Текст книги "Новогодний переполох в академии «Милагриум» (СИ)"

Автор книги: Алиса Селезнева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Часть 19

‒ Он что убил её? ‒ прошептала Габи, незаметно отходя в тень.

Грейс погрозила ей кулаком.

‒ Ух негодница! Растерзала бы тебя! Ты-то куда смотрела? Почему не остановила?

‒ Я останавливала, да разве она будет слушать?!

‒ Что произошло с мамой Мелинды? ‒ снова спросил Альберт, и его голос прозвучал громче обычного.

Грейс посмотрела на мужчину усталым взглядом. Когда-то давно её глаза были чёрными и озорными, словно новогодняя ночь, но сейчас утратили и цвет, и блеск, и живость.

‒ Пэтти была редкой красавицей и умницей. Поклонники ей проходу не давали. Замуж звали, дом красивый обещали, цветы, подарки, а ей хотелось заниматься наукой. Она желала чего-то особенного и однажды создала это проклятое зелье, а потом и заклинание придумала. Решила, что разбогатеет на одиноких волшебницах, богатых, глупых и жадных до любовных утех, но сначала решила проверить эффект идеального мужчины на себе. Его звали Сэмюель. Или просто Сэм. Она создала его перед самым Новым годом. Ведь уже не девочка была и ещё не старуха. Всего-то двадцать шесть лет! И он был совсем, как ты, Берти, красивый, умный, галантный. Носил её на руках, комплименты нашёптывал. Они пробыли вместе восемь дней, а затем он исчез, растаял в воздухе, будто его никогда и не было, а она осталась. Точнее от неё осталась только оболочка её прежней. А спустя несколько месяцев моя Пэтти призналась, что беременна. От него беременна. Такие вот дела.

Мелинда отшатнулась от Альберта и посмотрела на Грейс испуганными глазами. Она поняла. Наконец поняла, кто был её отцом и почему мать от неё это скрывала.

‒ После исчезновения Сэмюеля Пэтти жила ещё почти одиннадцать лет! ‒ пискнула тихо как мышь Габи. Её уже не было видно. Только слышно. Она забилась в самый дальний и тёмный угол. ‒ Выходит, это не он её убил?

‒ Да как же не он?! ‒ закричала Грейс. ‒ После его ухода из Пэтти словно всю душу высосали. Сама не своя стала. Ей уж никакой другой парень по нраву не был. Все плохие. Куда им до Сэма? Потому она замуж и не вышла и каждый Новый год пыталась создать ещё одного Сэма, но получались всё время другие: Энди, Лео, Кларк… Всё не то. Надолго они не задерживались, потому как для пребывания в нашем мире им были необходимы положительные эмоции ведьмы-создательницы, а у Пэтти этих эмоций уже не осталось. Но создавать нового Сэма она не бросила. Год за годом, пока остролист и омела не забрали её у нас.

‒ Значит, она работала не над эликсиром бессмертия? ‒ прошептала Мелинда.

‒ Может, и над ним корпела, кто знает? ‒ пожала плечами Грейс. ‒ Но на уме у неё всегда было снадобье «perfectus». И я боюсь, что ты повторишь её судьбу. Я вижу, какими глазами ты на него смотришь.

Лицо у Альберта покраснело. Нетвёрдой походкой он подошёл к столу и взялся обеими руками за высокую спинку одного из стульев, будто только это позволяло ему стоять прямо и не шататься.

‒ Прошу, миссис Ноиламгип, скажите, что мне сделать, чтобы уберечь Мелинду?

Она развела в воздухе руками, изображая вид полнейшей беспомощности.

‒ Беги, Берти! Беги без оглядки и прямо сейчас, пока она окончательно в тебя не втюрилась. Пока ещё можно что-то сделать.

Альберт отпустил стул и опрометью бросился к дверям. Мел вскрикнула. Ей почудилось, будто кто-то пробил огромную дыру у неё в сердце. Ноги подкосились, и она рухнула прямо на пол. Альберт, так и не успев выйти на улицу, вернулся к ней, взял бережно на руки, будто она была сделана из хрусталя, и положил на диван.

‒ Простите. Я не могу. Я не могу её оставить. Я так люблю её. Люблю с первой минуты, как увидел.

Старуха усмехнулась. Но её усмешка получилась горькой, как лекарство у нормисов.

‒ Другого я и не ждала.

Часть 20

Старый год они провожали молча. Настроение у всех было преотвратное ‒ ни есть, ни веселиться уже не хотелось. Грейс отправилась на боковую в половине одиннадцатого. Её не волновали ни куранты, ни бутерброды с икрой, ни праздничный салют нормисов.

Габи переживала ничуть не меньше. Более того, она была в такой прострации, что даже не заметила мышь, которая прогрызла дыру в стене и устроила там жилище.

Около одиннадцати Мелинда и Альберт вышли в сад, затем открыли калитку и потопали в ту часть города, что принадлежала нормисам. Несмотря на открывшуюся правду, Мелинда всё ещё хотела показать Альберту чудеса новогодней ночи. Только это теперь казалось ей по-настоящему важным.

Все деревья и фонари, встретившиеся им на пути, были украшены разноцветными лампочками: красными, синими, жёлтыми и фиолетовыми. У высоких зданий стояли наряженные ёлки, и некоторые из них были настолько живыми, что по-прежнему росли из земли. Добропорядочные нормисы специально посадили их много лет назад для зимних праздников и теперь не скупились на мишуру и игрушки. Весь город переливался тысячами огней.

‒ Тебе нравится? ‒ Мелинда кивком указала на длинную гирлянду над их головами. Лампочки, её составляющие, медленно загорались и также медленно гасли, зато цвет огоньков на стене ближайшего дома менялся почти со скоростью света. Молниеносно, превращаясь из красного в оранжевый, потом в жёлтый, зелёный и так до тех пор, пока вновь не становился красным.

‒ Нравится. ‒ Альберт мягко сжал её руку и чуть ускорил шаг. Они пробирались к сцене на главной площади города. До боя курантов на самой высокой башне оставалось не больше двух минут.

Люди, стоящие вокруг, танцевали. На многих была надета блестящая мишура. Кто-то обвязал ею шею, кто-то ‒ голову. Были и такие, кто пришил её к куртке или штанам.

‒ Под бой курантов принято загадывать желания. У нормисов это считается самой главной традицией. Говорят, если постараться очень-очень сильно, то исполнится любое, даже самое невозможное желание.

‒ Ты уже придумала, что загадаешь?

‒ Придумала.

Она действительно придумала. Придумала ещё вчера, ещё до рассказа Грейс. И когда вдалеке послышалось громкое: «Бом-бом-бом!», а хор голосов принялся считать: «Один, два, три…», Мелинда крепко зажмурилась, сложив ладони, будто для молитвы, и попросила то, чего жаждала больше всего на свете: «Пусть Альберт останется со мной как можно дольше, а лучше пусть не уходит никогда…»

«Десять, одиннадцать, двенадцать», ‒ скандировала толпа. Мел открыла глаза. Альберт стоял напротив неё сосредоточенный и серьёзный.

‒ Ты что-то загадал?

‒ Чтобы у тебя всё в этом году получилось. А ты?

‒ Я попросила дух Нового Года оставить тебя в моём мире навсегда.

Альберт улыбнулся.

‒ Боюсь, с таким даже…

Окончание его фразы потонуло в рёве толпы и оглушительных залпах фейерверка. В небо ударил столб разноцветных искр, оттенки которых менялись ежесекундно, плавно переходя из розового в красный и обратно. Альберт смотрел на волшебный огонь, как ребёнок. С благоговением. Он никак не мог понять, отчего это происходит, и всё время спрашивал у Мелинды имя чародея, сумевшего изобрести столь дивную магию.

‒ Эта волшебство! Чистой воды волшебство, ‒ в конце концов заключил он. Фейерверк произвёл на него глубочайшее впечатление. Все пятнадцать минут хлопков и ярчайших брызг света он не мог отвести взгляд от ночного неба и любовался замысловатыми рисунками: каплями воды, идеальными окружностями и бутонами роз.

‒ Нормисы и не такое умеют, ‒ когда всё закончилось, объяснила Ноиламгип. ‒ Они страшные выдумщики. У них тоже есть магия, правда, она не похожа на нашу.

‒ Однако она не менее прекрасна.

Чтобы Мелинда ненароком не поскользнулась, весь обратный путь Альберт чуть придерживал её за талию. Не отпустил он её и в гостиной и на пороге её спальни, когда открывал перед ней дверь, совсем как вчера, однако сегодня Мелинда оказалась смелее и завела его к себе. В её голове зрел дьявольский план, и она всеми фибрами души хотела воплотить этот план в жизнь. Она больше не осуждала свою мать, она её понимала. А совесть и стыд? О, с ними она как-нибудь договорится. Завтра…

‒ Останься со мной. Не уходи в гостиную. Хотя бы сегодня…

Она жадно впилась в его рот своими губами, обхватила руками за шею и повела к кровати. Его сердце билось так же быстро, как её, дыхание снова стало хриплым. Он повалил её на кровать, и она сама расстегнула пуговицы на его рубашке. А потом…

Потом он резко прервал поцелуй, отстранился на безопасное расстояние и крепко сжал её запястья, широко разведя руки в стороны.

‒ Так нельзя, Мел, прости. Если ты забеременеешь…

‒ Это будет самым лучшим подарком. Пожалуйста, ‒ она вновь потянулась к его лицу. ‒ Умоляю!

Альберт отвернулся и яростно покачал головой.

‒ Я никогда себе этого не прощу. Подумай. У тебя будет сын или дочь, которому или которой ты не сможешь рассказать обо мне.

‒ Я скажу, что его отец был самым лучшим мужчиной в мире, и что я любила его очень-очень сильно, а в остальном… ‒ в её голосе послышались боль и невысказанная горечь. ‒ Я справлюсь, Альберт, справлюсь, если у меня останется хотя бы частичка тебя. Мне нужно хоть что-то, не только воспоминания о бале, валянии в снегу и мясных шариках.

‒ Не справишься, ‒ отрезал он, ‒ если у тебя будет часть меня, ты как раз не справишься, поэтому мне лучше уйти, чтобы мы не натворили глупостей.

‒ Нет! ‒ Мелинда перелезла через кровать и плотно прижалась спиной к дверям, не позволяя ему покинуть спальню. ‒ Тогда просто останься рядом со мной на эту ночь. Давай поспим вместе. В одежде. Под одним одеялом. У нас осталось так мало времени. Давай не будем тратить его на ссоры. Я не хочу расставаться с тобой ни на минуту.

‒ Хорошо. ‒ Он сдался. Он больше не мог ей сопротивляться. И они легли в кровать вместе. Голова Мелинды упала ему на грудь, и одеяло плавно опустилось на них сверху.

Часть 21

‒ Ты знаешь, как оставить его в нашем мире? Не задержать на несколько дней, а сделать так, чтобы он вообще не уходил?

Щёки у Мел пылали. Она стояла посреди кухни, демонстративно уперев руки в бока. Волосы у неё торчали в разные стороны, одежда была вчерашняя: белая, шёлковая блузка на пуговицах и чёрная, расширенная книзу юбка чуть ниже колена. У нормисов такую юбку называли «годе», Габи звала её просто гадом.

‒ Он сегодня у тебя ночевал?

Грейс не повернулась к внучке. Она процеживала травяной товар через три слоя марли, дабы ни одна, даже самая малюсенькая часть листьев ромашки или крапивы не попала в жидкость.

‒ Мы просто спали. Ты же знаешь, Альберт ‒ идеальный мужчина. Идеальный во всём!

Грейс хмыкнула и нарочито громко бросила железную ложку в раковину. От этого звона Мелинда вздрогнула.

‒ Мне нечего тебе ответить и помочь тоже нечем. Если бы я что-то могла, ты бы выросла в полной семье.

‒ Но с момента ухода моего отца утекло немало воды, а ты прочитала гору книг и приготовила не одну цистерну зелий.

‒ Ох, Мел! ‒ Грейс всё же повернулась к внучке. Черты её лица сегодня выглядели острее обычного, наверное, так сказывалась бессонная ночь. ‒ Ты ведь и сама должна знать: за магию надо платить! Платить дорого! А за любовную особенно.

‒ Моя плата ‒ это разбитое сердце?

Вздохнув, Грейс вернулась к отвару и добавила туда сахар и корицу.

‒ Я люблю его, ба! А он любит меня. Ты же слышала…

‒ Конечно, он любит тебя! Ты его создала! Но как ты можешь любить его? Он же иллюзия, он эфемерность… Мнимость, мираж, обманка.

‒ Так помоги сделать его настоящим!

Часы в кухне пробили полдень. Грейс, как и прежде стоя к Мелинде спиной, кинула на стол деревянную доску и принялась мелко нарезать коренья женьшеня и укропа.

‒ Зелье «perfectus» в купе с заклинанием"Vir perfectus venit»‒ это самая ужасная вещь в мире. Даже хуже, чем ядерное оружие нормисов. Я умоляла Пэтти уничтожить рецепт, дабы больше никто не пострадал, а в результате на крючок попалась её родная дочь.

‒ Понятно. Значит спасение утопающих ‒ дело самих утопающих. Не ожидала от тебя…

Мелинда выбежала из кухни так, словно за ней гнался рой рассерженных, диких пчёл, ворвалась в гостиную и прижалась спиной к двери. Ал и Габи играли за большим столом в шахматы, и Альберт безбожно ей подыгрывал. Мышь, которая вчера прогрызла в стене дыру, копошилась настолько громко, словно делала в жилище ремонт, но Габи искусно притворялась, что ничего не слышит.

‒ Давай пройдёмся, ‒ обратилась Мел к Алу, когда партия была закончена. Он, естественно, с треском её продул, но бенгальская кошка-фамильяр выглядела довольной и даже протянула лапу для пожатия.

‒ Хороший ты парень, Берти. Мне будет очень жаль, когда ты уйдёшь.

«И мне», ‒ едва не выкрикнула Ноиламгип. Габи озвучила самый ужасный из её страхов. Ещё день, два или три, и Альберт покинет этот мир навсегда. И как тогда она будет жить без него? Как?

‒ Пойдём в сад, ‒ повторила Мелинда ещё раз. Её голос прозвучал нежно и мягко. Когда она говорила с Альбертом, её голос всегда звучал по-другому.

Альберт кивнул, они одновременно набросили на плечи куртки и вышли в сад, полный снега, как и два дня назад. Грейс, потонув в печалях, так и не разобралась со стужей, и зима вовсю наслаждалась своим величием.

‒ Что тебе понравилось вчера больше всего? ‒ спросила Мелинда, когда они вышли за калитку и вновь направились в часть города, что принадлежала нормисам.

‒ Мне понравилось абсолютно всё: и фейерверк, и часы на башне, и поздравляющие друг друга люди. Я ведь не видел Новый год раньше. Меня легко удивить.

Мел улыбнулась и прижалась к нему сильнее. Она вела его к кинотеатру на старый-престарый фильм «Один дома-2». Когда-то давно она смотрела его вместе с мамой, и он ей дико понравился. Фильм был красочным, смешным и по-детски наивным. Но даже в нём имелась своя мораль: в Новый год возможно всё ‒ главное верить. Если очень сильно верить, чудо обязательно случится.

Поэтому на одной из последних сцен фильма, Мел закрыла глаза и зашептала быстро-быстро, обращаясь к потолку: «Прошу тебя, Дух Нового года, не забирай у меня Ала! Позволь ему прожитьжизнь со мной. Всего одну жизнь…»

Но Дух Нового Года ничего ей не ответил. Ноиламгип и Альберт вообще были в зале одни. По-видимому, другие гости кинотеатра решили посмотреть фильм поновее.

«Ну, ничего, ‒ вновь зашептала Мелинда. ‒ Я не сдамся. Я лучшая студентка «Милагриум», единственная второкурсница за всю историю академии, кого позвали на бал самых одарённых адептов. Я что-нибудь придумаю, а Габи, ба и Альберт мне помогут. Начнём прямо завтра, с утра. Перероем кучу книг, но отыщем ответ. Габи ‒ фамильяр, мы с бабушкой ‒ ведьмы, а Ал ‒ весьма одаренный волшебник. Дело выгорит. Точно выгорит».

И с этой мыслью она гордо чмокнула своего кавалера в щёку. На душе стало спокойнее и легче. Мел нашла решение. Почти нашла. Впереди у них ещё по меньшей мере три дня, так что всё обойдётся. Спустя ещё несколько секунд Альберт поцеловал её в голову, и из зала они вышли абсолютно счастливыми.

Он держал её за руку и ловил всякий раз, когда она подскальзывалась. Фонари, как и вчера, подмигивали яркими лампочками, гирлянды переливались всеми цветами радуги, подвыпившие нормисы поздравляли всех и каждого с Новым годом. Праздник продолжался. Страх из сердца Мелинды наконец улетучился.

Что-то похожее случилось и с Грейс. Она встретила внучку с улыбкой и самолично повесила её длинную куртку на крючок. На столе дымились жаркое из говядины и пирожки с яблоками. Не меньше старалась и Габи. Вместе со вчерашней мышкой из дыры в стене они нацепили розовые юбки из лоскутков старой шторы и исполнили на обеденном столе зажигательный канкан.

Грейс громко хлопала в ладоши. Альберт и Мелинда смеялись от души. Никто не заметил, как её голова опустилась к нему на плечо, и как он осторожно унёс её в спальню. Эту ночь они вновь провели под одним одеялом.

Часть 22

Когда Мелинда проснулась, в комнате было уже светло. За окном стоял день: часов одиннадцать или даже двенадцать. По небу плыли плотные облака, похожие на бескрайние кучи снега, на карнизе сидели три маленьких чёрных птички и чистили запылившиеся перья.

Альберт уже не спал, их тела с Мелиндой, полностью одетые, были переплетены. Ноиламгип сладко потянулась и чмокнула его в нос. В самый кончик.

‒ С добрым утром! ‒ пропела она. Настроение у неё было расчудесное.

‒ С добрым утром! ‒ ответил он, улыбаясь.

Так они и лежали несколько минут, наслаждаясь моментом полного единения и счастья, а затем Альберт взял Мелинду за руку и поцеловал её пальцы.

‒ Знаешь, я, оказывается, обманул твою бабушку.

‒ Когда это?

‒ Когда сказал, что полюбил тебя, как только увидел.

Мел напряглась и досадливо выдернула руку из его ладоней.

‒ А разве это было не так?

‒ Не так. Я полюбил тебя гораздо раньше, когда ещё был жидкой субстанцией в котле. Я ежедневно ждал встречи с тобой и радовался, когда ты приходила, убирала крышку и проверяла консистенцию зелья. Как-то раз ты забыла закрыть котёл, и я сумел разглядеть потолок комнаты, в которой находился, а ещё я впервые увидел птиц. Они сидели на карнизе и были похожи на сегодняшних, выпрашивали хлеба или пшена, и я очень жалел, что у меня нет ни того ни другого. А ещё каждый раз с твоим приходом я учил новые слова. С каждым часом становился всё сложнее. В первые сутки я даже не понимал, что ты говорила, но мне уже нравился твой голос. В один из дней ты сказала, что едва не завалила зачёт по горгульеведению, и мне страшно захотелось узнать, кто такие горгульи, и как они посмели тебя обидеть.

Мелинда улыбнулась и погладила его по щеке.

‒ Зачем ты говоришь мне всё это?

‒ Потому что через несколько мгновений мне придётся покинуть тебя, а я хочу, чтобы ты знала обо мне всё.

‒ Как так?

Вздрогнув, Мелинда сложилась пополам. Ей словно дали под дых. Со всей силы и не один раз.

‒ Нет-нет… Пока слишком рано! У нас ещё как минимум есть три дня. Сэм и мама провели вместе больше недели…

‒ Но я не Сэм, а ты не твоя мама.

‒ И всё равно, я не разрешаю! ‒ Крохотная слезинка вытекла из её левого глаза и упала ему на ладонь. ‒ Нет, ты не можешь уйти сегодня! Сегодня я собиралась придумать способ, который поможет тебе остаться со мной навсегда. Поэтому я не отпускаю тебя. И ты не прозрачный. Ты сказал, что в момент ухода сделаешься прозрачным.

‒ Значит, я ошибся, потому что я ухожу, и это я чувствую совершенно точно. Как чувствовал тогда, когда из жидкости превратился в мужчину.

‒ Но… Но… ‒ опять запричитала Мелинда, не зная куда себя деть.

Он схватил её за запястья и прижал к себе.

‒ Поэтому ты должна мне кое-что пообещать. Когда я уйду, не плачь по мне. Постарайся жить полной жизнью, встречайся с парнями и не ищи похожего на меня. Я мнимость, я иллюзия, я обманка. Таких, как я, в природе не существует, а тебе нужен живой человек. Не идеальный, но настоящий. Честный и верный. Тот, который будет любить тебя…

Мелинда яростно затрясла головой.

‒ Нет, нет, нет. Я буду искать способ. Я найду и верну тебя. Я умная! Я способная. Я не отступлюсь.

‒ Хорошо. Тогда я даю тебе три года. Если через три года ничего не выйдет, ты должна сдаться. Сдаться и начать жить обычной жизнью. Я не хочу, чтобы ты потратила на эфемерность всю жизнь, как твоя мать. Не хочу, чтобы зелье в конце концов забрало и тебя.

Слёзы ручьём хлынули из её глаз. Мотать головой она так и не перестала.

‒ Пообещай! ‒ он впервые повысил на неё голос и слегка встряхнул. ‒ если ты правда меня любишь, ты должна меня отпустить. Отпустить хотя бы через три года.

‒ Нет, нет, нет…

‒ Пожалуйста, Мел, живи! Живи за нас обоих.

‒ Я не смогу жить без тебя.

Она прижалась к нему всем телом и стиснула в объятиях, словно таким образом надеялась удержать подле себя навечно. Она видела, она чувствовала его руки, его широкие плечи, его крепкую спину, он был весь её без остатка. А потом… Потом она поняла, что обнимает воздух. Альберт исчез. Исчез так, словно его никогда и не было.

Часть 23

Весь остаток каникул Мелинда пролежала ничком. Грейс приходилось кормить её с ложечки, словно Мел вновь стала маленькой девочкой, которая попала под дождь и заболела. Габи спала у хозяйки в ногах. Из-за состояния Ноиламгип она утратила способность говорить и часами напролёт вылизывала себе то лапы, то хвост, то попу, ела сухой корм из миски и громко мурлыкала.

Таким образом, бодрячком по дому ходила только Грейс. Она наконец выгнала с участка зиму и вновь закрыла комнату Пэтти. На три оборота ключа. Заставила Мел отдать ей листок с рецептом зелья и спалила его в камине. Мелинда не сопротивлялась. Она помнила рецепт «perfectus» наизусть, как и заклинание. И она собиралась сварить проклятое зелье снова. В академии. В своей любимой аудитории. В посеребрённом котле, как только случится новолуние.

Именно поэтому ровно за день до начала нового семестра она заставила себя встать, принять ванну, убрать волосы в излюбленные косы, переодеться в чистую одежду и нацепить очки, потому как рядом с Альбертом последние совершенно не требовались, однако, как только он ушёл, Ноиламгип вновь ощутила всю силу своей близорукости.

В общежитие она вернулась девятого января и практически сразу рухнула на кровать. От безысходности. В академии ей стало ещё тошнее, чем дома. В академии всё напоминало об Альберте, каждый фут коридора, шкаф, лестница и даже белая маска, которая осталась лежать на её столе. В результате переноска с Габи бухнулась куда-то в угол. Выбраться кошке оттуда помогала Венди.

‒ Ну и кто был тем парнем, а? ‒ сразу же напустилась на Мелинду Люси. Вид у последней был прямо, как у сыщика из детективных сериалов нормисов. Ей только лупы в руке не хватало и специальной жидкости для снятия отпечатков пальцев. ‒ Молчишь? Так я тебе расскажу, поскольку я зря времени не теряла и провела небольшое расследование. Знаешь, какое? Я поспрашивала у всех приглашенных на праздник адептов о нём. У всех! Но, как оказалось, никто раньше твоего парня в «Милагриум» не видел, а значит, ты привела его с улицы и тем самым нарушила все правила маскарада.

На последнем Люси самодовольно улыбнулась. О, да, этот бой она явно выиграла!

‒ Отстань от меня, ‒ тихо простонала Мел, закрывая голову подушкой. Ей сейчас меньше всего хотелось слушать Люси. Она собирала себя по кусочкам для того, чтобы дойти до котла и начать что-то делать.

‒ Ты обманщица, Ноиламгип, натуральная лгунья! И я выведу тебя на чистую воду, поняла? Скоро все узнают, какая ты.

‒ У нас с тобой был договор. Я обязалась прийти на бал с классным парнем. Самым красивым и самым умным. И разве я этого не сделала? Сделала! Он был красив? Был! Ты сама видела! И был умён, потому как по-другому он бы мистера Морингтона не провёл. Во всём остальном тема закрыта. Я выиграла спор, ты проиграла. А раз ты проиграла, то больше не имеешь права говорить плохо ни обо мне, ни о моей матери! Всё?

Люси от такого ответа в буквальном смысле затрясло. В смысле, всё? Нет-нет! Она не закончила! Да что эта нахалка вообще себе позволяет?

‒ Да ты! Да я! Да…

‒ Всё, Люси, хватит. ‒ Венди аккуратно взяла подругу за локоть и попыталась увести от кровати Ноиламгип. ‒ Не видишь, Мелинда и так не в настроении. Что-то случилось у неё. Может, с бабушкой, может ещё с чем. Оставь девчонку в покое.

‒ Случилось? ‒ Люси чуть склонила голову и поняла, что Венди не шутит. Мелинда и впрямь была сама не своя. Среди бела дня лежала в кровати, да такого за полтора года ещё ни разу не происходило. А значит, значит…. ‒ Ах, так тебя этот парень бросил? Ну конечно! Поматросил и бросил! Вот ты сопли и жуёшь. Теперь понятно. Надеюсь, вы хотя бы предохранялись. А то смотри, жалко будет, если ты после второго курса сразу в отпуск по уходу за ребёнком отправишься.

‒ Люси, довольно! ‒ прикрикнула на неё Венди, но Монд отодвинула девушку в сторону. Нет-нет, такой шанс поиздеваться она не упустит.

‒ А я с первой минуты поняла, что он тебя бросит. Зачем такому красавцу такое страшилище? Сколько вы вместе провели? Неделю или меньше?

Последнее особенно сильно резануло Мелинду по сердцу. Настолько больно, что она не выдержала и повернулась.

‒ Повтори-ка, что ты сказала!

Люси залилась злорадным смехом. Стрелка на приборе, показывающем уровень её настроения, достигла максимальной позиции.

‒ Говорю, что не понравилась ты ему. Попользовался и выбросил, словно тампон, в унитаз.

‒ Ах, ты стерва!

Не помня себя от злости, Мелинда вцепилась Люси в волосы и начала рвать почём зря. С головы перекочевала на дорогущий чёрный пиджак, воротник и манжеты которого были отделаны белым кружевом, потом на рубашку. Люси визжала и отбивалась, но вырваться не могла. Глаза её были широко распахнуты: она и не подозревала, что в маленькой и хрупкой Ноиламгип дремлет настолько животная сила. Физическая сила. Девушки барахтались по полу и истошно орали, точно уличные кошки из-за куска мяса. Венди кудахтала над ними, словно курица, но не знала, как разнять. Кое-как их разделили двое подводников с пятого курса, пустив в лица хорошую струю воды.