Текст книги "Девочка для альфы (СИ)"

Автор книги: Алисия Небесная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

Глава 4

Сознание возвращается медленно, словно из тумана, из темноты.

Офиса нет. Стены другие. Мебель – другая. Запах – чужой.

Незнакомая комната. Просторная. Роскошная. Огромная кровать. Панорамные окна.

Я встаю, ноги ватные, голова кружится. Осматриваюсь, держась за край изножья.

Знакомый стиль – дорогой, изысканный. Всё, как у Аяза. Холодный, продуманный до мелочей. Ни одной личной детали. Ни единого шанса зацепиться за что-то своё.

Это отель. Его отель.

Стон вырывается сам. Полный боли, отчаяния. Возвращения в клетку.

Опять здесь. В его логове.

Память пуста, словно выжженная земля. Вспышка паники – единственное, что оживает внутри. Она – как огонь, обжигающий изнутри, оставляя после себя только пепел и страх.

День. За окном солнце светит ярко, безжалостно. Уже что-то. Лучше, чем ночь.

Смотрю на себя. Бельё. Кружевное. Чёрное. Полупрозрачное.

Он… он раздевал меня.

Мысль пронзает, как удар током. Вздрагиваю.

Постель огромная, мягкая, как облако. Но в ней – холод. Ни следа комфорта. Ни тепла.

Одежда…

Нигде.

Где моя одежда⁈

Злость вспыхивает мгновенно. Разливается по венам, жжёт, заставляет дышать чаще. Я не послушная жертва.

Сидеть? Ждать? Покорно, как жертва, пойманная волком?

Нет.

Я открываю шкаф. Внутри – рубашки. Белые, голубые, розовые. Идеально выглаженные, с едва уловимым ароматом его парфюма.

На каждой – он.

Ткань приятная. Прохладная. Шелковистая. Я натягиваю одну, чувствуя, как она ложится на кожу. Скрывает бёдра. Словно броня. Временная.

Я вдыхаю глубоко. Запах хвои. Влажной земли. Морской бриз. Его аромат. Узнаваемый до дрожи.

Кабинет. Дверь приоткрыта.

Он там. Хмурый. Сосредоточенный. Телефон у уха. Говорит тихо, но с жёсткостью, которая прорывается даже сквозь стены.

Я замираю в проёме. Тень. Невидимая.

Сердце колотится. Громко. Навязчиво. Словно он может услышать.

Разговор обрывается. Скрип ручки по бумаге – как по стеклу.

Его взгляд – в мою сторону. Лёд. Вытаскивает меня из темноты, как прожектор.

– Долго стоять будешь? – бровь вверх, иронично. – Подойди. – Голос – сталь. Холодный. Безапелляционный.

Я делаю шаг. Руки дрожат. Хочется бежать. Но я иду. Потому что боюсь. Потому что не знаю, где выход.

– Я… не хотела… – шепчу. Мелко. Может, получится стать снова тенью?

– Мне плевать, чего ты хотела, киска. – Его голос – ледяной. – Долг надо отрабатывать. А он у тебя… совсем не игрушечный.

Я делаю ещё шаг. Ещё. Стол между нами – как бастион. Он за ним – как король. Властный. Недоступный.

– Что… вы хотите? Я… заплачу… – слова рвутся наружу. Сбивчиво. Паника душит. Я с трудом дышу.

– Нет, киска, – усмешка. Хищная. – Деньгами ты не расплатишься.

– Что?.. – голос срывается. Предчувствие скользит по позвоночнику. Липкое. Тёмное.

– Не дрожи. – Его усмешка всё такая же. Опасная. Но в ней – странная нежность, неуместная. Как если бы палач гладил шею до удара.

– Я… я ничего не умею…

– Разберёмся. – Его взгляд сканирует меня. – Ты вообще знаешь, кто ты?

Я замираю. Слова теряются. Мысли – разбиты.

– Не знаешь. – Он тяжело вздыхает. Протягивает руку к ящику. Шум бумаг. Папка летит на стол.

– Кира Соболева. 1993 год. – Он читает, и моё имя звучит, как приговор.

Я приближаюсь. Сердце грохочет. Открываю папку. Фото. Справки. Всё, что я есть. Все мои следы. Моя жизнь, разобранная по папкам.

– Ты всё это время следил за мной⁈

– Контракт. Ты сказала моему помощнику, что с документами всё в порядке. Я обязан проверять. – Его голос спокоен, но внутри – угроза. Холодная. Сдержанная.

– Зачем? – Я смотрю ему в глаза. Хочу понять. Найти хоть тень объяснения.

– Контракт касается меня и моего партнёра. Даже твой начальник не в курсе. А ты сунула нос куда не надо, киска.

– Я ничего не читала… – Я пятюсь. Ноги слабеют. Спотыкаюсь.

– Докажешь? – Он встаёт. Двигается, как хищник. Я – в капкане.

– Я не… – Спина упирается в панель. Он слишком близко. Слишком.

– Может, тебя подослали. Один из моих конкурентов? – Его тело – рядом. Я чувствую жар кожи. Он как огонь, готовый вспыхнуть.

– Я не понимаю… – Слёзы подступают.

– Не понимаешь? – Его пальцы на моём подбородке. Заставляют смотреть. В его взгляде – не просто подозрение. Там что-то другое. Жестокая заинтересованность.

– Я ничего не делала…

Его губы касаются моих. Резко. Внезапно.

Искры. Внутри. По телу – дрожь. Тяга – животная, дикая. Опасная. Пугающая.

Я хочу бежать. Но он держит.

Тело – сплошные мышцы. Горячее. Непоколебимое.

Его язык проникает в мой рот – поцелуй глубокий, уверенный. Как клеймо. Он не спрашивает. Он берёт.

Его руки скользят по телу. Рубашка – вверх. Пальцы обжигают кожу.

– Готова отдать долг, киска? – Его шёпот – прямо в ухо. Рука на ягодицах. Пальцы скользят под ткань. Я таю. Плавлюсь. Как воск.

Он прижимает меня к себе. Его возбуждение – твёрдое. Жгучее. Он даже не скрывает этого.

Я смотрю в его глаза. Там – бездна. Желание. Власть. Опасность.

Страх. И… возбуждение. Оно рядом. Сплетается. Не даёт понять, что из них ведёт.

Он отстраняется. Лишь на миг.

– Скажи, – голос хриплый. Почти сдержанный. – Скажи, что хочешь этого.

Я молчу.

– Скажи! – приказ.

Борьба внутри. Между инстинктом и страхом. Хочу. Боюсь.

– Я… – Губы дрожат. Его пальцы – на моих.

Молчание.

Напряжение висит в воздухе. Как искра. Почти пламя.

Глава 5

– Не хочу! – рычу, вцепляясь в его руку, как дикая зверь, загнанная в угол. Пытаюсь вырваться, освободиться, но его хватка – стальная, не дающая и шанса.

– Строптивая киска, – рык Аяза вибрацией пробегает по каждой клетке моего тела. Он сжимает мой подбородок, и боль – острая, пронзительная, но в ней есть нечто опасно сладкое.

Его губы прижимаются к моим. Жесткие. Властные. Он кусает – больно. Горячо. Желание вспыхивает внутри, словно искра, опаляет, затмевает разум.

Внутри бурлит водоворот – страх и возбуждение, злость и желание.

Он сильнее. Ты ничего не сможешь. Просто подчиняйся…

Волна настигает. Внезапно. Сильнее, чем я. Приступ – дикий, неконтролируемый.

Глаза открыты, но мир плывёт – резкость то обостряется, то исчезает. Картинка то чёткая, то размытая, как во сне.

Рёв внутри. Звериный. Утробный. Агрессия. Страх. Паника сжимает грудь ледяными когтями, не даёт дышать.

– Посмотри на меня, – голос Аяза пробивается сквозь туман. – Кира. – Он потряхивает меня за плечи, возвращая в реальность.

С трудом поднимаю взгляд. Его глаза горят золотом. Обжигающее пламя.

– Кто… ты? – выдыхаю еле слышно, голос будто украли.

– Оборотень, – спокойно. Лаконично. Без тени сомнения.

– Шутка? – не верю. Мозг отказывается работать. Паника отступает, оставляя за собой недоверие, ошеломление.

– Нет. И ты, Кира… не просто человек. В тебе – волчица. – Он отступает, оставляя пространство. Как будто даёт мне время. На осознание. На принятие.

Он идёт к столу, уверенно, как хозяин, вернувшийся в своё логово. Кладёт сверху несколько листов.

– Не веришь? Смотри. – Он садится в кресло, не отрывая от меня взгляда, словно я – единственное, что его волнует.

Я подхожу медленно. Как под прицелом.

Родословная. Семейное древо. Имена. Даты. Анализ ДНК. Спирали, буквы, формулы. Химические составы. Таблицы дозировок.

Ничего не понимаю. Всё как в тумане. Будто смотрю сквозь мутное стекло. Подымаю взгляд на Аяза. Ищу ответ. Пояснение.

– Это родословная моей семьи. Это моё ДНК. И твоё, – его голос ровный, но в нём чувствуется сдержанная мощь. – А это… – он указывает на последний лист. – Состав лекарства, которое ты пьёшь.

– Не понимаю… – отступаю к дивану, как подбитая, – всё тело будто не моё. Сажусь. Сжимаю голову руками, мысли скачут, будто испуганные птицы.

– Что ты помнишь о своей семье? – Аяз говорит спокойно, но в этом спокойствии – грозовые раскаты.

– Мама… умерла, когда мне было пять. Папа воспитывал… – голос чужой. Словно это не я говорю. Словно это фильм. А героиня – не я.

– Когда начались приступы? – всё тот же ровный тон. Но я слышу, как в нём нарастает напряжение.

– Не знаю… не помню… – слёзы подступают. Страх стягивает сердце ледяными тисками.

Аяз – уже рядом. В одно мгновение. Прижимает меня к себе, будто боится потерять.

Тепло его тела – как одеяло. Укрывает. Защищает.

Почему с ним так… спокойно?

– Лекарства, которые ты пьёшь… не лечат. Они глушат. Делают хуже. – Он смотрит прямо в меня. Его глаза – бездонные. Там вся моя боль. – Они убивают твою волчью суть. Ту, что рвётся наружу.

– Нет! Папа не мог… Он любил меня! – отталкиваю Аяза. Его тепло – невыносимо. Как и правда. Не хочу верить.

– Если всё так, как я думаю… он знал. – Голос Аяза мрачнеет. Он словно и сам не хочет говорить это. – Собирайся. Мы поедем к нему.

Холодная волна пронзает меня насквозь. Замораживает сердце. Выбивает воздух.

– Нет! Что я ему скажу⁈ – вскакиваю. Бежать. Куда угодно. Лишь бы подальше от этой правды.

– Кира, не начинай, – устало. Он и правда устал. От моих срывов. От эмоций. – Я всё равно тебя найду.

– Как ты можешь?!. Моя жизнь – кувырком с того момента, как я тебя встретила! – тычу пальцем в его грудь. Хочу причинить боль. Выбросить боль.

– Не только твоя, киска, – рычит Аяз. Его мышцы напряжены. – Не трать моё время.

Внутри – взрыв. Кто он, чёрт возьми⁈ Как смеет⁈

Я хочу ударить. Пощёчину. Что угодно. Но он опережает. Подхватывает меня, закидывает на плечо. Я – как котёнок. Беспомощная.

Он несёт меня в гардеробную. Просторную. Роскошную. С десятками полок. Женская одежда. Мой размер.

– Выбирай одежду. И выходи. – Цедит сквозь зубы. Уходит, не оборачиваясь.

Гардеробная ошеломляет размерами. Джинсы. Футболки. Свитера. Всё – новое. Всё – моё.

Я выбираю синие джинсы, белую футболку с принтом, чёрную кожаную куртку.

Выходя, вижу его у окна. Он смотрит в телефон. Его силуэт – на фоне города. Мощный. Неприступный.

– Я всё… – голос звучит тише, чем хотелось бы.

Он смотрит. Долго. Внимательно. Потом берёт меня за руку. Его ладонь – тёплая. Сильная.

Он ведёт меня вперёд. Не спрашивая. Не оставляя выбора.

Глава 6

Тишина. В салоне автомобиля. Тяжёлая, давящая, словно невидимый груз, лежащий на плечах. Я не знаю, о чём с ним говорить. Все мои мысли – о том, как спросить отца: знал ли он? О лекарствах? О том, что они медленно убивали меня, как яд, пущенный по венам.

Жизнь – перед глазами. Кадры. Фрагменты. Вспышки. Счастливое детство. Смерть мамы. Строгий, но тёплый отец. Лекарства. Приступы.

Аяз молчит. То смотрит на дорогу, то – в телефон. Спокойствие его пугает.

Я сжимаю пальцы, кусаю губы.

– Перестань нервничать, – тихо, но в голосе – сталь. – Волк нервничает.

– Что? – резко оборачиваюсь, в глазах – испуг, непонимание.

– Мой волк чувствует, когда ты такая. Потерянная. Запах страха – от тебя. – Аяз говорит это так, будто это само собой разумеется.

– Как это?.. – решаю спросить, хотя уже чувствую, что ответ не даст мне облегчения.

– У второй натуры – нюх. Острый. Он улавливает твои феромоны. Беспокоится. – Он смотрит на меня, будто насквозь. В глазах – забота, желание, тревога… и власть. Власть, которую он даже не думает скрывать. На лице – маска спокойствия.

– Я… тоже такая?.. – боюсь услышать, но спрашиваю.

– И да, и нет, – его голос ровный, но под ним чувствуется напряжение. – Твоя волчица… спит. В латентной форме.

– Почему?.. – вопросы срываются, как капли дождя – один за другим.

– Вот это я и хочу узнать у твоего отца, – отвечает он, снова переключаясь на дорогу.

Я слежу за тем, как он поворачивает. Я не называла адрес. Но он знает. Уже давно. Словно изучил меня всю. Под лупой. До каждой клеточки.

– Откуда у тебя моя ДНК?.. – шепчу, ошеломлённая его словами и тем, как легко он этим распоряжается.

– А как думаешь? – он даже не смотрит. Вопросом на вопрос, с явной насмешкой.

– Больница?.. Но это же конфиденциально… – чувствую себя наивной дурочкой. Всё ведь лежало на поверхности.

– Кира, если мне что-то нужно, я это достану. А мне нужна ты. – Его интонация окончательна. Без вариантов. Без права на протест.

Машина останавливается. Знакомый подъезд. Я набираю полную грудь воздуха, словно перед прыжком в ледяную воду.

– Можно… я сама?.. – прошу почти шёпотом. Как котёнок, которого оставляют в новом доме.

– Сама что? – Аяз смотрит на меня в лифте. В его голосе – лёгкий интерес.

– У папы спрошу, – мой голос дрожит, как и пальцы.

– Можно, – спокойно.

Папа открывает сразу. Встревожен.

– Кира… что-то случилось? – взгляд бегает между мной и Аязом.

– Привет, папа. Можно?.. – он пропускает нас в квартиру. Я не двигаюсь с порога. Аяз – за спиной. Гнетёт.

– Кира… у тебя лица нет… Что происходит? – отец опирается о косяк, не сводя взгляда с Аяза.

– Пап, это – Аяз Нуримов. Мой руководитель, – шепчу. Словно каждое слово – шаг в пропасть.

Мужчины застывают. Напряжение в воздухе – как перед грозой. Папа не оборотень, но чувствует чужого.

– Пап… это правда? Что я – не как все?.. – выстреливаю. Слово – как удар.

– Что?.. О чём ты?.. – голос отца дрогнул.

– У меня… не астма… – встречаю его взгляд. Не отвожу.

– Кира… я… – он молчит. Сменяющиеся эмоции: страх, вина, сожаление. – У меня не было выбора.

– Что значит – не было⁈ – в груди пусто. Мир – рушится.

Отец идёт в гостиную. Мы – следом. Я сажусь на край дивана.

– Это было давно. Мы с твоей мамой возвращались из отпуска. Авария. Ночь. Люди на дороге. Ты – в машине. Кричала. Плакала… – голос отца ломается. – Мы вытащили тебя. Вызвали скорую. Потом… решили тебя удочерить.

– Я вам не родная… – шепчу. Боль захлёстывает.

– Родная, дочка. Сразу стала. Мы полюбили тебя с первого дня. Всей душой.

– А оборот… – он кивает. – Мы поняли не сразу. Через месяц пришёл человек. Представился из полиции. Спрашивал… странно. Подозрительно. Я испугался. Нашёл человека, связанного с иным миром. Он направил к лекарю. С тех пор приступы почти прекратились.

– Вы знали о побочных действиях? – голос Аяза звучит, как хлыст.

– Да. Он предупреждал. Что волчица может… умереть. Но я тогда боялся за неё. За Киру.

– Поубивал бы этих лекарей… – Аяз рычит, но держит себя. Его гнев сдержан, как вулкан под куполом. – Ещё немного – и она оказалась бы в психушке. Под седатиками.

– Что⁈ – отец бледнеет.

– Если волчица погибает – оболочка остаётся. Но без души. Без искры. – Аяз смотрит прямо в глаза. Словно приговаривает.

– Я не знал… Я хотел защитить… – голос отца дрожит. Он боится не за себя. За меня.

– Я верю тебе, папа. – Слеза скатывается по щеке. Горячая. Солёная. Боль – не уходит. Но плакать здесь – нельзя.

– Что теперь?.. – он смотрит на Аяза. Словно перед палачом.

– Теперь Кира – под моей защитой. Я отвечаю за неё. – Аяз встаёт. Протягивает мне руку. – До свидания.

Прощание – как в тумане. Не помню, как вышла. Как оказалась в машине. Будто другая реальность накрыла.

Истерика – накатила волной. Я не удержалась. Плакала. Стискивала кулаки.

Аяз притянул к себе. Тепло. Твёрдо. Надёжно. Пахнет елью. Землёй. Мокрой шерстью.

– Реви. Не сдерживайся, – шепчет. Гладит по спине. Медленно. Убаюкивающе.

Я плакала. За всё. За ложь. За страх. За себя. За мир, который рухнул.

Опомнилась, когда машина свернула в лес.

– Где мы?.. – голос охрип, сел.

– На территории моей стаи, – спокойно отвечает Аяз. Тихо. Но в голосе – сталь.

– Зачем?.. – верчу головой. Лес. Стволы, как колонны. Листья шелестят. Воздух – тяжёлый, сырой.

– Будем… будить твою волчицу, – говорит Аяз, будто речь идёт о чем-то обыденном.

Глава 7

Дома. Словно – из ниоткуда. Маленький частный сектор.

– Где мы? – спрашиваю Аяза, вглядываясь в картинки за окном.

– Моя стая, – отвечает он и сжимает мою ладонь, притягивая к себе. Его губы накрывают мои. Поцелуй – властный, жаркий. Я вздрагиваю. Паника на секунду поднимается в груди, но его прикосновение – тёплое, уверенное – успокаивает. Тревога отступает. Я позволяю себе расслабиться.

Машина останавливается.

– Шеф, приехали, – громила смотрит на нас в зеркало заднего вида.

– Вещи в дом отнеси, – приказывает Аяз. Открывает дверь, помогает мне выйти.

Дом кажется скромным, но чувствуется статус. Рядом ещё несколько домов, кованый забор. Сбежать будет сложно.

Аяз ведёт меня внутрь.

– Не бойся, – шепчет, словно слышит мои мысли. – Здесь ты в безопасности.

Его взгляд пронизывает. Внутри – хаос.

– Я не могу поверить… – выдыхаю.

– Привыкай. – Его губы вновь накрывают мои. Поцелуй властный, тёплый, уверенный. Я теряюсь.

– Ты принадлежишь мне, Кира, – шепчет, и у меня подкашиваются ноги.

– Я не обещала такого… – шепчу, но он будто не слышит. Ведёт меня наверх.

– Твоя комната, – говорит, открывая дверь. Просторно. Светло. Окна выходят в сад.

– Я скоро вернусь, – говорит, и в его тоне – почти нежность.

Я остаюсь одна. Тишина сжимает сильнее, чем цепи.

Комната большая, потолки высокие, окна во всю стену. За ними сад, бассейн, ухоженная трава. Всё в бежевых тонах. Кровать с балдахином. Как в том отеле. Напротив – картина: ночной лес. Зловеще-красиво.

Любопытство берёт верх. Выглядываю в коридор. Три двери. Вероятно, одна – его. Спускаюсь.

Гостиная – со вкусом, богато. Столовая: длинный стол, десяток стульев. Кухня – огромная. Остров, техника, посуда. Глаза разбегаются.

Внутри – странное ощущение: будто я примеряю на себя чужую жизнь. Которая может вот-вот стать моей. Против воли.

Желудок урчит. Голод вырывается наружу. День был сплошной хаос. За окном темнеет.

Я иду искать Аяза. Последняя дверь – кабинет.

– Аяз, ты совсем спятил? – незнакомый мужской голос. Твёрдый, с заботой под слоями холода. – Зачем ты её сюда притащил?

– Она теперь под моей защитой, – отвечает Аяз. В голосе – сила.

– Ты ничего о ней не знаешь.

– Это не важно. – Усмешка слышна даже в тоне. – Она часть меня.

– Мне не нравится такой план.

– Ты мой бета. Я ожидаю поддержки. – Сталь.

– Я не нянька, – ворчит второй.

– Кира, – голос Аяза – прямо в точку. – Подслушивать удобно с другой стороны двери.

Чёрт. Я забываю, что он – оборотень. Вдыхаю, вхожу.

Мужчина – лет двадцати восьми, высок, телосложение как у Аяза, но другой. Голубые глаза. Запах иной. Что-то в нём колет. Тело напрягается. Инстинкт настораживается.

– А ты не промах, – он осматривает меня. Взгляд внимательный. Слишком внимательный. Я опускаю глаза.

– Кира, познакомься – Амир. Мой бета, – говорит Аяз.

– Здравствуйте, – говорю. Отчуждённо. Словно голос не мой.

– Ну, здравствуй, – Амир не улыбается. В его взгляде – холод. Как у охотника.

– Я тут не по своей воле. Нянька мне не нужна, – неожиданно огрызаюсь. Даже для себя.

– Посмотрим, – скалится он. Рык – почти неслышный, но животный. От него хочется отступить на шаг.

Аяз рычит. По комнате прокатывается волна давления. Хочется исчезнуть. Застыть.

– Аяз, сбавь, – ворчит Амир. – Не укушу я твою гостью.

– Отвечаешь за неё, – твёрдо говорит Аяз. Он садится. Жестом указывает на место. Я сажусь. Пальцы дрожат.

– Кира, ты пока здесь. – Слова – приговор. – Я решу вопрос с ядом.

– Амир, ты за периметр, документы у меня. Возможны гости со стороны соседней стаи. – Амир кивает. Сосредоточен. Меня будто больше нет.

– Что мне тут делать? – выдыхаю. Голос чуть срывается.

– Жить. Отдыхать. Не забывай – ты всё ещё должна мне. – Усмешка. Взгляд прожигает до костей.

– Особая охрана? – усмехается Амир.

– Пока нет, – отрезает Аяз. Встаёт. Протягивает руку. Я встаю. Он ведёт наверх. Амир уходит.

Оставшись наедине, Аяз прижимает меня к себе. Губы касаются моей шеи. Прижимает к стене. Его руки на талии. Стальные.

– Без таблеток твой запах сильнее. – Рычит. – Ты сводишь меня с ума. – Его пальцы в волосах. Поцелуй – жёсткий. Захватывающий.

Я замираю. Внутри – буря. Надо звать на помощь. Бежать. Но тело будто не моё. Оно знает, кто он. И подчиняется.

Живот урчит. Аяз замирает. Смотрит в глаза. Внимательно.

– Чёрт. Ты не ела. – В голосе – злость. На себя. Он берёт меня за руку. Уводит вниз.

На столе появляется ужин: индейка, салаты, закуски. Он сам греет еду. Движется по кухне уверенно. Я наблюдаю. Поражена.

Через пару минут – горячий ужин.

– Боже, как вкусно… – облизываю губы. Беру вилку. Первый кусочек – нежный, ароматный.

– Сам готовил? – спрашиваю.

– Нет. Прислуга, – отвечает он, садясь рядом.

Спокойствие. Тишина. И впервые – ощущение, что я не просто его пленница. А его выбор.

Глава 8

Голод утолен, и сытость разливается по телу приятной тяжестью. Но стоит Аязу приблизиться, как всё внутри напрягается. Он идёт медленно, уверенно, будто я – его цель. Инстинкт велит замереть. Сердце – будто замирает. Но внутри неожиданно спокойно. Даже слишком. Словно что-то во мне знало, ждало этого. Мой зверь проснулся. Узнал его. Захотел.

Аяз подходит ближе. Его тепло, его запах – насыщенный, пряный, терпкий – захватывает меня, заполняет лёгкие. Он тянет меня за волосы, заставляя посмотреть ему в глаза. Снизу вверх. В этом жесте всё: доминирование, собственничество, уверенность. И я дрожу не от страха – от предвкушения.

Его губы касаются моих. Поцелуй жёсткий, уверенный, захватывающий. Как будто он не спрашивает – он берёт. Я теряюсь в нём, утопаю, пока воздух не заканчивается. Его руки уже на моём теле. Они не торопятся. Он изучает, сжимает, запоминает. Волна мурашек прокатывается по коже, оседая внизу живота сладкой тягой.

– Долги платить пора, киска, – его голос шершаво касается уха. Он прижимает губы к моей шее, проводит языком по коже, оставляя за собой горячий след. Подхватывает на руки – и несёт.

Я вглядываюсь в его лицо. Не могу отвести взгляда. В его глазах – что-то дикое, притягательное, опасное. И я понимаю: теряю контроль. Теряю себя. Остаётся только он – и всё, что он разбудил.

Он опускает меня на кресло перед своим огромным рабочим столом. Тот завален бумагами, но сейчас – нет ничего, кроме нас. Его глаза светятся в полумраке, как у хищника. Я не могу дышать. Не могу сопротивляться.

Его дыхание касается моей кожи. Ещё не прикоснулся – а я уже вся в напряжении. Его губы скользят по шее. Я отвечаю. Несмело. Неуверенно. Но с каждым касанием дрожь нарастает. Возбуждение идёт волнами, каждая сильнее, горячее, всё глубже загоняет меня внутрь себя.

Запах в комнате меняется. Он становится влажным, насыщенным, тягучим. И я чувствую – это от меня. Я больше не узнаю себя. Меня топит желание. Меня раздирает голод, которого раньше не было.

Аяз не медлит. Не спрашивает. Он действует, как будто всё уже решено. Как будто это не выбор, а необходимость. Он стаскивает с меня одежду, и я не сопротивляюсь. Не могу. Он смотрит – и я краснею под этим взглядом. Он прожигает. Он будто жаждет запомнить каждую деталь.

– Красивая, – выдыхает он. Его голос грубый, низкий. Но в нём – то самое мужское восхищение, от которого тело плавится. – Моя.

Он касается моей кожи. Медленно. Уверенно. Как художник, касающийся холста. Он будто проверяет, действительно ли я настоящая. Его руки – жаркие, внимательные. И я чувствую: он наслаждается. Каждой секундой. Мной.

– Ты будешь моей, – говорит он, не отводя взгляда. – И ничьей больше.

Он отступает. Снимает рубашку. И я не могу не смотреть. Его тело – словно выточено. Мускулы, рельеф, вены на руках, что держат крепко, как капкан. Я облизываю губы, не осознавая. И он это видит.

– Так что ты мне говорила, киска? – его пальцы фиксируют мой подбородок. Он смотрит прямо в глаза. – Не умеешь? Не знаешь? Сейчас научу.

Всё меняется за секунду. Я уже на столе. Он – передо мной, на коленях. Воздуха не хватает. Он раздвигает мне бёдра, не торопясь. Его лицо у самой моей кожи. И когда он вдыхает мой запах, я захлёбываюсь.

Он тянет бельё зубами. Шорох кружева и треск завязок – будто электрический разряд. И когда он касается меня языком – всё сжимается. Внутри. Снаружи. Я цепляюсь за край стола, чтобы не раствориться.

Он поднимает глаза, и я тону в них. Там – хитрость, удовольствие, притяжение.

– Вкусная девочка, – шепчет он. Голос по-прежнему хриплый. Но теперь в нём нежность. И это убивает.

Я задыхаюсь. Он снова касается. Медленно. Дразняще. Погружаясь всё глубже, будто изучая, как звучит моя покорность.

Всё внутри сжимается, вибрирует. Пульс отзывается везде – в животе, в бёдрах, в груди. Я почти теряю контроль.

Я извиваюсь. Пытаюсь сдержать стоны. Но с каждой секундой это всё труднее. Он доводит до грани, и снова отступает. И это сводит с ума.

– Пожалуйста, – срывается с губ. Я натягиваюсь, будто струна.

– Что – пожалуйста? – Он приподнимается. Его глаза смеются. – Я не могу помочь, если не знаю, чего ты хочешь.

Он издевается. Он ждёт. Он заставляет меня сказать это вслух.

Молчание давит. А тело трясёт. Всё сжимается от желания. Я сжимаю кулаки.

– Хочу кончить, – шепчу. Но он наклоняется ближе.

– Не услышал.

– Мне нужна разрядка… – голос мой ломкий, просящий. Как у зверька, что загнали в угол.

И он отвечает. Пальцы входят в меня. Глубоко. Властно. И я растворяюсь. Дрожу. Падаю. Волна за волной прокатывается. Стирает всё. Я ложусь на стол, сердце в груди колотится как бешеное.

Он расстёгивает брюки. Я слышу, как щёлкает пряжка, но у меня нет сил даже пошевелиться. Его губы накрывают мои. Целует. Глубоко. С укусом. Как клеймо.

Я обвиваю его шею. В его взгляде – всё. Власть. Желание. Право.

– С ума сводишь… – рычит он. Целует шею. Я чувствую зубы – острые. И страх пробирает меня насквозь.

Я вцепляюсь в его плечи. Царапаю. Он не замечает. Не реагирует. Только сильнее прижимает. Снова кусает. Боль – острая, короткая. Я вскрикиваю.

Он зализывает ранку.

– Прости… Но по-другому – никак, – хрипит.

Он раздвигает мои ноги. Его член касается моего центра. Он растирает влагу между бедер, и я понимаю: уже поздно. Я его.

– Аяз, я… – но не успеваю договорить.