Текст книги "Полет над бездной (СИ)"

Автор книги: Анастасия Махомет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)

– Просто…

Как же мысли Сэта, отличались от того, что думала она. Он взглянул на нее и все понял, буквально воротило от такой реакции на ее лице.

– Наташа, – разочарованно и огорченно прошептал он, отчаянно натягивая на себя простынь и отворачиваясь прочь.

Он не отказывал себе прежде в желании и пошлости в его биографии было не мало. Он получал что хотел, все это было на уровне инстинктов, пошлых игр. Она же значила для него слишком много, что бы вот так поступать с ней так же, как он поступал со своими женщинами, нужными лишь для удовлетворения, которым и он был нужен для того же, но его руки сами вели себя так же… Она была женщиной, не той женщиной которую он желал ради своей услады, а той женщиной которую любил, которой хотел посвящать мелодии, с которой хотел просыпаться и вот так мгновенно бросать ее в свою постель… Он не мог себе такого позволить, опошлить свои чувства, свои стремления, уронить все до низменного уровня. Он совсем не так видел их отношения. Пусть это естественно, но это то, что нужно было заслужить, а не драть из прихоти.

Глядя куда-то в стену, не в силах все это объяснять, прекрасно понимая, что она, живя иной жизнью, смотрела на этот вопрос иначе, наверняка куда проще, но от понимания легче не становилось, она тихо заговорил:

– Я тоже люблю тебя, – со всей нежностью, на которую он был способен при таком размышлении, шептал он. – Просто мне очень хочется, что бы у нас с тобой все было не так, что бы все решали эмоции, чувства, а не поверхностные желания…

– Но разве мы не должны удовлетворять потребности друг друга, даже если это лишь желания тел? – спросила холодно Наташа, поцеловав его в шею, надеясь, вернуть ему хоть долю того запала с которым он так легко пускал по ее кожи волны волнения.

– Я хотел, что бы всей этой пошлости не было, – шептал он, будто не слышал ее слов. – Мне так важно, что бы у нас все было красиво…

– Я сделаю все красиво! – заявила Наташа, которая не любила, когда ей в чем-то отказывали.

Она быстро шмыгнула влево, сбрасывая покрывало и стягивая с него простынь, временно устроилась на полу, балдея не только от действий, но и от его реакции. Скользя языком по его коже, она смотрела ему в глаза, наблюдая как желание, боролось с его внутреннем протестом, буквально любуясь тем, как ее действия рвали его на части. Она только входила во вкус, провоцируя его. Она будто стремилась сломать его протесты, сломать его гордость, подчинить его…

И он сдался. Не мог он бороться с ней, бороться с ней, было сложнее, чем бороться с самим собой, ведь он любил ее, а ее желание было для него законом. Она не оставляла ему выбора, кроме как забыть о своих нелепых грезах о святой любви…

Она смотрел ей в глаза, сначала с легким укором, будто просил еще пощады, потом с мягкой улыбкой. Проведя рукой по ее щеке, он тихо и немного обреченно прошептал:

– Ты победила… иди ко мне… я сдаюсь…

Она вскочив буквально налетела на него, завалив на кровать, будто была не вампиршей а кошкой. Крылья довольно и возбужденно дрожали. Его разрешения ей было достаточно. В красных глазах мерцали глубокие огоньки, а она сама была готова все сделать сама, только бы он этого хотел, а он хотел, что бы там не говорили его губы!

Она не дала ему ни какого права даже слово сказать, заняв его уста страстным поцелуем. Она чуть потерлась о его возбужденный, совсем уже твердый, после стольких ее заманчивых ласк член, довольно чувствуя, как скользят его руки по бедрам, в подтверждения ее победы. Да, она не хотела подчинения, она хотела его участия. Этого ей было достаточно до полной уверенности, она улыбнулась сквозь поцелуй и, прикусив его губу, глядя в его спокойные голубые глаза, медленно скользнула по его животу, соединяясь с ним воедино.

Замерев на мгновение, она чуть отпрянула, совсем еще несмело, двигая бедрами с тихим таким, скорее оханьем, нежели стоном, но явно довольным. Он же наблюдал за ней, как за диковинкой, спокойно и легко, уж слишком сильно он был приучен даже к этим ощущениям, что б еще и выражать что-то, зато она сама ее радовала достаточно, что бы внутри было не только жарко от желания, но тепло от любви.

Она прижималась к нему, жмурясь, откровенно уже постанывая ему в самое ушко, порой скользя языком по шее, чуть царапая плечи, выгибаясь от его руку, блуждающих по ее чувствительному даже к легкому скольжению пальцев телу.

Все же все выходило, не так уж и низменно и пошло… однако сама Наташа, настаивая на своем желании, так отвоевывая победу, не знала, чем это все обернется… Она даже не могла предположить, что такое может случиться, никогда прежде не испытывая ничего подобного. Она совсем не могла предположить, что в один прекрасный миг, выдыхая стон и касаясь губами его шеи, она почувствует свою вампирскую сущность и по коже пройдет желание. Особый укус высшего вампира, особый дар и особое наслаждение. Она знала об этом достаточно, но никогда прежде не испытывала этого желания и не чувствовала этой пульсации в клыках. Все за миг для нее переменилось. Она замерла, вцепилась в простынь, и стиснула клыки, боясь даже дышать и потерять над собой контроль.

Его руки замерли, и он посмотрел на нее. Расширенные зрачки, испуганный взгляд, напряженные скулы. Крылья дрожали, но это была уже не та возбужденная дрожь, это походило больше на дрожь перед атакой. Она смотрел на ту, которую любил и всерьез думал о том, что происходило. Вспомнился ему вопрос: разве мы не должны удовлетворять потребности друг друга, даже если это лишь желания тел? Вспомнилась ему искусанная шея Валерия Алексеевича. Вспомнился тот дикий укус в детстве в руку, где еще не известно, кто больше испугался. Вспомнилось все, что знал о вампирах, все, что знал о высших…

Он закрыл глаза и, наконец, ответил сам себе на поставленный Наташей вопрос: Должны, если мы действительно пара, то должны, обязательно должны! Если мы хотим быть вместе, если хотим быть навсегда вместе. Должны! А как иначе? Как быть вместе, если – нет?

Ответил и тут же принял решение. Не открывая глаз, он очень аккуратно, положил руку на ее голову, чуть запуская пальцы в волосы, и приблизил ее еще ближе к шее, где от волнения кровь трепетала и маняще бурлила.

– Кусай, не бойся ничего, – прошептал он очень тихо. – Тебе можно…

Девушка, что и без того с трудом сопротивлялась инстинктам, сорвалась, от этих слов и действий…

Когда длинные клыки вонзились в основания шеи, Сэт стиснул зубы, выгибаясь, даже не понимая, откуда это волна появилась в его спине и шее, будто теперь и его тело начинало жить какими-то неизвестными инстинктами, но как только клыки полностью вонзились в шею, боль совсем исчезло и все переменилось…

Сэт буквально чувствовал, как кровь одурманенной, бурлящей массой сочилась по венам и медленно покидала его тело, будто стремясь к ее клыкам. Каждая клеточка его тела млела от странного блаженства. В кончиках пальцев будто ходили целые волны удовольствия.

Он совсем расслабился и чуть улыбаясь, отдался на ее волю и волю наслаждения, сильного и все же нежного, отличного от всего, что он чувствовал прежде.

Наташа чувствовала его теплую кровь на своих губах, и тоже таяла в удовольствии, но в ином. Она чувствовала особое насыщение. Она чувствовала, как ее что-то заполняет. Чувствовала, как пьянеет, как в голове исчезают мысли, как внутри что-то растекаясь горит, так приятно и желанно.

Она испугалась, понимая, что не управляет собой и все оборвалось, весь ее транс, все ее инстинкты, все ее удовольствие, просто растаяло, как дурман. Она резко выдернула клыки и приподнялась, спеша от него отпрянуть. Сэт застонал, такого резкого действия он от нее не ожидал, уж больно внезапно прокатилась по шее режущая боль, бьющая и по голове и по руку, буквально обездвиживая ее.

Стоило Наташе сесть и кровь, как алкоголь ударила в голову. На ее щеках возник яркий румянец. Она вновь уходила в блаженный транс, явно теряя связь с реальностью.

Сэт встревожено посмотрел на нее. На ее губах была кровь, она лилась по ее подбородку, скользила на шею, затем тонкой струйкой на грудь, а с груди на, и без того окровавленный, торс Сэта.

Он понимал, даже скорее чувствовал, что растерянность и страх, мешаясь с удовольствием, гонят ее прочь от реальности. Он предчувствовал, что это может плохо, для нее обернуться и как по инстинкту, стал делать то, чего желала его кровь, познавшая ее волю. Он сделал над собой усилие, и поднявшись поцеловал ее, прижимая к себе. Легкое оцепенение ее губ и она поддалась, медленно оживая от порыва единственного любимого…

18
«Так вышло»

Мы хотим быть источником всех радостей или, если это невозможно, всех несчастий того, кого мы любим.

Жан Лабрюйер.

Сэт проснулся от нежного поцелуя, самого приятного в его жизни и, блаженно улыбаясь, открыл глаза.

Наташа лежала на его груди и нежно водила пальцем по шраму, оставшейся от давно позабытой пули, глядя при этом в его глаза, буквально сияя от счастья.

– Доброе утро, – шептала она нежно.

– Доброе, – доброе, отозвался Сэт, невольно теряясь в столь непривычных обстоятельствах, медленно начиная понимать всю суть произошедшего вчера.

– Ты чего? – удивилась Наташа, видя в его взгляде столь сложную бурю чувств.

– Просто, – он вздохнул и, понимая, что всего, что в нем сейчас происходило, он объяснить не в силах, сказал о самом простом и незначительном из, живущем в голове в это необычное в его жизни утро: – Наташ, а я ведь был не первый? – не скрывая свою неуверенность, пряча в этой бессмыслице, все, что открывать не хотел.

– Как будто я была у тебя первой! – раздраженно заявила Наташа, резко садясь на кровати.

Сэт посмотрел на ее спину с тихой печалью, неспешно сел и обнял за плечи.

– Прости, я не это хотел сказать, – Я просто удивлен…

Наташа посмотрела на него, немного даже виновато, вспоминая свою прозаичную историю любви, без драм и трагедий, о которой все же не хотелось вспоминать, как и бессмысленной странице в жизни.

– Может кофе? – предложила она, желая убрать это странное задумчивое молчание, и не дожидаясь ответа, поспешила на кухню, бросив: – Я быстро…

Сэт в очередной раз тихо вздохнул и лег на живот, уходя в сугубо свои мысли, наверно никому кроме него в этом мире и непонятные не только другим, но и его сознанию. Он совершенно не думал о Наташе и тех переменах, что происходили между ними. Куда больше его волновало далекое прошлое, ожившее в его разуме, но думать о нем он тоже не мог, уводя все мысли в глубины себя самого, как бы убегая от такого осознания, однако, наверно, он стал сильнее, раз был способен находиться в вполне вменяемом состоянии без намека на истерику, визуально даже сохраняя покой, пусть даже и с периодическим жжением в груди. Он закрыл глаза, в безумном желании, вспомнить все в последний раз и принять, как данное, уже не исправимое, пережитое прошлое.

Наташа вернулась очень тихо, поставила на тумбочку поднос с двумя чашками и села возле него. Она видела, что он был не в лучшем состоянии, находясь во власти тревоги и печали, она будто следовала за ним в это состояние. Она прилегла рядом и совершенно не задумываясь, стала водить пальцами, по, не до конца зажившим, рубцам, будто все шрамы ее манили, куда ярче целой кожи. Она хорошо знала, что оставляло такие следы, но даже не предполагала, какова была при этом боль.

– Он часто тебя бьет? – не удержалась Наташа от вопроса, в своих мыслях, позабыв о той его тоске, что изначально ее тревожила.

Сэт открыл глаза, спокойно и легко, ни чувствуя ни малейшей тоски, лишь некий туман сожаления, который будто становился частью ее характера или уже ей был, но был прежде незаметен. Он посмотрел на возлюбленную, не вставая, и ответил, не думая о ходе ее мыслей:

– Не сказал бы. Ни часто, ни редко, когда я провинюсь, тогда и бьет – все просто…

Наташа с неловкой злобой отвела взгляд.

– Здесь нет ничего особенного, – прошептал он, задумчиво глядя на борьбу эмоций на ее лице.

– И не жалко ему тебя? – процедила она сквозь зубы.

– Жалко, – спокойно отозвался Сэт, – поэтому и бьет. На меня же ничего не действует, а это хоть как-то, – говоря это, Сэт искренне улыбнулся, и его печальный взгляд чуть прояснился. – Илья Николаевич – хороший учитель…

– Не мне судить, – процедила вновь Наташа, искренне пытаясь в это поверить и, сделав над собой усилие, улыбнулась, только что бы не сориться из-за столь пустого вопроса.

Сэт продолжал улыбаться, хоть тень печали и вновь наплывала на его глаза. Он не хотел говорить об этом, не желая причинять ей боль правдой, которою она не могла ни понять, ни принять, а врать ей, не хотелось еще больше.

– Если ты любишь его, я тоже буду любить, – сказала примирительно внучка высшей вампирши и крепко обняла его.

Он коснулся губами ее плеча и прижал к себе, переполняясь трепетной нежностью и к этой девушке и к этой жизни и к чувству, что их связывало. Для него объятья были озарением, для нее болью. Испив вчера его крови, она теперь так ясно чувствовала хаос и метания ее внутреннего мира, и ту боль, и ту тревогу, что бурлила в его сердце. И из покоя она уходила в боль, он же из боли, шагал в сторону надежды и улыбался, своему будущему и счастью, когда ей на глаза наворачивались слезы, но что бы сдержать их, только крепче прижалась к его груди.

Володя совсем потерял надежду, на какие бы то ни было отношения с Наташей, теперь это виделось ему невозможным, ни в ближайшем, ни в далеком бедующем. От такого осознание внутри поселялось отчаянье, выходом из которого он видел лишь в дружбе. Ведь быть ей другом, была совсем не плохая мысль, напротив очень даже хорошая. Быть ей другом, а значит быть с ней рядом, только в погоне за призрачными отношениями именно эту, так важную дружбу он и сломал, а теперь и не знал, были ли хоть какие-нибудь шансы, на ее возрождение.

Поглощенный именно этими мыслями, он пришел к Наташе домой, но вместе нее застал там ее брата.

Александр Шпилев, крайне доброжелательно принял гостя, и сидя за чашкой чая все же поинтересовался о целях визита и делах в целом, ведь все же он знал Володю, причем ни один год.

– Как ты думаешь, где она? – спросил Володя, крайне несмело, понимая, что возлюбленная дома не ночевала.

– Наверно с Лешей, – предположил спокойно Саша. – Она улетела вечером, и так и не вернулась…

– И ты не волнуешься? – удивился Володя.

– Нет, – спокойно говорил офицер. – Мы с ней очень крепко связаны и если бы с ней что-то случилось – я бы знал, но я ничего не ощущал, значит с ней все в порядке. Вернется, расскажет, где была и почему ничего не сообщила.

Володя понимающе кивнул.

– Знаешь, мне жаль, что так вышло, – начал неожиданно Саша, даже понимая, что этот разговор будет крайне сложным. – Но знаешь… она так рыдала, когда он исчез. Они были друзьями. Эту дружбу сложно описать. Он был ей роднее чем я. Их еще тогда, совсем маленьких, окрестили женихом и невестой, но они не смеялись, не оправдывались, не злились, не обижались, а просто оставались собой. Это нечто, что чудом сохранилось в нем и в ней и теперь, когда они нашли друг друга и смогли принять прошлое, разлучившее их, едва ли что-то сможет их теперь разлучить.

Володя молча смотрел а чашку, не зная, что сказать. Саша смотрел на собеседника и молча, сомневаясь еще больше в том, стоило ли об этом говорить.

– Саш… а, Саш, – начал несмело Володя, с нескрываемым волнением и дрожью в руках. – Как думаешь, смогу ли я вернуть нашу дружбу? Сможет ли она меня простить?

– Да. Думаю, да, – почти уверенно сказал Саша. – Только, что так сильно изменило твое мнение? Еще вчера ты был готов бороться за нее любой ценой.

Володя опустил голову, будто стыдился самого себя, что жил еще вчера, которому теперь уже не было места.

– Один хороший человек, помог мне многое понять, – тихонько пробормотал он.

Саша, нахмурился, чувствуя не ладное в такой перемене, именно это осознание и врожденная прямолинейность побудили его спросить напрямую:

– Какую глупость ты натворил?

– Я говорил с ним, – признался Володя, крайне виновато.

– Что?!

– Я говорил с Сэтом…

…Члены фан-клуба Сэта буквально окружили башню мрака, в которой сейчас находился их кумир. Среди фанатов, как было принято, затерялись и журналисты с репортерами. В полнее привычное явление, самая частая реакция на официальные появления необычного мага в общественных местах.

Когда Сэт вышел из здания, на него устремились сотни камер. Бесконечные вспышки. Голоса. Благо бежать к нему не решались, с его то славой. Да, скандалистов, к счастью на сувениры не рвали. Это и угнетало и было уже привычным, не стоящим внимания. Сэт просто жил своей жизни, пусть даже и под взором камер и поклонников, которых кроме как чужаками в жизни не назовешь. Он, спрятал по привычке руки в карманы и направился к своей, совсем новенькой машине, удобному и быстрому приобретению этой недели.

Володя, ждавший момента в толпе, решил действовать, рассчитывая на громкий скандал и солидную шумиху, так ему казалось, будет проще донести все до публичной возлюбленной. Он рывком взбежал по лестнице и, оказавшись лицом к лицу с соперником, швырнул ему в лицо перчатку, вызывая его тем самым на дуэль.

Сэт закрыл глаза, ни то успокаиваясь, ни то пряча что-то внутри себя, а затем, медленно открыв их, посмотрел на Володю.

Ильин, глядя в эти, пусть и покрытые линзами, глаза, окунулся в их мир и почувствовал всю боль и тоску их владельца. Черный маг тяжело вздохнул, устало и неспешно, не боясь демонстрировать эту усталость, ненавидя и призирая всю это сценичность и показуху, которую пытались применять для манипуляции. Не мог он уступать себе, только из-за наблюдений из вне, поэтому, присев, поднял перчатку, прекрасно понимая, что к вечеру это будет всюду. Даже зная, что его замучают вопросами, зная, что ему от этого никуда не скрыться, злясь на этого глупого белого мага, он все равно не мог поддаться на провокацию.

– Я не хочу убивать тебя, – тихо, что б это осталось между ними, сказал Сэт, вкладывая в руку мага перчатку.

И считая, что на этом все закончилось, он ступил на ступеньку, минуя дерзкого соперника, которого впрочем Сэт и соперником не считал.

– Ты просто слабак, не способный убить человека! – злобно крикнул Володя вслед, оборачиваясь.

И Сэт остановился. И будто пророческий знак, как воля мира, а не собеседника в лицо мага ударил поток воздуха. И маг обернулся. Это произошло столь мгновенно, так синхронно, будто этот человек был способен одними лишь эмоциями порождать ветер. Володя аж отступил от этого взгляда, возвращающегося мага, дружелюбности и боли в котором уже не было, скорее неистовое желание раздавить жужжащего комара.

– Ты думаешь, мне сложно убить человека? – спросил Сэт, подойдя к мальчишке почти вплотную.

Володя пятился.

– Я в восемь лет, зарезал отца, – продолжал Сэт, глядя в глаза и следуя, за наглецом, столь малодушно убегающим. – Думаешь, мне сложно избавиться от тебя?

– Ну, так избавься! – вскрикнул Володя, опомнившись и гордо остановившись.

Сэт схватил Володю за воротник майки, вновь туша его пыл и подтащив его к себе, прошептал на ухо:

– Думаешь, ей хорошо? Думаешь, она не волнуется за тебя? Я не хочу ее терять, пойми ты это. Она не простит мне гибель еще одного родного человека. Ты ей, как брат, и ей очень тяжело видеть твои страдания. Она не хочет терять твою дружбу. Подумай об этом в следующий раз, прежде чем вот так рисковать своей жизнью, – посоветовал Сэт, отпуская, даже чуть отталкивая, наглого конкурента. – Если не передумаешь – позвони и тогда я приму твой вызов.

В его глазах, вновь появилась тень печали. Он вздохнул и пряча взгляд прошептал:

– Прости, я, правда, ее люблю…

Он не стыдился этого, он просто слишком ценил эти чувства, что бы выставлять их напоказ. Сказав эту тихую правду, он отправился к машине, все так же не обращая внимание ни на поклонников, ни на камеры, ни на вспышки фотоаппаратов, даже на выкрики в свой адрес из толпы.

Володя стоял, не в силах шевельнуться, с ошарашенным разумом. Он действительно был поражен той бурей эмоций, что видел в этом человеке и той бурей, что этот человек породил внутри него…

― Тогда я переосмыслил все, – шептал Володя, все так же не поднимая глаз.

– Слова Свету, что он не изменился, – выдохнул, облегченно Саша, расслабленно улыбаясь.

Откинувшись на спинку кресла, уже с легкой небрежностью, он вновь заговорил:

– Ну, ты и дубина, конечно! Если бы он принял твой вызов? Ты ж бы помер. Он же мастер и в дуэлях опыт имеет, а ты что? Он даже как маг тебя обставит, несмотря на то, что человек.

– Ну, да, – соглашался Володя, все ниже опуская голову, сгорая от стыда. – Я совершенно не думал об этом.

Саша был готов рассмеяться от такого забавного поведения, но именно в этот момент вошла Наташа. Она замерла на пороге, увидев Володю. Его присутствие сразу испортило ей все восторженно-светлое настроение в котором она прибывала, возвращаясь домой. Именно сейчас она меньше всего хотела видеть Ильина и тем более слушать его упрямые убеждения в ошибочности ее выбора.

Володя, увидев ее, тут же вскочил на ноги, чувствуя себя безмерно виноватым.

– Привет, – с трудом выдавил он.

– Привет, – чуть раздраженно буркнула Наташа.

Саша незаметно удалился на кухню, будто случайно, оставляя их вдвоем. Он прекрасно понимал, что лишние деятели в этой сцене, в столь решающий момент, совершенно не нужны, однако подслушивать ему никто не мог запретить, да и вреда в этом не было. Поэтому он прикрылся дверью кухни, он внимательно слушал, не отрезая вероятность возможного вмешательства.

– Знаешь я, – начал дрожащим, взволнованным голосом Володя, – я пришел извинится.

Наташа, настроенная крайне агрессивно, после всего, что уже было сказано, смягчилась.

– Прости меня, я совсем не думал о твоих чувствах, – говорил неуверенно Ильин. – Я очень надеюсь, что мы сможем, как прежде быть друзьями.

– Ничего, – улыбаясь, шептала Наташа.

Будучи по-настоящему счастлива от таких слов, она обняла верного друга.

– Я рада, что ты можешь меня принять такой, какая я есть.

Володя вскользь увидел ее ярко-алые глаза и в один миг узнал о прошлой ночи, об укусе, о ее счастье. Внутри оседала горечь и боль, но, не взирая на них, он нашел в себе силы улыбнуться.

Наташа отступила, все прекрасно понимая, виновато и смущенно пряча глаза, слишком хорошо понимая чем забита сейчас ее голова. Уж слишком хорошо она знала Володю, что б не заметить, как он, пусть и случайно, но все же заглянул в ее разум.

– Знаешь, если ты выйдешь за него замуж, мы станем родственниками, – бодро сообщил Володя, стараясь убрать напряжение и переломить ход разговора.

Наташа удивленно посмотрела на него.

– Я ведь фактически кузен Сэта, – улыбаясь, говорил Володя.

– И правда, – прошептала растерянно Наташа, не ожидающая ни этих слов, ни думающая прежде о таких деталях их родственной связи.

– К тому же, – продолжал Володя, уже без улыбки, – мне давно пора признать, что он лучше меня.

Наташа аж вздрогнула от такого заявления.

– Он сильнее меня и физически и магически. Он мудрее и… ты любишь именно его.

– Прости…

– Нет! Нет, не проси прощения, – буквально отрицательно махая руками, заговорил Володя. – В этом никто не виноват, я лишь хочу, что бы мы моли общаться.

– Конечно, – согласилась Наташа. – Я сама хочу общаться. Ты ведь мне как брат.

– Тогда я счастлив, сестренка…

Сэт тихонько, что бы не привлекать особого внимания, вошел в коридор, как, впрочем, он делал и всегда, и замер. Как обычно, совсем не вышло. Его уже ждал Илья Николаевич, суровый и явно разгневанный. Тут же пряталась и Лира, и Ник, и даже Норбер небрежно выглянул из-за угла.

Сэт даже затаил дыхание, только теперь все осознав. Он так долго не мог понять, что ж он забыл сделать, а теперь было уже поздно. Он не знал, что ночью Вересов приезжал, не знал, как тот не находил себе места и как потом ругался, зато он знал, что не сдержал данного слова и этого было достаточно для гнева и чувства вины, но все, на что его хватило, это опущенный взор и виноватый вид.

– Все вон отсюда! – закричал Илья, не скрывая гнева.

Сэт знал, что его одного это не касается, поэтому остался на месте, хотя ему очень хотелось просто убежать куда подальше, как мальчишке. Ник тоже остался, пользуясь своими крайне дружественными отношениями с хозяином замка и, как следствие, своим положением. Норбер удалился, не имея ни малейшего желания заводить себе проблемы в этом доме. Лира же, не могла просто уйти, поэтому и спряталась за лестницей в холе, понимая, что они перейдут туда из крайне узкого коридора.

Не говоря ни слова, Илья прошел в холл и сел в кресло. Сэт, со вздохом, последовал за ним. Ник с усмешкой, запер входную дверь и оказался в напряженном воздухе, явно накануне бури.

– Я требую объяснений! – заявил сурово Вересов.

– Я просто совсем забыл, – начал несмело Сэт, не решаясь поднять глаза.

– Меня это не волнует! Почему Иденбург искал тебя?! Что ты натворил?! Вот это куда важнее!!!

Сэт несмело и испуганно посмотрел на Илью, чувствуя в нем не то чужака ни то вообще врага и поражаясь этому, но все равно отвечая:

– Я украл рубины Ремерии из кабинета Иденбурга…

За один миг Вересов оказался на ногах и одарил ученика хлесткой пощечиной.

– Это было часть задания. Я возвращаю ей рубины, она мне сведенья о Норбире, – попытался объяснить Сэту, но получил еще одну пощечину.

– Почему я узнаю об этом только сейчас?!

Сэт не ответил, не зная, что и сказать после всего этого. Молчание еще больше выводило Вересова из себя. Он протянул к Сэту руку, явно чего-то требуя. Молодого человека передернуло и тот едва не начал пятиться, ошарашено глядя то на руку, то на учителя, мешая этот шок и мольбой.

– Илья Николаевич, я ведь…

– Живо!

– Почему я? – совсем обреченно спросил Сэт.

Лира совсем не понимала о чем шла речь, и это ее пугало, а главное тревожило нарастающее дурное предчувствие. Ник же все хорошо понимал, но это ему совсем не нравилось, и он совершенно не скрывал своего недовольства.

– Я дал тебе права выбора, ты от него отказался, – пренебрежительно сообщил Вересов, и в его руке появился кнут.

Сэт вновь опустил глаза. Да, он хорошо понимал, что виноват, но что-то внутри него отчаянно протестовало. Он вновь несмело взглянул на Илью, но увидев в глазах суровую, бескомпромиссную решительность, сдался. Обреченно вздохнув, он медленно расстегнул рубашку и, скинув ее с плеч, стал у стены. Его лоб, как то даже привычно, коснулся стены, и на губах застыла неуместная улыбка.

Лора сжалась в своем убежище, от ужаса и шока. Она знала, но… никогда не вида своими глазами этой жизни возлюбленного.

Илья замахнулся. Сэт неспешно закрыл глаза. Кнут свистнул в воздухе и скользнул по спине молодого человека, будто лизнув его, но рассекая при этом кожу, как лезвие. Сэт прикусил кубу, даже не торопясь сбивать так уже привычную боль. Странное чувство, когда от кровавого следа по спине сочиться несмелая струйка крови. Это походило на опьянение…

Мироощущение Сэта совсем не переменилось, после появления обычного зрения. Даже закрывая глаза, он продолжал чувствовать все вокруг. Он чувствовал каждое дуновение, каждое движение, даже энергию Вересова, скользящую по кнуту, и ничего хорошего она не сулила. Гнев. Призрение. Негодование. Даже разочарование. Это давило сильнее любой физической боли.

Илья вновь замахнулся и вновь ударил. Все повторилось как в тумане. Даже боль для Сэта стала призрачной…

Лира не выдержала. НЕ могла она смотреть ни на эти кровавые полосы, ни на капельки крови на коже. Она покинула свое убежище, с гордо поднятой головой, полная решимости, закрыла собой Сэта, бросая вызов своему благодетелю.

– Уйди! – рявкнул наставник.

– Я не уйду никуда!

– Живо ушла!

Лира же все равно не сдвинулась с места. Илью это окончательно взбесило. Он разгневанно замахнулся, намериваясь одарить и мешающую ему девчонку, долей воспитания, но удар не достиг ее. Очнувшийся Сэт мгновенно, обернулся вокруг Карелиры и, крепко схватив прижал к стене, закрывая от удара, своей все равно битой спиной.

Лира рвалась из его рук, но он не отпускал. Его крепкие, напряженные от самоконтроля руки, не давали ей вырваться, оставалось с дрожью сдаться. Сэт опустил голову, коснулся ее шеи губами и отвлекая и успокаивая, выдохнул напряжение и обреченно положил голову ей на плече. Ей было достаточно и этой ласки, что бы забыть обо всем, что бы вместо отчаянья и страха, ловить его запах, прислушиваться к биению его сердца, так вздрагивающему после каждого удара. Она просто забыла о происходящем, Сэт же, увы, так не мог. Все больше размашистых полос оставалось на его спине, и боль теперь была уже острой, а не далекой, как вначале, и уйти от нее не выходило. Он кусал губы, старался не думать, но все равно в нутрии становилось, все больнее и больнее, будто с каждым ударом, рвалось что-то святое. Он чувствовал себя совсем беспомощным, будто выброшенным, и что-то подобно предчувствию назойливо пульсировало в сознании.

Илья остановился, как будто просто устал злиться так сильно, будто силы его покинули. Сэт понял эту паузу верно, уже понимающий все крохотные знаки наставника. Он отпустил Лиру и медленно опустился на пол, понимая, что ноги его не держат, а сердце жжет, как огнем.

– Убирайся! – велел Илья Лире.

Лира же, все еще следовала своему упрямству, но теперь не бросала вызов, а растерянно смотрела на Сэта, изредка поднимая глаза на Илью.

Ник вздохнул, понимая, что пришло время вмешаться. Он схватил Лиру за руку и силой увел на кухню, понимая, что эти двоим стоит все решить наедине, пока еще не поздно.

Сэт все так же сидел на полу, поджимая под себя ноги, глядя в пол, теряясь в отчаянии.

Илья пошел к нему, медленно, неспешно, уже выпустив весь свой гнев, присел рядом и заглянул ученику в глаза. Эти пустые голубые глаза. От них магу становилось тошно. Прежде ему хотелось обнять ученика, поддержать, простить его, теперь же все было иначе, хотелось врезать ему посильнее, заодно и себе самому! Ему было тошно и больно. Он помнил, что спас искреннего и доброго ребенка, а теперь перед ним сидела пустая оболочка, бесчувственная тварь, опровергающее все живое своим видом.

Илья коснулся бинтов на шее Сэта и резко дернул их, срывая. Из ранки от куса поползла капелька крови. Гнев только нарастал, а вместе с ним и разочарование, а следом и призрение. Он не мог все это держать в себе и наотмашь ударил, потерявшегося в боли, Сэта по лицу.

– Я с ума схожу, волнуюсь, не знаю, что и как, а ты! Вместо того что бы мне позвонить, трахался с этой шлюхой! – заорал Илья гневно.

Вот и вырвалось самое главное, самое страшное, то что вскипало, то что заставляло злиться. Да, Илья именно не понимал, как так его поставили ниже какой-то девки, забыли про него только из-за услады. Он не мог понять, как можно было его не уважать, что бы вот так расставить приоритеты, и именно это, это а не что иное, сейчас заставляло его рычать от гнева.