Текст книги "Сердце даэдра (СИ)"

Автор книги: Аманда Франкон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

Глава 15

Эштон вошел в Предел – поселение у врат, ведущих в царство Шеогората – спустя месяц после того, как обрел тело в Нирне.

За это время он уже привык ко множеству новых ощущений, которых ни разу не испытывал за много тысяч лет, будучи дреморой. Его новое тело гораздо больше походило на человеческое, и хоть его боевые навыки, сила и ловкость остались при нем, он гораздо чаще испытывал голод, жажду и потребность в отдыхе, раны заживали медленнее, чем прежде (но все еще быстрее, чем у представителей других живущих в Нирне рас), однако вместе с недостатками появились и новые достоинства: кожа стала более чувствительной, но мог теперь наощупь отличить, например, шершавую бумагу от гладкой, чего прежде ему никогда не удавалось, и в целом он лучше ощущал все свое тело.

«Наверное, Алисии было бы интересно об этом узнать», – вскользь подумал он, расплачиваясь с кузнецом за хорошие эбонитовые доспехи и двуручный меч из того же металла.

Дреморе нравилось вспоминать о ночи в охотничьем домике, которую они провели вместе, но когда он думал, как она наверняка разозлилась, обнаружив, что он ушел, сердце пронзала боль, к силе которой он так и не смог привыкнуть. Ему оставалось только надеяться, что его поступки внушили Алисии хоть каплю доверия, и что она не выбросит его прощальный подарок хотя бы из банального любопытства.

Облачившись в доспех, который после его родного обмундирования казался неуклюжим, но при этом слишком легким, Эштон немного походил по комнате на втором этаже трактира, приноравливаясь к новым ощущениям. В этом обмундировании ему предстояло совершить финальную часть плана, и попытка на этот раз только одна.

Мысль о том, что для своего отряда и своего лорда он теперь мертв, и что если он лишится жизни вновь, то фонтан крови не возродит его, как прежде, вызывала не страх, а только азарт. Эштон не боялся смерти самой по себе, но страшился разочарования, которое испытает Алисия, если ему не удастся исполнить задуманное.

Прежде, чем направится к вратам в Манию и Деменцию, Эштон навестил руины Зеддеффен к юго-западу от предела. В боях с рыцарями Порядка он рассчитывал приноровиться к новому оружию и броне, и спустя неделю, перебив всех, кто там оставался, почувствовал, что готов ступить на путь, который проходили все обитатели Нирна, попавшие сюда. Выживали на нем лишь единицы из тысячи тысяч.

Путь к вратам преграждал гигант, сшитый из ошметков плоти, с огромным тесаком наперевес. Эштон знал, что одолеть его можно с помощью особых костяных стрел, и поначалу собирался сделать их, но когда он подошел ближе к широкому полю, по которому расхаживал Страж Врат, его укололи досада и жалость – непривычные, новые и оттого волнующие чувства.

Огромное существо было ребенком и всю свою жизнь оставалось наивно. Оно никогда не нападало на Эштона в те времена, когда он, сбегая из замка Шеогората, приходил в Предел, чтобы изучить жизнь его сумасшедших обитателей. Обычно дремора приносил стражу тушу пойманной по пути земноводной твари, которую местные называли боливогой, или голову алчущего, или кусок атронаха из плоти – младшего собрата стража. В обмен на такое нехитрое угощение чудовище всегда пропускало воина в город и обратно. В конце-концов Страж настолько хорошо запомнил Эштона, что при виде него расплывался в тупой улыбке и опускался на одно колено в ожидании очередного подарка.

«В общем-то, нет никакой необходимости убивать его, если он меня узнает», – рассудил Эштон, косясь в сторону ручья, вдоль которого расхаживала четвероногая зеленая боливога с огромным перепончатым гребнем на спине.

Зарубить медлительную тварь ему удалось быстро, но пришлось дожидаться ночи, чтобы побеседовать со стражем. Чтобы чудовище его узнало, надо было снять шлем, но Эштона слишком хорошо помнили в Пределе, он часто сидел в местном трактире, слушая сплетни и просто бред сумасшедших. Его самого здесь считали сумасшедшим, а потому своим, но афишировать свое присутствие сейчас ему не хотелось.

По счастью, ночь выдалась ясная. Эштон стянул шлем, поправил лук и колчан с костяными стрелами, которые заготовил на случай, если здоровяк все же не узнает его, и подхватил земли мешок с тушей. Поднявшись на плато перед вратами, по которым расхаживал страж, дремора тихо свистнул, как делал это обычно, привлекая к себе внимание.

Страж неуклюже повернулся, несколько мгновений щурился, вглядываясь в полумрак. Эштон напрягся и уже готов был вскинуть лук, но безгубый рот существа растянулся в улыбке. Дремора выдохнул и бросил на землю мешок с тушей.

Пока страж увлеченно поглощал свежее мясо, Эштон аккуратно вскрыл один из швов на его теле и, просунув руку куда-то в область груди чудовища, нащупал там ключ от врат. Пару раз воину пришлось уворачиваться от секиры, заменявшей существу левую руку, но вовсе не потому, что страж решил напасть: лишенный возможности чувствовать боль, он вовсе не заметил манипуляций со своим телом. Однако он несколько раз поднимал и опускал свое оружие на тушу, чтобы раздробить ее и достать костный мозг.

Получив ключи, Эштон мог пойти дорогой Мании – обманчиво яркого и красивого, но опасного мира, или Деменции – не менее опасной, но в добавок еще и мрачной. Дремора остановился в задумчивости, ни один из путей его не прельщал.

– Эштон! – разгневанный голос Релмины Вереним, который он уже успел подзабыть со времен предыдущего визита в Предел, неприятно резанул по ушам.

Только сейчас Эштон вспомнил, что все еще держит шлем в руках. Он вздохнул и повернулся к темной эльфийке, облаченной в пышное, но видавшее и лучшие времена платье. Она заметила в его руке ключ, увидела распоротый шов на груди стража и облегченно выдохнула.

– Ты пощадил мое дитя, – голос ее стал мягче, но все еще, по мнению Эштона, и рядом не стоял с голосом Алисии. – Спасибо. Мало кто ценит эксперименты такого рода и знает, сколько труда вложено в них.

– Может, вскоре острова пополнятся человеком, с которым ты можешь это обсудить, – улыбнулся Эштон, некстати задаваясь вопросом, пыталась ли Алисия создавать зомби-гибриды из тел людей и животных так же, как из двемерских металлических машин. – Но для этого мне нужно, чтобы ты никому обо мне не рассказывала.

– Так и быть, безумный дремора, – не колеблясь, кивнула Релмина. – Но скажи, зачем ты прошел через дверь для обитателей нирна? А впрочем… – эльфийка замахала руками, – не хочу знать, хоть и догадываюсь. Советую Деменцию – там ты по крайней мере постоянно будешь настороже, тебя не обманет красота окружающего пейзажа.

Сказав это, она подобрала юбки и поспешила к Стражу, который озадаченно глядел на распоротый шов.

Эштон же, последовав совету Релмины, отпер врата в Деменцию.

Дремора был точно уверен, что идет по дороге, ведущей прямо в замок Шеогората. Однако он нисколько не удивился, когда вместо ворот Нью-Шеота за очередным поворотом увидел белый мост, ведущий к вратам в Зедилиан – подземелье, наполненное множеством испытаний для героев.

Занимался рассвет, и Эштон издалека различил в самом центре моста фигуру своего непосредственного начальника.

Эштон не стал снимать шлем, но валкиназ узнал его по походке, как узнал бы любого из тысячи слуг-дремор Шеогората. Привратник хлопнул себя по бедру и расхохотался.

– Раздери меня Дагон, у тебя получилось, безумный ты дремора! – крикнул он. – А мы уж думали, ты и правда помер. Но знаешь что? Я поставил на то, что ты жив, сотню чарок крови, и теперь смогу ею хоть залиться – никто больше не верил, что ты вернешься.

Голос валкиназа разносился над долиной, как гром, но звучал вовсе не угрожающе и даже весело. Эштон на мгновение замер, прикидывая, в самом ли деле его бывший боевой товарищ и глава тысячи дремор испытывает к нему дружеские чувства или разыгрывает их в расчете получить выгоду или усыпить бдительность? Еще сотню лет назад он сказал бы, что валкиназом, несомненно, руководит холодный расчет. Но Дрожащие острова оставляли отпечаток на умах всех своих обитателей, и – как знать – может, сделали жестоких слуг Дагона немного более… человечными? По крайней мере, некоторых из них.

Отогнав очередную мысль о том, что Алисии наверняка было бы интересно изучить этот феномен, дремора двинулся по мосту. Он ожидал, что валкиназ атакует, но тот повернулся и первым направился к воротам, чтобы отпереть их.

Вместе они шагнули в темный коридор, валкиназ направился к узкой лестнице, ведущей наверх. Эштон как прибывший через дверь из Нирна не видел ее, но прекрасно знал о ее существовании. Его начальник, будучи на службе, шел к потайному ходу, но, прежде чем раствориться в камне, обернулся.

– Я хоть и рад за тебя, Эштон, но теперь ты сам по себе. Мы будем верны Шеогорату до конца, – сказал он твердо.

– На это я и рассчитываю, – улыбнулся Эштон, поправляя крепления на перчатках.

Эштон прекрасно знал, куда именно держал путь валкиназ: он сам не раз стоял за пультом, решая судьбу забредших в опасные руины героев и выбирая испытания для них. Но сегодня ему самому предстояло оказаться в шкуре тех, кого в прошлом он так хладнокровно казнил. С той только разницей, что дремора заранее знал обо всех испытаниях и был готов к любому. Он мог бы убить бывшего товарища и миновать подземелья без испытаний вовсе, но, когда потянулся к рукояти меча, его остановило еще одно новое чувство, название которого он знал из книг.

«Какая же неудобная штука эта человеческая совесть», – мысленно посетовал он и все-таки вытащил меч из ножен. Но вовсе не для того, чтобы атаковать валкиназа.

Первый зал, «камеру Гнарла», как называли ее меж собой те, кто работал в Зедилиане, Эштон проскочил на бегу. Он не стал дожидаться, когда на него бросится толпа мелких монстров или когда иллюзия заставит одного из них вырасти до невероятных размеров. Вместо этого он оглушил одну тварь, которая была в пещере, выскочил в коридор и ударом рукояти меча о стену активировал старый механизм, закрывший за ним дверь. К клетке с грудой сокровищ во второй комнате Эштон не прикоснулся, даже когда на его голову посыпалось множество ключей от огромного замка. В третьей комнате ядовитый газ должен был внушить ему мысль о собственной смерти. Эштон глубоко вдохнул едкие пары и усмехнулся: его не требовалось убеждать в том, что произошло на самом деле. Недавно он умер, но тем не менее стоит здесь, готовый продолжить путь, и нет в этом совершенно ничего удивительного.

Покидая Зедилиан, Эштон обернулся и заметил валкиназа, который, скрестив руки на груди, привалился к полуразрушенной колонне в ожидании нового путника.

До замка Шеогората дремора добрался почти без приключений – несколько убитых солдат Серого марша и других мелких чудовищ не в счет. Однако Нью-Шеот и дворец его лорда больше не был его домом. Это чувствовалось не только по тому, как к нему относились горожане, но и по

взглядам бывших сослуживцев, которые, хоть и узнавали Эштона, равнодушно проходили мимо.

Движения других дремор казались ему какими-то механическими, больше похожими на движения двемерских машин. Фразы, которые они бросали ему изредка – слишком плоскими, наполненными бессмысленной злобой. Они все будто сошли с ума.

– Или это я окончательно и бесповоротно рехнулся, – пробормотал Эштон себе под нос, встретившись взглядом с одним из караульных, который охранял ворота замка. Глаза старого знакомого сверкнули узнаванием, но никаких эмоций по поводу странного поведения Эштона дремора не испытал.

Безумный лорд принял Эштона на службу вполне охотно, и хоть даэдра ни разу не давал новому бойцу понять, что знает его настоящее имя, дремора подозревал, что его истинная сущность от хозяина замка не укрылась. Однако оба они продолжали делать вид, что ничего необычного не происходит.

Потянулись долгие месяцы борьбы с Серым маршем, Эштон исходил Острова вдоль и поперек и с удивлением отмечал, что давно уже начал считать их домом. И когда Шеогорат, окончательно изведя себя от скуки, превратился в Джиггалага, князя порядка, дремора был полон решимости одолеть его и защитить план Обливиона, который стал ему настолько дорог.

Всего лишь эру назад Эштон видел, как другой герой одолел прежнего Лорда безумия, превратившегося в Лорда порядка, и сам стал новым Шеогоратом. Превращения Хаоса в Порядок происходило стабильно, раз в эру, все к этому привыкли. Но после того, как смертному удалось убить даэдра и занять его место, всем казалось, что цикл прерван. Однако прошла эра, новый Шеогорат заскучал, и на дорогах вновь появились солдаты Серого Марша. Тогда Эштон понял, что перед ним – путь к свободе, которой он так жаждал несколько тысяч лет. Кто угодно, если он достаточно силен, обладает собственной волей и никому не подчиняется, мог занять место Лорда Безумия, и дремора решил стать следующим.

После долгой изнуряющей битвы лезвие меча Эштона наконец пронзило тело даэдра. Принц порядка засмеялся и вновь обрел лицо Шеогората, безумного бога.

– Теперь ты достаточно безумен, Эштон. Хорошо следи за моими владениями, – напутствовал он перед гибелью.

Когда его огромное серое туловище повалилось на каменный пол, Эштон стянул шлем и, тяжело дыша, огляделся. Обитатели замка выползали из своих укрытий, с любопытством разглядывая нового господина.

– Шеогорат умер, – констатировала одна из темных соблазнительниц, прекрасных и опасных стражей, охранявших Деменцию.

– Да здравствует Шеогорат! – крикнула золотая святая – облаченная в сияющие доспехи стражница Мании.

Глава 16

Два года спустя

Колсельмо, придворный маг ярла Маркарта, визжал и жался к стене двемерских руин, давно расчищенных от пыли и изученных. Алисии оставалось только удивляться силе его голосовых связок и легких – историк голосил не переставая уже полчаса.

– Убери это немедленно! – визжал Колсельмо дурным голосом и посылал в потолок один огненный шар за другим.

Алисия тоже подняла голову и полюбовалась детищем рук своих: огромного паука из двемерского металла, сделанного по образу и подобию живых гигантских пауков и направляемого душой твари, которая прежде обитала здесь и без зазрения совести жрала рабочих. Теперь совершенно мирное огромное существо, которое вышло на удивление сообразительным, покорно принимало на себя удары огненных шаров, которые не причиняли ему ни малейшего вреда, и не могло понять, почему человеческое существо отказалось от его помощи.

– Он просто хотел подвезти вас до нижних уровней, Колсельмо, успокойтесь, – попыталась разрядить ситуацию она. – Ему было приказано помогать тем, кто здесь работает. Правда, я не ожидала, что он выйдет на верхние уровни сам.

– Зачем ты это сюда притащила?! Чтобы ноги этой твари здесь больше не было завтра же! – скомандовал маг, который уже пришел в себя и теперь стыдился вспышки собственного испуга. Когда огромная металлическая тварь подошла к нему и нагнула передние лапы, историк решил, что механизм хочет прикончить его.

– Технически, его ноги валялись здесь задолго до того, как вы начали раскопки, – пробормотала Алисия с ухмылкой, припоминая, как долго и тщательно подбирала детали для очередного механизма.

– Не ерничай мне тут! – проворчал Колсельмо, уже окончательно успокоившись. – Просто убери это. Твои эксперименты до добра не доведут.

– Между прочим, именно благодаря моим экспериментам мы попали в затопленные участки пещер. Механизмом-рыбой вы пользуетесь до сих пор. А паук поможет исследовать потолок, – возразила Алисия, впрочем, скорее из желания поспорить, чем пытаясь что-то доказать. Если уж старику что-то взбрело в голову переубедить его было практически невозможно.

– Пусть сидит на своих нижних уровнях, – припечатал Колсельмо и, все еще косясь на металлического паука, выскочил из зала.

Громко хлопнули массивные створки дверей, и Алисия осталась наедине со своим изобретением. Убедившись, что угрозы для жизни больше нет, паук спустился с потолка и подошел к колдунье. Он пригнул перед ней передние лапы, как щенок, приглашая сесть на свою спину и прокатиться. Недолго думая, создательница механизма приняла его приглашение.

Она взобралась на ребристую спину, пристегнула себя к ее поверхности специальными ремнями, чтобы не свалиться, если пауку, которого она мысленно звала Бартом, вздумается побегать по стене или потолкам, и устроилась в специальной системе креплений, которые должны были удержать ее и без страховки. Не получив четких указаний, паук побрел туда, где обычно обитал – в сторону нижних уровней.

Алисия не особенно следила за маршрутом: вид вылизанных до блеска стен двемерских руин, каждый миллиметр которых был изучен за прошедшие два года вдоль и поперек, внушал ей отвращение и нагонял тоску. Она скучала по радости открытия, по опасности, подстерегающей за каждым углом в неизвестных руинах, но стоило только ей попасть в такие пыльные и забытые места, как она вспоминала встречу с Эштоном и становилось еще более тошно, чем прежде. Время шло, но воспоминания не становились бледнее, боль не утихала. И до того, как чувства не улягутся где-то в глубине души, колдунья решила запереться в скучном и безопасном мирке, созданном Колсельмо.

Однако и здесь она не стала лишать себя радости открытий. Опустив взгляд, она погладила ладонью металлическую пластину паука, и тот, уловив ее доброе отношение, лязгнул металлическими жвалами, в которые можно было заправить ядовитые стрелы.

Столь умное создание Алисии удалось сконструировать после того, как она сделала забавное открытие: если внедрить камень с душой животного в механизм, точно копирующий это самое животное, то металл обзаведется всеми повадками умершего существа,

чей дух заключен в кристалле. Колдунье потребовались некоторые усилия, чтобы отучить паука нападать на людей, но как только тварь убедилась, что мясо и свежая кровь приносят гораздо меньше удовольствия, чем качественное масло, она быстро оставила эту дурную привычку. Однако, несмотря на то, что магесса уже несколько раз каталась верхом на пауке, окружающие по-прежнему считали его опасным. Ну что за несправедливость!

Размышляя, Алисия не заметила, как начала крутить в руках черное кольцо с красным шипом, украшавшим его вместо драгоценного камня. Она лишь недавно решила его примерить и обнаружила, что тонкий черный обруч ей как раз по размеру. Вид кольца воскресил болезненные воспоминания, и, ощутив на своих щеках слезы, колдунья рассердилась на себя. Она усиленно боролась с накатившим отчаянием, но вдруг паук под ней издал лязг, какой издавал каждый раз, когда видел что-то новое и пугающее.

Алисия подняла глаза и разом забыла про все свои печали: посреди огромного каменного зала, который она знала как свои пять пальцев, стояло огромное каменное изваяние: три соединенных вместе лица пучили огромные глаза и гримасничали. Рот центрального был призывно открыт и источал яркий свет, будто приглашая войти.

Рядом со странной конструкцией бегал и испуганно озирался светлый эльф в потертой, некогда дорогой одежде. Заметив ее, незнакомец облегченно выдохнул.

Колдунья выбралась из множества креплений, скатилась по гладкому боку паука на землю и подошла к эльфу, намереваясь спросить, что тут происходит и откуда взялась фигура. Но прежде, чем она успела хотя бы раскрыть рот, эльф протянул вперед раскрытую ладонь.

– Кольцо! – потребовал он. – Ну дайте хоть одно то самое кольцо, я устал скитаться по мирам в поисках нужного!

– Кто вы такой? Что это за дверь? – попыталась спросить Алисия, не особенно ожидая получить ответ. По блуждающему взгляду эльфа она сразу догадалась, что он обезумел от своей нелегкой участи.

– Мне нужно кольцо! А вопросы зададите потом… хозяин гневается, я слишком долго в пути. Скорее, мне нужно кольцо!

Алисия мгновение поколебалась, но любопытство, как всегда, пересилило. Она вытянула из кармана несколько колец-амулетов и продемонстрировала их все незнакомцу. Тот с важным видом изучил каждое, покрутил его в руках и даже направил на свет двемерской лампы, но каждый раз неизменно возвращал украшение колдунье и качал головой.

– Не то, – он морщился и принимался изучать следующее.

Алисия терпеливо ждала, но ни один из ее амулетов не подошел. Тогда она, ни на что особенно не надеясь, стянула с указательного пальца черный обруч с шипом и покрутила его перед носом эльфа. Он долго щурился, рассматривая нехитрый предмет, который украшением назвать язык не поворачивался, но наконец отстранился и расплылся в довольной улыбке.

– Оно! То самое! Проходите, – и указал на светящийся рот статуи. – Вы можете взять свои вещи, – эльф небрежно кивнул в сторону паука, будто в огромной твари из двемерского металла не видел ничего необычного.

Алисия замерла, слова записки, оставленной Эштоном, она прекрасно помнила: дремора обещал, что кольцо поможет им вскоре встретиться вновь. Но прошло уже много времени! Хотя много ли для того, кто свое существование измеряет эрами?

Алисия колебалась недолго: скука и душевная боль так ей опротивели, что она почти без труда решила отправиться в план Обливиона, принадлежащий Принцу Безумия Шеогорату. В том, что она попадет именно туда, не оставалось никаких сомнений.

При себе у колдуньи был запас еды на пару суток – она часто ночевала в подземелье, не поднимаясь на поверхность – и кинжал, парочка зелий и полный магический резерв – тратить его здесь, в изученной части руин, было особо не на что. Поэтому возвращаться для того, чтобы пополнить запасы, не требовалось.

Она въехала в Предел верхом на металлическом пауке. Местные за ее спиной перешептывались, говорили, что она – «та самая», что она действительно похожа на женщину, которая достойна… чего? На этом моменте голоса безумцев становились тише, и Алисия уже не могла подслушивать их.

Она вглядывалась в толпу в надежде заметить знакомое лицо, но обнаружила только двух других дремор, которые спешили к ней, расталкивая любопытных зевак. Один из них – более широкий в плечах и внушительный на вид – выступил вперед.

– Наш господин, лорд Шеогорат желает видеть тебя, – сказал он и приказной тон не оставлял шанса отказать.

Алисия, решив, что спорить с волей даэдра – себе дороже, только кивнула и направила паука вслед за провожатыми.

Они повели колдунью через Манию, не забыв объяснить, как обманчив этот прекрасный на первый взгляд край. Магесса разглядывала причудливые деревья, пышную растительность и прозрачные ручьи, пока два дреморы и отряды Золотых Святых, изредка попадавшиеся на пути, расправлялись с кровожадными тварями весьма веселеньких ярко-желтых, розовых или изумрудных расцветок. Впрочем, красота их облика очень контрастировала с размерами жвал, клыков и всего остального, чем они намеревались убить потерявшего бдительность путника.

Алисия несколько раз порывалась вступить в бой, но ее снова и снова настоятельно просили вернуться на безопасную высоту паучьей спины.

– Мы не умрем, просто возродимся у фонтана крови. Тебе же лучше не рисковать, – несколько раз повторил ей тот самый дремора, который сообщил ей волю Шеогората. И ей пришлось повиноваться, хотя каждый раз, когда кто-то сражался ради ее безопасности, магессе становилось неловко от собственного бездействия. Поэтому вскоре она начала создавать магические щиты для бойцов, чем заслужила благодарные, хоть и удивленные взгляды.

Торжественно шествуя по Нью-Шеоту в окружении Золотых Святых и под охраной двух дремор, Алисия вглядывалась в толпу, которая собралась поглазеть на необычное зрелище, в тщетных попытках отыскать Эштона. Он как-то говорил ей, что состоит на службе Шеогората, а не Дагона, да и кольцо явно дал не просто так. Он должен был быть где-то здесь, и колдунья хотела увидеть его, хотя бы ради того, чтобы сказать, какой он козел.

Но знакомый ехидный взгляд и улыбка с издевкой не мелькали в толпе – Алисия сразу бы их узнала. Оставалось надеяться, что Эштон где-то во дворце, среди приближенных безумного лорда.

Перед тем, как войти во дворец, Алисия спешилась. Громадное здание не вызвало в ней восторга, хоть она и разглядывала его с интересом. Но куда сильнее ее внимание в просторных коридорах привлекали отряды дремор, среди которых она все еще пыталась отыскать того самого, которого хотелось то ли прибить, то ли поцеловать. Однако, как бы долог ни был путь к тронному залу, Эштона на нем колдунья не встретила.

«Ладно, не страшно», – решила она. – «Сначала выясню, что надо от меня Шеогорату, а потом, если выживу, весь замок вверх дном переверну, но найду этого демору и влеплю ему пощечину!»

Когда массивные створки двери распахнулись, трон, обитый ярко-красным бархатом, пустовал. Низкорослый бородатый камердинер, расу которого колдунья сходу определить затруднилась, жестом пригласил Алисию следовать за ним. Она насторожилась, но пока не видела причин сопротивляться или бежать.

Слуга повел ее к выходу на балкон. Следуя за ним, наблюдая за неторопливыми жестами и размеренным шагом, в деталях разглядев вьющиеся седые волосы и острые уши, Алисия наконец поняла – перед ней самый настоящий двемер! Живой и

наверняка знающий секрет исчезновения своей расы! Колдунье пришлось сжать зубы, чтобы не засыпать глубинного эльфа вопросами – она понимала, что сейчас это будет неуместно. Да и времени слишком мало: судя по тому, что двемер остановился, они уже добрались до нужного места.

– Лорд Шеогорат ожидает, – произнес камердинер, указав рукой на плотную бархатную портьеру, которая прикрывала ведущую на балкон арку.

Алисия, уже утомленная и разозленная бессмысленными блужданиями по замку и тем фактом, что Эштона ей найти так и не удалось, решительно отодвинула плотную ткань и вышла наружу. Яркий полуденный свет на мгновение ослепил ее, но, несколько раз моргнув, она увидела у перил знакомую фигуру, облаченную в черный с красными вставками камзол, подогнанный точно по стройному телу. Дремора стоял к колдунье спиной и смотрел на сад, заложив руки за спину.

– Ты… – Алисия задохнулась от нахлынувших эмоций. – Ради этого?! Ты с самого начала это планировал?

Пораженная, колдунья замерла на месте, с трудом заталкивая в себя воздух. Эштон тем временем обернулся, и знакомая ехидная улыбка на его лице выглядела так же, как и два года назад.

– Но зачем? – взяв себя в руки, спросила она. – И как это возможно? Теперь ты сумасшедший?

– Столько вопросов, я даже не знаю, с чего бы начать, – привычно съязвил Эштон и приблизился к Алисии, которая впервые в жизни не знала, как себя вести. Даэдра приобнял ее за плечи и повел к краю балкона. – Видишь ли, после того, как ты создала меня в кузнице атронахов, я оказался достаточно свободным, чтобы по своей воле пересечь врата и добраться до замка Шеогората. И достаточно сумасшедшим, чтобы испытать человеческие чувства, – Эштон наклонился к самому уху Алисии, – к женщине, рожденной в Нирне. Этого оказалось довольно, чтобы заполучить Дрожащие Острова.

Алисия вздрогнула и с недоверием покосилась на дремору, вернее, теперь уже Принца даэдра, выискивая в его словах «второе дно», но их смысл представлялся предельно ясным и четким.

– И кто же эта несчастная, которой выпало испытать на себе чувства порождения Обливиона? – на всякий случай уточнила она, иронично изогнув бровь.

– Не догадываешься? – вопросом на вопрос ответил Эштон, притягивая колдунью к себе.

Когда их губы соприкоснулись, Алисия окончательно избавилась от гнева. Всю злобу и тяжесть, которую она носила в себе два мучительных года, изгнали сильные и нежные прикосновения горячих рук. И все же один вопрос не давал колдунье покоя. Когда спустя пару десятков минут Эштон, тяжело дыша, все же немного отстранился, она уперлась рукой в его грудь и внимательно всмотрелась в такое знакомое лицо, на котором, однако, читались такие новые эмоции.

– Почему ты не рассказал сразу?

Обдумывая ответ, Эштон перехватил ладонь Алисии и коснулся губами ее пальцев.

– Сначала я просто хотел обрести свободу. Позже, когда понял, каково тебе жить в мире, в котором тебя все считают опасной сумасшедшей, захотел освободить и тебя. И теперь я могу подарить тебе эти острова и право делать все, что угодно, проводить любые эксперименты. Что бы ты ни сделала, в безумии ты местных точно не превзойдешь. Но когда все только начиналось, я боялся понапрасну обнадеживать: замысел был слишком рискованным. И если бы мне не удалось, я хотел остаться в твоей памяти просто лживым проходимцем, а не очередным погибшим другом. Так нам обоим было бы легче.

Вместо благодарности Эштон получил сильный тычок в бок, но, прежде чем успел возмутиться, колдунья приподнялась на цыпочки и сама прильнула к его губам.