Текст книги "Капитан"

Автор книги: Анастас Павлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Пират нацелился в шарик Торпеды. Цель находилась далеко – почти в метре. Все ожидали удара.

Дзинь!

Шарик Торпеды отлетел в сторону.

– Браво! – восхитился Мичман. – Да ты мастер!

– Еще бы! – напыжился Петька-Седой. – А ваш Капитан такой же меткий?

Пират, все еще сидя на корточках, поднял голову, резко проговорил:

– Нет теперь ваших, наших! Нет пиратов, моряков! Понял? И в тот же миг в их компанию вторгся Цыган – словно с неба свалился. Когда и откуда он появился, никто не видел. Рука его хищно скользнула по земле, подобрала шарики. Цыган выпрямился, с вызовом показал всем полную горсть. Присвистнул. К нему подскочил Чико. Высунув язык, он весело глядел на мальчишек.

– У вас есть разрешение? А?

– Какое разрешение? – спросил Пират.

– А вот на то, что расчертили улицу. Она ведь не ваша.

– Уж не твоя ли?

Мичман на полшага выступил вперед – он махнул рукой на последствия. Чико еще ничего не понял, вертел себе хвостом. Подошел, обнюхал Мичмана.

Цыган тоже шагнул вперед – на полный шаг.

– Есть у вас разрешение, спрашиваю, или, может, хотите боя? А?

– Цыган, отдай шарики. Что это ты такой сегодня? – умоляюще, пытаясь смягчить его, сказал Еж.

– Какой это такой? Я всегда такой, – огрызнулся Цыган. И резко, неприятно засмеялся.

– Ладно, так и быть, верну шарики. Ну, подходи-поспешай, две стотинки за штуку! Я сегодня добрый. Ну, быстрей, а то раздумаю!

Ребята не торопились. По глазам их Цыган понял: кто-то у него за спиной. Он резко обернулся, бате Димо схватил его за руку. Цыган рванулся, но босые ноги словно приросли к земле – ни на сантиметр он не сдвинулся. Он зажал шарики в кулаке.

– Не стыдно тебе, герой?

Парень молчал, стиснув зубы.

– Верни шарики!

Димо слегка заломил ему руку. Чико заворчал, поднял торчком уши, насторожился.

– Чико!

Мальчишки разом вспомнили о секретном слове.

– Домой, Чико! Домой!

Пес колебался.

– Домой! – приказал Цыган.

Чико, поджав хвост, послушно пошел прочь. Мальчишки глядели ему вслед, все еще не веря своим глазам.

Машинист ослабил хватку.

– Верни шарики! Не мешай им играть!

Он отпустил руку, и она повисла как безжизненная. Пальцы разжались шарики со стуком попадали на тротуар. Еж наклонился, быстро собрал их.

– Пошли! – крикнул мальчишкам Димо.

Ваню ухватил его за руку. Зашагали. Никто не оборачивался назад. Только Юнга. Цыган все стоял на прежнем месте – дышал тяжело, взволнованно. И глаза у него были пустые-пустые. Ему бы хотелось, чтобы Димо его ударил, он бы тогда ответил, они бы схватились. Без собаки! В поединке! Он не нападал только на тех, кто слабее его. И чего он не попытался загнуть машинисту руку? Ничего, еще загнет в другой раз!

– Это Цыган, – сказал Ваню.

– Знаю, – ответил Димо.

Только теперь некоторые из мальчишек оглянулись.

– Все еще стоит, – проговорил Еж.

– Знаешь, какой он? Левой рукой тебе в правый карман залезет – не заметишь.

Ваню показал, как это делается. Димо шел, погруженный в раздумья, ничего не ответил.

– Почему он такой, бате Димо?

– Не знаю. Вам-то что понадобилось на этой улице?

Мальчишки принялись подталкивать друг друга. Потом выпихнули вперед Пирата, но он смутился, никак не решался начать. Юнге была невыносима эта нерешительность.

– Бате Димо, мы хотим строить корабль. Поможешь нам?

– Какой корабль?

– Взаправдашний, плавать будет.

Катя, Цыган, корабль... Машинист нахмурил брови: не мог он думать о стольких вещах сразу. Юнга испугался – для него сведенные брови означали отказ Недружелюбно взглянув на этих притихших верзил, он продолжал атаку:

– И Капитан тоже с нами.

Стиснув руку машиниста, он прижался к нему. Только сейчас Димо опомнился, смысл слов наконец дошел до него.

– Какой корабль? – переспросил он.

– Ты только скажи, что согласен! А потом мы все объясним.

Ваню отвел глаза и покосился на остальных:

– Ну, вы, чего молчите?

9. ВСи В ОДИН ДЕНЬ

Бывают такие пустые дни – ничего не случается ни с тобой, ни вокруг тебя. В школе ни к доске тебя не вызовут, ни с места не спросят. Как будто тебя и в классе-то вовсе нет. Выйдешь после обеда – на улице ни души. Картину в кино показывают неинтересную, и болтаешься туда-сюда, пока не придет вечер. Ложишься – и не о чем даже подумать. Загубленные это дни, о них потом ни разу в жизни не вспомнишь,

Но уж нынешний день не чета тем. Сегодня случилось так много всякого, до того день заполнился, что к вечеру даже голова разгуделась. Ребята допоздна заснуть не могли. Петух попробовал было все припомнить – ничего не вышло: то пропустит что-нибудь, то очередность перепутает, то не знает, важно это или не важно. Произошли великие события! В тот вечер только у Пейчо было тяжело на душе, и к тому была причина, да Стручка постигло большое несчастье.

В этот день их распустили. Ребята едва дождались последнего звонка. Из дверей все вылетели пулей, и только Султан не торопился. Ваню с раннего утра дожидался их в школьном дворе. Он радовался и от радости прыгал вместе со всеми, – теперь целыми днями все будут вместе. Мальчишки тотчас же отправились со двора.

Лена и другие девочки остановились на ступеньках. Мимо них пестрой шумной вереницей пробежала ребятня, заполняя двор.

– А мальчишки-то!.. – возмутилась Румяна. – Даже не попрощались.

Лена стояла рядом. От всего этого шума и мелькания у нее даже голова закружилась. Раньше Капитан часто находил предлог отстать от остальных, проводить ее, поговорить с ней. Теперь он переменился Даже не смотрит в ее сторону...

– Пошли, девчата! – потянула их Лиляна.

Ей-то было все равно.

Все вышли. Спокойствием веяло теперь от распахнутых настежь дверей.

– Сходим к вожатой? – предложила Росица.

В коридоре – полнейшая тишина. Шаги их звучали громко и отчетливо. Их милая школа была уже на летних каникулах. Лиляна подхватила Лену под руку, почти тащила ее за собой.

Вожатая встретила их улыбкой.

– Катя, мы надумали устроить театр для маленьких. Раскрыли журнал, показали ей пьесу.

– Хорошая?

– Вы одни или мальчики тоже примут участие?

– Одни.

– Они целыми днями с машинистом Димо с кирпичного завода, – надула губы Росица.

– В самом деле?

Вожатая листала журнал, стараясь скрыть свое волнение.

– И что же?

– Задумали что-то, а от нас скрывают, – ответила Лена.

– Очень хорошая пьеса, молодцы, девочки. Кто же будет Солнцем?

– Я, – скромно отозвалась Маргарита.

– Мы вас пригласим на премьеру, – загалдели девчонки.

– Непременно приду.

Мальчишки шли по улице, голоса их сплетались в клубок, и этот клубок намного опережал шагающих. Они спешили, порой готовы были пуститься в бег, толкали друг друга, и разговор их, во всяком случае для постороннего уха, разворачивался самым невероятным образом.

– Э-э-э-э, восемь метров! А ты знаешь, сколько это – восемь метров?

– Капитан, после обеда пойдем на рыбалку?

– Пейчо, письмо написал?

– Капитан, пойдем, а?

– Готово.

– Стой здесь! Вот от тебя до столба – раз, два, три...

– Двадцать человек, но как только Султан взойдет – бумс! – все на дно.

– Под навесом есть верстак.

– Нечестно это, Торпеда, нечестно!

– Я уж и червей набрал, больших, как под камнями.

– А инструменты?

– Не выйдет, Ваню!

– У отца их целый ящик.

– Во-первых, письмо, во-вторых, обход пионерского контроля...

– Как же так, вас же распустили?

– Не выйдет. Дело есть. Ты тоже понадобишься – для перископа.

– Для чего?

– Если закроют школьную мастерскую, где мы станок найдем?

– Для чего, Капитан?

– Велика забота! Найдем.

– Да и не закроют ее. Я спрашивал у мастера.

– Скажи, для чего?

– Для перископа. Остановились.

– На лекарственных травах тоже можем заработать. Что, не веришь?

– Пообедаем – и на дамбу!

– На дамбу!

Самое замечательное детом то, что можно ходить босиком. Пыль и камешки обжигают тебе пятки, иной раз колючка вонзится, иной раз пальцем на камень наткнешься, заноет палец, поболит немного, и снова чувствуешь себя великолепно. Хорошо шагать босиком! Шлепаешь через канавы возле речки и не боишься, что забудешь где-нибудь кеды или ботинки. Они себе стоят преспокойно дома под вешалкой. Трусы да майка – вот и весь твой летний наряд.

Мальчишки сидели на дамбе среди маргариток. Стоял только Пейчо. Он читал письмо:

– "Дорогой товарищ адмирал! Велики подвиги героического болгарского флота, который днем и ночью бдит и охраняет любимые родные берега..."

– Бум! – прервал Торпеда.

– Так нельзя, – подал голос Султан.– Надо писать: "Уважаемый товарищ адмирал!"

– И потом, как там у тебя – "днем и ночью бдит"?

– "Днем и ночью бдит и охраняет родные берега".

– Нужно написать так: "и хранит как зеницу ока".

– Браво, Стручок! – хлопнул его по спине Мичман. – Пиши, Пейчо! Так ведь лучше, верно?

– "Зеница" у меня дальше есть.

– Подумаешь! Можно и два раза. А то нет?

– Постой! Пусть он до конца прочтет, – сказал Капитан.

– "Дорогой товарищ адмирал, – начал опять Пейчо. – Велики подвиги..."

– Зачем он нам опять читает, мы же не чокнутые.

– Говорю вам: здесь нужно "уважаемый" поставить. Так солиднее, а с этим "дорогим" ничего у нас не получится. Адмирал скажет: "Э! Детские забавы".

– Тихо! Валяй, Пейчо!

Чичо Пей продолжал. Письмо занимало две страницы. Дальше в нем была "зеница", а кроме нее: "мы, пионеры, будущие граждане...", "синие просторы морской шири...", "вырастем, окрепнем и стальными мышцами..." ("Во дает! И как только он это придумывает?"), "прохладный зефир". Где-то под конец предложения с бесчисленными прилагательными значилось: "С трепещущим сердцем будем мы ждать дни и ночи, чтобы вы прислали чертежи нашей сокровенной мечты, дорогие часовые священных родных берегов, – маленького корабля, который вольной птицей полетит по мирной реке. Наша благодарность будет безграничной, и мы отплатим за горячую вашу заботу достойными и светлыми делами".

– Вот и все, – сказал Пейчо, аккуратно складывая листки.

Чтобы усилить впечатление, он немного помедлил, прежде чем сесть. Пока он читал письмо, оно ему очень нравилось, и он сказал:

– Браво, Пейчо!

Остальные молчали, избегая смотреть ему в глаза. Во время чтения Еж вытянул босую ногу, зажал пальцами стебелек маргаритки и пытался пальцами другой ноги оборвать на цветке лепестки. Петух и Торпеда были загипнотизированы его нечеловеческими усилиями. Не сказать, что это было чересчур интересно, но надо же было куда-нибудь смотреть. Султан жевал травинку. Жевал не глотая, просто по привычке. "Ничего не получится с этим "дорогим"!" – подумал он и дальше почти не слушал. Ваню украдкой поглядывал на реку – вода быстро бежала мимо, маленькие рыбки блестели среди камней у берега – и мучительно думал, кого они ему напоминают, когда поблескивают на солнце.

– Много здесь... такого... – высказал критическое замечание Капитан.

– М-да... – согласился Торпеда.

– Какого "такого"?

Он писал вчера письмо до одиннадцати вечера. Сейчас его клонило ко сну, а видя, что ребята слушают без восторга, он совсем приуныл.

– Ну, такого... закрученного.

– Непонятно, – вступил в разговор Петька-Седой. – Разные там границы-страницы, а вот что именно мы просим – непонятно.

– Чертежи небольшого корабля. Я ведь написал. Разве нет?

– Да, верно, написал, – поддержал его Мичман. Пейчо взглянул на него и продолжал: "мы отплатим ему за теплые слова... безграничной благодарностью".

– Написать-то написал, но с разными там финтифлюшками.

– Какими финтифлюшками?

– Все равно как если бы одну конфету завернуть в пятьдесят серебряных бумажек: (Ваню улыбнулся: "Точно! На эти конфетные бумажки и похожи рыбки".) Целый час разворачиваешь, а еды – на один зубок.

– Что, что? – заинтересовался Султан.

Пейчо понурил голову. Машинально поднял маргаритку с оборванными лепестками, принялся растирать ее между пальцами.

– Да-да! – авторитетно заявил Стручок. – Очень длинно. У адмирала не хватит времени прочесть.

Можно подумать, что и отец его и дядья – сплошь адмиралы.

Однако этим судьба поэтичного письма была решена. Капитан, как оказалось, на всякий случай захватил из дому тетрадку и карандаш. Исписав и изорвав половину листков – все из-за этих "дорогой" и "уважаемый", – при полном молчании Пейчо письмо наконец сочинили. Капитан приписал снизу:

"Пионеры VI класса "В". Готово!

Еж присел рядом с ним:

– Капитан, подставь еще одну палочку!.. Все равно ведь мы перешли в седьмой. А то адмирал посмотрит – шестой класс – и скажет: "Малышня!"

– Браво!

Мичман так сильно хлопнул Ежа, что тот ткнулся носом в траву.

– Мичман, ты хоть предупреждай! Сначала скажи: "Держись!", а потом уж свое "Браво!".

Все, кроме Пейчо, рассмеялись, а Мичман снова крикнул:

– Держись!.. Браво!

Еж согнулся вдвое и подмигнул ребятам, но Мичман хлопнул его совсем легонько.

Капитан прибавил еще одну палочку.

– Ну вот, совсем другое дело, – потер руки Петух. – А что, если, как будто случайно, черкануть еще палочку?

– Ага, как говорится, опечатка вышла. Капитан погрыз карандаш. VIII класс-заманчиво, конечно, и выглядит солидно.

– Много будет, – сказал Пират. – Гораздо лучше по-честному.

Сирена дрезины заставила их поднять головы. Бате Димо махнул им рукой с железного моста. Ваню вскочил.

– Бате Дим-о-о, покатай!

– Заметано! Дуй сюда!

Юнга не ожидал такого ответа. У него даже сердце заныло: почему это хорошие вещи случаются по две сразу? Дрезина или письмо? А тут еще Капитан стукнул себя карандашом по лбу и воскликнул:

– Придумал!

– В другой раз, бате Димо! – неожиданно даже для самого себя прокричал Ваню.

Капитан приписал еще несколько слов и получилось:

"Пионеры VII класса "В" и бате Димо, машинист".

На конверте поставили обратный адрес Димо. Так, по крайней мере, больше уверенности, что никто посторонний не проникнет в их тайну.

В составлении плана пионерской инспекции участвовали все ребята. Все, кроме Пейчо. Он по-прежнему сидел, обняв руками колени, слегка покачиваясь, тупо уставившись на высокий вяз. Кирпичный завод, табачная фабрика, склады рай-кооперации и самое главное – ремзавод.

"А красильня? – подумал Пейчо. – О ней-то забыли".

– Красильня! – крикнул Торпеда.

– На ремонтном нам дадут самое малое десять досок. Вот увидите! – сказал Седой.

– А вдруг везде чисто и никому не нужна наша помощь? – Этот вопрос Стручка всех озадачил, посеял сомнения.

– Да, плохо дело. Тогда все у нас лопнет.

Беспокойство подгоняло их. Быстрее на инспекцию! Пейчо поднялся последним, двинулся немного поодаль. Султан подождал его.

– Верно ведь, письмо получилось экстра? – спросил Султан.

– Да... м-м-м... нет, – пробурчал поэт.

На кирпичный завод и красильню можно было заглянуть по пути. Здесь осмотр провели на скорую руку. К высокому кирпичному забору ремзавода примчались галопом. Седой и Мичман подсадили Ваню.

– Эх-ха! – порадовался Юнга, заглянув через забор. – Накидано, здорово накидано!

– Говори! – нетерпеливо отозвались снизу.

Капитан раскрыл тетрадку.

– Значит, пиши! В дальнем углу поломанные ящики.

– Много их?

– Много. Три. Возле них цепи.

– Какие?

– Железные. Один ржавый котел... Черепица...

– Чем хуже, тем лучше! – сформулировал Еж.

Инспекция продолжалась дотемна; мальчишки разошлись по домам, весьма довольные, всюду взрослые устроили беспорядок, всюду нуждались в помощниках.

Когда все разошлись, Капитан и Пират, два вожака, еще долго прогуливались вместе, разговаривали.

Вернувшись домой, Капитан нашел у себя на письменном столе бумажную стрелу. Небось кто-то запустил с улицы через окошко. Капитан хотел было выбросить ее, но тут заметил на ней какие-то буквы. Развернув стрелу, он прочел:

"Я выхожу из игры. Тайны не выдам. Не ищите меня больше! Я вам ни для чего не нужен. Пейчо".

Капитан усмехнулся. Очень уж чувствительный этот Чичо Пей. Капитан старательно разгладил стрелу и уложил ее в аккуратно обернутую тетрадь с нарисованным на обложке корабликом.

"Документом будет!" – сказал он сам себе.

А Стручку дома готовилось большое и радостное известие-отец записал его в летний спортивный лагерь, где он будет отдыхать вместе с заводскими футболистами.

– Это тебе в награду за отличные отметки!

– Видишь, как бывает, когда хорошо учишься, мой мальчик, – погладила его по голове мама. – Никого из детей не хотели брать в лагерь в первую смену, но папа добился у самого директора.

У Стручка подкосились ноги; он еле дотащился до стула.

– Не хочу, – простонал он.

– Но ведь...

– Не хочу!

– Я уже деньги заплатил, так что разговор окончен! – сердито сказал отец и вышел из комнаты, хлопнув дверью.

Неблагодарные дети! Он до самого директора дошел, а тут еще выслушивать всякие капризы.

Стручок не помнил случая, чтобы отец хоть раз изменил свое решение, и поэтому, хоть это и недостойно мальчишки, не смог удержать слез. "Теперь, когда предстоят такие события, – сокрушался он, – меня здесь не будет..."

10. ДОГОВОР О ВЗАИМОПОМОЩИ

Директор ремзавода с досадой швырнул телефонную трубку. Секретарша повернулась, чтобы уйти, но директор задержал ее.

– Ну, что у тебя там?

Он взял у нее из рук листок.

– Договор о взаимопомощи? Гм-гм... И так от дел голова кругом идет, этих еще не хватало!

– Они ждут за дверью.

– Из Пловдива звонили?

– Нет еще.

– Несерьезный народ! Ведь их директор обещал приехать. – Он потянулся к телефону. – Гм... Ждут, говоришь? Ладно, давай их сюда. Нет, погоди! Сначала я разок-другой улыбнусь, чтобы не напугать ребят. Хорошо быть пионерами в наше время!

Ребята вошли гуськом, один за другим. Каждый кивнул головой и произнес: "Здравствуйте!" Они медленно, конвейером продвигались вдоль стены – все в белых рубашках, красных галстуках, обувь начищена до блеска, вымытые, причесанные.

– Садитесь, пожалуйста! – пригласил директор и шепнул секретарше: – Надо их чем-нибудь угостить.

В подобных случаях смотри на Стручка – не промахнешься. Этот умеет вести себя в обществе. Если он скажет "спасибо", ты тоже говори "спасибо"; если он ступит на ковер, и ты за ним...

– Большое спасибо, – произнес Стручок.

– Большое спасибо... Большое спасибо... – эхом прокатилось по цепочке.

Ребята опустились в мягкие кресла. Пока директор пробегал глазами договор, иногда бормоча вслух то или иное слово, они тайком переглядывались, следили за каждой морщинкой на его лице и со стесненным сердцем ждали, что же будет.

– Три ящика... котел... Да, разведка у вас хорошо поставлена...

Ваню гордо подмигнул Капитану.

Вошла секретарша, стала обносить всех шоколадными конфетами.

– Прошу!

– Спасибо!

Изо всех сил стараясь казаться сверхвоспитанным, Султан протянул руку не глядя, и ему досталась пустая обертка. Но он сделал над собой героическое усилие и не потянулся за конфетой второй раз.

– Спасибо! – сказал он и притворился, будто кладет что-то в рот.

Осторожно огляделся. Нет, это просто нечестно! Мало того, что он остался без конфеты, так еще Еж заметил это и, делая над собой героические усилия, отвернулся, чтобы не прыснуть со смеху. На глазах выступили слезы, и он упорно смотрел в другую сторону.

– Та-ак. И за уборку двора желаете получить материал для постройки сарая. Есть такое дело!

– Сарай из досок, – уточнил Капитан.

– Ладно! Там во дворе столько черепицы, что на два сарая хватит.

Капитан в отчаянии оглянулся на Седого и Мичмана. Те, однако, сидели невозмутимые, как вожди индейцев. Ваню откровенно вздохнул. Директор услыхал этот вздох, волна разочарования докатилась до него.

– Хорошо, насчет лесоматериала тоже что-нибудь придумаем, – сказал он. Правда, у нас с лесом туговато, но малую толику выделим. Где вы его поставите?

– Там! – исчерпывающе ответил Пейчо и еще добавил: – У нас.

У Мичмана зачесались, руки – залепить бы ему хорошенько!

Снова вошла секретарша.

– Товарищ директор, приехали из Пловдива.

– Попроси подождать, у меня сейчас дело поважнее. Давайте, ребята, подписывать договор. И смотрите – потом не отказываться.

Он пришел в веселое настроение. И, продолжая улыбаться, поставил такую заковыристую подпись – одна загогулинка сюда, другая туда, а под конец – раз, раз – две точки между буквами, разобрать которые было совершенно невозможно. Вслед за ним подписались ребята. Вид серьезный, серьезнее, чем у дипломатов, подписывающих международные договоры. Восхищенные размашистой директорской подписью, каждый из них тоже ставил по две внушительные точки. Только юнга бесхитростно подписался: "Ваню". Однако после того как он поставил две точки одну над "а", другую в середине "ю", – его подпись тоже стала похожа на настоящую.

– Я скажу Пёшо, нашему сторожу: с завтрашнего дня заводской двор – ваше владение!

Команда молча прошла коридорами, в молчании спустилась по лестнице, в полном молчании пересекла заводской двор и уж в совершенно гробовом молчании осмотрела высокую груду красной черепицы.

Пройдя шагов десять по улице, ребята свернули за угол. Остановились.

– Из-за вашей дурацкой выдумки насчет сарая теперь будете подбирать всю черепицу в городе, – бросил Капитан.

– А тайна? – раздраженно огрызнулся Седой.

– Да кого мы удивим этим сараем?

– А ты чего хотел? Чтобы мы в трубы трубили? Нате, глядите на меня, я капитан корабля!

Он напыжился, ударил себя кулаком в грудь. Пейчо неожиданно поддержал Капитана.

– А доски?

Пейчо не ушел с корабля, потому что на следующее утро Капитан позвал его вроде бы составить вместе текст договора. Оба держались так, будто никакого письма не было и в помине. Так что никто о письме и не узнал.

– Достанем!

– Откуда? С неба?

– Найдем!

Капитан и Седой стояли друг против друга и так размахивали руками, что задень они случайно один другого, – и потасовки не миновать.

– Кончайте! – вмешался Пират и встал между ними. – Кажется" решили: тайна! И Димо подтвердил, и в устав записали...

– Ладно... – пожал плечами Капитан.

И они побрели дальше Все так же молча, понуро опустив головы.

Еж забыл о конфетной обертке, которая досталась Султану, смех уже не душил его. Великая надежда – ремзавод – рухнула. Ну что стоило директору сказать: "Прекрасно, ребятки! Сколько вам надо досок?" А он – конфетки!

Капитан нервно кусал губы. Тайна! Красиво, романтично, но неудобно. Если бы не тайна, не стали бы им предлагать кирпичи да черепицу. Если б не тайна, наверняка бы раздобыли в красильне несколько банок масляной краски. Вот построят корабль, надо будет его красить, а чем? Где взять краску? У Донки отец – директор красильни!

Дома и на улице, утром и вечером Капитан непрерывно ломал голову: где бы что раздобыть? Ни одного прохожего не пропускал: прикидывал, кто и чем может помочь. Чертежи от адмирала могут прибыть со дня на день, а они все еще с пустыми руками. И еще одна забота: Мичман. Что-то он подмазывается к Пирату и Седому. Ах да! Теперь ведь все заодно против девчонок.

Как всякий обиженный, Капитан заблуждался. Нет, Мичман вовсе не подмазывался ни к пиратам, ни к кому бы то ни было. Мичман был верен уставу. Ребята выработали судовой устав, общий для всей команды корабля. Сами сочинили его у Пирата во дворе. Друг с другом не драться, свято хранить тайну, подчиняться решению большинства. По предложению Пирата Капитан остался капитаном, а остальные составили корабельный совет. Купили тельняшки и быстро позабыли о том, что раньше разделялись на пиратов и моряков.

При составлении устава разгорелся спор, называть ли друг друга по прозвищу или по имени. В разгаре спора Торпеда заявил:

– Я никого по прозвищу звать не буду, но вы зовите меня Торпедой. Помните, как я взял одиннадцатиметровый штрафной? Разве я тогда не бросился, как торпеда?

– Верно! Правильно! И меня тоже зовите Мичманом – мне так привычнее.

В результате все сохранили свои прозвища. Тогда Ваню, шмыгнув носом, попросил:

– Мне тоже придумайте какое-нибудь прозвище! Это было не так-то просто.

– Юнга, – предложил Мичман.

– Не хочу – юнга Я ведь уже старший матрос?

– Малявка!

– Плакса!

– Хвастунишка!

– Нет, нет, погодите! Придумал! Дрезина!

Было совершенно ясно, что ни одно прозвище не подходит. Ребята продолжали искать, и хотя от некоторых предложений у Ваню наворачивались слезы, он терпеливо ждал. Один только Капитан ничего не предложил. Не потому, что ему ничего не приходило в голову. Он знал: стоит ему произнести слово "карамелька", как все сразу подхватят. Но он молчал.

– Тышка! – выкрикнул Еж.

– Здорово!

– А что такое "тышка"? – спросил Ваню, воспрянув духом.

– Сокращенное от "мартышка".

– Перестаньте! – сказал Капитан, и все замолчали. – Понимаешь, Ваню, ты еще маленький, и ни одно прозвище тебе не подходит. Но ничего, в один прекрасный день это получится само собой, сам не заметишь.

Так Ваню и остался Ваню.

После стычки между Капитаном и Седым никто не промолвил ни слова. Мичман сидел и старательно придумывал, что бы такое сказать. Надо было покончить с этой тягостной игрой в молчанку. Когда двое, поругавшись, дуются друг на друга, они сразу припоминают все самое плохое, что было между ними.

Вдруг Ваню сорвался с места.

– Что это с малышом? – удивился Еж.

Бывший юнга свернул за угол и бросился догонять почтальоншу. Он поздно заметил ее – когда она уже сворачивала за угол.

– Тетя! А тетя! Для Димо письма нету?

– Нету, милый.

Она знала этого мальчугана. С того дня как адмиралу отправили письмо, бывший юнга всегда поджидал почтальона. Уж очень ему хотелось первым увидеть письмо, первым принести радостную весть. Ух как они все подскочат, когда он им скажет!

Потом Ваню стал приходить прямо на почту.

– Есть? – спрашивал он у сортировщика.

– Нету.

– Ни одного?

– Ни одного.

Письмо с побережья пришло спустя три дня после отъезда Стручка.

"Здорово, братцы!

Как дела с этим (вы меня понимаете)? Получили ли то, морское? Удалось ли достать (догадываетесь, что именно)? Тут много сараев – и больших и поменьше. Я познакомился с одним строителем сараев. До смерти охота вернуться. Если вы настоящие друзья, напишите каждый по одному словечку – выйдет целое письмо. Только сразу и как-нибудь позаковыристей".

Ребята тут же сочинили ответ – в точности так, как он просил. Листок переходил из рук в руки. "Здорово, Стручок!

Насчет этого

КАПИТАН

еще

ПИРАТ

пока

ПЕТУХ

ничего.

МИЧМАН

Того тоже

СЕДОЙ

не

ЕЖ

получили.

СУЛТАН

Не

ТОРПЕДА

удалось.

ЧИЧО ПЕЙ

Вот и всё.

ВАНЮ".

11. ДОСКИ

Нелегко было собрать то самое (что именно, вы догадываетесь?). Если бы речь шла о нескольких деревянных мечах или о собачьей конуре – другое дело, но на целый корабль! Не так это просто.

При школе была столярная мастерская: верстаки, инструменты – всё, что надо. Помещалась она в подвале, просторном и прохладном. Ее то и приспособили под временный склад стройматериалов. Приносили его вечерами, попозже, когда меньше любопытных глаз. Как-то днем, после того как ребята обошли всех возможных дарителей и фабричные дворы заблистали чистотой и порядком, словно больницы, все они вместе с Димо собрались в подвале.

– Эти доски – с табачной фабрики, эти – с текстильной, те – из Районного кооперативного союза... – доложил Пират. Димо кивал и довольно улыбался.

– Наши тоже обязательно что-нибудь дадут, – сказал он. Капитан смотрел на то, что удалось собрать, и на сердце у него было тяжело. "Жалкие крохи! думал он. – Из этих реек и планок даже сарая не построить!" Он был прав. Со склада Райкоопа им дали ящики из-под яиц. "Растопка – мировецкая", – заметил Еж. А Димо сохранял спокойствие. Что ему ни скажи, он только улыбается и приговаривает: "Хорошо, хорошо". Капитан втайне начал сомневаться, понимает ли Димо, что они на самом деле собираются строить настоящий корабль! Робко заикнулся об этом, но машинист прервал его быстрым: "Знаю!"

– Да, маловато, кажется, набралось... – огорчился Петух.

– Маловато, – согласился Димо.

Капитан взглянул на Седого. Тот опустил глаза. Положение действительно было отчаянное.

– А как быть с черепицей, Димо? – спросил Капитан.– Мы ведь подписали договор, некрасиво получится.

– А вы завтра сходите за ней! – сказал Димо, обнимая его за плечи. Ничего, ребятки, не робейте! Как только прибудут чертежи, начнем строить.

– С сегодняшней почтой опять ничего нет, – сказал Ваню. Заперев дверь большим железным ключом, они поднялись наверх. Седой притянул Ежа к себе и что-то зашептал ему на ухо. Еж кивал и только время от времени почесывал ухо, потому что было щекотно. Капитан помрачнел еще больше – он был уверен, что шепчутся о нем. Оба они поглядывали в его сторону и ухмылялись.

На школьном дворе их ослепило солнце.

– Вожатая! – предостерег кто-то вполголоса. Она шла им навстречу с ласковой улыбкой, готовая заключить мир и дружбу. С ребятами и с машинистом она не виделась с того самого дня в саду и соскучилась по ним. Только девочки иногда обращались к ней с какой-нибудь просьбой.

– Здравствуйте! Как поживаете? – Она протянула Димо руку.

Ребята вежливо поздоровались Остановились. Она провела рукой по сверхмодной прическе Ежа.

– Какие новости, Капитан? Капитан пожал плечами:

– Никаких.

Тогда она обратилась к Димо:

– Я слышала, вы что-то строите. Ребята молчали.

– Строим, – ответил Димо. – Обыкновенный сарай. Даже сарайчик. На большее силенок не хватает.

Оттого ли, что солнце било в глаза, или еще от чего, он взглянул на ребят сощурившись. Те медленно двинулись дальше, с трудом сдерживая улыбки.

– А у тебя что, Димо?

– Все то же. Готовимся к физкультурному празднику. Как говорится, стараемся выполнить поставленные перед нами задачи.

– Да, знаю. Мои собираются участвовать в соревнованиях по плаванию.

– Твои?! – усмехнулась она.

– Ну, помогаю ребятам как могу. Так, понемножку, чтоб не утонули... Да, забыл тебе сказать. Лодку мы вернули... За которую ты тогда рассердилась на нас.

– Я не из-за лодки рассердилась. Ребята меня обманули. Нарочно. Разыграли целый спектакль. Мне больно, когда я вижу, что говорят неправду. Ложь – это обида, неуважение к человеку. Тебе было бы приятно, если б тебя обманывали?

Она помолчала.

– Ну ладно! Я уже забыла об этом.

И поскольку он ничего не говорил, она продолжала:

– А зачем вам сарай? Что вы с ним будете делать?

– Посмотрим... Сначала надо построить.

– Знаешь, там можно будет устроить клуб. Это замечательно! Летний клуб на берегу реки.

– Рановато вроде... – пытался ее перебить Димо, но вожатая уже воодушевилась.

– Если сделать внутри широкие лавки, ребята смогут там ночевать. Знаешь что? Сделайте его разборным! У реки – клуб юного рыболова, переносите его в горы – туристический дом "Пионер". У меня есть один родственник, он техник в лесхозе... Погоди, да ты его знаешь: мы вместе были в драмкружке.

– До'чо? Так вот он где работает! – обрадовался Димо.

– Уже месяца два. Лесопильня даст вам грузовик, и перевезете. Подумаешь, какие-нибудь сорок километров! Пустяки!

– Конечно, пустяки!

– Когда построите – надеюсь, позовете нас?

– О чем разговор!

Они попрощались за руку.

– До свиданья!

Машинист прибавил шагу, догоняя ребят. Он размышлял о лжи и о Дочо из лесхоза. Ребята ждали неподалеку. Ваню взял его за руку, дальше пошли вместе. Было немного страшно. Тайна разрасталась, стала большой, огромной – с Димо ростом.