Текст книги "Стеклянный Дворец (ЛП)"
Автор книги: Амитав Гош
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 36 страниц)
Глава пятая
Проведя пять дней на Иравади, поздно вечером, почти в темноте, «Тоория» выскользнула в реку Рангун. Она встала на якорь посередине реки, на приличном расстоянии от оживленных доков.
При первых лучах следующего дня король поднялся на палубу с позолоченным биноклем французского производства – ценной фамильной реликвией, когда-то принадлежащей королю Миндону. Старый король любил этот бинокль и всегда носил его с собой, даже в зале Аудиенций.
Стояло холодное утро, и от реки поднимался густой туман. Король терпеливо подождал, пока солнце выжжет дымку. Тогда туман слегка поредел, он поднял бинокль. И вот, неожиданно он увидел зрелище, которое жаждал увидеть всю свою жизнь: громаду пагоды Шведагон, даже крупнее, чем представлял, ее хти прорезал небо, пагода словно плыла над туманом, сияя в лучах зари. Он сам работал над ее хти, собственными руками золотил шпиль, накладывая друг на друга золотые листочки. Отлил хти сам король Миндон, отправив его в Шведагон на королевской барже. Тогда Тибо был послушником в монастыре, и все, даже старшие монахи, соревновались друг с другом за честь работать над хти.
Король чуть опустил бинокль, чтобы рассмотреть городскую набережную. Край бинокля скользнул по оживленным окрестностям – стенам, колоннам, экипажам и спешащим людям. Тибо слышал о Рангуне от сводного брата, принца Тонзая. Город заложил их предок Алаунпайя, но лишь немногим членам династии удалось его посетить. Британцы захватили город еще до рождения Тибо вместе со всеми прибрежными провинциями Бирмы. Именно тогда границы бирманского королевства сдвинулись назад, почти на половину длины Иравади. С тех пор из членов королевской семьи Рангун могли посетить лишь мятежники и изгои – принцы, которые потеряли власть в Мандалае.
Принц Тонзай был одним из них: он разругался с королем Миндоном и сбежал вниз по реке, найдя пристанище в захваченном британцами городе. Позже принца простили, и он вернулся в Мандалай. Во дворце его осаждали вопросами: все хотели узнать про Рангун. Тогда Тибо был подростком и завороженно слушал, как принц описывает корабли, которые можно увидеть на реке Рангун: китайские джонки и арабские доу, сампаны из Читтагонга, американские клипперы и британские линейные корабли. Он услышал про Стрэнд и его огромные особняки и здания с колоннами, банки и отели; про верфь Годвина, склады и лесопилки в бухте Пазундаунг; широкие улицы и иностранцев, толпящихся в общественных местах: англичан, курингов, тамилов, американцев, малайцев, бенгальцев и китайцев.
Одна из историй, которую рассказывал принц Тонзай, была про Бахадур-шаха Зафара, последнего императора из Великих Моголов. После подавления восстания в 1857 году британцы отправили смещенного императора в изгнание в Рангун. Он жил в небольшом доме неподалеку от Шведагона. Однажды ночью принц ускользнул вместе с несколькими друзьями и отправился посмотреть на дом императора. Они обнаружили старика сидящим на веранде и перебирающим четки. Он был слеп и очень стар. Принц с друзьями хотели подойти поближе, но в последнюю минуту передумали. Что можно сказать подобному человеку?
Принц говорил, что в Рангуне есть улица, названная в честь старого императора – улица Моголов. Там живут многие индусы – принц утверждал, что в Рангуне больше индусов, чем бирманцев. Их привезли британцы, чтобы работали в доках и на лесопилках, рикшами и чистили нужники. Очевидно, им не удалось найти для подобной работы местных. И в самом деле, с какой стати бирманец будет этим заниматься? В Бирме никто никогда не голодал, все умели читать и писать, и сама земля вопрошала: с какой стати они должны вытаскивать ночные горшки и работать рикшами?
Король поднес бинокль к глазам и заметил на набережной несколько индийских лиц. Что за громадная, необъяснимая сила перемещала огромное количество людей с одного места на другое – императоров, королей, крестьян, докеров, солдат, кули, полицейских? Зачем? Зачем эти яростные перемещения – людей бросают с одного места на другое, чтобы работать рикшами, чтобы слепец сидел в изгнании?
И куда теперь отправится его народ, став частью этой империи? Ему не по нраву придутся все эти перемещения. Бирманцы не те люди, которых можно сдвинуть с места, король отлично это знал по себе. Он никогда не хотел куда-нибудь съездить. Но вот теперь он на пути в Индию.
Король спустился с палубы, ему не нравилось слишком долго находиться вне каюты. Кое-какие ценные вещи пропали, некоторые в самый первый день, когда английские офицеры перевозили их из дворца на "Тоорию". Он спросил об утерянных предметах, и офицеры окаменели и выглядели оскорбленными, говорили о назначении комиссии по расследованию. Тибо понял, что несмотря на всё высокомерие и великолепные мундиры, они не гнушались обычного воровства.
Самое удивительное было в том, что стоило им попросить, и король с радостью подарил бы некоторые свои безделушки, они наверняка получили бы лучшие вещи, чем украденные – в конце концов, что они понимали в драгоценных камнях?
Исчезло даже кольцо с рубином. Об остальных вещах он так не сожалел, это были всего лишь безделицы, но горевал о потере Нгамаука. Они должны были оставить ему Нгамаук.
***
По прибытию в Мадрас короля Тибо с придворными отвели в особняк, подготовленный для них, пока они будут жить в этом городе. Дом оказался большим и роскошным, но что-то в нем смущало. Может быть, свирепого вида британские солдаты, стоящие у ворот, или, возможно, толпа любопытных, каждый день собирающаяся вокруг стен. Что бы это ни было, никто из девочек не чувствовал себя здесь как дома.
Мистер Кокс проводил служанок наружу, в просторный и ухоженный сад (мистер Кокс был английским полисменом, который сопровождал их по время путешествия из Рангуна и хорошо говорил по-бирмански). Долли, Эвелин и Августа послушно несколько раз обошли дом, но были рады вернуться обратно в его стены.
Начали происходить разные странности. Из Мандалая пришло известие, что умер королевский слон. За белым слоном так нежно ухаживали, что поили грудным молоком: кормилицы вставали перед ним и снимали блузки. Все знали, что слон ненадолго переживет падение династии. Но кто мог подумать, что он умрет так скоро? Это казалось знамением. Дом погрузился в уныние.
У короля необъяснимым образом развилась склонность к свинине. Вскоре он поглощал неумеренные количества бекона и ветчины. Однажды он съел слишком много и почувствовал себя плохо. Прибыл доктор с кожаным саквояжем и протопал по дому прямо в сапогах. Девочки следовали за ним по пятам, вытирая пол. В ту ночь никто не спал.
Однажды утром Аподо Махта, женщина средних лет, присматривающая за сиделками королевы, выбежала наружу и забралась на дерево. Королева послала сиделок, чтобы убедили ее спуститься. Они провели под деревом целый час. Аподо Махта не обращала на них никакого внимания.
Королева отозвала сиделок и послала поговорить с Аподо Махтой Долли и других девочек. Женщина сидела на ниме [10]10
Ним, также ниим или Азадирахта индийская (лат. Azadirachta indica) или маргоза – вечнозелёное дерево семейства Мелиевые, высотой 12-18 м с раскидистой кроной. Широко используется в аюрведической медицине.
[Закрыть] с густой листвой. Девочки встали вокруг ствола и задрали головы. Аподо Махта устроилась на развилке двух веток.
– Спускайся, – попросили девочки. – Скоро стемнеет.
– Нет.
– Почему?
– В прошлой жизни я была белкой. Я помню это дерево. Я хочу остаться здесь.
У Аподо Махты был толстый живот и покрытое бородавками лицо.
– Она больше похожа на жабу, чем на белку, – прошептала Эвелин. Девочки разразились смехом и побежали в дом.
Вышел У Маунг Джи, переводчик, и затряс в ее сторону кулаками. Король собирается спуститься из своей комнаты, сказал он, и принесет палку, чтоб ее поколотить. В ответ на это Аподо Махта стремглав спустилась. Она долгое время жила в мандалайском дворце и боялась короля.
Любой мог бы сказать ей, что самая последняя вещь в мире, которую может сделать король, так это выбежать в сад и поколотить ее палкой. За всё время пребывания в Мадрасе он ни разу не вышел из дома. В самом начале король захотел посетить мадрасский музей. Эта просьба застала мистера Кокса врасплох, и он ответил "нет", вполне решительно. После чего, словно выражая протест, король отказался выходить из дома.
Пока он сидел в своей комнате, не зная, чем заняться, ему в голову начали приходить странные прихоти. Готовясь к появлению нового ребенка, он решил приобрести большое золотое блюдо. Блюдо должно было весить несколько фунтов и отделано ста пятьюдесятью самыми ценными рубинами. Чтобы заплатить за блюдо, король стал продавать кой-какое имущество. Слуга-тамилец служил эмиссаром.
Некоторые слуги шпионили, и мистер Кокс вскоре узнал о продажах. Он был в ярости. Король растрачивает свое состояние, заявил он, более того, его обманывают. Слуги продают его вещи за мизерную часть цены.
Это заставило короля стать еще более осторожным, проводя эти сделки. Он вручил Долли и Эвелин дорогостоящие украшения и попросил продать их. В результате он получил еще меньше. Англичане неизбежно прознали об этом от своих шпионов. Они объявили, что королю нельзя доверять в финансовых вопросах, и выпустили закон, по которому присвоили большую часть самых ценных предметов.
В особняке воцарилась мятежная тишина. Долли начала замечать странные мелкие перемены в Эвелин, Августе и остальных подругах. Их шико стали небрежными, они начали жаловаться на натертые колени из-за того, что приходится ползать перед королевой.
Однажды ночью королева проснулась от жажды и обнаружила, что одна из служанок спит рядом с ее постелью. Она так разозлилась, что швырнула об стену лампу и отхлестала Эвелин и Мэри.
Эвелин расстроилась и сказала Долли:
– Она больше не может нас бить. Мы не обязаны тут оставаться, если не хотим.
– Откуда ты знаешь? – спросила Долли.
– Мне сказал мистер Кокс. Он говорит, что в Мандалае мы были рабами, а теперь свободны.
– Но мы ведь пленники?
– Не мы, – заявила Эвелин. – Только мин и мебия, – так обращались к королю и королеве.
Долли на некоторое время задумалась.
– А как насчет принцесс?
Теперь настала очередь Эвелин поразмыслить.
– Да, – наконец произнесла она. – Принцессы тоже пленницы.
Для Долли это решило дело. Где принцессы, там и она, Долли не могла представить, как девочки будут обходиться без нее.
Однажды утром к воротам прибыл человек, заявив, что он из Бирмы и хочет забрать домой жену. Его женой была Таунгцин Минтами, одна из любимых сиделок королевы. Она оставила в Бирме детей и ужасно скучала по дому. Женщина решила вернуться домой вместе с мужем.
Это напомнило всем о том, что они пытались позабыть – что они сами могут решить, возвращаться ли домой, что ни один из них не живет здесь по собственной воле. Королева начала беспокоиться, что все ее девочки разъедутся, и стала задаривать фавориток подарками. Долли была одной из счастливиц, но ни Эвелин, ни Августа ничего не получили.
Девочки разозлились, что их обошли, и стали отпускать саркастические комментарии, так чтобы услышала королева. Королева поговорила с Падейном Вуном, и он запер их, поколотил и оттаскал за волосы. Но от этого девочки только разобиделись еще сильнее. На следующее утро они отказались ждать возле королевы.
Королева решила, что дело зашло слишком далеко. Она вызвала мистера Кокса и сказала, что хочет отослать семерых девочек обратно в Бирму. Ей придется нанять местных слуг.
Как только королева принимала решение, ее невозможно было убедить изменить точку зрения. Семь девочек отбыли на следующей неделе: Эвелин, Августа, Мэри, Вантау, Нан Пау, Милвин и даже Хемау, которая была к Долли ближе всех по возрасту. Долли всегда считала их своей семьей, старшими сестрами. Она знала, что никогда больше их не увидит. Утром в день отъезда она заперлась в комнате и не вышла, даже чтобы посмотреть, как из ворот выезжает экипаж. У Маунг Джи, переводчик, отвез их в порт. Вернувшись, он сказал, что девочки плакали, поднимаясь на борт корабля.
Наняли несколько новых слуг, местных мужчин и женщин. Теперь Долли осталась одной из последних мандалайских придворных. Ей пришлось учить новый персонал, как должна вести себя прислуга. Новые айи и служанки приходили к Долли, когда хотели узнать, как принято было что-то делать в мандалайском дворце. Именно она учила их, как кланяться в шико и как двигаться в покоях королевы на коленях и локтях. Поначалу это было сложно, потому что они никак ее не понимали. Долли объясняла самым вежливым образом, но они не понимали, тогда она кричала всё громче и громче, и они всё больше пугались. Они сбивали разные предметы, ломали стулья и переворачивали столы.
Мало-помалу она выучила несколько слов на тамильском и хиндустани. Со слугами стало легче иметь дело, но они по-прежнему выглядели на удивление неуклюжими и неумелыми. Бывали времена, когда она не могла удержаться от смеха, например, когда видела, как они стараются сделать шико, ерзая на локтях и расправляя сари. Или когда Долли наблюдала, как они с трудом переваливаются на коленях с пыхтением и сопением, или как путаются в одежде и падают вниз физиономией. Долли никогда не могла понять, почему им так сложно двигаться на четвереньках. Ей это казалось гораздо проще, чем вставать каждый раз, чтобы что-то сделать. Так гораздо удобнее, когда ты ничем особо не занят – можно расслабиться, откинувшись на пятки. Но новые айи, похоже, считали это невыносимо сложным. Им нельзя было доверить отнести королеве поднос, они бы либо всё разлили, пытаясь пересечь комнату, либо ползли так медленно, что понадобилось бы полчаса, чтобы добраться от двери до кровати. Королева становилась нетерпеливой, лежа на боку и наблюдая, как стакан с водой двигается по комнате с такой скоростью, будто его несет улитка. Иногда она кричала, и от этого становилось только хуже. Перепуганная айя падала вместе с подносом и его содержимым, и всё приходилось повторять сначала.
Конечно, было бы гораздо проще, если бы королева так не настаивала на соблюдении всех мандалайских правил – шико, ползании на четвереньках – но она и слышать не желала о переменах. Она королева Бирмы, говорила она, и если не будет настаивать на должном обращении, то как можно ожидать, что кто-либо станет вести себя с ней как полагается?
Однажды У Маунг Джи стал причиной большого скандала. Одна из сиделок королевы вошла в комнату прислуги и обнаружила его на полу с другой сиделкой, с задранной выше пояса лонджи. Вместо того, чтобы со стыдом убраться, он повернулся к возмутительнице спокойствия и начал ее бить. Он погнался за ней по коридору и в покои короля.
Король сидел за столом, скручивая черуту. У Маунг Джи набросился на сиделку, когда та вбежала в комнату. Она споткнулась и ухватилась за скатерть. Всё полетело в воздух: повсюду был табак. Король чихнул и не переставал чихать еще, как казалось, многие часы. Когда он наконец остановился, король впал в ярость, таким никто его прежде не видел. Это означало новые отъезды.
Главная сиделка, воображающая себя белкой, и еще одна отправились домой в Бирму, теперь у королевы осталось совсем мало сиделок, на которых можно было положиться. Она решила нанять английскую акушерку. Мистер Кокс нашел миссис Райт. Та казалась вполне милой и дружелюбной, но ее появление привело к новым проблемам. Она не делала шико и не вставала на четвереньки, ожидая в покоях королевы. Королева призвала мистера Кокса, но англичанин выступил в поддержку миссис Райт. Она может кланяться в пояс, объяснил мистер Кокс, но не должна делать шико и уж точно не будет ползать на четвереньках. Она англичанка.
Королева приняла эти правила, но это не позволило ей полюбить миссис Райт. Она всё больше полагалась на бирманского массажиста, который каким-то образом примкнул к придворным короля. Он обладал прекрасными руками и мог прогнать боли королевы. Но об этом разузнал английский доктор и устроил переполох. Он заявил, что то, чем занимается массажист, оскорбляет медицинскую науку. Сказал, что этот мужчина прикасается к ее величеству в недозволительных местах. Королева решила, что доктор свихнулся, и объявила, что не станет отсылать массажиста. Доктор в отместку отказался ее лечить.
К счастью, роды у королевы были короткими, а ребенок появился на свет быстро и без осложнений. Это была девочка, ее назвали Ашин Хтейк Су Мьят Пая.
Все нервничали, потому что знали, как сильно королева хотела мальчика. Но королева всех удивила. Она обрадовалась и сказала, что девочка лучше перенесет боль изгнания.
***
На некоторое время Мандалай превратился в город призраков.
После британского вторжения многие королевские солдаты сбежали в сельскую местность, прихватив оружие. Они начали действовать сами по себе, атакуя оккупантов, иногда по ночам материализуясь в городе. Захватчики отвечали, сжимая хватку. Последовали аресты, расстрелы и повешения. По улицам прокатывалось эхо винтовочных выстрелов, люди заперлись в домах и держались подальше от базаров. Тянулся день за днем, и Ма Чоу не видела причин разводить очаг.
Однажды ночью в закусочную Ма Чоу вломились. Раджкумару с Ма Чоу вместе удалось прогнать нападавших, но был причинен значительный ущерб: при свете лампы Ма Чоу обнаружила, что большая часть ее кастрюль, сковородок и кухонных принадлежностей украдена или сломана. Она с болью в голосе запричитала:
– Что мне теперь делать? Куда податься?
Раджкумар присел рядом.
– Почему бы тебе не поговорить с Саей Джоном? – предложил он. – Он наверняка поможет.
Ма Чоу фыркнула с наполненной слезами неприязнью:
– Не говори мне о Сае Джоне. Какой прок от человека, которого никогда нет, когда он нужен? – она зарыдала, закрыв лицо руками.
Раджкумар почувствовал прилив нежности.
– Не плачь, Ма Чоу, – он неуклюже погладил ее по голове, расчесывая завитки ногтями. – Перестань, Ма Чоу, перестань.
Она высморкалась и распрямилась.
– Всё в порядке, – угрюмо отозвалась она. – Пустяки.
Ма Чоу нащупала в темноте его лонджи, наклонилась и вытерла слезы.
И прежде частенько слезы Ма Чоу заканчивались подобным образом, когда она вытирала лицо тонким хлопком его лонджи, но на сей раз, когда ее пальцы потянули ткань, трение полотнища произвело на Раджкумара новый эффект. Он почувствовал, как в глубине тела зарождается жар, а потом его пенис непроизвольно дернулся к ее пальцам, как раз когда Ма Чоу схватилась за лонджи. Не сознавая этого, она вяло провела тканью по лицу, похлопала по щекам и морщинкам вокруг рта и прикоснулась к мокрым глазам. Стоявший совсем рядом Раджкумар покачнулся, вильнув бедрами одновременно с ее рукой. И лишь когда она вытерла куском материи губы, ткань его выдала. Через ее складки, теперь мокрые и прилипшие, Ма Чоу ощутила у уголков своего рта твердость, которую ни с чем не спутаешь. Она внезапно насторожилась и сильнее сжала ткань, ущипнув через нее, чтобы проверить догадку. Раджкумар выдохнул, изогнув спину.
– О! – хмыкнула она, а потом с удивительной сноровкой ее рука устремилась к узлу лонджи и развязала его, другая рука заставила Раджкумара опуститься на колени. Раздвинув ноги, Ма Чоу притянула его, стоящего на коленях, к своему стулу. Лоб Раджкумара теперь оказался у ее щеки, кончик носа угодил во впадину под нижней челюстью. Он чуял запах куркумы и лука, поднимающийся из ложбинки между грудями. А потом перед глазами мелькнула ослепляющая белизна, а голова откинулась назад из-за пробежавших по позвоночнику конвульсий.
Внезапно Ма Чоу оттолкнула его с воплем отвращения.
– Что я делаю? – запричитала она. – Что я делаю с этим мальчишкой, ребенком, калаа-недоумком? – она локтем отпихнула Раджкумара в сторону и взобралась по лестнице, скрывшись у себя в комнате.
Только много времени спустя Раджкумар собрался с мужеством что-нибудь сказать.
– Ма Чоу, – позвал он тонким дрожащим голосом. – Ты сердишься?
– Нет, – рявкнули сверху. – Не сержусь. Я хочу, чтобы ты забыл Ма Чоу и шел спать. Тебе нужно думать о собственном будущем.
Они никогда не говорили о том, что случилось ночью. Следующие несколько дней Раджкумар редко встречался с Ма Чоу – она исчезала рано утром и возвращалась лишь поздно ночью. Потом однажды утром Раджкумар проснулся и понял, что она ушла навсегда. Теперь он впервые забрался по лестнице, что вела в ее комнату. Он нашел там единственный предмет – новую синюю лонджи, сложенную в центре комнаты. Раджкумар понял, что Ма Чоу оставила это ему.
Что теперь делать? Куда пойти? Раджкумар всё время считал, что когда-нибудь вернется на сампан, обратно к команде. Но теперь, раздумывая о жизни на борту, он понял, что не пойдет обратно. В Мандалае он слишком многое увидел и приобрел слишком много новых устремлений.
Последние несколько недель он часто думал о словах Мэтью, сына Саи Джона – что причиной британского вторжения стало тиковое дерево. Разум Раджкумара не мог не просчитывать эту деталь, любопытную и предательскую одновременно. Если британцы готовы были отправиться на войну ради какого-то леса, то только потому, что знали – в нем скрывается тайное сокровище. В чем именно заключалось это богатство, он не знал, но, очевидно, мог выяснить, лишь увидев своими глазами.
Раздумывая над этим, он быстро двигался прочь от базара. Теперь, оглядываясь, чтобы понять, где он находится, Раджкумар обнаружил, что подошел к выбеленному фасаду церкви. Он решил здесь задержаться, снова и снова расхаживая перед зданием. Он ходил кругами и ждал, и конечно же, через час заметил, как к церкви приближается Сая Джон, держа за руку сына.
– Сая.
– Раджкумар!
Теперь, стоя лицом к лицу с Саей Джоном, Раджкумар смущенно опустил голову. Как сказать ему про Ма Чоу, когда он сам наставил Сае Джону рога?
Сая Джон заговорил первым.
– Что-то случилось с Ма Чоу?
Раджкумар кивнул.
– Что такое? Она ушла?
– Да, Сая.
Сая Джон глубоко вздохнул, подняв глаза к небу.
– Может, это и к лучшему, – сказал он. – Думаю, это знак, что грешнику пришло время объявить целибат.
– Сая?
– Неважно. И что ты теперь будешь делать, Раджкумар? Вернешься на своей лодке в Индию?
– Нет, Сая, – покачал головой Раджкумар. – Я хочу остаться здесь, в Бирме.
– А чем будешь зарабатывать себе на жизнь?
– Сая, ты говорил, что если мне понадобится работа, я могу прийти к тебе. Сая?
***
Однажды утром король прочел в газете, что в Мадрас прибывает вице-король. В чрезвычайно возбужденном состоянии он послал за мистером Коксом.
– Вице-король нас посетит? – спросил он.
Мистер Кокс покачал головой.
– Ваше величество, мне не сообщали о подобных планах.
– Но этого требует протокол. Бирманские короли такие же сюзерены, как короли Сиама, Камбоджи или императоры Китая и Японии.
– Сожалею, ваше величество, но, возможно, уже слишком поздно вносить изменения в расписание вице-короля.
– Но мы должны с ним увидеться, мистер Кокс.
– Время вице-короля уже расписано. Мне жаль.
– Но мы желаем знать, как с нами планирует поступить правительство. Когда мы сюда прибыли, нам сказали, что мы не останемся здесь навсегда. Мы жаждем узнать, где будем жить и когда туда отправимся.
Мистер Кокс ушел и вернулся спустя несколько дней.
– Ваше величество, – сказал он. – Я рад, что могу сообщить вам – вопрос о постоянной резиденции для вас и вашей семьи решен.
– О! – отозвался король. – И где же мы будем жить?
– В местечке под названием Ратнагири.
– Что? – удивленно уставился на него король. – И где же это место?
– Примерно в ста двадцати милях от Бомбея. Превосходное место, с отличным видом на море.
– С отличным видом?
Король послал за картой и попросил мистера Кокса показать, где находится Ратнагири. Мистер Кокс ткнул где-то между Бомбеем и Гоа. Король не на шутку встревожился, отметив, что местечко слишком незначительное, чтобы даже быть обозначенным на карте.
– Но мы должны жить в городе, мистер Кокс. Здесь, в Мадрасе. Или Бомбее. Или Калькутте. Чем мы будем заниматься в деревушке?
– Ратнагири – районный центр, ваше величество, никоим образом не деревушка.
– И надолго мы там останемся? Когда нам позволят вернуться в Бирму?
Теперь пришел через мистера Кокса удивиться. Ему не приходило в голову, что король до сих пор лелеет надежду вернуться в Бирму.
Мистер Кокс был добрым человеком, хотя и в своей грубоватой манере.
– Ваше величество, – произнес он мягко и тихо, – вы должны подготовиться к тому, что пробудете в Ратнагири некоторое время, боюсь, довольно долгое. Возможно...
– Возможно, до конца дней?
– Это не мои слова, – кашлянул мистер Кокс. – Вовсе нет. Я не произносил этих слов. Настаиваю, я не...
Король резко поднялся на ноги и ушел в свою комнату. Несколько дней он ее не покидал.
Они покинули Мадрас месяц спустя на пароходе под названием "Клайв". Они плыли вдоль побережья, редко выпуская из вида берег, прошли через Полкский пролив с видом на северную оконечность Цейлона с левой стороны и мысом Коморин, самую южную точку Индии, справа.
Спустя пять дней после того как пароход покинул Мадрас, "Клайв" вошел в широкую и залитую солнцем бухту. Ее края обрамляли утесы, еще там был гладкий пляж и извивающаяся река. Город стоял на холме над бухтой, его скрывали густые кокосовые пальмы, и мало что можно было разглядеть.
Они провели ночь на пароходе и сошли на берег на следующее утро. "Клайв" пристал у причала, который выдавался далеко в неглубокую бухту. На дальнем конце мола, у рыбацкой деревеньки, их ожидали экипажи. Короля поприветствовали салют из пушки и почетный караул. Потом экипажи вереницей устремились по узкой тенистой дороге. По обеим ее сторонам стояли дома с красными черепичными крышами, в садах росли манго и пальмы-ареки. Повсюду были полисмены, сдерживая темнокожих людей, собравшихся поглазеть. Они миновали базар, тюрьму с серыми стенами и ряд полицейских казарм. Дорога заканчивалась у большого двухэтажного бунгало внутри огороженного сада. Он возвышался над городом на крутом утесе и смотрела в сторону моря. Дом назывался Отрэм-хаус.
Король вошел первым и медленно поднялся по лестнице, войдя в большую спальню. В комнате стояли стол, кровать и три кресла. Из нее можно было попасть на небольшой балкон, выходящий на запад, в сторону моря. Король очень медленно обошел комнату. Он поигрался с филенчатыми деревянными ставнями, поцарапал восковое пятно и пробежал пальцем по наполовину стертым отметинам на стене, растерев отслоившуюся штукатурку между большим и указательным пальцем. В комнате стоял немного затхлый запах, а на стенах остались следы плесени. Король попытался запечатлеть эти детали в памяти, зная, что со временем они сгладятся, и придет день, когда он захочет об этом вспомнить – яркие детали первой встречи с местом заточения, кислый, затхлый запах и грубость текстуры.
Внизу Долли бегала по саду вместе с Первой принцессой, гоняясь за ярко-красной ящерицей. Это место отличалось от особняка в Мадрасе, оно было гораздо меньше, но приветливей. Здесь можно бегать и играть в прятки за стволами склонившихся кокосовых пальм. Она подошла к манговому дереву, чьи ветви простирались до окна верхнего этажа бунгало. Возможно, там будет ее комната, ее окно с царапающими стекло ветвями.
Где-то внизу, в городе, зазвонил церковный колокол. Долли остановилась и прислушалась, глядя вниз по склону, через завесу пальмовой листвы, в сторону широкой сияющей бухты. Она чувствовала запах сушеной рыбы и благовоний. Как здесь было чудесно, как безмятежно. Здесь всё казалось таким безопасным, за этими высокими каменными стенами.
Король тоже услышал колокол. Он вышел на балкон верхней спальни. Ниже раскинулся весь город, обрамленный дугой залива с двумя крутыми мысами по бокам. Вид был великолепен, в точности, как и обещал мистер Кокс. Король вернулся в спальню. Он сел в одно из кресел и смотрел, как на белой штукатурке стен раскачиваются призрачные тени кокосовых пальм. В этой комнате часы будут копиться, как песчинки, пока не похоронят его под собой.
