Текст книги "Три века городской усадьбы графов Шереметевых. Люди и события"
Автор книги: Алла Краско
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
Еще о «претендетелях»
Эта семейная проблема возникла, когда еще был жив отец. Потомки старшего сына фельдмаршала потребовали от Петра Борисовича одно из имений, которое, как они считали, должно было принадлежать их ветви рода. Как уже говорилось, Сенат решил дело не в их пользу. Николай Петрович Шереметев в 1799 году писал своему управителю: «…Касательно же до Михаила Сергеевича… которому объявить, что я по любви моей к нему из единственного великодушия отдаю ему в награждение в Костромской губернии в Варнавинской округе 113 душ, в Смоленской губернии в Бельской округе 123 души, в вечное и потомственное владение… Относительно же требуемых им 30 тысяч и притом 500 рублей пенсиона в год, то я оных денег… по отдаче ему двух деревень, стоющих более 40 тысяч, дать ему не согласен, тем же паче что… предполагаю удовлетворить его не по обязанности, а из великодушия, яко однофамильца. А чтоб он более на меня и на наследников моих ни малейшей претензии уже не имел, взять от него на законном сновании бумагу…». Этот документ в своем домовом архиве разыскал и опубликовал, среди прочих, в многотомном издании «От голоски XVIII века» (вып. 11) все тот же граф С.Д. Шереметев. «Из великодушия» Николай Петрович устроил на службу в Коллегию иностранных дел архивариусом сына графа Михаила, а графу Николаю, сыну графа Алексея, который служил в начале XIX века главным смотрителем Странноприимного дома графа Шереметева, граф Дмитрий Николаевич доплачивал из личных средств ежегодное пособие в 4 тысячи рублей.
Таким образом, в результате одного важного начинания внутренней политики Петра Великого – «Указа о единонаследии» – четыре поколения (!) потомства фельдмаршала Шереметева были вовлечены в имущественные споры, которые отравляли отношения внутри этого большого семейства.
Снова о Реметевых
Родственная связь графа Николая Петровича со своими единокровными братом и сестрами Реметевыми не прерывались до конца его жизни.
Старшая из сестер, Анастасия Петровна, в 1792 году вышла замуж за отставного секунд-майора Александра Ивановна Кучецкого. Она была «награждена» приданым – имением в Орловской губернии с 545 душами и 450 десятинами земли. Семья Кучецких жила в Москве. Через два года, в 1794 году, Анастасия Петровна скончалась и была похоронена в московском Ново спасском монастыре, там, где погребен ее отец граф Петр Борисович Шереметев. Ее единственная дочь Елизавета умерла вскоре после матери, в 1796 году. Супруг Анастасии Петровны, надолго переживший жену и дочь, скончался в апреле 1838 года и был похоронен рядом с женой в Новоспасском монастыре.
В Фонтанном доме долгое время жили Маргарита Петровна Реметева и ее брат Яков Петрович.
Маргарита Петровна, видимо, стала очень близким человеком своему единокровному брату. По возрасту она – почти ровесница Александры Николаевны Реметевой, внебрачной дочери графа Николая Петровича, которая родилась в апреле 1782 года. Имя матери Александры неизвестно, но, вероятно, это кто-то из крепостных девушек. В графской семье ее очень любили, но девочка отличалась очень слабым здоровьем. В конце 1800 года она серьезно заболела. Граф Николай Петрович в период ее болезни был в Петербурге и посылал распоряжения московскому управителю вызвать своего домашнего московского доктора Фрезе для ее лечения. Но Александра Реметева умерла в январе 1801 года, не дожив до 19 лет. Ее похоронили в Новоспасском монастыре. Маргарита Петровна после смерти девушки позаботилась об исполнении ее завещания – о «награждении» бывших при умершей людях; деньги им были заплачены 13 августа 1801 года. Маргарита Петровна стала крестной матерью Николая Николаева, старшего из внебрачных детей графа Николая Петровича, рожденных после смерти графини Прасковьи Ивановны.
В 1806 году Маргарита Петровна вышла замуж за статского советника и тихвинского помещика Алексея Петровича Путятина, получив в приданое имение в Орловской губернии числом около 700 душ, капитал в 60 тысяч рублей, подарки деньгами и драгоценностями. «Сговорную грамоту» (брачный контракт) подписали граф Н.П. Шереметев и близкие ему люди – князь А.Б. Куракин и статс-секретарь Д.П. Трощинский. После свадьбы Маргарита Петровна выехала из Фонтанного дома и поселилась в доме мужа, поблизости от дома брата, на углу Итальянской и Надеждинской улиц.
Летом она жила в любимом своем имении Милегеж. Граф Сергей Дмитриевич Шереметев, описывая Фонтанный дом при его отце, писал что во флигеле, обращенном на Литейный проспект, жила Маргарита Петровна Путятина, «почтенная важная старушка, дурно говорившая по-французски… когда она овдовела, отец предложил ей переехать в наш дом, где она и прожила до самой кончины с компаньонкой своей Татьяной Ивановной Бровцыной. …У меня от нее есть подарок – серебряная филигранная корзина с маленькими пасхальными яйцами… А Т.И. Бровцыну помню в образной нашей церкви…». Маргарита Петровна Путятина скончалась в августе 1848 года и была похоронена на кладбище Фарфоровского завода, ныне не существующем.
Яков Петрович Реметев получил хорошее образование в доме отца в Москве и еще при его жизни записан в службу в лейб-гвардии Преображенский полк, в котором дослужился до чина капитана. В феврале 1798 года он перешел на статскую службу, был переименован из капитанов гвардии в надворные советники и определен в Коллегию иностранных дел. Переехав в Петербург, он поселился в Фонтанном доме, где по распоряжению графа Николая Петровича ему предоставили не только покои, но и стол, экипаж, деньги на расходы. Яков Петрович присутствовал при венчании графа Николая Петровича и Прасковьи Ивановны, а потом и на ее похоронах.
На службе Я.П. Реметев получил чин действительного статского советника, который давал права потомственного дворянства по его собственным заслугам. Он добивался от графа Николая Петровича собственного недвижимого имения, и в 1798 году за ним было утверждено имение его умершей старшей сестры Александры Кучецкой. В 1804 году, в присутствии свидетелей, князя А.Н. Щербатова, Д.П. Трощинского и М.И. Даноурова, он получил от брата документ на право владения имением в Орловском уезде, насчитывающем около тысячи душ, и капитал, что обеспечивало ему годовой доход более 10 тысяч рублей.
В июне 1811 года Яков Петрович женился на дворянской девице Аграфене Алексеевне Тиньковой, в 1812 году родился их сын Петр. Однако через два с половиной года после свадьбы, в декабре 1813 года, Аграфена Алексеевна скончалась, похоронили ее на Смоленском православном кладбище.
После женитьбы он выехал из Фонтанного дома. В 1830-х годах он имел собственный дом в 4-й Адмиралтейской части, на набережной реки Пряжки, между Матисовым и Банным мостами, и дачу по Выборгской дороге.
Яков Петрович Реметев пережил супругу почти на тридцать лет. Он имел внебрачных дочерей – Софью, Анну и Надежду Яковлевых, фамилия которых образована от имени их отца. Его законный сын, в соответствии с духовным завещанием отца, должен был выплачивать своим единокровным сестрам пенсию в размере тысячи рублей серебром в год. Яков Петрович Реметев скончался в апреле 1842 года, на 68-м году жизни, и погребен рядом с женой на Смоленском православном кладбище.
Петр Яковлевич Реметев унаследовал орловское имение своего отца – на 1860 год в сельце Аггеевке и трех деревнях ему принадлежало около 900 ревизских душ крестьян. Его сын Александр Петрович в конце XIX века жил преимущественно в Орле. Автору неизвестно, сохранялись ли связи этих поколений Реметевых с графским семейством.
Бароны Истровы
Внебрачные дети, или «воспитанники», как их официально именовали, были и у самого графа Николая Петровича Шереметева. Выше шла речь об Александре Николаевне Реметевой, родившейся в апреле 1782 года. «Воспитанником» графа Николая Петровича звался и Иван Якимов, который родился в январе 1780 года и умерший в Петербурге в марте 1804 года. Граф Николай Петрович похоронил его на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры, близ могил своих родственников. Был ли он сыном графа – неизвестно.
Через некоторое время после смерти графини Прасковьи Ивановны в жизнь графа Николая Петровича вошла другая женщина – Елена Семеновна Казакова. Она также была артисткой шереметевского крепостного театра и после переезда графа Николая Петровича в Петербург оказалась в числе немногих, кого он взял с собой. Алена Казакова, как ее называли близкие люди, в 1803 году была определена в няни к маленькому графу Дмитрию Николаевичу. Она родила Николаю Петровичу троих сыновей. О том, что у законного сына графа имелись единокровные братья, которые росли с ним под одной крышей, знали многие.
Среди колоссального массива документов родового архива Шереметевых в Российском государственном историческом архиве хранится комплекс дел, позволяющих обстоятельно познакомиться с этой семьей «Шереметевых с левой руки».
Старший мальчик, Николай, родился 13 июля 1805 года, умер 30 октября 1811 года. Сергей родился 30 ноября 1806 года и скончался после 1880 года. Самый младший, Александр, родился 1 марта 1809 года, уже после кончины графа Николая Петровича, дата его смерти также остается пока невыясненной. При крещении младенцев они поименованы незаконнорожденными, но восприемником всех троих от купели по желанию отца стал малолетний граф Дмитрий Николаевич.
О том, что значила эта новая семья для графа Николая Петровича, становится ясно из двух его духовных завещаний. В 1804 году в части завещания, относяшейся к Елене Семеновне, говорится, что ей как няне малолетнего графа по достижении мальчиком 8-летнего возраста надлежит в случае смерти завещателя выплатить единовременно 10 тысяч руб лей. Однако совершенно иначе выглядит духовное завещание, написанное графом 26 декабря 1808 года, незадолго до его смерти. В нем предписывалось выплатить ей, «яко привержен ной ко мне отличною преданностию и истинным усердием о предохранении здоровья и спокойствия как моего, так и… сына моего», 100 тысяч рублей, а младенцу, который должен родиться – 200 тысяч. Детям ее Николаю и Сергею «яко воспитанникам моим, весьма близким сердцу моему, доставить по кончине моей по 250 тысяч рублей», деньги следовало отдавать частями по достижении детьми 25-летнего возраста. А до той поры проценты с этого капитала должны употребляться на их содержание и воспитание. Жить и воспитываться им надлежало вместе с графом Дмитрием Николаевичем. Относи тельно Елены Семеновны говорилось, что если она пожелает, также может жить в графском доме вместе с детьми и иметь стол, освещение, отопление и обслугу. В этом архивном деле содержится также масса интересных сведений о суммах, израсходованных на содержание детей, о количестве прислуги, их именах и звании, об их жалованье, перемещениях и т. д.
После смерти графа Н.П. Шереметева его малолетние «воспитанники» вместе с матерью до 1814 года оставались в Фонтанном доме. Граф С.Д. Шереметев вспоминал: «…В нижнем этаже большого нашего дома на Фонтанке, там, где при моей матери была библиотека, жили в детстве своем „барончики“ Истровы. Их было три брата – дети Елены Семеновны Казаковой, впоследствии Погодиной. Один из них, Николай, умер в младенчестве и был убогий – он похоронен у Лазаревской церкви. Надпись сохраняется и поныне на наружной стене. Братьев его Сергея и Александра Николаевичей я еще застал…»
Граф Н.П. Шереметев позаботился не только о материальном обеспечении своих фактических сыновей. В 1807 году он обратился к императору Александру Павловичу с письмом, в котором сообщил, что, «желая устроить их (воспитанников. – А. К.) путь на пользу службы Отечеству, исходатайствовал я им дипломы на баронское достоинство Немецкой империи (Священной Римской империи. – А. К.) под именем Истровых», и просил государя признать этот титул и разрешить пользоваться им в России. В приписке рукой канцеляриста при копии этого письма есть такая приписка: «но через кого дипломы доставлены – из дела не видно». В литературе относительно этого факта утвердилось мнение, что графу Шереметеву помогали… посланник при русском Дворе герцог Серра-Каприола и архитектор Джакомо Кваренги, работавший в эти годы в петербургском Фонтанном доме. В деле находятся изготовленные на особой бумаге копии этих дипломов, переведенных на русский язык. Местонахождение оригиналов установить пока не удалось. В дипломе описывается и герб, пожалованный Истровым вместе с баронским достоинством: «…Прямой, продолговатый, снизу округленный и острым концом соединенный щит, покрытый баронскою короною и разделенный вдоль на две половины, красную и золотую, на коих изображен на обоих полях помещенный, льву подобный и к ярости склонный леопард, с выпущенными кохтями с протянутым по спине и выгнутым хвостом и держащий во рту пальмовую ветвь. Щит поддерживают два дикие человека, препоясанные зелеными гирляндами, врозь друг от друга смот рящие и держащие в руках наклоненные булавы...» В ответном письме, посланном графу Н.П. Шереметеву министром юстиции, сообщалось, что государь изволил повелеть так: «…Господа Истровы могут вступить в Российскую службу, учинив присягу на вечное подданство и заслужить причисление их к российскому дворянству».
Судьбы «барончиков» Истровых сложились по-разному. Как уже говорилось, старший из них умер в возрасте 6 лет. После его смерти предназначенные ему деньги перешли обратно в основной графский капитал. В архивном деле содержится обширная переписка о создании надгробия, смета строительства его и т. п. На похороны израсходовано 1157 рублей с копейками, а за создание надгробия запрошено сначала более 20 тысяч рублей. Однако опекуны над имением малолетнего графа Д.Н. Шереметева, обязанные следить за исполнением всех пунктов завещания графа Николая Петровича и контролировать любые расходы, справедливо сочли такие затраты неразумными, отпустив на сооружение памятника сумму до 6 тысяч рублей.
Осенью 1809 года Елена Семеновна Казакова получила завещанные ей графом Н.П. Шереметевым деньги. В июле 1814 года обратилась к опекунам с письмом, в нем она извещала о выходе своем замуж за титулярного советника Погодина, который «станет способствовать всеми силами… к воспитанию, образованию и сохранению детей моих». В дальнейшем она, вероятно, жила со своими детьми и мужем на наемной квартире. В деле имеются ее отчеты опекунам о тратах на содержание и образование детей.
Барон Сергей Николаевич Истров поступил на гражданскую службу и дослужился до чина коллежского асессора. Барон Александр Николаевич поступил на военную службу в чине прапорщика в 6-ю конно-резервную батарею, а в 1835 году был уволен в отставку с чином подпоручика. (При отставке, во время оформления аттестата, выяснилось, что барон Александр Истров формально являлся подданным Австро-Венгрии и посему должен пройти процедуру принятия присяги на подданство России.)
Достигнув 25-летнего возраста, братья Истровы получили, согласно воле отца, свой капитал, но скоро его промотали. Об этом красноречиво свидетельствуют сохранившиеся в архиве многочисленные письма обоих Истровых к графу Дмитрию Николаевичу с просьбами об оказании материальной помощи, переписка Санкт-Петербургской домовой конторы с разными лицами об уплате их долгов, дело о самовольном приезде барона Александра Николаевича в село Иваново, о злоупотреблении им родственными связями с графом Дмитрием Николаевичем и т. п. Самым последним по времени документом стало письмо барона А.Н. Истрова управляющему (?) Ивану Яковлевичу с просьбой оказать содействие в получении назначенного ему содержания (1880 год).
О печальной судьбе Истровых свидетельствует и граф С.Д. Шереметев: «…Александр… преждевременно кончил совершенно неудавшуюся жизнь, хотя отец ему и помогал, да помочь было трудно… Другого брата, Сергея Николаевича, я хорошо помню. Небольшого роста, нервный, с странною походкой из-за болезни ног, всегда нуждающийся, он приходил к отцу за пособием и получал желаемое… У Сергея Николаевича была страсть к стихам, он все сочинял и посылал их к отцу... Мне всегда казалось, что Татьяна Васильевна (Шлыкова. – А. К.) не любила Истровых. Однако же дочь Сергея Николаевича Любовь Сергеевна… нередко живала у Татьяны Васильевны в Ульянке».
Барон Сергей Николаевич женился на Лидии Оттоновне Ребиндер, та скончалась в июне 1855 года в возрасте 46 лет и погребена на Волковом православном кладбище в Петербурге. Их сын Николай Сергеевич умер в 1836 году в четырехлетнем возрасте и похоронен вместе с матерью. Старшая дочь Любовь Сергеевна отличалась особой любовью к музыке и обладала замечательным голосом, что роднило ее с семьей фактического родного дяди графа Дмитрия Николаевича. Граф Сергей Дмитриевич Шереметев вспоминал, что «…отношения… были совершенно родственные. Брак ея не был счастливым… Она вышла за врача Натарова, брата актрисы и сына бывшего камердинера дяди Василия Сергеевича (родного брата графини Анны Сергеевны Шереметевой, матери графа Сергея Дмитриевича. – А. К.). Любовь Сергеевна очутилась в среде, совершенно ей неподходящей. Она воспитывалась в Институте и вообще могла рассчитывать на лучшие связи… Ломакин очень интересовался ее голосом… Единственный сын Любови Сергеевны Натаровой Дмитрий, крестник отца, скончался. Она развелась с мужем…». Младшая дочь барона Сергея Николаевича Истрова Елена Сергеевна (по словам графа Сергея Дмитриевича – Софья) вышла замуж за поляка Пенионжека и жила за границей.
Так завершилась грустная история этой семьи, возникшей от связи овдовевшего вельможи его с бывшей крепостной женщиной. По-видимому, эти дети скрасили последние годы жизни графа Николая Петровича, но по причинам нравов того времени не могли стать по-настоящему родными для графа Дмитрия Николаевича.
Отношения с церковью. Благотворительность
Иногда людей, сформировавшихся в екатерининскую эпоху, эпоху Просвещения и вольтерьянства, представляют чуть ли не атеистами. Однако граф Николай Петрович, как показывают его поступки, особенно во второй половине жизни, унаследовал издревле свойственное Шереметевым глубокое благочестие, которое выражалось в богатых вкладах в монастыри, строительстве храмов, в постоянных сношениях с церковными иерархами. Он сам, как человек воспитанный на идеалах гуманизма эпохи Просвещения, считал своим христианским долгом заботиться о ближних своих – ближних и дальних родственниках, его крестьянах, нищих и обездоленных людях.
В московский период жизни и позже граф Николай Петрович был тесно связан с замечательным московским семейством Малиновских. Протоиерей Федор Авксентьевич Малиновский, настоятель церкви Святой Троицы «в Троицкой слободе что за Сретенскими воротами», стал его духовным отцом. Малиновский, сын священника этого же храма, получил по тем временам хорошее образование – закончил Славяно-греко-латинскую академию. Он прослужил священником без малого сорок лет и после выхода «на покой» не оставлял своим вниманием графа Николая Петровича. Ему одному из первых написал граф о смерти жены и получал от него успокоительные и подбадривающие письма. Его сыновья избрали для себя другую карьеру. Алексей Федорович Малиновский закончил Московский университет и поступил в архив Коллегии иностранных дел, где он прослужил более шестидесяти лет и много лет возглавлял этот архив. Кроме того, после своего отъезда из Москвы граф Шереметев сделал Алексея Малиновского управляющего московской домовой канцелярией, в каковой трудной и обременительной должности тот пребывал до 1807 года, и поручил «смотрение» за начатым строительством Странноприимного дома. Протоиерей Федор помогал делу не только советом, но и делами – вел переговоры с архитекторами, осматривал стройку, проверял качество строительных материалов.
Павел Федорович Малиновский в молодые годы послужил в армии и перешел затем на статскую службу. Граф Николай Петрович в своем завещании просил его принять на себя обязанность воспитателя маленького графа Дмитрия Николаевича Шереметева.
Третий из братьев Малиновских, Василий Федорович, стал первым директором Царскосельского лицея.
Странноприимный дом в Москве
Именно духовный отец графа Николая Петровича благословил его на создание Станноприимного дома в Москве. Ясное понимание своей жизни как жизни во грехе стало для графа Николая Петровича внутренней побудительной причиной основания этого уникального благотворительного учреждения. Странноприимный дом был заложен в 1792 году на собственной земле, «на Черкасских огородах». К строительству этого значительного по размеру сооружения причастны несколько архитекторов, в том числе и крепостных. В 1803 году принял на себя обязанности по строительству Странноприимного дома архитектор Джакомо Кваренги – в память о графине Прасковье Ивановне, которую он безмерно уважал.
Художник В.Л. Боровиковский. Граф Николай Петрович Шереметев
Для содержания богадельни на 100 человек и больницы для неимущих на 50 человек граф Шереметев определил неприкосновенный капитал в 500 тысяч рублей и доходы с вотчины Молодой Туд. Он завещал своим потомкам попечение над Странноприимным домом, что и было ими исполнено.
Император Александр I в 1803 году удостоил графа Н.П. Шереметева ордена Св. Владимира 1-й степени, а Правительствующий Сенат постановил отчеканить особую золотую медаль с портретом графа Шереметева и поднести ему в знак признательности к его подвигу человеколюбия. Эта медаль хранилась в Фонтанном доме. Художник В.Л. Боровиковский написал парадный портрет графа Николая Петровича, на заднем плане которого изображен Странноприимный дом. Этот портрет до упразднения Странноприимного дома в 1918 году висел в Столовой зале дома, позже его передали в Государственный исторический музей.
Странноприимный дом открыли в день рождения графа Н.П. Шереметева 28 июня 1810 года, но учредителя к этому времени уже не было в живых.
В 1795 году на средства графа Николая Петровича в Ростове Великом в Спасо-Яковлевском монастыре началось возведение храма во имя Святого Дмитрия Ростовского, чье освящение произошло в 1801 году. Шереметевы особо почитали этот монастырь, находившийся вблизи их владений. Вероятно, это связано с почитанием святого Дмитрия Ростовского, в миру Дмитрия Туптало, современника боярина Петра Васильевича Большого-Шереметева. В храме до революции висел портрет графа Н.П. Шереметева работы художника Николая Аргунова, сейчас он находится в музее-заповеднике в Ростове Великом.
Денежные пожертвования граф Н.П. Шереметев посылал в Борисовский монастырь, основанный фельдмаршалом, в Киево-Печерский монастырь, в киевский Златоверхий Михайловский монастырь, где находились мощи святой великомученицы Варвары.
Петербургский период графа Николая Петровича с болезнями и семейными проблемами привел к тому, что в его жизни духовное начало возобладало над всем светским, суетным. О своем душевном состоянии в последние годы жизни он писал: «…Пиршества переменил я в мирные беседы с моими ближними и искренними… Театральные зрелища заступило зрелище природы, дел Божиих и деяний человеческих».
В Фонтанном доме домовая церковь по-прежнему оставалась его духовным центром. Граф С.Д. Шереметев писал, что при графе Николае Петровиче особо торжественная служба всегда бывала 6 декабря, в честь Николина дня, как ему об этом рассказывала Татьяна Васильевна Шлыкова.
Граф Николай Петрович никогда не забывал, что забота о ближних является первейшей обязанностью настоящего христианина и что эта нравственная норма особенно была важна для крупных помещиков, от которых зависели благоденстие, а иногда и жизнь десятков и сотен тысяч их крепостных. Позже об этом сказал А.С. Пушкин: «Звание помещика есть та же служба».
На территории усадьбы Николай Петрович учредил домовую больницу, она просуществовала много лет и содержалась его сыном. В ней лечили многочисленную прислугу Шереметевых.
В мае 1806 года граф Николай Петрович учредил богадельню «под Невским монастырем» (то есть на берегу Невы вблизи Александро-Невской лавры). В деревянных флигелях, построенных на купленной земле, могли жить 15 мужчин и 15 женщин, «больных, престарелых, снискивающих помощи в пропитании». На содержание богадельни и ее штата было определено по 2700 рублей ежегодно. Должность смотрителя принял на себя иеромонах Лавры отец Ираклий. Петербургский управитель Петр Петров должен был регулярно посещать богадельню и докладывать графу о положении дел. Конечно, по сравнению с замыслом Странноприимного дома Невская богадельня представляется скромным делом. Однако именно на частной инициативе и держалась тогда в России помощь тем, кто в ней нуждался. Богадельня просуществовала до 1874 года, когда была упразднена, а «призреваемых» (22 женщины) перевели в подмосковную Вишняковскую богадельню графов Шереметевых.
В фонде графов Шереметевых в РГИА сохранился характерный документ – списки пенсионеров графа Николая Петровича на 1802 год.
Пенсии выдавались 178 лицам, бывшим служащим и членам их семей, на общую сумму 10 тысяч рублей.
В их числе «Бывшего портного Калмыкова жене Анне Петровой, 47 лет – на 30 рублей муки, крупы, солоду, мяса, соли;
Живущей в Москве в старом Китайском дому бывшего управителя жене вдове Марфе Аргуновой, 59 лет – на 880 руб лей 300 рублей жаловнья и 580 на припасы;
Живущей на Черкасском огороде бывшего камердинера Петра Дедешина жене Анне Алексеевой, 62 лет – 236 рублей 25 рублей жалованья и 211 рублей на припасы».
Среди пенсионеров, живущих в Останкино, «бывшему кузнецу Ивану Ковалеву, 75 лет, и его работнице» полагалось 193 рубля.
В том же 1806 году граф Николай Петрович принес в дар особо почитаемой Шереметевыми иконе Матери Божией Тихвинской золотую лампаду, убранную рубинами и бриллиантами. Эта икона была главной святыней в храме монастыря в городе Тихвине.
Именно в петербургский период жизни наиболее четко проявилась в графе Николае Петровиче такая черта христианина, как почитание предков, увековечивание памяти о них. В Петербурге он создал семейную усыпальницу на Лазаревском кладбище в Александро-Невском монастыре. В год смерти отца к каменной Лазаревской церкви была пристроена палатка над гробом фельдмаршала. В следующем году на пожертвованные им 1600 рублей выстроена каменная трапезная, после чего старая церковь стала алтарем. В 1806 году на средства графа Николая Петровича палатка была соединена с церковью и сделан новый иконостас.
Лазаревская церковь-усыпальница в Александро-Невской лавре
В Москве семейной усыпальницей Шереметевых был Новоспасский монастырь, там покоились и родители Николая Петровича. В 1791 году на его средства начали строить Знаменскую церковь, освещенную через два года. В подклете этого храма находятся могилы Шереметевых и их родственников.
Ежегодно посылались деньги на поминовение предков во многие монастыри и храмы. Так, в 1801 году только в московские монастыри и церкви, в храмы подмосковных вотчин было отправлено около 4 тысяч рублей.
В его завещании на поминальные службы по покойной родне в Санкт-Петербурге определено: «…На поминовение в Невском монастыре по покойном семействе Его сиятельства и воспитаннике Иване Екимове – графе Борисе Петровиче, Екатерине Михайловне Салтыковой, графе Борисе-Порфирии, княгине Марии Юрьевне, графине Анне Петровне и графине Прасковье Ивановне – 37 200 рублей духовенству за службу, раздачи монахам и на милостыню; на раздачу шести старухам, которые поют над гробом покойной графини Прасковьи Ивановны каждый день панихиды, – 1040 рублей в год; на лампаду у гроба фельдмаршала в Лазаревской церкви 40 рублей; в праздники Великомученицы Варвары и Чудотворца Николая для раздачи бедным – 284 рубля; на раздачи разным лицам в день рождения и смерти графини Прасковьи Ивановны, в дни рождения ее и графа Дмитрия Николаевича, баронов Николая Николаевича и Сергея Николаевича Истровых».
На переднем плане Знаменская церковь в Новоспасском монастыре Москвы – родовая усыпальница графов Шереметевых
В завещании графа Н.П. Шереметева содержался еще один традиционный для таких документов пункт – названы те крепостные, которые после его смерти должны были получить вольную, и в их числе братья Николай Иванович и Яков Иванович Аргуновы.
Графа Николая Петровича беспокоило будущее сына. После смерти супруги он, боясь за жизнь младенца, повелел пускать в его комнаты немногих проверенных людей. Няней к графу Дмитрию он определил Елену Семеновну Казакову.
Отец понимал, что сын, не зная своей матери, мог не понять, почему его отец совершил такой вопиющий мезальянс, и что сыну предстоит пройти тяжелое нравственное испытание – ненависть и презрение тех людей, в том числе близких, которые считали его мать «актеркой». Граф оставил сыну особое «Завещательное письмо», оно хранилось в архиве Фонтанного дома и опубликовано графом С.Д. Шереметевым в 1896 году. В этом пространном письме граф Николай Петрович изложил свои представления о том, каким он хотел бы видеть сына и делился с ним собственным духовным опытом.
Говоря о своем браке с матерью мальчика, бывшей своей крепостной, он рассказывал сыну: «…Я питал к ней чувствования самые нежные, самые страстные… долгое время наблюдал я свойства и качества любезного мне предмета и нашел в нем украшенный добродетелью разум, искренность, человеколюбие, постоянство, верность, нашел в нем привязанность ко святой вере и усерднейшее богопочитание. Сии качества пленили меня больше, нежели красота ее, ибо они сильнее всех внешних прелестей и чрезвычайно редки. Они заставили меня попрать светское предубеждение в рассуждении знатности рода и избрать ее своею супругою».
В «Завещательном письме» он передавал сыну некие выстраданные им самим истины. «…Во всем богатстве и пышности не находил я ничего утешительного и целебного для изнемогшей души моей и тогда-то наипаче познал тщету их». «Обладая великим имением, не ослепляйся… богатством и великолепием,... но собираемыми с него доходами управляй и распоряжайся так, чтобы одна часть удовлетворяла твоим нуждам, а другая посвящаема была в жертву общей пользе благу других…» «Хотя все, что ты имеешь, непосредственно тебе принадлежит, но помни, что ты сам принадлежишь Богу, Государю, Отечеству и обществу… ты должен быть благодарен Богу за дарование тебе жизни,... Государю за утверждение и хранение прав твоих,... Отечеству за содержание в недрах своих всего твоего достояния… обществу – за все приносимые от него к тебе услуги, выгоды и удовольствия, за хранение и защищение твоей безопасности оружием, законами, верою…»
В последний год жизни граф Николай Петрович не жил в своем доме – там шел ремонт некоторых помещений. Можно предположить, что психологически ему стало трудно оставаться в стенах, где он был счастлив с другой женщиной. Он нанял дом графа Панина, расположенный на другой стороне Фонтанки, почти напротив Фонтанного дома.
