Текст книги "Трое в одном"

Автор книги: Амит Залуцкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Глава 13. Александр Иванович в панике

Это было чудесное утро. Оно живо напоминало Лене далёкие годы её детства. Вот так же в пять часов, когда едва только светало, поднималась по звону будильника мать. Сквозь сон Лена обычно слышала, как она на кухне растапливала печь и гремела кастрюлями.

Потом вставал отец. Кряхтя и позевывая, он выходил на улицу, бренчал рукомойником, скрипел табуреткой на кухне и о чём-то долго вполголоса разговаривал с матерью. А на плите шипела и потрескивала яичница с салом – любимый завтрак отца.

После завтрака отец, осторожно ступая сапогами, проходил в комнату и снимал со стены потрёпанную полевую сумку, которую много лет назад привёз с фронта и в которой теперь хранились все самые важные бумаги его звена.

Минут через пять, после того как во дворе, скрипнув, захлопывалась калитка, в комнату заглядывала мать и негромко звала:

– Лена, доченька! Вставать пора. Я ухожу.

Лена, не открывая глаз, сонно отвечала:

– Встаю, мама.

И продолжала спать.

Она вставала, когда вся комната уже была залита лучами яркого утреннего солнца, а под открытым окном, наверное, уже в двенадцатый раз орал тощий голенастый петух.

Так было в детстве. А сегодня Лена встала почти одновременно с матерью. Вдвоём они тихо разговаривали во дворе, у летней плиты, которую совсем недавно сложил отец.

Вид у Варвары Павловны – матери Лени – был невесёлый. Но она бодрилась и, как могла, утешала дочь:

– Это пройдёт, ты не волнуйся. Он парень здоровый, спортсмен. С болезнью быстро справится.

Лена вздыхала:

– Кто его знает… А мне иногда кажется, что это даже вовсе и не он. Как будто совершенно другой человек. Даже страшно становится…

– Мало ли что кажется, – возражала мать. – А ты терпи, доченька. Болезнь не красит человека. Вот я вчера тоже удивилась: у него и привычки стали какие-то другие. В прошлый раз, зимой, когда вы приезжали, я просто радовалась. Рюмочку вина выпил, а от остального отказался.

– Он же спортсмен, ему нельзя.

– То-то и оно. А ведь вчера как присосался – рюмка за рюмкой! Целую бутылку шампанского один осушил. Отец – и тот глаза раскрыл. Никак не ожидал, старый. Неужели болезнь на Бориса так подействовала?

Лена виновато опустила голову.

– Ладно, доченька, не печалься. Перемелется – мука будет.

Пока отец завтракал, Лена ушла в столовую и взяла с этажерки книгу. Но читать не могла. Она машинально перелистывала страницы и прислушивалась к похрапыванию, доносившемуся из спальни.

Потом она вздохнула, отложила книгу и, подойдя к приёмнику, задумчиво нажала клавиш. Вспыхнул зелёный глазок индикатора и послышалась музыка. Лена быстро повернула регулятор, чтобы музыки звучала как можно тише и не тревожила спящего.

– Леночка! – позвала из кухни мать.

Лена вышла.

– Я ухожу, – сказала Варвара Павловна. – Проводи меня немного, мне нужно с тобой поговорить.

Едва они вышли за ворота, мать, оглянувшись на дом, тихо сказала:

– Мы тут с отцом говорили о вас. Я ему рассказала, что ты тайком увезла Бориса из больницы. Отец рассердился. Неладно выходит-то, доченька, а?

– Но я не могла больше, – с горечью сказала Лена. – Не могла! Он там, как в тюрьме. Меня только недавно начали пускать к нему. Не могу я без него!

– Его же лечили…

– Не верю я в это леченье! Зачем им держать его там? Если он сошёл с ума, его нужно отправить в психиатрическую клинику. А зачем там держать?… Ой, мама! Боюсь я… Что-то не то здесь, не то!

– Докторам верить нужно, доченька. А вдруг что-то случится?

– Ничего не случится.

– Не-ет… Всякое может… Он же… Ну, больной, одним словом. Как за него ручаться?

– Мама! – с упрёком сказала Лена.

Мать, желая смягчить свои слова, тихо сказала:

– Я и за него беспокоюсь. Вдруг плохо с ним будет. Что тогда?

Доводы матери поколебали уверенность девушки. Она шла, низко опустив голову. Тревога за Бориса снова охватила её. Конечно, она не боялась того, чего боялась мать – она боялась другого: вдруг Борису срочно понадобится медицинская помощь. В самом деле, как тогда быть?

– Но что же делать, мама? – тоскливо спросила девушка.

– Позвони в больницу, посоветуйся с доктором.

– Я ещё вчера хотела позвонить, как только мы приехали, – вздохнув, ответила Лена. – Неудобно всё-таки… Но Борис так испугался, когда я сказала, что нужно сообщить доктору, где мы!… Ну, я и не стала настаивать.

– И зря.

Несколько секунд девушка шла молча. Потом, взглянув на мать, решительно сказала:

– Ну, хорошо! Пока Борис спит, я сбегаю на почту и позвоню Орлову.

И тут же, кивнув на прощанье матери, она повернулась и скрылась за углом.

По дороге Лена вспомнила вчерашний разговор с Борисом. Это было поздним вечером. Старики уже улеглись на кухне, приготовив постели: Лене – в столовой, а Борису как гостю – в спальне.

Лена стала рассказывать о том, что она читала в последнее время.

– Я сейчас классиков перечитываю. Ведь в школе всё это пробегаешь кое-как… Многого не понимаешь. А вот теперь не то. Знаешь, недавно я, например, перечитывала все романы Толстого… Ты понимаешь, такое впечатление, будто читала впервые.

– Пардон! – перебил Борис. – А кто такой Толстой?

Лена вздохнула.

– Разве ты не помнишь его?

– Я его и не знал.

Не знать Толстого! Неужели он так прочно забыл всё, что знал прежде? Как тот французский юноша, о котором говорил Орлов?…

Но нет! Она всё-таки попытается пробудить в нём хоть малейшие проблески памяти.

– Ну, а Тургенева ты помнишь?

– Тургенева? Тургенев… Вообще-то знакомая фамилия. Кто он такой, этот господин?

– Писатель тоже. А Некрасова помнишь?

– Уж не о редакторе ли «Современника» вы спрашиваете, Елена Александрова? У нас в полку есть штабс-капитан Воскобойников. Он выписывает журнальчик. Читает. И я у него брал как-то…

Кошкин помолчал и спохватился:

– Господи, да ведь и фамилию Тургенева я там встречал. Именно там! Да, да, припоминаю теперь. Это какой-то новый сочинитель. Из молодых. Его «Записки охотника» из номера в номер, говорят, печатаются. Занятные штучки. Помню, штабс-капитан Воскобойников их весьма хвалил. А Свистунов с ним ещё спорил…

И Кошкин, увлёкшись, стал рассказывать о штабс-капитане Воскобойникове, о прапорщике Свистунове и других офицерах своего полка. А Лена слушала и удивлялась. Неужели можно так точно вообразить себе офицерское общество пятидесятых годов прошлого века? Странная болезнь…

А что, если это не просто болезнь? Вдруг тут что-то другое?

Лена никогда не была суеверной, но теперь какое-то смутное, пугающее чувство шевельнулось в её душе. В первый раз ей почему-то стало казаться, что перед ней не Борис Стропилин, а совершенно другой, чужой для неё человек.

Другой человек… Непонятное всегда пугает. Лена почему-то вспомнила учение индусов о переселении душ, и ей стало не по себе. А что, если…

«Фу ты, глупая!»

Она снова искоса посмотрела на Кошкина. Нет, всё-таки это Борис. Её Борис Стропилин. Борька со смешным вздёрнутым носом.

Ничего, болезнь его пройдёт. И снова всё будет хорошо, всё будет по-старому… Но может быть, профессор всё-таки прав и Борису нужно чаще внушать, что он действительно проспал сто с лишним лет?

И Лена сказала:

– Ты многое упустил, Боря, пока спал. Но ничего, ты ещё наверстаешь.

Борис умолк, что-то соображая, и неожиданно спросил:

– А скажите, Елена Александровна, пока я спал, что случилось с моим имением? Не могли ли его отобрать мои родственники?

Лена в замешательстве пожала плечами. Лицо Бориса омрачилось.

– Да, дело запутанное, – с досадой сказал он. – Я вполне мог лишиться имения за эти годы. Вот разве что деньги… Но сколько там этих денег…

Он с удручённым видом опустил голову. И вдруг словно какая-то необыкновенная мысль озарила его. Он стремительно вскочил со стула и торопливо спросил:

– Сколько лет, по мнению доктора, я спал? Кажется, сто тринадцать?

– Да.

Лена вспомнила, как Борис хлопнул себя по лбу. Этого жеста она у него прежде не замечала.

– Бог мой! – вскричал он. – Да как же я раньше не подумал об этом?!

– О чём?

Борис не ответил. Он невидящим взглядом смотрел на Лену, губы его беззвучно шевелились. Наконец он проговорил:

– Сударыня, умоляю вас: одолжите на минутку ваше перо и бумагу.

Недоумевающая Лена принесла ему блокнот и авторучку. Он стал торопливо набрасывать какие-то цифры. Цифры росли, увеличивались… Увеличивалось и волнение Бориса. Наконец он отложил блокнот, встал во весь рост и торжественно провозгласил:

– Можете поздравить меня, сударыня! Я стал миллионщиком!

– Каким образом?

– Очень просто. Дело в том, что в день моего рождения батюшка положил в банк на моё имя тысячу рублей. Пять процентов годовых. Я тут точно подсчитал, что сия сумма за годы, которые я проспал, увеличилась почти в тысячу раз. Понимаете, сударыня? Теперь на моём счету оказался без малого миллион рублей? Мил-ли-он!

Борис выразительно хлопнул себя по карману и радостно засмеялся:

– Ах, сударыня, как приятно проснуться и почувствовать себя миллионщиком. Ведь я сейчас любое имение могу приобрести. А крепостных накуплю – целый город! Воображаю, как бы теперь посмотрел на меня полковник Синцов. Да он бы теперь сам бегал за мной! А этот скотина Свистунов лопнул бы от зависти. Ах, сударыня, сударыня! Почему они не заснули вместе со мной? Как бы я сейчас потешался над ними!

Он был так возбуждён, что Лена едва уговорила его лечь спать…

…И сейчас, вспоминая обо всём, что происходило вчера вечером, Лена ещё раз подумала, что мать всё-таки права: Бориса нельзя оставлять без надзора врачей.

На почте Лене не пришлось долго ждать. Время было раннее, линия была свободна, и Лену сразу же соединили с квартирой Орлова.

– Александр Иванович? – спросила девушка. – Здравствуйте. С вами говорит Лена…

В трубке что-то невнятно пробурчали. Потом далёкий голос Орлова спросил:

– Что с Борисом?

– Всё в порядке. Он сейчас спит.

– Откуда вы звоните?

Лена, не колеблясь, назвала адрес родителей.

– Как вас найти, если мы сейчас же приедем?

– Давайте, я подожду вас у почты, – предложила девушка. – А отсюда поедем к нам домой. Всё равно Борис проснётся нескоро: вчера он долго не мог уснуть.

– Хорошо. Ждите. Я сейчас вызову такси.

Прошло немногим больше получаса, и у почты остановилась машина. Лена подошла к ней. Дверку распахнул сам профессор.

– Садитесь, – сухо сказал он.

До самого дома ехали молча. Только когда машина остановилась у калитки, Орлов спросил:

– Так он спит?

– Спит. Если бы проснулся, непременно вышел бы уже во двор.

– Ну, хорошо. Будить не стоит, это для него вредно.

Орлов, кряхтя, вышел из машины и сел на скамеечку возле калитки.

– Сходите, посмотрите на него. А потом расскажите, что с ним было за эти часы.

Разговор не предвещал ничего хорошего. Лена виновато вздохнула и пошла в дом.

Профессор молчал. Асылбек с любопытством рассматривал дом и молодой аккуратный садик. Стояла обычная сельская тишина. Где-то далеко-далеко слышался стук топора, да на соседнем дворе мирно кудахтали куры…

И вдруг в эту тишину ворвался крик. Кричала Лена. Асылбек мгновенно бросился в дом. Профессор тоже поднялся и торопливо зашагал по дворовой дорожке.

Он не успел дойти до крыльца, как в дверях показалась плачущая Лена. За ней вышел Асылбек. Вид у него был растерянный и взволнованный.

– Что случилось? – тревожно спросил профессор.

Асылбек беспомощно развел руками:

– Его нигде нет. А в доме настоящий погром: буфет разбит, на полу осколки посуды, приёмник изуродован, фикус опрокинут на пол, дверь в спальне сорвана с петель… Я ничего не понимаю…

– А больной? Где больной? – глухо спросил профессор.

– Я его не нашёл…

Лена со стоном закрыла лицо руками. Профессор схватил Асылбека за плечи и с силой тряхнул его.

– Его нужно найти! Немедленно! Обшарьте с Леной двор, посмотрите в саду, пойдите по полям, по селу. Его обязательно нужно найти!

Александр Иванович был бледен, губы его тряслись. Асылбек никогда ещё не видел его в такой панике. Ему стало жалко профессора. И он тихо сказал:

– Он никуда не мог исчезнуть. Я найду его, дедушка.

Вместе с Леной они осмотрели в саду каждый куст. каждую копёнку сена, они исходили поля, расспросили чуть ли не всех жителей села, но в конце концов вернулись домой ни с чем.

Кошкин исчез.

Глава 14. «Убийство предотвратить не удалось»

А с Кошкиным случилось вот что.

Спал он прекрасно. И снился ему удивительный сон. Снилось ему, что офицеры двадцать второго пехотного полка провожали подпоручика Кошкина в Петербург. Потому что миллионщику Кошкину сидеть в захолустном Козлове не подобало.

И сам полковник Синцов чокался с ним и кричал музыкантам:

– Туш! Туш в честь миллионщика Кошкина!

И музыканты играли. Но странно, что играли они вовсе не туш. Их музыка была какой-то напряжённой и тревожной. Потом она стихла, и в наступившей тишине вдруг отчётливо прогремел выстрел…

Кошкин проснулся. Приподнявшись на локте, он с удивлением огляделся. Звук выстрела ещё стоял в его ушах, и Кошкин готов был поклясться, что этот выстрел прозвучал не во сне, а наяву, где-то совсем рядом. Он даже потянул носом, чтобы почуять запах порохового дыма. И вдруг замер: в соседней комнате ясно послышались женские рыдания.

Кошкин стремительно вскочил с постели.

– Чёрт побери! – вполголоса пробормотал он. – Там обидели даму.

И он стал торопливо одеваться.

Обидеть даму, когда рядом подпоручик двадцать второго полка его императорского величества? Это уж слишком!

Рыдания стали громче. И вдруг женский голос сквозь слёзы спросил:

– Зачем ты убил его, Роберт?

И столько отчаяния было в этом голосе, что Кошкин похолодел.

– Боже милостивый! – прошептал он. – Рядом со мной убили человека…

Он стал застёгивать рубашку, но руки его дрожали, и он никак не мог застегнуть верхнюю пуговицу. Впрочем, зачем спешить? Туда, где только что убили человека, не всегда хочется торопиться…

А за дверью послышался короткий грубый мужской смех:

– Да, я застрелил его, как собаку. Но он достоин такой смерти!

Кошкин вытер выступивший на лбу пот и вяло опустился на кровать. Нет, надо подумать. С обладателем этого грубого голоса шутки, видно, плохи. Если уж одного убил, как собаку, можно ли ручаться, что не убьёт и другого? А главное, под рукой нет никакого оружия!

И Кошкин беспомощно огляделся вокруг.

А положение за дверью становилось всё напряжённее. Женский голос, рыдая, просил:

– Убей и меня, Роберт! Убей и меня!

Негодяй! Неужели он осмелится это сделать?

И как бы подтверждая страшные опасения Кошкина, мужчина за дверью мрачно пробасил:

– Что ж, ты заслужила этого! И я застрелю тебя вместе с тем, кого ты так нежно любила.

Вот оно что! Ревнивый муж! А вдруг он сейчас откроет спальню?

Кошкин посмотрел на окно. Потом на цыпочках подошёл к двери и осторожно задвинул лёгкий шпингалет.

Впрочем, он тут же опомнился. Ему стало стыдно. Ведь там могут убить даму. И он, подпоручик Кошкин, потомственный дворянин обязан сделать всё, чтобы спасти её.

Кошкин вернулся к кровати, взял стоящую рядом тяжёлую, грубо сколоченную табуретку, поднял её над головой и снова решительно шагнул к двери.

Надо действовать! Сейчас он ворвётся в комнату, швырнёт табуретку в голову убийцы, обезоружит его и спасёт эту несчастную…

Выстрел прозвучал прежде, чем Кошкин успел открыть шпингалет. Тогда бывший подпоручик одним ударом ноги вышиб лёгкую досчатую дверь и пулей влетел в столовую.

В комнате никого не было.

Но Кошкин явственно слышал стон, который, казалось, ещё звучал в этой комнате. И словно заключительный аккорд только что разыгравшейся здесь трагедии, в комнате снова послышался короткий торжествующий смех мужчины.

Кошкин вздрогнул и быстро обернулся к буфету. Смех слышался именно с этой стороны. Неужели убийца спрятался в нижней, закрытой части буфета?

В ту же секунду Кошкин с силой пустил туда массивную табуретку. Фанерная дверка вломилась внутрь. Сверху посыпалась посуда.

Кошкин стоял посредине осколков посуды и дико озирался. Ему казалось, что он сходит с ума.

И тут он услышал спокойный голос, который доносился из какого-то красивого деревянного ящика, стоявшего на тумбочке возле буфета.

– Литературная передача окончена, – сказал голос. – Вы слушали радиопостановку по рассказу американского писателя Томаса Гардена…

Кулак Кошкина с силой опустился на полированную крышку ящика. Голос пискнул и оборвался.

Что там, в ящике?! Кошкин рванул на себя крышку, но она не поддавалась. Тогда Кошкин бросился во двор, схватил лежавший возле печи топор, вернулся в комнату и сорвал крышку топором. Внутри ящика были какие-то стеклянные штучки и перепутанные блестящие верёвочки.

Кошкин сунул туда руку. И вдруг что-то с силой отбросило его назад. Кошкин отлетел, опрокинув на себя подставку с фикусом, и упал на пол. Потом он быстро перевернулся на живот, стремительно отполз подальше от ящика, вскочил и, даже не стряхнув с себя землю, которой его осыпало из разбитого горшка фикуса, с ужасом уставился на ящик.

Что там?! Что за голоса, которые он слышал? Что за странное убийство, которое ему не удалось предотвратить? Где убийца и убитые? Где прячется та невидимая сила, которая ударила его, едва только он сунул руку в ящик и дотронулся до какой-то таинственной штучки?

Ужас охватил его. Он закричал и в панике выскочил во двор. Там тоже никого не было.

Где же люди? Где барышня и её родители? Не заодно ли они с этим доктором?

Но может, это вовсе и не барышня? Может, это сам дьявол в образе женщины, который намеренно завёз его в этот дом, полный страшных и непонятных явлений?

Кошкин больше уже ни о чём не думал. Голова его кружилась. Его охватило только одно желание – бежать! Бежать из этого проклятого дома, наполненного нечистой силой.

Поминутно оглядываясь, он вышел на дорогу и быстро зашагал в ту сторону, откуда его привезли.

Глава 15. Богохульник Витька Булкин

В этот день Витьке Булкину повезло. Мать, собираясь на работу, сказала:

– Я сегодня поеду к отцу во вторую бригаду. Может быть, там и останусь до завтра. Придётся тебе ночевать дома одному.

Витька скорчил кислую мину и приготовился жалобно захныкать.

Но мать сердито сказала:

– Не шмыгай носом! Перешёл в шестой класс, а один остаться боишься. Стыд и срам!

Потом задёрнула «молнию» на хозяйственной сумке с продуктами и, чуть поколебавшись, спросила:

– А может, в город, к тёте Маше съездишь?

Постное выражение вмиг исчезло с веснушчатого витькиного лица.

– Конечно, поеду!

– Тогда собирайся. Да смотри, на дороге осторожнее, не балуй. Под машину не попади.

И уже выходя, добавила:

– А ключ под крыльцо положишь.

Витька Булкин молча кивнул и стал собираться: подкачал шины велосипеда, сунул в карман хлеба с маслом.

Правда, с полминуты он ещё постоял на месте, мучительно раздумывая, стоит ли перед дорогой умыться? Когда они с матерью ездили в город, она всегда заставляла его умываться.

Но сейчас – дело другое. Во-первых, он едет один, без матери. Во-вторых, едет не в автобусе, а на велосипеде. А какой смысл умываться, если за дорогу всё равно сто раз запылишься?

В общем, умываться Витька не стал. Только на всякий случай подошёл к зеркалу, чтобы глянуть: не вымазан ли он чем-нибудь?

Из зеркала на него глянула круглая физиономия, усыпанная веснушками. Витька тяжело вздохнул, он от души ненавидел эти веснушки, из-за которых его, Витьку Булкина, прозвали в школе «Булка с изюмом».

Однажды Витька сделал попытку раз и навсегда избавиться от них. С этой целью он стал потихоньку от матери пользоваться кремом «Чистотел». Душа у Витьки была широкая, ему было неведомо мелкое чувство меры, и он обычно очень щедро намазывал на своё лицо крем. Словно масло на булку.

Тюбик «Чистотела» начал катастрофически худеть. Мать заметила это и сначала заподозрила ни в чём не повинного отца. Но после того, как отец с жаром и возмущением отверг необоснованные подозрения, мать догадалась об истине. Крем «Чистотел» исчез с полочки возле умывальника, где он обычно лежал.

Впрочем, Витька по простоте душевной не заметил его исчезновения. На следующее утро он как ни в чём ни бывало обильно намазался зубной пастой, тюбик которой, к несчастью, очень походил на тюбик «Чистотела».

А так как Витька Булкин предусмотрительно прибегал к средству выведения веснушек только в самую последнюю минуту перед уходом из дома, его роковая ошибка была обнаружена лишь при встрече с приятелем по дороге в школу.

С этого дня Витька получил другое прозвище – «Булка с пастой». Но Витька по складу своего характера был философом, он понимал, что всё течёт, всё изменяется, что последнее прозвище тоже будет недолговечным, и поэтому не унывал.

Сейчас, глянув в зеркало и убедившись, что всё в порядке, Витька закрыл дверь, спрятал ключ и сел на велосипед.

Дорога в город шла под уклон. И, конечно, Витька педалями не работал. Положив ноги на раму, он лихо мчался так, что ветер свистел в ушах.

Он уже проехал более половины пути, как вдруг увидел шагавшего впереди человека. Человек обернулся и поднял руку. Витька искусно затормозил у самых его ног.

– Эта дорога в город идёт? – спросил человек.

Витька про себя удивился такому глупому вопросу, но всё-таки вежливо ответил:

– В город.

– И ты в город?

– И я в город.

– Может, довезёшь?

Витька удивился ещё больше. Ну, если бы это сказал такой же пацан, как и он, ещё куда ни шло. Но где это видано, чтобы взрослый человек обращался к мальчишке с такой просьбой?

– А вы почему в автобус не сели? – спросил Витька.

– А что такое «автобус»?

Витька фыркнул: весёлый дядька попался! Только, правда, почему он пешком шагает? Может, денег на автобус не хватило?

– Ну так что, довезёшь на своей штуке?

– На велосипеде?

– Да, на вело… велосипеде.

– Больно неудобно вас на раму сажать. Тогда уж давайте я на раму, а вы – на седло.

И Витька великодушно подвёл велосипед к своему попутчику. Тот растерянно замахал руками.

– Нет, нет! Сия машина мне совершенно незнакома. Я не умею ездить на ней.

Витька искренне изумился:

– А что тут уметь? Садитесь да крутите педали.

Он усмехнулся и снисходительно добавил:

– Но если в самом деле не умеете, я вас научу. Хотите, дяденька?

– Конечно.

– Сначала попробуйте катить велосипед рядом с собой. Вот так.

Витька показал как и передал руль попутчику. Тот нерешительно взял руль и, к своему удивлению, вдруг почувствовал, что велосипед послушно покатился рядом с ним.

– Хорошо! – одобрил Витька и, решив деликатно перевести разговор на другую тему, спросил. – А вы где работаете?

– Я не работаю, – строго сказал незнакомец. – Я служу.

– В армии?

– Да-с.

– О-о, – почтительно протянул Витька и полюбопытствовал: – Вы, наверное, танкист?

– Нет, – ответил тот. – Я офицер. А что такое «танкист»?

Витька с удивлением покосился на незнакомца. Уж не обиделся ли он, что Витька назвал его танкистом? Может, он лётчик? Может, он гордится этим, а его считают танкистом?

И Витька нерешительно сказал:

– Может, вы лётчик?

– Лётчик? Не понимаю.

И этого ему мало? Витька совсем растерялся.

– А может, вы в ракетных войсках служите?

Незнакомец расхохотался;

– Чудный ты, отрок! Специальных войск, которые бы пускали ракеты для фейерверков, теперь нет. Это при его величестве государе императоре Петре Первом были потешные войска, которые в юности императора военными игрищами занимались и на потеху всем ракеты пускали. А потом, когда государь вырос, из этих потешных отрядов были сформированы первые русские гвардейские полки – Преображенский и Семёновский. Да-с, отрок! И ныне ракетами никто серьёзно не занимается. Разве что на парадах, да на праздниках царских…

– Я вас не понимаю, – растерянно пробормотал Витька. – Ей-богу, не понимаю.

– А ты не божись зря, отрок! – наставительно сказал незнакомец. – Имя божие по пустякам трепать не положено.

– Разве вы… вы верующий? – с изумлением спросил Витька.

– А разве ты не православный? – в свою очередь удивился незнакомец. – Ты что же, отрок, в господа-бога не веришь?

– Конечно, нет! – запальчиво ответил Витька. – Чего в него верить, когда его нет. Ведь я – пионер. Плевать мне на бога.

Незнакомец побагровел.

– Не богохульствуй, щенок! – крикнул он. – Как ты смеешь говорить такое подпоручику двадцать второго полка его императорского величества? Что? Молчать, богохульник!

На глазах у Витьки выступили слёзы.

– Чего вы ругаетесь? – с обидой спросил он. – И вообще… Отдавайте мой велосипед, я не хочу идти вместе с вами.

Он протянул было руку к рулю, но разгневанный незнакомец оттолкнул её, с неожиданной ловкостью вскочил на велосипед и закрутил педалями.

– Дяденька-а-а-а! – отчаянно закричал Витька и бросился вслед за ним.

Но незнакомец удалялся всё быстрее и быстрее.

Витька Булкин бежал, пока не выбился из сил. Тогда, размазывая по лицу слёзы, он опустился на обочину дороги, уронил голову на руки и с горькой обидой прошептал:

– А ещё врал, что не умеет ездить…

Откуда было ему знать, что Кошкин, – а это был именно он – вовсе не врал. Бывший подпоручик сам удивился, когда в запальчивости вскочил на велосипед и нажал на педали. Он и не подозревал, что Борис Стропилин был первоклассным велосипедистом…

Витька ещё всхлипывал, когда возле него остановилась машина, и кто-то насмешливо спросил:

– Чего, пацан, в лирику ударился?

Витька поднял голову. Перед ним стояла «Волга». Рядом с шофёром сидел какой-то старик, а на заднем сиденье девушка и парень.

Витька всхлипнул и сбивчиво рассказал о странном человеке, который отобрал у него велосипед.

– Александр Иванович! – взволнованно сказала девушка. – Это, наверное, был Борис.

– Да, – быстро ответил старик. – Пожалуй, это был он. Постараемся его догнать. А ты, мальчик, садись с нами.

Довольный Витька вмиг забрался в машину. Шофёр включил скорость, и «Волга» рванулась вперёд.

Они увидели Кошкина у самого города. Он быстро и легко крутил педалями.

– Это он! – радостно крикнул Витька.

Профессор взволнованно подался вперёд.

– Обгоните его и остановите машину, – сказал он шофёру.

Но выполнить это распоряжение оказалось не так-то просто. Движение здесь было уже большим. Кошкин искусно лавировал среди потока машин и приблизиться к нему никак не удавалось. И всё-таки расстояние между ним и «Волгой» постепенно сокращалось.

Наконец, они въехали в город. Кошкин был теперь почти рядом. Вот шофёр взял чуть левее, чтобы обогнуть его. Профессор уже приоткрыл дверку…

И вдруг машина резко остановилась.

– Что же вы? – крикнул профессор шофёру. – Давайте вперёд!

Шофер молча указал на светофор. Там горел красный свет. Поток машин остановился, и только один Кошкин, которому были неведомы никакие правила уличного движения, преспокойно пересекал перекресток, не обращая внимания на ругательства шофёров.

– Вперёд! – снова крикнул профессор.

– Нет уж… Я из-за вашего ненормального рисковать не собираюсь.

Лена схватила его за плечи и в отчаянии сказала:

– Но ведь он может свернуть на другую улицу, и мы потеряем его из виду.

Тогда Асылбек выскочил из машины и закричал во всё горло:

– Борис Ефимович! Господин подпоручик!

В толпе прохожих, которые пересекали улицу перед самым носом машины, послышался смех. Кто-то выразительно покрутил пальцем у лба.

Но Асылбек закричал ещё громче:

– Господин подпоручик! Ваше благородие!

Кошкин вздрогнул, обернулся и только теперь увидел махавшего рукой Асылбека и профессора, который тоже вышел из машины.

Лицо Кошкина исказилось от страха. Он резко повернул руль в сторону, врезался в тротуар и чуть не сшиб какую-то женщину с сумкой.

– Хулиган! – взвизгнула женщина.

Кошкин упал, потом стремительно вскочил и, бросив велосипед, побежал вдоль тротуара.

Асылбек помчался за ним.

– Лена! – крикнул он на ходу. – Беги за мной и не теряй меня из виду!

Но всех опередил Витька Булкин. Через минуту он уже был возле велосипеда и поднял его, заботливо осматривая. Велосипед был цел и невредим. Витька радостно улыбнулся, вскочил на велосипед и поехал к тёте Маше.

Этот ненормальный дядька, за которым почему-то побежали парень и девушка, его вовсе не интересовал.