Текст книги "Золото Серебряной горы"

Автор книги: Алла Озорнина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Глава 18. Школа

И было от чего. Совсем рядом возвышалось серое двухэтажное здание, на которое, казалось, даже само название «бывшая каторжная тюрьма» наложило неизгладимый отпечаток. После, пусть воображаемого, но путешествия по Москве очутиться в двух метрах от этого каменного монстра было не очень-то приятно.

Вдруг Бумажкин увидел, что неподалеку, возле торца школы, царит относительное оживление: то и дело появляются какие-то люди, причем далеко не ученического возраста.

– А там что? – спросил Петька.

– Теперь магазин. А раньше – библиотека была.

– А библиотека теперь где?

– А библиотека в школе. В бывшем туалете.

– А туалет теперь где?

– На улице построили.

– Нормально, – резюмировал Бумажкин. – Как говорится, все лучшее – детям, – с иронией добавил он.

Ребята поднялись на высокое крыльцо, Даша открыла дверь, и Петька ощутил застоявшийся запах то ли плесени, то ли сырости. Чувствовалось, что это здание никогда не проветривалось.

Перед Петькой растянулся узкий и длинный полутемный коридор с высоченными потолками. Прозвенел звонок и множество дверей, расположенных по обе его стороны, распахнулись, и оттуда, со знакомым Бумажкину диким шумом и ревом вывалила детвора. Петька успел заметить, что одеты ребятишки не в пример московским школьникам. Судя по всему, никто здесь не гнался за модой: чувствовалось, что то, что было на многих – с чужого плеча, старших братьев или сестер, ношеное-переношеное. Почти все дети бежали в одну сторону, скорее всего, к раздевалке, а Петька с Дашей шли им наперерез. Наконец толпа схлынула и коридор опустел.

– А вон и Геннадий Борисович, – сказала Даша.

Учитель стоял чуть поодаль в окружении девочек-старшеклассниц. Бумажкин заметил, что каждая из них старается хоть чем-нибудь, хоть краешком платья прикоснуться к своему кумиру.

– Девчонки по нему с ума сходят, – пояснила Даша, – он ведь у нас человек холостой, интересный.

Сам же «холостой и интересный» буквально светился от счастья. Чувствовалось, что вся это ребячья толкотня доставляет ему неописуемое наслаждение.

«Точно, и он со многими невидимыми нитями связан», – подумал Петька, вспомнив разговор с дядей Мишей, и вздохнул. У него-то самого, как он понял, дела со связью «при помощи нитей» обстояли неважно. Он даже с родителями не мог эту связь установить и почти не вспоминал о них. А если и вспоминал, то в основном папика, и то только когда речь заходила о «Просторах».

В этот момент Геннадий Борисович увидел приближающихся Петьку и Дашу, приветливо разулыбался им и сказал девчушкам:

– Ну все, мои дорогие, закончим на этом. Кто не понял, завтра ко мне подойдите. Договорились?

Те нехотя отошли в сторону, а учитель открыл дверь, на которой было написано: «Кабинет химии», и жестом пригласил Петьку и Дашу войти. Они очутились в длинной темной комнате с узким зарешеченным окном.

– А решетки-то зачем? – спросил Петька. – Сейчас же здесь не тюрьма.

– А кто его знает. Начальство, наверное, боится, что реактивы украдут. Здесь вообще-то все тащат…

Стол, протянувшийся вдоль всего кабинета, действительно был уставлен всевозможными колбами, мензурками и пробирками.

– Вот это – мое царство, – не без гордости произнес лучший учитель страны. – Мрачновато, правда, но ничего. Летом отремонтирую, побелю, и все будет, как говорится, о’кей!

Петька подошел к окну. Отсюда хорошо было видно недостроенное здание из силикатного кирпича.

– Это – новая школа, – в ответ на вопросительный взгляд Бумажкина пояснил Ильин. – Ее два года назад начали строить, а потом прекратили. Говорят, деньги на реконструкцию действующей шахты пустили.

– А там что? – спросил Петька, показывая на узкую дверь, расположенную как раз напротив стола с реактивами.

– Кладовка, – сказал Геннадий Борисович, украдкой посмотрев на часы. Петька понял, что он куда-то торопится. – Там хранится методическая литература, всякие мелочи… Да, и еще умывальник стоит…

– Вот ваши вещи, – произнес Бумажкин, извлекая из сумки куртку, шапку и ботинки учителя.

– А вот твои, – ответил тот, протягивая, в свою очередь, большой полиэтиленовый пакет.

– Мы, пожалуй, пойдем, – улыбнулся Петька.

– Успехов тебе. Когда уезжаешь-то?

– Послезавтра.

– Счастливого пути! – Геннадий Борисович протянул Бумажкину руку. Тот с чувством ответил на крепкое рукопожатие.

«Ну вот опять, не успел познакомиться с хорошим человеком, как уже и расставаться пора», – с горечью подумал Петька, выходя из кабинета химии вслед за Дашей.

Глава 19. Оборотень

«Не долго ли мы ходим? – думал Петька, возвращаясь обратно. – Дядя Миша-то, наверное, уже заждался. Нам же еще на рудник смотаться надо. А идти-то туда прилично…»

– Что-то ты замолчал, – сказала Даша.

– Да так, – неопределенно ответил Петька. Он не хотел ей говорить об их с дядей Мишей планах. Еще напросится. А ее с собой брать определенно не стоит. Опасно. Она все-таки девочка. Да и вообще, он же обещал дядьке, что ни за что не проболтается об их вчерашнем разговоре.

– От впечатлений о школе не можешь отойти?

– Да, место не из приятных, – вздохнул Бумажкин. – И как вы там только учитесь? Кстати, я где-то читал, что часто события прошлых лет, которые произошли в каком-то здании, потом очень долго отражаются на тех, кто там будет находиться. Хотя с тех пор может пройти десятки и даже сотни лет… – сказал Петька и рассмеялся. Ведь он начал свою речь только для того, чтобы не выдать истинную причину своих раздумий и уж никак не предполагал, что это выльется в такую тираду.

– А почему?

– Дело в том, что стены впитывают информацию. И если, предположим…

– Ой, стой! – вдруг перебила его Даша и замедлила шаг. – Я же хотела показать тебе одну местную достопримечательность.

– Какую?

– Во-он, видишь дом скособоченный и забор в огород упал?

– Ну…

– А теперь дальше смотри. За ним домишко стоит, аккуратный такой.

– Ну…

– А рядом – дом за зеленым забором.

– Ну и что?

– Так вот, это нашего Саянского дом. Нового начальника рудника. – Даша понизила голос: – В поселке говорят, что он – самый настоящий ведьмак. Из-за него, говорят, по вечерам на дороге, ведущей из райцентра в Благодатный, такое происходит… Да, кстати, вы-то с Геннадием Борисовичем как дошли?

– Нормально, – ответил Петька, с трудом поборов искушение рассказать, как это было на самом деле. Но он дал дяде Мише слово ничего об этом не говорить и не мог его не сдержать.

– Странно, – чувствовалось, что эти слова разочаровали Дашу. – Наверное, вам просто повезло. Да, Петь, у меня к тебе одна просьба. Пожалуйста, не говори на эту тему с дядей Мишей…

– Почему?

– Да понимаешь, месяц назад его товарищи возле старой шахты потерялись. И дядя Миша очень переживает из-за этого. У него даже несколько раз сердечные приступы были. Поэтому я стараюсь вообще о Саянском ему не напоминать. Ведь дядя Миша уверен, что без его помощи это не обошлось.

– Ладно, – ответил Петька и перевел взгляд на дом местного ведьмака. – Между прочим, ваш директор очень даже скромно живет. По крайней мере, на первый взгляд… У нас в Перловке новые русские такие особняки отгрохали! И руководители всякие тоже. А тут… Все-таки, как ни говори, не последний человек в поселке… – Петька вдруг замолчал и не отрываясь смотрел туда, где располагался дом Саянского. – Послушай, Даш, а кто это?

– Где?

– Ну вон, мужик идет… Здоровый такой. Даже не идет, а крадется…

– Даже не знаю… У нас таких нет.

– А вот я, кажется, знаю… Нет, не может быть… – Петька снял очки, протер их, на сей раз не для того, чтобы лучше слышать, а для того, чтобы лучше видеть, и снова уставился вдаль. Огромный человек в черной мохнатой шубе, озираясь, шел вдоль забора, примыкающего к дому директора шахты. Сомнений не оставалось: это был… Гималайский Медведь. Интересно, что он здесь делает?

– И правда, странный мужик, – сказала Даша. – И идет как-то странно… Даже не идет, а крадется…

– Здравствуй, Даш, – послышался сзади женский голос, – говорят, к вам гость из Москвы приехал?

Петька невольно обернулся и оторопел. Совсем недавно в одной из книг Паустовского он прочитал о том, как тот встретился со своим двойником. У них даже родинки были на одном месте. То же самое произошло сейчас и с Бумажкиным. Только перед ним стоял не двойник, а, что еще интереснее, двойница! Точно такого же роста, с пухлыми губами, бурыми веснушками на лице и апельсиновыми волосами. Из-за толстых стекол очков весело и пытливо смотрели зеленые глаза. Мало того, и одета она была, как и Петька, в кроличью шапку, серые валенки и телогрейку. Увидев себя как бы со стороны, Бумажкин расстроился: оказалось, что выглядит он в сто раз хуже, чем предполагал.

Двойнице было лет тридцать пять. Через ее плечи было перекинуто коромысло, на котором болтались пустые ведра. «Вот еще и ведра пустые! – с досадой подумал Петька. – Целых два. Совсем уж плохая примета!»

– Да, тетя Маша, – ответила Даша, – приехал.

– Ну и где он сейчас? – быстро и требовательно спросила тетя Маша, не обращая ни малейшего внимания на Петьку. – Поди, отсыпается?

– Что вы, тетя Маш! – воскликнула Даша. – Вот он! Рядом стоит.

– Этот? – тетя Маша недоверчиво посмотрела на Дашу, потом обошла вокруг Бумажкина и всплеснула руками: – Я-то думала, москвичи какие-то особенные, а они, смотри-ка, ничем от нашенских не отличаются! Ты смотри-ка, деревня и деревня!

«Ну спасибо вам, дядя Миша, – подумал Петька. – Позаботился на славу, чтобы я был деревенскее всех деревенских…»

– Ну ладно, я пошла, – сказала тетя Маша. – Дел по горло. Дяде Мише привет.

– Передам, – пообещала Даша.

Петька повернулся в сторону дома Саянского, чтобы еще раз убедиться в том, что он не ошибся и что это на самом деле Гималайский Медведь. Однако там никого уже не было.

– Странно, – сказала Даша. – Ведь сам Саянский куда-то уехал. Я его служебный «уазик» видела, еще когда в школу шли. Значит, зайти к нему тот мужик просто не мог. В таком случае, куда же он мог деться? Ты посмотри-ка, улица пуста, до соседних домов идти прилично, а разговаривали с тетей Машей мы… Как ты думаешь, сколько?

– Минуты две, не больше. А может, и меньше.

– А может… Может, это оборотень? – предположила Даша. – Ведьмак и оборотень, посмотри, какая хорошая парочка…

– Ладно, пошли, – сказал Петька, вспомнив, что им же с дядей Мишей идти на шахту. – Дел еще невпроворот…

Глава 20. Встреча с коллегой

– Посмотри-ка, Петь, – сказала Даша, едва они завернули за угол, – возле нашей калитки какая-то машина стоит. Странно… И смотри-ка, сбоку что-то написано…

Петькин взгляд тоже был прикован к желтому «уазику». Что же там написано? Для аббревиатуры, типа ЛДПР, которые весьма часто встречаются в Москве, явно длинновато.

– Те-ле-ви-де-ни-е! Телевидение! – в голос прочитали ребята.

– Интересно, что здесь делает телевидение? – удивилась Даша.

– Пошли скорей! – сказал Петька и чуть ли не бегом устремился к дому. И хотя он понимал, что вряд ли встретит Смирнова, ноги сами несли его вперед. Еще несколько шагов, – и он уже видит каких-то людей, сидящих в кабине «уазика», а настороженный слух уже улавливает доносящийся со двора голос дяди Миши. А вот и второй голос… Неужели послышалось?

Петька рывком открыл калитку и обомлел. Перед ним стоял… Смирнов! Собственной персоной! Мельком взглянув на Бумажкина тот как ни в чем ни бывало снова повернулся к дяде Мише и продолжал что-то обсуждать. Очень обидно стало Петьке. В Нижнем Новгороде он с Петькой небось были как родственники, а тут… Делает вид, что не знает…

– Познакомьтесь, – сказал дядя Миша. – Это – тележурналист Сергей Смирнов, а это – моя дочь Даша и племянник – Петр Бумажкин. Из Москвы, кстати…

– Петька! – воскликнул Смирнов и, поддавшись вперед, протянул Бумажкину руку. – Ну надо же, встретились! Ну кто же мог подумать! А впрочем, чего же тут удивляться. Земля-то круглая… Ну и обмундировали тебя, и не узнать.

– Я ж говорю, – вмешался дядя Миша, – он теперь у нас деревенскее всех деревенских…

– Постой-ка, – Смирнов обошел вокруг Петьки. – А это не ты разве сейчас с коромыслом по улице шел? Мы проезжали мимо.

– Да нет же!

– Надо же, какое сходство…

– Это – женщина, – пояснила Даша. – Тетя Маша.

– Оно и правда! – воскликнул дядя Миша, пристально вглядевшись в Петькино лицо. – Я все думаю, на кого же он своей физиономией походит? А оказывается, на Марью! Сотворит же природа!

Смирнов от души расхохотался.

– Ой, не могу, ребята! Ха-ха-ха! Дело в том, что я эту вашу тетю Машу за Петьку принял и предложил подвезти! Еще Петром назвал! Она на меня посмотрела, как на умалишенного… А я еще думаю, что это с Петей такое случилось, что своих не признает! Зато Петьку сейчас за эту вашу тетю Машу принял! Ой, умора! – Потом, немного успокоившись, взглянул на часы: – Ладно ребята, некогда. Ну что, едем, Михаил Дмитриевич?

– Едем! Петра возьмем?

– Естественно!

– Поедешь, Петьк, на старый рудник?

– Конечно!

– Вот видишь, Петьк, как говорится, на ловца и зверь бежит. Я тут с самого утра голову ломал, как бы нам поскорее туда добраться, а тут вон – карета целая подъехала!

Петька был вне себя от счастья. Вот это здорово! Нет, все-таки стоило ему перестать таскать за собой эту сумку с прилипшей к ее дну книгой, как судьба тотчас же повернулась к нему лицом.

– И я с вами! – послышался голос Даши.

– Нет, Даша, ты останешься дома, – тоном не допускающим возражений сказал дядя Миша.

– Тогда пусть и Петя останется, – настаивала Даша.

– Ты что, с ума сошла, что ли! – закричал Петька. – Да, может, я только для того сюда и приехал, чтобы по руднику походить!

– Да по руднику ты все равно не походишь, – вмешался дядя Миша. – Это однозначно.

Он заговорчески подмигнул Петьке.

Нет, что ни говори, а дядька у Петьки все-таки – человек. Свой в доску. Другой бы на его месте начал бы пальцы гнуть – мол, мы одни с корреспондентом съездим, тебе, мол, нечего там делать, опасно. Ну как обычно взрослые поступают: сначала подговорят ребенка на что-то, а потом вдруг раз – и передумают!

– Отойдем на минутку, – потянула Бумажкина за рукав Даша.

Петька сделал шаг в сторону.

– Разве ты не помнишь, о чем предупреждала тебя баба Груша?

– А о чем она предупреждала? – вытаращил глаза Петька. – Чтоб я тряпку, что ли, красную, с лица не убирал?

– Ну при чем тут тряпка красная? Разве не помнишь? Она сказала, ни под каким предлогом не ходить на Серебряную гору! А ведь там как раз и расположен старый рудник!

Петька что-то подобное очень смутно помнил, ведь челюсть тогда буквально разрывало от зубной боли.

– А… это… Тьфу ты, какие глупости.

И действительно, все сказанное бабой Груней казалось Петьке ерундой, даже не стоящей обсуждения.

– Да нет, не глупости, Петь, – голубые глаза Даши стали темными и глубокими, – не глупости. То, что говорит баба Груня, – все сбывается.

– Ну что, молодежь, долго еще любезничать будете? – подал голос дядя Миша. – Ты, Петька, едешь или шуры-муры разводить будешь?

– Еду, конечно…

– Ну, тогда – вперед!

– Дядя Миша! – воскликнула Даша, но Петька так посмотрел на нее, что она не осмелилась продолжать дальше.

– К половине третьего, Даша, мы приедем, – сказал дядя Миша. – Нужно, чтобы к этому времени пельмени уже дымились на столе. Поняла?

Петька запрыгнул в «уазик», выглянул в окно. Девочка, не отрываясь, смотрела на него тревожным взглядом. «О, женщины!..» – только и успел подумать Петька.

Глава 21. Серебряная гора

Машина рванула с места и помчалась по поселку. Теперь Петька сумел рассмотреть незнакомцев, а точнее – их головы, поскольку те находились в кабине, а Бумажкин, дядя Миша и Смирнов – в салоне. Одна голова была длинная и неподвижная и принадлежала водителю, другая – круглая и вертящаяся. Но вот «уазик» выехал из Благодатного и Петька перестал разглядывать головы сидевших впереди. Он вспомнил, как еще только вчера они с Геннадием Борисовичем из последних сил пересекали это самое поле, по которому сейчас мчались. А вот и дорога, по которой жители поселка предпочитают не ходить в темное время суток… Слева – лес, справа – белоснежная равнина, окаймленная вдалеке грядой сопок. И одна из них – Серебряная гора. Петька понял, что в его путешествии начинается новый, головокружительный этап. Уж теперь-то ему наверняка будет чем доводить этого несносного толстяка Попова.

Вдруг вспомнилась Даша, ее тревожный взгляд. Петьке стало не по себе. Девочка волнуется, а он так грубо с ней обошелся. Нужно будет обязательно извиниться. Ни с того ни с сего в памяти выплыло лицо Самохваловой – узкие злые глазки, тонкие губы. И что только он в ней нашел? Вот уж верно, что все познается в сравнении.

Погруженный в свои мысли, Петька и не слышал, о чем шептались дядя Миша и Смирнов. Лишь однажды его слух уловил слова Сергея:

– Бывшая разведчица… Так вот она рассказывала, что если во время выполнения задания кто-нибудь из разведчиков попадал в руки фашистов, то обязательно старался на том месте хоть что-нибудь оставить. Листок бумаги… Огрызок карандаша… Какой-нибудь амулет… Да мало ли. Конечно, это не всегда находили. Но если находили, то уже точно знали, что именно здесь их товарища подкараулил неприятель…

Петька понял, что об этом поведала Смирнову Столетник, но в целом и этот обрывок разговора прошел как бы мимо его сознания. И лишь когда послышался громкий голос дяди Миши, Петька встрепенулся и вернулся к реальной действительности.

– А теперь – направо! Во-он к той сопке! Ее еще называют здесь Серебряной горой. Вот так… Теперь поверните головы – видите, разрушенное здание? Это – бывшее рудоуправление. Там, говорят…

– Туда? – грубо перебил дядю Мишу водитель. Его голос и манера разговаривать явно не нравились Петьке.

– Ну да. Дальше, дальше… А теперь – стоп.

Машина остановилась. Петька вместе со всеми спрыгнул на землю. Дядя Миша молча уставился на груду камней, наваленных рядом с сопкой.

– Вот это и есть вход в рудник, – сказал он, обращаясь больше к Петьке, чем к Смирнову. Бумажкин понял: предположения, выдвинутые дядей Мишей во время их вчерашнего, если можно так выразиться, совещания, не подтвердились. И стало быть, теперь придется искать новую версию исчезновения Георгия и Григория. А также того, кем же на самом деле является Саянский?

– А вот это, как я полагаю, как раз та отработанная порода, в которой не так давно было обнаружено золото… – сказал Смирнов, показывая на возвышающиеся тут же отвалы.

– Насчет золота пока еще ничего не известно. По крайней мере базальт, унесенный жителями, так и лежит во дворах…

– Ладно, Вадим, сними пока отвалы и сопку, а синхрон чуть погодя запишем, – попросил журналист. Петька понял, что Вадим – это довольно упитанный улыбающийся оператор, круглую голову которого он имел честь рассмотреть, сидя в машине.

Петьку, как это часто с ним бывало, буквально распирало от нескольких желаний сразу. Ему хотелось и посмотреть, как снимает Вадим, и послушать, как будут разговаривать Смирнов и дядя Миша, и походить по Серебряной горе, и узнать, что же обозначает слово «синхрон». Он отошел в сторону и какое-то время наблюдал, как Вадим носится с камерой и снимает все, что сказал ему журналист.

– Все, пишем синхрон! – распорядился Смирнов. Он взял микрофон и подошел к дяде Мише. Тот приосанился, лицо его сделалось торжественным и серьезным.

– Итак, два слова, пожалуйста, об истории этого рудника.

Дядя Миша откашлялся и начал:

– История этого рудника… Кстати, название его Благодатный… хм… значит, так… Его история началась с конца восемнадцатого века… Хм… именно тогда здесь была обнаружена руда с большим содержанием серебра с примесью золота. Из него еще, как известно, был отлит кораблик на адмиралтейском шпиле в Петербурге…

Петька посмотрел на сопку, внутри которой находился рудник, потом – на отвалы с отработанной рудой. Даже несмотря на то что базальт этим летом увозили отсюда не только тележками, но и грузовиками, они были довольно внушительных размеров, высотой не меньше деревенского дома. Потом его взгляд задержался на заваленном булыжниками входе в рудник. Судя по всему никто этот вход со времен революции так и не разбирал, и, стало быть, вопрос, для чего же, в таком случае, сюда время от времени приезжает Саянский, так и оставался открытым. А может, и стоит поверить людским слухам и согласиться с тем, что он – ведьмак?

За этими размышлениями Петька и не заметил, как отошел на приличное расстояние от того места, где находилась съемочная группа и интервьюируемый дядя Миша. Серебряная гора, к величайшему разочарованию Бумажкина, несмотря на свое завораживающее название, значительно отличалась от возвышающихся рядом сопок. И, к тому же, не в ее пользу. На ней, в отличие от других, не росли деревья и даже снег не лежал. Вся она была покрыта прошлогодней травой бурого цвета.

Внезапно склон Серебряной горы начал резко подниматься вверх. Идти стало труднее. Но что это? Петька остановился. У него появилось чувство, будто сопка, на которой он стоял, живая! В том смысле, что где-то глубоко внизу, в самой ее сердцевине, ходят, разговаривают, что-то делают люди. Бумажкин и сам не мог бы объяснить, каким образом он это чувствует, но в его жизни уже были ситуации, когда на него внезапно находило какое-то озарение, после которого он был твердо уверен, с чем имеет дело и что последует дальше. Петька решил еще немного постоять на этом месте, чтобы до конца разобраться в своих ощущениях, но снизу донесся громкий требовательный голос.

– Петьк, а Петьк! – кричал дядя Миша. – Ты куды забрался-то? А ну быстро вниз, ехать надо!

«Ах да, время обеда, – вспомнил Бумажкин. – Ну вот сейчас я их огорошу… – И тут же одернул сам себя. – А, впрочем, чем огорошивать-то? Тем, что мне показалось, будто внутри Серебряной горы кто-то ходит? Но взрослые не очень-то верят таким вещам. Им факты подавай. Что же теперь делать? Наверное, надо один на один поговорить с Сергеем, может, поймет. Кстати, интересно, для чего он здесь появился? Ведь в разговоре с Крокодилицей он сказал, что появляется там, где что-то происходит. Выходит, и это его появление не случайно?»

Скорее бы вечер! Вот уж тогда-то Петька засыпет его вопросами. И как они добрались до Читы, и встречался ли. Смирнов со Столетником – все, все он узнает…