Текст книги "Хорошие девочки получают все"
Автор книги: Алисия Холлидей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)
37
Брианна
Дива: буквально – «богиня». В опере так называют ведущих певиц-сопрано
Скоро полпятого, а я все ждала подходящего момента. Кирби по средам всегда уходила раньше, торопясь на свои загадочные свидания, и я хотела поймать ее чуть-чуть раньше, чтобы поговорить. Я взяла себя в руки (на самом деле я прижимала к груди ее отчет о расходах, но ведь нести саму себя в руках физически невозможно) и постучала в дверь ее кабинета.
– Ух ты! Второй раз за неделю кто-то додумался постучать! – восхитилась она.
Я восприняла эту фразу как особый «кирбийский» способ сказать «войдите», чем и воспользовалась.
– Что случилось, Бри? – спросила Кирби, занятая приведением в порядок бумаг на столе. – Кстати, ты сегодня не видела Бэннинга?
Я думала, она знает про мистера Стюарта.
– Нет… э-э… вообще-то мистер Стюарт прошлым вечером освободил кабинет. Он уже не вернется. Полагаю, напоследок он, наверное, уволил своего ручного грифа… то есть секретаршу.
Моя начальница поспешно надела маску спокойной, собранной и хладнокровной Кирби, но я уже знала, какие признаки следует искать, и как бы невзначай подошла поближе. Ну конечно – она так крепко держалась за подлокотники кресла, что побелели костяшки пальцев.
«Неужели между ними все-таки что-то было? Нет, быть такого не может».
Кирби продолжала молчать, и мужество грозило оста вить меня.
– Могу зайти попозже, если вы заняты, – произнесла я, пытаясь осторожно завершить едва начатый разговор.
Она подняла взгляд.
– Нет, у меня есть десять минут, а потом надо уходить. Сегодня ответственный вечер. – Кирби задумчиво посмотрела на меня, потом будто приняла какое-то решение. – Я тебе как-нибудь при случае расскажу об этом. Так что ты хотела?
Я стояла перед ней, прикрываясь, подобно щиту, стопкой бумаги. Может, Кирби и изменилась, но все равно это была женщина, уволившая за последние пять месяцев четырех человек. У меня в буквальном смысле тряслись колени (надо сказать – это действительно неприятно).
– Ну в общем, я… э-э… вы… э-э… мы…
– О нет! Неужели опять? – Она покачала головой. – Снова какие-нибудь прыжки с моста?
Кирби улыбнулась, и я вдруг перестала нервничать.
– Нет, все не так ужасно. И натирать не будет. Просто мне нужен небольшой отпуск.
– Разумеется. – Она пожала плечами. – Бери, сколько нужно. Ой, подожди! Тебе обязательно уходить именно на этой неделе? Если у тебя какие-нибудь… кризисные обстоятельства, я пойму, но если нет, то очень надеюсь на твою помощь в наведении порядка на столе перед отъездом.
– О нет, не на этой неделе, – поспешила ее успокоить я. – Скорее всего в середине февраля. На неделю, если можно.
– Да, конечно. Только не забудь предупредить отдел кадров. Уезжаешь куда-нибудь? – спросила Кирби, засовывая в портфель бумаги и вытаскивая из ящика стола су мочку.
Вот он, момент истины. Придется сказать правду. Я решила быть честной до конца, даже если это будет стоить мне рабочего места.
«Что наиболее вероятно», – подумала я и присела на самый краешек кресла для посетителей.
– Ну… Помните, я рассказывала, что занимаюсь вокалом? У меня скоро… в общем, если все получится… Я хочу сказать…
Кирби постучала пальцем по циферблату наручных часов:
– Время, Бри. Говори скорее.
– У меня-скоро-прослушивание-в-«Сиэтл-опера», – и-мне-нужно-готовиться, – и-если-меня-примут-то-я-уйду. – Я со свистом выдохнула.
Вот и все.
К несчастью, Кирби не поняла ни слова.
– Хм… А по-английски можно?
Я откинулась назад, облокачиваясь на спинку кресла.
– Извините. Я очень нервничаю. Если решите уволить меня, я вас пойму… в общем, у меня скоро прослушивание в «Сиэтл-опера», к которому необходимо готовиться. И если меня возьмут, то придется оставить эту работу, чтобы начать оперную карьеру.
Я не могла смотреть ей в глаза. Просто не могла. С Кирби так здорово было работать вместе, а мне пришлось просить отпуск для подготовки к уходу от нее. Потом услышала непонятные звуки, напоминающие всхлипывание, и встревожилась:
– О нет, Кирби… вы что – плачете? Я так сожалею, я не хотела…
– Н-нет, я смеюсь. Какая-то сумасшедшая фирма. Главный исполнительный директор уходит, чтобы стать медвежонком Смоки,[41]41
Имеется в виду принятый решением конгресса США символ борьбы за предотвращение лесных по жаров – симпатичный медведь в джинсах, шляпе и форменной рубашке лесника.
[Закрыть] я мечтаю писать романы, а ты готовишься стать новой Марией Каллас. Обалдеть. – Она захохотала, склоняясь над столом.
Через пару мгновений рассмеялась и я, хоть ничего и не поняла.
– Кирби, это значит, что вы меня не уволите?
Она вытерла ладонью лицо.
– Что? Боже, нет, конечно. Теперь, когда Бэннинг ушел, меня все равно не наградят поездкой на Барбадос за максимальное число увольнений.
Она встала, обошла вокруг стола и неловко обняла меня, что, похоже, удивило нас обеих.
– Слушай, я так за тебя рада! Возьми две недели отпуска! Бери сколько хочешь и покажи им всем на прослушивании. Талантливая певица гораздо нужнее человечеству, чем административный работник компании по производству интим-игрушек. Хотя должна признаться, я буду сильно скучать по тебе, и по демоническим верблюдам тоже.
Я раскрыла было рот, желая сказать, что тоже буду скучать по ней, но Кирби изобразила на лице ужас и замахала руками:
– Нет, никаких бабских соплей. Терпеть этого не могу. Ой, а времени-то уже сколько! Мне пора бежать, Бри. Надо еще примерить костюм и все прочее. А ты тоже иди домой, с женихом целоваться. А лучше – на репетицию! Завтра расскажешь мне все подробно.
Она выскочила за дверь, а я ошеломленно смотрела ей вслед, не поняв ничего из только что сказанного. Медвежонок Смоки? Романы? Барбадос? Однако все сложилось даже лучше, чем я надеялась.
За исключением одного. И я осознала это, покидая кабинет вслед за Кирби, правда, не столь стремительно.
– Жениха нет – следовательно, целоваться не с кем, – прошептала я тихо.
– Ну если поцелуи – это все, чего тебе не хватает для полного счастья… – прозвучал до боли знакомый голос.
Я заглянула в свою секретарскую кабинку и увидела Джейми, он сидел в моем кресле.
– Привет, Бри, – сказал он. – Найдется минутка?
Кирби не было, и я решила воспользоваться ее кабинетом, чтобы местные сплетники не подслушали наш разговор. Когда Джейми вошел вслед за мной, я закрыла дверь и прислонилась к ней, а он стал расхаживать по помещению, рассматривая фотографии в рамках и развешанные по стенам дипломы и сертификаты.
– Ничего себе кабинетик! Ты это видела? «Summa cum laude».[42]42
«С наибольшим почетом» (лат.). Самый высокий уровень отличия при получении академической награды.
[Закрыть] – Он аж присвистнул. – Впечатляет.
– Неужели ты заглянул лишь для того, чтобы повосторгаться академическими достижениями моей начальницы? – спросила я. – Нечем заняться?
Джейми повернулся ко мне лицом и сунул руки в карманы.
– Наоборот – дел по горло. Но не работается. Утром проходил мимо, увидел тебя грустную и целый день не мог сосредоточиться. Что стряслось? – Он попытался улыбнуться, но у него ничего не вышло. – Мы ведь друзья, правда? А друзья переживают друг за друга.
Я долго и пристально вглядывалась в его лицо, пока на конец не решила, что правильнее будет придерживаться политики абсолютной честности.
– Да, но они обычно не рассуждают, нужны ли кому-то из них поцелуи.
– Ну, извини. Я не хотел… просто вырвалось.
Я покачала головой, внезапно почувствовав себя обессиленной:
– Ладно, это ерунда. Да, мне грустно. Знаешь, я расторгла помолвку с Лайлом и попросила у Кирби отпуск, чтобы пойти на прослушивание. Возможно, скоро мне придется покинуть самую лучшую начальницу, которая у меня когда-либо была. И от этого мне тоже грустно.
Джейми прямо засветился. Честное слово – не хуже рождественской елки.
– Слушай, это ведь классно! То есть я, конечно, не имел в виду Лайла. Не совсем же я бесчувственный. Мне очень жаль, что вы расстались. – Джейми подошел поближе, улыбаясь. – Но остальное, насчет прослушивания, Бри, это потрясающе! Я просто счастлив и очень горжусь тобой… Ну в общем, рад за тебя. – Он вдруг осекся, и улыбка померкла. – Единственное, что хреново, – ты уйдешь из «Кей и кей», и мы не будем встречаться каждый день. Но я ведь смогу навещать тебя, ходить на твои спектакли, правда? Друзья же так делают?
Он напоминал мне скачущего вокруг хозяина щенка спаниеля – это было странно, но очень забавно. Немного погодя до меня дошел смысл его слов.
– Ты… ты сказал: хреново, что я уйду?
– М-м… да, но…
Он стал оправдываться, но я прервала его речь, внезапно разрыдавшись.
– О Боже! Я что-то не то сказал? Ну прости, дорогая, я был не прав. Прости дурака. Я просто глупый, бесчувственный пень. – Джейми в панике бросился обнимать меня, потом стал гладить одной рукой по голове, похлопывая по спине другой. – Ш-ш… успокойся. Прости меня. Я негодяй и заслуживаю хорошей порки каким-нибудь из наших садомазохистских орудий. Чем-нибудь покрепче – кожаный хлыст с цепями из зимнего каталога как раз подойдет.
Он пытался меня рассмешить.
И ему удалось.
По какой-то странной причине я не сразу готова была отодвинуться, поэтому заговорила, уткнувшись Джейми в рубашку:
– Заткнись, дурачок. Ты не сказал ничего плохого. На самом деле ты единственный, не считая Кирби, сказал мне что-то хорошее. Ты сказал, что будешь скучать. А нельзя ведь скучать по тому, кто все время рядом, правда?
Мысль о расставании с ним вызвала новые слезы. Джейми был чертовски, невыносимо хорош.
– Э-э… Бри, солнышко! Спасибо, конечно. Но все же сжалься над бедным растерявшимся парнем и объясни, почему ты плачешь. – Он не переставал гладить меня по голове и похлопывать по спине.
Сначала мне было тепло и уютно, но постепенно это ощущение стало перерастать в нечто жаркое и немного пугающее. Я уже не чувствовала себя в безопасности. Скорее… наоборот.
Пришлось высвободиться из его объятий.
– Извини. Ненавижу, когда кто-то видит меня в слезах. Я, наверное, отвратительно выгляжу.
Я посмотрела в зеркало. Да. Просто ужасно.
– Ну все. Вроде бы успокоилась. Итак – ты обещал скучать. Ты бы не сказал этого, если бы не верил в мой успех.
Джейми озадаченно посмотрел на меня:
– Конечно, ты будешь иметь успех. Я же слышал твое пение, помнишь? На корпоративной вечеринке. Ты потрясающе поешь. В театре все будут прыгать от счастья, если сумеют заполучить тебя.
Я рассмеялась:
– Ты чрезвычайно повышаешь мою самооценку, Джейми. Спасибо за хорошее отношение.
Он бросил короткий взгляд на книжную полку и, по-видимому, заметил там коробку с салфетками, потому что сразу пошел за ними.
– Ну да, мы друзья. Кстати о дружбе. Сколько времени должно пройти, прежде чем с моей стороны не будет бестактностью куда-нибудь тебя пригласить? Две, три недели? – спросил он и широко улыбнулся.
Не в силах удержаться, я снова расхохоталась:
– Надо же, какой ты вежливый – спрашиваешь раз решения! Спасибо. Нет, двух-трех недель недостаточно. – Вытерла лицо и бросила салфетку в корзину. – Послушай, Джейми, – произнесла я совершенно серьезно. – Мы с Лайлом были вместе два года. Такое не забывается за две недели. К тому же мне сейчас нужно сосредоточиться на вокале. Что бы ни произошло через месяц, я больше никогда и никому не позволю мешать мне осуществлять мечты. И мне плевать, что какой-нибудь муж чина – или даже мама – подумает или скажет насчет замужества и детей.
Джейми воздел руки кверху и шутливо ужаснулся:
– Замужество? Дети?! А я лишь хотел пригласить тебя на свидание. Я никогда не предлагаю пожениться и не делаю девушкам детей на первом свидании – даю слово.
Я вспыхнула и опустила глаза.
– Извини. Но ты ведь понимаешь, что я имела в виду. Дай мне немного прийти в себя. Мне нужно найти свой путь, составить какие-то планы и самой выбрать время для их осуществления.
– Бри… – Он нежно приподнял пальцем мой подбородок. – Ты очень многое хочешь сделать. И я понимаю тебя, правда. Просто знай: я буду твоим другом и подожду. И если… ну уж нет, я все-таки сохраню мужскую гордость и скажу «когда». Так вот: когда ты будешь готова взять кого-нибудь с собой в свой путь и уделить ему внимание и вр мя, то вспомни обо мне.
Я любовалась его прекрасными глазами на восхитительном лице и думала, не совершаю ли глупость.
– А если ты устанешь ждать и найдешь себе кого-нибудь значительно лучше? – спросила я.
Его губы тронула улыбка.
– На свете нет никого лучше тебя. – Он наклонился и запечатлел на моих губах нежнейший поцелуй. – Удачи, подружка. Увидимся завтра.
Я смотрела вслед Джейми и с трудом преодолевала искушение вернуть его. Остаться одной страшно, одиноко и грустно.
«Но с другой стороны, одиночество вынуждает человека быть сильным и смелым, а именно это мне и нужно сей час. Пора становиться дивой, Бри, – в лучшем смысле этого слова».
Входя в парадную своего дома, я увидела нечто незабываемое.
Двери лифта открылись, и из него вышли настоящие, живые люди.
Такого еще не бывало за все время, пока я жила здесь. Видимо, это хорошая примета. Я нажала кнопку с цифрой «два» и стала ждать затаив дыхание. Как ни странно, лифт поехал.
Лифт двигался медленно, со скрипом, но это лишь навело меня на мысль о том, что у нас много общего. Я едва не начала аплодировать, когда он остановился на моем этаже и распахнул двери. Еще одна хорошая примета, можно не сомневаться.
Вставляя ключ в замок, я радостно напевала. Сначала Кирби, потом Джейми, а теперь вот еще и лифт. Жизнь явно налаживалась.
Внезапно кто-то открыл дверь изнутри, и моя душа ушла в пятки. Только не это!
Я зажмурилась, сделала глубокий вдох, готовясь вновь изложить Лайлу свои доводы (а также забрать у него ключ), и тут услышала любимый мной голос:
– Бри, дорогая, почему ты стоишь в дверях с закрытыми глазами? Заходи, мы с мамой будем откармливать тебя перед прослушиванием.
– Папа? Папочка! – Я радостно кинулась к нему и заключила в объятия. – Пап, как хорошо, что ты пришел! Мама!
Пока папа закрывал дверь, она показалась из кухни, вытирая полотенцем руки. За ней летел восхитительный запах чего-то жирного, чесночного и очень вкусного.
– Мама, какой сюрприз! – Я обняла и ее, потом сделала шаг назад и взглянула на обоих. – И все-таки почему вы здесь? Что-то случилось?
– Случилось? Милая, Элинор звонила мне и рассказала, что произошло у вас с Лайлом. Мы хотели поговорить. – Мама повесила полотенце на спинку стула и пригласила меня сесть на диван.
«О нет! Стоило догадаться. Бог любит троицу, поэтому лифт оказался последней хорошей новостью. Дальше по плану у нас театральный вечер. Тема спектакля: «Зачем Бри разрушает свою жизнь, упуская превосходную партию». Действие первое».
Я сжала руки, стараясь помнить, что должна быть смелой.
– Мама, папа, понимаю, как вы разочарованы, но это моя жизнь, и я хочу прожить ее в соответствии с собственными желаниями. Лайл и я…
Мама перебила, высоко вскинув брови:
– Разочарованы? В тебе? Бри, кто внушил тебе такую глупую мысль? Мы никогда в тебе не разочаруемся, правда, Генри?
Папа отвел взгляд от газеты, которую, вероятно, принес с собой, и улыбнулся:
– Более того, – продолжала мама, – мы очень тобой гордимся! Ведь тебя пригласили на такое ответственное прослушивание в столь юном возрасте… Когда тебя возьмут в труппу, мы будем брать абонементы в оперу всем нашим знакомым, правда, Генри?
– М-м…
Она похлопала меня по руке:
– И еще – нельзя, конечно, плохо отзываться о людях, но Элинор, по-моему, слишком властная женщина. Тебе не кажется? Она и слова сказать никому не даст, да, Генри?
На этот раз папа наклонился вперед, готовый вскочить с дивана:
– Ну…
– Спешить выйти замуж и нарожать детишек, имея такой талант, данный Богом? Какая нелепость! Мы счастливы, что ты одумалась. Хотя, конечно, если бы вы все-таки поженились, то мы радовались бы внукам. Когда ты наконец решишь завести детей, мы будем очень, очень счастливы и все время будем с ними сидеть, да, Генри? – К этому моменту мама уже подпрыгивала на диване от возбуждения, а я лишь переводила взгляд – то на нее, то на отца, в тысячный раз думая, что, потренировавшись на таких диалогах, можно смело становиться теннисной болельщицей.
Справедливости ради следует признать, что папа все же пытался вставить словечко:
– Да. И…
– Итак, я позвонила мадам Габриэлле и получила список продуктов, которыми тебе следует питаться перед прослушиванием. Затем мы с папой отправились по магазинам и полностью забили твои кухонные полки и холодильник. Потом я приготовила отличный бифштекс. Каждое воскресенье ты будешь приходить к нам обедать. Да, Генри?
– Да, и еще…
Мама крепко и порывисто обняла меня, затем встала:
– Пойду посмотрю, как там ужин. Рада, что вы с отцом хорошо поболтали.
Она поспешила на кухню, а мы с папой молча смотрели друг на друга, отчаянно пытаясь сдержать смех. Наконец я не выдержала:
– Спасибо, папочка. Наши с тобой беседы всегда имели для меня особое значение.
Возвратившись в комнату, мама встала в позу «руки на пояс» и недовольно уставилась на нас:
– Никогда вас двоих не понимала. Как только у нас какой-нибудь серьезный разговор, так непременно хохочут как полоумные. Пора ужинать, Идите, доставайте тарелки.
Мы с отцом поплелись в кухню, все еще хохоча. Правда, я едва не врезалась маме в спину, когда она внезапно остановилась как вкопанная.
– Бри, милая, где тебя угораздило купить эти ужасные оранжево-зеленые шторы? Если у тебя мало денег, можно было попросить тетю Лаверн сшить что-нибудь. Это же просто кошмар какой-то.
Пока папа – а он прекрасно знал, откуда взялись занавески – героически хранил молчание, я прошла с мамой на кухню и улыбнулась ей:
– Мама, помнишь, как ты старалась воспитать меня хорошей девочкой?
Она с подозрением посмотрела на меня:
– Что ты хочешь этим сказать?
– Спасибо. Это правда – хорошие девочки получают все. Ой, какая прелесть! Картошка с сыром!
Сидя за столом и любуясь мамой с папой в обрамлении занавесок, которые хоть и никуда не годились, но все же были сшиты с любовью, я вдруг подумала, что у всех сказок, которые родители читали мне в детстве, был правильный, хороший конец, но слишком однообразный сюжет.
На свете есть много путей к прекрасному финалу – «жили долго и счастливо». И я сейчас ступаю на один из них.
– Милая, – прервал мои размышления голос мамы, – когда я говорила по телефону с мадам, она вела урок и все время твердила ученице, какой-то Магде: «Посмотри на подушку, посмотри на подушку». Что это еще за ерунда?
Я улыбнулась при воспоминании о последних семи годах своей жизни:
– Речь шла об идеальной справедливости, мам. Об идеальной справедливости.
38
Кирби
Sei una brava ragazza (Ты хорошая девушка)
Пятница, семь тридцать вечера. Последний рабочий день перед тремя восхитительными неделями в Италии наконец-то закончился. Джули и я уже успели провести около дюжины телефонных переговоров. Встречаемся в воскресенье в Нью-Йорке, в двенадцать дня у регистрационной стойки авиакомпании «Алиталия». Она с ума сходит со своим шоу и засыпает меня извинениями за то, что в последнее время редко мне звонит. Боже, как здорово будет увидеться с ней!
Как по волшебству, звонит телефон и на экране высвечивается номер Джули. Вспомнишь ее – она и появится. Смеясь, раскрываю свою «раскладушку».
– Это у нас какой раз – тринадцатый? Нельзя останавливаться на несчастливом номере.
– Кирби, позвони ему. – Это Сэм.
Какого дьявола же них Джули звонит мне? И о чем это он?
– Прошу прощения, Сэм, это ты? Что происходит? С Джули все в порядке?
Он хохочет, и я слышу, как рядом орет на него Джули.
– Тише ты, женщина-ураган! Я хочу поговорить с твоей подружкой. Кирби, не понимаю твоего желания провести три недели в чужой стране вместе с этим торнадо, но все равно – желаю удачи.
Что-то сжимается у меня внутри от теплых ноток, которые слышны в его шутливом тоне. Я очень рада за Джули и Сэма, но, общаясь с ними, иногда трудно бывает не позавидовать.
Прикидываюсь веселой и беззаботной.
– Не волнуйся, мы оторвемся по полной. Ты еще не передумал присоединяться к нам? Буду рада вновь пообщаться, при условии, что ты готов много гулять пешком и пить много вина.
– Не волнуйся. Мне уже сообщили, что придется еще и много ходить по магазинам. – Слышу приглушенный голос Джули, но ничего не могу разобрать, затем они оба начинают смеяться.
Сэм снова обращается ко мне:
– Слушай, не хотел отвлекать – знаю, у тебя полно дел, но Джули рассказала мне про тебя и Стюарта…
– Что?! Во-первых, передай Джули, что она уже труп. Во-вторых, это не твое дело. В-третьих, почему я должна звонить ему?
– Ох уж эти женщины! – Он пытается произнести это сердитым тоном, но выходит мягко. – Кирби, мужчина, занимающий ответственную должность в управлении открытым акционерным обществом, околдован тобой настолько, что не может удержаться от желания поцеловать тебя прямо в своем кабинете. И в довершение всего совершает благородный поступок – уходит с работы, чтобы избавить тебя от сплетен! – Сэм фыркает. – Кирби, он классный парень. Как раз такой, какого ты заслуживаешь. Хотя я все еще жду возможности прийти и выбить дурь из этого козла Дэниела.
Джули кое-что рассказывала ему и про хитрую сволочь Дэниела, а однажды, когда они с Сэмом остались у меня на выходные, тот выкинул свой любимый фокус под названием «напиться и в три часа ночи заявиться в гости к Кирби». Сэму эта выходка веселой ею показалась, и я раз и навсегда полюбила этого человека – за то, как он защищал меня, не на шутку напугав Дэниела.
Вспоминаю Стива (и его старшую сестру) и широко улыбаюсь:
– Тебе придется встать в очередь, Стив. А насчет Бэннинга… ты уверен? А вдруг после всего, что я наговорила, он не захочет меня больше видеть?
– Кирби, ради Бога! Мы же мужчины. Наши эмоции не так сложны и причудливы, как у женщин. Ты нравишься ему, он тебя хочет – да и кто на его месте не захотел бы? Сама посуди! Аи! Джули, ну ты и злюка, – смеясь, произносит он. – Я лишь хотел отомстить за поцелуй, который перепал вчера Карлосу во время его визита к нам.
Начинаю нервно притопывать.
– Эй, не хочу прерывать вашу любовную прелюдию, но мне нужно позвонить. Если ты прав, то кое у кого жизнь вскоре станет намного ярче. Пока! Созвонимся!
Отложив мобильник, я размышляю о словах, только что сказанных Сэму. «Да, ярче. И круче. И без всяких комплексов».
– Сюрприз! Я приехала раньше!
Роняю трубку на стол и в изумлении смотрю на маму, стоящую в дверях с большим чемоданом.
– Думаю, мы прекрасно проведем время! – радостно объявляет она.
Я неловко пытаюсь пристроить телефонную трубку на место. Справившись наконец с этой задачей, встаю и изображаю радушную улыбку:
– Да, конечно. Прекрасно проведем время.
Выскакиваю из-за стола, чтобы обнять маму, и фальшивая улыбка становится искренней.
– Мам, я соскучилась. Здорово, что ты здесь!
Показываю ей офис, а потом мы, прихватив чемодан, отправляемся домой. Перед уходом я не забываю взять со стола бумажку с номером Бэннинга.
Да, ничего яркого и крутого мне сегодня не светит. Но я могу по крайней мере позвонить. А вдруг Сэм прав?
– Ну что, мам, ты устроилась? – Поднимаю взгляд и встречаю улыбкой маму, которая входит в гостиную.
Она уже успела разобрать вещи и привести себя в порядок с дороги.
– Да, и теперь очень голодна. Давай что-нибудь сообразим на ужин. Если хочешь, я приготовлю.
Она, кажется, немного нервничает и от этого суетится. Наше примирение пока еще слишком зыбко, чтобы мама чувствовала себя уверенно, но я полагаю, мы на верном пути.
По крайней мере надеюсь.
– Мам, я не собираюсь заставлять тебя готовить – ты же у меня в гостях. Почему бы нам не поужинать в ресторане? Да и в холодильнике вряд ли что-нибудь найдется. Я в последнее время ничего не ем дома, кроме пиццы.
Мама с беспокойством хмурится:
– Кирби, ты же знаешь, как важно правильно питаться! Ты хотя бы пьешь витамины? Я… впрочем, ладно. Постараюсь не вести себя как наседка.
Уровень ее нервозности, похоже, поднимается еще выше, если это вообще возможно.
Я лишь смеюсь в ответ:
– Действуй, мам. Может, мне пойдет на пользу, если меня отругают. Я только проверю макияж, а потом приступим.
– Хорошо. А я пока сложу журналы.
Направляюсь в ванную комнату, ощущая нарастающее напряжение. Каждый раз, приезжая ко мне в гости, она сразу начинает убирать, а я злюсь в ответ на ее молчаливое неодобрение.
«А может, неодобрение здесь совсем ни при чем. Может, его никогда и не было. Вероятно, мама просто нервничает в твоем присутствии, а уборка помогает ей успокоиться».
«А может, мне пора перестать зацикливаться на прошлом?»
Улыбаюсь, вспоминая доктора Уоллеса. Не уверена, что смогу за один месяц справиться с двумя задачами; стать хорошей девушкой и повзрослеть.
Вряд ли мир готов к таким глобальным переменам.
Бах! Бах! Бах!
– Какого черта?! – Проснувшись от громкого стука, я выскакиваю из кровати, будто меня укусили за задницу.
Может, просто приснилось?
Затем раздается настойчивый звонок в дверь, и я понимаю, что это не сон, а скорее кошмар.
Наверное, это Дэниел.
Бегом спускаюсь по лестнице, надеясь, что случилось чудо, и мама ничего не слышала.
– Кирби! Что происходит?
Кажется, в резиденции семьи Грин чудесам места нет. Впрочем, это не новость.
– Ничего страшного, мам. Пьяные соседи. Спи. Я разберусь.
Как только стук раздается вновь, я распахиваю дверь, и пьяный Дэниел, спотыкаясь, вваливается через порог, едва не угодив мне в глаз кулаком.
– Надо же! Кирби, любовь моя, ты наконец-то соизволила открыть. Нехорошо заставлять беднягу Дэниела мокнуть под дождем у тебя под дверью. – Он обхватывает меня рукой – то ли пытаясь удержаться на ногах, то ли желая прижать к себе.
Я выныриваю у него из-под мышки и закрываю дверь.
– Тише, Дэниел. Люди спят. Какого дьявола ты опять здесь? Я ведь предупреждала, что будет, если снова заявишься посреди ночи. Я позвоню в полицию, и тебе запретят ко мне приближаться.
Он поворачивается ко мне лицом, и я вижу, что он не так уж пьян, но намного злее, чем мне показалось вначале. Я делаю глубокий вдох и продолжаю:
– Если сейчас же уйдешь, то можешь отделаться предупреждением. Но если будешь здесь, когда явятся полицейские, – попадешь в тюрьму. Понравится ли это твоим богатым покровителям, которые организуют для тебя выставки?
Дэниел глумливо усмехается, подходит ближе и упирается руками в дверь, прижав ладони по обе стороны от моей головы. Мне не вырваться. Сердце колотится все сильнее – вот-вот выскочит из груди.
И все-таки мне не особенно страшно.
«Лгунья».
– Кирби, – произносит Дэниел зловещим шепотом. – Эх, Кирби, Кирби… Что же нам с тобой делать? Точнее – что мне с тобой сделать? У меня в кармане наручники – думаю, следует приковать тебя к постели и подержать несколько дней, пока ты не примешь мою точку зрения.
Он берет меня за подбородок и сжимает – сначала мягко, потом все крепче и крепче, до боли.
– Дэниел, перестань! Ты пугаешь меня. Скажи наконец, в чем дело?
Он немного ослабляет хватку, но не отпускает меня.
– Проблема в том, Кирби, что ты меня одурачила. С твоим уходом от меня отвернулась фортуна. Любой предмет в моих руках обращался в золото, когда мы были вместе, а теперь я не могу продать ни одной картины, чтобы заработать на кусок хлеба и удержать душу в бренном теле. – Он горько усмехается. – Хотя от моей души, пожалуй, мало осталось. Но ты, Кирби, была моим талисманом, моей счастливой кроличьей лапкой. И ты нужна мне. Потому что моя удача ушла вслед за тобой. Я хочу, чтобы ты вернулась. – Он берет меня за волосы и рывком притягивает к себе. – И я намерен вернуть тебя. Не согласна – тебе же хуже. Я затрахаю тебя до полусмерти и буду продолжать, пока не примешь мои условия.
Дэниел жадно хватает ртом мои губы и наваливается всем телом, Теперь мне очень страшно, я в ужасе, слезы струятся по моим щекам, но он не отпускает меня, а потом…
Вижу, как передо мной взметается в воздухе расплывчатое пятно, и слышу глухой звук, но на сей раз это не летающий кусок мяса, а что-то тяжелое опускается на голову Дэниела. Он отпускает меня и с воплем хватается за висок.
Я как во сне. Отстраняюсь от него и изумленно смотрю на маму, стоящую посреди комнаты. Она дрожит от страха, но не выпускает из рук длинную деревянную палку.
– Не смей, – говорит она очень решительно, несмотря на дрожь в голосе, – прикасаться к моей дочери! И еще: в этом доме таких слов не произносят!
Мой бывший любовник оборачивается и поднимает руку – наверное, для защиты, но мама понимает его жест как угрозу и наносит еще один удар палкой, на этот раз по плечу.
– Не смейте поднимать на меня руку, молодой человек. Вон! Убирайся! Проваливай отсюда сейчас же!
Она вновь замахивается палкой, а я наконец немного оправляюсь от шока, хватаю со стола настольную лампу с мраморным основанием и выдергиваю шнур из розетки. Теперь мы стоим, как две амазонки, с палкой и лампой наперевес, готовые сразиться с врагом.
Дэниел переводит взгляд с меня на маму, держась рукой за голову, и кровь сочится у него между пальцев.
– Вы просто пара полоумных! Пара долбаных психопаток! Я, наверное, из ума выжил, раз решил, что ты имеешь какое-то отношение к моей удаче, безмозглая сучка!
Мама переходит в наступление, угрожая палкой:
– Придержи язык, недоумок! Не смей обзывать мою дочь! Убирайся!
Я тоже делаю шаг вперед, приподнимая лампу так, что бы ее можно было запустить ему в голову. Дэниел ошалело смотрит на нас, потом неловко хватается за дверную ручку и распахивает дверь.
– Все, все, ухожу! Ухожу, глупые…
Мама захлопывает дверь у него перед носом, отсекая все изящные комплименты, которые Дэниел готовился проорать в наш адрес. Затем закрывает засов, прислоняется спиной к двери и сползает на пол.
Я ставлю лампу и подбегаю к ней:
– Мама, как ты себя чувствуешь? Мам!
Она смотрит на меня и улыбается. Это испуганная, но все же улыбка.
– Никто не смеет трогать мою дочь… мать их!
У меня от удивления вытягивается лицо.
– Мам! Ты сказала «… мать их»?
Мама вновь улыбается:
– Я чуть не забила до смерти человека перекладиной от твоего шкафа, а тебе и сказать больше нечего?
Сажусь рядом, кладу голову маме на плечо и начинаю истерично смеяться. Она присоединяется ко мне, и вот уже мы обе дико хохочем, прямо на полу, прислонившись к входной двери.
Я первая перевожу дух и пылко обнимаю ее.
– Мам, я люблю тебя. Не верится, что ты прибежала меня спасать.
Мама улыбается мне, но в глазах стоят слезы.
– Это не впервые, Кирби. Тебя не удивляло, почему папа тебя никогда не трогал? Я твоя мать. И никому не позволила бы обидеть мою девочку. Даже родному отцу.
Я отстраняюсь и ошеломленно смотрю на нее:
– Ты… но… мам, я понятия не имела. Тогда почему?.. Почему?..
Она вздыхает, и в этом вздохе заметна мучительная усталость. Но затем мама опять улыбается, и я вижу на ее лице проблеск надежды.
– Кирби, нам с тобой о многом следует поговорить. Я уже почти год посещаю психотерапевта, чтобы хоть отчасти справиться со своими проблемами. И даже хожу на свидания, представляешь? – Мама смеется, и ее щеки становятся ярко-розовыми. – Пока, правда, я виделась с ним лишь трижды. Но он хороший человек, и нам приятно проводить время вместе. Было бы здорово познакомить вас, если бы ты приехала ко мне в гости.
