Текст книги "Заберу тебя у отца (СИ)"
Автор книги: Анастасия Бельская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)
Глава 9
Глава 9
Роб
– Какой предпочитаешь – черный, зеленый?
На удивление, после случившегося мы спокойно идем на кухню, где Софа кивает мне сесть за стол, а сама привстает на цыпочки, заглядывая на полку с чаями. При этом ее полудетский свитер задирается так, что я невольно двигаюсь подальше за стол, и стараюсь смотреть куда угодно, только не на ткань на округлых бедрах.
Она издевается, или реально просто не понимает, как выглядит?! Я знаю, что все это неправильно, и можно просто попросить ее одеться, но…
Но почему-то уверен, что произнеси это, я проиграю в какую-то неведомую игру, которую затеяла девчонка. А пока я молчу – мне вроде как все равно, хоть и на деле я даже не представляю, как позже выходить из-за стола.
Вот ведь гадство. И этот чай…
– Зеленый, – скрипнув зубами, отвечаю я, лишь бы девчонка перестала стоять в позе грешницы.
– Фе-е, – кривится Софа, но достает разные пакетики, и белые кружки, стоящие в идеально-ровном ансамбле с одинаково повернутыми ручками. – Ну хоть с сахаром?
Пока девушка быстро передвигается по кухне, я внимательно наблюдаю за ее жестами, по привычке делая про себя ничего не значащие выводы.
Она явно чувствует себя здесь уверенно, и скорее, привыкла со всем справляться одна, так как полковник очень часто допоздна на работе. Еще порядок, почти аскетически наведенный на кухне, совсем не подходит характеру Софы, но она поддерживает его, явно действуя по установленной привычке. Видимо, отец приучал ее к этому с детства, чтобы не жить в хаосе, а уметь расслабляться в своем доме. В комнате Софы же, напротив, все в том самом беспорядке, в котором может найти что-то лишь его хозяйка.
Хозяйка бардака. Вот точное определение, которое формируется у меня про дочку полковника. И в данный момент она безусловно наводит свой бардак у меня в голове.
– Расскажи о себе, – с грохотом ставит возле меня тяжелую кружку Софа, и усаживается напротив, с ногами забираясь на стул.
При этом свитер снова ползет вверх, так, что я вижу кожу бедер, и делаю большой глоток кипятка, отворачиваясь в стену. Твою мать, что за непосредственный взгляд и это наигранное «ачотакова» на лице?! Если так пойдет и дальше, я не то что два дня, я и сутки не выдержу!
– Что конкретно тебя интересует?
– М-м… Посмотрим. Был ли женат, с кем живешь, как проводишь свободное время?
– Честно говоря, не могу представить, в какой ситуации тебе может понадобиться подобная информация.
Я специально произношу это строгим тоном, пытаясь отбить у девчонки желание спрашивать дальше. Но она лишь пожимает худыми плечами – и с прихлюпыванием отхлебывает чай.
Я столько раз раздражался, когда вокруг меня вот так неловно брали горячую кружку, полностью игнорируя ручку, и двумя пальцами обхватывая за края. А затем подносили ко рту, с посторонними звуками пытаясь пить, так, что все вокруг слышали, что происходит.
Но на удивление, на Софу я смотрю без всякого раздражения, и даже нарочно не получается его вызвать. Может, все дело в том, что девчонка как будто совсем-совсем не старается произвести впечатление? Не жеманничает, и не старается добавить взрослости в свои действия, на деле выглядя еще более неуклюжей? Она словно такая, как и всегда – и моя компания, хоть и безусловно приятна ей, не заставляет выглядеть фальшиво.
Ну или я просто по полной запал на эти кайфовые бедра, и теперь вообще похрен, хлюпает ли она чаем.
– Не женат, детей нет. Живу один, свободного времени почти не имею. А если имею – то просто побольше сплю, потому что до хрена работаю. – Зачем-то отвечаю я чистую правду, хоть и Софа больше не просит, а просто крутит в руках конфету.
На этих словах лицо девушки сияет, и она поднимает на меня этот свой вновь горящий взгляд. Вот чем эта создание там любуется? И отчего ответ совсем не в стиле романтических историй так ее радует?
– А я люблю вязать, – без моего вопроса заявляет девушка, и запихивает в рот конфету, – еще учусь, смотрю сериалы… М-м… Читаю. У тебя есть любимые сериалы?
Я напрягаю память, и кроме «Игры престолов» не могу вспомнить ничего, что хотя бы начинал смотреть. Но это настолько избито, что я ничего не отвечаю – и Софа снова утыкается в чашку, переставая ждать ответ.
Да, так даже лучше. Нам с ней не стоит углубляться друг в друга, общаясь на такие темы. Просто проживем два дня вместе – и прощай, девочка-трагедия. Если честно, мне в жизни итак хватает встряски.
– Завтра с утра я отвезу тебя на учебу, – говорю, когда спустя пять минут тишины мы допиваем этот треклятый чай, – затем уеду на работу, и после пар заберу тебя домой. Во сколько ты заканчиваешь?
– К двум, – поднимается Софа, и я снова трачу дохрена сил, чтобы отвести взгляд в сторону, – а может, ну ее, эту учебу? Проведем день дома…
– Софа, – угрожающе начинаю я, и тут же осекаюсь, когда вижу от своего тона всполохи предвкушения в карих глазах, – кхм. Мне все равно нужно на работу, хотя бы до двух. Потом домой. Без меня – никуда, ты поняла? Если что, сразу звонить, если будут спрашивать на счет этого…
– Свистунова? – подсказывает Софа, хоть я и хотел сказать намного крепче.
– Да, его. В общем, никому ничего не отвечать, ты ничего не знаешь и не в курсе. Поняла?
– Да, сэр. – Смеется девушка, и я сам понимаю, что заговорил с ней в «рабочем» тоне.
Ну, ей, очевидно, не привыкать. Я собственноручно споласкиваю наши кружки, радуясь, что полковник освободил меня на полдня от работы, дабы я исполнял роль няньки его дочки. Но с другой стороны – лучше внеурочная на месте преступления, чем лишние полдня с этой…
Неожиданно со спины меня обнимают тонкие руки, и я чувствую, как небольшая. Но упругая грудь прижимается через ткань к спине. Не успеваю даже подумать, как одним приученным движением одной рукой разворачиваю девчонку, и прижимаю к холодильнику спиной.
– Ты что творишь?! – вглядываюсь в слегка растерянное, но улыбающееся лицо.
– Ну и резкий, – выдыхает Софа, и снова дарит широкую улыбку, протягивая свободную руку к моему лицу.
Это ненормально. Это просто, блять, уже за гранью! Как мне тут быть, если через пару часов знакомство и несмотря на все предостережения меня едва ли не в открытую соблазняют?!
– Софа, – наклоняюсь к краснеющему, как будто смущенному лицу, и чувствую запах теплой кожи и сладость конфеты от влажных губ.
Проклятье. Что я хотел ей сказать?!
– А? – наклоняет голову дьяволенок, и ее прохладная рука ложится на мою шею, заставляя напрячься всем телом.
Так, Роб, пора взять себя в руки. Или тебе напомнить, что сделает Березнев, если ты хоть пальцем тронешь его дочь?
Хотя я итак держу ее двумя руками, и буквально вжимаю в холодильник…
– Значит так, девочка, – чеканю слова, умело прикрывая сухость в горле за злым тоном, – заруби на своем вздернутом носу – ни твои голые полужопья, соблазнительные позы и открытые лапанья никак меня не трогают, ясно?! Мне не интересны проблемы, и уж точно не прельщают неумелые попытки играть во взрослую обольстительницу!
Я говорю это, одновременно отодвигаясь от девчонки, которая прикусывает губу, с каждым моим словом хмурясь все сильнее. Мне и самому страшно от того, насколько жестко звучат эти фразы – но иначе просто не представляю, как ее от себя отвадить.
Тем более что это совсем не то, что я на самом деле хочу.
Я отворачиваюсь, убирая кружки на место, и даже поворачивая ручки в правильную сторону. Затем возвращаю взгляд к Софе, готовый к чему угодно – слезам, обвинениям, сбеганием в свою комнату.
Но уж точно не к хитрому прищуру и новой улыбке.
– Ты ненормальная, да?
– Прости, но все это звучало бы о-очень убедительно, не знай я наверняка, как сильно тебя волнуют мои «полужопья».
– Чего?!
В ответ Софа медленно подходит ближе, прося меня наклониться и шепчет прямо в ухо, заставляя все тело напрячься от расползающегося желания:
– Ты ведь даже не заметил, что вместо чая у тебя в чашке был простой кипяток.
И после этого, одаривая еще одной улыбкой, девчонка разворачивается, виляя задницей, и покидает кухню, оставляя меня переваривать услышанное.
Глава 10
Глава 10
Софа
Единственное, о чем я жалела в тот миг, когда говорила Робу про чай – это то, что у меня нет с собой фотоаппарата.
Потому что, ну правда, для потомков (наших, разумеется!) было бы неплохо иметь фото полной растерянности на всегда невозмутимом лице. Клянусь, на секунду мне даже стало его жалко – но всего на секунду, потому что его слова таки пробили брешь в моей уверенности.
В свою спальню я вхожу, прикрывая за собой дверь, и подходя к зеркалу в полный рост. Придирчиво оглядываю слегка влажные, с легким пушком волосы, и поворачиваюсь боком, вытягивая ноги.
Да, могли быть и подлиннее. И лицо после всего случившегося выглядит бледным, усталым. Я всегда знала, что не выгляжу кукольно и не подхожу под многие стандарты красоты. Но всегда принимала себя такую, с громким странным смехом и умением влипать в неприятности.
Но что, если Робу нравятся… Другие? И тот поцелуй в прихожей был просто желанием развлечься с новым типажом девушки?
Я трясу головой, отгоняя дурацкие мысли, и решаю, что на сегодня хватит борьбы. Слишком много всего – и мозг уже с трудом соображает, отказываясь генерировать удачные идеи.
Я прямо в свитере заворачиваюсь в одеяло, приглушая свет, и оставляя легкий полумрак в комнате. Надеюсь, Роб сам устроится в зале… Подушки с одеялами-то у него есть.
Хихикнув, я прикрываю глаза, и в этот момент само собой в памяти вспыхивают события этого вечера. Лицо Свистунова, его потные руки на теле, и желание в глазах, перекликающееся с уверенностью «я имею на это право». Мгновенно холодный пот прошибает успевшее расслабиться тело, и я пулей подскакиваю в кровати, едва сдерживая рвотный позыв.
Что со мной?
Не понимая, что делать, и ощущая скапливающуюся слюну во рту, я спрыгиваю на пол, и несусь к туалету. Тошнота двигается по горлу вверх, заставляя зажимать рот ладонью, а другой распахнуть дверь санузла, и из последних сил повернуть щеколду, чтоб почувствовать себя в безопасности.
– Софа?! – доносится из-за двери, пока я с животными звуками испражняю содержимое желудка в унитаз, скорчившись над фаянсовым другом. – Софа, открой!
– Уходи, – стону, отодвигаясь от унитаза, и затылком прижимаясь к холодному кафелю туалетной комнаты.
Сил хватает, чтоб нажать на слив в бачке, и прикрыть глаза, медленно приходя в сознание. От пустоты в желудке как будто становится легче, и я с трудом восстанавливаю способность мыслить.
Почему меня стошнило? И отчего сейчас тело мелко-мелко трясет, словно от холода, хотя на деле я ощущаю лишь жар?
– Софа, твою мать! – уже орет Роб за дверью, – немедленно открой, или я вышибу этот кусок дерева! Хотя…
Неожиданно он замолкает, и я слышу быстрые шаги, а следом звон ключей. Вот черт, у нас же один из тех дурацких замков, которые снаружи можно подцепить любым ключом, и открыть… Я почти прихожу в себя, и медленно поднимаюсь с пола, когда Роб проворачивает замок, и буквально влетает в туалет.
– Что слу…
Он ловит меня буквально сразу, потому что я опасно раскачиваюсь, и, кажется, переоценила свои силы. Прижимает к себе, задирая голову, и вглядываясь в лицо, а я стараюсь не дышать, дабы не смущаться еще больше.
– Что с тобой? – убедившись в целостности «шкурки», выдыхает он, а я лишь указываю на раковину.
Закатив глаза, Роб послушно помогает умыться и почистить зубы, а затем подхватывает на руки, и уносит в спальню. Там поднимает упавшее на пол одеяло, плотно утыкает со всех сторон, и садится рядом, с видом великомученика вглядываясь мне в лицо.
– Накрыло? – спрашивает так, словно примерно того и ожидал весь вечер.
– М-м?
– Стресс, девочка. Я уж начал думать, будто у тебя железные… Кхм, неважно. В общем, организм после пережитого пытался расслабиться, и, очевидно, не нашел другого выхода, кроме как…
Он кивает на мое состояние, а меня лишь трясет под одеялом, и даже зубы легко стучат друг об друга. Обычно на панику я реагирую совсем иначе, но в этот раз, очевидно, все системы дали сбой – и мое тело пустило режим перезагрузки.
– Мне холодно, – сквозь стук зубов жалуюсь я, и Роб снова закатывает глаза, но кладет ладонь мне на лоб.
– Температура. Принести одеял? Так ярко, как у тебя, у меня конечно не выйдет, но…
– Не надо. Просто полежи со мной, пожалуйста.
Я честно в этот момент не думаю ни о каком соблазнении. Просто хочу прижаться к сильному телу, рядом с которым точно расслаблюсь и почувствую себя лучше. И Роб, кажется, чувствует это – потому что с самым тяжелым вздохом расстегивает рубашку, оставаясь в одних брюках.
– И за что мне это наказание? – сквозь зубы бубнит он, приподнимая края одеяла, – иди сюда.
В момент, пока он укладывается рядом, мне все равно не верится, что это происходит взаправду. Но затем крепкие руки обхватывают поперек талии – и прижимают к обнаженной, по ощущениями раскаленной груди, в которую я с наслаждением тыкаюсь носом.
Кайф. Мой личный потрясающий кайф, в который я укутываюсь полностью, чувствуя, как каждая клеточка словно вытягивается, наполняясь теплом. Он не двигается, даже не шевелит ладонями, просто сцепив их за моей спиной – и я сама обхватываю ледяными ступнями его ноги, чувствуя чуть судорожный вдох, но снова полное бездействие к моим финтам.
Я и сама не много ворочаюсь – просто укладываюсь максимально близко и удобно, замирая и дыша его жаром. Крепкие удары сердца раздаются в районе моей щеки, и я закрываю глаза, видя в этом ритме мелодию собственного сердца.
Сейчас я бы поспорила и с Асей, и со всем миром, утверждающим, что это не может быть любовь. Потому что такого я не ощущала никогда – и если сравнить по силе, то вряд ли когда-нибудь еще испытаю. Потому что еще чуть ярче будут мои эмоции – и я сойду с ума от них.
– Спокойной ночи, – слегка трусь щекой о горячую кожу, и запрещая себе повторить подобное движением бедрами.
Я знаю, что тогда он уйдет. А я просто до боли не хочу (и не могу!) его отпускать.
– Спи, мое бедствие, – щекочет мне макушку теплое дыхание, и я уже не знаю, сказал ли Роб так на самом деле, или это был просто сон.
Глава 11
Глава 11
Роб
В отличии от мерно сопевшей Софы, сам я никакими силами не мог расслабиться и сомкнуть глаз, пока на мне эта девчонка.
Да-да, все я обозначил верно! Именно на мне, потому что, едва уснув, эта бессовестная буквально переползла на меня сверху, распластавшись как звезда. А на все мои попытки сдвинуть ее тушку брыкалась и ворчала, не давая переложить ее на подушку.
Вот ведь… Охренительная ночка.
Уже под утро мне удается каким-то чудом, по миллиметру, уложить Софу на кровать, и всунуть в ее ищущие ладони свою подушку. Скомкав ее и уткнувшись носом, девушка снова ровно дышит, а я тяжело поднимаюсь с кровати, потирая уставшее лицо. Бросаю взгляд на часы, и понимаю, что укладываться еще поспать бесполезно, так что отправляюсь в душ.
В холодильнике у Березневых отыскивается полный набор продуктов, а еще куча контейнеров с едой. Явно не самодельных – и я верчу две коробки с надписью «завтрак», плохо понимаю сквозь матовую крышку, что там лежит.
В этот момент со спины меня снова обнимают тонкие теплые руки, а между лопаток прижимаются щекой. Я ругаю себя, что не надел после душа футболку, думая, что Софа еще долго проспит, а теперь полуголый стою перед ней.
– Ну в этот раз уже не дергаешься, – сонно бормочет мне в спину девчонка, и потирается щекой, заставляя меня сцепить зубы, и радоваться тугим джинсам, – что на завтрак?
– Понятия не имею, – мой голос чуть натянут, но звучит вполне обыденно, будто мне все равно на прижавшееся сзади тело, – что это за хрень?
– Папа заказывает готовую еду на неделю на двоих, – поясняет Софа, и даже отлипает от меня, беря в руки первый контейнер, – типа здоровое меню на каждый день, по четыре приема пищи. Так, посмотрим… Сегодня у нас – сырники!
Софа радостно вынимает из коробочек банки с клубничным джемом, и ставит разогреваться еду в микроволновку. Я лишь качаю головой, думая, что это вполне в духе полковника – все аккуратно по контейнерам, чтоб без лишней грязи и готовки.
– Вполне съедобно, – пробую я сырник, и с удивлением смотрю на контейнер, – их тут что, всего два?!
– Ага! КБЖУ соблюдено так, чтоб не набрать вес, – хмыкает Софа, и окунает свой сырник в джем, – папа очень озабочен здоровьем.
– Ага, – киваю, думая, что тут порция как раз, чтоб не сдохнуть, и не коем случае не наесться, – ладно, заедем по дороге в мак.
– Правда?! Ура!
Софа кидается мне на шею, чего я не сказать, чтоб не ожидаю. Кажется, вчерашний вечер с девушкой выработал у меня иммунитет к ее закидонам – и все, что раньше вызывало шок, теперь воспринимается как характер девушки.
– Собирайся, – хрипло кашляю я, потому что на моих коленях весьма недвусмысленно елозят попой, – Софа!
Она отодвигается, вытянутыми руками обнимая меня за шею, и смотрит так, что солнце из-за окна будто проходит сквозь карие глаза, забирает там дополнительного света, и уже оттуда проникает в меня. Раннее утро, кофе и Софа на моих коленях как-то странно сочетаются во что-то теплое и родное, и я неожиданно сам чуть крепче сжимаю ее бедра, которые до этого пытался сдвинуть с себя.
– Буду готова через пять минут, – шепчет влажными губами девушка, а затем тянется к моей кружке, делая большой глоток американо.
О, нет. Нет, нет, нет, это все может слишком плохо кончится. Я с усилием разжимаю пальцы, хоть они и едва ли не скрипят от желания еще глубже погрузить их в упругую девичью кожу. Слишком манящая, слишком свежая, естественная и притягательная эта девушка на моих коленях с моим кофе, которая розовым языком облизывает свой дерзкий рот.
Я с силой отодвигаю Софу, которая сперва хмурится, но затем снова широко улыбается, и уходит одеваться. И как уходит – медленно виляя бедрами, которые так и остались без задравшегося свитера, и лишь простые хлопковые трусики отделяли мой взгляд от ее кожи.
Твою ж… Никогда не думал, что хоть что-то может переплюнуть кружево на женщине. А нет, пожалуйста – белый хлопок и рюшечный свитер! Кто-нибудь, вытащите меня отсюда…
– Готова! – спустя десять минут Софа уже передо мною, в той самой форме, что я увидел е в первый раз, и с переброшенной набок небрежной косой, – едем?
Твою мать, ну почему она дочка Березнева? Почему именно та, кто впервые за много лет не раздражает болтовней, и даже все ее фокусы заставляют бурчать только потому, что мне нельзя на них поддаться? Я бы хотел ее себе… Не знаю, как надолго, но точно больше чем на одну ночь. Мне бы было банально мало, и еще этот интерес, который девчонка ни на секунду не удовлетворяет, а только разжигает еще больше.
У нее много противоречий, странно укладывающиеся в приятный мне характер. Она явно не считает себя самой красивой – но ничуть не стесняется своего тела. Стремиться показаться взрослой – и носит свитера с котятами. Не умеет готовить – но любит вязать. А еще в глубине карих глаз словно раскрыт секрет, который лежит на самой поверхности, перед носом – но в то же время она сама при желании не сможет его озвучить.
– Расскажешь по дороге краткие аннотации любимых сериалов, – решаюсь я заглянуть еще чуть дальше в этот сундук, где совмещаются котлеты с мухами, – выберем что-нибудь на вечер.
Все лучше, чем пытаться удержать ее худую фигуру с напористостью слона подальше от себя. Во-первых – не получится, а во-вторых, будем честны – не хочется. Так что переходим в разряд допустимого времяпровождения и надеемся, что все не полетит к чертям.
Именно так я успокаиваю свою совесть, пока Софа вгрызается в чизбургер, и рассказывает про «Ход Королевы» и «Джонни и Джорджия». Вот еще один парадокс – она ест, как поросенок, и меня это вот вообще никак не напрягает, а даже кажется милым.
– Леди, – фыркаю я, протягиваю ей упаковку салфеток, и тормозя у института.
Софа смущается, вытирает рот, и смотрит на меня с ожиданием чего-то.
– Давай остановимся на «Доктор Хаус», – вздыхаю, и киваю ей на дверь, – позвони, как освободишься. И помни – без меня с учебы ни шагу.
– Ага, – Софа все также сидит, и я непонимающе поднимаю бровь, – а ты меня… Ну… Не поцелуешь?!
Что?! Да чтоб тебя… «Безопасное времяпровождение», блин!
– Софа… – угрожающе тяну я, но девушка тут же машет руками.
– Да просто в щечку, блин! Понимаешь, мне так спокойнее будет… После вчерашнего, – она тяжело вздыхает, и у меня закрадывается подозрение, а не был ли вчерашний приступ спланированным.
– Думаю, ты прекрасно справишься без этого, – я нарочно тянусь, перегибаясь и открываю за ручку дверь машины, – выходи.
Хмурый лоб с надутыми губами – и вот уже с открытой дверью неугомонная девушка отстегивает ремень, и быстро, пока я не успел опомниться, чмокает меня в губы.
– Софа! – рявкаю так, что пара проходящих мимо автомобиля испуганно подскакивают.
– До вечера! – смеется девушка, выпрыгивая из машины, и быстрым шагом двигаясь к большим дверям института.
Я убью ее. Точно убью, потому что в таком ритме не продержусь с этой неадекватной.
Ну или ее отец убьет меня.
Глава 12
Глава 12
Роб
На работу я приезжаю с чего-то вдруг в приподнятом настроении, и включаюсь в процесс, мысленно держа в голове, что мне нужно как можно быстрее все закончить. Софа освободится лишь к двум – но до этого времени мне нужно успеть забрать мать из больницы, и отвезти ее домой.
Врач по телефону заверил, что на этот раз организм старушки справился, но категорически просил проследить, чтоб она заканчивала употреблять спиртное. Я понятия не имел, как это сделать – с моей работой даже если я поселю мать у себя, присмотра за ней не будет никакого. А уж если эта женщина захочет выпить – ее сообразительности позавидует сама мисс Марпл, и бутылка непременно найдется.
Вот с такими мыслями на заднем фоне я делегирую все, что можно, и решаю срочняки, которые скинуть ни на кого нельзя. По-хорошему в отсутствии Березнева мне бы тут посидеть до вечера, разгребая бумажную волокиту, но времени нет – и приходится, отбиваясь от звонков и просьб, к двенадцати выехать в больницу, заверив полковника по телефону, что все в порядке.
И на работе, и дома. Вот так, блять, расширились вдруг мои трудовые обязанности.
Когда я уже на полпути в больницу, мне звонит Софа, и нехорошее предчувствие разливается где-то внизу живота. Вряд ли девчонка будет вызывать меня лишь потому, что соскучилась? Хотя…
– Говори.
– Чего так грубо? – яркий, наполненный жизнью голос врывается мне в ухо, и как-то странно успокаивает, словно сообщая: «Вот, видишь, я говорю весело и беззаботно, а значит, со мной все в порядке».
И с каких пор это стало мне так важно? Обычно я испытывал подобное, когда мне среди недели звонила мать…
– Слушай, тут у меня пару отменили… – не ожидая ответа на свой вопрос, частит Софа дальше, – и я уже свободна. Ждать тебя?
– Твою ж, – хмурюсь, думая, как поступить, – я еще немного занят.
– Без проблем, дойду домой пешком.
– Нет! – Я едва не разворачиваю машину в неположенном месте, настолько против этой идеи, – никуда не выходи из института. Сейчас подъеду.
Не хватало еще, чтоб она влипла в неприятности, пока я обязан за ней присматривать. У Березнева итак растет негласный список того, за что он имеет право оторвать мне голову, не хватало еще прибавить к этому вполне избегаемых причин.
– Класс. Жду, – выдыхает Софа, и отключает вызов.
Почему последнее слово она не произнесла, а практически мурлыкнула в трубку? И почему я улыбаюсь, разворачиваясь, и набирая скорость по пути к этой несносной девчонке?
– Привет! – спустя пятнадцать минут воочию уже щебечет Софа, залезая в машину с двумя стаканчиками, – я купила тебе кофе.
Она улыбается, щурится в обеденном ярком солнце, двигает плечами, чтобы сбросить рюкзак, и перекинуть его на заднее сиденье. Во всех ее движениях столько жизни и раскованности, что я позволяю себе тупо полюбоваться пару минут всем этим представлением, осторожно принимая из ее рук стаканчик, и снимая с него крышку.
– Американо, – опережает меня Софа, даже не дав взглянуть в стакан, – без сахара и добавок. Как ты пьешь такое?
– Сейчас я бы выпил двойной эспрессо, – честно отвечаю, и делаю большой глоток, кайфуя от благородной горечи, – но это тоже неплохо. Спасибо.
Софа фыркает, и ее скулы очаровательно краснеют, пока она сама утыкается в стаканчик, и ерзает на сиденье. Клянусь, сейчас большее, что мне хочется – это притянуть девушку к себе, чтобы она затихла, наконец, и перестала постоянно двигаться, и медленно поцеловать эти губы, пробуя наверняка ее сильно молочный напиток, и наслаждаясь сладостью губ…
– Дай сюда, – чуть сипло прошу я, и едва ли не отбираю ее стаканчик, – тьфу ты, карамельная дрянь.
– Так это и не для тебя! – снова фыркает она уже чуть обиженно, а я не знаю, как объяснить это.
Что мне сказать? Что из всех желаний мне доступно лишь попробовать чертов кофе из ее стакана? И что не будь полковника с его относящейся напрямую к ней родословной, я бы уже давно выкинул в мусор все посторонние предметы, и отвез ее к себе на квартиру? Звучит как то, чего хочется нам обоим, но нельзя, нельзя, нельзя…
Паршиво-то как. И солнце уже не кажется таким приятным, и сидящая рядом Софа затихла…
– Поехали, – выдыхаю я, заводя машину.
– А куда мы?
Этот вопрос девушка задает спустя десять минут, когда понимает, что мы едем не в сторону дома. Удивленно поворачивается – а я сжимаю руль, понимая, что это все совсем не входило в планы.
Да и не хотелось мне при Софе общаться с матерью…
– У меня мама в больнице, – все же отвечаю я, и залпом допиваю американо.
– Ой.
– Ничего страшного. Сегодня ее выписывают, и нужно отвезти домой.
Офа медленно кивает, смотря в лобовое, и я буквально чувствую, как в ее голове крутятся шестеренки. О чем она думает?
– А… Что у нее болит? – совершенно по-детски интересуется она, и я усмехаюсь, зная, что ответить.
– Печень. Но если ты спросишь у нее самой, она скажет, что душа.
На этом наш разговор заканчивается, и Софа больше не задает вопросов. Но задумчивость буквально разливается по салону от ее сведенных вместе бровей, и я в который раз поражаюсь – и на каком таком уровне она способна влиять на обстановку вокруг? Кажется, будто любое изменение в ее состояние я ощущаю острее, чем собственное, и теперь сам крайне сосредоточенно въезжаю на парковку.
– Я могу пойти с тобой? – все же отмирает Софа, когда я глушу двигатель.
– Ты не можешь. Тебе придется пойти, иначе я не смогу спокойно заполнить все бумаги, не оглядываясь в окно, ожидая очередных неприятностей. Так что выходи из машины, и желательно веди себя потише. Если сумеешь.
Софа закатывает глаза, распахивая пассажирскую дверь, и отчего-то пытается вырваться, забыв отстегнуть ремень. Тот резко возвращает ее назад – и девушка ойкает, удивленно глядя на меня.
– Вот и я об этом, – киваю, усмехаясь, и Софа недовольно щелкает ремнем, а затем шарахает дверью внедорожника.
На самом деле, в обычной жизни я готов буквально сам треснуть тому, кто так обращается с моей машиной, но почему-то действия Софы меня лишь забавят, и совершенно не выводят на злость. Может, потому, что она выглядит крайне мило в своем недовольстве? Я понятие не имел, кто отключил мои обычные реакции, но факт остается фактом – я с ней будто бы другой человек.
Мы входим в больницу, где уже все настолько привычно и знакомо, что я киваю медсестре на посту, и двигаюсь в кабинет заведующего. Кажется, с детства тут все однотипно – серо-зеленые стены, железные скамейки, на которых только недавно перетянули раскуроченные сиденья. Наверно, это единственное изменение – не считая телевизора в общей гостиной, который я лично пожертвовал сюда, когда начал нормально зарабатывать. А так обычное отделение – не платное, потому что в квалификации врачей тут я за много лет уверен. А удобство можно купить и здесь, просто оформив платную палату.
– Добрый день, – после пары стуков захожу в кабинет я.
Врач встречает уже как старого знакомого и хорошего друга, рассказывая о состоянии матери, пока мы проходим и садимся. Софа молча маячит за моей спиной – пока мы обсуждаем анамнез, и врач отдает мне все нужные документы на подпись.
– Роб, – мягко увещевает меня доктор, когда я ставлю последнюю закорючку, – ты молодец. Не злись на нее сильно – не понять тебе ее горя, да и слава богу.
Я киваю, чувствуя напряжение за своей спиной, и представляя, что там себе навыдумывала Софа. Затем мы идем на выход, где врач кладет руку на мое плечо, и снова просит быть помягче.
Блять, а вот это уже подбешивает. Будто я тиран какой-то, а не сын, что с пятилетнего возраста был вынужден подтирать за матерью. И до сих пор, между прочим, занимаюсь этим – только уже, хвала деньгами, не самостоятельно.
Мы идем в палату, и Софа по-прежнему молчит. Даже когда открывается дверь, и перед нашими глазами предстает худенькая старушка (хотя матери всего-то пятьдесят шесть), которая с помощью двух рук встает с удобной кровати.
– Робик, – скрипит ее голос при виде нас, и мне стоит большого труда не сморщиться, и держать лицо бесстрастным, – Робик.
Хуебик! Эти слезы из глаз на сморщенном лице, трясущиеся руки с неровно повылезавшими костяшками красного цвета, и худые ноги, которые она никак не может просунуть в тапки – все это выглядело жалко и убого, но мое сердце словно давно покрылось шерстью, и не реагировало на подобное. Сколько раз оно резалось и кровоточило прежде чем окончательно затянулось? Я не знал, но повторения точно не хотел.
– Собирайся. Я отвезу тебя домой.
– Робик.
Слеза катится по уже проложенной морщинами тропинке, и я слышу судорожный вдох за спиной. Да, папина принцесса – к такому жизнь тебя не готова, верно? Может, теперь ты поймешь, что между нами пропасть, а мое на вид отвратное отношение к собственной матери отвернет тебя от меня?
Эта мысль почему-то вместо радости причинила лишь боль, и я вновь тороплю мать, пока она пытается натянуть дубленку. Дубленку! Кто ее надоумил вот так одеться весной?!
– Я купил тебе плащ, где он? – жестко спрашиваю, когда упихиваю нехитрые манатки, которые сам вчера купил и привез сюда.
Мама вздрагивает, словно я ее ударил, и смотрит выцветшим взглядом некогда ярких глаз. Мне снова мерзко на душе от той скребящей на дне тоски, потому что точно знаю – все это повторяется раз за разом. А плащ, скорее всего, либо пропит, либо отдан таким же алкашкам взамен на раздел бутылки.
– Не знаю, – растерянно шепчет мать, и тянет ко мне руки, – голова кружится.
– До машины дойдешь, – жестко отбиваю манипуляцию, и первый шагаю к выходу.
Ненавижу. Просто до ярости не переношу ее игры на публику, а тут целых два зрителя – Софа и врач – и матушка решила проявить талант по максимуму. Но я уже давно вырос и мне похрен на чужое впечатление – поэтому просто иду, не вникая, что там за спиной.
