мне повезло – я наткнулся на уборщицу, которая тоже, как и я, куда-то спешила. Я зачем-то схватил ее за рукав, прежде, чем задать вопрос, и она как-то сжалась, испугалась меня. Получив ответ, мы разбежались в разные стороны, и я почему-то кинул взгляд на ее одежду. Одета она была не по форме, а в синюю юбку и белую рубашку. Я обратил внимание на то, что края ее юбки были испачканы в грязи, плюс на ней стояло едва заметное белое пятно.

Добежав до комнаты, откуда была похищена Энн, я застал его сидящим по-турецки на постели девушки с закрытыми глазами. Он положил руки на колени и, казалось, дремал или медитировал.

– Мистер Уокман? – еле слышно окликнул его я, опасаясь дергать и отвлекать его. По-видимому, он был погружен в глубокие раздумья, но несмотря на это, все же ответил мне, не открывая глаз:

– Да?

– Я поговорил с Натаниэлем, – сбивчиво заговорил я.

– И?

– Он сказал мне, что был в саду, потому что следил за Хэмфри. А задолго до этого он видел Хэмфри и Джорджа выходящими из опиумных курилен. Любопытный Джордж следил за Хэмфри.

– Что и требовалось доказать, – удовлетворенно ответил Уокман. – Я ведь вам изначально на это и намекал, мистер Стивенсон. А вы, как, впрочем, и мистер Брукс, подтвердили мою догадку. Я вот все удивляюсь – неужели вы по вялости Хэмфри и его поведению не могли понять, что он травится опиумом? Раньше он ограничивался курением трубки, а потом стал и колоться. Значит, Хэмфри точно не мог быть преступником – большую часть времени он находится под наркотическим опьянением, а это становится причиной его вялости, из чего следует, что с такой заторможенной реакцией он вряд ли смог убить кого-то или же утащить тело из комнаты. Впрочем, я изначально подозревал не его.

– А кого вы подозревали?

– Подождите немного, – он улыбнулся. – Еще чуть-чуть, и я раскрою карты.

– Вы разве не Натаниэля подозреваете?

– Нет.

Я протянул ему записку, напечатанную на машинке студента.

– Эта та самая машинка, – удовлетворенно кивнул сыщик.

– Даже после этого вы думаете, что это не он?

– Улик против него много, но я бы не стал делать столь поспешные выводы. Дайте мне время на подумать.

– Хорошо, – кивнул я.

– Если хотите, можете сесть со мной и кормить меня шоколадкой.

Я расхохотался, но Кристофер даже не улыбнулся – он закрыл глаза и опять погрузился в это свое состояние медитации. Его руки беспрестанно теребили, перебирали четки, которые он снял со своего запястья. Губы то были плотно сжаты, то начинали что-то шептать. Периодически он, не открывая глаз, требовал у меня шоколадку, и я давал ему кусочек, а потом он снова входил в состояние какого-то транса. Очевидно мыслительный процесс у него в голове шел напряженно и активно. Уокман молча жевал свой шоколад, черные и белые бусины на его четках мелькали и щелкали – настолько быстро он перемещал их тонкими белыми пальцами.

Он сидел минут двадцать. За это время он съел весь свой шоколад. Чем больше времени истекало, тем злее он становился. Внезапно он широко распахнул свои разноцветные глаза, с воем вскочил с кровати, и тяжело дыша, посмотрел на меня зачумленным взглядом.

– Мистер Уокман... – осторожно начал я, но он прервал меня криком, похожим на звериный вой.

– Я идиот! – орал он, мечась по комнате туда-сюда, как раненный тигр в клетке, и размахивая руками. – Идиот! Идиот! Идиот!

– Мистер Уокман! – на его вопль сбежалась толпа. Я из нее смог вычленить только несколько знакомых лиц, среди которых был ректор, Эми, Натаниэль и охранник с ружьем. Кристофер бросился к нему и вцепился в ружье. Охранник дернул было оружие на себя, но Уокман снова резко рванул ружье, с рыком: "Дайте!". Мужчина отпустил оружие, и сыщик, задрав голову, холодными злыми глазами принялся оглядывать потолок. Вдруг он, поджав одну ногу, вспрыгнул на постель, перевернул ружье, размахнулся и ударил в потолок прикладом ружья.

Кто-то взвизгнул, а ректор, охранник, и еще какой-то мужчина подбежали к Уокману и повисли на нем, пытаясь остановить.

– Что вы делаете, это же старинная лепнина!

– Плевать на лепнину! – прорычал Кристофер, вырываясь. – Если вы хотите остановить преступника, не мешайте мне делать свое дело! К черту лепнину!

Они отпустили его, и он принялся колотить в потолок прикладом. От первого же его удара осыпалась штукатурка, после второго и третьего образовалась огромная черная дыра, а куски, как оказалось, гипсокартона большими пластами падали на пол. Уокман остановился только тогда, когда дыра стала достаточно большой, чтобы в нее мог влезть взрослый мужчина. После этого он отшвырнул ружье и обратился ко мне:

– Мистер Стивенсон, помогите мне залезть.

Я подставил руки, сложенные в замок, и с моей помощью Уокман приподнялся, влез в дыру по плечи, сунул руки, оперся ими, подтянулся, и полностью исчез.

Пару секунд спустя его голова показалась из отверстия в потолке:

– Мистер Стивенсон, передайте мне мою сумку, пожалуйста, – попросил он и спустил руку. Я послушно передал ему его "саквояж". Он, судя по звяканью, повозился там и достал что-то, а саму сумку спустил обратно мне.

– Что-то еще? – поинтересовался я.

– Залезайте ко мне, я вам помогу, – он протянул руки. Я схватился за них и с его помощью с трудом вскарабкался наверх.

Наверху было очень темно.

– Что ж, давайте включим свет, – весело сказал Уокман, вынул из крепления на своем поясе фонарь и включил его. Луч света разрезал кромешную тьму.

То, что я увидел, поразило меня до глубины души, ибо моим глазам никогда еще не представало ничего подобного.

Глава 8. Потайной этаж

Луч фонаря Кристофера Уокмана выхватил из темноты первым делом стул с сидящей на ней женской фигурой. Она была привязана к этому стулу, голова ее с рыжими волосами была склонена на бок, а симпатичное личико искажено судорогой. Кристофер осветил фонариком сначала в один угол помещения, после чего луч света медленно обвел помещение. Мы увидели, что на этаже нет комнат, и он имеет не четырехугольную форму, а повторяет планировку других этажей.