Текст книги "Осторожно: боги"

Автор книги: Алла Кисилева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

XVII

Герцог Корнуэльский: Разве портной может скроить человека?

Кент: Конечно, портной. А то кто же? Каменотес или живописец в час или два работы изготовили бы что-нибудь позанятнее.

Уильям Шекспир

Только оказавшись в этом измерении, я согласилась, что Анри был прав: энергия этого места была совершенно невозможной. Начать с того, что без сопровождения я бы не смогла попасть сюда даже при самом сильном желании. По сути, оно не имело входа. Чтобы войти туда, надо было синхронизировать вибрации, чтобы они полностью совпадали с вибрациями этого измерения, что, естественно, было невозможно, если про это место ничего неизвестно. Каким образом туда попал Анри осталось для меня загадкой, а он не пожелал отвечать мне на этот вопрос, сказав, что это не имеет значения. Он не сразу оставил меня одну, а дал мне некоторое время для того, чтобы я смогла адаптироваться. Только удостоверившись, что у меня все в порядке, что я смогу здесь находиться одна, он удалился, сказав, что дальше я должна действовать самостоятельно.

Я огляделась. Если бы не странные ощущения, я бы могла подумать, что попала в сказочный мир, знакомый с детства. Точнее, сразу в два мира: как будто в безмолвном холоде Снежной Королевы раскинулись оазисы сказочного леса, с пряничными домиками, в которых призывно поблескивали леденцовые окошки. Конечно, ничего съедобного здесь не было, но контрастное сочетание несоединимых вещей было налицо. Я наклонилась и потрогала то, что приняла сначала за снег. Он был жестким, больше похожим на крупный песок или соль, прикосновение к нему было неприятным и вызывало боль в пальцах, как при ожоге. Сделав шаг, я услышала скрежет, который сопровождал меня на протяжении всего того времени, что я шла по этому «снегу». Помимо этого скрежета я слышала странный шум, какое-то гулкое постукивание, как будто что-то привязанное к дереву ударяет по нему при каждом порыве ветра, которого, кстати, тут не было вовсе, а скорее наоборот, был полный штиль и безветрие. Что-то меня насторожило, и я резко обернулась. Каково же было мое изумление, когда я увидела, что белый снег, по мере того как я проходила дальше, менял свой цвет и, как мне кажется, свою структуру. Я остановилась и попробовала дотянуться до того, что появилось за моей спиной. Это оказалось на ощупь похожим на пух, зеленовато-желтого цвета, но такой цвет был только на небольшом пространстве совсем рядом со мной. Чуть дальше цвета становились насыщеннее, ярче и где-то совсем уже далеко, вопреки всем законам воздушной перспективы, ярко пылали ядовитыми всполохами. В чем я точно не сомневалась, так это в том, что мне совсем не хотелось бы дотронуться до той субстанции, что горела вдалеке. Отвернувшись, я вновь увидела белоснежный, успокаивающий пейзаж с зелеными вставками, на которых стояли, будто нарисованные, пряничные домики.

Но мой исследовательский пыл несколько поутих, и я не стала сходить с дорожки, проявлявшейся передо мной с каждым новым шагом, для того чтобы рассмотреть домики поближе. Шум нарастал, и к постукиванию добавилось еще какое-то гудение, похожее на звук работающего трансформатора, только многократно усиленный. Я рискнула обернуться еще раз и увидела, что буйство красок стало буквально нестерпимым, а милые сказочные домики изменили свои очертания и корчились в каких-то невообразимых муках, пытаясь собраться в некий новый образ.

– Лучше не оглядываться, – пробормотала я тихонько, поспешив отвернуться, кстати вспомнив, что в истории было слишком много примеров наказанного любопытства, и мне совсем не улыбалось превращаться во что-нибудь этакое, ну, например, в соляной столб.

К счастью, дорожка не исчезала, а, наоборот, стала еще отчетливее и как-то гостеприимнее. Все лучилось мягкими сочными тонами, зовя и приглашая вперед. Контраст с тем, что сзади, был разительным, и только одно это заставляло идти дальше и не останавливаться. Впереди показались очертания горного пейзажа, несколько в китайском стиле: легкость цветов, облака, переходящие в водяной поток, и от союза воздуха и воды рожденные горы. Все это было удивительно неощутимо, казалось, что самый небольшой порыв ветра способен разметать эту картину, но ветра не было, и пейзаж оставался на месте и даже становился отчетливее, по мере того как я приближалась. Дорожка прервалась, я остановилась, не понимая, куда же мне надо было идти дальше: передо мной сверкала вода, но сам поток был похож на причудливую тропинку. Сообразив, что это может быть продолжением дорожки, я рискнула сделать шаг, и действительно, она оказалась сухой, как будто нарисованной. Как только я вступила на эту необычную тропу, пейзаж исчез, и я оказалась в зеркальном зале, украшенном многочисленными спиралями. Именно они составляли основу всего убранства, где каждое зеркало находилось внутри определенной спирали. У меня немного закружилась голова, и я не сразу увидела фигуру, сидящую в центре зала, в одежде, украшенной такой же геометрией, как и сам зал, только фон одеяния был желтым, а спирали были прочерчены черным.

Я застыла, не зная как себя вести в этой ситуации, меня невероятно пугала сама мысль, что я стою здесь и передо мной находится некто, чье имя я даже не знаю, как правильно произносить, а его древность была столь глубокой, что я просто терялась. Надо ли мне поклониться, или достаточно простого приветствия – откуда мне было знать, что принято в подобном случае, и я продолжала стоять как истукан, избегая смотреть по сторонам. К счастью, тот, кто сидел передо мной, понял причину моего оцепенения и сделал приглашающий жест, предлагая мне подойти. Еле передвигая ставшие вдруг такими непослушными ноги, я медленно приблизилась, отводя от него глаза, взгляд мой был прикован к полу, казавшемуся мне почему-то самым безопасным. Неподалеку от его кресла или трона, не знаю, как и назвать то сиденье, на котором он восседал, появилась маленькая скамеечка, на которую он мне жестом предложил сесть.

«Как Шемма – так он сидел в своей комнатке, старательно записывая все, что ему говорилось», – подумалось мне. Я и в правду чувствовала себя очень маленькой в этом движущемся пространстве, казавшемся огромным, хотя объективно размеры его были скорее невелики. Даг-ан заговорил, и его шелестящий голос зазвучал странно дисгармонично, словно царапая окружающее.

– Да, да, все как тогда, в те времена, когда на этой скамеечке сидел маленький жрец, с его детскими глазами, радостно впитывающими окружающий мир. Мне все время кажется, что это никуда не ушло, что снова откроется дверь и войдет он, трогательно сложив руки на груди, готовый внимать каждому моему слову. Для меня здесь время течет в том изначальном ритме, который был с начала времен. Но я знаю, что в вашем мире прошли тысячелетия, что и не удивительно, ведь вы всегда отличались редкой суетливостью, производя слишком много шума. Что же странного в том, что время вокруг вас стало ускоряться? Потом-то вы, конечно, испугались, ведь в вас заложен механизм чувствования времени, и стали искать способы удлинения времени или срока жизни. Только в вашей природе есть программа, я сам ее создавал, которая не дает вам возможности находить правильные решения для правильно найденных проблем.

И то, что вы придумываете, работает только некоторое время, а потом, наоборот, все усложняет и множит все новые проблемы. Я не хотел запускать эту программу. Я еще тогда знал, к чему это приведет, я предлагал все исправить, внести совсем небольшое изменение, но они были против меня, все против меня, им не хотелось думать об этом, для них вы представляли собой только этап, ступень, при помощи которой они могли исчезнуть из этого мира. Я хотел вырваться из плена Земли не меньше их, а может, и больше, но не так, не таким способом, я всегда хотел действовать по-другому. Да, я много рассказывал Шемме, мне нравилось ему рассказывать, он понимал меня сердцем, хотя многие мои слова оставались для него неразрешимой загадкой. С тех пор мне ни разу не встречался такой слушатель.

Он замолчал, погрузившись в воспоминания, и я вдруг осознала, как он устал, как ему надоело быть «гласом вопиющего в пустыне». Тысячелетия его борьбы впечатляли, неважно, что в его реальности прошло гораздо меньше времени. Я ощутила, как в моей душе рождается сочувствие и понимание. Мне захотелось стать для него вторым Шеммой и сделать для него все, чтобы помочь ему на его нелегком пути. Я обратила внимание, что, пока мы говорили, пространство менялось многократно, менялись цвета от золотистого с черными линиями спиралей до черного с белыми прорисями. Как только я захотела полностью подчиниться Даг-ану, все пространство залило ярким красновато-желтым светом, а спирали на стенах трансформировались в удивительные цветы и растения. Я теперь находилась в чудесном саду, среди фантастических сладкоголосых птиц. Даг-ан опять заговорил, и меня удивило, как мне мог не нравиться этот голос, теперь звучавший как самая восхитительная музыка, наполняя окружающее невиданной силой и блаженством.

– Послушай меня. Послушай меня, милая, я расскажу тебе удивительную историю, и ты узнаешь тайны, недоступные пониманию человеков. Что-то ты уже знаешь, Анри рассказал тебе в той форме, в которой ты смогла тогда его понять, о чем-то ты смогла догадаться сама, и тут ты молодец. Но кое-что осталось за гранью твоего сознания, и пришло время открыть все для тебя. Когда они объединились и изгнали меня, разрушив мой город, самый красивый из всех городов, так как я, и только я, смог перенести в него, почти в точности, часть моих воспоминаний о потерянной родине, когда они разрушили его, я словно потерял ее еще раз. Наша вражда началась много раньше этого ужасного разрушения, она началась скоро после того, как мы оказались здесь, поняв, что Земля пленила нас, как до того пленила нашу пропавшую сестру. Мы привыкли к свободе, привыкли жить по своим собственным правилам, там, дома, нам не приходилось проводить много времени друг с другом, совместные решения мы принимали в самых редчайших случаях. Здесь же мы были вынуждены постоянно находиться вместе, так как, если мы начинали действовать привычным для нас способом, Земля порабощала нас гораздо быстрее. Принужденные к сотрудничеству, вынужденные быть постоянно вместе, мы стали необычно раздражительными, и это еще больше ослабляло нас. Когда мы стали работать над вашим созданием, все немного успокоилось, казалось, что вот, наконец-то, мы нашли способ избавиться от наших проблем. Но это было ненадолго.

Уже во время работы стали возникать разногласия, усиливающиеся по мере усложнения задач. Главный вопрос, конечно, касался сознания, памяти и возможности управления. Ты примерно знаешь, к какому результату мы пришли. Но ты не знаешь, что вместе с Шеммой я задумал величайший эксперимент, который должен был изменить нашу судьбу, но вместо этого существенно изменивший ваш мир. При создании человека было законом, что заложенная изначально программа не подлежит никакому преобразованию, это было одним из главных постулатов. Я изменил Шемму, слив в нем две программы, а в момент слияния добавил одну маленькую деталь, говоря вашим современным языком, я заложил вирус, который должен был разрушить структурные связи с Луной и освободить нас от Земли, а человечество – от нас, предоставив ему свободу и возможность решать самим свою судьбу. Но эксперимент вышел из-под контроля, чуть коснувшись энергии Луны. Он ослабил, но не уничтожил ее влияние, но зато затронул все созданное человечество, заложив вырвавшуюся на свободу информацию в некоторую часть людей, или, говоря проще, часть человеков оказалась зараженной вирусом.

Пытаясь спасти свое влияние, мои соотечественники пытались выявить и уничтожить носителей вируса, но это оказалось им не под силу. Когда постепенно они осознали весь урон, причиненный им, то гнев их пал на меня, и они изгнали меня, лишив всяческой поддержки любимого города, бывшего для меня одним из главных источников энергии. Ты понимаешь меня? – неожиданно спросил он.

Я машинально кивнула, но слова застыли, я почувствовала, что готова повторить ту самую фразу, которую произносил маленький жрец:

– Да, господин.

Я прикусила губу и ничего не сказала, молча кивнув, все так же не поднимая на него глаз. Он продолжал, и его родной восхитительный голос обволакивал, ласкал и успокаивал.

– Я слабел в одиночестве, таком желанном ранее и таком невозможном теперь. Мне был необходим новый источник, новая поддержка, и поиск мой продолжался достаточно долго, пока я не встретил племя, в котором смог провести еще один эксперимент, не такой грандиозный, как первый, но зато гораздо более удачный, чем предыдущий. Я модифицировал в разной степени выбранных мною людей, и в результате получил трехслойное сообщество, состоящее из богов, полубогов и их помощников, выполняющих функции подобные тем, что выполняли жрецы. Я создал величественные города, каждый из которых звучал определенным образом, вибрируя своей особой силой. Я много тратил на обучение, объясняя им, как обращаться с материей, трансформируя ее. Под моим руководством были созданы четыре артефакта, аккумулирующие энергию, каждый – строго определенную. Мы процветали, я вновь набирал силу, и казалось, что мои невзгоды закончились.

Я готовился к новым экспериментам, я чувствовал, что на этот раз у меня все получится, но мои бывшие сотоварищи проведали про меня и, как животное, согнали с насиженного места. Мне пришлось бросить все и вновь двинуться в странствие, теряя силу. Ослабев, я не мог более выполнять свои былые функции вождя и правителя, и поэтому я счел разумным разделить их между своими людьми, которые были равными богам. Беда в том, что я не предусмотрел всего и совсем позабыл, что это равенство включает в себя всю нашу непримиримость и невозможность сотрудничества. И именно эти качества в очередной раз все погубили. Нам пришлось уходить в другое измерение, оставляя связь с Землей, которая теперь осуществлялась через искусственные холмы, или сидхи. Под землей мною была создана система порталов, через которую можно было осуществлять передвижение по различным системам.

Я много путешествовал, открывая новые и новые миры, и однажды нашел ту, с поиска которой все и началось. Сначала я хотел просто помочь, но потом понял, что этого мало. Она слишком долго пребывала в заключении и слишком многое забыла, но ее силу, еще теплящуюся в ней, ее структуру можно использовать для создания нового поколения людей, лишенных наших слабых сторон и полностью очищенных от безумия. Но было несколько проблем, которые не давали мне сразу приступить к выполнению моего плана. Во-первых, это измерение обладало столь жесткими структурами, что нахождение там в течение даже очень короткого времени почти полностью лишало энергии и катастрофически ослабляло меня. Во-вторых, мне нужно было согласие самой узницы, иначе она могла бы все испортить. И самое главное – я не знал многих тонкостей в сотворении физических тел.

Все это тормозило меня, да еще ко всему прочему я опасался, что мои враги тоже не дремлют и, выследив меня, найдут следы обнаруженной мною сущности. Я не сомневался, что в их планы тоже не входит ее спасение, а они, так же как и я, просто используют ее так, как им необходимо. И тогда, исподволь, я стал выбирать людей, в которых, как я видел, сильнее всего укоренился запущенный мною и Шеммой вирус. Я давал им информацию, проникал в их сознание, исподволь меняя его. Это воистину была ювелирная работа. Иногда все шло удачно, и, конечно, бывало, что я и ошибался, но у меня было время, чтобы экспериментировать, ведь теперь у меня были свои источники поддержания и накопления необходимой энергии. Мне нужен был кто-то, кто бы смог некоторое время пребывать в темнице искаженного измерения, и мне было необходимо договориться с пленницей. Конечно, мне было жаль ее: как я уже говорил, находиться там было совершенно невозможно даже самое короткое время, и, представляя, какие невероятные мучения бедняжка испытывала там, я содрогался. После долгих поисков, я обнаружил, что могу отделять часть ее сущности, для того чтобы давать ей возможность на некоторое время покидать свою тюрьму, используя иллюзорную физическую оболочку. Сказать точнее – она была вполне плотной и вещественной, но созданной по совсем другим принципам, чем обычное тело. Это было одно из моих открытий, суть которых я предпочел бы держать в тайне.

Также я смог использовать одного из своих слуг, который сопровождал меня в странствованиях, наделив его дополнительными способностями, создав межу ним и пленницей невидимые энергетические узы. Также мне почти удалось создать того, кто бы смог находиться в том жестком мире и вынести оттуда некоторую часть необходимого мне материала. Ты слышишь меня?

От неожиданности я вздрогнула, убаюканная звуками его голоса. Я почти сонно кивнула, не в силах пошевелить губами, но явственно услышала в глубине сознания голос, обеспокоивший меня: во мне опять прозвучали слова, которые произносил Шемма:

– Да, господин.

Я попыталась стряхнуть наваждение, дернулась, но какая-то властная сила остановила меня, и я опять погрузилась в оцепенение, а Даг-ан продолжал творить свою музыку слов:

– Ты тоже можешь помочь мне. Тебе надо просто пройти и взять часть той материи, что находится внизу, а потом сделать то, что я тебе скажу. Это будет нетрудно. Скажи мне, согласна ли ты мне помочь?

Я молчала, чувствуя, что все идет не так, как я предполагала. Я пришла сюда, чтобы получить ответы на свои вопросы, мне нужно было узнать, как спастись от угрозы, нависшей надо мной, но я совсем не стремилась влезать в эти страшные игры, которые ведут между собой боги. Есть большая разница в том, чтобы разгадывать загадки, и в том, чтобы быть их непосредственным участником. Мне совершенно не хотелось, опрометчиво приняв приглашение на ужин, оказаться при этом не за столом, а на столе. Мне не хотелось связываться со всем этим, и я продолжала упорно молчать, изо всех сил борясь с наваждением, стараясь не поддаваться на неземное очарование голоса Даг-ана. Вокруг потемнело, даже как-то похолодало, словно громадная холодная волна прошла через меня, но это длилось недолго, и почти моментально все наладилось, вновь стало мягким и теплым. Голос заструился, в нем мне послышались даже какие-то игривые нотки:

– Мне жаль тебя разочаровывать и лишать очередной порции иллюзий, но я вынужден тебе это сказать, раз ты сама не догадалась. Сама ты не сможешь покинуть это место. Подумай, как ты сюда попала. Да, тебя привел Анри, а как он здесь оказался, тебе, конечно же, не пришло в голову. Это место было создано с самой максимально доступной мне защитой, никто и ничто не может зайти сюда без моего ведома. Правильно, ты, кажется, начинаешь догадываться. Анри мог прийти сюда только одним способом, то есть у него должен быть ключ, который мог дать ему только я. Видишь, как все просто: он стал ключом для тебя, но вывести тебя отсюда он не сможет. Так что у тебя нет другого выбора, как дать мне свое согласие на то, чтобы помочь мне в осуществлении моего плана. Так как, я спрашиваю тебя, согласна ли ты помочь мне?

Я готова была закричать от разочарования, от злости на себя за свою непроходимую глупость. Так попасться в ловушку, из огня да в полымя! И что мне было не послушаться Наблюдателей, ведь была же возможность избавиться от своего вредоносного приятеля, оказавшегося врагом и предателем. У меня потекли слезы от абсолютной несправедливости происходящего, от безумной жалости к себе, оттого что меня заставляют сделать то, что мне совершенно не хотелось. И в этот момент память услужливо подкинула мне воспоминание, как я гордо кричала о том, что некоторые неразумные люди отказываются от великолепных приключений, которые встречаются на их пути, и вот, если бы я оказалась на их месте, то, конечно же, я… И все в таком же духе.

Это воспоминание сразу как-то отрезвило меня, осушило слезы, и вся жалость к себе куда-то испарилась. Я осознала, что попала лишь туда, куда изо всех сил стремилась попасть, – ни больше, ни меньше. После этого мне стало легче, и я смогла рассуждать разумно и без лишних эмоций о том, как бы мне лучше выбраться из создавшегося положения. Обида на Анри тоже куда-то испарилась, мне было ясно, что и он не обладал властью над собой и своими поступками.

– А что скажут другие? Как мне обмануть их? Они знают все мои мысли, и как только я покину это место, они сразу поймут, что я собираюсь совершить. Что они со мной сделают за это, страшно даже предположить. Они и так дали мне только два дня, треть из этого срока уже прошла. Они уже требовали от меня, чтобы я избавилась от вируса. Я тогда подумала, что они имеют в виду Анри. Я боюсь.

Все эти несколько слов я проговорила какой-то скороговоркой, даже немного невнятно, торопясь, словно боялась, что он меня перебьет и не даст договорить. Я все так же не поднимала голову, но, похоже, уже начала чувствовать, как меняется настроение моего собеседника. Так, пока я говорила, мне почудилось, что он улыбается, в какой-то момент мне даже показалось, что он погладит меня по голове успокаивающим жестом.

– Не бойся, – ласково проговорил он, – я научу тебя, как обмануть их. К сожалению, я не смогу дать тебе возможность пройти в нужный нам мир прямо отсюда, этим ты нарушишь всю герметичность пространства и поставишь под угрозу мою безопасность. Но существуют некоторые хитрые штучки, которые я создал за то время, что находился в изгнании. Я дам тебе это.

С этими словами он протянул мне небольшую пластину, сделанную из желтого металла, похожего на золото. Взяв ее в руки, я ощутила сильное тепло, от нее исходящее, и увидела на ней рисунок, немного похожий на тот, что я уже видела глазами Анри и на листке бумаги, переданном мне странным прохожим. Действительно, сходство было, но не подобие. Я мысленно представила, что положила их рядом, для того чтобы сравнить, и услышала угрожающий гул. Пространство стало корчиться, и я почувствовала удар, сбросивший меня со скамеечки, на которой я так и сидела во время всего разговора.

– Не делай этого, – прогремел голос, утративший всю свою музыкальность. – Не делай этого, – повторил он уже спокойнее, – никогда не соединяй несовместимое. Это может привести к разрушению.

Испуганная, я кивнула и извинилась за свою неловкость.

– И я снова должен спросить тебя, согласна ли ты отправиться туда?

Я кивнула, мне не хотелось говорить это «да», мне все время казалось, что если я произнесу это слово, то все пространство активизируется, и мое согласие будет намертво впечатано в неведомые мне структуры. Всем телом я чувствовала его напряжение, была секунда, когда мне почудилось, что он меня уничтожит, как неудачный результат эксперимента, как материал, который во время работы над ним почему-то дал трещину, в результате чего дальнейшее использование его стало невозможным. Я вся сжалась, но продолжала молчать, сдерживая звуки слова, рвавшегося наружу.

– Хорошо, – неожиданно произнес он спокойно, – достаточно и так.

Он медленно потянулся, взял из моих рук золотую пластинку, что-то с нею сделал, потом опять вернул ее мне и повторил:

– Да, этого будет достаточно.

Золотой прямоугольник несколько изменился, после того как вторично побывал у Даг-ана. Он стал немного холоднее и не такой приятный на ощупь, от него шло легкое покалывание.

– Ты не должна расставаться с ним ни на миг. Как только ты окажешься без этого талисмана, твои мысли сразу же станут видимыми для них. Ты должна знать, что рисунок твоего мышления изменился безвозвратно, но, благодаря помощи моего предмета, этого никто не увидит, он создает полную иллюзию той картины, которую они видели ранее. Но не рассчитывай на то, что их удастся обмануть настолько, что они поверят в твое полное выздоровление. Этого не произойдет. Это моя гарантия, что ты все сделаешь правильно. Так что через два дня, в том случае, если ты решишь посвоевольничать, иллюзия спадет, и они увидят твой истинный рисунок, твой реальный облик, что, безусловно, повлечет за собой твое моментальное уничтожение. Я тебе обещаю, что им очень не понравится то, что предстанет перед их экранами. Теперь тебе надо идти, ты знаешь достаточно для того, чтобы действовать. Анри поможет тебе, он объяснит, как все сделать правильно. Иди. Иди и действуй. У тебя мало времени.

После его слов пространство замерцало, вспыхнуло в последней яркой вспышке, спирали застыли и стали осыпаться, образуя на полу маленькие кучки какого-то серого материала, которые потом словно испарялись, исчезая в никуда. Когда наконец я осмелилась поднять глаза, конечно же, там никого не было, серый туман окутывал меня, все поплыло у меня перед глазами, и, очевидно, я потеряла сознание, так как больше уже ничего не помнила.