Текст книги "Куда залетают орлы"

Автор книги: Алистер Маклин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

– Быстро сделано, – похвалил Смит.

– Страх дал ему крылья, – мрачно продекламировал Шэффер. – Я всегда быстро действую, если нервничаю. Видали, какие зубищи у этой псины? – Он швырнул на пол деталь, которую принес с собой, и смял ее ногой. – Распределитель зажигания. Голову даю на отсечение – второй такой штуки не найти во всей Баварии. Во всяком случае, для этого двигателя. А теперь вы, наверное, пошлете меня изображать телефонную барышню.

– Нет. Прибережем твои актерские способности для другого случая. А нынче ночью изображать тебе придется только лейтенанта Шэффера, простака-американца за границей.

– Ну, это ерунда, – невесело сказал Шэффер.

– Надо, однако, взглянуть, как далеко они успели зайти со стариной Карнаби-Джонсом. Потопали.

Поднявшись на два этажа вверх и пройдя до середины коридора, Смит остановился у двери и подал знак Шэфферу, который тут же щелкнул выключателем. Свет погас. Смит осторожно приотворил дверь. Они проскользнули в щель. Это была даже не комната, а огромный зал. В дальнем конце ярко горели три больших канделябра, но там, где стояли сейчас Смит и Шэффер, царила тьма. Они очутились на галерее менестрелей, которая опоясывала зал. Она была заставлена рядами деревянных скамеек, по одну сторону двери располагался исполнительский пульт, по другую – органные трубы. Вероятно, строитель замка обожал органную музыку и хоровое пение. С середины галереи спускались ступени лестницы с причудливыми резными перилами. Точное название – «золотая гостиная», подумал Смит. Все здесь было золотым или позолоченным. Целую стену занимал ковер золотистых тонов, пушистый ворс которого заставил бы позеленеть от зависти полярного мишку. Тяжелая барочная мебель, украшенная змеями и горгульями, была покрыта позолотой, мягкие диваны и глубокие кресла обиты пыльной золотой парчой. Золотые канделябры на инкрустированной золотом каминной доске отражались в огромном зеркале, взятом в золотую раму. Тяжелые гардины тоже были из чего-то золотого. Странно, что довершал картину простой дубовый потолок, но, возможно, позолота с него за давностью лет обсыпалась. Так или иначе идея эдакой роскоши могла прийти в голову только какому-нибудь безумному баварскому монарху.

У каминного огня сидели трое мужчин, судя по их виду, приятно беседующие за чашечкой послеобеденного кофе с рюмкой коньяка. Напитки подавала – конечно, на золотом подносе – Анна-Мария. Она, кстати слегка нарушала однообразие: вместо золотой парчи оделась в узкое белое шелковое платье, которое, впрочем, очень шло к ее белокурым волосам и красивому загару.

Спиной к Смиту сидел человек, которого он прежде не видел, но уверенно опознал – это был полковник Пауль Крамер, заместитель начальника немецкой секретной службы, которого английские коллеги признавали самой выдающейся фигурой в немецкой разведке. С этим надо держать ухо востро, подумал Смит. Про Крамера говорили, что он никогда не повторяет своих ошибок, впрочем никто не помнил, чтобы он вообще совершил когда-либо хоть одну ошибку. Полковник Крамер долил себе из бутылки «Наполеона», стоявшего на столике возле кресла, и взглянул сперва на соседа слева – высокого, стареющего, но хорошо сохранившегося мужчину с нахмуренным лицом, в форме рейхсмаршала, потом на того, что сидел напротив – седовласого, внушительного вида господина в форме генерал-лейтенанта американской армии. На глаз трудно было определить, у кого из генералов больше наград на мундире. Крамер пригубил коньяк и устало проговорил:

– Вы очень осложняете мою задачу, генерал Карнаби. Весьма, весьма осложняете.

– Вы сами создаете себе трудности, мои дорогой Крамер, – в тон ему ответил Картрайт Джонс. – Вы и генерал Роземейер. А на самом деле никаких проблем нет. – Он повернулся к Анне-Марии и улыбнулся. – Нельзя ли мне получить еще немножко вашего замечательного коньяка, дорогая. У нас в штабе союзников ничего подобного не подают. Умеете же вы, господа, наслаждаться жизнью даже в таком медвежьем углу!

В темноте галереи Шэффер толкнул Смита локтем.

– Чего это они поят нашего Карнаби-Джонса «Наполеоном»? – негодующе пробормотал он. – А мы-то думали, что его посадили на иглу и накачали скополамином.

– Тcс! – прошипел Смит, и в этих звуках прозвучало еще больше негодования, чем в тираде Шэффера.

Джонс благодарно улыбнулся Анне-Марии, налившей ему коньяка, сделал глоток, удовлетворенно вздохнул и продолжил:

– Или вы, генерал Роземейер, запамятовали, что Германия подписала Гаагскую конвенцию?

– Нет, не запамятовал, – нервозно ответил Роземейер. – Но если бы я мог действовать по своему усмотрению… Генерал, у меня связаны руки. Я получаю инструкции из Берлина.

– Вот и сообщите в Берлин: им следует знать, что я генерал, генерал Джордж Карнаби, армия Соединенных Штатов.

– И шеф-координатор операции по подготовке второго фронта, – угрюмо добавил Роземейер.

– Второго фронта? – оживился Джонс. – Это что такое?

Роземейер с солдатской прямотой отрубил:

– Генерал, я сделал все, что в моих силах. Верьте слову. В течение последних тридцати шести часов я убеждал, пытался убедить верховное командование, что сам факт вашего пленения заставит неприятеля изменить планы вторжения. Но мне не удалось заставить их прислушаться. Поэтому в последний раз прошу вас…

– Генерал Джордж Карнаби, – спокойно повторил Джонс. – Армия Соединенных Штатов Америки.

– Ничего другого я не ожидал, – устало кивнул Роземейер. – Чего еще можно ожидать от генерала вашего ранга? Боюсь, придется передать вас в руки полковника Крамера.

Джонс отхлебнул коньяк и задумчиво уставился на Крамера.

– Похоже, это не доставляет радости и ему.

– Отнюдь, – отозвался Крамер. – Но я тоже маленький человек и тоже действую в соответствии с инструкциями. Мне поможет Анна-Мария.

– Эта очаровательная юная леди, – Джонс изобразил вежливое недоумение, – специалист по засаживанию иголок под ногти?

– По подкожным инъекциям, – коротко поправил его Крамер. – Очень квалифицированная медсестра. Зазвенел звонок, Крамер снял трубку.

– Да? А! Их, надеюсь, обыскали? Очень хорошо. Сейчас. – Он посмотрел на Джонса. – Ну, ну, ну! Сейчас к нам присоединится чудная компания, генерал. Парашютисты. Спасательная команда – вас спасать явились. Уверен, вам приятно будет с ними познакомиться.

– Не понимаю, о чем вы, – спокойно ответил Джонс.

– Увидим старых друзей, – прошептал Смит Шэфферу. – Однако, нам пора.

– Но ведь за него сейчас примутся! – Шэффер ткнул пальцем в Джонса.

– Они же культурные люди, лейтенант. Не чета нам. Сначала покончат с коньяком. А уж потом возьмутся за труды.

– Да, куда нам до них. Мы университетов не кончали, – оскорбился Шэффер.

В полутьме коридора было пусто. Смит включил свет. Дойдя до лестницы, они спустились на один пролет вниз, повернули налево и оказались у двери с надписью «Центральный коммутатор».

Смит приложился ухом к двери, опустившись на одно колено, заглянул в замочную скважину и дернул за ручку. Голос оператора за дверью заглушил легкое клацанье, которое он произвел. Дверь была заперта. Смит, взглянув на соседнюю дверь, вытащил связку отмычек. Но они не понадобились. Дверь приоткрылась без труда. В темноте комната показалась пустой.

– Moment, bitte, – неожиданно раздался позади них в коридоре металлический голос.

Смит и Шэффер быстро, но несуетливо обернулись. Перед ними стоял солдат с карабином в руке, подозрительно оглядывавший их обоих. Смит приложил палец к губам.

– Болван! – яростно прошипел он сквозь зубы. – Тихо! Англичане!

Демонстративно отвернувшись, он сделал вид, что следит за происходящим в комнате. Потом вновь начальственно поднял палец, требуя тишины. Жестом велел Шэфферу сменить его на пункте наблюдения. На лице солдата подозрение сменилось любопытством.

Тут Шэффер тихо спросил:

– А какого черта мы тут торчим?

– Хрен его знает, – прошептал Смит. – Полковник Крамер велел взять их живыми. Но…

– Что такое? – тоже вполголоса переспросил солдат. С упоминанием Крамера у него исчезли последние подозрения. – Кто там?

– Вы еще здесь? – недовольно вскинулся Смит. – Ладно, давайте смотрите. Только быстро.

Солдат, подогретый любопытством и возможностью неожиданно отличиться, стараясь не стучать ботинками, сунулся в дверь. Шэффер вежливо отступил, давая ему дорогу. Пара «люгеров», упершихся ему одновременно в оба виска, мгновенно развеяли мечты о продвижении по службе. Солдата впихнули в комнату, и не успел он глазом моргнуть, как дверь захлопнулась и зажегся свет.

– Это, как видишь, глушители, – спокойно произнес Смит, тыча пистолетом ему в лицо. – Так что давай без героизма, без лишней стрельбы, Одно дело – умереть за родину, другое – ни за что ни про что. Согласен?

Солдат взвесил свои шансы и молча кивнул. Шэффер отрезал кусок веревки и сказал:

– Ты парень хоть и чересчур усердный, но сообразительный. Давай, ложись носом вниз, руки за спину.

Комната, в которую они попали, была заставлена металлическими полками, на которых рядами стояли папки с документами. Что-то вроде архива. Вряд ли сюда часто заходили. Смит помог привязать пленника к металлической стойке стеллажа и выглянул в окно. Перед ним расстилалась долина, мерцали огоньки деревни, все еще догорала железнодорожная станция. Справа светилось окно коммутатора. К нему тянулся свинцовый кабель.

– Тот самый? – спросил Шэффер.

– Ага. Давай веревку.

Смит закрепил на себе веревку, перелез через подоконник и повис, раскачиваясь, как маятник, вдоль стены. Ему удалось поймать левой рукой кабель. Шэффер регулировал натяжение веревки. Когда Смит схватился за кабель, он натянул веревку, и майор вскарабкался чуть выше под окно коммутатора. Скосив глаза, он увидел в комнате сидящего к нему спиной оператора, оживленно разговаривавшего по телефону, поднялся еще дюймов на шесть, обнаружил, что кабель тянется к панели коммутатора и где-то там и заканчивается. Смит спустился пониже, твердо перехватил кабель левой рукой и начал резать его ножом. Ему пришлось сделать не меньше дюжины надрезов. Напоследок он еще раз поднялся к самому окну и заглянул в комнату. Оператор по-прежнему выглядел очень деятельным, только на этот раз его оживление было вызвано не беседой: он яростно и безрезультатно крутил ручку аппарата. Через несколько секунд он сдался. Смит подал знак Шэфферу, отпустил кабель и взобрался назад.

Мэри уже в десятый раз взглянула на часы, потушила в пепельнице сигарету, поднялась, открыла сумочку, убедилась, что маузер на взводе, и хотела было открыть дверь и выйти, но тут как раз послышался легкий стук. Она поколебалась, соображая, успеет ли в случае необходимости спрятать сумочку, но дверь распахнулась сама собой. На пороге стоял улыбающийся фон Браухич.

– Ах, фрейлейн! – воскликнул он и, заметив в ее руках сумочку, еще раз улыбнулся. – Везет же мне! Я успел как раз вовремя, чтобы сопроводить вас туда, куда вы вознамерились идти.

– Сопроводить! – Она улыбнулась, пытаясь скрыть замешательство. – Но у меня ничего срочного. Дела подождут. Вы хотели меня видеть, капитан?

– Естественно.

– Зачем?

– Зачем? Она еще спрашивает! Разве нужна какая-то особая причина? Просто чтобы видеть. Разве это преступление? Такую прелесть не часто встретишь. – Он опять улыбнулся: казалось, улыбка вообще не сходит с его лица, и взял ее за руку. – Хочу проявить баварское гостеприимство. Напоить вас кофе.

– Но… как же мои обязанности? – неуверенно заговорила Мэри. – Мне надо встретиться с секретарем полковника.

– А, она подождет! – Градус сердечности в голосе фон Браухича резко упал. – Нам с вами есть о чем поговорить.

– Разве? – Невозможно было не улыбнуться в ответ на его обезоруживающую улыбку. – О чем, например?

– О Дюссельдорфе.

– Дюссельдорфе?

– Ну, конечно, я ведь тоже оттуда родом.

– Тоже оттуда родом? – Она опять улыбнулась и слегка пожала ему руку. – Тесен мир. Ну что ж, очень мило.

И подумала, как может этот человек, храня в груди могильный холод, бесконечно улыбаться.

Глава 7

Прошло всего пятнадцать минут с тех пор, как Смит и Шэффер впервые вошли на галерею менестрелей. На этот раз они не остановились, как прежде, у дверей, а прошли прямо к широкой лестнице, спускавшейся к золотой гостиной, и бесшумно уселись на дубовые табуреты, стоявшие по обе стороны лестницы. Окутанные тьмой, они не были видны снизу.

Да, решил Смит, запасам «Наполеона» в винном погребе полковника Крамера этой ночью будет нанесен серьезный урон. К компании полковника, рейхсмаршала Роземейера, Джонса и Анны-Марии присоединились еще трое – Каррачола, Томас и Кристиансен. Они были уже без наручников и охраны. Наоборот: вполне вольготно расположились рядышком на обитом золотой парчой уютном диване, держа в руках стаканы, в которые были налиты совсем не символические дозы коньяка. И сама Анна-Мария стояла с бокалом в руке. Судя по всему, отмечалось какое-то важное событие.

Крамер приветственным жестом поднял бокал, обращаясь к сидящим на диване.

– Ваше здоровье, господа. – Он обернулся к рейхсмаршалу: – Наши лучшие европейские агенты.

– Надеюсь, эти господа приносят пользу, – выговорил Роземейер, преодолевая неприязнь. – Так или иначе, их мужество несомненно. Ваше здоровье!

– Ваше здоровье, джентльмены! – присоединился и Джонс. Выпрямившись в кресле, он швырнул бокал в огонь камина. Внутри бокала взвился тонкий язычок пламени – это горел коньяк. – Вот как я пью здоровье двойных агентов!

Шэффер перегнулся через проход и прошептал:

– А вы еще говорили, что он бездарный актер!

– Просто никто еще не платил ему двадцать пять тысяч за роль, – съязвил Смит.

– Ай-яй-яй, генерал. Венецианское стекло. – Крамер укоризненно покачал головой и улыбнулся. – Но ваш порыв понятен. Птички, прилета которых вы ожидали, оказались не той раскраски.

– Предатели! – презрительно выплюнул Джонс. Крамер опять улыбнулся, проявляя терпение, и повернулся к троице на диване.

– А как насчет обратного путешествия, господа? Оно так же хорошо организовано?

– К сожалению, об этом мы толком не знаем, – угрюмо сказал Каррачола. – За нами должен прилететь бомбардировщик «Москито». В Зален, деревушку на север от Фрауенфельда, в Швейцарии. Там есть маленький гражданский аэродром.

Шэффер наклонился к Смиту:

– Ай, какой вы жуткий обманщик! – прошептал он в восхищении.

– Итак, Зален, – повторил Крамер. – Насчет этого мы в курсе. Швейцарцы умеют вовремя отвернуться, когда им выгодно, а у нас тоже есть причины не поднимать шума. Да, странные вещи случаются в Залене… У нас есть встречное предложение. Мы отправим послание в Лондон. Вы полетите к границе – это гораздо удобнее, чем пешком, господа, потом на резиновой лодке через Рейн, оттуда легко добраться и до Уайтхолла. Вы сообщите, что генерал Карнаби был отправлен в Берлин, до вашего появления у замка.

– Возвращаемся в Лондон? – Томас недоверчиво покачал головой, его явно не устраивал этот вариант. – Пока Смит и этот янки еще где-то гуляют? А что, если они раньше нашего отправят донесение в Лондон…

– За кого вы нас принимаете? – прервал его Крамер. – Вы также сообщите о смерти руководителя группы. Обнаружив эту тепленькую рацию в багажном отделении, мы выпустили собак. Ваш драгоценный майор Смит был последним, кто пользовался передатчиком и оставил на нем свеженький след. Собаки выследили его до восточной околицы деревни, там, где находится гараж, а затем до нижней станции фуникулера.

– До канатки? – недоверчиво переспросил Томас.

– Именно, до канатки. Ваш майор отчаянный человек… Так вот, у нижней станции собаки потеряли след. Проводники покружили вокруг вагончика, но добыча будто в воздухе растаяла. И тогда один из наших людей выдвинул оригинальную идею: так сказать, поискать в воздухе. Он залез вместе с собакой на крышу нижней станции. И – чудо: обнаружил свеженькие следы пребывания там наших гостей. Отсюда логично родилось решение обследовать крышу вагончика и…

– Они в замке! – воскликнул Кристиансен.

– И не выберутся оттуда! – Полковник Крамер уютно откинулся в кресле. – Не бойтесь, господа. Все выходы блокированы – в том числе на верхней станции. Мы удвоили охрану, и наши люди прочесывают сейчас этаж за этажом.

Смит и Шэффер озадаченно переглянулись.

– Не знаю, – неуверенно протянул Томас, – Смит дьявольски изворотлив…

Крамер поднял руку, требуя внимания.

– Ему осталось гулять не более четверти часа. Это – гарантия. – Он перевел взгляд на Джонса. – Не стану делать вид, что мне это доставляет удовольствие, генерал, но должен напомнить, что пора заняться вашим, гм, лечением.

Джонс по очереди оглядел Каррачолу, Кристиансена, Томаса и медленно, раздельно произнес:

– Вы – грязные свиньи!

– Вопреки моим принципам, генерал Карнаби, – нервно сказал Роземейер, – нам все же придется прибегнуть к насилию, если вы сами несогласитесь.

– Принципам? Не смешите меня! – Джонс вскочил и зычно откашлялся. – Да пропадите вы пропадом! Гаагская конвенция! Принципы! Офицеры и джентльмены третьего рейха! – Он расстегнул китель, завернул рукав и сел на место.

Повисла неловкая пауза, потом Крамер кивнул Анне-Марии, которая отставила бокал и прошла в боковую дверь. Она менее других испытывала чувство неловкости: полуулыбка на ее лице свидетельствовала о предвкушении удовольствия.

Смит и Шэффер вновь обменялись взглядами, в которых ясно читалось понимание того, что им сейчас предстоит сделать. Стараясь не шуметь, они поднялись с места, взяли наперевес свои «шмайсеры» и стали спускаться со ступеней. Когда они подошли к границе, за которой начиналось освещенное пространство, в гостиную возвратилась Анна-Мария. На стальном подносике, который она держала в руках, лежали стеклянная мензурка, ампула с какой-то прозрачной жидкостью и шприц. Она поставила поднос на стол у кресла Джонса, и влила содержимое ампулы в мензурку. Смит и Шэффер спустились с лестницы и приближались к компании у камина. Теперь каждый, повернув голову, смог бы их увидеть. Но головы никто не повернул: всех сидящих в гостиной захватила сцена, которая разворачивалась у них перед глазами. Как завороженные, наблюдали они за действиями Анны-Марии, которая аккуратно набрала препарат в шприц и поднесла к свету, выпуская через иглу пузырьки воздуха. Смит и Шэффер продолжали свой путь, а шаги их тонули в мягком ворсе золотого ковра. Точными профессиональными движениями, но с тенью все той же улыбки на губах Анна-Мария протерла Джонсу кожу повыше локтя ваткой, смоченной спиртом, и взяла в правую руку шприц.

– Зря переводите ценный скополамин, дорогая, – раздался голос Смита. – Все равно от него ничего не добьетесь.

На какой-то момент все замерли. Шприц беззвучно упал на ковер. И тут же, как по команде, все обернулись навстречу неожиданным гостям. Как и следовало ожидать, первым опомнился полковник Крамер. Его рука машинально опустилась на панель возле кресла в поисках нужной кнопки.

– Левее, полковник, – подсказал Смит. – Нажмите, почему бы нет?

Крамер медленно убрал руку, так и не нажав кнопки.

– Ну что же вы, полковник? – продолжил Смит, вложив в свои слова всю сердечность, на которую был способен – Если вам так хочется – нажимайте кнопку.

Крамер ответил ему недоверчивым взглядом.

– Вы, вероятно, заметили, полковник, что мой автомат нацелен не на вас. На него, – он навел ствол на Каррачолу, – на него, – ствол переместился на Томаса, – на него, – ствол показывал на Кристиансена – и на него! – Смит сделал резкий поворот кругом и упер автомат в бок Шэфферу. – Брось оружие! Быстро!

– Бросить? – Шэффер в полной растерянности уставился на Смита. – Какого дьявола…

Смит сделал шаг вперед и резким движением ударил Шэффера прикладом в солнечное сплетение. Шэффер согнулся пополам, схватившись руками за живот. Потом медленно, преодолевая боль, начал выпрямляться. Безумными глазами глядя на Смита, он снял с себя «шмайсер» и бросил на пол.

– Сядь сюда, – Смит автоматом указал на место между креслом Роземейера и диваном, где сидели трое пленных.

– Вшивая грязная вонючка, – процедил Шэффер…

– Это мы уже слыхали. Придумай чего-нибудь поновее. – Презрение в тоне Смита сменилось угрозой: – Я сказал – сюда, Шэффер.

Шэффер на ватных ногах подошел к креслу, потер солнечное сплетение и прохрипел:

– Если я доживу до ста…

– Хоть двести проживи – ни к черту ты не сгодишься, сучий потрох. – Он удобно устроился в кресле возле полковника Крамера. – Простофиля янки. Держал его смеха ради.

– Понятно, – кивнул Крамер, но было ясно, что он ничего не понимал. – Хотелось бы получить разъяснения…

Смит небрежно отмахнулся.

– Все в свое время, дорогой Крамер, все в свое время. Как я говорил, милейшая Анна-Мария…

– Откуда вам известно ее имя? Смит загадочно улыбнулся, пропустив вопрос мимо Ушей, и продолжил как ни в чем не бывало:

– Так вот, как я вам говорил, скополамин – пустая трата времени. Все, что вы можете выяснить с помощью скополамина – это, что наш друг – не генерал-лейтенант Джордж Карнаби, шеф-координатор по подготовке второго фронта, а некий Картрайт Джонс, американский актер, которому заплатили двадцать пять тысяч долларов за исполнение роли генерала Карнаби.

– Он бросил взгляд на Джонса и поклонился. – Примите мои поздравления, мистер Джонс. Очень убедительно сыграно. Жаль, что до конца войны вам придется пробездельничать в концлагере.

Не успел Смит закончить свой монолог, как Крамер и Роземейер вскочили с мест, а прочие замерли с идиотским выражением лиц. Будь Картрайт посланцем внеземных миров, он не смог бы привлечь к себе большего внимания.

– Так, так, так, – оживленно проговорил Смит. – Вот так сюрприз! – Он хлопнул Крамера по руке и жестом указал в сторону Каррачолы, Томаса и Кристиансена.

– Ну и дела, а, Крамер, – для них это тоже гром среди ясного неба!

– Это правда? – прохрипел Роземейер, обращаясь к Джонсу. – То, что он говорит? Вы не отрицаете?

– А кто вы сами, сэр? – запинаясь, прошептал Джонс.

– Путник в ночи, – Смит очертил в воздухе непонятную кривую. – Странник, заблудившийся в этом мире. Бог даст, союзники выплатят вам причитающиеся двадцать пять тысяч после войны. Но голову на отсечение я за это не дам. – Смит потянулся и воспитанно прикрыл ладонью зевок. – А теперь, милейшая Анна-Мария, – с вашего позволения, дорогой Крамер, – не нальете ли вы мне стаканчик этого замечательного «Наполеона»? Лежание на крыше фуникулера неважно отразилось на моем кровообращении – надо согреться.

Девушка нерешительно взглянула на Крамера и Роземейера, не нашла ответа, дернула плечиком, наполнила бокал и подала Смиту, который с наслаждением вдохнул в себя изысканный аромат, сделал глоток и опять поклонился Джонсу.

– Еще раз приношу мои поздравления, сэр. – Он снова отхлебнул коньяк и укоризненно заметил Крамеру: – Подумать только, какой драгоценный напиток вы тратили на врагов третьего рейха.

– Не слушайте его, полковник Крамер, не слушайте! – отчаянно выкрикнул Каррачола. – Это – блеф! Он пытается вывернуться!

Смит направил ствол автомата в грудь Каррачолы и негромко, но внятно произнес:

– Заткнись или я сам заткну тебе глотку, ублюдок. У тебя будет шанс – мы еще посмотрим, кто из нас блефует. – И, опустив автомат, устало закончил: – Полковник Крамер, я утомился держать на мушке эту троицу. У вас найдется надежная охрана? Какой-нибудь парень, который умеет держать язык за зубами?

Смит непринужденно откинулся в кресле и отпил коньяк, всем своим видом демонстрируя компании на диване полное пренебрежение. Крамер в замешательстве поглядел на него, задумчиво кивнул и потянулся к телефону.

Оружейная комната, превращенная теперь в кафе, соответствовала прочим помещениям Шлосс Адлера и могла – смотря по обстоятельствам – предстать воплощением средневековой сказки или ночным кошмаром. Это был большой зал с темными панелями и выложенным каменной плиткой полом. Закопченные от времени массивные стены, увешанные старинным оружием и ржавыми доспехами, полдюжины дубовых столов, будто перекочевавших сюда из монастырской трапезной, масляные лампы на чугунных цепях, спускающиеся с потолка, все это в зависимости от настроения входящего либо располагало к откровенности, либо таило в себе угрозу. Что же касается Мэри, то с ее настроением все было ясно. Она обвела глазами полдюжины вооруженных до зубов солдат, покидавших зал, и неохотно остановила взгляд на человеке, сидящем перед ней.

– Ну, что я вам говорил? – возбужденно заговорил фон Браухич. – Кофе – и такая декорация!

Кофе в такой декорации, подумала Мэри, должен припахивать ядом. А вслух сказала:

– А что тут делают эти люди? Они, кажется, кого-то ищут.

– Забудьте о них. Подарите ваше внимание фон Браухичу.

– Но вы ведь с ними разговаривали. Что им тут надо?

– Они сообщили, что в замке шпионы! – фон Браухич откинул голову, рассмеялся и развел руками. – Вообразите только – шпионы в Шлосс Адлере! Штаб-квартире гестапо! Должно быть, на помеле прилетели. Да, что я говорил насчет Дюссельдорфа? – Он оборвал себя на полуслове, увидев ее пустую кофейную чашку. – Извините меня, дорогая фрейлейн. Еще кофе?

– Нет, спасибо. Мне пора идти.

Фон Браухич опять засмеялся и положил руку ей на ладонь.

– Куда? Тут в замке некуда идти. Чепуха, – и он позвал официантку. – Фрейлейн! Еще два кофе. И на этот раз со шнапсом.

Пока он делал заказ, Мэри украдкой посмотрела на часы, и по ее лицу пробежала тень отчаяния, но, когда он вновь обернулся к ней, она уже кокетливо улыбалась:

– Да, так вы хотели что-то рассказать о Дюссельдорфе…

* * *

Компания в золотой гостиной пополнилась еще одним членом – высоким сержантом с непроницаемым лицом и жестким взглядом. В его сильных крупных руках автомат казался игрушечным. Он стал за диваном, на котором сидели Каррачола, Томас и Кристиансен, и не спускал с них глаз, лишь время от времени бросая косые взгляды на Шэффера. Сержант был воплощением надежности.

– Вот эдак больше по-людски, – одобрил Смит. Он поднялся, оставив «шмайсер» на полу, подошел к буфету, где стояла бутылка «Наполеона», долил свой бокал и стал у камина.

– Я займу ненадолго ваше внимание, – зловеще и тихо произнес он. – Анна-Мария, принесите еще три ампулы скополамина, – он улыбнулся, – и, естественно, шприцы.

– Полковник Крамер! – взмолился Каррачола. – Это безумие! Неужели вы позволите…

– Сержант! – рявкнул Смит. – Если этот человек еще раз откроет рот, заставьте его замолчать!

Охранник ткнул Каррачолу стволом в бок. Тот сжал кулаки, так что пальцы побелели.

– За кого вы принимаете рейхсмаршала Роземейера и полковника Крамера? – резко заговорил Смит. – За доверчивых дураков? Младенцев? Придурков вроде вас, которые примут за чистую монету этот ваш маскарад? Скополамин пойдет в дело после того, как я выложу свои намерения и разоблачу ваши. Анна-Мария?..

Анна-Мария улыбнулась и поплыла из гостиной. Не каждую ночь удавалось ей впрыскивать по три порции скополамина. На полдороге ее остановил голос Смита.

– Один момент, фрейлейн, – держа в руке бокал, Смит невидяще смотрел перед собой, и по лицу его медленно расплывалась улыбка, сигнализирующая о том, что в его мозгу только что родилась некая идея, которая ему самому страшно нравится. – Добавьте, пожалуйста, еще три блокнота, ладно?

– Три блокнота? – нейтральным тоном переспросил полковник Крамер, глядя на Смита без всякого выражения. – И три ампулы? Но тут у нас как будто четверо врагов рейха?

– Тех, кого можно брать в расчет – трое, – разъяснил Смит. – А что касается американца, – Смит даже не побеспокоился взглянуть в сторону Шэффера и выразить презрение голосом, что само по себе должно было означать высочайшую степень этого самого презрения, – он не знает даже, какой сегодня день недели. – Смит вынул из инкрустированной коробки сигару, зажег ее и отпил из бокала. – Давайте выложим карты на стол. Начнем с меня. Сначала обвинения, потом оправдания. По законам судопроизводства.

– Во-первых, почему я попросил позвать охранника и сложил свое оружие? – Он выразительно помолчал и продолжил саркастическим тоном: – Уж, верно, не для того, чтобы создать себе лишние трудности. Во-вторых. Почему я, враг третьего рейха, не убил полковника Вайснера и его людей, когда они были у меня в руках? А это было нелегко, ведь мне пришлось сдерживать бешеного американца.

– Я скажу, почему, – зло выкрикнул Каррачола, – боялись, что выстрелы услышат!

Смит притворно вздохнул, вытащил пистолет и выстрелил. Пуля, попавшая в спинку дивана в нескольких дюймах от плеча Каррачолы, вошла в нее почти беззвучно. Смит безмятежно швырнул свой «люгер» с глушителем в ближайшее кресло и лукаво улыбнулся Каррачоле.

– Что, разве не знал, какая у меня пушка? Я не застрелил полковника Вайснера потому, что немец немца не убьет.

– Вы немец? – Глаза Крамера по-прежнему непроницаемо смотрели на Смита, но голос зазвучал живее.

– Иоганн Шмидт к вашим услугам. – Это было сказано с легким быстрым поклоном и щелканьем каблуками. – Он же – капитан Джон Смит из Шотландского батальона Ее Величества.

– Судя по акценту, с берегов Рейна?

– Из Гейдельберга.

– Это мой родной город.

– Неужели? – Смит вежливо улыбнулся. – У нас, вероятно, найдется и общий друг.

Глаза Крамера на секунду заволокло романтической дымкой, и он тихо и явно не к месту пробормотал:

– Колонны Шарлемана…

– Да, и фонтан во дворе старого доброго Фридрихсбау, – ностальгически подхватил Смит. Он посмотрел на Крамера, и ностальгия сменилась притворной укоризной. – Впрочем, будет вам, дорогой полковник. Не время отвлекаться. Итак, в-третьих: почему я инсценировал эту автокатастрофу? Потому что знал – эти три мерзавца не раскроют себя, пока не уверятся, что меня нет в живых. А если бы я был вашим врагом, разве я бы обнаружил себя, зная, что игра проиграна? Чего ради? Уж не за тем ли, чтобы прийти на помощь самозванцу?

Смит кивнул в сторону Джонса.

– Должен признаться, что теперь бы в самый раз послушать эту троицу, – задумчиво сказал Крамер.

– Теперь я могу сказать, – поднялся с дивана Кристиансен, не обращая внимания на охранника с автоматом. Голос его дрожал от гнева. – Он вас дурачит, как и всех нас одурачил. Он – лжец, и только идиот может этого не понимать. Все, что он тут наболтал, – ложь от начала и до конца…

– Хватит! – Крамер поднял руку. – Не желаю слушать такие жалкие оправдания. Все, что сказал этот человек, – явная правда. Сержант Хартманн, – обратился он к охраннику, – если кто-нибудь из них откроет рот, найдите способ заставить его умолкнуть хотя бы на время.

Хартманн достал из кителя небольшую резиновую дубинку и засунул за пояс.

– Слушаюсь, герр полковник.

– Хорошо. Прошу вас, продолжайте, капитан Шмидт.

– Благодарю. Я еще не все сказал.