Текст книги "Божественные игры (СИ)"

Автор книги: Amina Edelweiss

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

========== Вступление ==========

Меня зовут Перси Джексон, и я полубог. Не так давно я узнал, что мой отец Посейдон, бог морей, ― и, поверьте, лучше бы я об этом никогда не узнал! Я попал в лагерь полукровок за несколько дней до своего двенадцатилетия, ещё ничего не зная ни о том, кто я, ни о существовании такого лагеря, ни о действующих там порядках. Теперь мне почти четырнадцать, но тот злосчастный день, перевернувший всю мою жизнь, я прекрасно помню до сих пор.

В лагерь меня привёл мой лучший друг, на поверку оказавшийся сатиром. Едва ли не первым делом он повёл меня к директору. Директор ― Дионис или, как здесь его называют, мистер Д., потому что даже имена богов нельзя поминать всуе, ― мне сразу не понравился, и впоследствии я только убеждался, что он делает всё возможное, чтобы жизнь в лагере не казалась полубогам мёдом. Я ждал от него объяснений, но мистер Д. вёл себя со мною так, словно это я пришёл к нему неподготовленным на экзамен. Ситуацию спасал лишь мистер Браннер, он же Хирон. Видя моё замешательство, он растолковывал мне всё и к концу разговора одарил меня доброй улыбкой и сочувственным взглядом.

К тому времени меня уже пробрало холодом от осознания того, куда я влип: лагерь оказался самой настоящей ловушкой! Единственная свобода здесь ― придерживаться всех правил и беспрекословно исполнять приказы. Полубоги, попавшие сюда, уже не могут так просто покинуть лагерь, на это требуется особое разрешение мистера Д., а он на подобные щедрости чрезвычайно скуп. Их родители (я имею ввиду людей) порой даже не знают, что происходит с их детьми, и думают, что те просто не хотят возвращаться к ним.

Такая несправедливость глубоко возмутила меня, я почувствовал настоящую злость, но директор уже отвернулся от меня и как ни в чём не бывало продолжил игру в безик. Я мог хоть носиться по всему лагерю и орать во всё горло, чтобы меня выпустили, толку от этого не было бы никакого. Во-первых, невидимое ограждение надёжно держит полубогов внутри лагеря, а во-вторых, здесь меня быстро успокоили бы.

Впрочем, на ком выместить злость ― не вопрос.

Догнать Гроувера было нетрудно. Оставив меня на попечение Хирона и Диониса, он как-то слишком быстро и незаметно ретировался (тогда я ещё не знал, почему). Я застал его уныло бредущим по пыльной тропинке в обрамлении образующих негустой лес сосен. Я побежал к нему и схватил за плечо, разворачивая к себе.

– Кажется, ты говорил, что ты мой друг?

– Мэ-э, ― Гроувер всегда, когда волнуется, блеет по-козлиному. ― Перси, я действительно твой друг. Я не притворялся.

– Ты мог бы предупредить меня! Мог бы хоть что-нибудь сделать, как-нибудь намекнуть! ― я стал кричать на него, и мне было абсолютно наплевать, слышит нас кто-нибудь или нет. Гроувер то опускал, то поднимал на меня полный сожаления взгляд.

– Я не мог. Правда, не мог. Ты не знаешь, что они сделали бы со мной, если бы я не привел тебя сюда до того, как тебе исполнилось двенадцать, ― виновато проговорил он.

С Гроувером я со временем помирился, хотя неприятный осадок от его поступка остался в моей душе. Я понял, что он имел ввиду: сатиры обязаны сопровождать полубогов в лагерь. В случае невыполнения задания они точно знают, что им не поздоровится: насаженный на кол череп провинившегося сатира, выставленный напоказ, прекрасно отбивает всякую охоту к безделью.

Также я узнал о том, что здесь называется Божественными играми.

В могущественной власти богов не приходится сомневаться. Они зорко следят за тем, что творится в обществе людей, и не забывают держать в ежовых рукавицах собственных отпрысков. Периодически они устраивают Игры, будто в насмешку названные Божественными, которые, если говорить откровенно (что в нашем лагере непозволительная роскошь), следовало назвать попросту убийством детей. Боги же предпочитают именовать это турниром, соревнованием за право называться истинным полубогом.

У каждого бога есть в лагере свой Дом, в котором живут его дети. Всего жилых Домов двенадцать, но есть ещё тринадцатый, пустующий. Он принадлежит Дионису. Однажды Дионис чем-то сильно разозлил Зевса и был изгнан с Олимпа, но об этом у нас не принято говорить. С тех пор мистер Д. наш директор. Может быть, для людей и полубогов быть директором ― это почётно, но для бога это унизительно. Вдобавок ему запрещено покидать лагерь до тех пор, пока Зевс не помилует его.

За несколько дней до очередных Игр происходит жеребьёвка, во время которой избирается по два трибута из каждого Дома, ― парень и девушка. Победителей тоже двое, но они не обязательно должны быть из одного Дома. Конечно, иногда случается так, что все парни или девушки погибают слишком быстро и тогда выигрывает один трибут, но это уже богам в вину не вменяется. Победители награждаются особыми правами и почестями ― разумеется, если они к тому времени сохраняют здоровый рассудок.

Трибутами избираются полубоги в возрасте от двенадцати до двадцати лет. Именно поэтому они должны явиться в лагерь не позже установленного срока. Некоторые живут в лагере с самого детства, другие ― лет с восьми, а кое-кто, как я, появляется там перед самым двенадцатилетием. И нельзя сказать точно, какой вариант лучше. С одной стороны, мне выпал шанс подольше насладиться счастливым неведением, но с другой ― если бы я неподготовленным сразу попал на арену, то меня отправили бы к Аиду в гости в первый же день.

К началу Игр всех трибутов отправляют на своеобразную арену, каждый раз новую и оснащённую всяческими ловушками. Поэтому для того, чтобы выиграть, мало не погибнуть от руки другого полубога, нужно ещё не стать жертвой дикой природы. По всей арене распределяются крохотные невидимые камеры, позволяющие всем обитателям лагеря наблюдать за злоключениями трибутов. Неизвестно, транслируют ли камеры то же самое на Олимп, но предполагается, что и все боги пристально следят за ходом Игр.

Никто не может знать наверняка, когда вышним владыкам придёт в голову назначить новые Игры. Думаю, это происходит тогда, когда им кажется, что полубогов наплодилось слишком много. Из-за этого мы находимся в постоянном страхе. Облегчённо вздохнуть можно разве что после окончания очередных Игр. Правда, тех, кто может этому порадоваться, становится значительно меньше.

***

Извещение об очередных Играх всегда приходит неожиданно. Так случается и на этот раз. Однажды вечером мистер Д. созывает нас на собрание. Обычно на таких собраниях решаются разные организационные вопросы. Едва мы рассаживаемся на скамейках, он сразу переходит к делу:

– Итак, полубоги, сообщаю вам важную новость: близятся новые Божественные игры!..

Директор выдерживает паузу. После его слов наступает такая тишина, что слышно, как потрескивают сухие поленья в костре. Даже дети бога войны, которые чаще других вызываются добровольцами, выглядят потрясёнными, что уж говорить об остальных!

Когда мы более-менее приходим в себя, Дионис призывает нас к молчанию и продолжает:

– Как я уже говорил, Игры скоро начнутся, а точнее ― через три дня. Трибуты будут избраны завтра в полдень. Пока что это вся информация… Да, чуть не забыл: присутствовать должны все! Даже те, кто уже заранее избран!

Я шокирован не меньше остальных. Несложно догадаться, что трибутом от Дома Посейдона выберут либо меня, либо моего брата Тайсона, с которым я успел подружиться. Он один из немногих, кто мне действительно симпатичен.

Всю обратную дорогу я иду как в тумане и думаю только об одном: от завтрашнего дня я не жду ничего хорошего.

========== Глава 1. Трибуты ==========

Мы стоим на площади перед трибуной, словно кучка новобранцев, в душе еле живые от волнения и страха. Позади нас столпились остальные обитатели лагеря. Скоро начнётся выбор трибутов ― или, попросту говоря, тех, кто будет сражаться на арене. Правда, некоторые из нас умудряются держаться абсолютно спокойно и даже дерзко: дети Ареса переговариваются между собой и ухмыляются так, как будто им предстоит обычная тренировка.

Наконец мистер Д. восходит на трибуну. Рядом с ним, на специальном столике, стоят двенадцать небольших стеклянных ёмкостей, по виду напоминающих аквариумы. Они разделены посередине перегородкой и в каждой из них лежат написанные на бумажке имена детей определённого бога. Имена девушек с одной стороны, имена парней ― с другой, чтоб не перепутать. Стеклянные шары стоят не по порядку, поэтому мистер Д. начнёт с того, который ему больше понравится. В этой процедуре вообще нет строгого порядка ― на всё воля высших сил! ― и это ещё одна причина, по которой мы находимся в нервном напряжении. Никто не знает, когда может прозвучать твоё имя.

– Наступает время новых Божественных игр! ― торжественно провозглашает директор. ― Каждый выбранный трибут обязан будет сразиться на арене во славу богов со своими противниками и показать всю свою силу, отвагу, смекалку, а также всё то, чему он научился за время, проведённое в лагере…

Дальше я уже не слушаю. Ищу глазами Аннабет и ободряюще улыбаюсь ей. Она смотрит на меня задумчивым взглядом, а потом тоже украдкой улыбается. От этой улыбки мне становится легче, напряжение чуть отпускает, и я свободней расправляю плечи и поворачиваю лицо к Дионису, хотя по-прежнему смотрю мимо него. Поднимаю взгляд, лишь когда директор непосредственно переходит к жеребьёвке.

Он опускает руку в первый попавшийся “аквариум” и достаёт оттуда сложенную вчетверо бумажку, перевязанную лентой, на которой значится номер Дома. Первым оказывается Дом Геры. Избранными трибутами становятся девушка и парень со странными греческими именами ― Гекта и Гектор. Они близнецы, в лагере почти что с самого рождения и плюс к тому же им по восемнадцать лет.

“Опасные противники”, ― отмечаю я.

Трибуты выходят один за другим и, поднявшись к директору, становятся позади него. Дальше следует Дом Афродиты ― и я вижу, как заметно побледневшая Пайпер Маклин выходит из общего строя. У неё нет ни одного брата подходящего возраста, который мог бы стать трибутом. Такое тоже случается, но это, скорее, исключение из правил, так что у меня даже возникло подозрение, что боги специально стараются завести побольше детей, чтобы было кому сражаться на арене.

Пока не наступает моя очередь, я внимательно слежу за происходящим. Мистер Д. называет номер Дома Ареса, но не успевает он развернуть бумажку, как из толпы доносится решительное:

– Я вызываюсь добровольцем! ― Кларисса делает несколько шагов вперёд и останавливается перед директором, вызывающе глядя на него снизу вверх.

– Вот как? ― мистер Д. изображает удивление, но по его скучающему выражению лица заметно, что поступок дочери Ареса его нисколько не удивляет и не волнует. ― Что ж, если ни у кого нет возражений…

Сёстры Клариссы молчат, но не от страха, а из уважения к ней.

– Кларисса Ла Ру ― первый трибут из Дома Ареса! ― утверждает её кандидатуру Дионис.

Когда она поднимается на трибуну, остальные дети Ареса поддерживают её громкими аплодисментами и выкриками. Встав рядом с другими трибутами, Кларисса ловит мой взгляд и злорадно улыбается. Не сомневаюсь, что она с радостью разделается со мной на арене, если только выпадет такая возможность.

История нашей с ней вражды тянется с первого дня моего пребывание в лагере. Тогда ещё никто не знал, кто мой отец, и меня, как и всякого «неопознанного», определили в Дом Гермеса, бога странников. Кларисса решала поиздеваться надо мной, засунув мою голову в унитаз. Не знаю, всех ли новичков она встречала так, но в тот день я преподал ей урок. Кларисса вымокла до нитки и с тех пор мы с ней стали заклятыми врагами, зато уже никто не сомневался, в какой Дом меня следует перевести.

Сын Ареса Шерман Ян тоже вызывается добровольцем. Похоже, дети бога войны уже заранее решили между собой, кто отправится на арену.

У Зевса есть только одна дочь ― Талия Грейс. Поэтому когда мистер Д. называет номер её дома, она ждёт лишь разрешения подняться на трибуну. Она давно знала о том, что попадёт на арену и была избавлена от тревожных переживаний, но назвать это преимуществом язык не поворачивается. В ней нет той напыщенности и показной кровожадности, что есть у Клариссы, но в её спокойном выражении лица, в гордо поднятой голове и твёрдой походке чувствуется нерушимая цель бороться до последнего. Это вызывает и восхищение, и опаску одновременно.

Её брат Джейсон тоже единственный потенциальный трибут из Дома Зевса. И хотя он тоже не выказывает ни малейших признаков страха, я вижу, что он взволнован. Поднявшись на трибуну, он становится рядом с Пайпер и незаметно берёт её за руку.

Следом наступает очередь Дома Гермеса. Это единственный Дом, жители которого чувствуют себя в относительной безопасности. Народу там всегда хватает, и вероятность того, что выберут именно тебя, сводится до наименьшего. Хотя, по правде говоря, со стороны это выглядит больше как самообман. В результате жеребьёвки трибутом становится неприметная девушка Элис Фостер, одна из «неопознанных», тех, чьи способности не были выдающимися и в ком больше человеческой крови. На трибуну её провожают почти что равнодушно. Но когда мистер Д. оглашает имя парня, толпа, напротив, приходит в волнение, напоминая море перед грозой. Отовсюду слышатся сожалеющие вздохи и возгласы. Это имя ― Лука Кастеллан. Его здесь любят за приятный лёгкий характер и уважают за боевые и организаторские способности.

Услышав своё имя, Лука на пару секунд теряется, однако быстро берёт себя в руки и свободной походкой направляется к трибуне. Он даже улыбается и машет оставшимся внизу товарищам рукой ― мол, не беспокойтесь за меня.

– Дом номер три, ― вдруг громогласно произносит мистер Д., и у меня на миг перехватывает дыхание. Я уже успел позабыть, что тоже участвую в жеребьёвке, и стою тут как посторонний зритель, но слова директора быстро возвращают меня в реальность. Сестёр у меня нет, поэтому сразу выбирают парня. Мистер Д. достаёт один из двух имеющихся листков. Забывая дышать, я слежу за каждым его движением. Второй претендент на роль трибута ― мой брат Тайсон, он стоит рядом и тоже с замиранием сердца смотрит на директора. ― Перси Джексон!

Несмотря на то, что я этого ожидал, меня словно окатывает холодной водой. То, что представлялось возможным, теперь стало неизбежным. Поджав губы и набычившись, я прохожу вперёд, стараясь ни на кого конкретно не смотреть, поднимаюсь по короткой лесенке и пополняю собой ряды товарищей по несчастью. Нет, не подумайте, я не желаю своей участи Тайсону…

Дальше я уже не так внимательно слежу за происходящим, просто отмечаю тех, кто в скором времени станут моими врагами. Дети Апполона ― Уилл Солас и Алексис Картер; дети Артемиды ― Патрисия Кларк и Николас Белл; отпрыски Аида ― Бьянка и Нико ди Анджело; дети Деметры ― Кэти Гарднер и Ричард Эванс; а также обитатели Дома Гефеста ― Нисса Баррера и Лео Вальдес. Лишь один раз я едва удерживаюсь, чтобы не подойти сзади к мистеру Д. и не сбросить его пинком с трибуны, когда он называет имя Аннабет Чейз.

– Поприветствуем будущих героев!

В ответ на указание раздаются нестройные хлопки. Не дожидаясь даже, пока стихнут эти скудные аплодисменты, мистер Д. велит нам спускаться и ведёт нас в свой кабинет. Большинство трибутов ещё, я думаю, не успело придти в себя, но директор не намерен нас щадить: он быстро и безо всяких отступлений рассказывает, что мы обязаны и что не обязаны делать в предшествующие Играм дни, не заботясь о том, запоминаем мы или нет. Впрочем, правил оказывается не так уж много. Игры состоятся через два дня и начнутся ровно в полдень. На эти пару дней нас избавят от посещения общих тренировок, разве что мистер Д. советует нам самим потренироваться в том, что мы хуже всего умеем, а также почитать специальные книги о выживании. Теперь нам не нужно появляться вовремя в столовой: завтракать, обедать и ужинать мы будем в своих же Домах и тогда, когда захотим. В последний день перед Играми будет устроен торжественный вечер только для нас, на который прибудут сами боги! А ещё каждому трибуту сегодня же выделят в услужение по две нимфы, они будут как бы нашими стилистами, приведут нас в порядок перед праздником и непосредственно перед Играми.

Наконец Дионис заканчивает свою речь и отпускает нас. Теперь мы предоставлены сами себе. Я уже настолько притерпелся к плотному лагерному режиму, что даже такая ограниченная свобода кажется непривычной. Близится время обеда, но теперь на это можно не обращать внимание, поэтому я решаю сбежать в лес, чувствуя настоятельную потребность побыть одному.

========== Глава 2. Последний вечер ==========

Я бегу к своему любимому месту на берегу озера. Туда редко кто-нибудь приходит, а разместившийся там у самой кромки воды огромный валун как бы отгораживает меня от всей лагерной жизни. В свободное время мне нравилось приходить туда одному или с Аннабет. Вот и сейчас она появляется вслед за мной через несколько минут, зная, что наверняка найдёт меня здесь. Мы ни слова не говорим друг другу, Аннабет просто садится на землю в паре шагов от меня. Странно, мне вроде хотелось одиночества, но её присутствие нисколько не мешает мне. Тихие волны мерно плещутся у покатого берега, в густых кронах деревьев гуляет ветер, а мы просто сидим и неотрывно смотрим в голубую даль.

– Хорошо, что на Играх могут победить двое, ― подаёт голос Аннабет, и я, повернув голову, вижу, что она улыбается. Правильно, теперь нам только и остаётся что шутить…

Я не придумываю ничего лучше, кроме как сказать:

– Думаешь, могло быть иначе?

– Всякое может быть, ― вздыхает Аннабет, отворачиваясь.

Мне хочется как-то её подбодрить, и я стараюсь, чтобы мой голос прозвучал как можно более убедительно:

– Мы сделаем всё возможное, чтобы победить.

– Ты готов убить их всех?

Я пожимаю плечами: не все на арене погибают в сражениях с другими трибутами.

– Я готов защищаться. Очень отчаянно защищаться. И защищать тебя, если потребуется. Мы сделаем всё для того, чтобы выжить, и мы победим!

Аннабет снова улыбается ― не потому, что поверила моим словам о победе, а потому, что оценила моё стремление защитить её. Она перебирается ближе ко мне, и я решаюсь слегка приобнять её за плечи.

В свой Дом я возвращаюсь ближе к вечеру. На пороге меня встречают две уже видимые мною раньше девушки, и я запоздало вспоминаю обещание Диониса выделить каждому трибуту двух нимф в услужение. Узнав, что я голоден, они тут же начинают суетиться вокруг меня. В итоге я оказываюсь сидящим за круглым столом, накрытом такой мягкой шёлковой скатертью голубого цвета, что если провести по ней рукой, то кажется, будто касаешься водной глади. Нимфы поочерёдно приносят мне блюда. Пока я ем, они стоят в сторонке на случай, если я, к примеру, пролью вдруг соус или потребую добавки. Вообще они милые, дружелюбные девушки, но, на мой взгляд, чересчур уж скромные, будто запуганные…

Лёжа вечером в постели, я долго не могу уснуть. Думаю о маме, о тех счастливых днях, когда я учился в школах-интернатах и мог часто её навещать. Сейчас вспоминается почему-то только самое хорошее. Любые мысли об Играх я сразу же гоню прочь. Это нетрудно: за день я столько думал об Играх, что сейчас подобные мысли как-то сами собой отсеиваются. Тайсон ещё пытается одно время развлечь меня разговорами, но видя, что я отвечаю вяло и односложно, оставляет меня в покое.

На следующий день я ничем конкретным не занимаюсь, просто слоняюсь по лагерю, наслаждаясь бездельем. Разве что провожу с Аннабет один тренировочный бой, недолго упражняюсь в стрельбе из лука и даже читаю специальную книгу, но особо не усердствую во всём этом. Я пробыл в лагере почти два года и чему мог, тому научился. Так что не думаю, что за эти два дня я усовершенствую свои навыки, даже если буду гонять себя до седьмого пота. А вот силы мне, наоборот, как раз очень скоро понадобятся!

Другой день проходит точно так же, пока не настаёт время готовиться к празднику. По требованию нимф я принимаю душ и мою голову, после чего, вытершись досуха, облачаюсь в парадный костюм: чёрные брюки и белую рубашку. Уже в комнате, пока я сижу на стуле, мои прислужницы сушат мне волосы феном, предварительно намазав их какой-то пенящейся гадостью. Сделав причёску, нимфы застёгивают на мне пиджак, разглаживают на нём складки, зашнуровывают блестящие новые ботинки и вообще со всей тщательностью стараются, чтобы я выглядел с иголочки.

Я смотрюсь в большое, отражающее меня в полный рост зеркало и через силу улыбаюсь, только чтобы не обидеть девушек. На самом деле чувствую себя не в своей тарелке. Нет, ну правда: то целыми днями бегаешь в тяжеленных доспехах, весь взмыленный, с мечом, а тут вдруг вырядился как примерный франт, для полного смеху только трости в руках не хватает. А ещё мне не дают покоя мысли о том, что сегодня мне впервые предстоит встретиться с отцом ― да и вообще с богами. Я не испытываю к нему ни малейших родственных чувств, но всё же мне интересно: какой он? Смогу ли я узнать его?

Наконец, я готов к выходу. К определённому времени мы все собираемся на площадке перед нашими Домами. Теперь нами руководит Хирон. Он ведёт нас к месту, где состоится праздник. Оказывается, боги уже ждут нас там. Будь моя воля, я бы порядком опоздал на встречу ― просто так, чтобы досадить.

Мы идём к дальнему открытому павильону с белыми мраморными колоннами вместо стен. Лишь с одной стороны к нему примыкает постройка, которая образует собой одну большую кухню. Это здание пустует до тех пор, пока очередной группе трибутов не выпадет случай отпраздновать в нём свой последний вечер перед Играми. Мы приближаемся к павильону, замечая мелькающих среди колонн богов. Останавливаемся у края и ждём, пока Хирон, выступивший вперёд, приветствует их.

– Позвольте представить вам избранных героев!

Мы заходим внутрь и одновременно кланяемся. Этот поклон ― единственная обязанность, так говорил нам мистер Д. Дальше мы можем развлекаться практически как хотим, ведь этот праздник специально для нас. Другие жители лагеря могут только любоваться им за километр. Как по мне, так уже то, что самого мистера Д. нигде не видно, можно считать подарком.

Выглядывая из-за плеча Талии, я рассматриваю богов: внешне они ничем не отличаются от людей, их выдаёт только одежда. Женщины облачены в длинные белоснежные туники, а у мужчин поверх одежды были надеты доспехи. Один из богов выходит вперёд, и я сразу узнаю в нём Зевса, хотя и не видел его никогда. Такие властные черты лица и роскошные доспехи могут принадлежать только повелителю Олимпа.

– Приветствую вас, трибуты! ― говорит он, обводя нас всех взглядом пронзительных глаз цвета грозовых туч. ― Сегодня вам выпала честь пировать вместе с богами. Я рад, что вы все пришли на праздник, устроенный для вас…

«Ага, ― думаю, ― попробуй только не придти».

– …Прошу же вас, проходите, ― заканчивает Зевс, делая приглашающий жест рукой.

В это время я встречаюсь взглядом с богом, очень напоминающим Посейдона ― синие, как море, глаза и нагрудник, сделанный в виде рыбьей чешуи. Он смотрит так, словно очень сожалеет, что всё так случилось. Я равнодушно отворачиваюсь. Видно, в богах я разбираюсь ещё хуже, чем в людях.

Мне никогда не доводилось бывать в ресторанах, но сейчас кажется, будто я в одном из самых дорогих и изысканных. Зал здесь огромный! Столиков гораздо больше двенадцати, поэтому располагаться можно так, как тебе хочется ― хоть одному, хоть в компании. Перед ними стоит длинный стол, предназначенный для богов, с уже расставленными на нём великолепными золотыми кубками, украшенными драгоценными камнями. Впрочем, наши столовые приборы лишь немного уступают им в красоте. У противоположной стенки выстроились сатиры и нимфы, которые будут исполнять роль наших официантов.

Но это ещё не все примечательности. Побеги какого-то вьющегося растения тянутся вверх по колоннам и, переплетаясь между собой, образуют живую ажурную крышу. На ней, прикреплённые к стеблям, висят маленькие фонарики, светящиеся наподобие золотых звёзд. По углам павильона расставлены высокие, невероятно красивые и дорогие вазы, полные красных роз. Зачарованная сладкоголосая лира наполняет зал нежным звучанием своих струн.

Пока боги занимают свои места, мы тем временем тоже расходимся по залу и рассаживаемся.

– Не кисни, Перси. Carpe diem*! ― хлопает меня по плечу Лука и, проходя мимо, подмигивает. Я натянуто улыбаюсь ему в ответ, хотя с самого начала этой церемонии меня не покидает ощущение, будто все мы овцы, которых волки пригласили на ужин.

Я выбираю себе неприметный столик с краю и первым делом снимаю пиджак и вешаю его на спинку стула. Так-то лучше!

Медленно и как будто нерешительно ко мне подходит Аннабет. На ней красивое тёмно-синее платье, совсем взрослое. Все девушки одеты в платья; у Клариссы, например, оно красное с золотистыми узорами. Выглядит очень даже неплохо, но вот размашистая походка дочери Ареса никак не сочетается с её образом элегантной леди, и это не исправить ни за два дня, ни даже за два года.

Волосы Аннабет уложены аккуратными крупными локонами, а на лице ― лёгкий макияж. Засмотревшись, я чуть не забываю, что раз уж мы играем по всем правилам, нужно помочь ей сесть. Я галантно отодвигаю стул и только после того, как Аннабет удобно устроилась, я сажусь напротив.

– Отлично выглядишь! ― говорю я.

– Спасибо, ты тоже.

Мы вместе смеёмся над нелепостью ситуации. Наши родители недолюбливают друг друга ― мы это хорошо помним, поэтому намеренно не смотрим в их сторону. Нам нет дела до их соперничества, раз им нет дела до нас. Я беру меню и бегло просматриваю его. Список блюд такой, что просто глаза разбегаются ― выбирай что хочешь! В лагере всегда кормят неплохо, но такого разнообразия у нас ещё не было.

Мы заказываем козлоногому официанту много всякой всячены: жаркое из кролика, рулет из шпината и грибов, два вида салата, а на десерт ― шоколадные кексы, пирожные с киви и в придачу карамельное мороженое с орехами. Мы пробуем все блюда, однако съесть весь заказ целиком оказывается гораздо сложнее, чем мы думали поначалу.

Вкусная еда и присутствие Аннабет поднимают мне настроение, и я решаю последовать совету Луки и послать все страхи и тревоги о предстоящих Играх вместе с Аидом в Тартар. Тем более что боги и в самом деле в скором времени почти незаметно удаляются. Сегодня они на удивление скромны и невзыскательны.

Снаружи потихоньку сгущаются сумерки, но тем приятнее сидеть в хорошо освещённом павильоне. Несмотря на отсутствие каких-либо обогревателей, здесь держится стабильное тепло, хотя на улице к ночи привычно похолодает. На площадке перед павильоном, окружённой фонарями, начинается дискотека. Там играет современная музыка, но если выйти за круг фонарей, она тут же стихает, как будто ты вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.

– Потанцуем? ― я беру Аннабет за руку, и мы идём на площадку. После чего ещё долго гуляем по узеньким аллеям среди деревьев, а потом возвращаемся, чтобы посмотреть фейерверк. Уже совсем темно, но сегодня нам можно гулять столько, сколько захочется.

Мы стоим так близко друг к другу, что наши плечи соприкасаются, держимся за руки и смотрим, как взмывающие в небо ракеты рассыпаются снопами разноцветных искр. В какой-то момент я вдруг остро осознаю, что, может быть, это наш с Аннабет последний совместный вечер ― или даже вообще последний вечер. Сердце сжимает ледяная тоска.

Когда фейерверк заканчивается, я разворачиваю Аннабет к себе и обнимаю. Мне хочется поцеловать её и сказать ей что-нибудь особенное, но я никак не могу собраться с духом, даже несмотря на то, что для этого сейчас самый подходящий момент. Видимо, мои потуги не остаются незамеченными, потому что дочь Афины вдруг прикладывает палец к моим губам и серьёзно смотрит в глаза:

– Не нужно. Скажешь мне это потом, когда мы вернёмся. Это будет лучше любого обещания.

Комментарий к Глава 2. Последний вечер

*Carpe diem (лат.) – “срывай день”, то есть лови момент.

========== Глава 3. Арена ==========

Я просыпаюсь довольно рано, хотя по расписанию мне можно смотреть сны ещё добрых часа два. Вместе с пробуждением приходит гнетущее осознание: сегодня тот самый день… Лучше бы я вообще не просыпался… Усилием воли заставляю себя подумать о чём-нибудь хорошем, да хотя бы о вчерашнем празднике. Это слегка поднимает мне настроение. Что ни говори, а вчера всё-таки был хороший вечер.

Я валяюсь в постели ещё около получаса, а затем поднимаюсь и нехотя тащусь в душ. Долго стою под прохладными струями, отрешившись от всего. После водных процедур у меня появляется какое-то подобие аппетита, и я иду завтракать. Стараюсь запихнуть в себя побольше еды, но так, чтобы потом мне не стало плохо. Неизвестно, когда ещё удастся нормально поесть… В оставшееся свободное время я повторяю простые упражнения с мечом, просто чтобы чем-то себя занять.

За час до полудня нимфы снова начинают колдовать надо мной, стремясь сделать из меня красавчика-трибута на потеху богам. Они расчёсывают мне волосы, но на этот раз обходятся безо всяких мазей. Затем помогают мне облачиться в наряд, в котором я буду красоваться на арене: синюю футболку с названием нашего лагеря, чёрные джинсы, удобные кроссовки с толстой подошвой и утеплённый плащ.

В последний момент перед выходом я бросаю взгляд в окно: там ярко светит солнце, на клумбах пестреют цветы, а трава и деревья в лучах ослепительного света кажутся даже не зелёными, а изумрудно-золотистыми… Всё выглядит таким лёгким и беззаботным, что невольно представляется, будто я снова в обычной школе-интернате, собираюсь на торжественную “линейку” по случаю окончания учебного года. Вот только всё это в прошлом… Моё настроение, и без того никакое, падает ниже нуля, и я с мрачным видом выхожу на улицу.

Снаружи нас уже ждут запряженные пышные колесницы, на которых мы должны будем проехать длинной вереницей перед богами. Я занимаю своё место и жду, когда Хирон подаст сигнал к выезду. Осмотревшись, я вижу, что одежда у всех трибутов одинаковая, только футболки разного цвета. У детей Зевса они, например, фиолетовые, у детей Деметры ― зелёные, у отпрысков Ареса ― красные. Нелепее всех смотрится Пайпер в своей розовой футболке. Как правило, дети Афродиты на арене погибают одними из первых, если только не сумеют вовремя обзавестись могущественными покровителями.

Наконец, Хирон машет флагом, и колесница Талии и Джейсона трогается с места, за ней идёт очередь колесницы детей Геры, а затем ― моя…

Мы въезжаем на засыпанную песком арену нашего амфитеатра, где на самых почётных местах уже расположились боги. Мы описываем два круга и, остановившись у противоположной от богов стороны, слезаем с колесниц и в уже отработанном заранее шахматном порядке становимся по центру круглой арены. Зевс поднимается с кресла и, подойдя к краю, произносит речь: о том, как храбро сражались наши предшественники, какой славы достигли прошлые победители и какими почестями будут награждены нынешние.