Текст книги "Стеклянный Дворец (ЛП)"
Автор книги: Амитав Гош
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 36 страниц)
Глава тридцать четвертая
Поехать на Гунунг Джераи предложила Элисон. Они с Дину выехали в Дайтоне из дома задолго до заката, по дороге, которая вилась вокруг горы. Теперь кампонги выглядели покинутыми, дневная паника уступила место тревожной тишине. На рынках не было видно ни единого человека. Элисон могла ехать, не снижая скорость.
Они добрались быстро и свернули на ведущую к вершине дорогу еще при достаточном освещении. Когда они начали подниматься, звук двигателя превратился в пронзительное завывание. На склонах, под густым пологом леса, уже настали сумерки. Элисон пришлось включить фары.
Повороты дороги были очень резкими. Один изгибался в противоположную сторону, поднимаясь под крутым углом. Элисон пришлось остановиться и подать задним ходом, чтобы в него вписаться. Подъехав к краю, они одновременно посмотрели наверх. Небо у северного горизонта, казалось, потемнело от тучи, состоящей из мелких горизонтальных штрихов. Элисон остановилась, и они уставились в небо. Прошло некоторое время, прежде чем они поняли, что смотрят на эскадрилью самолетов, направляющуюся с севера. прямо в их сторону. Они смотрели на самолеты спереди, и казалось, что те стоят на месте, их продвижение отмечалось лишь постепенным увеличением силуэтов.
Элисон снова завела машину, и они быстро стали набирать скорость. Впереди в собирающейся темноте маячили очертания гостиницы. Она была пуста, брошена. Они припарковались у крыльца и поднялись на идущую вокруг здания веранду. По всех длине она была уставлена столами с белыми скатертями, придавленными тяжелыми пепельницами. На столах стояли тарелки, словно в ожидании обеденной толпы.
Они чувствовали гул приближающихся бомбардировщиков под ногами, в дребезжании досок пола. Самолеты теперь летели совсем близко, на низкой высоте. Пока Элисон с Дину смотрели, эскадрилья внезапно разделилась на две, обогнув гору, как ручей валун. Резко накренившись, одна часть сменила направление в сторону того склона горы, что выходил к морю, держа курс на Батерворт и Пенанг. Другая половина полетела в Сангеи-Паттани мимо того склона, который выходил на сушу.
Элисон взяла Дину за руку, и они пошли по балкону, пробираясь между обеденными столами. Скатерти хлопали в легком бризе, а тарелки покрылись тонким слоем пыли.
В тот день стояла безоблачная погода. Далеко внизу в угасающих сумерках на море темнела громадина острова Пенанг, на юго-востоке лежал Сангеи-Паттани, маленький обитаемый островок, затерянный в океане гевей. Они видели шоссе и железнодорожные ветки, сверкающие в последних лучах солнечного света. Местность под их ногами расстилалась словно карта.
Самолеты снижались, готовясь сбросить бомбы. Сангеи-Паттани был ближайшей целью и принял на себя первый удар. Темный ландшафт пронизали вспышки пламени, расположенные рядом, прямыми рядами, как яркие стежки на черной ткани.
Они обошли веранду кругом, прикасаясь к скатертям и покрытым пылью тарелкам. Появилось еще одно облако из самолетов, бомбардировщики опустились над портом Батерворта. Вдруг над побережьем вздыбился столб оранжевого пламени, на сотни футов в высоту, взрыв был такой мощи, что и сам походил на гору.
– Боже мой! – Элисон бросилась к Дину. – Они попали в нефтяные цистерны Батерворта.
Она прижалась лицом к груди Дину, схватив его за рубашку, сжимая ткань в кулаках.
– Как раз вчера я проезжала мимо них.
Дину крепко ее обнял.
– Элисон, ты так и не рассказала мне, зачем ты ездила...
Она вытерла лицо о его рубашку и отодвинулась.
– Дай мне сигарету.
Дину прикурил сигарету и вставил ее между губами Элисон.
– И?
– Я ездила к врачу, Дину, к тому, который меня не знает.
– Зачем?
– Я думала, что беременна.
– И?
– Я не беременна.
– Я если бы была, Элисон, – тихо спросил Дину, – ты бы хотела, чтобы это был ребенок Арджуна?
– Нет, – она обвила его руками, и Дину ощущал, как она рыдает, уткнувшись в его рубашку.
– Дину, прости меня. Прости, прости.
– За что?
– За всё, Дину. За то, что я тогда уехала с Арджуном. Это была ошибка, ужасная, ужасная ошибка. Если бы ты только знал, Дину…
Он заставил ее замолчать, приложив палец к ее губам.
– Я не хочу знать... что бы ни случилось... не хочу знать. Так будет лучше... для нас обоих. Давай больше не будем говорить об Арджуне.
Он замолчал из-за вспышки света, взрыва, который озарил весь Сангеи-Паттани. За ним последовала серия взрывов меньшего масштаба, один за другим, как фейерверк.
– Оружейные склады, – сказала Элисон. Она встала на колени, уткнув голову в промежуток между балясинами перил веранды, вцепившись в них ладонями. – Наверное, они попали в оружейные склады.
Дину опустился на колени рядом.
– Элисон, – торопливо сказал он, обняв ее за плечи. – В одном я уверен... Тебе нужно уехать. Раз Япония воюет с Америкой, ты здесь в опасности. Твоя мать была американкой... Твой брат живет там... Невозможно предугадать, что случится, если японцы прорвутся. Тебе нужно уехать.
– Но куда?
– В Сингапур, там ты будешь в безопасности. Он очень хорошо укреплен. Здесь мы слишком близко к границе... и дедушку ты тоже должна взять с собой. Вы должны уехать.
Она яростно затрясла головой.
– Я не хочу. Не хочу уезжать.
– Элисон, ты не можешь думать только о себе.
– Ты не понимаешь, Дину, я – территориальное животное. Я скорее заберу с собой нескольких из них, чем отдам свое.
– Элисон, послушай, – Дину сжал ее руки и тряхнул их. – Тебе придется это сделать... Если не ради себя, то ради твоего дедушки.
– А как насчет плантации?
– Илонго будет ей управлять в твое отсутствие... Вот увидишь... Ты можешь ему доверять, ты это знаешь.
– А ты? Ты ведь поедешь с нами, да?
– Элисон, мне нужно вернуться в Бирму... Моя семья... наверное, она сейчас во мне нуждается.
– Но сначала ты можешь поехать вместе с нами с Сингапур, наверняка там ты найдешь пароход. Возможно, это будет даже проще.
Дину немного подумал.
– Может, ты и права... Я поеду.
Элисон дотронулась до его руки.
– Не думаю, что смогу уехать без тебя. Особенно теперь.
– Почему теперь?
Она уткнулась лбом в его грудь.
– Потому что я думаю, что люблю тебя, Дину, или что-то вроде того. Раньше я этого не знала, но теперь знаю.
Дину притянул ее ближе. Ему было всё равно, что у нее произошло с Арджуном, ничто не имело значения, кроме одного – она любит его, а он любит ее. Больше ничто не играло роли, ни самолеты, ни бомбы, ничто кроме этого. Именно таково счастье, он ничего подобного раньше не чувствовал – такого растворения и восторга, когда все внутренние органы словно сливаются с разумом, наполняют глаза – разум становится телом, а тело отзывается на радость разума, когда перестает существовать ощущение реальности.
***
Хотя закат наступил лишь две минуты назад, под пологом гевей было уже темно. Арджун за последние несколько дней слышал много жалоб на эту местность, но лишь теперь осознал исключительную обманчивость окружения. Его охватило странное чувство, что он вошел в картину, созданную для обмана зрения. Временами туннель листвы вокруг становился неподвижным и пустым, но спустя мгновение, казалось, оживал. С каждым шагом фигуры и формы словно появлялись и вновь исчезали, когда ряды деревьев выравнивались. Каждое грациозно изогнутое дерево обещало укрытие, но не было ни единого места, которое не могло бы превосходно простреливаться.
Арджун знал, что на плантации укрылись еще многие. Временами он ощущал их присутствие вокруг. Время от времени он слышал шепот и звуки шагов, отзывающиеся эхом по длинным странным коридорам, протянувшимся во всех направлениях. Иногда он слышал где-то рядом какой-нибудь звук. Он резко поворачивался, но обнаруживал, что всего лишь наступил на скрытую под ковром мертвых листьев ветку. В этим сумраке невозможно было отличить движение от неподвижности, настоящее и иллюзорное, казалось, неразрывно сливалось.
Лишь когда сумерки превратились в полную темноту, он услышал щелканье затвора. Откуда-то совсем близко послышался шепот:
– Каун хаи? Кто это?
Голос звучал знакомо, но Арджун подождал, пока не услышал его снова.
– Каун?
На этот раз он был уверен.
– Кишан Сингх?
– Сахиб.
Арджун сделал пару шагов вправо и столкнулся лицом к лицу со своим денщиком.
– Как ты меня нашел? – он со всей серьезностью отдал честь отсалютовавшему Кишану Сингху, пытаясь не выдать всю глубину своего облегчения.
– Меня послал Бакленд-сахиб, – ответил Кишан Сингх.
– Где он?
– Вон там.
Оказалось, что Кишан Сингх сбежал на плантацию вместе с десятком других солдат батальона. Они сумели держаться вместе во время неразберихи, последовавшей за атакой японских танков. Случайно они наткнулись на Харди и на подполковника Бакленда. Капитан Пирсон пропал. Теперь они пытались разыскать кого-нибудь еще.
Подполковник Бакленд сидел, прислонившись спиной к стволу, его правая рука висела на импровизированной повязке. Он поприветствовал Арджуна кивком и жестом левой руки.
– Рад, что вы снова с нами, лейтенант.
Арджун с радостью снова услышал этот глухой голос и улыбнулся.
– Я тоже рад вас видеть, сэр. Что с рукой?
– Просто царапина, и о ней уже позаботились. К счастью, с нами медик, – подполковник Бакленд напряженно улыбнулся Арджуну. – Садитесь, Рой. Теперь нет смысла во всех этих церемониях.
– Спасибо, сэр, – Арджун расчистил себе место на ковре из опавших листьев.
– Вы будете рады узнать, что Харди тоже жив, – сказал подполковник Бакленд. – Я послал его за водой. У нас ее мало осталось.
– Всё случилось так быстро, сэр.
– Да, весьма быстро, – голос подполковника Бакленда затих. Когда он снова заговорил, его голос был хриплым, скрипучим, почти неузнаваемым.
– Скажите, лейтенант, вы думаете, что я всех подвел?
В его тоне было что-то трогательное.
– Нет, сэр, – горячо ответил Арджун. – Вы ничего не могли сделать, сэр.
– Всегда можно что-то сделать.
– Но что вы могли сделать, сэр? У нас не было поддержки с воздуха. Мы не знали про танки. Это не наша вина, сэр.
– Когда командуешь, это всегда твоя вина.
Некоторое время они молчали. Наконец, подполковник сказал:
– Знаете. о чем я думаю, Рой?
– Сэр?
– Питомник в Сахаранпуре. Я помню, как его строили. Мой отец был в то время командующим, и Джаты один-один тогда еще называли Королевским батальоном. Мы уезжали на лето в Симлу, а когда вернулись, там уже появилось здание, которое известно как Питомник. Для солдат устроили праздник. Моя мать разрезала ленточку. Я помню, как я гордился тем, что там висят наши знамена, проеденные молью и всё такое. Это сподвигло меня у изучению военной истории. К десяти годам я знал все наши славные сражения наизусть. Я мог бы в точности рассказать, за что Джемаждар Абдул Кадир получил свой крест королевы Виктории. Когда я учился в выпускном классе, наш батальон участвовал в битве при Сомме. Я где-то нашел речь фельдмаршала Джона Френча и вырезал ее.
– И что он сказал, сэр?
– Что-то про то, что "Джаты на Западном фронте никогда не будут забыты".
– Ясно, сэр.
Подполковник понизил голос до шепота.
– А как вы думаете, что скажут о том, что случилось с нами сегодня, Рой?
Арджун быстро ответил:
– Думаю, скажут, что мы поступили так, как вынудили обстоятельства.
– Да? Не могу об этом не думать. Это было одно из лучших подразделений в одной из лучших армий мира. Но сегодня мы разбежались, даже не открыв ответный огонь. Всю оставшуюся жизнь мне придется жить с воспоминаниями об этом.
– Вам не в чем себя винить, сэр.
– Правда? – подполковник Бакленд снова замолчал. В этой тишине Арджун вдруг понял, что пошел дождь, и с полога листвы как обычно медленно падают мелкие капли.
– Сэр, – внезапно из темноты вынырнул Харди, застав их врасплох. Он протянул командующему зеленую бутылку. – Вода, сэр.
– Где вы ее достали?
– Тут есть небольшой пруд, сэр. Мы процедили воду и использовали несколько хлорных таблеток. Думаю, можно пить, сэр.
– Ну хорошо, – голос подполковника Бакленда снова оживился. – Вам обоим лучше немного отдохнуть. Завтра пойдем на юго-восток. Если повезет, сможет окружным путем выйти обратно к своим.
Дождь не прекращался, влага падала со спокойным упорством, вселявшим в них ужас. Харди забрал у одного из солдат одеяло, и они вместе с Арджуном прислонились к ствол, сидя под прямым углом друг к другу, уставившись в темноту. Беспрерывно жужжали насекомые, и кои-то веки Арджун радовался обмоткам на ногах. Но ничего нельзя было поделать с беззащитной шеей и лицом. Он прихлопнул комара и вспомнил, что крем от насекомых остался у реки Асун, в глубине вещмешка.
– Сахиб, – Арджун вздрогнул, услышав голос Кишана Сингха.
– Кишан Сингх?
– Сахиб.
Кишан Сингх что-то всунул ему в руку и ушел, так что Арджун не успел ничего больше сказать.
– Что это? – спросил Харди.
Арджун поднес руку к носу.
– Ну, полагаю, что это крем от комаров. Наверное, он отдал мне собственный.
– Вот ведь везучий сукин сын, – уныло отозвался Харди. – Мой денщик предпочел бы смотреть, как меня съедят живьем, чем расстаться с этим. Дай мне немножко, хороший он парнишка.
Спать было невозможно, приходилось только ждать, пока закончится ночь. Временами Харди что-то вполголоса напевал, а Арджун пытался угадать мелодию. Время от времени они тихо переговаривались о событиях последних нескольких часов.
– Что тебе сказал Баки, когда ты вернулся? – тихим шепотом спросил Харди.
– Мы разговаривали о том, что произошло...
– Что он сказал?
– Он винит себя.
– Но ничего нельзя было сделать.
– Но он считает по-другому. Странно было его слушать, как он говорит об этом, принимая так близко к сердцу, словно он несет за это ответственность. Я просто не думал об этом подобным образом.
– Ну а как думал?
– А зачем мне было думать?
– Для нас разницы никакой, да?
– Нет. Если бы нам было без разницы, мы бы не сидели здесь под дождем.
– Да, но подумай об этом, приятель. Например, что бы случилось, если бы мы погибли, удерживая позицию у Асуна? Думаешь, нас, индийцев, за это отблагодарили бы?
– А почему нет?
– Подумай об этих сингапурских газетах, о тех, которые пишут про храбрых молодых солдат, приехавших защищать колонию. Помнишь?
– Конечно.
– Помнишь, что все эти храбрые молодые солдаты всегда оказываются австралийцами, канадцами или британцами?
– Да, – кивнул Арджун.
– Как будто мы никогда и не существовали. Вот почему то, что случилось у Асуна, не имеет значения, по крайней мере, для нас. Удержали бы мы нашу позицию или нет, ничего бы не изменилось. Приятель, я иногда думаю обо всех войнах, в которых участвовали мой отец и дед – во Франции, Африке, Бирме. Разве кто-нибудь когда-нибудь говорил о том, что ту или иную войну выиграли индийцы? Здесь было бы то же самое. В случае победы вся слава досталась бы не нам. По той же логике и вина лежит не на нас.
– Может, для других это и не имеет значения, Харди, – возразил Арджун, – но для нас имеет.
– Правда, Арджун? Я скажу тебе, что чувствовал, убегая в сторону плантации. Честно говоря, я ощущал облегчение, я был рад, что всё кончилось. А солдаты, готов поспорить, что большинство чувствуют то же самое. Словно я наконец-то решил головоломку.
– Какую головоломку, Харди? Танки – это не игра.
Харди прихлопнул жужжащего рядом комара.
– Знаешь, Арджун, в эти несколько дней в окопах у Джитры у меня были странные ощущения. Странно было сидеть с одной стороны фронта, зная, что тебе придется сражаться, и в то же понимать, что на самом деле это не твоя война, понимать, что проиграешь ты или победишь – ни слава, ни позор тебе не достанутся. Так странно сидеть в окопе, держать оружие и спрашивать себя: на кого в действительности нацелено это оружие? Может, меня надули, и я целюсь в самого себя?
– Не могу сказать, что думаю так же, Харди.
– Но спроси себя, Арджун, что означает для нас с тобой служба в этой армии? Ты всегда говоришь, что это просто работа. Но знаешь, приятель, это не просто работа – это когда ты сидишь в окопе и осознаешь, что есть нечто первобытное в том, чем мы занимаемся. В обычном мире ты мог бы встать и сказать: "Ради этого я готов рискнуть жизнью"? Человек может сделать это только если знает, по какой причине так поступает. Но когда я сидел в том окопе, мое сердце словно жило отдельно от рук, словно они принадлежат разным людям. Как будто я не человек, а просто инструмент. Вот почему я спрашиваю себя, Арджун: как мне снова стать человеком? Как связать то, что я делаю, с тем, чего хочет мое сердце?
– Харди, такие мысли не принесут ничего хорошего...
Они услышали где-то поблизости голос подполковника Бакленда:
– Поменьше разговаривайте, будьте добры.
Арджун замолчал.
Глава тридцать пятая
Предложение, когда оно наконец последовало, было настолько хорошим, что превзошло все самые смелые надежды Раджкумара, так что он заставил курьера повторить дважды, только чтобы убедиться, что правильно понял. Услышав подтверждение, он опустил взгляд на свои руки и увидел, что они дрожат. Он не мог встать на ноги. Раджкумар улыбнулся курьеру и произнес какие-то слова, которые в другом случае не позволила бы сказать его гордость.
– Поможете мне встать?
Опершись на руку курьера, он подошел к открытому окну офиса и посмотрел вниз, на склад, чтобы поискать Нила. Теперь склад был наполнен древесиной, которую он собирал весь прошедший год. Бородатое лицо сына наполовину скрывалось за штабелем только что напиленных досок высотой в восемь футов.
– Нил, – голос Раджкумара вырвался из груди радостным ревом. Он снова крикнул: – Нил!
Не было причин скрывать радость, если когда-либо в жизни он и испытывал триумф, то именно сейчас.
– Нил!
– Папа? – Нил удивленно повернулся к отцу.
– Иди сюда, Нил, есть хорошие новости.
Теперь он крепче держался на ногах. Распрямившись, Раджкумар похлопал курьера по спине и вручил ему монету.
– Вот, на чай...
– Да, сэр.
Курьер улыбнулся, увидев такую нескрываемую радость. Это был юный клерк, посланный в Рангун другом Раджкумара, подрядчиком, который работал на строительстве дороги Бирма-Китай, далеко на севере. Как и предвидел Раджкумар, строительство приобрело стратегическую срочность, когда в войну вступила Америка. Ей предстояло стать главной линией снабжения правительства генералиссимуса Чан Кайши. Появились новые источники финансирования, и работа ускорилась. Теперь подрядчику понадобилось значительное количество древесины, согласно сделанному Раджкумару предложению.
В сделке были и определенные недостатки. Раджкумару не предлагали аванса, и точная дата платежа не гарантировалась. Но в конце концов, шла война, и каждому бизнесмену в Рангуне пришлось научиться к этому приспосабливаться. Раджкумар без колебаний принял предложение.
– Нил!
– Папа?
Раджкумар пристально наблюдал за лицом сына, сообщая ему новости. Он обрадовался, увидев, что глаза Нила зажглись, он знал, что Нил рад не только из-за завершения давно задуманной сделки, но и потому, что она станет подтверждением его почти детской веры в отца. Глядя в сияющие глаза сына, Раджкумар чувствовал, что его голос становится хриплым. Он притянул Нила к груди и крепко обнял его, так что сын не мог вздохнуть и громко вскрикнул. Между ними двумя всегда были особые узы, особая близость. Никакие другие глаза в мире не смотрели на Раджкумара с такой прямотой, без осуждения, без критики: ни глаза Долли, ни Саи Джона, и меньше всего глаза Дину. Ничто в его триумфе не было приятней, чем подтверждение сыновней веры.
– А теперь, Нил, – Раджкумар нежно хлопнул сына по плечу, – а теперь у нас много работы. Тебе придется работать больше, чем когда-либо.
– Папа, – кивнул Нил.
Размышляя обо всех необходимых приготовлениях, Раджкумар быстро вернулся к насущным делам.
– Давай, – сказал он, спускаясь по лестнице, – попробуем получить представление о том, что у нас есть и сколько времени в запасе.
Раджкумар распродал всё имущество за исключением этого склада в бухте Пазундаунг. Бухта лежала на пересечении рек Рангун и Пегу, предоставляя быстрый доступ к речному порту. Многие городские лесопилки, склады, цистерны с горючим и мукомольные предприятия находились вдоль берегов этой водной артерии. Сам склад состоял не более чем из площадки, забитой древесиной и постоянно покрытой туманом из опилок. По периметру его окружали высокие стены, а в центре стояла небольшая, воздвигнутая на сваях хижина – сооружение, которое немного напоминало таи в лесах в глубине страны, разве что гораздо меньшего размера. Хижина служила Раджкумару офисом.
Идя по складу, Раджкумар не мог не поздравить себя с тем, что сообразил собрать весь товар в одном месте – он всегда знал, что появившийся заказ придется выполнить очень быстро, события доказали его правоту. Но даже в этом случае предстоящая работа будет не из легких. Раджкумар понимал, что понадобятся многочисленные отряды оо-си, слоны, кули и грузовики. Собственных слонов он давно продал, и за исключением пары сторожей распустил постоянный штат. Он привык управляться с нанятыми на время работниками.
Многое предстояло сделать, и Раджкумар хотел бы иметь больше людей. Он понимал, что Нил старается изо всех сил, но он всего лишь городской мальчик, неопытный в тиковом бизнесе. Раджкумар знал, что Нила нельзя в этом винить, он сам виноват, что никогда не поощрял желание сына работать в своем бизнесе.
– Не хочу работать с незнакомыми людьми, – признался Раджкумар Нилу. – Предпочитаю Дох Сая. Он точно знает, как с этим справиться.
– Но как связаться с ним в Хвай Зеди?
– Через Рэймонда.
Это был старый друг Нила и сын Дох Сая. Теперь он учился в рангунском колледже Джадсона. Раджкумар обдумал это и кивнул самому себе.
– Да, Рэймонд сможет послать ему весточку, нужно зайти к нему вечером.
Когда Раджкумар с Нилом вернулись в Кемендин, на их лицах еще отражался отсвет победы. Долли тут же решила, что что-то произошло.
– Что такое? Рассказывайте.
И Раджкумар, и Нил начали говорить одновременно, достаточно громко, чтобы Манджу сбежала вниз по лестнице с ребенком на руках.
– И мне расскажите. Начните сначала.
Впервые за много недель атмосфера в доме стала не такой гнетущей. Ни об Арджуне, ни о Дину не было никаких известий, но по такому случаю можно было позабыть все тревоги войны. Даже Долли, так долго настроенная скептически, наконец начала верить, что планы Раджкумара вот-вот сбудутся, что до Манджу, то ее переполняла радость. Вся семья села в Паккард, Манджу держала ребенка, а Нил вел машину. Смеясь, как дети, они отправились в колледж Джадсона, чтобы найти сына Дох Сая Рэймонда.
До Рождества уже оставалось недолго, и центр Рангуна готовился к празднику. В этой части город был застроен большими универмагами, фешенебельными ресторанами, клубами и отелями. Здесь также располагались церкви из красного кирпича с остроконечными крышами, школы и другие миссионерские заведения. В декабре квартал становился одним из самых ярких мест города. Люди приходили сюда из соседних кварталов – Кемендина, Кокайна, Ботатаунга, Калаа-Бусти, чтобы прогуляться по улицам и полюбоваться на рождественские украшения.
В этом году привычное яркое освещение запретила служба ПВО. Но в всем остальной война не сильно повлияла на дух квартала, наоборот, новости из-за границы увеличили обычную рождественскую суету. Многие британские жители города решительно желали вести себя по-прежнему, невзирая на войну. В результате большие магазины и рестораны были украшены столь же ярко, как и прежде. "Роу и Ко" – огромный универмаг – как обычно установил рождественскую ель, настоящую сосну, присланную, как и всегда, с холмов Мемьо. Основание дерева укутывала вата, а его ветви побелили тальком. В "Уайтвее и Ледло", еще одним большом универмаге, дерево было даже большего размера, с привезенными из Англии украшениями.
Они остановились на Скотт-Маркете и пошли в кафе "Солнце", чтобы отведать знаменитое шоколадное полено, прошли мимо мясника-мусульманина, который приглядывал за стаей индеек и гусей. Многие птицы были снабжены маленькими биркам – много месяцев назад их зарезервировали европейские семьи. Мясник откармливал их к Рождеству.
Колледж Джадсона всегда являлся центром рождественских праздников. Им управляли американские баптисты, и это было одно из самых известных образовательных учреждений Бирмы.
Рэймонд находился в местной часовне из красного кирпича, разучивая вместе с хором ораторию Генделя. Они присели в задних рядах часовни, и ожидая, слушали поднимающиеся к балкам потолка голоса. Музыка была такой величественной, что даже малышка завороженно замолчала.
После репетиции Нил привел Рэймонда – привлекательного, крепкого юношу с заспанными глазами и меланхолической улыбкой. Он учился в Рангуне три года и подумывал о карьере адвоката.
Рэймонд обрадовался, увидев их, и немедленно согласился послать отцу весточку. Он был уверен, что сможет доставить послание в Хвай Зеди за несколько дней, с помощью сложной цепи телеграмм и гонцов.
Раджкумар ни минуты не сомневался, что Дох Сай немедленно приедет в Рангун, чтобы ему помочь.
***
На следующее утро подполковник Бакленд послал вперед Арджуна вместе с Кишаном Сингхом и еще двумя солдатами. Они были вооружены обычными винтовками Энфилда калибра триста три, а Арджуну выдали единственный автомат.
Вскоре после полудня Арджун подошел к офису плантации – приземистому двухэтажному бунгало с черепичной крышей. Оно стояло в центре почти квадратной поляны, со всех сторон окруженной прямыми, четкими рядами гевей. Гравийная дорожка вилась по ухоженной лужайке к входной двери. Сад наполняли краски, в основном английские цветы: шток-розы, львиный зев, гортензии. Сзади стоял высокий палисандр с подвешенными на ветке качелями. Позади него возвышалась цистерна с водой. Еще там были грядки с овощами – помидорами, морковью, цветной капустой. Мощеная дорожка вела через огород к задней двери, в которую царапалась кошка, требуя, чтобы ее впустили.
Арджун обошел поляну, держась под укрытием гевей, немного прошел по подъездной дороге вниз по склону, она вилась по плантации и вливалась в покрытую гудроном дорогу примерно в полумиле от этого места. Никого не было видно.
Арджун поставил одного из солдат в караул, а другого послал с докладом обратно к подполковнику Бакленду. Потом вместе со следующим за ним по пятам Кишаном Сингхом он обошел дом, пока не оказался напротив задней двери, и бегом пересек огород, пригнув голову. Дверь была заперта, но быстро подалась, когда они с Кишаном Сингхом надавили плечами. Ждущая снаружи кошка устремилась в дом между ногами Арджуна.
Арджун переступил через порог и оказался в большой кухне, оформленной в европейском стиле. Там находилась чугунная дровяная плита, а окна задрапированы белыми кружевными занавесками. В обрамлявших стены деревянных буфетах стояли ряды фарфоровой посуды, керамическая раковина была выскоблена до блеска, а жестяная сушилка рядом заставлена стеклянными стаканами и рядом только что вымытых детских бутылочек. На полу стояла собачья миска. На месте холодильника виднелось светлое пятно на фоне выбеленной стены. На кухонном столе лежали яйца и хлеб, пара полупустых банок с австралийским маслом и начинающий портиться сыр. Холодильник явно опустошали в в спешке, прежде чем унести.
Хотя Арджун теперь был уверен, что в доме никого нет, он осторожно удерживал Кишана Сингха за спиной, проходя в другие комнаты. Бунгало носило следы поспешного отъезда. В ванной комнате валялись перевернутые ящики, лифчики и женское нижнее белье разбросано по полу. В гостиной у стены стоял одинокий табурет для рояля.
Арджун обнаружил наполовину скрытый дверью набор фотографий в рамках – свадьба в церкви, дети, машина и собака – фотографии свалили в коробку, чтобы подготовить к отъезду. Арджун вдруг представил, как живущая в доме женщина мечется по бунгало в поисках коробки, пока ее муж и семья сидят снаружи в грузовике, набитом перевязанным веревками багажом, как она осматривает шкафы, пока муж заводит мотор, собака лает, а дети плачут. Он был рад, что они уехали, пока могли, но злился на них, что не уехали раньше.
Арджун вернулся на кухню и включил потолочный вентилятор. В его изумлению, он заработал. На столе стояла пара бутылок с водой, до сих пор покрытых капельками конденсата, образовавшегося, когда их вытащили из холодильника. Он протянул одну Кишану Сингху, а вторую осушил сам, почти залпом. Вода отдалась в горле неприятным металлическим вкусом, только теперь он вспомнил, как давно не ел.
Несколько минут спустя появились остальные.
– Здесь полно еды, сэр, – сказал Арджун.
Подполковник Бакленд кивнул.
– Хорошо. Бог свидетель, она нам нужна. И наверное, можем немного привести себя в порядок.
Наверху обнаружились две ванные комнаты с ожидающими на вешалке полотенцами. Подполковник Бакленд использовал одну из них, а Арджун и Харди по очереди искупались в другой. Вода шла из стоящего в тени резервуара и была приятно прохладной. Перед тем, как раздеться, Арджун поставил автомат к двери. Потом наполнил ведро и вылил прохладную воду на голову. На раковине лежал скрученный тюбик зубной пасты, Арджун не мог удержаться и выдавил немного на указательный палец. С полным ртом пены он выглянул в окно. Кишан Сингх и пара других солдат стояли под резервуаром с водой голыми, поливая друг друга водой. Другой солдат стоял в карауле и курил, непринужденно опустив руку на винтовку.
Они вернулись обратно к столовую, и она оказалась уставленной тарелками и приборами. Еду приготовил младший капрал, немного знакомый с офицерской диетой. Там был салат из помидоров и моркови, яичница с маслом на горячих тостах. В кухонных шкафах обнаружились многочисленные консервы: паштет из утиной печени, маринованная сельдь, голландская ветчина – всё аккуратно лежало на фарфоровых тарелках.
В шкафу рядом со столом Арджун нашел две бутылки пива.
– Как считаете, сэр, они не будут возражать?
– Не вижу причин, – улыбнулся подполковник Бакленд. – Уверен, если бы мы встречались в клубе, они бы предложили угощаться.
Тут вмешался Харди.
– Если бы вы встречались с ними в клубе, сэр, – тихо и вежливо поправил он. – Нас двоих вряд ли бы туда пустили.
Подполковник Бакленд промолчал, зажав бутылку в руке, потом поднял стакан и обратился к Харди с иронической усмешкой:
– За клубы, которые мы не посетим, джентльмены. Пусть их всегда будет легион.
Арджун поднял стакан в не совсем искреннем тосте:
– Поддерживаю, – поставил стакан и потянулся к тарелке с ветчиной.
Как только они приступили к еде, с кухни донеслись новые запахи: аромат свежих парат и чапати, жареного лука с помидорами. Харди посмотрел на свою тарелку с ветчиной и селедкой и внезапно встал.
– Сэр, разрешите на минутку удалиться?
