Текст книги "Желая дракона (ЛП)"

Автор книги: Аманда Мило

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Да, я имею в виду его целиком, а не его одноглазую змею, хотя описание в значительной степени подходит.

Облако сине-оранжевого цвета взрывается в воздухе.

Это энергетический огонь. Я никогда этого не видела; Я всегда думала, что это рассказы. Это материал для историй – драконьих.

Помните старое наказание «змеиный укус», когда кто-то хватает вас за руку обеими руками и поворачивает, чтобы обжечь кожу от трения? Говорят, что вспышка энергетического огня дракона ощущается так же – только в увеличении.

Кто знал, что он сможет защитить себя с его помощью в человеческом обличье?

Женщины кричат от боли. Еще один синий шар взрывается, колеблясь в воздухе, и женщины падают с человека-дракона.

С обиженным видом, его волосы спутаны во все стороны, он поднимается на ноги, угрожающе глядя на женщин, которые, вероятно, немного его пощупали, судя по жалобным стенаниям по поводу значительной стали в его шесте.

Сама мысль о том, что они трогали его без его разрешения, вызывает у меня отвращение.

Тот факт, что они возложили руки на моего дракона, также бесит меня.

Дракона это тоже рассердило. Его губа скривилась.

– Уби-рай-тесь. С-мо-ей-тер-ри-то-рии! – рычит он.

Его речь – это шипение и рычание. Но чем больше я слышу, как он говорит, тем больше кажется, что он приближается к нашему языку. Он, кажется, очень сильно концентрируется на формировании слов, но опять же, его губы на несколько миль короче, чем они были, когда он был драконом. Неудивительно, что он борется. Тем не менее… я думаю, что у меня есть навык его понимания. Это намного проще, пока он не полный дракон; его голос стал менее хриплым и каким-то другим типом рычания.

– Что он сказал? – спрашивает Джун, одна из моих соплеменниц.

Из ниоткуда она достала небольшой пузырек с охлаждающим линиментом и наносит его на участки тела, получившие ожоги.

– Это имеет значение? – отвечает одна из женщин Гигантов, потирая свою кожу там, где она надувается от энергетического огня, и злобно смотрит. – Нам не нужно его понимать, чтобы ездить на нем.

Одна из дам Средних равнин, ее щека покраснела от энергетического взрыва, пристально смотрит на каждый дюйм туловища человека – дракона, вплоть до его выпуклых бедер. Она решительно хлопает ладонью по обожженной энергией щеке.

– Если вы поможете нам поймать его, мы поделимся им с вами.

Женщина из Гигантов фыркает.

– Итак, мы делаем всю тяжелую работу, а вы получаете все удовольствие? Нет. Мы его поймаем, он наш.

ОН МОЙ!

Я не осознаю, что кричала это, пока все не поворачиваются ко мне.

И тогда человек снова превращается в дракона. На этот раз, когда он открывает рот, он дышит настоящим огнем.

Женщины кричат и бегут. Дракон позволяет им сбежать. Технически, он пасет их, выглядя стоически, когда он изгоняет племя степей прямо с нашей территории стратегическими выстрелами.

Племя Центральных равнин здесь не задерживается. Они забирают своего мужчину и уходят, прежде чем мое племя сможет отговорить их.

Мои соплеменницы смотрят им вслед, почти все выглядят избитыми и ошеломленными.

– Вот и пропал наш шанс на мужчину, – грустно говорит кто-то.

– Интересно, как бы он себя чувствовал, – вздыхает Аркрона.

– Мальчики в безопасности? – хриплю я.

Сальгрен, оставив кровоточащую рану на голове – ту, которую она получила, когда племя Гигантов начало наступать на нас, а не от дракона, – пытается кивнуть.

– Дом мальчиков не был взломан. А Севилла держала Ятанака в своем доме. Они никогда не догадывались, что у нас есть взрослый мужчина, даже если он дряхлый.

Я мрачно киваю, подтверждая, что слышала ее.

– Хорошо.

Никто не произносит ни слова, пока дракон крадется назад, прогоняя жителей Степей.

Он крадется прямо на меня, останавливаясь только для того, чтобы подобрать горсть причудливо скрученных перьев с того места, где они упали с меня ранее. Они выглядят сурово и странно, свернувшись поверх его когтистого кулака на фоне черной как смоль чешуи. Он пихает их мне, как букет цветов.

Откинув голову назад, я скрещиваю руки и встречаюсь с его глазами, которые такого же цвета, как и пламя, которое возникает, когда ты вставляешь новый медный горшок в кострище.

Пламенный, яростный зеленый цвет.

Глава 7

Халки

– Твое дыхание пахнет обожженными гусями, – сообщает мне моя пара.

Еще больше моего дыхания обдает ее, когда я с шипением выдыхаю. Я рычу, и по тому, как она дрожит, она может почувствовать гул этого звука в каждом позвонке своего напряженного позвоночника.

– Не растеряй мои перья, – предупреждаю я ее.

Затем ловлю ее руки, заставляя всех женщин из ее клана кричать.

– ТИХО, – громыхаю я.

Они отступают.

– Оууууу, – возражает моя пара, и я ослабляю хватку на случай, если я давлю ее там, где ее поймал.

Я несу ее туда, где изначально приземлился в ее лагере, где уронил ее волосатую кожу горбов и ее короткий клинок на землю, прежде чем начать слежку за ней во время клановой стычки. Когда я беру ее кожу и оружие и прижимаю их к себе, она, кажется, удивлена, что я догадался вернуть ее вещи.

Мои крылья распахиваются по обе стороны от меня, и я сгибаю их, готовясь взлететь.

– Подожди! – кричит моя пара приглушенным голосом, пока не обнаруживает щель между моими пальцами. – Не уноси меня обратно в свою пещеру! Мне нужно остаться здесь. Мне нужно найти моего брата!

Брат? Ее брат пропал?

Я складываю свои крылья. Шорох должен сказать ей, что я выполнил ее желание, потому что чувствую, как она провисает у меня в ладони.

– Спасибо, – выдыхает она.

Несмотря на то, что я нахожусь в своем естественном облике, вид с высоты птичьего полета на ее лагерь удивителен; множество одомашненных существ заперты в разных местах, есть двадцать два домика, сделанных из деревянных столбов и промасленной кожи, и шестнадцать длинных построек, сделанных из шестов и дерна. Каждая крыша покрыта соломой. Каждый загон для животных защищен простыми воротами. Кроме того, есть начало возведения внешней стены из обтесанных бревен, но она едва ли на три четверти закончена.

Люди – стадные существа, поэтому моя пара вряд ли обрадуется, если уведу ее подальше от ее народа. Но если я заявлю права на территорию своей пары, мне придется защищать ее. Это не самый выгодный и безопасный поселок.

Возможно, ее клан захочет перебраться в леса, окружающие Пламенный перевал. Не слишком близко к нашей пещере, я не могу обезопасить свою собственную семью, не желая столкнуть их со скалы. Я представляю, что не буду чувствовать себя иначе, когда дело дойдет до людей моей пары.

Но ради нее я постараюсь.

– Расскажи мне о своем потерянном брате. Где его видели в последний раз?

Я нахожу на земле еще одно перо приятной формы, собираю его и засовываю между пальцами, чтобы моя пара пополнила нашу коллекцию. Она совмещает конец пера с остальными странными спиралевидными перьями, похожими на струны, и осторожно сжимает их в кулаке.

– Он не заблудился. Его захватило племя Киппик. Они собираются использовать его как жеребца!

Похоже, она очень расстроена. Мой живот скручивается от реакции, и я оглядываю равнину, представляя группу охотников, подкрадывающихся к нам, чтобы украсть младенцев мужского пола.

– Сколько лет парню?

– Девятнадцать летних месяцев, – говорит она.

Вы можете определить возраст единорога по количеству спиралей на его роге. Таким образом, они называют свои отрезки времени «спиралями», которые меняются в зависимости от того, насколько быстро человек вырастает на новый уровень. Хохлатые драконы Мерлины считают свой возраст по временам года или по солнцу. Кроме того, я не знаю, как другие существа измеряют свои накопленные дни, но поскольку в сезоне бывает только одно лето, если я правильно понимаю смысл моей пары, ее брат – не мальчик. Он мужчина. Человек-мужчина, а люди редко образуют брачные узы по необходимости. Этого мужчину привели в лагерь женщин, которые хотят бесконечно скакать на нем ради его семени.

– Люди мужского пола страдают лихорадкой красной луны, как драконы? – спрашиваю я.

Если так, то в месяце кровавой луны он может не беспокоиться о своем тяжелом положении. Это дало бы мне время, чтобы добиться своей пугливой дрхемы.

Долгая пауза.

– Лихорадка? Драконы переносят инфекционные заболевания?

Похоже, она очень обеспокоена.

– У вас есть переключатель? Это то, что не так с твоей оснасткой? – задыхается она.

Переключатель? «Оснастка?» В замешательстве мои чешуйки на бровях так близко, что они почти соприкасаются. Какая смена темы. Я думал, она волновалась за своего брата.

– У нас нет болезней. И во мне нет абсолютно ничего плохого. Я Хохлатый Мерлин. А теперь ответь мне. Люди мужского пола движимы лунной страстью к размножению?

Наступает очень долгая пауза, она по очереди смотрит на меня с недоумением.

– Лунная страсть… нет! И он должен быть где-то прикован цепью. Это не то племя, с которым тебе понравится проводить время. Его заставляют обслуживать женщин, которые имеют репутацию жестоких! Я должна спасти его.

Я бы сам согласился. Тем не менее, есть большая вероятность, что брат моей пары не выйдет с непоправимым повреждением в результате кратковременного пребывания в неволе. Скорее всего, он рассердится, но не сломается.

– Мы отправимся спасать твою семью на рассвете.

Она ерзает в моих руках.

– Мы? Ты поможешь? – надежда в ее голосе окрашена в благоговение.

Он согревает меня, с гордостью склоняет мою грудь – и решимость. Я бы сделал что угодно, если бы это понравилось моей паре.

– Да, дрхема. Я буду рядом с тобой, чтобы спасти моего нового брата по родству. Мои братья-драконы по крови были бы ошеломлены от неверия, что я претендую на человека в качестве брата или сестры, но я вынужден делать все и вся, чтобы сохранить все связи с моей женщиной.

– Мы не можем пойти сейчас?

Мои крылья опускаются до уровня земли, чтобы отказать ей в этом, единственном, чего она от меня просила (кроме приказа мне отпустить ее и оставить в покое; эти просьбы я не услышу).

– Дрхема, ты совсем не спала прошлой ночью, когда совершала опасный спуск с горы. Я знаю, что не спала, потому что потерял рассудок, преследуя тебя.

– Что такое дрхема?

– Моя любимая. Моя пара. Ты.

На это она замолкает.

Поскольку она также не утверждает, что не устала, я воспринимаю это как согласие. Нам обоим нужно отдохнуть, прежде чем мы отправимся в поисках ее брата. Кивнув про себя, я рассеянно предлагаю ей еще одно перо сквозь щель между пальцами, чувствуя, как удовольствие лижет мои внутренности, когда она принимает его. И я спрашиваю, о чем я думал с тех пор, как она появилась.

– Как ты узнала, что меня нужно искать? Чувствовала ли ты связь со мной все это время?

– Какое время?

– С тех пор, как я начал наблюдать за тобой, когда мы были птенцами.

– Ты наблюдал за мной?

Она смотрит на меня сквозь пальцы, прежде чем ее взгляд слепо скользит по женщинам из своего клана, как будто она ищет понимания.

Мой хвост крутится взад и вперед, заставляя ее людей отступать еще дальше от нас, создавая иллюзию большей уединенности. Я хмурюсь.

– Если ты тогда не знала, что я следовал за тобой, почему искала меня сейчас?

– Ты следил за мной? Ты меня знаешь?

Она пытается сесть, поэтому я поднимаю над ней лапу. Она недоверчиво смотрит на меня.

– Я пошла искать тебя, потому что мне нужна была помощь в спасении моего брата, и я хочу, чтобы эти набеги прекратились.

Моя пара обратилась ко мне за помощью. Моя дрхема пришла ко мне, поверив, что я защищу ее. Среди драконов нет более высокой чести и большего доверия. Я начинаю быстро ходить, передвигаюсь на трех ногах и несу ее на одной.

– Когда ты наблюдал за мной? Где?

– Я впервые встретил тебя, когда ты была одета в тунику цвета твоих глаз. На тебе был такой новый корсет, что лямки скрипели, когда ты становилась на колени, чтобы собирать ягоды. Мне было девять солнц, тебе где-то так же. И мы идем к тебе домой.

Я иду по ее ароматному следу, где он наиболее густой, пока мы не подходим к длинному дому, который также несет тяжелые ароматы нескольких других женщин. До моего прихода (всего несколько градусов солнечного света, учитывая, что я только что пришел) эти женщины жили здесь с моей парой. Теперь все кончено. Я просовываюсь носом через кожаную откидную створку дверного проема и нахожу деревянные скамейки, расставленные вдоль стен, с очагами, установленными в центре сооружения в разных точках, с кастрюлями для приготовления пищи, подвешенными над накренившимися углями. Тростник из сладко пахнущих трав устилает пол, и на каждой скамейке лежит спальный мешок, на поверхностях разложены гребни из оленьих рогов и другие предметы, необходимые человеку, и я рад, что этот домик хорошо послужит нашим любовным гнездышком.

Протягивая шею дальше, я нюхаю, когда подтверждаю, какое место принадлежит моей паре. Осторожно поставив ее на ноги, я протягиваю лапу внутрь длинного здания и начинаю царапать со всей эффективностью, выскребая все вещи, кроме ее.

За нами раздаются протесты.

Я вытаскиваю голову из хижины и поворачиваю шею, моя чешуя блестит, сгибаясь под солнечным светом. Я направляю взгляд, обещающий мучительное огненное наказание любому, кто желает подать новую жалобу.

Когда меня встречают широко раскрытыми глазами, и никто не говорит, я фыркаю и возвращаюсь к опустошению нашего жилища.

– Эй! Это мой коврик! – кричит моя пара, когда мимо нее пролетает какой-то предмет.

Осторожно двумя когтями я беру указанный ею предмет и бросаю его обратно в домик.

– Спасибо, – бормочет она.

– Всегда пожалуйста.

Как только наше человеческое логово очищается от вещей, которые нам не нужны и в которых мы не нуждаемся, я снова беру свою пару, довольный, потому что впервые за все время она не пыталась убежать от меня. Я прижимаю ее к своему сердцу и двигаюсь, чтобы войти в наш длинный дом. Я сгибаю плечи, моя спина опускается низко, и я пытаюсь собрать свое тело в достаточно плотное положение, чтобы поместиться под дверным проемом, но мои крылья, даже сложенные, слишком широкие, чтобы пролезть. Я кряхчу от поражения.

Я превращаюсь в человека. Каждый раз, когда я вызываю смену, становится легче; желанная вещь, потому что я намерен быть в человеческой форме так часто, как мне нужна моя пара, и я чувствую себя очень, очень нужным ей.

Но затем мой желудок издает рычание, конкурирующее с любым звуком, исходящим из горла, который я когда-либо издавал – в этой человеческой форме или в моем состоянии дракона.

– Дракон, ты голоден? – спрашивает моя пара. Она смотрит на меня. – Разве ты не убил половину стаи гусей?

– Как тебя зовут? – спрашиваю я, держа ее на руках и глядя ей в глаза.

Она моргает.

– Налле. Меня зовут Налле.

Мурча, я повторяю про себя ее имя, наслаждаясь тем, как мое сердце реагирует на его запоминание.

– Я Халки. И мне действительно нужно поохотиться.

Несколько эмоций пробегают по ее лицу, прежде чем она улыбается мне.

– Привет, Халки.

Она мягко высвобождается из моих объятий, прижимаясь к моей груди. Я ловлю себя на том, что отпускаю ее просто потому, что она дала понять, что хотела бы, чтобы я это сделал. Она делает жест, указывающий на кухонную посуду.

– В обмен на твою помощь в спасении моего брата, будет справедливо, если я накормлю тебя. Что ты любишь есть?

Я смотрю на горшки в этом месте. Наполненные до отказа, они не сделают ничего, кроме утоления моего голода. Я вежливо киваю ей.

– Я съем все, что ты приготовишь для себя. Я также выйду на самую быструю охоту.

Ее глаза расширяются.

– Ты не можешь охотиться на любого из наших животных – только некоторые из них предназначены для еды.

– Я понимаю. И не волнуйся, я не буду есть скот клана.

Налле вздыхает с облегчением.

– Хорошо.

Протягивая руку, я обнимаю ее затылок и прижимаю ее лицо к себе.

– Я вернусь, моя прекрасная Налле.

Ее взгляд падает на мои человеческие губы.

– Ты думаешь, я… прекрасна? – выдыхает она.

Желание согревает мою кожу.

– Ты даже не представляешь насколько.

Я отступаю от нее, прежде чем игнорировать свою потребность в пище и вместо этого взять ее.

Незадолго до того, как добираюсь до двери, чтобы выйти из нашего дома, я поворачиваю шею, чтобы бросить на нее последний взгляд перед тем, как уйти.

Ее взгляд устремлен на мой зад.

Я останавливаюсь и пытаюсь повернуться достаточно, чтобы тоже их хорошо рассмотреть.

Позади меня она издает сдавленный звук.

– Что ты делаешь?

Я хмурюсь.

– Я видел, как ты смотрела на мои бока, и подумал, что с восхищением.

– Это… эээ.

Она прочищает горло.

– Серебряный пятак мог бы отскочить от твоего зада, – почти хрипло отвечает она.

Я смотрю на нее.

– Я так понимаю, пятак – это монета. Я в замешательстве, почему ты бросаешь монеты мне в спину.

Я снова смотрю на себя, чувствуя, как напряжение сокращается в мышце, которая прикрепляет мое плечо к моей короткой человеческой шее.

– Какой странный вид. Без хорошего длинного хвоста моя нижняя половина кажется довольно простой.

– Твоя передняя половина с лихвой компенсирует это, – бормочет она.

– Что это значит?

– Говорю, охоться быстро, или ты рискуешь попасться во время налетов.

Налле откашливается во второй раз, и ее взгляд ускользает от меня.

– Удачной охоты!

Я улыбаюсь ей, удивляясь тому, как она смотрит прямо мне в рот, как и я.

– Спасибо за добрые пожелания, моя дрхема.

Глава 8

Налле

Гусиные перья, собранные драконом, украшают мою скамейку, похожие на цветы другого мира, все шелковистые, вычурные и красивые.

Мой взгляд все время тянется к ним.

Всю свою жизнь лучшая связь, на которую я могла надеяться с мужчиной, была бы мимолетная встреча с соплеменником, которого мне пришлось бы разделить между всеми другими женщинами моего племени. Время от времени я встречалась с ним, и я не могла надеяться быть особенной.

Я была бы для него такой же, как все остальные. Хуже того, я, по сути, была бы обязанностью. А обязанность – постельные принадлежности.

Теперь у меня есть мужчина, который будет защищать всех моих людей, просто чтобы убедиться, что я счастлива.

Он относится ко мне так, будто я центр его мира, и это захватывающе, чего я никогда не ожидала. Это почти… возбуждает. Это влияет на меня так, как я не могла даже мечтать, не могла себе представить, зная, что у меня никогда не будет мужчины, тело которого будет принадлежать только мне. Кто должен видеть меня уникальной, достойной его единственного внимания.

Дракону лучше быть готовым к тому, что он пробуждает во мне. Потому что чем больше времени у меня есть на размышления о диких событиях, которые начались в тот момент, когда поймала дракона в его пещере, тем сильнее я чувствую, что постоянно привязываюсь к идее, что он будет целиком принадлежать мне. Свирепый дракон, превращающийся в массивного мускулистого мужчину. Мужчина, который выглядит так, будто хочет меня поглотить, тот, кто пообещал мне помочь.

Он назвал меня прекрасной. Я греюсь в мечтательном чувстве, охватившем меня в тот момент, когда он произнес это слово… но греюсь лишь на полторы минуты, чтобы вспомнить, что я сегодня не причесалась и упала в гусиный навоз.

Глаза широко раскрываются, я принюхиваюсь – и гримасничаю. Дракон сошел с ума? Как он мог стоять, чтобы даже обнять меня?

– Налле, тебе лучше принять самую быструю ванну в мире, – бормочу я про себя, когда начинаю раздеваться и закидывать еще больше палок в огонь под горшком с водой.

***

Лицо вымыто, тело вымыто, волосы высушены, и коса распущена, мои меховые сапоги сняты и сушатся у огня, надето чистое платье-туника с запахом трав, я чувствую себя… женственной. Даже симпатичной. Дракон ушел достаточно давно, и я начинаю задаваться вопросом, не заставило ли его, почувствовав мой запах перед ванной, решить вообще не возвращаться.

Пока я купалась, наша еда готовилась. Или, вернее, разогревалась, так как тушеное мясо было здесь все утро, но я все еще его томлю. Я довела его до кипения, так что это считается. Я просто закидываю в рот последнюю порцию, когда голова Халки входит в домик. Он не меняет форму своего дракона и остается только головой в дверном проеме.

– Я вернулся, дрхема.

Облегчение сладко и нервно разливается в моих жилах. Он вернулся. Он поможет! Он думает, что ты хорошенькая, даже когда тебя следует бросить в пруд с куском щелочного мыла.

– Замечательно, – говорю я с нервной улыбкой. – Ты что-нибудь поймал?

Я немного наклоняю свою миску, чтобы он мог в нее заглянуть.

– Я приготовила для тебя тушеное мясо, если хочешь.

– Я бы хотел, – подтверждает он. – Я буду через мгновение.

Его голова исчезает, дверная заслонка опускается, а затем раздается ужасный звук рвоты.

Подвигая миску к скамейке, я бросаюсь к дверному проему, его спасенные перья взлетают в воздух.

– Халки?

Я выхожу из хижины и вижу качающуюся спину колоссального дракона, сидящего на корточках, с опущенными плечами, опущенной длинной шеей и почти касающейся земли мордой. Его крылья плотно прижаты к бокам – и его ребра болезненно выпирают, когда он выпускает очередной ужасный отрывистый кашель.

Этот дракон вселит страх в сердца всех женщин, которые попытаются выступить против нас. Он защитит нас. Он спасет моего брата. Он – наша спасительная благодать.

У спасительной благодати моего племени – рвота.

И что меня больше беспокоит на личном уровне, так это то, что мужчина, с которым я мысленно спланировала всю ночь перед дерзким спасением, в тот час, когда он оставил меня одну, чтобы подумать, заболел.

– Халки! Что ты ел? Было ли это ядовито? – взволнованно кричу я.

Со своего наблюдательного пункта я в ужасе наблюдаю, как что-то большое и темное касается его языка, когда он давится. Его челюсти широко открываются, и два тонких лоскута почти прозрачной ткани соединяют нижнюю челюсть с верхней в складках губ. Они растягиваются, изгибаются и складываются, следуя движениям его рта.

То, что у него на языке, втягивается обратно в горло, когда он вдыхает, снова вызывая болезненную рвоту.

Видения моего защитного, безумного преданного дракона, которого я называла своим меньше суток, развеиваются, как дым, пока я смотрю, как он работает, чтобы вырвать свои кишки. Почему мой дракон умирает?

Я бегаю вокруг него, пытаясь лучше разглядеть, что случилось. Он хрипит, как будто поймал поперечную косточку в задней части горла, и эта темная штука появляется все больше каждый раз, когда его рвет, но не выходит полностью.

– Ты задыхаешься? – в панике спрашиваю я.

Я даже держу руку вверх с растопыренными пальцами, как будто могу протянуть руку и попытаться очистить его горло от любого препятствия.

Но его ряды невероятно длинных заостренных зубов блестят. Было бы глупо просовывать руку где-нибудь между этими челюстями, и даже эта мера поможет только в том случае, если я смогу дотянуться достаточно далеко назад, чтобы устранить любую преграду.

Халки снова кашляет – а затем подбрасывает массивный продолговатый… предмет.

Он падает на землю с мягким воркованием, а не с шлепком. Вместо мокрого и блестящего, как содержимое желудка или его внутренностей от жестокости его извержения, все, что появилось, компактно, сухо и… странно.

– Что… это что?

Кулла, одна из моих соплеменниц, убирает руку ото рта, чтобы показать на Халки… что бы это ни было.

– Это кольцо в носу быка? – спрашивает она.

Не могу поверить, что подхожу ближе, но это так. Я смотрю на него, пока у меня не отвисает челюсть. Затем я смотрю на нашего дракона.

– Что это? Дракон, ты съел одного из наших быков?

– Нет.

Халки протягивает свои когти и хватает комок, того, чем его вырвало, как будто это драгоценное сокровище, а не отвергнутое содержимое желудка.

– Я летал до тех пор, пока не наткнулся на какой-то домашний скот, который находится недалеко от Эмбер-Пик. Я нашел там пищу для охоты.

– Умм, Халки? Если ты нашел их в загоне, это не «охота», – подчеркиваю я.

– Эмбер-Пик? – шепчет кто-то. – Он украл у племени степных Гигантов!

Не обращая внимания на болтовню, которая вспыхивает, как кипящая вода, Халки встает, осторожно поднимает причину своей клинической смерти и несет свой кубик рвоты в домик.

– Что ты с этим делаешь? – спрашиваю я.

– Храню вместе с нашими вещами, – отвечает он.

Я поворачиваюсь и смотрю в море потрясенных лиц вокруг меня.

– Это его кастинг, – говорит Ятанак, опираясь на свою кривую резную трость.

– Ты, – обвиняю я. – Позже мы поговорим.

Я протягиваю руку сзади и начинаю заплетать волосы ловкими, агрессивными плетками, убирая их с дороги на случай, если не могу с собой совладать, и наступлю на его ухмыляющееся лицо и ударю.

Все поворачивают головы, чтобы посмотреть на нашего мудрого старого соплеменника – кроме дракона, который очень занят укладкой своего блевотного куска к «нашим вещам». Он все еще в форме дракона, поэтому не может поместиться в домике; скорее, он укладывает свой засохший тошнотик рядом с моей постелью. Я ловлю себя на том, что наклоняюсь вбок, чтобы посмотреть, как тщательно он укладывает его рядом с моими завернутыми одеялами, как будто помогает ему прижаться к ним.

Я оглядываюсь на свое племя.

– Мне нужна новая кровать, – объявляю я. Где-нибудь в другом месте.

Некоторые из них качают головами.

Я накручиваю конец своей косы, чтобы она не распускалась без ремешка, чтобы завязать ее сзади.

Халки подходит ко мне сзади, его массивная голова опускается носом на мое плечо, и мое племя отступает от нас, явно возмущенное тем, что недавно блевавший дракон касается моей кожи своим ртом.

– Готова уединиться в нашем гнезде? – шепчет мне вкрадчиво Халки.

Он сомкнулся зубами на моей руке с силой, достаточной только для того, чтобы сжать, а не проколоть. Затем он обнюхивает это место и делает то же самое с моей шеей, наклоняя мою голову в сторону, чтобы дать ему доступ, который он хочет.

Я позволила ему с широко открытыми глазами. Я смотрю на своих соплеменников в растерянном – общем – шоке.

Так продолжалось до тех пор, пока Вестра, стоящая лицом ко мне вместе со всеми, не подняла гусыню Ингрид выше в своих руках.

– Он ухаживает за тобой, – говорит она. – Как запечатленный гусь.

И как раз в этот момент Ингрид проводит своим клювом по волосам Вестры, издавая жужжащие и гудящие звуки, когда ее клюв щелкает, полностью поглощенная своей задачей связывания.

Между тем, зубы моего дракона щелкают, как ножницы, каждый раз, когда он двигает своим ртом, и он издает мягкие шевелящиеся звуки, «ухаживая» за мной.

Ошеломленная, кожа поет везде, где Халки кусает меня, я смотрю на Ятанака, который все еще стоит с остальными и жадно смотрит.

– Что такое кастинг?

Морщинистое лицо Ятанака от улыбки становится еще грубее. Его глаза смотрят на моего дракона, когда он отвечает:

– Говорят, что кастинги очень важны для Великих Хохлатых. Они их хранят.

– Но что это, собственно, такое?

Халки толкает меня в плечо, как будто хочет привлечь мое внимание. Когда я поворачиваю голову, я вижу, что он ждет, когда мои глаза встретятся с его.

– Это те части еды, которые не перевариваются. Поэтому наша система уплотняет эти кусочки и отрыгивает кирпичи.

Он оглядывается назад через свои длинные клинья с множеством шипов и смотрит на то место, где его блевотный кирпич болтается рядом с моей спальней, как будто ему становится поудобнее.

– Ты не поверишь, какое сокровище можно найти в их отливках.

– Ты прав. Я бы не поверила этому.

– Я считаю, что кольцо в носу крупного рогатого скота выполнено из чистого золота, – продолжает Халки, как будто он меня не слышит. – Очень хорошенькое. Хороший подарок для моей новоиспеченной пары.

– Что? – слышу я, как одна из моих соплеменниц задыхается, прежде чем несколько из них бросаются за неожиданно ценным кирпичом.

Блестящий черный хвост Халки хлопает вниз, блокируя дверной проем. Он сердито смотрит, пока все не отступят.

– Это гнездо Налле и мое. Вы не войдете в него.

– Это наш домик, – жалуется Врайли.

Гребень Халки раздувается, и полосы, которые его украшают, становятся яркими и опасно красными, а вся его мантия начинает предупреждать.

– Ты не украдешь гнездо моей пары.

– Она «твоя пара», – отмечает Врайли, делая особый акцент на этих двух словах, – всего день. Это чертов домик был нашим в течение многих лет.

Хвост Халки обвивается вокруг меня…

Аааа! Гигантская змея! Я позволяю себе одно содрогание, прежде чем подавляю свой инстинктивный приступ паники.

…и притягивает меня ближе, пока я не натыкаюсь на его переднюю лапу.

– Тогда у тебя было достаточно времени, чтобы насладиться им. Примите перемены, потому что вы расстаетесь с ними. И знайте: Хохлатые Мерлины спариваются раз и навсегда.

Его прищуренные глаза угрожающе светятся.

– Я обожаю свою Налле, поэтому прощу, что вы спросили меня в этот раз, потому что вы ее любимый народ.

Халки переносит свой предупреждающий взгляд на всех остальных.

– Но Хохлатые Мерлины не известны своим терпением. Не делайте ошибки, полагая, что я буду и дальше проявлять снисходительность.

Он поворачивается, его хвост тянет меня за собой к нашему «гнезду».