Текст книги "Полжизни для тебя (СИ)"
Автор книги: Анастасия Король
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)
Облегчившись, Ари поблагодарил Лизу и спустился обратно к Кире.
– Спасибо, – поблагодарил он за ожидание. Кира махнула плечами, и в молчании они прошли пешком оставшиеся два этажа. Прохладный ветерок ударил в раскрасневшиеся лицо Киры. От перепада температуры она закашлялась.
– Тебе вызвать такси? – спросил Ари.
Кира как-то отрешенно подняла не него взгляд и отрицательно замотала головой.
– Я тут недалеко живу.
– Тогда я тебя провожу, – твердо сказал он и посмотрел на телефон, как раз затрезвонивший. Звонил Саша, но Ари отбил звонок.
Погруженная в свои мысли, Кира шла медленно. Оказавшись на свободе, она вдруг словно вынырнула в реальность. Там в застрявшей кабине лифта, она словно была в другом мире. В счастливом мире, только вдвоем с Ари, где не было ее болезни. Как бы она не повторяла слова папы, что ее диагноз ошибка, она не могла отделаться от ощущения, что смерть уже стояла у нее за спиной.
Ари поравнялся с ней и скосил глаза. Он все гадал, о чем думает Кира. Жалеет ли она о поцелуе? Лицо ее было напряженным. Она думала о чем-то плохом. Не он ли причина?
Тишину спящего города прерывали редкие звуки проезжающих машин. Единичные светящиеся окна, словно глаза огромных существ, устремили на них свой взор.
Небо, изрезанное облаками, подсвечивалось убывающей луной. Месяц делал облака похожими на лапы чудовищ, что покушались на него.
Из-за поворота показалась высотка, в которой жила Кира. С каждым шагом, девушка все больше погружалась в отчаянье. Она хотела сбежать из дома в начале вечера, чтобы не думать о беде, что пришла в ее дом, но в итоге она все чаше возвращалась к плохим мыслям.
Фонарь мигнул и потух, покрыв их темной вуалью. Ноги Киры замедлились и остановились.
– Почему ты поцеловал меня в лифте? – вдруг спросила она.
Ари остановился чуть поодаль и обернулся, не понимая, о чем она.
– Разве не понятно? Ты мне нравишься, Кира.
Глаза девушки расшились и стали похожи на блюдца. Сердце подпрыгнула и упало. Губы сами собой растянулись в улыбке, и все плохие мысли отошли на второй план.
Кира все не могла отвести взгляд от силуэта Артура на фоне подсвеченной аллеи. Было здесь нечто таинственное…
Где-то вдалеке послышался смех таких же полуночников, а может быть даже и их друзей.
Ари сделал шаг навстречу Кире.
– Ты не злишься? Просто ты выглядела не сильно воодушевленной после нашего поцелуя.
– Ох, – Кира в сотый раз покраснела и замахала руками. – Я просто кое-что вспомнила. Это не связанно с тобой.
– Так можно будет тебе позвонить?
Девушка смущенно кивнула и продиктовала свой номер. Ей так не хотелось домой. Возвращаться в колодец вины за свою болезнь.
Они так и стояли возле ее дома. Кира ковыряла носком неровный асфальт, оттягивая момент прощания с Ари.
Юноша видел, как Кира смущена и улыбался.
– Может кружочек вокруг дома? Я не готов еще разлучаться с тобой.
Кира воссияла.
Ари спрашивал о ее жизни, школе, девушка говорила и слушала его ответы на ее вопросы, и между ними крепла связь, что красной нитью связывала их судьбы.
Молодые люди обходили дом снова и снова. Если бы кто-то в эту ночь сидел возле входа в дом, то он бы точно подсчитал, что Кира и Ари прошли не меньше двадцати кругов вокруг дома. И этот незнакомец бы точно подумал, что они задумали что-то неладное, но никто не смотрел из окна.
Кроме двух сердец, что сами того не понимая влюблялись друг в друга, никого не было.
__________________________________
Песня группы “The Rasmus”
Глава 3
Отрицание
Устало Кира посмотрела на календарь, прикрепленный магнитами к холодильнику, и откусила бутерброд с сыром.
Двадцать второе апреля. Понедельник.
Девушка прошла в ванную и сняла одежду. Она хотела смыть больничный аромат, который, казалось, впитался в кожу. Ее худое, почти костлявое тело, показалось в отражении, и девушка прикусила губу. Даже она уже не могла отрицать, что сильно похудела за последние недели. И если до диагноза она радовалась уменьшающейся цифре на весах, то теперь это пугало.
Кира кашлянула и надавила на тюбик мази, что дала ей Лиза. Она замерла у зеркала в ванной. Пальцы с мазью потянулась к татуировке. Маленькая буква горела чернотой и воспоминаниями. Улыбка окрасила губы Киры.
“А”
Всего одна буква стала дня ее оберегом, ее маленьким островком еще не зараженным страхом.
Кира была влюблена в саму идею любви. Узнав, что ей жить осталось совсем немного, она готова была придумать и поверить в чувства, о которых мечтала, которые ждала и откладывала на потом.
И тут поцелуй Ари.
Кира сама не знала, почему решила написать первую букву его имени на себе. То ли это было действие алкоголя, то ли она хотела почувствовать себя героиней романа, где герои сходят с ума от любви и делают такие сумасшедшие вещи.
Она не жалела. Нет.
Ее диагноз подтвердился и скорее всего это будет единственное теплое воспоминание, связанное с парнем.
Кира грустно вздохнула и натянула приготовленную одежду.
С утра все полетело со склона вниз, все крутилось, сбивалось и превращалось в лавину, что сносила семью Киры в глубокую бездну.
Повторное исследование, чтобы откинуть возможность ошибки, два альтернативных врача, два схожих мнения, две пары грустных и сочувствующих глаз.
Кире казалось, что её пытаются убедить в том, что она больна, но она ведь была почти здорова…
Почти…
Почему-то боль в груди, на которую она еще неделю назад не обращала внимания, становилась все отчетливей. Кира не могла понять эту закономерность. То ли она стала акцентировать на ней внимание, то ли стала бояться её, ведь боль говорила, что с её организмом что-то не так.
Доктора все твердили, что при таком количестве метастаз операция опасна, да и бесполезна. Единственное, что они предлагали: начать химиотерапию, чтобы уменьшить опухоли.
Как Кира поняла, у неё было два варианта развития событий: или она борется и проживает максимум шесть месяцев, но эта жизнь будет полна больниц, рвоты, болей… Это будет не та жизнь, что была до болезни.
Или она откажется от лечения и проживет максимум пару месяцев. Но состояние может в любой момент ухудшиться.
Девушке все казалось, что это происходит не с ней. Каким-то отрешенным сознанием она все надеялась, что все это – лишь страшный сон, что это какая-то ошибка.
Она очень хотела отказаться от лечения, но мама… Надежда её в глазах, когда доктор сказал, что при благоприятном исходе лечения, может быть, Кира проживет дольше, заставила Киру согласиться на все, лишь бы мама воспрянула духом.
Как было бы хорошо, не знай никто об её болезни. Самое худшее во всем этом – слезы родителей.
Сидя на стуле в кабинетах врачей она слушала их неутешительные прогнозы, но внутри нее все было застывшее, заледеневшее.
Да и как можно поверить докторам, если тебе всего семнадцать, вся жизнь впереди, ты дышишь, ходишь, разговариваешь. Кира все не могла отделаться от мысли, что ее заставляют поверить, что она больна. Словно доктора специально хотят, чтобы она в это поверила.
Кира словно смотрела неинтересный фильм со своим участием, но когда поворачивалась на лица родителей, дыхание перехватывало.
Девушка никогда не думала, что чужие ужас, боль могут принести столько страдания. Она словно понимала, что с ней происходит через призму восприятия родителей.
И их слезы, полные горя глаза были худшим, что когда-либо случалось с Кирой. Как бы девушка хотела, чтобы они не знали ни о чем.
Телефон навязчиво затрезвонил. Кира устало перевернула его, и все внутри упало в пятки. Звонил незнакомый номер.
Сердце забилось в ребра как зверь в клетке.
Шестым чувством она знала, что это звонит Ари.
Девушка поспешила в свою комнату. Мама, что взяла выходные на работе, оторвалась от телефона и, подняв бровь, проследила за дочерью. Захлопнув дверь, Кира прильнула спиной к прохладному дереву.
– Ало, – хрипотца выдала ее волнение.
– Привет. Ты узнала меня? – послышался такой долгожданный голос.
– Артур, – выдохнула она и невольно заулыбалась.
– Хочешь со мной сегодня сходить в кино?
– А на какой фильм? – на самом деле Кире было все равно. Она была счастлива тому, что Ари, наконец, позвонил. Он приглашал ее на свидание? В самом деле?
– Честно говоря, я даже не смотрел, что сейчас идет в кино. Можно просто погулять.
Кира закивала и, опомнившись, что Артур не видит ее, почти прокричала в трубку:
– Можно в кино и потом погулять… – девушка осеклась и посмотрела на открывшуюся дверь, в которой появилась мама. Она округлила глаза и указала на время. Кира нахмурилась. Вся радость слетела с нее, оставив голую и такую привычную грустную отрешенность. – Прости… Я совершенно забыла… Я сегодня не смогу. Может завтра?
По ту сторону послышалась некая заминка. Кира занервничала и, подойдя к окну, нервно потеребила край тюли.
– Хорошо. Тогда до завтра. – Кира даже услышала, как он улыбнулся, и улыбнулась в ответ.
– До завтра.
Ари отключился, а Кира еще долго смотрела на полоску моря в окне. Солнце медленно склонялось к горизонту, окрашивая все золотым светом. Девушка повернулась на мольберт, что начала еще прошлым летом. Картина, что была живым памятником ее мечте посвятить жизнь рисованию.
Взгляд переместился на учебники и тесты подготовки к ЕГЭ на столе. Когда-то экзамены были для нее главной проблемой.
Кире так хотелось сбежать и пойти с Ари куда угодно, но она не могла. Она обещала маме, что встретит родственников.
Девушка услышала звонок в дверь и выглянула в коридор.
В квартиру ввалилась родня: сестра мамы – тетя Роза, ее младший сын – Леня и бабушка Киры.
Расцеловав маму в обе щеки, они встретились с хмурым взглядом Киры и сразу как-то поникли, замялись, замолчали и опустили глаза в пол. Они избегали смотреть на нее.
Этот взгляд…, словно она уже лежала в гробу, начинал раздражать.
Одна лишь бабушка, скинув чудаковатый малиновый берет с помпоном и пончо, крепко обняла Киру.
Она улыбнулась желтыми кривыми зубами и подмигнула внучке.
Мама проводила всех в гостиную.
Леня сразу подхватил один из еще теплых кусков пирога, что приготовила мама, и сдул пар с горячей середины. Обжигая язык и десны, он откусил большой кусок и задышал как собачка, пытаясь остудить его. Кира невольно улыбнулась, смотря за пятилетним Леней.
Горячий чай и пироги разрядили обстановку.
– Слушайте, может и в этот раз все обойдется? Помнишь, – повернулась тетя к маме, – когда ей было четыре, ведь тоже говорили, что она долго не проживет, но все ведь обошлось? Доктора утверждали, что что-то не так с легкими… Вот ведь странно.
Рука мамы дернулась. Чашка звонко стукнулась о блюдце. Она бросила быстрый взгляд на Киру.
В их доме было негласное правило: не говорить о том случае. И это было связанно скорее не с Кирой, а бабушкой, ведь после смерти дедушки она помешалась.
Кира вздохнула, толком не прислушиваясь к разговорам родни, и потянулась за вторым куском пирога. Она обожала мамин пирог с капустой и яйцом.
– Тогда она была маленькой. И доктора подтвердили, что ошиблись, барахлила техника или что-то типа того. Теперь же все иначе…
– Надо ехать в Москву!
Мама сидела с неестественно прямой спиной. Она все поглядывала на Киру. Бабушка была непривычна тиха и понуро сербала чай.
Кира встала из-за стола и, взяв тарелку с недоеденным куском пирога, ушла в свою комнату. Закрыв дверь и повернув щеколду, она прыгнула на кровать, что недовольно скрипнула, и уже без аппетита стала есть пирог, не чувствуя его вкуса. Она ела его только потому, что не хотела признавать, что похудение связано с ее болезнью.
Она хотела позвонить подругам. Хотела рассказать все, что происходило с ней, но не могла решиться. Ей казалось, что как только она расскажет о том, что с ней происходит, так все сразу станет реальностью.
Хотя куда реалистичней, чем сейчас?
Она зашла в соцсети и пролистала ленту новостей, надеясь увидеть Артура. Маша скинула очередную фотографию со дня рождения. На ней тоже не было Ари.
Тихий стук в дверь отвлек её и, спустив ноги на ковер, Кира открыла. Бабушка мягко улыбнулась своими добрыми глазами. В комнату проник аромат старых книг и то ли лекарств, то ли спирта.
– Можно мне войти?
Кира не смогла отказать и сделала шаг в сторону. Бабушка кинула на пол огромную сумку и, закрыв за собой дверь на щеколду, порылась в ней. Кира заинтересованно следила за ней. Бабушка достала флягу, складной стаканчик и, открутив крышку, плеснула огненной жидкости.
– Будешь?
Кира округлила глаза.
– Ба, мне же семнадцать. Мне нельзя еще.
– Ой, да ладно тебе. Не будешь, так мне больше достанется, – залпом выпила содержимое рюмки и закусила пирогом с тарелки Киры. – Как хорошо… Я тебе хочу кое-что показать.
Бабушка присела на край кровати и достала из сумки фотоальбом и футляр от очков. Водрузив очки с крупными линзами на кончик носа, она открыла альбом и повернула к Кире выцветшие фотокарточки.
Девушка непонимающе посмотрела на бабушку и опустила взгляд на фотографии, на которых был изображен ее дедушка с маленькой Кирой на руках. Он щекотал Киру и не смотрел в кадр, а девочка заливалась смехом.
На другой фотографии дедушка показывал пальцем на камеру, пытаясь привлечь внимание Киры, но она все равно смотрела куда-то вправо.
– Твой дедушка так любил тебя… Он был готов часами играть с тобой. Ты же знаешь, у нас умер сын, твой дядя, когда ему было пятнадцать. Это подкосило дедушку, но после твоего рождения, он словно снова научился радоваться жизни, – влажные глаза бабушки через очки улыбнулись. Она нежно погладила край фотокарточки, но вдруг резко стала серьезной. – Тринадцать лет назад ты уже попадала в больницу. Перед тем как твой дедушка умер…, знаешь, он звонил мне по телефону и все повторял, что тебе, Кира, осталось тринадцать лет… Я тогда ничего не поняла, а всего через час его уже не стало. “Тринадцать лет”. Мне это казалось каким-то бредом, но сейчас… – она глотнула воздуха.
Кира прищурилась, вся как-то отгородилась.
– О чем ты? – голос предательски задрожал.
Бабушка подняла серьезный взгляд на Киру.
– Он знал. Перед своей смертью дедушка знал, что тебе осталось тринадцать лет с его смерти.
Кира сглотнула и вновь посмотрела на фотографию мужчины, которого она не помнила, человека, которого она знала лишь по рассказам бабушки и мамы. Он смотрел с фотографии весело, с хитрецой.
Бабушка нежно взяла руку Киры и погладила шершавыми пальцами. Грустная улыбка скользнула по лицу.
– Твой дедушка оставил тебе письмо, в котором говорилось, то же самое. Знаешь, твоя мама с тетей считали, что я сошла с ума после его кончины, но я уверенна, что дедушка спас тебя тогда в больнице и умер вместо тебя. Я всем говорила это, но никто мне не верил. А потом они меня запихнули в психушку. И я смирилась, я поверила, что все это плод моего воображения, но сейчас… Я должна найти письмо.
– Письмо? – настороженно переспросила Кира. Она знала, что у бабушки в голове не все дома, она привыкла к ее странностям. Но она так любила бабушку, что не хотела ее расстраивать и как всегда сделала вид, что верит ей.
Бабушка кивнула, а лицо и глаза преобразились, и она стала похожа на сбежавшую из дурдома. Хотя истина находилась недалеко: смерть дедушки подкосила бабушку, ее пришлось направить на лечение в психиатрическую больницу. Кира была ее совсем маленькой, чтобы помнить подробности. По словам папы, им пришлось взять ответственность не только за бабушку, но и за тетю Розу, которая на тот момент заканчивала школу. Именно тот момент стал переломным. Именно тогда мама Киры превратилась в главу семьи вместо своего отца. Папа Киры был мягким человеком, и все тяжелые решения Ира переложила на свои плечи.
– Твой дедушка написал письмо перед своей кончиной, – зашептала бабушка, оглядываясь на дверь. – Я его хранила. Я боялась, что дочери отберут письмо у меня, выкинут куда-то… И я его спрятала, но не помню куда. Я обязательно его найду и отдам тебе.
Кира мягко улыбнулась и погладила бабушку по руке. Видимо от стресса состояние бабули ухудшилось. Девушка подумала, что надо сказать об этом маме.
***
Артур открыл дверь родного бойцовского клуба. Ребята лет двенадцати отрабатывали удары, на ринге тренировались юноши постарше. Его первый тренер недовольно кинул взгляд на дверь, и в следующий миг лицо его вытянулось.
– Артур? – изумленно воскликнул тренер. Оттопыренные уши его вспыхнули краснотой. Он нервно провел потной рукой по проплешине на макушке. Ари, почувствовав теплоту, обнял низенького коренастого тренера. Тренер ошарашено замер и постучал его по спине. – Ты когда приехал?
– В пятницу, – улыбнулся Артур.
– Брат звонил мне. Он дал четкие инструкции, что с тобой делать… Я смотрю все бои с тобой!
Дети остановили спарринги и заинтересованно прислушались к разговору.
Ари смущенно улыбнулся, похвала от первого тренера много для него значила. Тренер обернулся к мальчишкам.
– Ребята, нас посетила почти мировая звезда, мой любимый ученик: Артур Александров. Если будете стараться, то станете такими же, как и он.
Ребята окружили Артура и тренера, словно дельфины катер.
– Покажи свои секретные приемы.
– Распишись на футболке
– Тренер твоими фотографиями завесил весь зал.
Артур засмеялся, увидев на стенах свои детские фотографии с соревнований.
– Ладно. Сейчас будет мастер-класс специально для вас, – воскликнул юноша и скинул куртку и ботинки.
Ребята завизжали от восторга, а Артур с ностальгией ступил ногой в носках на маты. Он провел здесь тысячи часов, этот зал стал для него настоящим домом. Он прогуливал уроки и бежал сюда, он проводил здесь дни и ночи. Он по-настоящему горел боксом, а тренер стал для него вторым отцом.
Когда переходишь на профессиональный уровень, иногда забываешь для чего ты все это начал. От тяжелых тренировок иногда хочется выть, но вернувшись в этот зал, Артур почувствовал себя счастливым и понял, что он любил бокс больше чем что-либо в этом мире.
Глава 4
Больница
Городской онкологический диспансер осыпался вздувшейся штукатуркой.
Построенное еще в пятидесятых годах прошлого века здание неприветливо распахнуло перед Кирой скрипящие облезлые двери. Поднимаясь по покрашенной зеленой краской лестнице, Кира сжала зубы. Здесь пахло спиртом и страхом.
Стены холла были усыпаны детскими рисунками. Проходя мимо, Кира зацепилась взглядом за рисунок некой Яны, 5 лет, где она нарисовала дом с крестом на крыше и себя вокруг взрослых в белых халатах.
Помимо воли по спине Киры пробежались мурашки, а желудок скрутило. Она судорожно вздохнула и закашлялась.
Неприветливая медсестра распределила её в третью палату. Кира толкнула дверь и в ужасе замерла. В её голове, почему то было представление палаты как зарубежных фильмах, но то, что она увидела, повергло её в ужас.
Четыре занятые койки с металлическим изголовьем, к которым, казалось, будут приковывать больных, чтобы не рыпались. Лысая девочка лет десяти приветливо махнула Кире. Рядом кто-то, отвернувшись к стене, укрылся с головой.
Мама вошла следом за Кирой, таща тяжелую сумку с вещами, и поздоровалась со всеми.
Кира осмотрела палату, и вдруг до неё стало доходить: она будет терять здесь драгоценное время?
Нет!
Если ей осталось совсем немного, то она не хотела лежать здесь! Нет! Ни за что! И вдруг понимание, что она умирает, ударило с такой силой, что ноги Киры подкосились, и она схватилась за кровать. Осознание, что битва с болезнью заведомо проиграна, толкнуло её в грудь, и Кира сделал шаг назад.
– Нет, – прошептала она.
Она не готова умирать! Не готова!
– Нет, – громче сказала она и замотала головой.
– Ты что-то сказала, милая? – мама достала из сумки вещи и аккуратно сложила на свободную койку.
А Кира, задрожав всем телом, сделал еще шаг и вдруг обернувшись, побежала.
– Ты куда? – крикнула ей вслед мама.
А Кира бежала, не зная куда. Она все бежала. Она хотела оказаться где угодно, только не здесь.
За ней словно гналась стая волков. Едва каясь пальцами перил, она сбежала по лестнице. Легкие разрывало огнем. Она едва сдерживала кашель, опасаясь, что ее догонят.
Она все бежала пока разрывающая боль в груди не сковала легкие. Хватая ртом воздух, она закашлялась так сильно, что, казалось, выплюнет все легкие на тротуар.
Прохожие, с опаской посматривая на нее, обходили ее десятой дорогой.
Она хотела спрятаться. Все равно где. Кира сжала обрызганные кровавой слюной кулаки и заставила себя идти дальше.
Телефон в кармане зазвонил. Кира вздрогнув, достала его из кармана кардигана. Звонила мама. Девушка отбила звонок и, спотыкаясь, побрела дальше.
Она застегнула кардиган на пуговицы и, вздохнув, посмотрела на вновь звонивший телефон. Мама все пыталась связаться с ней. В очередной раз Кира отбила звонок.
Слабость атаковала ее. Кира увидела неприметную лавочку в кустах сирени и рухнула на нее.
До этого дня она все не теряла надежду, что это была какая-то ошибка, что все чудесным образом станет как раньше, но безжалостная реальность, которая не считалась с ее планами на жизнь, обрушилась на Киру.
Она струсила. Поддалась панике. “Мама меня убьет”, – сокрушительно вздохнула Кира. Она могла вернуться, извиниться и начать лечение, или…
Рука сама собой потянулась к телефону. Мама звонила не переставая. Сверху посыпались СМСки: “Где ты?”.
Увидев имя “Артур” в списках звонков, она нажала на значок вызова.
“Пииии… пииии… пиии….” – приложив трубу к уху, она взволнованно слушала гудки. По ту сторону что-то щелкнуло, и прозвучал заспанный голос Ари:
– Ало.
– Ари, – дрожащим голосом произнесла она. – Ты можешь меня забрать?
По ту сторону что-то зашуршало.
– Что случилось? – обеспокоено спросил он.
– Я… – Кира замолчала и, судорожно втянув воздух, всхлипнула.
– Где ты? – громче спросил он, явно услышав, что девушка плачет.
Кира объяснила, где находилась и положила трубку.
Волнение нарастало. Телефон с выключенным звуком, не переставая мигал – мама все продолжала звонить, а Кира, оглушенная реальностью, все не могла прийти в себя.
Надежда, что все это сон взорвалась как атомная бомба, снесла подчистую надежду на спасение и оставила после себя только пепел и радиацию.
Желудок скрутило. Кира спрыгнула со скамейки и присела у кустов. Её вывернуло желчью, но сразу стало легче.
Злость охватила ее. “Почему я? Почему? Я ведь всегда была правильной девочкой! Я ведь всегда выполняла все, что говорили родители. Я хорошо училась! Почему? Почему я? Для чего я вообще тогда родилась? Чтобы умереть, так и не начав жить?”
Ногти Киры до крови вцепились в ладонь.
“Это несправедливо. Какой-нибудь пьяница или наркоман доживает до старости, а я даже до восемнадцати могу не дожить?
Почему я? Почему?”
Внутри Киры все клокотало от гнева на мир. Не выдержав, она подскочила и стала расхаживать взад вперед.
Она так погрузилась в свои мысли, что и не заметила, как пролетело время.
Ари позвонил. Кира только поэтому не выключала телефон. Она выбежала к подъехавшему такси.
Девушка кинулась в объятия Артура. Он изумленно замер и, сомкнув руки на тонком теле девушки, погладил её по голове.
Он был ошарашен.
Когда Кира немного успокоилась, Ари отодвинул её тонкое тело и заглянул в покрасневшие глаза. Её искусанные заалевшие, как спелое яблоко, губы манили его, и он накрыл её губы своими. Она шумно втянула носом воздух и медленно ответила на поцелуй. Солоноватый привкус поцелуя еще оставался на губах, когда они отпрянули друг от друга.
Кира вскинула руку к губам и улыбнулась. Артур этого и добивался. Губы дрогнули и растянулись.
– Нет такой беды, которую бы не исправил поцелуй, – его голос, словно единственный луч надежды во тьме, успокаивал Киру. Рядом с ним она словно оставляла все проблемы позади и становилась обычной девчонкой, у которой самой большой проблемой был выскочивший прыщ на лбу.
Солнце било в глаза. Ари надел солнечные очки. В стекле отразилась Кира. Она даже себе показалась такой тонкой, щуплой, больной, что разом откинула все плохие мысли и улыбнулась еще шире.
“Ари не должен ни о чем догадаться. Если он узнает о моей болезни, он не захочет гулять со мной. Ари уедет через три недели на тренировки и последующие соревнования в Москву и их связь оборвется”.
Ей не надо будет рассказывать, что она больна. Он не будет плакать о ней. Это просто курортный роман. Роман, что был Кире необходим как воздух сейчас.
– Я просто поссорилась с мамой… Прости. Я не должна была тебя отрывать от твоих занятий.
– Да я ничем не был занят, – соврал он. Кира хмыкнула и многозначительно посмотрела на полосы от складок простыни на правой щеке.
Такси все еще ждало на дороге.
– Поехали на пляж! За город. Где пусто и безлюдно! – предложил он и потянул Киру в такси. Девушка, не сопротивляясь, кивнула.
Они запрыгнули на заднее сидение такси, и Ари подтянул Киру к себе поближе. Он не допытывался, что случилось, и Кира была благодарно ему за это.
Телефон в руке замерцал. Фотография мамы высветилась на экране. Раздраженно Кира отбила и нажала на кнопку выключения телефона.
Ари уловил это, поднял бровь, но ничего не спросил.
– Больше всего в Москве я скучаю по морю, – тихо произнес он. – Знаешь…, это удивительно. Не скажу, что сильно любил купаться или загорать, но когда переехал, словно кто-то отрубил часть меня. Я и не догадывался, как мне будет не хватать соленого воздуха, наполненного умиротворением и каким-то вечным спокойствием.
– Море было до нас и будет после. Оно вечно… – прошептала Кира и посмотрела на показавшуюся полоску горизонта.
Ари тоже посмотрел на горизонт поверх головы Киры. Такси повернуло, и море скрылось, но ненадолго.
Апрельское солнце вышло из-за тонких облаков и ослепило своей яркостью и теплом. Машина остановилась. Молодые люди вышли. Соленый бриз подбросил волосы Киры и пощекотал лицо и руки.
Облако вдруг игриво прыгнуло на золотой диск солнца и накрыло пляж тенью.
Взгляд наполненных сочной травой глаз остановился на горизонте. Ветер поднимал волны и теребил юбку платья Киры цвета солнца. Белая пена брызгала во все стороны, ударяясь о камни. Чайки пронзительно кричали над головой.
– Как же я люблю море, – Ари глубоко втянул воздух в легкие и, скинув с себя куртку, расстелил её на камнях для Киры, а сам сел на слегка пригретые солнцем камни.
Кира присела рядом. Солнце выглянуло из-за облака, заставив прищуриться.
Ей стало легче. То ли это волшебство присутствия Ари, то ли море и солнце помогли. Она втянула соленый воздух в больные легкие и смогла искренне улыбнуться.
Кира вспомнила мысль, что пришла ей в голову в такси: ведь и правда, море было до неё и останется после. И если задуматься… каждый из нас когда-нибудь умрет. Было бы так замечательно прожить жизнь и умереть ни о чем не сожалея лет в сто, но ведь столько людей умирают так и не дожив и до тридцати в автомобильных катастрофах, в пожарах, несчастных случаях, а сколько детей еще младше самой Киры.”
Ведь у неё могли забрать жизнь внезапно, сразу…, но дали время.
На глаза накатились слезы. Кира отвернулась, чтобы Ари не видел.
Именно здесь, у размеренного мягкого шума прибоя, у аромата водорослей, соленой воды и нагретых камней она, наконец, до последней капли осознала, что с ней происходило.
Она умирала. И это было реальностью.
В груди еще жгло от бега.
С каким-то отрешенным пониманием Кира подумала, что если болит, значит, она еще жива.
Спрятавшись за ширмой волос, которые от порыва ветра вздымались и били по лицу, Кира быстрым движением вытерла скатившуюся слезу и, натянув улыбку, повернулась к Ари.
Всего три недели. Разве это много? Кира хотела прожить обычной жизнью этот маленький срок.
Артур смотрел на горизонт. Рука юноши скользнула по подкладке куртки и накрыла её тонкую ладонь. Девушка улыбнулась.
– Море и любовь исцеляют душу, – произнесла Кира, чувствуя себя первый раз за десять дней кошмара хорошо. Она прикрыла глаза. Ветер ласкал кожу лица. – Я бы хотела, чтобы меня кремировали и развеяли над морем, тогда я ведь стану частью такого большого и величественного организма. Я продолжу жить, просто в другом качестве… Моими словами будет ветер, моими руками – волны, глазами будет небо, а поцелуями – лучи горячего солнца.
Ари изумленно обернулся к Кире.
– Ты странная… О таком еще рано думать.
Кира рассмеялась, подняла влажные глаза и утонула в полных жизни глазах Ари.
– Ты прав. Вдруг на философию потянуло.
Артур вдруг наклонился и накрыл её губы своими.
И Кира вдруг поняла, почему рядом с Ари ей было так хорошо – он был ее живительным источником. Он словно ей давал жизнь, и она чувствовала себя нормальной, обычной, здоровой.
Они лежали на полном гравия берегу. В объятиях друг друга они забылись.
Вдруг живот Киры забурчал так громко, что изумленно они отпрянули друг от друга. Кира зарделась и отпустила глаза.
Она и забыла, что прибыла в больницу натощак, ведь у неё должны были взять кровь на анализ.
– Я не завтракала.
Ари громко рассмеялся и его смех, подхваченный ветром, разнесся по всему побережью. Чайки подхватили смех и понесли дальше.
– Прости, я должен был подумать, что ты можешь проголодаться. Здесь, правда, ни одного ларечка… Выше я вроде магазин видел. Я сейчас сбегаю.
Юноша резко подскочил на ноги и побежал. Кира проводила взглядом его фигуру и, обхватив колени, грустно улыбнулась.
– Что я должна сделать, чтобы не умереть? – спросила она в никуда. – Если я стану ходить в церковь, ты продлишь мне жизнь? Или надо помогать в благотворительном фонде для животных? Что мне надо сделать, чтобы хотя бы прожить до двадцати?
Кира не знала кого спрашивает. Честно говоря, ей было все равно, кто откликнулся бы на ее предложения.
Кира смахнула накатившуюся слезу и поджала под себя ноги.
– Хотя бы не полгода, а год. Пожалуйста!
Но никто не отвечал. Волны продолжали размерено лизать гальку, чайки горланить, ныряя за рыбой в воду и победоносно выпрыгивая с добычей.
Миру было все равно. Она была одной из миллионов таких же людей, как и она. Просто ей не повезло.
И вдруг она попыталась представить мир без себя. Но как ни старалась, это не выходило.
Мир и без неё самой? Это даже в голове не укладывалось! Словно весь мир был порождением её сознания и не будь её, все просто померкнет, исчезнет, станет бессмысленным.
Но ведь это было не так.
Ничего ведь не изменится… Ничто никуда не денется. Солнце так и продолжит вставать на востоке и садиться на западе. Все будут жить дальше, словно Киры никогда и не существовало. Она ведь ничего не успела сделать в этой жизни. От нее ничего не останется.
Только родители будут страдать. Кире было сложно представить, как это терять единственного ребенка.
Мама, папа… Что будет с ними? Кира надеялась, что они справятся.
Утром, вдали от городских пляжей, когда ни одной души не было на пляже, Кире показалось, что она никогда не видела море таким. Словно оно прислушивалось к окружающему миру. А мир прислушивался к нему.
