Текст книги "Секреты модельной общаги"
Автор книги: Аманда Керлин
Соавторы: Фил Оу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)
11
За следующие несколько дней город оказался под снежным одеялом, когда зима решила напомнить о себе, а тут подоспело и второе свидание с Робером. Я ждала его целую вечность и все-таки дождалась.
Насчет того случая на заднем сиденье машины Светлана взяла с меня слово ничего не говорить ни Кайли, ни другим девушкам в агентстве. На самом деле ей было все равно, если я расскажу, как она ублажала мужчину в салоне машины, когда я сидела рядом с ней. Она не хотела, чтобы я проболталась о другом – что мужчина, которого она обслуживала, был некрасивым, немолодым и грузным папиком. Будь на его месте молодой жеребец из модельного агентства, я уверена, она, наоборот, попросила бы меня растрезвонить всем направо и налево!
К сожалению, эти эскапады совершенно не отвлекли Светлану от Робера: она все время заговаривала о нем, с тех пор как до нее дошли слухи о его возвращении в Нью-Йорк. Разумеется, я уже об этом знала, так как мы постоянно обменивались эсэмэсками и даже разговаривали по телефону за два дня до назначенной встречи. Я старалась не думать слишком много о Робере, но болтовня Светланы невольно возвращала все мои мысли к французу.
В день свидания с Робером мне пришлось тащиться в агентство на обмер. Наконец были отпечатаны снимки моей первой фотосессии, и Рейчел пришла от них в восторг. Я получилась великолепно! Я всем понравилась! После предыдущего обмера я сбросила еще два фунта, больше благодаря уменьшению калорий, чем занятиям на тренажерах: хотя я получила кроссовки, высланные мамой, у меня совершенно не нашлось времени даже проверить, по-прежнему ли они впору, не говоря уже о том, чтобы спуститься в тренажерный зал. Рейчел вроде бы искренне порадовалась моему успеху и даже назвала меня «дорогая». Она усадила меня в кабинете, словно я вдруг стала ее лучшей подругой, и принялась расспрашивать, как там дела в общежитии, разумеется отметив, что я могу ничего не скрывать.
– Я просто хочу убедиться, что с девочками все благополучно, что ни у кого нет каких-нибудь проблем или депрессии. Мы не хотим, чтобы кто– то из вас сбился с пути. Знаешь, как иногда бывает: девочки чересчур увлекаются вечеринками или совершают какую-нибудь глупость, боже у паси. Ты думаешь, я добилась всего благодаря тому что каждый вечер где-то веселилась?
«Нет, разумеется, нет, Рейчел. Я тоже никогда никуда не выхожу по вечерам, мэм, – говорили мои энергичные кивки. – В десять уже в постели, с потушенным светом!»
– Итак… никто не перегибает палку с вечеринками и тому подобным?
Она улыбнулась, призывая меня к откровенности, но я почувствовала что-то неладное, какую– то каверзу. Она пыталась сделать из меня доносчика!
– Что вы, мы все очень серьезно относимся к карьере, Рейчел, очень-очень серьезно, буквально ни о чем другом не говорим, – солгала я.
– Хорошо. Это я и хотела услышать. Мы очень тщательно отбираем, с кем работать, и каждой девочке даем шанс стать топ-моделью, мы со своей стороны делаем для этого все возможное, – надменно заявила она. – Если кто не добивается успеха, то здесь нашей вины нет, – закончила она, отпуская меня на все четыре стороны.
Если беседа началась по-дружески, то закончилась определенно в духе Рейчел. Она не только попыталась заставить меня доносить на других моделей, но более или менее ясно дала понять, что если я не окажусь на обложке «Vogue», то это будет целиком моя вина, а гены, вкус или простое везение тут ни при чем.
Хозяйке агентства, разумеется, не стоило знать о моей работе в галерее – я была уверена, что она велит мне попусту не тратить время, немедленно оттуда уйти и, вместо того чтобы отвечать на телефонные звонки, заниматься на тренажерах по четыре часа в день, сосредоточившись на модельном бизнесе. Я представила, как она скажет: «Ты думаешь, я добилась всего благодаря тому, что тратила время на пустяковую работу, отвлекавшую меня от карьеры?» Я бы не осмелилась упомянуть, что благодаря заработанным у Виллема деньгам я только-только начала выживать. Она бы наверняка ответила, что если бы я больше времени уделяла карьере модели, то очень скоро ко мне потекли бы настоящие деньги. Естественно, Рейчел не учитывала, что успех, возможно, наступит не сразу, а жить на что-то нужно. Скорее всего, она сказала бы, что это очень хорошо, если у нас нет денег на пропитание!
Вот я и начала вести двойную жизнь: покидая общагу, шифровалась под девушку от искусства. Однажды в аптеке я раздумывала, не купить ли мне очки для полной маскировки, но потом поняла, что это будет чересчур. Я перестала разговаривать о галерее с остальными девушками из опасения, что они проговорятся другим моделям, а потом слух дойдет до Рейчел, и кто знает, что тогда произойдет. Впрочем, имея дело с Рейчел, можно не сомневаться, что поднимется крик.
Мало того что все эти неприятности произошли накануне свидания с Робером, так надо же, в назначенный день, когда я вернулась в общагу, Светлана буквально лезла на стенку. Оказалось, накануне вечером Елена видела Робера и сказала об этом моей соседке по комнате, подтвердив слухи о его возвращении. Светлана была сама не своя, гадая, куда он может пойти в этот вечер. Она даже не подозревала, что меньше чем через два часа мы с ним увидимся. Я прикусила язычок.
– Хизер идти со Светлана в «ПиЭм» – там может быть Робер, он туда часто ходить веселиться, – сказала она с мольбой в глазах.
Мне бы следовало тут же прямо во всем признаться, вместо того чтобы по-глупому хранить тайну. Нужно было просто выложить карты на стол, сказать, что увижусь с Робером, что она его не интересует, а интересую я. Разумеется, признание не прозвучало.
– Нет, Светлана, Хизер сегодня занята, – сказала я.
– Занят? – удивилась Светлана.
Ей, естественно, было невероятно любопытно, какое такое важное дело может помешать мне отправиться вместе с ней на поиски самого Робера дю Круа.
– Да, хм, я должна идти, э-э, по делу, – выпалила я и быстренько заперлась в ванной.
Я решила подкраситься к свиданию – по крайней мере, Светлана здесь не могла меня достать.
Наша новая соседка, блондинка из Исландии, вселившаяся всего несколько дней тому назад, робко постучала в дверь, желая знать, надолго ли я тут застряла.
– Выйти, пожалуйста? – спросила шестифутовая светловолосая версия Бьорк.
– Одну секунду! – отозвалась я.
Черт! Я буквально через дверь ощущала, что Светлана только и ждет, когда я выйду. Что же я ей скажу?
Исландка вновь настойчиво застучала.
– Да, пописать? – сказала она.
– О'кей, о'кей, уже выхожу, – прокричала я, заканчивая краситься.
Исландка, чье имя я сейчас уже не помню, метнулась в ванную, едва я открыла дверь в ответ на ее «да, пописать». Светлана сидела за компьютером и хохотала над какой-то фразой в чате. Я кинулась в спальню переодеться.
Втискиваясь в узкие джинсы Diesel, я невольно посмотрела на Светланин алтарь Роберу, который она соорудила из вырезанных журнальных фотографий. Совсем скоро я намеревалась заполнить пустое пространство рядом с Робером! Мысль волновала меня, но в то же время заставляла призадуматься: вырезала бы Светлана меня?
Я кинула последний взгляд в небольшое зеркальце. Выглядела я великолепно: волосы взбиты ровно настолько, насколько надо, и джинсы сидели чертовски хорошо, хотя влезть в них было нелегко. Теперь бы выбраться на улицу без Светланиных допросов…
Я медленно приоткрыла дверь, стараясь не производить шума, и почувствовала сигаретный дым – значит, Светлана никуда не ушла, это точно. Оставалось открыть дверь пошире, попрощаться и уйти, только и всего.
Я вышла в гостиную, и Светлана тут же отвернулась от компьютера.
– Хизер уходить? – поинтересовалась она, удивляясь, что я бросаю ее одну.
– Ну-у, да, договорилась поужинать с… э-э… другом семьи, – пробормотала я, двигаясь к двери.
– Друг? Для друга ты одеться секси. – Она удивленно выгнула бровь. – Кто друг?
– Нет-нет, вовсе не секси, это просто друг. Мне пора!
– Светлана идти позже, – сказала она. – Если с «другом» облом, Хизер звонить, йес?
– Конечно. Ой, опаздываю! – воскликнула я, выбегая за дверь со вздохом облегчения.
Всего только одно свидание с Робером, а уже такие осложнения! Нет, придется все ей рассказать. Она моя соседка и соучастница совместных ночных вылазок, а может быть, даже подруга. Я должна во всем ей признаться, чтобы пощадить ее чувства. Впрочем, посмотрим, как все обернется. Какой смысл ранить ее, если у нас с Робером ничего не получится, правильно?
На улице огромными хлопьями тихо падал снег, делая более пышным белое покрывало на тротуаре. Пока я ловила такси, невольно стала свидетелем игры в снежки, затеянной двумя молодыми парнями, одетыми как бизнесмены, в костюмах и пальто: они зачерпывали снег руками, лепили снаряды и швыряли, как в старые добрые времена. Они заметили, что я за ними наблюдаю, перестали на секунду кидаться снежками и помахали мне. Я улыбнулась и тоже им помахала. После этого они снова вернулись к снежному бою.
В этот вечер Робер был, как всегда, обаятелен и учтив. Официанты «Нобу», [34]34
Сеть ресторанов японской кухни.
[Закрыть]как обычно, уделяли нашему столику особое внимание. Но в Робере чувствовалась какая-то сдержанность, словно он был чем-то расстроен. А меня просто распирало изнутри от предвкушения того, чем мы займемся после ужина: мне немного надоело, что из нас двоих развлекается только одна Светлана, и мои гормоны уже давно напоминали мне, что, возможно, пришла пора оставить монашество. Накануне свидания я даже совершила болезненный, но продуктивный визит к эпиляторше по рекомендации Светланы.
В перерыве между закусками и главным блюдом беседа текла как-то вяло. Подчиняясь внезапному порыву, я решила заговорить о Виллеме Клюстере. Мне было любопытно, почему Робер так отреагировал на него, когда мы были в «Бунгало». Второй вопрос, не дававший мне покоя: чем Робер занимался в Париже столько времени и не связано ли это с другими женщинами? Итак, я спросила о Виллеме. Ни в нашей электронной переписке, ни в телефонных разговорах я ни разу не упомянула, что работаю в галерее, точно так же я не рассказывала Виллему, что собираюсь на свидание к Роберу. Как-то в самом начале я спросила у бельгийца о его знакомстве с дю Круа, и он тогда очень серьезно ответил, глядя мне в глаза: «Ты ведь с ним встречаешься?» Я кивнула. «Я бы предпочел о нем не говорить», – сказал Биллем, только еще больше раззадорив мое любопытство. Интересно, что все-таки произошло между ними?
– Робер, помнишь, как мы ходили в «Бунгало»? – поинтересовалась я.
– Одну секунду, – сказал Робер, вынимая свой сотовый. – Я должен ответить. Это быстро. – Он начал разговаривать по телефону, торопливо решая какой-то деловой вопрос. – Послушайте, нам придется вернуться к этому позже, а сейчас вы прервали мой ужин с красивой молодой дамой, – сказал он в трубку, улыбаясь мне. – Прости, что ты говорила?
– Я просто хотела узнать, помнишь ли ты, как мы ходили в октябре в «Бунгало»?
– Конечно.
– Ну так вот, я тогда познакомилась с одним человеком, другом Трины, Виллемом Клюстером, – сказала я, стараясь держаться как можно небрежнее. – Ты ведь его знаешь?
Робер как-то сразу помрачнел, уставился в тарелку и принялся ковырять остатки томата с моццареллой.
– Да, я, к сожалению… знаю мистера Клюстера, – с серьезным видом ответил он.
Такого Робера я прежде не видела – он всегда был так весел и общителен.
– К сожалению? – тихо переспросила я, гадая, что мог натворить владелец галереи, с виду такой безобидный, порядочный – истинный джентльмен. – Что случилось? То есть я не хочу вторгаться, но…
– Скажем так, я бы не доверял ему ни на квоту, – ответил Робер, слегка перепутав английские слова. – Особенно если бы был женщиной. Он известный волокита.
– Вот как? Я не… то есть я не так долго с ним беседовала, – сказала я, старательно делая вид, будто не беседую с Виллемом пару раз в неделю у него в галерее.
Биллем – и вдруг волокита? Неужели он так ловко все время притворялся?
– Поверь мне, Хизер, он змея.
То, как это сказал Робер, заставило меня промолчать. Мне не хотелось его расстраивать. Но, видимо, было поздно: до конца ужина Робер машинально расправлялся с едой и вел себя так, словно внутри у него все кипело.
В какой-то момент я решила, что будет лучше извиниться за то, что вообще подняла эту тему.
– Послушай, Робер, прости, что напомнила тебе о нем, я не думала, что для тебя это будет так… болезненно, – пробормотала я, чтобы хоть как-то исправить положение.
– Не извиняйся, все нормально, ты ведь не знала, – ответил он искренне. – Просто мне давно не приходилось вспоминать об этом человеке и его… делишках.
Делишках? Биллем вел дела чрезвычайно скрупулезно – так неужели я была для него еще одной потенциальной победой, которую он приберег на потом? Маловероятно, но Робер был так серьезен, что заронил в мою душу зерно сомнения.
Я просто места себе не находила от любопытства, что же все-таки произошло между этими двумя мужчинами, но не свойственная Роберу серьезность не позволила мне продолжать расспросы.
Мы закончили ужин, и к нам подошел официант, принес меню десертов и ликеров.
– Думаю, будет лучше отказаться от десерта. Я сильно устал. В последнее время слишком много работал – наверное, потихоньку превращаюсь в американца, – сказал Робер, и я послушно закивала.
Дура, какая дура! И зачем только я заговорила о Виллеме, ведь я же догадывалась, что Роберу эта тема будет неприятна! Я чувствовала себя ужасно. Кто знает, какое тяжелое воспоминание я пробудила в Робере, испортив идеальный вечер?
На улице меня все еще не покидала слабая надежда завершить монашеский период моей жизни. Я ждала, что Робер пригласит меня к себе, но это было глупо.
– Поедешь домой на такси. Я сейчас поймаю машину, – сказал он, и в ту же секунду к обочине подкатил черный седан.
Небо прояснилось, стало гораздо холоднее. Мои щеки горели от обжигающего ветра, под ногами хрустел снег.
– Хизер, прости, я не хочу, чтобы ты все превратно поняла, – хмуро произнес Робер.
Сердце куда-то упало, внутри все сжалось. «Превратно поняла?» Ой-ой-ой…
– Я имею в виду сегодняшний вечер. Все было великолепно, не думай, будто я был не рад провести с тобой время.
Ладно…
– Но когда мы заговорили о месье Клюстере, на меня накатили дурные воспоминания, – сказал он. – И я не смог стряхнуть тот мрак, что пришел вместе с этим именем.
– Прости, Робер, я не хотела…
– Шшш, – нежно успокоил он. – Ты ни в чем не виновата. Видишь ли, была одна женщина…
Ему не пришлось больше ничего говорить. Я поняла.
– Прости, – сказала я, рисуя в своем воображении, чем Биллем мог насолить Роберу, который, хоть и был воплощением уверенности, теперь демонстрировал мне уязвимую сторону.
– Тебе пора домой. Сегодня, как, впрочем, и всегда, ты была прелестна, – сказал он и легонько поцеловал меня в щеку.
Пожалуй, это все-таки лучше, чем в лоб, но не намного.
Он усадил меня в машину и захлопнул дверцу. Как только я оказалась одна, мой мозг лихорадочно заработал – кому верить? На меня произвела впечатление боль Робера. И в отличие от Виллема он хоть как-то разъяснил ситуацию. Биллем же вообще отказался об этом говорить. Я дала себе слово повнимательнее приглядеться к бельгийцу и не дать себя провести. Но до тех пор, пока его чеки оставались платежеспособными, я не могла себе позволить бросить работу только потому, что, возможно, он дурно обращается с женщинами.
Я раздумывала над этим, пока такси увозило меня, оставляя позади высокого француза, чей темный силуэт, освещенный одиноким уличным фонарем, уменьшался с каждой секундой.
Следующий день принес две неожиданные доставки: одну в виде огромного букета цветов и вторую в виде новой соседки по комнате – хотя, строго говоря, она не была «доставлена», бедняжку грубо вышвырнули на обочину, словно пачку газет из почтового грузовика.
Утром снова повалил снег, а так как в тот день у меня не было кастингов, ничего не оставалось, как остаться в общаге и переждать метель. К счастью, и в галерее у меня был выходной, так что появилось время переварить услышанное от Робера. Я тогда здорово расстроилась. Неужели Биллем и в самом деле обманщик? Мне хотелось обдумать все это наедине, но, как назло, у Светланы тоже не было кастингов, или она просто решила пропустить их из-за чересчур сильного похмелья. Я была уверена, что она обрушит на меня миллион вопросов о вчерашнем вечере. С кем я виделась? Куда ходила? Было ли весело? А потом, скуля, как брошенный щенок, примется сетовать, что не нашла Робера, в то время как я весь вечер провела с ним.
Поэтому я целый день старательно ее избегала, что не так-то просто сделать в комнатушке размером с кладовку. Я даже пошла на крайние меры: спустилась на этаж ниже в спортивный зал – лишь бы скрыться от Светланы. Я немного побегала по тренажерной дорожке, но мне стало так противно и скучно, что пришлось плестись обратно, а там Светлана, не вылезавшая из своего розового халатика, бродила без дела по комнате, курила сигареты, выдувая дым в треснутое окошко, и клацала клавишами компьютера.
Что я могла рассказать ей о Робере? Действительно, что, когда я сама не знала, увижу ли его еще раз. Если вспомнить, как вчера завершился вечер, то напрашивался вывод, что мои отношения с французом зашли в тупик. С самого начала он был какой-то подавленный, а потом совсем помрачнел, стоило мне упомянуть о Виллеме. Неужели я упустила свой шанс? Впрочем, это был всего один вечер – возможно, у Робера просто выдался неудачный день.
Я продолжала помалкивать, выслушивая жалобы Светланы на то, что она нигде не могла найти Робера, хотя сначала заглянула в «Шатер», потом пошла в «Розовый слон» и даже проделала весь длинный путь в «Сохо Гранд» в надежде столкнуться с французом. А я тем временем ужинала с ним в «Нобу» и беседовала. Мне стало жаль Светлану, но, если честно, не слишком. Она ведь даже его не знала толком! Откуда могло взяться взаимное чувство, если она не провела с ним наедине ни минуты? В глубине души я понимала, что пытаюсь себя оправдать. Я втайне надеялась, что именно я являюсь избранницей француза, с которой его связывает взаимное чувство, – пусть даже мы ни разу с ним не поцеловались на прощание, что немало меня беспокоило. Но если мы не целовались, можно ли считать наши встречи свиданиями? Нет, наверное, все-таки лучше подумать о Светлане, а не о том мелком недоразумении, когда все было так хорошо, просто идеально и он вот-вот должен был наклониться, нежно приподнять мое лицо за подбородок и…
Я долго мусолила эту мысль, пытаясь расслабиться и посмотреть телевизор. Хоть бы день поскорее закончился или Светлана ушла куда-нибудь, думала я, когда раздался оглушительный стук в дверь.
– Кого там несет?
Я взглянула на Светлану, не ждет ли она кого, но русская почти не обратила внимания на стук.
В дверь снова постучали, и я слетела с дивана. Русская даже не повела головой в мою сторону, настолько была поглощена игривыми посланиями, мелькавшими на экране монитора, от парней со всего мира.
– Пожалуй, надо открыть, – сказала я, прыгая к двери.
Оказалось, что более дальновидного решения я не могла принять.
Я открыла дверь и увидела курьера с огромным букетом цветов. Он дрожал от холода, запорошенный снегом.
– Доставка Хизер Джонстон, – произнес он с сильным мексиканским акцентом.
Услышав это, Светлана, самая любопытная из всех проныр, развернулась к двери. Проклятье! Она увидела цветы и поняла, что они предназначены мне.
Я сразу смекнула, что цветы, должно быть, от Робера – шестое чувство сработало, – поэтому я попыталась выставить курьера в коридор. Мне это почти удалось, и, загородив собой дверной проем от глаз Светланы, я выхватила из букета маленькую карточку и сунула ее в лифчик. Курьер изумился.
– А-а, вы подписать? – спросил он, несколько встревоженный моим поведением, которое со стороны, наверное, казалось диким.
– Да-да, – сказала я, быстро нацарапала свое имя на его квитанции и захлопнула дверь.
Я повернулась, держа в руке благоуханный букет, и оказалась лицом к лицу со Светланой.
– От кого? – спросила русская, обнюхивая цветы маленьким носом в поисках карточки.
– Э-э, от моих, э-э, родителей, в честь, э-э, годовщины, – придумала я с ходу и только потом поняла, какой дурой нужно быть, чтобы поверить, будто родители станут посылать своим детям цветы на собственный юбилей. – То есть моей годовщины… хм, день моего зачатия!
Второе объяснение оказалось не лучше первого, такое же глупое, только в двадцать раз отвратительнее. Надо же было придумать, что мои родители пошлют мне цветы в память о том дне, когда они «сделали это».
– Хизер годовщина? – переспросила Светлана. Моя беспомощная ложь даже ее не обманула. – Ты что-то скрывать! – Она обошла вокруг меня, словно детектив, принюхиваясь к цветам. – Светлана выяснить, кто есть таинственный мужчина!
– Нет-нет, никакого таинственного мужчины, с чего ты взяла? Обычный дружеский букет, всего делов! – сказала я. – Давай поставим их в воду!
Я начала вести себя как полная дура, мне нужно было убраться подальше от пытливых глаз русской. Оставив цветы на кухонном столе, я проскользнула мимо Светланы в ванную, закрыла дверь, заперлась и, вынув карточку из лифчика, распечатала маленький конвертик
Послание было простым и лаконичным: «Хизер, очень рад был тебя видеть. Прости, что мои мысли витали где-то далеко. Ты была самым ярким событием того дня. Робер».
На меня сразу нахлынули воспоминания о вчерашнем вечере: подбородок Робера, его уверенный голос, то, как он взял меня за руку… Я прижала карточку к груди, словно героиня из прошлого, посаженная под замок садисткой мачехой и только что получившая письмо от возлюбленного. Однако очень скоро я вышла из транса, подумав о Светлане и ее безумных поступках. Нас ведь разделяла всего лишь картонная дверь.
Сначала я решила съесть карточку – тогда Светлана точно бы ее не нашла, – но это показалось мне глупым. Я сунула послание обратно в лифчик и на секунду задумалась. Откуда Робер взял мой адрес? Наверное, звонил в агентство. Выходит, он узнал… узнал, что я живу в общаге для моделей? Лицо у меня вспыхнуло – я, конечно, не врала ему, но, с другой стороны, и не призналась, что живу на птичьих правах в тараканьем чулане. Но если он знал про мое жилье и тем не менее послал цветы, то, может быть, не все так страшно? Я не знала, что еще подумать, мне просто захотелось перелететь из общаги куда-то в другое место, чтобы не видеть Светлану, а спокойно обо всем поразмышлять – и о том, что случилось накануне, и о том, что означают эти цветы. Вместо этого я нехотя поплелась обратно в гостиную – нельзя же было проторчать в ванной весь день.
Светлана больше не сидела за компьютером, а расположилась на диване в ожидании. Она была решительно настроена выяснить, кто прислал цветы.
– Светлана хотеть знать, откуда дорогой цветок! Скажи мне, скажи мне, скажи!
Она рассердилась, совсем как подросток, и впервые употребила «мне» вместо «Светлана» – выходит, на самом деле ее английский не так плох?
– Свет, мне не о чем рассказывать. То есть я уже тебе сказала – все и вправду очень скучно, букет от родителей.
– Светлана не верить!
Она отправилась на кухню и снова перебрала весь букет, надеясь отыскать карточку-
– Светлана хотеть знать, – наконец произнесла она скулящим, дрожащим голоском, в котором слышались слезы, выложив тем самым свой последний козырь: этот голосок безотказно действовал на всех мужчин.
Но я все-таки не сдалась. Я понимала, что, несмотря на рестораны и клубы, кастинги и тому подобное, в глубине души Светлане все осточертело, поэтому она была готова прицепиться к чему угодно, лишь бы внести в свою жизнь элемент разнообразия.
– Где есть карточка, если от родителя? – спросила она.
Вот тут она меня поймала.
– Послушай, Свет, они позвонили заранее, то есть, э-э, прислали поздравление по электронной почте, так что в карточке отпала необходимость.
Я совсем завралась и уже начала опасаться, что сама запутаюсь в этой лжи. «Это совсем на меня не похоже, – думала я. – Мои родители воспитали хорошую, честную девочку». Всего несколько месяцев, проведенных в общаге, и в моем сознании уже начала стираться грань между добром и злом. А еще мне начало надоедать, что Светлана разыгрывает из себя Шерлока Холмса.
Может быть, взять и все ей рассказать?
Я представила себе Светлану такой, какая она есть, – не будущая знаменитая модель, любившая строить из себя гламурную особу и обожавшая внимание мужчин, а просто девушка Светлана. Я не думала, что мужчины ее используют, – она, видимо, наслаждалась сексом не меньше мужчин, если не больше. Но вот ее одержимость Робером – что это? Неужели он воплощал для нее то, чего она лишилась, когда ее отец проиграл битву с бутылкой (его печень просто не выдержала), оставив ее с матерью самим заботиться о себе в какой– то убогой квартирке без горячей воды постсоветского периода? Робер был ее старше, это правда. Возможно, он казался ей папочкой, которого у нее по сути никогда и не было, прямой противоположностью ее собственного отца: вместо того чтобы лакать всякую бурду, Робер потягивал превосходное бордо; вместо того чтобы работать на какой-то там грязной фабрике, Робер заправлял роскошнейшим из всех роскошных клубов Города огней. Вместо того чтобы оставить ее с матерью почти без средств к существованию, Робер имел весомый банковский счет, пухнущий от евро, и мог о ней позаботиться.
Мне действительно было ее жаль. Вроде бы. Но в основном я просто устала от напряжения. Пришла пора покончить с этим. Лучше сорвать пластырь одним быстрым движением, чем сдирать потихоньку.
– Послушай, Светлана, – сказала я, собираясь с духом при мысли о девушках, вырезанных с фотографии Робера.
«Она все прекрасно воспримет».
– Йес? – отозвалась она, неудовлетворенная моими прежними объяснениями, но, конечно, никак не ожидая бомбы, которую я собиралась на нее сбросить.
– Хизер должна тебе кое-что сказать. – Я невольно перешла на ее стиль речи, но потом глубоко вздохнула и, тщательно подбирая слова, начала: – Я должна тебе сказать, вернее, мне нужно сказать, что…
Мою речь прервал глухой звонок в нашу дверь.
Признание так и осталось невысказанным, звонок заставил меня похолодеть.
К нам опять посетитель. Я бросилась к двери на тот случай, если прибыла очередная опасная улика в виде поющей телеграммы с детальным описанием каждой минуты вчерашнего вечера, до того как я успела признаться Светлане сама. Я глянула в глазок и увидела, что беспокоиться не о чем: за дверью стояла темноволосая девушка в окружении багажа. Она была одна.
Я открыла дверь. Высокая девушка славянской внешности, чуть сутулая. Определенно манекенщица и фотомодель. Вид у нее был несчастный: глаза провалились, верхняя губа подрагивала, как у ребенка, который старается доказать, что он большой и не будет плакать, ободрав коленку.
– Привет… меня зовут Хизер, – произнесла я, представляясь.
Девушка не ответила мне тем же, только вдруг начала тихонько поскуливать, а потом залилась слезами в три ручья.
– Уа-а-а-а!
И это она еще не видела нашей спальни.
Девушка все плакала и плакала. Оказалось, бедняжка долго крепилась перед тем, как разрыдаться. Она стоически держалась, пока собирала вещи в шикарных апартаментах, где жила со своим, теперь уже бывшим, бойфрендом. Даже ни разу не всхлипнула за время пути до общаги в его навороченном внедорожнике. А потом парень просто высадил ее перед зданием на обочину со всем барахлом.
– Я позвоню, – бросил он на ходу и поспешно влился в поток машин.
Она не проронила ни слезинки, совершая мучительный подъем на лифте вместе с деловым типом, жившим на несколько этажей выше нас. Но как только я открыла дверь и представилась, она решила, что пора, и открыла шлюзы, оросив свое лицо огромными круглыми слезами. Ее буквально трясло от рыданий. Я отвела ее к дивану, где она не утихала добрых пятнадцать минут. Я пыталась успокоить девушку, гладила ее по голове, подсовывая «клинекс».
Разговор со Светланой пришлось отложить. (Должна признать, я даже обрадовалась. К тому же это странное появление отвлекло внимание Светланы от букета.)
Светлана позаимствовала у Кайли бутылку «Столичной» и налила небольшую порцию в надежде успокоить незнакомку. Наконец таинственная девушка немного пришла в себя и, присев повыше, сделала глоточек.
– Сп-п-пасибо, – произнесла она первое членораздельное слово за все то время, что провела в нашей компании. У нее был славянский акцент, но не такой, как у Светланы. Она убрала с лица мокрые от слез пряди волос, еще раз глотнула водки, а затем прикончила весь стаканчик. – П-п– простите, не знаю, что на меня нашло, я просто… у-а-а-а!!!
Она снова плюхнулась навзничь и заревела.
Светлана закатила глаза и отошла в сторону: в этом году она выполнила свой долг доброй самаритянки. Похоже, русская начала сравнивать себя с этой странной птицей, залетевшей в нашу обитель, – новенькая выглядела прямой конкуренткой моей соседке. Высокая и стройная, как березка, с точеными чертами лица, словно сошедшая с музейных полотен, несмотря на припухшие веки и щеки.
Она долго рыдала, но потом перестала, на этот раз окончательно. К этому времени из аптеки вернулась Кайли со свежим запасом метамуцила, и тихоня исландка подгребла из тренажерного зала. Было что-то притягательное в этой несчастной, поэтому мы все уселись вокруг нее кружком. Кайли налила ей еще выпить, и девушка, утерев слезы, разговорилась. Вот ее история.
Звали ее Люция. Родом она была из одного словацкого городка, такого маленького, что его нельзя было увидеть на большинстве карт, а если на каких-то картах он и был указан, то, чтобы прочитать его название, приходилось вооружаться лупой. По этому поводу она, однако, не переживала. Живя на ферме, она стойко переносила послевоенные тяготы, по крайней мере по сравнению с остальными жителями города: ее отец оказался хорошим фермером. У коров не кончалось молоко, огород никогда не подводил, и куры всегда хорошо неслись.
Она целыми днями носилась по полям, сочиняла сказки о своих коровах, о том, как X разозлилась на Y за то, что та посмотрела на ее мужа, огромного быка, который фыркал и брыкался по ту сторону забора. Люция была счастлива.
С ней произошло то же, что и с другими девушками, пошедшими в модели: поначалу благословение природы воспринималось как недостаток. Как-то очень внезапно она выросла до полных шести футов, тогда как остальные сверстницы оставались миленькими и маленькими. Она ходила по облупившимся коридорам посткоммунистической школы словно марсианка. Однако прошло года два, и люди начали замечать ее потрясающую красоту, гордясь этим диким цветком, выросшим на родной словацкой почве. Она выходила в сад за домом разрыхлить мотыгой грядки, и проезжавшие мимо развалюхи, выпускавшие голубой выхлоп, притормаживали, а сидевшие за рулем седенькие дядечки плотоядно ей улыбались. Отец Люции обзавелся дробовиком, о чем оповестил всю округу, чтобы слишком пылкие парни держались подальше.
