Текст книги "Послезавтра"

Автор книги: Аллан Фолсом

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 45 страниц)

Глава 139

Маквею был нужен Реммер, и наконец-то он его нашел. В Страсбурге. В 1.45 пополудни.

– Где Осборн, черт его побери?!

– Не знаю. – Голос Реммера был едва слышен из-за помех.

– Реммер! Этот сукин сын стащил мой значок, письмо Интерпола и мою пушку! Где он, мать его так?

Помехи усилились: на линии послышался щелчок, раздалось несколько аккордов сонаты Бетховена, и затем – гудки. Маквей швырнул трубку на рычаг.

– Черт!!!

* * *

Косые лучи солнца легли на платформу вокзала Интерлакена. Колеса заскрежетали, и поезд, прибывший из Берна, остановился. Из первого вагона вышел контролер, за ним – три девочки в форменных платьицах приходской школы. Возле второго вагона стояло человек шесть с невыразительными, бесцветными лицами; они перешли перрон и направились к зданию вокзала. Из третьего высыпала шумная толпа американских туристов. Больше из поезда не вышел никто, и он одиноко, как брошенная игрушка, стоял на фоне величественных альпийских вершин.

Вдруг в конце поезда, далеко от здания вокзала, из-за вагона показалась нога, затем – вторая; Осборн спрыгнул на гравий и быстро зашагал вдоль поезда. Дойдя до первого вагона, он осторожно выглянул из-за него. Платформа была пуста, пути перед ней – тоже. Осборн ощутил приятную тяжесть револьвера за поясом. Он не сомневался, что там, на платформе бернского вокзала, фон Хольден узнал его и уверен, что Осборн сядет в следующий поезд.

Как жалел теперь Осборн, что послушался совета контролера и вызвал фон Хольдена в Берне к телефону. Он все испортил – фон Хольден понял, что за ним следят. Да и в самом деле, как мог он надеяться, что фон Хольден покорно, как ягненок, побежит к телефону. Еще хуже было то, что он погнался за фон Хольденом по платформе и обнаружил себя. Эта ошибка может стоить ему жизни.

Издали Осборн услышал свисток поезда; за ним последовало объявление об отправлении состава до Юнгфрауйоха. Если он опоздает на него – а следующий поезд через полчаса, – то отстанет от фон Хольдена уже на целый час. А ведь фон Хольден, несомненно, где-то здесь и ждет его!

Объявление прозвучало еще раз. Если он хочет ехать этим поездом, то должен пройти весь перрон. Фон Хольден только этого и ждет. Он где-то притаился. Единственный союзник Осборна – яркий дневной свет; вряд ли у фон Хольдена хватит дерзости стрелять в него среди бела дня, прямо на вокзале – ведь ему потом трудно будет скрыться. Хотя… Разве не так убили его отца? Осборн еще раз оглядел вокзал, вышел из-за поезда и двинулся по платформе. Он шел быстро, распахнув пиджак, держа руку на револьвере, и был насторожен до предела: отмечал каждую тень, каждый шаг, каждую фигуру. Он вдруг ясно вспомнил Париж и высокого человека, который лежал мертвым на тротуаре Монпарнаса; вспомнил, как Маквей задрал его штанину и увидел протезы, позволявшие регулировать рост. Может, и фон Хольден прибегал к подобным трюкам? Или к иным, еще более изощренным?

Осборн понимал, что его видно отовсюду, как на ладони. Он обогнал старика, который ковылял, опираясь на трость; Осборну почему-то пришла в голову мысль: а доживет ли он до его лет?

Старик с тростью!

Осборн резко обернулся, готовый в любую минуту выхватить револьвер и пустить пулю в фон Хольдена. Но нет – это действительно был всего лишь старик с тростью. Объявление об отходе поезда прозвучало в третий раз. Впереди Осборн увидел компанию американских туристов – они тоже ехали в Юнгфрауйох. Догнав их, он смешается с толпой.

– Achtung! Achtung! Doktor Osborn. Telefon, bitte![47]47
  Внимание! Внимание! Доктор Осборн, вас просят к телефону! (нем.)


[Закрыть] – донеслось из громкоговорителя.

Осборн замер. Фон Хольден не только знал, что Осборн здесь, он знал и его имя!

– Доктор Осборн из Соединенных Штатов, подойдите, пожалуйста, к телефону!

Осборн оглянулся в поисках телефонов. Они были у самого края здания – две будки, вплотную одна к другой, обе пусты. Первым его порывом было спросить кого-нибудь, где находится оператор, но время поджимало. Он видел, как последний из толпы американцев поднялся в вагон. Что задумал фон Хольден? Может, залег где-то с оружием и держит на мушке телефонные будки? А если он заложил туда взрывное устройство, которое срабатывает при малейшем прикосновении или контролируется дистанционным управлением, как при взрыве в отеле «Борггреве»?

Прозвучало последнее объявление об отправлении поезда до Юнгфрауйоха и сразу же за ним – еще одно, о следующем поезде. Затем Осборна снова вызвали к телефону. Проводники торопили последних пассажиров.

«Думай! Думай! – говорил себе Осборн. – Ты ничего не знаешь о вокзале Юнгфрауйоха и о том, что будет там делать фон Хольден. Если это просто приманка и ты опоздаешь на поезд, то фон Хольден выиграет целый час. Но если он здесь и следит за тобой, то, увидев, как ты сел в поезд, он развернется и отправится в другую сторону, и ты никогда в жизни не увидишь его. Может, он и не собирался в Юнгфрауйох. А если собирался? Ведь это – конечная станция на линии! Если он едет в Бергхаус – подумай, зачем? С какой целью? Раз он тащил эту штуку в рюкзаке от самого Берлина до Интерлакена, не бросив ее ни после пожара в Шарлоттенбурге, ни после убийства полицейских во Франкфурте, значит, она очень нужна, жизненно необходима Организации. Возможно, он должен передать ее кому-то в Юнгфрауйохе – кому-то еще более могущественному, чем Шолл. Что же тогда важнее для фон Хольдена – его миссия или какой-то одиночка, пытающийся помешать ему? С одной стороны, убив меня сейчас, он развяжет себе руки. Но с другой – если вдруг что-то ему помешает, он промахнется или его схватят – он уже никогда не выполнит своей миссии».

– Доктор Осборн, к телефону, пожалуйста!

Нет! Это просто ловушка! Он, конечно, выехал раньше! Осборн бросился к поезду, ухватился за ручку двери и вскочил в вагон. В тот же миг состав тронулся. Мимо поплыли разноцветные отели и коттеджи Интерлакена с буйно цветущей геранью в окнах. Они медленно скрылись из виду; Осборн почувствовал, что поезд ползет вверх, увидел за окном красно-желтое убранство осеннего леса, а вдали – безмятежную синеву озера Тун.

Глава 140

В спецназе его называли «товарищ старший лейтенант». Кто и что теперь фон Хольден? По-прежнему Leiter der Sicherheit, начальник службы безопасности, или последний одинокий солдат, выполняющий самое трудное в своей жизни задание? И то, и другое, думал фон Хольден. И то, и другое.

Вера безучастно смотрела на проплывающий за окном пейзаж. Они только что пересели на другой поезд в Гриндельвальде, и теперь фон Хольден слушал скрежет зубчатых колес – состав круто полз вверх по склону мимо пышных альпийских лугов, покрытых яркими дикими цветами.

Через двадцать минут они прибудут в Кляйне-Шайдегг, к подножию Альп, и луга тотчас кончатся. Там они снова сделают пересадку, на этот раз – на коричнево-кремовый поезд, который повезет их в самое сердце альпийских гор, мимо Эйгерванда и Эйсмеера – на вокзал Юнгфрауйох. Слева фон Хольден видел Эйгер, за ним – покрытый снегом пик Монх. Дальше была Юнгфрау, пока невидимая, но знакомая, как линия собственной ладони. Вершина ее – тринадцать с половиной тысяч футов – возвышалась над вокзалом Юнгфрауйох почти на полмили. Фон Хольден оглянулся на Эйгер, на его суживающийся северный склон – голый известняковый утес в четыре тысячи четыреста футов высотой, – и подумал о тех пятидесяти альпинистах, лучших из лучших, которые погибли, пытаясь покорить его. Это был риск, как и все в жизни. Ты подготовлен, ты просчитал все до мелочей, но чего-то не предусмотрел – и летишь в пропасть. Кругом – смерть; она просто на время затаилась. Тун был первым местом, где полиция могла остановить поезд. Этого не произошло. Дальше был Интерлакен; там тоже ничего не случилось. Это означало, что Осборн пустился в погоню один. Фон Хольден не знал, сколько поездов в день проходит через Интерлакен. Но ему было точно известно, что через десять минут после того, как он приехал из Берна в Интерлакен, из Интерлакена уходил поезд в Люцерн. Люцерн – главная точка пересечения самых разных направлений; оттуда идут поезда в Амстердам, Бельгию, Австрию, Италию, Люксембург. Юнгфрауйох – неприметная станция, промежуточный пункт для туристов, альпинистов и скалолазов. Фон Хольден скрывается от возмездия; едва ли Осборн догадается, что он собирается на экскурсию в горы; к тому же Юнгфрауйох – последняя, тупиковая станция. Конечно, Осборн уверен, что он, фон Хольден, изо всех сил стремится оторваться от преследователей и как можно быстрее уйти за границу.

Фон Хольден решил не убивать Осборна в Интерлакене – это было чересчур рискованно. Вместо этого он повторил фокус Осборна с вызовом к телефону, чтобы избавиться от него и вместе с тем напугать. Хитрость и интуиция далеко завели Осборна, но теперь ему придется полагаться на логику. Логика же подскажет ему, что из Интерлакена есть только два пути – в горы и в Люцерн. А узнав, что поезд в Люцерн отправился из Интерлакена через десять минут после того, как туда прибыл фон Хольден, Осборн тут же, на следующем поезде, ринется в Люцерн в погоню за призраком.

* * *

Осборн выскочил из поезда в Гриндельвальде и быстро пересел в вагон состава, идущего в Кляйне-Шайдегг. Там он совершит последнюю пересадку – до Юнгфрауйоха. Осборна уже не терзали сомнения. Он был уверен, что фон Хольден не притаился в засаде, а спокойно едет в поезде, вышедшем раньше. Самонадеянный фон Хольден убежден, что избавился от Осборна еще в Интерлакене. Он считает, что Осборн либо сидит там, растерянный и перепуганный до смерти, либо просчитался и поехал в Люцерн, надеясь, что фон Хольден направился туда.

Вокзал Юнгфрауйох, как выяснил Осборн у одного из американских туристов, состоял из маленького почтового отделения, магазина сувениров, экспозиции под названием Ледовый Дворец, со скульптурами, вырубленными в стенах ледника, на которых и был построен вокзал, небольшой автоматизированной метеостанции и ресторана «Небесная таверна». Почти все это располагалось на разных уровнях и сообщалось с помощью лифтов. Больше там не было ничего, кроме горы и огромного, пустынного пространства ледника Алеч. Если фон Хольден намерен передать кому-то содержимое рюкзака, это произойдет в пределах вокзала, но где именно и кому – оставалось загадкой, решить которую Осборну предстояло на месте.

Поезд со скрежетом повернул, и Осборн поразился, как ослепительно сияют заснеженные пики гор на фоне ярко-синего неба. Ближе всех возвышался Эйгер. Осборн издали увидел дикую пляску снежных вихрей под самой вершиной.

– Мы поедем прямо туда, дружочек, сразу после Кляйне-Шайдегга. – Крашеная блондинка улыбалась Осборну, указывая пальцем на вершину. Осборн отметил на ее лице следы косметической операции. Туристка с нарочитой небрежностью постукивала его по колену левой рукой без обручального кольца – она была не замужем и подчеркивала это. – Прямо через туннель, прорубленный в Эйгере; а оттуда, на обратном пути в Интерлакен, будет видна вся долина.

Осборн улыбнулся, поблагодарил ее за информацию и пристально посмотрел ей в глаза, пока она не убрала руку с его колена. Вообще-то он не имел ничего против слишком активных дам, но в данный момент его занимало совсем другое. Если бы, кроме револьвера Маквея, у него была бы хоть одна ампула сукцинилхолина для расслабления мышц – такая, какую он приготовил в Париже для Альберта Мерримэна…

Глава 141

Фон Хольден тоже пристально глядел на горы, высматривая облака или снежные вихри – предвестники сильного ветра и перемены погоды, – но ничего не увидел – и это среди всех невзгод казалось добрым знаком. Если возникнут сложности и придется уходить в горы, при такой погоде это будет легче.

Вера сидела напротив фон Хольдена и смотрела на него. Он был полностью погружен в свои мысли и витал где-то далеко. Что-то в нем все больше отталкивало Веру, и ее смутная тревога усиливалась. Да, он полицейский и везет ее к Полу Осборну. Это правда, потому что ее освободили из тюрьмы под его ответственность, и он знал то, чего не мог бы узнать, не будь тем, кем назвался. Но что-то все же тревожило ее. Вера силилась понять что. Она посмотрела наверх и увидела на багажной полке рюкзак, который фон Хольден вез из самого Берлина. До этого момента Вера ни разу не подумала о рюкзаке и его содержимом.

– Там – свидетельства, – тихо сказал фон Хольден. – Документы, материалы, разоблачающие неонацистское движение. Имена, явки, финансовые данные.

В вагоне, кроме них, ехало не больше шести пассажиров; в предыдущем поезде – тоже. Электровоз с зубчатыми колесами толкал этот маленький состав сзади. В Вере пробуждалась активность, и фон Хольдену это очень не нравилось. Потрясение, пережитое ею в Берлине и усилившееся после событий во Франкфурте, мало-помалу проходило, и она начинала обдумывать ситуацию, анализировать ее, сопоставлять факты и в чем-то, возможно, сомневаться. Фон Хольден понимал, что должен рассеять сомнения Веры, чтобы сохранить ее доверие.

– Думаю, – улыбнулся он, – можно назвать вам конечный пункт нашего путешествия. Это вокзал Юнгфрауйох. Его еще называют макушкой Европы. Вы можете отправить открытку с самой высокогорной почты континента.

– И там – Пол?

– Да. И там будут храниться эти документы. В надежных руках.

– Что будет со мной, когда мы приедем туда?

– Этого я не могу сказать. Моя миссия – доставить вас и документы целыми и невредимыми, после чего, – он снова улыбнулся, – надеюсь, я смогу вернуться домой.

Внезапно поезд нырнул в туннель. Стало сумрачно; вагон освещали только электрические лампочки.

– Еще двадцать минут, – произнес фон Хольден, и Вера, расслабившись, откинулась на сиденье. На время она успокоилась, думал фон Хольден. На станции Юнгфрауйох они выйдут из поезда вместе с другими пассажирами, немедленно отправятся на метеостанцию и спустятся в ее недра, где их не сможет отыскать ни одна живая душа. А там уже будет совершенно неважно, что подумает или сделает Вера.

Поезд резко замедлил ход, и они подъехали к Эйгерванду – вокзальчику, вырубленному в скальном туннеле на северном склоне Эйгера. Поезд перешел на запасной путь и остановился, освобождая главный для встречного состава. Машинист открыл двери и предложил всем выйти – полюбоваться пейзажем и сделать фотографии.

– Идемте, – улыбнулся фон Хольден и встал. – Сейчас мы с вами – просто туристы, как и все остальные. Давайте-ка расслабимся и отдохнем.

Они пересекли платформу и вошли в один из нескольких коротких скальных туннелей. В туннеле были вырублены огромные окна; из них открывался вид на залитую солнцем долину, на Кляйне-Шайдегг, Гриндельвальде и Интерлакен. Фон Хольден видел этот пейзаж неоднократно, но всякий раз у него сильнее прежнего захватывало дух, как если бы весь мир лежал у его ног. Машинист подал сигнал, и пассажиры поспешили к поезду.

Именно в этот момент фон Хольден увидел далеко внизу состав, подползающий к Кляйне-Шайдегг. У него внезапно перехватило дыхание, сердце отчаянно заколотилось, перед глазами зазмеились ало-зеленые полосы…

– Что с вами? – спросила Вера.

Фон Хольден покачнулся, затем глубоко вдохнул и расправил плечи, отгоняя от себя кошмарные видения.

– Спасибо, ничего. – Он взял ее под руку и повел к поезду. – Должно быть, боязнь высоты.

Фон Хольден лгал. При чем тут высота и усталость? Его приступ вызван другой причиной – предвестием. Оно означало только одно: в том поезде едет Осборн.

Глава 142

Поезд уже вышел из Кляйне-Шайдегга и по длинному склону поднимался к Эйгеру, а на душе у Осборна становилось все тяжелее. Крашеная блондинка – ее звали Конни, и она была дважды разведена – все время пыталась разговорить Осборна. В конце концов он не выдержал, извинился и перешел в первый вагон. Он должен сосредоточиться. Через сорок минут с небольшим он будет в Юнгфрауйохе. Ему надо продумать каждый свой шаг с того момента, когда он ступит на перрон. Осборн снова почувствовал за поясом тяжесть револьвера 38-го калибра и почему-то вспомнил о снежных лавинах. Он знал, что выстрелы в горах иногда вызывают сокрушительные снежные обвалы. Спасательные команды и горнолыжные базы пользовались специальными ружьями, чтобы привести в движение снежные лавины и очистить от них горы перед тем, как допустить сюда туристов. Но сейчас середина октября, погода стоит ясная. С чего бы ему думать о снежных лавинах?

Однако эта мысль упорно не выходила у Осборна из головы. Подсознание цепко держалось за нее. Середина октября… Но ведь фон Хольден с определенной целью направляется в занесенные снегом горы. Юнгфрауйох лежит на высоте более одиннадцати тысяч футов и построен на вершине ледника… Там ведь зрелище для туристов – залы, вырубленные во льду.

Холод. Вечная мерзлота. Ледники. Вмерзшие в лед тела людей и животных, прекрасно сохранившиеся в веках. Возможно ли, чтобы Юнгфрауйох был центром экспериментальной хирургии? Неужели этот островок горного туризма – всего лишь прикрытие, а в глубинах ледника проводятся тайные хирургические операции?

Скрежет шестерней и стук колес становились все отчетливей.

Осборн внезапно бросился в соседний вагон.

– Конни, – сказал он, плюхаясь на сиденье рядом с блондинкой, – вы ведь бывали прежде в Юнгфрауйохе?

– Ну разумеется, котик.

– Там есть места, закрытые для посещения туристов?

– Что это ты задумал, дорогой? – улыбнулась Конни и поцарапала его длинными ногтями по бедру.

Осборн понял, что она уже на взводе, видимо, приняла один-два стаканчика мартини. Только этого ему и не хватало.

– Послушай, Конни. Я хочу кое-что выяснить. И больше ни-че-го. Ничего абсолютно, поняла? Так что, пожалуйста, будь хорошей девочкой и постарайся вспомнить.

– А ты мне нравишься!

– Вижу.

– Ну погоди, я должна подумать.

Она встала и подошла к окну; это далось ей с трудом, потому что вагон сильно раскачивало – поезд шел в гору, к самому Эйгеру, под углом почти в сорок градусов. Внезапно в вагоне потемнело – они въезжали в туннель.

Через пять минут Осборн и Конни стояли на станции Эйгерванд у окна, вырубленного в скале. Конни взяла Осборна под руку и прижалась к нему.

– Мне, право, неловко, но так кружится голова…

Осборн взглянул на часы. Фон Хольден уже в Юнгфрауйохе или, по крайней мере, подъезжает туда. Может, он ошибся в своих предположениях насчет экспериментального хирургического центра? И фон Хольден, как он и думал раньше, просто встретится с кем-то, передаст содержимое рюкзака и поедет обратно? Тогда это – дело нескольких секунд.

– Метеостанция, – выпалила вдруг Конни, когда они возвращались к поезду.

– Что?

– Метеостанция. Ну, знаешь, что-то вроде обсерватории.

Мимо пополз встречный состав из Юнгфрауйоха.

– Золотце, ты меня слушаешь, или я так, болтаю сама с собой?

– Я тебя слушаю. – Осборн не сводил глаз со встречного поезда. Тот шел так медленно, что можно было разглядеть лица пассажиров. Но никого из них раньше Осборн не видел.

Они вернулись в свой вагон, поезд вошел в туннель и двинулся вверх, набирая скорость.

– Извини. Ты говорила о…

– …о метеостанции! Ты разве не спрашивал, есть ли там места, куда не пускают туристов? Я и говорю: метеостанция. Она высоко. Там, видимо, разрабатывают правительственные программы или что-то в этом роде. Ну и кухня там, конечно.

– Какая кухня?

– Кухня ресторана. А зачем тебе это нужно?

– Так… Я… я пишу книгу.

– Солнышко мое. – Конни снова положила руку на бедро Осборна, придвинулась к самому его уху и зашептала: – Не пишешь ты никакую книгу. Иначе ты не стал бы ничего выспрашивать, а подождал бы, пока мы приедем, и увидел все сам. И еще, – она жарко дышала ему в ухо, – я знаю, что за поясом у тебя торчит пушка. Ты что, задумал кого-то прикончить? – Конни отодвинулась и улыбнулась. – Пообещай мне только одно, милый, ладно? Когда соберешься стрелять – крикни. Чтобы я успела отвалить в сторонку.

Глава 143

Эйсмеер был последней остановкой перед Юнгфрауйохом. Как и в Эйгерванде, поезд остановился и пассажиры, выглядывая из огромных, прорубленных в горе окон, ахали, охали и щелкали фотоаппаратами. Однако видели они совсем не то, что в Эйгерванде и во всех других местах, через которые проезжали. Вместо лугов, озер и темно-зеленых лесов, пронизанных ласковыми лучами осеннего солнца, перед глазами до самого горизонта простиралась белая, покрытая льдом пустыня. Вдали закатное солнце осветило багрянцем снежную шапку на самой высокой вершине; в бескрайнем небе плыли мелкие клочья облаков. Возможно, утром или в полдень этот пейзаж выглядел бы иначе, но сейчас, в преддверии сумерек, он казался холодным и зловещим. Чужая, враждебная стихия, отвергающая человека. Осборну чудилось, будто сама природа предостерегает его: если тебе придется случайно или намеренно бродить здесь в одиночестве, вдали от людей, вдали от поездов – знай, что это место не твое. Здесь ты будешь совсем один. И Господь не защитит тебя.

Раздался свисток, и пассажиры поспешили к поезду. Осборн взглянул на часы. Десять минут пятого. Он приедет в Юнгфрауйох ровно в пять, а последний поезд уходит вниз ровно в шесть. К тому времени кругом будет непроглядная тьма. В его распоряжении только час, чтобы найти фон Хольдена и Веру, и – если он останется жив – успеть на последний поезд.

Осборн вскочил в вагон последним. Двери тут же закрылись, поезд дернулся, послышался лязг, а затем стук колес. Осборн прислонился к стене, глубоко вздохнул и рассеянным взглядом окинул вагон.

Конни сидела в самом конце, болтая с туристами и не замечая его. Вот и хорошо, сказал себе Осборн, одной проблемой меньше. Но в тот же миг с удивлением понял, что ему необходимо общество Конни! Может быть, если он займет сиденье для двоих, она пристроится к нему? Он прошел ближе к концу вагона и сел напротив Конни. Заметила она Осборна или нет, но продолжала разговаривать со своими спутниками. Глядя, как она жестикулирует, Осборн вдруг подумал: странно, зачем ей эти длинные накладные ногти? И зачем она покрасила волосы в такой нелепый и ужасный белый цвет?

Только сейчас Осборн осознал, что перепуган до смерти. Реммер ясно предупреждал его держаться подальше от фон Хольдена. И Нобл говорил, что после встречи в Тиргартене Осборн только чудом остался в живых. Этот человек – отлично вышколенный убийца, и за последние двадцать часов он подтвердил, что способен на все, расправившись с юной таксисткой и тремя немецкими полицейскими. Фон Хольден знал, кто такой Осборн; знал и то, что Осборн преследует его. Не так-то прост фон Хольден, чтобы наивно полагать, будто Осборн движется к Люцерну, слушая веселый перестук колес. Ничего подобного! Раз фон Хольдена не было во встречном поезде, значит, он все еще в Юнгфрауйохе. А в Юнгфрауйохе нет других мест, кроме самого Юнгфрауйоха.

Через пять минут, думал Осборн, его доставят прямо в ад, который он сам выбрал. Десятки незавершенных дел с бешеной скоростью пронеслись перед его глазами, словно на телеграфной ленте: пациенты, дом, рассрочка за машину, страховка – а кто отвезет его труп домой? Кто получит его вещи? После второго развода он так и не составил завещания. Осборн чуть не расхохотался. Комедия! Он приехал в Европу, чтобы выступить на симпозиуме. Влюбился. И после этого ринулся вниз. «La descente infernale», – сказала бы по-французски Вера. Низвержение в ад.

Он слышал голос той Веры, которую знал, а не той, которой она оказалась. Вера. Она вновь и вновь занимала его мысли; вновь и вновь Осборн пытался вытеснить ее из своего сердца. Что было, то было. И все. Придет время, и он еще посмотрит ей в глаза; но сейчас нужно думать о фон Хольдене…

Поезд замедлил ход; за окном проплыла вывеска.

Юнгфрауйох.

– Господи Боже мой… – прошептал Осборн и инстинктивно потянулся к револьверу. Хоть это у него есть.

«Думай об отце! – приказал он себе. – Вспомни звук, с каким нож Мерримэна распорол его живот! Вспомни выражение его лица! Вспомни, как глаза его беспомощно обратились к тебе, словно он спрашивал, что случилось. Вспомни, как подогнулись его колени и как он рухнул на тротуар. Вспомни чей-то крик. Вспомни взгляд отца, когда он понял, что умирает. Вспомни, как он протянул руку к тебе, чтобы ты помог ему. Не забывай об этом, Пол Осборн. Не забывай и не страшись того, что тебе предстоит».

Визг тормозов, толчок. Поезд уже едва полз. Впереди, совсем рядом, был виден свет и два железнодорожных пути. Вокзал, говорила ему Конни, располагался внутри туннеля, как Эйгерванд и Эйсмеер. Вот только железнодорожные пути не уходили вперед. Они заканчивались здесь. Выбраться отсюда можно только одним способом – назад, через туннель.