Текст книги "Заберу тебя у отца (СИ)"

Автор книги: Анастасия Бельская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

– Софа! – не выдерживая и трех секунд моего молчания, встряхивает меня отец за плечи, и я даже сама удивляюсь своей безучастности, тупо глядя куда-то за его плечо на стену, – где ты, твою мать, шлялась?! Тебя искали несколько отделов, да я всех людей на уши поднял!

Я пытаюсь сфокусировать взгляд, но выходит с трудом. Мне плохо, и одновременно настолько непривычно, что я не знаю, как «включиться», и отреагировать верно. Я разбита и выжата, и самое последнее, что меня сейчас волнует – это то, что мой отец обо мне беспокоился.

Как бы отвратительно это не звучало.

– Я в порядке. Просто задержалась… – Пытаюсь тем не менее как-то ответить я, чтобы скорее попасть в свою комнату.

– Где?! Я звонил Аси, у нее тебя не было!!!

М-да, обычно я предупреждаю подругу, что меня надо прикрыть. Что ж, ее можно понять – наверняка она тоже беспокоилась.

И мне тоже на это абсолютно пофиг.

– Значит, не у Аси.

– А у кого?!

Отец пытается поймать мой взгляд, но я лишь мотаю головой, и пытаюсь вырваться из его рук. Я знаю, что такое опоздание и такие слова – просто последний гвоздь в крышку гроба моей свободы. Но сейчас мне абсолютно плевать.

Хочу уйти. Не хочу слушать обвинения, я итак сегодня достаточно выслушала… От другого мужчины.

– Отпусти, – сперва вяло, а затем уже сильнее дергаю плечом, – я пойду в свою комнату!

– Ты у меня с места не сдвинешься, пока не скажешь, где была столько времени! И что у тебя с глазами?! Ты пила?

Он принюхивается, но ничего не чувствует, и это, кажется, его еще больше пугает. Как-то ошарашенно он отодвигается назад, и у меня появляется пространство для маневра.

– Завтра сдашь мочу на наркотики.

Чего?!

– А ты не перебарщиваешь?! – ору я, просто не в силах поверить, что ему пришло подобное в голову, – еще и в наркоманки меня запишешь?! Может, сразу в шлюхи, раз уж на то пошло?!

У меня слезы, кажется, сейчас прорвут просто оба глаза, но я из последних сил не моргаю, стараясь сдержать их на грани. Отец сжимает все – губы, обе руки в кулаки до побеления костяшек, и сощуривает глаза, кажется, сам не веря, что я такое сказала.

– Ты не говоришь, где была, приходишь в немыслимое время, шатающаяся, замерзшая… Выглядишь так, как обдолбанные, которых мы вскрываем в общагах и заброшенных домах. Все еще думаешь, что я перебарщиваю?

– А может, у меня что-то случилось! Может, у меня проблемы, или горе… А ты сразу записал меня в какое-то отродье!

– Горе? У тебя? Не смеши! Что у тебя может случиться кроме плохой отметки в институте?! Да и будь у тебя проблема – ты бы просто пришла и все мне рассказала…

– Да щас!!! – ору я, и слезы все-таки пробиваются, в несколько потоков стекая по щекам, – пришла бы я к тебе, как же! Ты же не способен вообще ни на какое сочувствие! Для тебя депрессия – это новомодная хрень безработных, а никак не реальная болезнь! И ты думаешь, я пришла бы к тебе за помощью?! Да от тебя даже мама сбежала – и ты все равно остался таким же надменным, лучше всех знающи жизнь сухарем!!!

Выплюнув все это, как сгусток яда, я обессиленно замолкаю, и просто молча реву посреди прихожей. Отец молчит – и впервые, кажется, не знает что сказать. Я смахиваю слезы, и вижу, что его лицо буквально сереет на глазах – а затем он поднимает руку, и указывает на дверь моей спальни.

– Уходи.

Глухо, пусто. Так, чт у меня все внутри сворачивается в тугой узел, и я делаю маленький шаг вперед.

– Пап…

– Просто скройся вон с моих глаз. Неблагодарная дрянь, вот кого я вырастил. Как и твоя мать.

Это – последняя капля. А я еще вдруг с чего-то решила, что ему больно!!!

Я кидаюсь к своей спальне, берясь за ручку двери, и напоследок оборачиваюсь к человеку, которого знаю и не узнаю одновременно. Он ведь родной мне, так? Тогда почему я чувствую с ним пропасть больше, чем со всем остальным миром?!

– Я тоже от тебя уйду, – тихо произношу я, смотря прямо перед собой, – не разрешишь – тогда просто сбегу, переведусь на вечернее, буду работать. Все, что угодно, лишь бы не быть под твоим вечным контролем, в котором просто невозможно жить.

С этими словами я вталкиваю себя в свою комнату, закрывая двери, и сползая по обратной стороне. Обхватываю голову руками, понимая, что даже не сняла куртку, но вообще плевать – я просто реву, молча воя куда-то вверх, словно там способны услышать беззвучные стоны.

Почему в моей жизни вдруг все пошло по самому худшему сценарию? И как дальше жить, если мой мир отказываются принимать все вокруг?

Глава 29

Глава 29

Софа

– Ты можешь пожить пока у меня.

Ася, как всегда, в своем репертуаре. Выслушала, подумала, ни разу не упрекнула – и предложила помощь. Я поднимаю глаза от тарелки с обедом, и обвожу взглядом шумную столовую. Здесь только что я передала подруге последние новости, и на это ушла вся перемена – но мы все равно сидим, не спеша на пару.

– Нет, – машу головой, хотя предложение крайне заманчивое, – это лишь временная мера, а не выход. Чтобы уйти из дома, мне нужна работа, и отдельное жилье. Тогда у отца не будет на меня рычагов влияния.

Все это я произношу спокойно, хотя внутри все каждый раз сжимается от собственных слов. Это сложно, сложнее, чем я думала – кардинально поменять свою жизнь, и уйти в никуда, попрощавшись с обеспеченностью и спокойствием. Но еще больше внутри зрело понимание, что жить с отцом дальше я просто не могу, и, если не решить все сейчас, дальше станет только хуже.

– Он все равно станет искать тебя.

– Знаю. – Киваю, потому что всю прошедшую бессонную ночь крутила ситуацию так и эдак, – и легко найдет, потому что бросать учебу я не собираюсь. По крайней мере, до конца года универ оплачен, а дальше постараюсь подкопить хоть на заочку. Но я совершеннолетняя, и утащить меня силой у него не выйдет. Представь, какой скандал поднимется, заяви я куда-то о том, что полковник Березнев нарушает закон в отношении собственной дочери?

Ася прицокивает, и задумчиво смотрит, словно решает в уме задачу. Я потихоньку, слабенькими вдохами, пытаюсь унять панику и пульсирующую боль в груди. Переезд, решение кардинально поменять жизнь и ссора с отцом ужасно пугали, но я будто заворачивалась в эти проблемы, чтобы не думать о другом.

О Робе.

– Ума не приложу, как совмещать учебу и хоть какую-нибудь работу, – поспешно произношу, только чтобы заглушить боль и отодвинуть обидные мысли.

– Я как раз думаю об этом, – задумчиво произносит Ася, и достает свой мобильник, – моя знакомая работает в небольшом баре, у них смены как раз вечерник, и вроде там требовались девушки на «горячие часы». С девяти до одиннадцати в будни, в выходные бар работает до пяти.

– Это просто идеально! – хватаюсь я за идею, и Ася тут же набирает номер.

Разговор занимает около двух минут, и за это время я нервно искусываю губы. Если все срастется, съеду от отца сегодня же. Кое-какие карманные на первое время у меня есть, а дальше уже буду получать зарплату…

– Они ждут тебя после учебы, адрес скинула тебе смской. Документы не забудь только.

– Спасибо! – с жаром говорю подруге, и та отмахивается, явно не собираясь слушать мои благодарности, – нет, серьезно. Это прям решает проблему.

– Лучше скажи, что там с твоим майором.

Опа.

Ася внимательно следит за выражением моего лица, а я стараюсь не дернуть ни одним мускулом. То, что я ей рассказала – мертвая, сухая выжимка из диалога, но подругу этим не обмануть. Она не собирается довольствоваться моим деланно-небрежным «ну и значит у нас с ним все», а твердо ожидает ответа.

Настоящего, судя по всему. Я низко опускаю голову в остатки почти нетронутой еды.

– Ничего. А что с ним?

– Соф, я волнуюсь за тебя. Очень сильно. Просто скажи мне что-то, что позволит мне понять, в каком ты состоянии.

Вот так вот. Так просто – а я и сама не знаю, не могу понять, и боюсь полноценно давать себе прочувствовать собственную боль. Тем не менее ради подруги задумываюсь, и спустя несколько минут тихо произношу то, что мне кажется подходящим.

– Я могу без него.

– Так.

– То есть, мне ужасно плохо, – сжимаю кулаки, и смотрю на собственные бледные руки, которые почему-то покрываются сине-красной паутинкой сосудов, – после нашего разговора где-то словно отрезалось, потерялось нечто важное, а взамен этого стало труднее дышать и то, что раньше казалось очень радостным, теперь с трудом вообще вызывает эмоции. Знаешь, это ужасно – пить кофе и вспоминать о том, как Роб когда-то привез пару стаканчиков нам на парковку… Но…

Глубоко вдыхаю, честно уговаривая себя не реветь. Но глаза уже влажные, и все, что остается – просто пальцами постараться убрать их как можно незаметней.

– Но?

– Но я не настолько сошла с ума, чтоб говорить, будто не могу жить без него, и не вижу больше в собственных делах смысла. Я могу без него – но в то же время с ним я чувствовала себя большим и цельным, чем сейчас. И теперь мне очень хреново, и я не знаю, когда смогу позабыть эту боль. Но ведь время… Вопрос ведь только в том, сколько его нужно.

Я вопросительно смотрю на Асю, буквально умоляя, чтобы она мне это подтвердила. Скажи мне, моя психологиня без образования, что мне обязательно станет легче. Что нужно просто ждать – и я замуфицирую свою душу до этого состояния.

– Очень похоже, – после паузы отмирает Ася, и я непонимающе ловлю ее взгляд.

– На что похоже?

– На настоящую любовь. По крайней мере, с твоей стороны точно. Поздравляю, ты, кажется, действительно не находилась в эмоциональной зависимости, или чем-то подобном. Твои чувства с Робу очень правильны и… Здоровы.

 – Ты… ты серьезно говоришь мне это сейчас?! Когда я хотела бы слышать, что это было не более коротким влечением?!

– Ты страдаешь, но понимаешь, что ценность твоей жизни не измеряется этим мужчиной рядом. Тебе плохо, и это нормально при потере дорогого тебе человека… Но это не конец света, и мне нравится, как ты реагируешь. Прости, но ты с самого начала была права, ну либо ты просто полюбила за совсем небольшой промежуток времени.

– Ася! – хлопаю ладонью по столу, и в изнеможении задираю взгляд к потолку столовой, – стукнуть бы тебя с твоей психологией, а…

– А чем тебе не нравится? Мы все ходим к врачам время от времени лечить тело. Так с чего ты взяла, что нашей душе тоже не нужен доктор?

– Мне бы тогда самого гениального, ладно? Доктор Хаус, но только для психики…

На этой фразе я обрываю себя, потому что в памяти живо возникает картинка, как мы с Робом смотрим сериал. Это – единственное, что мы смотрели вместе, и, кажется, даже упоминание названия теперь надолго будет триггерить мои травмы…

– Я не пойду на пару, – говорю подруге, когда мы выходим из столовой. – Съезжу домой за документами, и сразу в бар.

– Ты точно все решила?

– Точнее не бывает. Не волнуйся, ладно? И спасибо тебе большое, мой личный доктор для мозгов.

Ася улыбается, обнимает меня за плечи, и мы прощаемся у выхода из универа. А я остаюсь одна, чтобы пойти в новую жизнь, и начать самостоятельно решать проблемы.

И никогда, ни при каких обстоятельствах больше не пытаться из ничего строить отношений.

Глава 30

Глава 30

Софа

Квартира не очень.

Так я сказала Асе, которая интересовалась, что мне удалось снять за весьма небольшую за месяц сумму. На самом деле, это даже преуменьшение – жилплощадь просто отвратительна, и на данный момент все, что я могла с ней сделать – это хотя бы отмыть от присохшей грязи.

– Ты все еще можешь приехать ко мне, – вздыхает подруга, кажется, по голосу определив мое вранье.

Я оглядываю холодную угловую хрущовку почти без мебели, со старым продавленным диваном, на котором было два огромных темных пятна неизвестного происхождения. Скромная кухня с советским холодильником и без стола со стульями, убитая ванная комната с ванной, всю в коричневых разводах, которые мне не удается отодрать даже доместосом.

Заманчивое предложение все бросить, и рвануть к Асе. Очень заманчивое.

– Все в порядке, спасибо, – сцепив зубы, говорю я, и щедро плескаю еще порцию жутко воняющей химии, – апчхи! Тьфу ты, блин, аж нос зудит, а мне через полчаса выходить на смену. Давай потом созвонимся, ладно?

– Будь осторожна, – на прощание просит Ася, единственная, кто остался со мной во всем этом кошмаре, – напиши, как закончишь.

Мы прощаемся, и я бросаю отмывать ванну, потому что пора переодеваться. С тоской прохожу в единственную комнату, где на полу стоят два мои чемодана, выполняющие роль шкафа. Стирать вещи приходилось вручную, развешивать на страшных батареях, а из еды я теперь потихоньку училась готовить, а не брала очередную готовую коробку из еженедельной доставки.

Вот так, да. Все бы ничего, если бы угловая квартира не была настолько холодной, что с утра я просыпалась, дрожа под одеялом и мечтая о горячей ванне. Только и тут был подвох – вода, оказывается, при включении крана бежит горячей не сразу, а лишь спустя сорок минут «пропускания».

Чувствую себя слабой то ли из-за доместоса, то ли просто заболеваю от нахождения в состоянии вечного замерзания. Ладно, времени мерять температуру уже нет, так что…

Я переодеваюсь в джинсы с толстовкой, прикрываю глаза, и устало наощупь сую наушники в уши. Зато одна, да. Совсем, совершенно одна здесь…

Я бросаю спички в огонь

А они опять не горят

Может, что-то не так со мной

Три бессонные ночи подряд

Я звоню помолчать тебе в трубку

Покурить на балконе с тобой

Расскажи мне хорошую шутку

Я забыла какой ты смешной*

Из-под закрытых век жгется влага, которая стекает на щеки, и попадает в рот. Я судорожно вдыхаю, обхватывая собственные плечи руками.

Слишком хорошо помню наш разговор на том балконе. Кажется, что с того дня прошло какое-то гигантское количество времени, но на самом деле всего ничего. Так странно, что тогда я была уверена – он точно будет со мной, даже если сам этого еще не знает. А сейчас я казалась себе дурочкой в розовых очках и с отсутствующими сигналами «стоп» в мозгах.

Я скучаю, это лишнее – знаю, знаю, но

Я так скучаю, прости...*

Голос в наушниках сползает в тонкие, воющие ноты и я выдыхаю стон вместе с ним, опускаясь на колени.

Я безумно за ним скучаю. За глазами, запахом, жесткими губами и усмешкой, а еще просто присутствию рядом, которое согревало душу. Сейчас же я дрожала, как мелкая собака на морозе, и никак не могла собраться.

Ты научи меня любить, чтобы не больно было

Я не умею рядом быть наполовину

Ты научи меня любить и не терять свободу

Я не умею рядом плыть, не уходя под воду*

Эти строки настолько рвут в клочья последние крохи самообладания, что я ложусь на голые доски пола, и реву, как маленькая, свернувшись клубком. Я дура, просто страшная идиотка, но вернись Роб сейчас – простила б ему все. Хоть и каждое слово еще пару дней назад вколачивалось в грудную клетку, с каждым разом дырявя важное и светлое, и не позволяя с этого момента вдохнуть полной грудью.

С ревом я выдергиваю наушники, оставаясь в звенящей тишине хрущевки, и впиваюсь ногтями в собственные ладони. Боль и одиночество калечат, но в то же время придают сил, помогая подняться, и идти в бар. Мне будет не на что жить, если я дам себе слабину и позволю валяться тут еще хоть сколько-то.

А это, как ни крути, сильнейший мотиватор.

Наскоро закрыв квартиру, я бегу к своему новому месту работы, где, в принципе, неплохо устроилась. Весь обслуживающий персонал был молодым, общаться было приятно, а чаевые иногда выходили нескромными от пьяных посетителей. В принципе, все бы ничего, если бы не страшный недосып из-за графика, и сегодняшняя слабость, как раз выпадающая на выходные.

– Полный зал, – сообщает мне еще одна официантка, когда я переодеваюсь в раздевалке в форменные юбку и блузку, – а еще до пяти утра… У-у…

– Может, хоть заработаем получше, – улыбаюсь, и прикасаюсь ладонью ко лбу.

Горячий. Вот черт, мне сейчас никак нельзя заболеть… Отработаю сегодня, а потом отлежусь в воскресенье, благо и бар в этот день не нужно идти.

В заведении я включаюсь в ритм, быстро и с улыбкой обнося все столики спиртным, а у самой внутри все колотится от слабости. Не забываю вежливо принимать заказы, думая о том, видел бы меня сейчас мой отец.

М-а, у полковника бы явно был микроинфаркт от подобного. С момента моего переезда у нас был лишь один разговор, и то по телефону, когда я в один день просто молча собрала и вывезла почти все свои вещи. Тогда отец сказал, что блокирует мою карту, если я сейчас же не вернусь, на что мне пришлось в который раз похвалить себя за предусмотрительно подысканную работу и квартиру.

– София, хочешь поиграть во взрослую жизнь – пожалуйста. Но только с моего контроля.

– Нет, пап. Я хочу свободы. А с твоим контролем мне она и не светит.

Я помню, как отец молчал секунд двадцать, прежде чем вздохнуть, и произнести холодное:

– Взрослей и падай сама. Как наиграешься – возвращайся.

И отключил трубку. А я в тот момент пообещала себе, что не вернусь. Даже если совсем замерзну и буду дохнуть от холода в этой старой хрущевке, я ни за что на свете…

– Эй! Аккуратнее! – слышу визгливый голос из-за столика слева, и с ужасом понимаю, что опрокинула на одного из парней коктейль.

– Простите! – ахаю, и приседаю, пытаясь салфеткой вытереть его колено, – сейчас, сейчас, я…

– Да не торопись. – Лениво произносит он, и я ощущаю его руку в своих волосах, – да, точно, оставайся-ка ты так.

Громкий ржач, надавливание мне на затылок, не дававшее распрямиться в полный рост, а еще полная замкнутость в отдаленном углу бара, где меня совсем не видно охране.

Кажется, я попала.

*В наушниках Софы играет Елка «Скучаю»

Глава 31

Глава 31

Роб

То, что Березнев совершенно неожиданно свалил на мою голову командировку, в конце концов оказалось плюсом.

Да, сперва я не врубился, с чего он посылает меня, хотя сам должен был туда отправиться. Я только-только схоронил мать – и не до конца был адекватен, чтобы вот так бросаться в важную управленческую рабочую среду.

Но с другой стороны, шесть дней вдали от дома меня мотало так, словно я вообще единственный, кто способен там принимать решения. Приходилось вкалывать до трех ночи, чтобы к девяти утра уже снова читать отчеты, выезжать на важные точки, бесконечно беседовать с ведомствами и быть собранным, чтоб не упускать ни единой детали.

Ничего так не трезвит и не вытягивает из горя, как мощная, жесткая работа.

И все мои мысли, занятые делом, не допускали и крохи постороннего, кроме тех небольших перерывов, когда я обедал или находил в себе силы подумать перед сном.

Я снова и снова крутил в голове наш диалог с Софой. Точнее, мой долбаный поток негатива в ее адрес, смутно смазанный алкоголем и горьким привкусом потери, но все еще достаточно четкий, чтобы знать – я мудила.

И хоть сколько я не внушал себе, что так только лучше и правильней, и для Софы только в плюс сразу понять, что из себя представляют мужчины… Факта моего мудачества это не отменяло.

А еще тупой, ноющей тоски под грудной клеткой.

Словно бы в насмешку, мне вдруг до боли понадобилось перечитать каждую ее смску с присланными словечками, ярко-девчачьими стикерами, смешными и просто милыми картинками… Я как дурак, открывал перед сном все то, что прежде игнорировал и чувствовал, как расслабляются мышцы после тяжелого рабочего дня, когда я пересматриваю все присланное.

А действительно нужно было быть таким жестким?

Это в плюс, это правильно, все равно ничего у нас бы не вышло, она заслуживает не обманываться…

Но, все-таки, на кой черт быть таким грубым?

Вот такой диалог мое подсознание вело практически без моего участия и вообще на то разрешения. Я сам себе напоминал истеричную женщину, которая никак не может определиться с мнением, и злился еще больше, потому что одновременно был гадом и скучал по той, кого буквально втоптал в грязь.

Ее глаза на поллица, попытки прикрыться руками от едких слов, и ни одного упрека – хотя, видит вселенная, мне было бы легче, скажи она мне в ответ пару ласковых. Но сейчас в неуютной шкуре оказался я, и несмотря на занятость, мучился только одним вопросом – говорить ли с ней, когда я приеду?

Я бы хотел хотя бы просто извиниться, если б не догадывался, что это причинит ей лишь новую боль. Любое мое действие могло причинить ей боль – наверняка причинило бы – и лишь поэтому я сдерживался, и не набирал ее номер.

Возможно, теперь Софа не будет столь открытой, чтоб целовать кого-то с порога? Если это – цена моей ошибки, я готов платить ее.

– Приехал? – отвечает на мой вызов Березнев, и в его голосе даже больше обычного звучит усталость.

– Так точно, – закидываю сумку в угол прихожей, и прямо в верхней одежде иду в комнату, садясь на диван, – рапорт с утра будет у вас на столе.

– Хорошо. Отдыхай пока, обсудим все дела завтра.

Мне так и колетка спросить, ненавязчиво выяснить, как там дела у Софы. Но это Березнев – и не с его подозрительностью вдруг ни с того ни с чего интересоваться делами его дочери.

– Кстати, ты когда был на охране Софы, случайно не замечал, в каких местах она бывает кроме института? – неожиданно сам начинает нужную тему полковник, и я даже сажусь ровнее.

– Да нет, – как можно беззаботнее отвечаю, и тут же интересуюсь, – а что?

Молчание длиной в пять секунд – и это серьезней, чем я даже предполагал до этого.

– Да съехала она от меня.

Чего?!

Эта новость настолько неожиданна, что я вскакиваю на гудящие после длительной дороги ноги, и начинаю ходить по комнате. Что произошло за неполную неделю моего отсутствия?!

– Что случилось? Она в порядке?

– Да, насколько мне докладывают. – Отвечает полковник, не обращая внимания на мое волнение в голосе, – ее квартиру парни вычислили быстро, и присматривают за ней.

– Это хорошо.

– Да. Только по всему выходит, что она где-то работает, но никуда днем не ходит. А в ночное время охрану я снимал, так что…

– Софа что, работает где-то… По ночам?

– Вряд ли. Она не настолько безрассудна, чтоб посещать заведения ночью, я ей миллион раз говорил о последствиях. Но где же она тогда подрабатывает, я так и не понял.

Не настолько безрассудна? Софа?! Да что он вообще знает про собственную дочь?!

– Если будут проблемы – дайте мне знать. – С трудом прошу я, и мы прощаемся, я даже чересчур поспешно, чем следует.

А затем быстро набираю знакомый номер, в трубке которого раздаются длинные гудки.

Софа не отвечает.

Возможно потому, что не желает меня больше слышать, но для меня пустые гудки ее сотового достаточная причина для представления всех зверств, которые я сам лично наблюдал на девичьих делах. Если для Софы я нежелательная персона – пусть сама мне об этом скажет.

А пока я тупо хочу знать, что с ней все в порядке.

Я роюсь в телефонной книге, находя номер ее подруги, который пробил черт знает зачем еще после первой нашей ночи. Просто по опыту знаю, что в конспиративных делах номер лучших подруг – вещь необходимая, и набираю девчонке, которая сразу снимает трубку.

– Да, алло. Кто это?

– Это Роберт, – как можно спокойнее представляюсь я, и выхожу на балкон, подкуривая сигарету, – Софа не берет трубку, и ты сейчас же даешь мне адрес места работы, куда устроилась твоя подруга. В противном случае ты будешь лично виновна, если завтра ее тело найдут где-нибудь на свалке.

Жестко? Да.

Но блять я слишком на взводе, а девчонку на том конце провода не так уж сильно напугать.

– Секунду, – невозмутимо говорит она, и кладет трубку.

Я сжимаю телефон в руке, мысленно отсчитывая минуту, и когда Ася перезанивает, понимаю – случилась беда.

– С меня тоже не берет, – слегка взволнованно говорит она, и следом уже собранным тоном продолжает, – записывайте.

Глава 32

Глава 32

Софа

Ощущения холодного лезвия на коже – самое страшное, что я когда-либо чувствовала в своей жизни.

– Сиди тихо, и не вздумай рыпнуться, – ласково улыбается мне тот, на кого я случайно опрокинула пиво, и ведет ножом мне по шее, убирая оттуда пряди волос, – сейчас медленно поднимаешься, и идешь со мной в випку. Поняла? Умница.

Мы поднимаемся, и я ощущаю уже тычок острия в бок, и оглядываюсь в поисках помощи. Бесполезно – охрана смотрит вообще в другую сторону, а бармен и остальные официантки заняты своим делом.

– Ну! – торопит меня парень, и я с колотящемся сердцем замечаю, как в випку уже вошли трое его друзей.

Вип-комната для гостей – отдельно оплачиваемое удовольствие, и по правилам, туда не может никто зайти, пока один из посетителей не нажмет специальную кнопку-вызов на столе. В такой толкучке меня вряд ли схватятся скоро – а еще черта с два заметят, что увели с собой.

А за это время я даже представлять не хочу, что со мной сделают.

– Да ладно, киса, – вталкивают меня в випку, и тут же усаживают на диван, глядя пьяным, вседозволенным сальным взглядом, – пошалим немного и пойдешь дальше работать, да?

– Отпустите, – со страхом выдыхаю я, и пытаюсь ползти в угол мягкой скамьи, – ребят, серьезно, для вашего же блага, пустите – у меня отец полковник в полиции…

– Ага, точно, – ржет один, оборачиваясь к друзьям, и те поддерживают, рассаживаясь и пытаясь окружить меня за столом, – дочка полковника работает в ночном баре… Детка, обманывать нехорошо.

– А мы ее щас проучим, – ухмыляется тот, кто вел меня сюда с ножом, и с ним же в руках тянется ко мне.

Я пытаюсь рвануть в другую сторону, но меня перехватывает его приятель, тут же заламывая руки назад. Хочу закричать – но как по команде мой рот накрывает грубая ладонь, заглушая любой звук, кроме жалкого мычания.

– Какая красавица! – восхищенно произносит тип с ножом, наклоняясь надо мной, – не пищи, не надо. Мы всего-то посмотрим, может, потрогаем… А может, тебе еще так понравится, что ты нас захочешь порадовать…

Он касается холодным лезвием моего горла, отчего я замираю, боясь своим же телом напороться на нож. Парень с радостью наблюдает за тем, как я едва дышу от страха, и ведет ножом вниз, к груди, покрытой тканью рубашки.

– Разрезать или расстегнуть? Ты как предпочитаешь? – задумчиво спрашивает он, касаясь сталью пуговиц, – я вот предпочитаю первое. Но все же нельзя не поинтересоваться у дам…

Друзья снова ржут, а этот ненормальный, который является у ушлепков заводилой. Чикает мне первую пуговицу – и лица парней буквально ныряют в открывшееся декольте.

– А следующую я предпочту все же расстегнуть, – глядя мне прямо в глаза, лыбится этот упырь, и мне становится просто дико страшно, – зубами.

Он наклоняется, и теплое дыхание касается кожи, отчего я снова брыкаюсь всем телом, просто до тошноты не желая его прикосновений там. От этих движений лицо парня, напротив, утыкается мне буквально в грудь, и он, как ошалелый, пытается поймать пуговицу зубами.

– Какая горячая! – гогочет он, пока по моим щекам текут слезы отвращения, – сейчас, малышка, потерпи – я поцелую твои соски…

Он снова наклоняется, уже откусывая вторую пуговку, и я закрываю глаза, понимая, что сейчас будет. Просто сдохнуть было бы легче, чем смотреть, как посторонний козел шарится в моем декольте, сальными губами стараясь обслюнявить там все, что ему не пренадлежит.

Я убью его. Я выберусь отсюда, помирюсь с отцом, и сяду навсегда дома, взамен попросив убить эту скотину. Чтоб больше ни одна женщина не пережила подобного…

– Эй! – раздается над моей головой голос, и в следующую секунду я слышу шум, затем резкий грохот – и тело насильника неожиданно исчезает с моего.

Я с изумлением открываю глаза, чувствуя, что и руки уже никто не держит, а затем вижу Роба, который навис у противоположной стены над телом лапающего меня типа, и впечатывает один за другим кулак ему в морду.

Звуки были такие, словно кто-то вбивает кулак в кусок свиной вырезки.

Впрочем, никем больше, кроме свиньей, это мудачье и не являлось…

– Что вы делаете?! Охрана, охрана! – орут его друзья, подбегая к Робу с двух сторон, и пытаясь оттащить его от своего приятеля, – вы его убьете!

То есть вот теперь охрану они зовут, да?!

В небольшую випку сразу набегает толпа народа, и два охранника пытаются вместе с друзьями подонка оттащить Роба. Получается с трудом – я никогда не видела почти невозмутимого мужчину в таком состоянии. Кажется, у него даже глаза потемнели, и подернулись кровавой дымкой – ну или это мое спятившее воображение.

– Софа.

Он находит меня глазами – и пока все прыгают вокруг потерявшего сознания парня, протягивает ко мне руку. Не приглашающе – а буквально приказывая пойти с ним, и я немедленно соскальзываю с места к нему в ладони.

– Мы вызываем полицию! – кричит охранник, пытаясь преградить Робу путь.

В ответ Роб молча достает свое удостоверение – и охранник удивленно разевает рот.

– Не бойся, я уже вызвал, – мрачно сообщает Роб, и обходит изумленного мужчину.

– Софа! – кричит мне управляющая, которая следующей вбегает в випку, – что здесь творится?! Куда ты собралась?

– Она у вас больше не работает, – отвечает ей Роб, даже не давая мне шанса открыть рот. Да и пока не сильно хочется, – расчет можете оставить себе, всего доброго.

Ну, а вот это он уже сказал лишнее! Я вообще-то работала…

– Одно слово – и я тебя прямо здесь отлуплю, – мрачно сообщает мне Роб, когда я напряженно пытаюсь повернуть в его руках, – сейчас же садись в машину. Молча.

Я запрыгиваю в знакомый салон, где Роб мгновенно делает печку на максимум, и вытирает окровавленные кулаки влажными салфетками. Я с беспокойством смотрю на его руки – не поранился ли он сам о лицо ублюдка.

– Адрес.

– Что?

– Адрес твоей квартиры. Она должна быть неподалеку, ближе моей.

Я киваю, потому что это правда, и быстро говорю название дома и улицы. Машина срывается с места – и по тому, как мужчина сжимает руль я понимаю – пока лучше его не трогать.

Но когда я слушала разумных советов?

Глава 33

Глава 33

Софа

– Откуда ты здесь? – поворачиваюсь к Робу, и понимаю, что не с того начала.

Поблагодарить. Если уж решилась открыть рот, когда мужчина едва сдерживает гнев – лучше начать с благодарности за спасение от изнасилования!

– От верблюда, – выплевывает Роб, и резко сворачивает с дороги, тормозя на обочине.

Нейтраль, ручник – и вот он разворачивается ко мне, одну ладонь оставляя на руле, и сжимая его, как будто только тот удерживает его спокойствие.

– Чокнутая! – рявкает он так, что я вздрагиваю, и пододвигается, все также не отпуская руль, – почему каждый раз, когда тебе дают свободу ты оказываешься… Вот в этом!

Роб прикрывает глаза, как будто слишком явно представляет себе все то, что мог сделать со мной тот парень. Какую картину он увидел, когда зашел в випку? Я, буквально распластанная на скамье с расстегнутой рубашкой, и этот скотина, ковыряющийся мордой в моей груди…

Да уж, так себе встреча после нашего последнего прощания.

– Я не виновата! – говорю прежде, чем успеваю открутить тон с обвинительного хотя бы на нейтральный.

– В том, что на тебя залез придурок с чешущимися причиндалами?! Конечно, нет! А вот в том, что для работы ты выбрала ночной бар, отлично зная, какие могут быть последствия…