Текст книги "Куда залетают орлы"

Автор книги: Алистер Маклин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

Глава 4

Может быть, сельдь в бочку набивают и поплотнее, но в «Диком олене» тоже яблоку было некуда упасть. Смиту еще не доводилось видеть такой тесноты. Тут было не меньше четырех сотен человек. С удобством разместить такую прорву народа можно было бы разве что в помещении величиной со средних размеров вокзал, но никак не в деревенском кабачке. Хотя он был и не маленький. Зато очень ветхий.

Пол из сосновых досок заметно подгнил, стены покосились, а массивные закопченные потолочные балки, казалось, вот-вот рухнут. В центре зала стояла громадная черная печь, которую топили дровами с такой щедростью, что железная крышка раскалилась докрана. Прямо из-под нее торчали двухдюймовые трубы, тянувшиеся вдоль стен – примитивный, но очень эффективный вариант центрального отопления. Зал был уставлен темными дубовыми скамьями с высокими спинками, так что он как бы разделялся на отсеки.

Там же разместилось десятка два столов с резными деревянными столешницами толщиной дюйма в три. Стулья были им под стать. Заднюю стену занимал массивный дубовый бар с кофеваркой. За ним виднелась дверь, которая, очевидно, вела на кухню. Скудное освещение обеспечивалось подвешенными к потолку закопченными масляными лампами.

Смит переключил внимание с интерьера на гостей. Как и следовало ожидать, клиентура состояла из обитателей казарм, расположившихся поблизости. В одном углу сидели несколько местных жителей, мужчин со спокойными, худыми, обветренными лицами типичных горцев. Почти все они были одеты в затейливо вышитые кожаные куртки и тирольские шляпы. Они мало разговаривали и тихо пили, как и еще одна группка цивильных граждан (их было около дюжины), явно не местного вида, которые тянули шнапс из маленьких стаканчиков. Но 90 процентов посетителей были солдатами немецкого Альпийского корпуса. Кто-то из них стоял, кто-то сидел, но все с воодушевлением орали «Лили Марлен». В припадке романтической ностальгии в такт они размахивали литровыми пивными кружками, и количество пива, пролитого на мундиры товарищей и просто на пол, сравнимо было со средних размеров ливнем.

За стойкой бара возвышался хозяин-гигант за сотню килограммов весом с круглым, как луна, лицом. Под его началом несколько девушек проворно наполняли кружки, заставляя ими подносы. Еще несколько бегали по залу, подавая полные и собирая пустые кружки. Одна из них остановила на себе взгляд Смита.

И неудивительно. Удивительно было бы если кто-нибудь из присутствующих не обратил на нее внимания. Но такого не случалось. Будь у нее другое личико, не такое простодушное, она наверняка стала бы победительницей конкурса на звание «Мисс Европа». Пусть даже она не была безупречно красива, а всего лишь мила и обаятельна лицом, зато ее фигура восполняла все несовершенства. Одетая в клетчатую юбочку и тирольскую блузку с низким вырезом, она, должно быть, приносила своему хозяину по местным меркам целое состояние. Всеобщее внимание, которое она к себе привлекала, не всегда выливалось в одни только бросаемые на нее восхищенные взгляды. «Не будь на ней корсета, ходить бы ей в синяках», – подумал Смит. Приблизившись к нему, она тряхнула своей белокуро головкой и приветливо улыбнулась.

– Чем могу служить, мой господин?

– Темного пива, пожалуйста, – вежливо ответил Смит. – Шесть.

– С удовольствием, мой господин, – она вновь обворожительно улыбнулась, одарив его впридачу долгим оценивающим взглядом васильковых глаз, и величественно удалилась. Шэффер, с ошарашенным видом глядя ей вслед, тронул Смита за плечо.

– Теперь наконец-то я понял, зачем оставил родную Монтану, босс, – в его голосе звучало то же удивление, что было написано на его лице. – Совсем не из-за лошадей.

– Не отвлекайтесь, лейтенант, – Смит задумчиво посмотрел вслед девушке, потер подбородок и медленно проговорил: – Кельнерши лучше осведомлены о том, что происходит в округе, чем любой шеф полиции, а эта штучка, похоже, знает об этом лучше всех. Да, надо, пожалуй, попробовать.

– Что попробовать? – подозрительно переспросил Шэффер.

– Закинуть удочку.

– Я первый ее приметил, – обиделся Шэффер.

– Будешь вторым, – пообещал Смит. Игривый смысл его слов не вязался с холодным взглядом глаз, шаривших по залу. – Когда получишь пиво, погуляй, послушай, не упомянет ли кто-нибудь Карнаби или рейхсмаршала Роземейера.

Приметив свободный стул, он направился к нему и сел, вежливо кивнув мутноглазому капитану, что-то втолковывавшему двум лейтенантам. Капитан почти никак не среагировал на присутствие Смита. Впрочем, как заметил Смит, вообще никто не обратил внимания ни на него самого, ни на его спутников. Аккордеонисты более-менее дружно закончили игру примерно на одной ноте, и пение умолкло. Несколько секунд четыре сотни солдат в ностальгическом молчании пребывали наедине с Лили Марлен, притулившейся к фонарю у казармы, а потом, как по команде, тишину разорвал гул голосов. Четыре сотни солдат с недопитыми кружками в руках не в силах предаваться сентиментальному порыву слишком долго.

Смит увидел направляющуюся в их сторону девушку с шестью кружками на подносе. Она ловко лавировала в толпе, привычным жестом отражая поползновения восхищенной солдатни. Она разнесла пиво спутникам Смита, и те сразу же рассеялись по залу. Девушка огляделась, нашла Смита, задорно улыбнулась, подошла и поставила перед ним пиво. Прежде чем она успела отстраниться, он обхватил ее за талию, привлек к себе и усадил на колени. Сидевший напротив капитан прервал беседу, негодующе уставился на Смита, открыл было рот, чтобы высказаться, но, встретив упреждающий взгляд Смита, решил, что лучше не вмешиваться, и разговор потек своим чередом. Смит же, переведя взгляд на девушку, ущипнул ее за талию, похлопал по колену и улыбнулся насколько мог самодовольно.

– Как же зовут мою альпийскую розочку? – проговорил он.

– Хайди, – она попыталась освободиться от объятий, но не особенно настойчиво. – Пожалуйста, герр майор. Мне надо работать.

– Самая важная работа – развлекать солдат фатерлянда, – громко заявил Смит. Не выпуская Хайди, он сделал большой глоток из кружки и продолжал уже потише, не отводя кружку от лица. – Хочешь, спою тебе песенку?

– Какую еще песенку? – вяло спросила Хайди. – Я тут всякого наслушалась.

– У меня лучше получается свистеть. Слушай, – и он стал тихонько насвистывать «Лорелею». Нравится? Хайди было напряглась, но сразу же расслабилась и кокетливо улыбнулась.

– Очень мило, герр майор. Уверена, вы и поете замечательно.

Смит со стуком поставил кружку, вызвав явное неудовольствие на другом конце стола, и поднес руку к губам, чтобы вытереть пену. Хайди по-прежнему улыбалась ему, но глаза ее были серьезны.

Прикрыв рот рукой, Смит спросил:

– Кто эти люди у стойки? Гражданские? Не оборачивайся.

– Гестапо, – она сделала демонстративную попытку освободиться от объятий. – Из замка.

– Один из них читает по губам, – Смит опять поднес кружку ко рту. – Они следят. У тебя в комнате через пять минут. Двинь меня хорошенько.

Хайди недоуменно взглянула на него, вскрикнула от боли, почувствовав, как он совсем не игриво ущипнул ее, отпрянула, размахнулась и звонко – так что слышно было по всему залу – шлепнула его по щеке. Голоса стихли, руки замерли, не донеся кружку до назначения, и все глаза обратились в их сторону. Смит, как и задумывал, оказался в центре всеобщего внимания. Так мог вести себя только тот, кому не было необходимости таиться.

Хайди вскочила, аккуратно расправила юбку, подобрала со стола записку, которую заранее положил Смит, и удалилась, высоко держа головку. Смит с раскрасневшимся лицом гневно поднялся, собираясь уйти, но его остановил капитан. Это был щеголеватый молодчик, типичный выкормыш гитлерюгенда, вышколенный и умеющий держать себя в руках, но под пивными парами немного утративший над собой контроль. В его налившихся кровью глазах читалась уверенность в собственной значимости и правоте.

– Ваше поведение недостойно звания офицера вермахта, – во всеуслышание заявил он.

Смит ответил не сразу. Гнев и обида постепенно слиняли с его лица, и оно стало непроницаемым. Не мигая уставился он на капитана, и тот, не выдержав, первым отвел глаза. Когда Смит заговорил, голос его звучал так тихо, что его вряд ли слышали за соседним столом.

– Надо добавлять герр майор, если вы обращаетесь ко мне, малыш, – сказал он ледяным тоном. В его глазах тоже сквозило холодом. – Майор Бернд Гиммлер. Вам, возможно, знакомо мое имя?

Он многозначительно помолчал, и капитан под его взглядом сразу как бы стал меньше ростом. Гиммлер, шеф гестапо, был человеком, наводившим ужас на всю Германию. И собеседник мог оказаться его родственником.

– Обратитесь ко мне утром в восемь. – коротко бросил Смит.

И ушел, не дожидаясь ответа. Капитан, мигом отрезвев, молча кивнул и бессильно опустился на стул. Пока Смит шел к двери, болтовня возобновилась. Для солдат, засланных в это отдаленное место, единственным развлечением было пиво, пиво в огромных количествах. Естественно, что подобные инциденты случались то и дело и, конечно, тут же забывались.

По пути Смит ненадолго остановился возле Шэффера:

– Сорвалась рыбка.

– Еще бы – с таким заходом. А, кстати, что вы ему сказали, этому капитану? – полюбопытствовал Шэффер.

– Дал понять, что я родственник Гиммлера.

– Босса гестапо? – недоверчиво переспросил Шэффер. – Рискуете.

– Я не могу позволить себе полагаться на случай, – загадочно ответил Смит. – Пойду попытаю счастья в «Дубовом дворе». Может, там больше повезет. Вернусь через десять минут. Не позже.

Он оставил Шэффера рассеянно смотреть себе вслед, жестом отстранил шедшего ему навстречу Каррачолу и вышел. Сделав несколько шагов по деревянной мостовой, он остановился и быстро огляделся. Улица был пуста. Он повернул за угол и свернул во двор «Дикого оленя». Там он нашел деревянный сарайчик. Убедившись, что слежки нет, он осторожно открыл дверь.

– Восемь часов, – бросил он в темноту. – Пошли.

Послышался шелест одежды, и на пороге появилась Мэри. Она сильно дрожала, лицо ее посинело от холода. Она вопросительно посмотрела на Смита, но он молча взял ее за руку и быстрым шагом повел к черному входу в кабачок. Они очутились в тесной прихожей, слабо освещенной масляной лампой, поднялись по лестнице и остановились у второй двери справа. Дверь без труда открылась.

Комната была маленькая, просто обставленная. Судя по чехлам из веселенького ситца и туалетным принадлежностям на трюмо, здесь обитала женщина. Мэри села на кровати, похлопывая себя по бокам в попытке согреться и без особого восхищения посмотрела на Смита.

– Представляю, как тебя забавляет эта игра, – грустно сказала она. – Ты тут в своей стихии.

– Инстинкт, – объяснил Смит.

Он склонился над плохо горевшей масляной лампой у кровати, прибавил свет и, окинув глазами комнату, взял в углу потрепанный кожаный саквояж, бросил его на кровать и раскрыл. Там лежала женская одежда. Он обхватил Мэри за плечи и заставил встать.

– Не тяни время. Снимай свои шмотки. Все до нитки. И переодевайся. Здесь все, что нужно.

Мэри смотрела, не понимая.

– Переодеваться в это? Какого черта?

– Не спорь. Быстро!

– Ладно, – сдалась она. – Отвернись по крайней мере.

– Не волнуйся, – примирительно сказал Смит. – У меня совсем другое на уме.

Он подошел к окну, постоял, глядя в щель между ситцевыми занавесками и снова заговорил.

– Поторапливайся. Ты явишься как будто с автобусом из Штайнгадена, который прибывает через 20 минут. С этим саквояжем. Там остальная одежда. Зовут тебя Мария Шенк, ты из Дюссельдорфа, кузина девушки, которая здесь работает. У тебя туберкулез. поэтому ты вынуждена была оставить работу на фабрике и для поправки здоровья приехала в горы. Кузина помогла тебе устроиться на работу в Шлосс Адлере. Здесь твои документы, разрешение на проезд, рекомендации и письма с правильными штемпелями в доказательство всего сказанного. Они в сумочке, которая лежит в саквояже. Все понятно?

– Кажется, все, – неуверенно ответила девушка. – Но неужели нельзя объяснить…

– Бога ради, только одно: все понятно или нет? – нетерпеливо прервал ее Смит. – Время, малышка, время. Все понятно?

– Мария Шенк, Дюссельдорф, фабрика, туберкулез, здесь кузина, Штайнгаден – да, все понятно.

Она натянула через голову плиссированное синее платье, расправила его и удивленно заметила:

– Точно мой размер! Просто как на меня сшито!

– Оно и было сшито специально для тебя. – Смит повернулся проинспектировать результат. – 36-26-36, или как там. Мы, гм, зашли к тебе на квартиру и позаимствовали одно платье в качестве образца. Наша фирма работает четко.

– Вы влезли ко мне в дом? – медленно переспросила она.

– Зато теперь ты прилично выглядишь, – рассудительно ответил Смит. Он оценивающе оглядел ее. – Очень тебе идет.

– Приятно слышать, – с чувством сказала она. В глазах ее было замешательство. – Должно быть, все это готовили неделями – одежду и документы!

– Да, это не быстро делается, – подтвердил Смит. – Техотдел особенно тщательно работал над твоими бумагами. Пришлось потрудиться, прежде чем впустить тебя в клетку со львом.

– Не быстро… – раздумчиво проговорила Мэри. – Не быстро! Но самолет генерала Карнаби разбился только вчера утром. – Она внимательно смотрела на него, и на ее лице смущение сменилось неприкрытой злостью. – Вы знали, что он разобьется!

– Наконец-то и ты угодила в яблочко, малышка, – весело откликнулся Смит. Он нежно похлопал ее по плечу. – Мы его и подставили.

– Не хлопай меня! – горячо выкрикнула она, но тут же овладела собой и продолжала уже спокойным тоном, хотя в глазах ее все еще сверкал гнев: – Да была ли вообще аварийная посадка?

– Можешь быть уверена. Самолет еле сел, на аэродроме Баварского спасательного авиаотряда. Местечко называется Оберхаузен, пять миль отсюда. Кстати, мы оттуда будем улетать.

– Улетаем оттуда, – повторила она и осеклась, в отчаянии покачав головой. – А в самолете, я слышала, ты говорил, что если операция провалится или вам придется рассеяться, надо встречаться у швейцарской границы.

– Неужели? – в голосе Смита прозвучало любопытство. – Я, видно, что-то напутал.

– И ты осмелился рисковать жизнью американского генерала и планами по открытию второго фронта…

– Вот почему я так спешу в Шлосс Адлер, – Смит откашлялся. – Я должен быть там прежде, чем они сообразят, что никакой это не американский генерал и что он знает о втором фронте не больше, чем я об обратной стороне Луны.

– Так он подсадной?

– Его фамилия Джонс, – подтвердил Смит, – Картрайт Джонс. Американский актер. Трагик он никудышный, но Карнаби из него недурной, похожи они как две капли воды.

В глазах девушки мелькнул ужас.

– Вы рискуете жизнью невинного человека…

– Ему хорошо заплатят, – перебил ее Смит. – Двадцать пять тысяч долларов за один выход. Это будет пик его профессиональной карьеры.

В дверь легонько стукнули два раза. Плавным движением руки Смит выхватил пистолет – автоматический маузер. Еще одно движение – и майор оказался у двери, резко отворил ее. Вошла Хайди, и Смит закрыл за ней дверь.

– Ну вот, кузины в сборе, – объявил он. – Мэри, это Хайди. Я удаляюсь.

– Ты уходишь?! – озадаченно воскликнула Мэри. – А мне-то что делать?

– Хайди все скажет.

Мэри с сомнением посмотрела на девушку.

– Хайди?

– Хайди. Наш лучший агент в Баварии с 1941 года.

– Лучший… – Мэри покачала головой. – Не верится что-то.

– Вот и другим не верится, – Смит восхищенно обозрел прелести Хайди. – Черт меня раздери, какая роскошная маскировка!

Смит вышел через черный ход из кабачка и оказался в кромешной тьме, выжидая, пока привыкнут глаза. Ему показалось, что с тех пор, как они закатились в «Дикий олень», снегопад усилился. Ветер тоже заметно посвежел. В общем, мороз крепчал.

Смит свернул налево, поднялся на две ступеньки и не сдержал возгласа досады: споткнувшись о какой-то невидимый предмет, он полетел в сугроб.

Трижды перевернувшись в снегу – на случай, если его поджидает вооруженный противник, он по-кошачьи ловко вскочил на ноги с маузером в одной руке и фонарем – в другой. Он зажег фонарь и посветил вокруг. Улица была пуста.

Да, людей на ней не было, зато Смит разглядел, обо что споткнулся. Это было тело мужчины в форме сержанта Альпийского корпуса, лежавшего на снегу лицом вниз. Смит нагнулся и перевернул труп. Под ним краснело огромное пятно, китель пропитался кровью. Майор направил луч фонаря на лицо трупа. Теперь для этого человека все в прошлом – университетская тишина, медовые пряники к чаю – в чем виноват именно он: обвинение Смит видел на этом мертвом лице. Неподвижные глаза Торренс-Смиза смотрели на него с безмолвным упреком. С окаменевшим лицом Смит поднялся, посветил перед собой фонарем. На снегу никаких следов борьбы. Но борьба наверняка была: несколько пуговиц на кителе было вырвано с мясом, а воротник оторван. Смизи не дешево отдал свою жизнь. Не выпуская из рук фонарь, Смит медленно прошел по узкому проулку. Остановился. Следы на снегу, темные пятна на протоптанной дорожке, брызги крови на деревянной стене кабачка – так вот где они схватились. Смит выключил фонарь, сунул в карманы пистолет и фонарь, вернулся на главную улицу. По одну ее сторону находился «Дикий олень», откуда опять раздавалось нестройное пение, по другую, за почтой – ярко освещенная телефонная будка. В ней, оживленно говоря что-то в трубку, стоял человек в военной форме, которого Смит раньше не видел. А улица была по-прежнему пуста.

Шэффер непринужденно развалился у стойки, всем своим видом демонстрируя полную беззаботность. Но его выдавали мрачные глаза и пальцы, которые нервно крутили сигарету.

– Смизи, – шептал он, – неужели Смизи! Вы уверены, босс?

– Уверен, – Смит выговорил это с тем же окаменевшим лицом. Из него как будто разом выкачали все силы. – Ты говоришь, он выскочил отсюда минуты через три после моего ухода? Значит, он побежал не за мной. А кто еще из наших выходил?

– Понятия не имею, – Шэффер переломил сигарету пополам, бросил ее на пол. – Столько народу было. К тому же есть и другой выход… Поверить не могу. Почему именно старина Смизи? Почему Торренс-Смиз? Он был самый смышленый из нас.

– Потому и погиб, – сумрачно сказал Смит. – А теперь слушай внимательно. Пора тебе кое-что узнать.

Шэффер взглянул ему прямо в лицо и сказал:

– Давно пора…

Смит заговорил тихим голосом, на беглом немецком, стараясь держаться спиной к гестаповцам, сидевшим у другого конца стойки. Через пару минут он увидел Хайди, входившую через дверь за баром, но сделал вид, что не заметил ее. Она тоже. Сразу же после ее появления голоса начали стихать, и установилась почти полная тишина. Смит тоже замолк и посмотрел туда, куда смотрели другие – в сторону двери.

У ребят был повод притихнуть: Бог знает, сколько времени они не видали женщин. В дверях стояла Мэри Эллисон, одетая в плащ, перетянутый поясом, с шарфом на голове и саквояжем в руке. Женщины и вообще-то нечасто появляются в Высоких Альпах, женщины без сопровождения и того реже, а одинокие красивые и молодые – просто никогда. Некоторое время Мэри неуверенно постояла у входа, как бы не зная, туда ли она попала и что ей дальше делать. Но, увидев Хайди, выронила саквояж, и лицо ее загорелось радостью. Чистая Марлен Дитрих в «Голубом ангеле», – подумалось Смиту. С такой внешностью и таким актерским дарованием она смогла бы стать звездой Голливуда, и путь ее был бы усеян золотыми слитками. При полном молчании гостей Мэри и Хайди бросились навстречу друг другу и обнялись.

– Мария, моя дорогая Мария! – голос Хайди дрожал, и Смит подумал, что в Голливуде могли бы вымостить золотыми слитками две дорожки. – Наконец-то ты приехала!

– Я рада тебя видеть снова, – воскликнула Мэри, пылко обнимая и целуя Хайди. – Как замечательно, что мы увиделись, кузина! Волшебно! Волшебно! Волшебно! А ты разве сомневалась, что я приеду?

– Видишь, что тут творится! – Хайди даже не попыталась понизить голос и выразительно обвела зал глазами. – Это же дикари! Без пистолета тут за порог не сунешься. Они себя называют «батальоном охотников». Меткое название!

Солдатня дружно заржала, и в зале постепенно воцарилась обычная, атмосфера. Хайди, взяв Мэри за руку, подвела ее к цивильной компании у стойки бара и остановилась возле смуглого, жилистого мужчины с умным лицом. Вид у него был очень-очень суровый.

– Мария, это капитан фон Браухич. Он… гм… работает в Шлосс Адлере. Капитан, – моя кузина Мария Шенк.

Фон Браухич слегка поклонился.

– Везет вам с кузинами, Хайди. А мы вас ждали, фрейлейн Шенк, – он улыбнулся. – Но, конечно, не предполагали, что вы так прелестны.

Мэри улыбнулась в ответ и удивленно переспросила:

– Ожидали?

– Ожидали, – сухо вставила Хайди, – потому что капитан по должности должен знать обо всем, что здесь происходит.

– Хайди, ты запугаешь кузину. Выставляешь меня в зловещем свете, – он взглянул на часы. – Фуникулер отправляется через десять минут. Если фрейлейн окажет мне честь сопровождать ее…

– Фрейлейн надо сначала зайти ко мне в комнату, – твердо сказала Хайди. – Умыться и выпить кофе со шнапсом. Разве вы не видите, что она промерзла до костей?

– И правда, у нее зубы стучат, – улыбнулся фон Браухич. – А я думал, это стучит мое сердце. Ну, раз так, тогда поедем следующим рейсом.

– И вместе со мной, – уточнила Хайди.

– С вами обеими? – фон Браухич с улыбкой покачал головой. – Что за чудесная ночь.

– Разрешение на проезд, удостоверение личности, рекомендации, – перечислила Хайди. Затем она выудила документы из-под блузки и протянула Мэри, сидевшей на кровати. – План замка и инструкции. Запомни и верни. Я их повезу сама. Тебя, может быть, обыщут. Здешние ребята страшно подозрительны. А сейчас придется выпить этот чертов шнапс. Браухич обязательно принюхается к тебе, чтобы проверить. Он все всегда проверяет. Самый подозрительный из всех.

– А мне он показался очень приятным человеком, – мягко сказала Мэри.

– Зато он очень неприятный офицер гестапо, – сухо отпарировала Хайди.

Когда Хайди вернулась в бар, к Смиту и Шэфферу уже присоединились Каррачола, Томас и Кристиансен. Со стороны все пятеро, попивающие пиво и непринужденно болтающие, казались вполне беззаботными, но если бы кто-нибудь вслушался в их тихий разговор, он почувствовал бы их отчаянную тревогу.

– Значит, вы не видели старину Смизи? – тихо спросил Смит. – Никто не видел, как он ушел? Куда же он все-таки направлялся?

Вопрос остался без ответа, только Кристиансен спросил:

– Можно я пойду посмотрю?

– Не стоит, – ответил Смит. – Время слишком позднее для прогулок.

Обе двери «Дикого оленя» резко и шумно распахнулись, и в каждую вошли по полдюжине солдат со «шмайсерами» на изготовку. Они выстроились вдоль стен, держа пальцы на курке. Глаза их смотрели спокойно и цепко.

– Ну, ну, – пробормотал Кристиансен. – Вот для меня война и кончилась.

Внезапно наступившую тишину не нарушил, а скорее подчеркнул топот сапог: в зал вошел полковник. Он оглядел присутствующих. Гигант-хозяин, с изменившимся от страха лицом, торопясь подбежал к нему, опрокидывая на ходу стулья.

– Полковник Вайснер! – Не надо было обладать тонким слухом, чтобы уловить в голосе хозяина дрожь. – Ради Бога, что случилось?..

– Вы тут ни при чем, мой друг, – слова звучали успокаивающе, но тон, каким они были сказаны, не позволял расслабиться. – Но у вас тут скрываются враги государства!

– Враги! – Цвет лица хозяина стал из розового бледно-серым. Кроме Того, он начал заикаться. – Кк-ак? У? Ме-ня? У Йозефа Вартмана?

– Тихо! – полковник поднял руку, требуя внимания. – Мы разыскиваем дезертиров из Штутгартской военной тюрьмы. При побеге они убили двух офицеров и сержанта. Следы ведут сюда.

Смит кивнул и прошептал на ухо Шэфферу:

– Очень умно. Очень.

– Итак, – лающим голосом продолжал Вайснер, – если они здесь, то скоро будут в наших руках. Прошу старших офицеров 13-го, 14-го и 15-го отрядов выйти вперед. – Он подождал, пока два майора и капитан встали перед ним по стойке «смирно». – Вы знаете в лицо всех ваших людей?

Все трое кивнули.

– Хорошо. Вам следует…

– Нет необходимости, полковник, – Хайди вышла из-за стойки бара и встала перед Вайснером, почтительно убрав руки за спину. – Я знаю человека, которого вы ищете. Их главаря.

– А! – улыбнулся полковник Вайснер, – очаровательная…

– Хайди, герр полковник. Я обслуживала ваш столик в Шлосс Адлере. Вайснер галантно поклонился.

– Разве можно вас забыть!

– Вот он, – ее лицо пылало гражданским гневом и радостью от возможности выполнить свой долг. Театральным жестом она указала на Смита. – Вот, кого вы ищете, герр полковник. Он – он меня ущипнул!

– Милая Хайди! – полковник Вайснер снисходительно улыбнулся. – Если мы станем арестовывать каждого, кто попытается…

– Дело не в том, герр полковник. Он спросил меня, что я знаю или слышала о человеке, которого называют генералом Карнаби.

– Генералом Карнаби! – улыбка слетела с губ полковника. Он посмотрел на Смита, подал знак своему патрулю и вновь обратился к Хайди. – И что же вы ему ответили?

– Герр полковник! – Хайди распирало ощущение важности собственной персоны. – Надеюсь, я достойная дочь Германии. И я дорожу доверием, которое оказывают мне в замке. – Она указала в угол зала. – Капитан гестапо фон Браухич может за меня поручиться.

– Нет нужды. Мы не забудем ваш поступок, милое дитя. – Он отечески потрепал ее по щеке, потом обернулся к Смиту, и в голосе его зазвучал металл.

– Где ваши соучастники? Отвечайте немедленно.

– Немедленно, мой дорогой полковник? – Взгляд, который Смит бросил на Хайди, был столь же холоден, как голос полковника. – Извольте сперва расплатиться. Сначала тридцать Серебреников даме…

– Вы болван, – презрительно отозвался полковник Вайснер. – Хайди – истинная патриотка.

– Это точно, – серьезно подтвердил Смит.

Мэри с ужасом наблюдала, стоя за занавеской в неосвещенной комнате Хайди, как Смита и его людей вывели из «Дикого оленя» и сопроводили туда, где стояло несколько военных автомобилей. Пленников быстро рассадили по двум машинам, взревели моторы, и через минуту они скрылись за поворотом. Мэри постояла, уставившись невидящими глазами на падающий снег, потом плотно задернула занавески и ушла вглубь комнаты.

– Как же это случилось? – прошептала она. Чиркнула спичка – Хайди зажгла масляную лампу.

– Ума не приложу, – пожала плечами Хайди. – Кто-то, должно быть, напел полковнику Вайснеру. А я указала пальцем.

– Ты… ты?

– Его все равно вычислили бы через пару минут. Они тут чужаки. Зато теперь мы с тобой вне подозрений.

– Вне подозрений! – Мэри недоверчиво посмотрела на нее. – Но мы же теперь отрезаны от своих!

– Ты так считаешь? – задумчиво протянула Хайди. – А мне в этой ситуации больше жаль полковника Вайснера, чем майора Смита. Наш майор нигде не пропадет. Или начальство в Уайтхолле нам лгало? Когда мне сообщили, что он должен сюда прибыть, добавили, что я должна слепо доверять ему. Он, как штопор, – именно так они сказали, – вывернется из самой безнадежной ситуации. Интересно они там, в Уайтхолле, выражаются. Так что я верю в него. А ты разве нет?

Ответа не последовало. В глазах Мэри стояли слезы. Хайди тронула ее за плечо и мягко спросила:

– Ты сильно любишь его?

Мэри молча кивнула.

– А он тоже тебя любит?

– Не знаю. Просто не знаю. Он с головой ушел в эти дела, – с трудом выговорила Мэри, – и даже, если любит, сам себе в этом не признается.

Хайди с минуту смотрела на нее, качнула головой и сказала:

– Зачем только они тебя послали! Разве ты сможешь… – она осеклась, снова мотнула головой и неожиданно закончила: – Поздно уже. Пошли. Нельзя заставлять ждать фон Браухича.

– Но если он не сможет убежать? Да и как тут убежишь! – она раздраженно ткнула пальцем в бумаги, валявшиеся на постели. – Ведь они первым делом свяжутся с Дюссельдорфом насчет этих рекомендаций.

Хайди спокойно ответила:

– Он не бросит тебя в беде.

– Да, – печально согласилась Мэри, – вряд ли он так поступит.

Большой черный «мерседес» мчался по занесенной снегом дороге, проложенной вдоль озера. «Дворники» едва справлялись с густыми хлопьями, которые плотно ложились на лобовое стекло. Это была очень дорогая и комфортабельная машина, но ни сидевший рядом с водителем Шэффер, ни Смит на заднем сиденье не ощущали ни малейшего удобства – ни физического, ни морального. Если говорить о моральной стороне дела, то перед ними маячила мрачная перспектива: операция обречена на провал, не успев начаться. О физической и говорить нечего: того и другого стиснули с обеих сторон : Шэффера – водитель и охранник, Смита – тоже охранник и сам полковник Вайснер; к тому же у них сильно ныли ребра – парни при «шмайсерах», уперев стволы в бок пленникам, дали им как следует прочувствовать свою боевую мощь.

Насколько Смит мог судить, они находились где-то на полдороге от деревни до казарм. Еще полминуты – и они въедут в ворота лагеря. Всего полминуты. И ни секунды больше.

– Остановите машину! – холодным, властным тоном с ноткой угрозы произнес Смит. – Немедленно, слышите? Мне нужно подумать.

Полковник Вайснер с изумлением уставился на него. Смит даже не обернулся в его сторону. Казалось, он едва сдерживает гнев – гнев человека, чьи приказы всегда выполняются беспрекословно, отнюдь не жертвы, покорно идущей на смерть. Вайснер поколебался, но все же отдал приказ притормозить.

– Ну и болван же вы! Круглый идиот! – гневный голос Смита звучал тихо и зловеще, так тихо, что только полковник мог услышать его. – Вы почти наверняка все испортили, и, если это так, клянусь Богом, утром вы лишитесь погон!

«Мерседес» скатил на обочину и остановился. Передняя машина исчезла в темноте. Вайснер резко, но с едва заметной дрожью в голосе, спросил:

– Какого черта, что вы болтаете?

– Вам, конечно, известно об американском генерале Карнаби? – Смит приблизил сощуренные глаза к лицу Вайснера. – Ну? – он словно выплевывал слова в лицо полковнику.

– Вчера вечером я обедал в Шлосс Адлере. Я…

Смит ответил взглядом, полным недоверия.

– Полковник Пауль Крамер, начальник штаба Канариса, вам рассказал?

Вайснер молча кивнул.

– А теперь это разнеслось по всем углам. С ума сойти можно. Боже, теперь точно покатятся головы, – он потер ладонью глаза, бессильным жестом уронил руку, невидящим взглядом посмотрел вперед и, качнув головой, медленно выговорил:

– Сам я не могу принять решение, – он достал из кармана удостоверение и протянул Вайснеру, который изучил его в тусклом свете фонарика. – Немедленно в казармы! Мне нужно срочно связаться с Берлином. Мой дядя даст инструкции.

– Ваш дядя? – Вайснер с усилием оторвался от документа, голос его дрожал, как и луч фонарика, который он держал в руке. – Генрих Гиммлер?