Текст книги "Желая дракона (ЛП)"

Автор книги: Аманда Мило

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Глава 9

Халки

Налле молчит, когда я присоединяюсь к ней в нашем длинном доме, возвращая себе человеческий облик и направляя ее рукой на поясницу, чтобы заменить свой хвост.

– Обычно я не захожу внутрь, пока не закончу все дела, – слабо делится Налле.

Я иду вперед, чтобы собрать наши упавшие на пол перья. К моему удовольствию, Налле присоединяется ко мне, опускаясь рядом со мной, чтобы помочь собрать их все.

– Какие у тебя дела? – спрашиваю я.

– Все заботятся о посевах и животных. А когда это будет сделано, у нас есть другая работа.

Она указывает на вешалку, установленную в стене у ее скамейки, на свернутое постельное белье и на нашу лепку.

– Я тку на ткацком станке.

– Ткацкий станок?

Она смотрит на меня, ее губы растягиваются в улыбке особого счастья. Я понимаю, гордость. На человеческом лице она выглядит иначе, чем на драконе, но, тем не менее, на лице моей Налле она выглядит очень красиво.

– Хочешь посмотреть?

– Я хотел бы все, что ты мне покажешь, – говорю я ей, глядя в глаза.

Я вслепую положил перья рядом с отливкой.

Налле почти застенчиво смотрит в сторону. Она скрывает свою реакцию, прочищая горло и напрягая позвоночник, отходя от меня и приближаясь к своему ткацкому станку, как будто она идет в бой.

– Это ткацкий станок с утяжелением основы. Видишь эти кольца? – указывает она на глазированные кольца из камня или глины. Разноцветные струны проходят через их середину. – Это прялка.

– Да, – говорю я. – Что с ними?

Глянец на кольцах очень блестящий. Один из них, в частности, был темно-сине-фиолетовым цветом, и я хотел бы его сохранить. Интересно, смогу ли я оставить его на ее ткацком станке или мне придется хранить его в нашей коллекции сокровищ.

Налле хватает меня за руку и наступает на меня. А потом она давит мне на плечо.

В ужасе глядя на нее, я поддаюсь давлению и отступаю.

Очевидно, это то, чего она хочет. Она награждает меня еще одной улыбкой.

– Стой здесь.

Она поставила меня на один конец ткацкого станка. Налле занимает место на противоположной стороне и протягивает мне палку.

– Что мне с этим делать? – спрашиваю я.

– Продень челнок через уточные нити, как я только что сделала, пока он не достигнет моей стороны.

Я с трудом отрываю взгляд от ее прекрасного лица, пытаясь сосредоточиться на том, что ей было бы приятно показать мне.

– Я не смотрел на твою работу за ткацким станком. Покажи мне еще раз?

Ее щеки окрашиваются в более темный оттенок.

Что-то касается моей руки.

Это ее челнок. Она уже прошла свой лабиринт ниток, а я это пропустил.

Мой взгляд возвращается к ней.

– Прости. Твоя веревочка – это тоже не то, что я наблюдал на этот раз.

Из нее вырывается задыхающийся, застенчивый звук. Это похоже на тихий смех, и это очаровательно. Она берет меня за подбородок.

Она собирается поцеловать меня по-человечески?

Она поворачивает мою голову так, что я смотрю на ее ткацкий станок.

– Кревк'д, – грустно ругаюсь я.

– Что?

Она все еще держит мой подбородок, поэтому не могу ее видеть, но я представляю, что она качает головой, чтобы прояснить ее, потому что звучит сосредоточенным, когда она говорит.

– Это то, что ты должен сделать, когда передаешь его мне.

И вот как она учит меня ткать. Она держит мое лицо, чтобы удержать мое внимание там, где хочет. Каждый раз, когда она убирает руку с моей головы, мой взгляд возвращается к ее лицу. Ее грудь. Ее талия. Изгиб ее ягодиц в красивой одежде землистых тонов.

Когда она замечает, что я смотрю на нее, она взволнована.

Она очаровательна.

Еще на ней ожерелье из резных костей, такое замысловатое, что я должен его сохранить.

К счастью, я сохраню ее всю, поэтому мне не придется требовать это у нее. В идеале, хотя она могла бы согласиться жить в куче сокровищ, которую мы соберем вместе, в особом месте, где я буду хранить все свои драгоценности в целости и сохранности.

– Халки?

Налле смотрит мне в глаза, что означает, что я не справился с ткацким станком и снова смотрел на нее.

– Мне очень жаль, – говорю я. – Я не знаю, потому ли это, что я нахожу тебя совершенно очаровательной, или приближающаяся кровавая луна влияет на мою концентрацию, но я не могу сосредоточиться ни на чем, кроме тебя.

– Думаешь, я очаровательна? – спрашивает она, пристально глядя на меня своими красивыми карими глазами.

– Ты очаровала меня, – говорю я ей.

Я провожу большим пальцем по ее щеке, наслаждаясь ощущением ее гладкой кожи на моей.

– Это из-за связи?

Я считаю, что меня тянуло к ней задолго до того, как она физически прикоснулась ко мне и вызвала связь между супругами. Это было задолго до того, как лунная лихорадка тоже стала предметом рассмотрения.

– Я не знаю, почему это так. Я просто знаю, что я очарован тобой с того момента, как мы встретились.

Ее кожа покрывается пятнами еще глубже, наливаясь человеческой кровью. Ее глаза опускаются, и я не уверен, что расстроил ее, пока не наблюдаю, как она изгибается от удовольствия.

Я порадовал свою дрхему.

Когда она снова пытается передать мне свою ткацкую палку, я хватаю ее за запястье, подношу ее руку к своему лицу и целую тыльную сторону ее пальцев.

Все пятеро обвисают, и прежде, чем ее палка для ткацкого станка может упасть из-за того, как они ослабли, я ловлю ее и неуклюже передаю ей обратно, как будто я ей нужен, чтобы завершить плетение.

Вместо того, чтобы начать следующую линию плетения, Налле прижимает ткацкий станок к груди и смотрит на меня.

Я чуть не чихаю, когда в воздухе витает запах нервозности.

Это отчетливый запах, похожий на запах кроличьего чертополоха.

Я сосредотачиваюсь на нижней губе Налле, когда она втягивает ее между зубами, и ее плоские верхние зубы впиваются в подушку, которую обеспечивает ее пухлая губа.

Просто видеть, как она это делает, мне становится неудобно.

Наверное, лунная лихорадка. Если бы моя пара была драконом, мы бы сплелись вместе, празднуя неминуемое наступление события, спариваясь, как сумасшедшие.

Сама идея объятий с Налле, мои странные человеческие конечности обвивают ее, и ее странно красивые человеческие конечности цепляются за меня, когда я вхожу в ее тело…

Внезапно я разворачиваюсь и отвлекаюсь, проверяя свой кастинг. Потому что Налле неохотно присоединяется ко мне, и добиться ее удовольствия прикосновениями, как если бы она была драконицей, было не совсем удачно. Я даже не смог помочь ей достичь пика удовольствия. Самки драконов отказались от дальнейших ухаживаний со стороны самцов, которые терпят неудачу таким образом, и это понятно.

Решив доставить ей должное удовольствие в следующий раз, я пододвинул отливок ближе к подстилке Налле. Как ни странно, он был отодвинут от него, вероятно, Налле, случайно.

Если бы был в форме дракона и один, я мог бы прижать свой отливок к себе, чтобы удовлетворить свое внезапно возникшее желание заботиться о гнезде из яиц. Так как у меня нет яиц, которыми я мог бы заняться, и поскольку Налле наблюдает, и играть роль родителя кашляющего сокровища немного жалко, я соглашаюсь добавить больше перьев вокруг его основания и еще сильнее прижать его к узлу одеял, пахнущих Налле.

Твоя пара не откладывает яиц. Ты никогда не сможешь участвовать в инкубации.

Люди живородящие, женщины делает всю инкубацию в одиночку.

Сжимая отливок в руках, глядя на него, но не видя его совсем, я фыркаю. Так что, если моя пара не будет откладывать яйца, о ком я буду заботиться и защищать? Я буду защищать и заботиться о ней, пока она не разрастется молодыми.

Видение Налле в полном разгаре…

– Халки? Твоя рвота в порядке?

Я хмурюсь и смотрю на нее.

– Ваш человеческий термин заставляет кастинг казаться почти отталкивающим.

Брови Налле подпрыгивают и опускаются.

– Да, это мой выбор слов, который делает его отвратительным.

Ее плечи напрягаются, а затем вибрируют.

Я смотрю в ужасе.

– Ты только что вздрогнула?

Она смеется.

– Вздрогнула.

– Почему?

– О, без причины.

Она подходит к стене и снимает ведро с крючка.

– У меня есть ягненок, которому я нужна, чтобы покормить его после того, как я дою его мамку. Не хочешь пойти со мной, пока я буду заниматься своими делами?

Я больше смотрю на нее.

– Вы доите овец? Вы пьете овечье молоко?

Я немного ошеломлен. Овечье молоко?

Налле медленно моргает, а взгляд ее пристальный.

– Ты отрыгиваешь свою еду – и оставляешь ее себе. Не тебе нас судить. Пошли.

Глава 10

Халки

– Она родилась всего три ночи назад, поэтому ей все еще нужна помощь, чтобы научиться пить. Для них немного неестественно брать молоко из ведра, но это так, иначе она умрет с голоду, – объясняет Налле, пока я держу это удивительно крупное существо поперек моих бедер. Следуя инструкциям Налле, я осторожно окунаю мордочку ягненка в ведро с теплым сливочным молоком.

– Пей, милое маленькое жвачное животное, – говорю я новорожденному. – Мы поработали, чтобы принести тебе это.

Налле сообщила мне, что стадо овец не подпустило бы меня близко, даже если бы я был человеком, потому что овцы чувствительны к любым странностям, не говоря уже о незнакомце среди них. Будучи драконом-перевертышем, пройдет много времени, прежде чем стадо примет меня.

Мы следовали за нервными животными через половину равнины – по крайней мере, так казалось – пока не добрались до загона.

– Овчарня, – объяснила Налле.

Но вместо того, чтобы войти в нее, как их учили, вся стая бежала вокруг него – очевидно, чтобы избежать меня, – так что мне пришлось отступить и позволить Налле поймать овцу, в которой она нуждалась. Как только животное было привязано и ему дали стимулирующую пищу, чтобы заставить его стоять на месте, Налле доила ее, и в конце концов животное позволило мне подойти и покормить ее, а затем попытаться доить и ее.

Это была жалкая, неудачная попытка.

– Сожми сосок, – посоветовала Налле. – Нет, нет. Возьми ее сверху и прижми большой палец к пальцу, как только ты соберешь молоко. Хорошо. Теперь вытащи его из сумки. Ты можешь быть тверже. Позволь мне перефразировать: ты не причинишь ей вреда. Возьми его и выплесни это молоко – вот и все. Отличная работа!

Я чувствовал, что совершил почти невозможное.

Теперь я держу потомство существа, которое неохотно сосет молоко из лужи, а не из источника.

– Почему мы не можем кормить малыша прямо из его матери?

– Потому что она отвергла его. Большинство мам прекрасны, но эта немного дурная. Каждую весну она рожает своих детей, а затем уносит их. Если мы не поймаем ее во время окота, детеныш умрет, потому что она не очистит его, не согреет и не покормит грудью. А овцы всегда ягнятся в самую плохую погоду. Если будет шторм, желательно с проливным дождем или холодным снегом, то это прекрасно. Подожди до предрассветных часов, когда все захотят, чтобы они заснули мертвым сном, и у всего стада начнутся схватки.

– Это ужасно, – восклицаю я.

Я смотрю вокруг на поистине безумно звучащих животных. В то время как ягнята имеют цвет ночного неба, взрослые особи – белоснежные, с черными ногами и мордами. Они выглядят пушисто-мягкими, но это совсем не тот случай, если вы подойдете поближе. На самом деле, от прикосновения к ним руки становятся немного жирными.

– Ланолин, – объяснила Налле.

Запах не был неприятным и, по правде говоря, напомнил мне Налле. От нее пахнет овечьей шкурой, хотя, когда я ей это сказал, она засмеялась.

Глядя на стадо, я не могу определить, какую из овец вокруг нас мы доили. Я рад, что не родился ягненком. Все стадо выглядит абсолютно одинаково.

– Зачем вы держите самку, если она такая плохая мать?

– Потому что она дает приличное количество молока. Когда у овцы есть двойня или тройня, и она не может хорошо выкормить своих детенышей, молоко плохой самки может им помочь. Плюс, мы тоже можем его выпить. И сделать масло.

– Масло? Что такое масло?

Глаза Налле цвета коры корицы блестят.

– О-о-о, подожди, пока не попробуешь. Мы добавляем соль в молоко и размешиваем его в сливочное масло.

Положив барашка себе на колени, я обдумываю ее предложение.

– Я уже голоден, услышав это.

– Хорошо, вернемся к работе. Не умрешь с голоду, держа в руках кусок размером с лаваш. А ты быка только что выкашлял! Действительно?

– Что такое лаваш?

Она пристально смотрит на меня.

– Накорми ягненка, не ешь ягненка.

– Я не буду, – говорю я ей и покачиваю ведром, чтобы соблазнить моего шерстистого друга. – Ты, должно быть, голоден. Попробуй, малыш.

Я окунаю пасть ягненка в быстро остывающую жидкость, и на этот раз он начинает ее глотать. Его длинный хвост начинает дико вилять.

– Что мы будем делать после этого? – спрашиваю я Налле, глубоко погружая пальцы в плотную шерстяную подушку на спине ягненка.

– Думаю, что упакую припасы для нашего путешествия. Я хочу быть готовой к… ко всему, что мы обнаружим, когда отправимся возвращать моего брата.

Ах, да, ее брат. Конечно, она думает о своем брате. Я чувствую себя эгоистом, потому что с нетерпением жду возможности отдохнуть рядом с ней. Поскольку не знаю ее брата, я не разделяю ее стремления вернуть его. Я счастлив сделать это, но его тяжелое положение не поглощает мои мысли.

Не то чтобы страхи за него не преследовали Налле.

– Пешком до села Киппик можно добраться за несколько дней. Но с тобой, если ты полетишь со мной… – она замолкает, я думаю, боясь попросить об этом одолжении.

– Я полечу с тобой, дрхема, – мягко заверяю я ее.

Что бы она не попросила у меня, я постараюсь это сделать.

Ее бездонные карие глаза мерцают, когда она смотрит на меня.

– Спасибо.

Глава 11

Халки

Когда все повседневные дела Налле выполнены, она выглядит растерянной. Хотя даже измученная, она полна решимости выполнять свои обязанности, и я восхищаюсь ее стойкостью. К тому времени, когда позволяет себе объявить этот день оконченным, она ведет меня к уборной, небольшой песчаной постройке, расположенной вдали от лагеря ее клана. Я следую за ней, что сначала, кажется, нервировало ее, но затем она исчезает за половиной стены, приседая, и я оборачиваюсь, чтобы опереться на стену ямы. Это совершенно неожиданное предприятие. У меня больше нет клоаки, которая выделяет выделительный мазок мела, пригодный для разметки углов территории.

Вместо этого я на собственном опыте обнаружил, что половой орган мужчины является также их выделительным помощником, как у животного. Как нетрадиционно. Он длинный и гибкий, и когда я пытаюсь облегчиться, я брызгаю воду себе на ногу. Приходится ухватиться за довольно чувствительную ручку и прицелиться, чтобы не распылить на себя.

Однако аромат приятно сильный. Этого достаточно для маркировки. Однако теперь меня беспокоит, что произойдет, когда моя еда переварится. Если я пропускаю сюда только жидкость, что будет после переваривания пищи? Как это выйдет?

– Мы писаем вместе? – спрашивает Налле странно напряженным голосом.

– Теперь, когда я в этом разбираюсь, кажется, да.

Налле издает почти сдавленный звук, но, когда я смотрю через плечо в ее сторону, она приказывает мне не смотреть на нее.

– Я почти не вижу тебя над перегородкой.

– Не смотри на меня вообще!

Качая головой от странности моей пары, я делаю, как она приказывает, и занимаюсь своими собственными делами.

Наконец, мои запасы воды, кажется, подошли к концу. Я встряхиваю свой орган, чтобы избавиться от капель, и наслаждаюсь ощущением, как мой орган растягивается и подпрыгивает. Ха! Как люди мужского пола добиваются чего-либо? Я мог играть с этим почти весь день.

– Что, черт возьми, ты делаешь? – спрашивает Налле позади меня.

Я поворачиваюсь, все еще держа свой орган за слишком чувствительную головку.

– Смотри, как это изгибается. Длина смешная – вот, почему бы тебе не попробовать?

Налле стоит, упершись руками в бедра, сдвинула брови, втянув губы между зубами, пока я не сделаю свое предложение.

– Что? Нет!

Потом она пытается от меня отстраниться.

– Подойди сюда и возьми его, – раздраженно говорю я. – Он не кусается.

– Я не собираюсь трогать это!

– Тогда отпусти его, и я прикоснусь к нему, жадный членосос! – громко кричит снаружи туалета одна из женщин ее клана.

Позвоночник Налле выпрямляется.

– Отойди, шакал! – рычит она, к кому бы она ни обращалась.

Я дошел до нее, и поскольку Налле упрекала свою подругу, она, должно быть, не заметила моего приближения, потому что, когда я ударяю ее по руке своим органом, она визжит.

– Тебе там нужна помощь? – кричит еще одна женщина из ее клана.

– Я тоже могу стать волонтером, – добавляет еще одна женщина. – Меня не волнует, что этот мужчина в проклятом туалете – я поскачу на нем.

– Извращенки! – кричит Налле, у меня в ушах звенит. – УХОДИТЕ!

Когда она поворачивается лицом ко мне, а не к стене туалета, на которую кричала, я вижу ее раздраженное выражение, и мой орган немедленно наполняется тяжестью, становясь твердым, как камень.

– Ты слишком долго ждала, – говорю я ей. – Теперь ты не сможешь с ним поиграть.

– Дай мне пять минут с ним, и держу пари, я смогу заставить его поиграть со мной! – кричит еще один член клана.

– Нам нужно убираться отсюда, – бормочет Налле. – Ну давай же.

Пульсирующая потребность горит внизу живота. И я больше не хочу играть с собой. Я хочу поиграть с Налле.

Она должно быть увидела во мне перемену. Ее глаза широко раскрываются, и она начинает пятиться из уборной.

– Халки, давай вернемся в домик и вымоем руки.

– Я не хочу мыться, – говорю я ей. – Я хочу тебя.

Глава 12

Налле

Немалым усилием воли я уговариваю своего дракона следовать за мной, избегая его сильных, удивительно умелых рук. Мы проходим мимо ухмыляющихся женщин-соплеменниц, которые предлагают всевозможные предложения о том, что и где мне следует делать Халки дальше, и мне удается игнорировать их, когда я веду его обратно в свой домик, где я закрываю за нами дверь.

Я откидываюсь к стене, вздыхая с облегчением.

– К тому времени, как он выпустит тебя, ты будешь ходить с кривыми ногами, – услужливо кричит Соргенфрейя через дверное полотно.

– Ты издеваешься? – смеется Данна. – Вы видели размер той клюшки, которой он размахивает? Ей повезет, если он не разделит ее пополам, не говоря уже о том, что она куда-нибудь пойдет после того, как он с ней покончит.

Мои глаза закрываются.

– Не обращай на них внимания, – раздражаюсь я. – Все они абсолютные извращенки.

– И гордимся этим! – кудахтает Соргенфрейя по другую сторону откидной створки, прежде чем наконец уйти.

Прикосновение костяшки пальца Халки к моей щеке заставляет мои глаза распахнуться.

– Я могу отключить их болтовню, – грохочет он. – Особенно, когда я смотрю только на тебя.

Он опускается на одно колено, обхватывает руками мои бедра и перекидывает меня через одно из своих мускулистых плеч.

Я бы вскрикнула, будь у меня кислород. Но воздух вырывается из меня в тот момент, когда я ударяюсь об эту удивительно твердую часть его тела. На его плече нет подкладки; ни унции жира, чтобы смягчить его твердые, как камень, мышцы.

Он идет к моей скамейке, которая служит местом для сидения в домике и платформой для моей кровати. Без церемоний он бросает меня на нее, и я изо всех сил стараюсь не обращать внимания на мою близость к его вырвавшемуся кирпичу, который так близко, что почти задевает мою ногу.

– Мы будем спать, – приказывает он.

Я в спешке выдыхаю.

Я начинаю снимать ботинки – процесс, который Халки находит увлекательным. Я расплетаю волосы и обычно устраиваюсь поудобнее, оставаясь как можно более одетой. Потом забираюсь под одеяло на скамейке.

Халки хмурится – не на меня, а на скамейку, которую он рассчитывает разделить.

– Слишком маленькая, – бормочет он про себя, поднимая голову и властно осматривая содержимое домика. То, что осталось после того, как сумасшедший дракон почти выдолбил его.

Он подкрадывается (такой голый, все качается) к чужой скамейке и присваивает ее, поднимая ее, как будто она сделана не из тяжелых деревянных досок. Но когда он противопоставляет ее моей, он не удовлетворен.

Он ворчит на это.

– Без постельных принадлежностей.

– У меня есть…

– Недостаточно, – твердо заявляет он.

Я широко раскрываю глаза на него.

– Сколько тебе нужно?

– Нам нужно самое удобное гнездо.

Он подкрадывается к двери и откидывает откидную створку, сердито глядя на свист и шумные крики.

Зеваки наслаждаются его фронтальным шоу, вероятно, так же сильно, как я ценю то, что я вижу его сзади.

– Нам нужны постельные принадлежности, – твердо сообщает он им.

– Я волонтер! – кричат несколько голосов.

– Я буду спать с тобой в любое время, – приходит еще одно предложение.

– Одеяла. Нам нужны одеяла, – поясняет Халки с сердитым взглядом, скрещивая руки на груди, что только подчеркивает выпуклость его бедер и расположение широко расставленных ног.

Мышцы его спины тоже напрягаются, и я немею и немного пускаю слюни, бесстыдно пялясь на него без его ведома. Его тело гибкое, мощное и гордое.

И мои соплеменницы истекают по нему слюной.

Черт возьми, из-за него у меня слюнки текут. Неужели мы действительно будем спать рядом и больше ничего не делать?

Я так занята вопросом, смогу ли я держать руки при себе, что пропускаю разговор между Халки и моими сестрами по племени, но он получает свои одеяла. Он захлопывает дверцу, и его ноги стучат по полу, когда он возвращается к нашим скамейкам.

– Эти женщины отчаянно нуждаются в мужском внимании, – бормочет он себе под нос.

– Так и есть, – подтверждаю я. – Знаешь ли ты одиноких мужчин, которые хотели бы уделить им внимание? Может быть, у тебя есть брат или двое, которых ты можешь подбросить?

Халки делает паузу, на его лице вспыхивает задумчивый взгляд.

– У меня есть братья, которых я скормлю этим акулам.

– Правда?

Он цокает языком, я полагаю, в знак согласия, и раскатывает одеяла, которые потребовал, пока не будет в основном удовлетворен. Халки все еще утверждает, что у нас недостаточно одеял для нормального гнезда, но говорит, что на сегодня этого хватит.

При этом его бедра сжимаются, и его колено опирается на скамью.

Куда еще мне смотреть? Конечно, я смотрю на него спереди и в центре. Во рту пересохло. Этот дракон хорошо оснащен.

Теплые пальцы Халки ласкают мою щеку, заставляя меня подпрыгивать. Мои глаза виновато поднимаются к нему и обнаруживают, что он смотрит на меня с чем-то одновременно довольным и почти нежным.

– Твой взгляд, дрхема, более ценен, чем все сокровища, которые я выдолбил за свою жизнь.

Я уверена, что правильно его расслышала, но до сих пор не понимаю.

– Выдолбил?

– Собрал. Все сокровища хранятся в пещере. Таким образом, мы говорим «выдолбил», что означает «собран и хранится».

– Ах. Кто знает?

– Драконы.

Халки поднимается на скамью, теперь полностью опускаясь на нее коленями, и с помощью величайшего усилия воли я удерживаю свой взгляд на нем, а не на том, к чему он пытался заставить меня прикоснуться ранее в уборной.

– Давай хорошо отдохнем за ночь, чтобы завтра мы были свежими для освобождения твоего брата.

Сразу же мои мысли наполняются Йораном. Я сглатываю, чувствуя, как при движении мое лицо наталкивается на руку Халки.

– Еще раз спасибо за согласие спасти его, – начинаю я.

Халки придвигается ко мне, обнимает меня и поднимает, пока мы не оказываемся грудь в грудь, наши взгляды встречаются.

– Моя пара попросила меня о помощи, и я дам ее. Больше не благодари меня, дрхема.

«Моя любимая. Моя пара. Ты». Трудно представить себе, как быстро я превратилась из одинокой, нормальной соплеменницы в пару с драконом, но я все меньше и меньше шокирована каждый раз, когда он обращается ко мне таким образом. По мере того, как он прижимает меня к себе и проводит своими большими пальцами по моим волосам, я все больше и больше принимаю идею о том, что Халки – это все мое, пока мы живы.

Затем Халки поднимает руку там, где он обвивал ее вокруг моей талии, и протягивает руку ко мне, чтобы положить что-то мне на спину.

Я закрываю глаза и пытаюсь заставить себя не комментировать это, но мои усилия перекрываются моим надоедливым отвращением.

– Ты только что заставил меня тронуть кастинг?

Я вздрагиваю, когда удивительно мягкие губы касаются моего лба.

– Да, а вот и наши перья.

Он насыпает на меня все маленькие перья, кудрявые остатки Себастополя становятся украшением всей меня.

– Спокойной ночи, моя драгоценная дрхема, – радостно бормочет он, накрывая нас обоих одеялом.

Что-то в его голосе и его нежности так приятно наполняет меня, что я вздыхаю и еще глубже забираюсь под одеяло, натыкаясь на его твердое, теплое тело, которое успокаивает, – и изо всех сил стараюсь не думать о рвотном кирпиче на моей спине.

Драконы – совершенно безумны… но милые.