Текст книги "Исполнитель желаний (СИ)"

Автор книги: Анастасия Баталова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 52 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]

– Аааа!

От неожиданности ведьма обернулась на крик. На неё бежал Мика с кинжалом.

Кирочке хватило сэкономленного таким образом мгновения, чтобы подняться. Она поняла, что юноше угрожает серьёзная опасность. Нужно было во что бы то ни стало защитить его. Кира бросилась Мике наперерез, и, сбив его с ног, накрыла своим телом. Она подняла голову, и, успевшая приблизится ведьма, натолкнулась на её взгляд точно на каменную стену. Узловатые пальцы снова потянулись к Кирочкиным мыслям, намереваясь натянуть их, словно тонкие нити, а затем безжалостно порвать. Лоб девушки внезапно обдало холодным. Она инстинктивно подалась назад. Девушке никак не удавалось сосредоточиться, чтобы вспомнить, о чём рассказывали в теоретическом курсе «Приёмы ментальной самообороны»...

«Главное, не отводить взгляд...» Кирочка продолжала смотреть, перед глазами у неё замаячили радужные всполохи. Казалось, она вот-вот потеряет сознание. И вдруг... Идея пришла так внезапно, что Кирочка едва не зажмурилась от радости.

Она представила себе нож. Обыкновенный столовый нож, медленно отрезающий призрачные ведьминские пальцы по одному. Он входил в них легко, будто в растопленное масло, и тут же они, утратив связь со своим энергетическим центром, начинали таять, словно сигаретный дым...

Ведьма скорчилась, словно от внезапной боли, и её секундного замешательства хватило Кирочке на то, чтобы подскочить и сорвать с неё алый пояс. У люциферовых невест он считался священным и утратившая его лишалась права пользоваться Силой.

Ведьма развернулась и бросилась наутёк. По пути она подобрала плащ, лежавший на земле у костра, и на бегу неловко закуталась в него.

– Чёрт с ней, – облегчённо выдохнула Кирочка. – А эту нужно доставить в отделение...

Она извлекла из брошенной на мох сумки мобильный телефон и набрала Крайста. Сообщив ему о случившемся, она с чувством выполненного долга закурила, опустившись на мох рядом с пленённой ведьмой.

– Ну вот, теперь можно и отдохнуть.

Ведьма, несколько минут назад внушавшая суеверный ужас своим мрачным величием, теперь выглядела довольно жалко. Она сидела на земле, обхватив руками колени, выгнув щуплую спинку – под белой кожей виден был беспомощный гребешок позвоночника – и зримо дрожала от холода.

Кирочка быстро встала, подбежала к потухающему костру в святилище и, вернувшись оттуда с плащом, накрыла им озябшую девушку.

– Мы против бесчеловечного обращения с задержанными, – деловито пояснила она.

Девушка угрюмо молчала. Она была совсем молодая, лет восемнадцати, и очень красивая. Крупные малиновые губы в свете луны казались почти чёрными, большие глаза прятались в загадочной тени длинных ресниц.

– Расскажешь нам всё, мы быстро тебя отпустим, – произнесла Кирочка строго; она изо всех сил старалась выглядеть уверенной и опытной – было бы неловко, если бы задержанная догадалась, что она пока только проходит курс обучения.

Ведьма продолжала молчать, устремив взгляд в одну точку.

– Мы слушаем, – повторила Кирочка настойчиво. Ей казалось, что у неё получается производить нужно впечатление. Она гордилась собой и слегка важничала.

Но задержанная, казалось, вовсе не замечала её; возможно она, оставив своё бренное тело здесь, на поживу стражам магического правопорядка, сейчас находилась неизмеримо далеко – скажем, бродила по астралу в поисках тех, кто мог бы ей как-то помочь.

Кирочка ещё не владела техникой вывода колдунов из транса. Зачёт по этой дисциплине нужно было сдавать как раз на летней сессии, и она, как очень многие студенты, отложила подготовку к нему на самый последней момент. Но там, где недостаточно опыта, порой выручает смекалка. Кирочка, не долго думая, сняла с задержанной алый пояс и, повертев скомканной тряпицей перед самым носом юной ведьмы, произнесла:

– Лучше будет, если ты всё расскажешь по-хорошему; синтетические ткани так легко воспламеняется...

И угрожающе пощёлкала зажигалкой.

– Не надо! – жалобно воскликнула задержанная, рванувшись вверх. – Я всё расскажу. Наши сёстры послали нас сюда совершить ежемесячное Жертвоприношение, – начала она тонким, огорчённым голоском, – для этой цели выбирают именно тех девушек, у которых текущий менструальный цикл совпадает с лунным. Обряд совершается в полнолуние, ибо считается, что оно символизирует овуляцию. Мы верим, что одна из нас, если чёрные силы будут благосклонны, зачнёт в такую ночь Омена, сына Князя Тьмы...

– И на что вам этот Омен?

– Омен есть воплощение человеческой страсти. Он не Зло, как думают многие. Омен есть порыв, желание. И поэтому он несёт Смерть. Людей всегда убивают их желания, точнее нескончаемая погоня за их осуществлением...

– Мудрая мысль, – тихо заметил Мика, до сих пор не проронивший ни слова, – И ещё очень красива ваша аналогия между лунным циклом в природе и менструальным циклом в женском организме... Мне такое не приходило в голову. А ведь в основе этих двух циклических процессов лежит одна и та же идея – идея замкнутого кольца, вечного вращения, повторения, возврата к прежнему через определённое время. Созревающий фолликул постепенно увеличивается, солнце начинает освещать луну, медленно выходящую из области земной тени, четверть, половина, и, наконец, полнолуние – фолликул лопается, яйцеклетка готова к оплодотворению... А потом всё повторяется в обратном направлении: луна «убывает» – в организме женщины начинается фаза жёлтого тела... В природе очень много циклических процессов. И все они по сути аналогичны... – Мика поднял голову, и благоговейно залюбовался луной, – Гениально... Просто гениально...

6

Кирочка надела лёгкое белое платьице до колен с жемчужными пуговками на лифе, белые туфельки без каблука, крутанулась перед зеркалом, взметнув воздух летящей юбкой, подумала и подпоясалась оставленным на память ведьминым красным поясом.

Встретились они, как было условлено, у залива.

С верхнего яруса набережной, ограждённого высоким парапетом, вела вниз гранитная лестница. По широкой каменной губе нижнего яруса катились волны. Ещё одна лестница спускалась в глубину – ступени её исчезали в зеленоватой воде.

Кирочка стояла почти у самого края каменной площадки. Очередная волна, медленно облизав гранитную плиту, добралась до носков её туфель.

Она услышала, как кто-то спускается по лестнице и обернулась. Это был Мика. Он подошёл совсем близко, и какое-то время они вместе смотрели на залив. Наверное, стоило о чём-нибудь говорить, но именно теперь Кирочка почувствовала внезапную скованность мыслей. Особенно высокие валы, ударяясь в край площадки, обдавали её длинные голые руки мелкими брызгами, и на ветру нежная кожа начала покрываться мелкими мурашками. Мимо пролетела откормленная грязная чайка. Она тяжело и медленно махала крыльями, будто бы с трудом продираясь сквозь воздух.

– Жаль, что у нас нет хлеба... – произнесла наконец Кирочка, с усилием преодолев порог своей тревожной немоты, и долго провожала птицу глазами.

– С тобой что-то происходит, – тихо сказал Мика, – ты как будто бы вся напряжена.

– Ничего, – ответила Кирочка быстро, – нормально, – ей не хотелось говорить о своём состоянии, да она и при желании не смогла бы описать охватившие её чувства. Правило Одной Ночи, оно повисло, словно сабля на волоске, над робкой зарождающейся симпатией Кирочки к молодому инженеру. Всему виной было происшествие с ведьмами. Что говорить, минута опасности, пережитая вместе, способна сблизить двоих куда сильнее, чем месяц унылого шляния за ручку по кафешкам-киношкам. Мика случайно оказался заброшенным на непозволительную глубину в пространство Кирочкиного одиночества, она не могла предвидеть, какими будут её переживания утром на следующий день, и предчувствие потери угнетало её.

– С твоей стороны неразумно было бросаться на ведьму, – сказала она, развернувшись к нему, – Ты мог погибнуть. Это стало бы огромной потерей для человечества... Такие люди... Такие умы рождаются очень редко... Ты изобрел генератор для пистолета...

– Если бы я его не изобрел, это сделал бы рано или поздно кто-нибудь другой. Ни в одном научном открытии нет ничего уникального – они лишь описывают окружающий мир в рамках определённых упрощённых моделей. Истинную ценность имеет только неповторимое.

– Что ты считаешь неповторимым?

– Личность. Человеческую индивидуальность. Это самое большое сокровище.

Налетевшая на край площадки волна шумно разбилась и вспенилась, брызги взлетели так высоко, что Кирочка инстинктивно заслонила лицо рукой – на белоснежном платье проявилось несколько точечных мокрых пятен.

– Ты не простудишься? – спросил Мика, – Может, нам стоит подняться на набережную?

Кирочка пожала плечами.

– Давай поднимемся.

Набережная простиралась вперёд на многие километры. Всё побережье залива было заковано в гранитную броню. Когда случалась хорошая погода над серой лентой парапета насколько хватало глаз плыли в лёгком мареве разномастные головы прохожих, а в пасмурные дни набережная оставалась угнетающе пустой – только ревел, пролетающий по ней и не встречающий преград, жёсткий морской ветер, да сердито ухали, отчаянно кидаясь на неприступную каменную стену, высокие волны.

Кирочка подняла голову. Отсюда были хорошо видны высотные корпуса гостиницы «Прибрежная.» На пластинах глянцевой обшивки небоскребов ярче пламени горели красно-оранжевые отблески заходящего солнца. Вершина одного из зданий увенчана была сферическим прозрачным куполом. Стеклянный шар изысканного видового кафе «Жемчужина» тихо сиял в нежном кремовом небе – словно в раскрывшейся раковине. И дальше – за изящными пальцами гостиничных корпусов, за линией прибрежных торгово-развлекательных павильонов громоздился огромный город; его невозможно было объять взглядом даже из окна «Жемчужины», на горизонте, у самого предела видимости, как будто в тумане тонкими паутинками вырисовывались новые и новые строительные краны, кубики домов, купола и шпили различных построек... Город продолжал расти, расползаясь, словно гигантское пятно на теле планеты, подминая под себя всё больше леса, полей и чистых рек; он был и красив и страшен в своём рукотворном величии всеобщей чёткости и упорядоченности линий, в своей геометрической точности, выверенности форм. Таинственное, зыбкое, неожиданное с помощью человеческого ума постепенно заменялось правильным и идеальным.

– Ты когда-нибудь измерял свой интеллект? – спросила, чтобы долго не молчать, Кирочка.

– Каким образом? – удивился Мика.

– Тесты есть специальные. Вроде шарад. В книжных магазинах продаются. Раз в месяц выходит новый выпуск. Там в каждом сборнике -несколько вариантов. Надо любой из них решить за час и подсчитать баллы.

– Аааа... – радостно вспомнил Мика. – Ты имеешь ввиду эти загадки логические что ли? Я их ещё в школе разгадывал для забавы, у меня на весь выпуск уходил час от силы. И они мне быстро надоели... – Всё это юноша произнёс со спокойной улыбкой, без малейшего намёка на хвастовство или самодовольство.

Кирочка быстро взглянула на него. В её глазах было восхищение, граничащее в испугом. Как правило, всякое качество возведённое в абсолют вызывает у обыкновенного человека суеверный трепет.

– Вот видишь! Такие возможности – необыкновенно редкий дар. Большинство не обладает и десятой долей твоего интеллектуального могущества. Зря ты напал на ведьму... Это был необоснованный риск.

– А если бы ты погибла?

– Такова моя служба, – не в меру напыщенно ответила Кирочка. Патетически приподнятый подбородок и взгляд устремлённый вдаль придавали её облику лёгкий оттенок комизма. – Я не представляю из себя ничего великого, неповторимого и незаменимого.

– Кто тебе это сказал?

– Крайст... Он наш куратор. Перед самой первой лекцией он проводил в группе вводную беседу. Крайст выразил это так: чувство собственной исключительности и важности – самая бесполезная иллюзия разума, но именно ею разум более всего дорожит.

– Он прав и неправ одновременно, – вдумчиво заметил Мика, – всякое живое существо, порождённое Вселенной – будь то человек, кошка, птица или комар – по-своему прекрасно, уникально и имеет неотъемлемое право на существование. Пусть всё повторяется, но оно никогда не повторяется в точности. Жизнь на планете – поразительно слаженный цельный организм, и каждая крошечная часть его достойна сохранения и защиты. Мне противна сама идея убийства. Я просто не мог допустить... И решение броситься на ведьму было скорее интуитивным, чем рассудочным...

– Ты храбрый, – выговорила Кирочка, смущенно теребя часики на запястье.

– Я обыкновенный. У любого разумного существа в сознании должна быть заложена ответственность за судьбу окружающей его жизни, – тихо ответил молодой инженер.

Кирочка остановилась. Ясные умные глаза Мики теперь смотрели прямо на неё. Он был существенно ниже ростом, как грибок: приземистый, крепкий, плечистый. В нежном свете бежевого неба его карие глаза казались почти жёлтыми. Его намерение поцеловать девушку стало очевидным – на любом свидании случается такой момент – переломный – когда отношения приобретают окончательный курс и либо начинают продвигаться вперёд быстрее, чем прежде, либо постепенно сходят на нет. Всё решается в те несколько секунд, пока двое смотрят друг на друга, медленно сближая лица, внимая аромату дыхания... Одна знакомая девушка рассказывала Кирочке о том, как сбежала со свидания, заметив, что у парня не почищены зубы. Это открытие внушило ей настолько сильное отвращение, что у бедняжки даже не хватило выдержки соблюсти вежливость.

У Кирочки не было никаких причин чувствовать отторжение. Мика чистил зубы. От его свежей рубашки тонко пахло стиральным порошком. Но... Кирочку охватило стремительное беззвучное отчаяние: она чувствовала совершенно необъяснимое отвращение. Мика привлекал её как личность, она восхищалась его умом и человечностью; внешность юноши Кирочка тоже находила весьма приятной; его белая кожа, которая так легко краснеет, неуловимо напоминала ей о Саше Астерсе... Девушка велела себе успокоится. «Возможно, это просто страх, ведь раньше со мною ничего подобного не происходило...» Но, немного подумав, она поняла, что источник страха не сама мысль о поцелуе, а именно отсутствие желания целовать Мику в губы и принципиальная невозможность этим желанием управлять. «Нельзя заставить себя хотеть или не хотеть... И единственное, что может сделать человек, чтобы направить себя – это преодолеть желание...»

Секунды бежали. Мика стоял, подняв на Кирочку свои ласковые солнечные глаза и терпеливо ждал... «Он достоин, чтобы я его поцеловала. В конце концов, он спасал меня, рискуя собственной жизнью. Хотя бы из чувства благодарности...» Прибегнув к доводам разума, Кирочка почувствовала себя уверенней. Иррациональная паника поутихла; на смену ей пришла обыкновенная неловкость, стеснение перед первым поцелуем... Но решение было принято, и последние несколько мгновений дались Кире относительно легко: она склонилась, прикрыла глаза, и Мика, верно прочтя подтекст этого набора жестов, с радостной готовностью подался навстречу.

7

Когда они поднялись в номер, начинало смеркаться.

Кирочка подтолкнула дверь с позолоченными цифрами. Она закрылась, щёлкнув. И в этом негромком звуке Кирочке снова почудилась какая-то тревожная неизбежность, будто бы дверь, замкнувшись, стала ещё одним рубежом, преодолев который уже невозможно вернуться обратно.

Мика приблизился и, сильно стиснув талию девушки, порывисто привлёк её к себе. Вся прежняя робость его куда-то пропала. Мужской инстинкт, вырвавшийся наконец на волю впервые за двадцать шесть Микиных лет, предстал во всей своей первозданной жестокости. Он изо всех сил рванул на Кирочке платье, не вполне владея собой, не понимая всем своим мощнейшим интеллектом в тот момент как его расстегнуть...

Круглые жемчужные пуговки посыпались, запрыгали, застучали, раскатываясь по полу.

Кирочка начала пятиться назад; мелкими шажками она отходила к окну, а Мика теснил её, неловко наступая на ноги, жадно тянулся губами, бестолково шарил руками по телу…

И тогда Кирочка испугалась по-настоящему. Не самого Мики, а грозных сил природы, таящихся в нём. Она беспомощно ухватилась за штору, точно ища у неё поддержки; жалобно скрипнули, сдвинувшись, кольца, на которых была подвешена штора; Кирочка ощутила лопатками прохладу оконного стекла...

– Осторожно... – пролепетала она чуть слышно.

Мика пыхтел, словно закипающий чайник; жар, исходящий от его кожи чувствовался на расстоянии; шея у него порозовела, и на ней быстро-быстро пульсировала жилка... Кирочка уже не видела перед собою человека; среди её испуганно разбегающихся мыслей маячили отрывочные ассоциации с быком, с медведем; с чем-то огромным, напористым, жестоким, но при этом совершенно лишённым разума; поведение Мики ввергло девушку в странный панический ступор: ей хотелось громко закричать, вырваться, побежать, увернуться от накатывающей на неё волны насилия, но она продолжала стоять застыв, вжавшись в оконное стекло, монолитно опустив руки вдоль тела. Кирочка испытала вдруг пронзающий ужас первозданной женской покорности, инстинктивной, звериной, обусловленной необходимостью сохранить вид; той силе, что столь внезапно превратила Мику в зверя, нельзя было сопротивляться; то был бы вызов самой природе; и тело Кирочки об этом знало, оно обмякло, постепенно примиряясь с неизбежностью, но её разум... Он не мог преодолеть растерянного отвращения перед скотской откровенностью происходящего. Мика извлек из порванного платья и сосредоточенно мял круглые Кирочкины груди, алчно стискивая каждую из них всей пятерней, он наваливался на неё всем телом, шумно дыша в самое ухо.

– Осторожно, – повторила она снова, опасаясь, что разгорячённый парень в конце концов выдавит ею стекло. Но, он, казалось, просто ничего не слышал, находясь где-то в другом измерении; Кирочка с новой волной паники поняла, что в эту секунду перед нею действительно зверь; и если даже есть у людей душа, как многие верят, то в такие моменты она, наверное, просто на время покидает тело, не желая становится соучастницей безобразия...

Получалось как-то странно и несправедливо – ведь именно Кирочка всё это затеяла и сама привела сюда Мику, но, тем не менее, она вдруг явственно осознала, что ни секунды больше не хочет находится в объятиях этого существа, так бесповоротно впавшего в состоянии первобытной половой агрессии, что она передумала; но процесс, к сожалению, находился уже на той стадии, на которой прервать его без потерь не представлялось возможным...

– Ой, прости, – воскликнула Кирочка, решительно упершись ладонями в его грудь, – я, кажется, забыла почистить зубы!

Она резко оттолкнула от себя ничего не соображающего, сопящего, с мутными глазами Мику – неожиданность сыграла в её пользу – Кирочка ловко высвободилась от него, а затем, в два прыжка оказавшись на другом конце номера, проскользнула в ванную и заперлась на задвижку. «Не зря, однако, Крайст окрестил его шпендиком, – подумала она с бессильной злостью, на всякий случай подпирая дверь обнаруженной под раковиной пластиковой табуреткой, – Господи! И надо было оказаться в такой идиотской ситуации!» Мика тем временем опомнился и, дотумкав наконец, что же произошло, принялся из всех сил барабанить в дверь ванной.

– Эй, открой! – кричал он, – в чем, в конце концов, проблема? Я что-то делал не так? Объясни хотя бы!

А Кирочка и при желании не смогла бы объяснить. Она стояла посреди гостиничной ванной, придерживая рукой разодранное на груди платье, и вздрагивала при каждом ударе в тонкую дверь, которая, казалось, вот-вот рухнет...

Потом Мика вдруг ушёл. Видимо, обиделся. Он был слишком умён для того, чтобы долго настаивать на своём. Из номера не доносилось больше ни звука, а через какое-то время, чутко прислушивающаяся Кирочка, не сразу поверив своим ушам, различила на фоне тишины лёгкий храп. Она приоткрыла дверь и осторожно выглянула в номер. Уже совсем стемнело, неярким золотистым светом горел ночник, отражаясь в чёрном глянце окна... Мика мирно спал в разобранной постели, под одеялом и покрывалом, трогательно спрятав руки под подушку. Вся его одежда, сложенная аккуратной стопочкой, лежала на стуле рядом. С тех пор как он попал в просак, уснув на столе в рабочем кабинете, молодой инженер установил себе чёткий распорядок дня, от которого старался по возможности не отступать. Теперь, вне зависимости от обстоятельств, он ложился спать ровно в 23.00, а вставал в 7.00, считая такой режим оптимальным для своего здоровья. Мика вычитал где-то, что недосыпание истощает ресурсы головного мозга, и работникам интеллектуального труда следует особенно внимательно относится к качеству и продолжительности сна. Молодой инженер принял это к сведению. Большие круглые часы на стене показывали полночь, и даже пушки уже не смогли бы разбудить его.

Осмелев, Кирочка покинула своё укрытие. Она подумала, что ничего страшного не случится, если она ненадолго приляжет рядом с Микой поверх покрывала и немного отдохнёт. Мощный протест истощил её моральные и физические силы; девушка чувствовала сильную усталость.

Сначала она очень робко присела на краешек огромной кровати. Мика спал и даже не пошевелился. Заснул он, вероятно, недавно, но так глубоко и так сладко, как иногда засыпают маленькие дети: неожиданно для самих себя, молниеносно, не выпуская из рук игрушек... Кирочка отважилась выполнить свое первоначальное намерение и с наслаждением растянулась на свободном спальном месте. Сначала она неторопливо покурила в горизонтальном положении, а потом стала соображать, что делать теперь с платьем. «Надо бы спуститься и попросить у портье иголку с ниткой.»

Вдруг она ощутила внезапную тревогу.

В номере стояло трюмо.

Скользнув по нему взглядом, Кирочка заметила серебристый туман, льющийся из его глубины, внезапно помутневшей и переставшей отражать окружающие предметы.

Кирочка вскочила.

Из зеркала, источающего туман, начала медленно высовываться полупрозрачная рука, в точности такая же как та, с которой Кирочка столкнулась несколько дней назад в лесу. Рука приближалась к ней, протягиваясь через весь номер млечной тающей лентой, напоминающей след, оставляемый в ясном небе летящим самолётом. Следом появилась и вторая такая же рука. Кирочка почувствовала удушье. Бесплотные узловатые пальцы с каждым мгновением всё сильнее впивались ей в шею.

– Это моё воображение. Это моё воображение! – твердила она, тщетно пытаясь успокоится. Пульс у Кирочки частил, она бестолково металась по всему номеру... Усилием воли ей удалось наконец на секунду сбросить с себя зловещие руки... Девушка метнулась к кровати и, стащив с неё верхнее тяжелое покрывало, быстро накрыла трюмо.

Руки исчезли.

Продолжая дрожать, Кирочка нашарила в сумочке смартфон. Она была настолько напугана и растеряна, что напрочь забыла и о времени суток, и об обстоятельствах, в которых оказалась. Паника вытеснила все представления о приличиях. Трясущимися пальцами не с первого раза удалось ввести пароль безопасности. Войдя в служебную сеть, она отправила быстрое сообщение Крайсту:

Лунь: У меня тут... Оно вышло из зеркала и начало душить..! Мне нужна помощь! Я не знаю...

Она прибавила ещё что-то невразумительное. Ритмичные прикосновения к гладкому холодному дисплею успокаивали её, и, закончив набирать текст, она почувствовала внезапное облегчение. Словно все руки у всех душителей на свете были уже вырваны с корнями. Крайст всегда точно знает, что делать. Он обязательно поможет.

Оповещение об ответе на дисплее загорелось не сразу.

Крайст: Вообще-то я спал. Недавно прилёг, блин горелый :) До позднего вечера пришлось возиться с протоколами допросов.

Лунь: Я извиняюсь... Но тут такое! Действительно страшное...

Кирочка заметила и в первом, и во втором сообщении несколько опечаток – сенсорный дисплей отказывался слушаться её нервных пальцев. Но рассказать о своей беде нужно было как можно скорее, и она не стала исправлять: ничего, Крайст поймёт.

Крайст: Где – ТУТ? :)

Лунь: В отеле. Тот отель, который на заливе. Из зеркала в номере тянутся руки!

Крайст: Как это тебя туда занесло? ;)

Лунь: Не важно! Руки же!

Крайст: Вот прямо сейчас – РУКИ?! :) :) :)

Лунь: Нет. Я накрыла зеркало.

Крайст: Правильно. Когда надо, соображаешь, студент :) Пока ничего конкретного сказать не могу, надо взглянуть.

Лунь: Приедешь?

Крайст: Придётся... :) Тебе же, вроде как, грозит смертельная опасность :) Как Куратор я должен оберегать вас, неразумных. Иногда. Когда это требуется.

Лунь: Ясно. Буду ждать.

Кирочка подумала немного, и отправила следом второе сообщение.

Лунь: Возьми ещё с собой, пожалуйста, какой-нибудь ненужный свитер... или кофту...

8

Билл приехал через сорок минут.

Он дожидался Кирочку внизу, у стойки информации. Она торопливо спускалась по лестнице, придерживая рукой расстёгнутое платье.

– Так вот зачем нужен был свитер... – с усмешкой проговорил, завидев её, Крайст, – ну что же... Вполне благородное назначение для старой шмотки куратора: оберегать курсанта от холода и лишних взглядов...

Стянутое тонкое платье подробно очерчивало мягко скруглённый подъём девичьей груди; в одном месте между случайно разошедшихся краёв ткани, которые Кирочка придерживала руками, непрошено сияла молочная белизна её кожи и виднелась нежно-нежно розовеющая кромка чуть выпуклой ореолы соска... Заметив это, Билл отвёл взгляд.

Кирочка взяла у него из рук свитер и тут же надела. Он пришёлся ей почти впору, маленько только широк, и рукава оказались немного длиннее, чем нужно. Свитер пах Крайстом: тёмно-синяя приятно покалывающая пряжа хранила слабые ароматы табачного дыма и модной мужской туалетной воды.

Они поднялись по лестнице на четвёртый этаж и вошли в номер.

– Ну и где эта карающая десница?

– Там! – Кирочка взглядом указала на занавешенное трюмо.

Билл сдёрнул покрывало. Зеркало как ни в чём не бывало отразило его, комнату позади и слегка потрёпанную Киру. Взъерошенная, раскрасневшаяся, в мужском свитере она выглядела трогательно и забавно.

– Оно... наверное... ушло. – Виновато вымолвила девушка.

– Интересно, куда? А ещё интереснее – вернётся ли? – Крайст скользил по номеру сосредоточенным взглядом. Потом он прошёл в ванную, раскрыл окно и осмотрел стекла.

Приблизившись ещё раз к зеркалу, он провёл по нему пальцами, обернулся к Кирочке и спросил:

– У тебя есть ещё зеркала? Свои собственные?

– Сколько угодно... Даже в общежитии... И в сумочке, – она достала и показала Крайсту складное дамское зеркальце.

– Убери их все. День куда-нибудь. Но никому ничего не объясняй. Как можно меньше говори об этом. Соври что угодно. Бабушка умерла, к примеру. А эту штуку, – Крайст указал на маленький предмет у Кирочки в руках, – даже не думай открывать. Побудь немного в блаженном неведении относительно того, как ты выглядишь. Для твоего же спасения.

Билл ещё раз внимательно оглядел номер. Не слишком роскошный. Стандартный. Сквозь распахнутое окно с залива доносился умиротворяющий шёпот ночного прибоя. Луна – яркая и почти круглая, с надкушенным слегка бочком, высоко стояла над заливом, серебря гребни невысоких волн.

– Пора уходить отсюда, – он кинул взгляд на большие круглые часы на стене, – второй час... И завтра опять на дежурство.

Кирочка виновато опустила взгляд и попыталась незаметно для Крайста подобрать несколько маленьких жемчужных пуговок от платья. Почему-то ей не хотелось, чтобы он видел их. Билл уверенно направился к выходу из номера и, небрежно кивнув в сторону мирно сопящего Мики, с весёлым удивлением, словно только сейчас его заметил, произнёс:

– Утомился, бедолага... Такой погром был, душители всякие приходили, а он не слышал ни черта…

Несколько мгновений Билл молчал, разглядывая тихую счастливую улыбку на лице спящего изобретателя, а затем смачно добавил:

– Шпендик.

Потом, повернувшись к Кирочке, смерил её многозначительным взглядом и усмехнулся...

– Надеюсь, ты помнишь Правило, – напомнил он деловито.

Кирочка вспыхнула; намёк Крайста показался ей крайне бестактным, она не знала, что ему ответить; если бы Крайст узнал всю правду о том, что с нею произошло, он стал бы потешаться – в этом Кирочка, успевшая немного узнать своего куратора, не сомневалась нисколько. Вряд ли такой бесшабашный парень отнёсся бы с должной чуткостью к её девичьим переживаниям о беспардонности матушки-природы…

Крайст уже стоял в дверях. Кира последовала было за ним, но у самого выхода вдруг остановилась и оглянулась.

– Ну что ещё? Никак не можете отпустить феерически приятные воспоминания? – по красивому гладко выбритому лицу Крайста проскользнула неуловимая ядовитая ухмылочка.

– Да хватит уже издеваться! – вспылила Кирочка, – я пережила такой ужас!

– Охотно верю, – произнёс с шутливым сочувствием Билл, выразительно взглянув на спящего Мику...

Кирочка поёжилась, втянув руки в длинные рукава Крайстовского свитера, и подняла на него глаза, постаравшись вложить во взгляд как можно больше холода и укоризны.

– Я никогда не издеваюсь, – пояснил Крайст примирительно, – просто ты временами относишься к самой себе слишком серьезно. В нашем деле это вредно. Да и вообще... Повышенное внимание к собственным переживаниям сильно отвлекает. А дружеская шутка – лучшее средство вернуть человека к реальности. Не обижайся.

– Погоди секунду, – в голосе Кирочки всё ещё слышалась досада. Возможно, Крайст действительно хотел ей помочь, разбавив тихую грусть прощания навсегда своими гнусными усмешечками... Нет. Она решительно отвергает подобные благодеяния.

Кирочка вернулась и, склонившись над спящим Микой, нежно поцеловала его в висок. Девушка чувствовала горечь и вину; она надеялась этим жестом сгладить случившееся хотя бы в собственном сознании, вдобавок, её всерьёз задели насмешливые и бесцеремонные комментарии Крайста, ей хотелось немного его осадить, дать этому зубоскалу понять, что между нею и Микой всё далеко не так смешно, как он думает...

– А вот теперь – идём, – твердо сказала она, заботливо подоткнув молодому инженеру одеяло.

ГЛАВА 10

1

Вождение автомобиля оказалось, пожалуй, единственной наукой, которая давалась Кирочке с большим трудом. Ей было сложно участвовать одновременно в нескольких процессах – смотреть вперёд и в зеркало заднего вида, следить за знаками на дороге, переключать передачи в случае чего, да ещё и не забывать показывать поворот.

Три раза она проваливала экзамены, и права ей удалось получить только с четвёртой попытки.  Теперь для получения допуска к вождению служебного автомобиля оставалось научиться пользоваться специальным оборудованием для отслеживания нарушителей.