Текст книги "Измена. Не фригидная жена (СИ)"
Автор книги: Алиса Маис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)
– Чистилище?
– Именно. Дамир остался сам и, честно тебе скажу, – тянет Карина, – я не рассчитывала, что ему хватит мужества сделать все правильно. Разорвать связи.
– Поэтому ты и дала ему шанс?
Пазлы в моей голове выстраиваются в целостную картинку – в какой-то момент она прекратила злиться, говоря о Дамире. Видимо, тогда он чем-то доказал ей, что не будет повторять прежних ошибок. Карина сменила тон и начала толкать меня в сторону встречи с бывшим мужем.
Надо же. Даже Карина ему поверила.
А я сомневаюсь.
– Вит, мое мнение не должно влиять на твои будущие решения.
– Знаю. Но если бы я спросила?
Я задерживаю дыхание, ожидая ее ответа. Она прошла со мной весь путь предательства Дамира, видела, как я плакала, едва вставала на ноги, преодолевала себя. Конечно, ее мнение важно для меня – важнее, чем мнение отца и мамы, например. Оно всегда честное.
– Если бы ты спросила, – начинает она, – я бы посоветовала тебе не рубить сгоряча. Дамир подсуетился и многое сделал, чтобы не дать своему отцу-психопату украсть ребенка. Протестируй его. Поговори о будущем, об условиях.
– Да, поговорить точно нужно…
Теперь я отчетливо слышу скрип дивана – Дамир проснулся. Сегодня утром я чувствую себя хорошо и в руках почти зудит желание сделать ему кофе – как раньше. Простой ритуал, которого мы с Дамиром были лишены уже столько месяцев.
– Спасибо, что уделила время, Карин…
– Да ладно, ты чего? На тебя у меня всегда время будет, – отмахивается она.
– Я позвоню попозже.
– Договорились!
Мы прощаемся, не забывая сказать в конце, как сильно скучаем друг по дружке. Расстояние никак не повлияло на наши с Кариной отношения, и я первое время не могла нарадоваться этому, сохранившейся связи с очень близким человеком, который ни разу не предавал.
Итак, она свое мнение высказала.
Осталось примириться со своим цунами в голове. И – для начала – приготовить нам с Дамиром завтрак с привкусом дома.
***
Закончив разговор с Кариной, я, преисполненная утреннего энтузиазма, выхожу за дверь. Дамир в моей гостиной – зрелище по-прежнему завораживающее. Глядя на него, я тихонько смеюсь, вижу, что сменную одежду он с собой не взял, и всю ночь провел в джинсах и свитере. Теперь потягивается, стараясь справиться с затекшей спиной. Все привычки моего мужа мне хорошо известны, и они умиляют меня. Так продолжается несколько секунд, которые по моим ощущениям, растягиваются на минуты, а потом Дамир замечает меня.
От его взгляда, который сразу же спускается к голым ногам, внизу живота теплеет. Я привыкла ходить по дому в коротком халате, привыкла не завязывать пояс, чтобы не делать фигуру комичной, и не давить на живот. Привычки оказались сильнее меня даже сегодня утром… Я запахиваюсь, хотя под халатом непрозрачная ночнушка, но с голыми ногами сделать ничего не могу. Наверное, глупо будет идти и натягивать штаны…
– Доброе утро.
– Привет.
– Спалось не очень? – между делом спрашиваю я, идя на кухню.
Снова скрип дивана. Дамир натягивает носки на пятки, наверное, осознавая, что мужских домашних тапочек – к его счастью, на самом деле – у меня нет. И поднимается, чтобы пойти вслед за мной.
– Да нормально все…
После всего пережитого, я вчера мгновенно уснула.
– Кофе? У меня есть блинчики, уже готовые, могу разогреть на сковороде…
– Микроволновкой не обзавелась?
– Пока нет.
– Внесу ее в список, – говорит Дамир.
– В какой список?
Я достаю сковороду, ставлю на плиту, а Дамир садится позади, за столом.
Идиллическая картина, которая бросает в меня горсть воспоминаний.
Дом, который раньше служил декорацией для наших утренних посиделок, теперь имеет других хозяев. Я не смогу вернуться, сесть на излюбленный диван, подняться в спальню, которая, увы, ассоциируется у меня с изменой мужа. Вчера новость о продаже дома проскочила мимо меня, задвинутая на второй план более вескими новостями. Но сегодня, со свежей головой, я понимаю, что… совсем не против. Я бы поступила так же.
– В список… – он неловко усмехается, – улучшения твоих жилищных условий. Кстати, я заметил, что ты еще не обустраиваешь детскую. Где ты хочешь?
– Дамир, – выставляю руки, – остановись.
– Я просто хочу помочь. Могу же я быть еще одним твоим доверенным лицом?
– Моим другом?
– Твоим другом, – кивает Дамир.
Понимает же, засранец, не меньше меня, что между нами уже воздух начинает нагреваться от притяжения. Какая там дружба? Не знаю, что сдерживает его, но меня сдерживает то, что люди называют «рацио», а сердце колотится от желания.
Пусть он и немного помятый ото сна, но такой красивый.
И то, как он смотрит на меня…
Ни один мужской взгляд не воспламенял меня так быстро, и так мощно.
– Там, эм… По поводу детской…
Отрегулировав газ на блинчиках, я поворачиваюсь к нему.
– Я слушаю, – он подпирает щеку ладонью.
– Я думала. Но все откладывала и откладывала. Именно покупки, – уточняю я, потому что с психологической и медицинской подготовкой к родам у меня все отлично. Наверное, Дамир видел стопку книг в комнате, на обложках которых счастливые мамы держат малышей на руках. – Возможно, я хотела, чтобы ты участвовал в этих приготовлениях.
– Милая, я тоже этого хотел…
– Хочешь покажу фотографию нашей малышки? – спрашиваю я. Дамир смешно хмурится. – Я имею в виду УЗИ…
– А, конечно.
Я возвращаюсь в комнату и вытаскиваю из медицинской карты свежее фото.
Передаю ему из ладони в ладонь.
Когда речь заходит о малышке, то меня сложно остановить, поэтому его разглядывания я сопровождаю своим рассказом, говорю, что это был один из лучших моментов за последнее время. Я лежала на кушетке и на большом экране наблюдала за моим ребенком, видела, как он шевелился, чем занимается. Сдержанность никогда не была моей сильной стороной, на первом же УЗИ я расплакалась. Потому что тогда я чувствовала себя одинокой и брошенной, а на мониторе внезапно увидела смысл этого всего – лишений, которые прошла, пройду…
– Врачи говорят, что малышка здорова.
– Головка, да?
– Да, а это ручки, – указываю чуть ниже.
– Она улыбается или… мне кажется?
– Мне тоже так кажется, – смеюсь я.
– Какая красивая.
Мы молча рассматриваем снимок.
– Я думаю над именем Владислава… – внезапно говорю я.
Позади шипят блинчики и я вынужденно отвлекаюсь, закрываю газ.
– Владислава, Влада, красивое имя, – кивает Дамир. – И так точно будут звать очень… сильную девочку, волевую.
– Умеющую за себя постоять, – вставляю.
– Умную барышню.
– Очень нежную по отношению к близким.
Замерев, мы смотрим друг на друга… Разделяя момент на двоих. Утро становится теплее, пейзаж за окном вдруг перестает раздражать монотонностью, кофе, который никогда не отличался шикарным вкусом, пьется с удовольствием.
Я впервые про себя называю свою девочку по имени. Владислава.
Завтракая, мы продолжаем болтать о покупках, которые надо совершить. И в какой-то момент я забываю, что мы с ним разведены. Все кажется правильным.
Глава 22
Около двенадцати мне звонят с работы.
Выдергивают из комфортной среды, напоминая, что за дверью есть мир. И с этим миром нужно взаимодействовать, если я не хочу стать иждивенкой.
Мы с Дамиром к этому моменту уже проходим стадию бушующей эйфории и возвращаемся к стандартным, скучным вопросам. Например, где он будет жить до рождения малышки, как мы с ним будем взаимодействовать. В идеале этот разговор мне бы стоило начать с заявления: «да, я тебя прощаю, Дамир» или «нет, я тебя пока не могу простить».
Но я снова не знаю, что делать.
Все мое сознательное стремится оставить Дамира внутри, сделать так, чтобы он даже за пределы квартиры не выходил, был моим, моим, моим… Но есть и другая точка зрения – может быть, я слишком рано принимаю его назад? Может, Карина имела в виду что-то другое, говоря, что я должна «его протестировать»? В голове у меня вспыхивает картинка, в которой Дамир преодолевает полосу препятствий…
Усмехаясь, я поднимаю глаза на настоящего Дамира у меня на кухне.
– В городе меня ничего не держит, – пожимает плечами, не переставая крутить в руках смартфон. – Ты не против, если я буду где-то рядом с тобой, малышка?
– Я не против, даже за.
Он кивает, легко усмехаясь.
Пока я обдумываю, как бы выразить свою следующую мысль – что Дамиру пока, наверное, лучше подыскать временную квартиру, – он сам об этом заговаривает:
– Кстати, у меня есть на примете несколько вариантов, недалеко от тебя. Даже пешком пройтись можно.
– Звучит самоуверенно, – я приподнимаю бровь, хотя злости в моих словах нет.
Ехал сюда, и планировал, что останется.
– Это была надежда, Вит.
– Надежда, что…
– Надежда, что мы сможем создать семью. Сделать то, что из-за меня с первого раза не получилось, – он засовывает телефон в карман и поднимается. Идет ко мне, останавливается за шаг. – Я все понимаю, Вит. Не тороплю тебя. Просто я хочу, чтобы ты понимала, что я приехал за тобой. И я буду тебя добиваться.
Между нами остается сантиметров пятнадцать свободного пространства. И смотря ему в лицо, я не могу не заметить, что на губах у него осталась сахарная пудра – мой абсолютно не секретный банальный ингредиент для блинчиков и других домашних сладостей.
Рука на автомате тянется к его губам.
Я касаюсь большим пальцем нижней губы и провожу по ней, стирая белый след.
Он приоткрывает рот, скорее инстинктивно, чем осознанно, тянется ко мне. Руки Дамира оказываются на моих плечах, и почти сразу сползают к талии. Его парфюм, его теплота, его присутствие рядом кружат мне голову, мешая думать…
Я вспоминаю, как он касался меня этими руками везде, как нежно целовал и заставлял кричать. Гормоны, это все чертовы гормоны… Или нет? Оказавшись в объятиях, я безотрывно смотрю Дамиру в лицо, словно в замедленной съемке вижу, как он наклоняется ко мне. Паника смешивается в голове с похотью. Не в силах больше ждать и сомневаться, я тоже двигаюсь и сталкиваюсь с ним губами.
Стону в поцелуй, не в силах удержаться… Почти забытое ощущение. Его поцелуй.
Он осторожно раскрывает губы языком, и я позволяю ему, на слабых коленях упираясь в стол. Дамир определенно знает все тайны моих губ, знает, чего я хочу, к чему стремлюсь и от чего теряю голову. Я сдаюсь вихрю страсти, ощущая, как каждое касание его языка к моему приносит волнение в самых глубоких уголках души.
Мысли растворяются, а мир вокруг теряет форму, оставляя наше единение. Я чувствую, как он тяжело дышит, находясь на том же краю страсти, что и я. Его руки блуждают по моему телу, исследуя каждый изгиб, каждую крошечную деталь, щекоча и распаляя. Язык Дамира танцует в ритме моих стонов, которые уже становятся совсем неприличными… Мои руки, словно протягиваясь к нему, находят его волосы, и я берусь за них.
Стол дрожит под напором его движений…
Дамир скользит губами по моей шее, пряча дыхание в изгибах нежной кожи; находит чувственные точки, вынуждает меня прикрывать глаза от удовольствия. Я опускаю руки вдоль его спины. Он приближается к моему уху, слегка приоткрывая губы, шепчет, как ему давно хотелось сделать это со мной, это и многое другое… Он пробуждает чувства, которые давно были забыты, словно открывает дверь в замкнутый сад, наполненный ароматами страсти и желания.
Не знаю, что выводит меня из ступора… Сигнализация вдали, понимание, что меня ждут на работе, или что-то другое. Но явно не тот факт, что я целуюсь с бывшим мужем на кухне, чувствуя себя самой счастливой дурой на свете… Хвала богам, я все же решаю оставить дверь в этот чертов сад пока что закрытой. Всему свое время – приоткрыли, заглянули, и вон.
Я отстраняюсь от Дамира, прекрасно понимая его растерянный, даже немного дезориентированный вид. У меня те же чувства! Те же чувства. Как будто дорогу мне преградил огромный шлагбаум, и я только что стукнулась об него лбом.
– Прости? – спрашивает он.
Я хихикаю, запоздало прикрывая рот.
– Не то. Не стоит.
Он кивает. И опускается на корточки. Смотрит на мой животик и осторожно целует его – прямо через ночную рубашку.
Поднимается и тянется ко мне.
Дамир оставляет поцелуй у меня на щеке.
– До вечера тогда?
С трудом я вспоминаю, что он собирался съездить домой и взять вещи…
– До вечера.
***
Мое временное рабочее место – вплоть до декрета находится в уютном офисе бизнес-центра «Волна», на втором этаже и за дверью с золотистой вывеской «Катарина».
Именно так – владелица нашей небольшой «женской» компании пять лет назад была слишком восхищена тем фактом, что адвокат сумел отсудить у ее мужа почти сто тысяч долларов, а значит она могла начать дело своей жизни – открыть риэлтерскую контору. Думать о названии было некогда, на помощь пришла болгарская форма ее же имени – Катерина… Потом, как рассказывала мне начальница, подпирая мой стол внушительным бедром, у нее возникали иногда мысли поменять название на что-то «солидное и дорогое»…
– Но знаешь, милочка, – продолжала она доверительно, – как подумаю, сколько придется переоформлять… Пусть уже будет!
– Мне нравится ваше название. Оно выгодно выделяется на фоне всяких… «Олимпиков» и «Элитов», я так думаю.
– Милочка, а ты права, – посмотрела на меня внимательно Катерина. – Как ты говоришь тебя зовут, милая голубушка?
Так, можно сказать, началась дружба.
Катерина велела обращаться к ней «на ты», в конце концов, между нами было всего двенадцать лет разницы; а я взамен попросила почаще называть меня по имени… Примерно раз в неделю мы ходили вместе в небольшой ресторанчик, где я ела какой-нибудь салат, наблюдая за тем, как Катерина поедала второй бифштекс подряд.
Она говорила, что просто любит жизнь.
Любит еду, алкоголь, секс, мужчин, дорогие вещи. У нее все есть, хотя она и намекает иногда, что за ласку ей приходится платить. Катерина вообще не перестает удивлять меня своей открытостью, откровенностью, прямотой.
От такой подружки ничего не скроешь.
– Вита! – громогласно объявляет она о моем прибытии даже раньше, чем я успеваю поздороваться с девочками. – Ко мне, – делает широкий жест и скрывается за дверями. Я смеюсь, бросаю сумку на свой рабочий стол, и медленно, немного покачиваясь, иду в кабинет начальницы.
– Привет, Кать.
– Ну?! Как там прошло воссоединение? Дамир просил прощения?
– Ох… Просил, просил. Дай отдышаться хотя бы, – я присаживаюсь на мягкий диванчик в углу. – Кстати, Павловы не согласились на тот дом, что я показы…
– Нет, пока нет. Да это и не важно, не согласятся они, согласятся другие, дом же чудесный, – на одном дыхании произносит она. – Ты мне про мужа скажи.
– Ну… Все прошло хорошо.
– Детали, – сотрясает она руками.
– Мы говорили, да… – киваю, и она тоже, – много говорили. Он рассказал, что оборвал связи с отцом, юридические я имею в виду, и… Ну. Вроде бы и все, да?
Я тяну время, отчетливо понимая, что рассказывать Катерине о Дамире было довольно опрометчиво. Правда, выхода у меня не было, Катерина устроила настоящий допрос, чтобы выяснить, как долго я смогу работать в офисе, как долго дома, и планирую ли я после декрета работать здесь на полную ставку. Мне пришлось честно сообщить об обстоятельствах хаотичной смены места жительства и причинах, побудивших меня.
– Ты что сама-то решила?
– Я позволила ему остаться в городе.
– В квартире? – охает Катерина.
– Нет, Дамир будет жить отдельно.
– Ну это разумно, да… Потому что тебе же нельзя, ну, ты понимаешь, – подмигивает Катерина, и усаживается рядом со мной. – А если такой мужик рядом, кто удержится?
Я тактично молчу.
Хочется сказать, что, вот, я бы удержалась, но на моих губах недавно высохла слюна Дамира, так что… Промолчать – это и вправду разумно.
– Слушай, а ты же мне обещала его фото показать. Помнишь? Сказала: «как приедет и если мы что-то решим в позитивном ключе, бла, бла…» Показывай Дамирчика.
Катерина смешно закусывает губу, пока я берусь выполнять обещание.
В телефоне у меня множество фото мужа, но все они еще со времен «до измены». Я ничего не удаляла, не стирала, хотя, признаюсь, моменты слабости случались. Выбираю один из самых свежих снимков, на котором Дамир в черном пиджаке и белой рубашке усмехается прямо в мою камеру.
– Божечки мой! – давится воздухом Катерина. – Такой брюнет, а эти глаза… Линия подбородка, а фигура… Боже. Сейчас кислородное голодание у меня наступит от такой красоты… – обмахивается ладонью. –Так значит твоя малышка будет брюнеткой, и с карими глазами, вот это типаж!
– Почему брюнетка…?
– Ну, смотри, – отдает она телефон, – ты блондинка, глаза голубые. Это рецессивные гены. А у него – темные глаза и темные волосы – доминатные, – она неожиданно снова выхватывает телефон. – Ух, я бы сказала, что у него не только гены доминантные, Вита…
– Так, – беру смартфон обратно. – Вернемся к моей дочери.
– Точно, да. Так что… Будет девочка больше на папу похожа.
– Папина дочка, – усмехаюсь я.
От дальнейших расспросов Катерины меня неожиданно спасает клиент.
До самого конца рабочего дня она то подмигивает мне, то посмеивается. Почему-то все вокруг уверены, что у нас с Дамиром что-то будет. Раздражает.
Еще больше раздражаю себя я сама, ведь думаю о всяких альтернативах, так сказать, приятных и безопасных для здоровья. Еще думаю проверить, как поживает моя плацента, вдруг ситуация выровнялась и мне уже можно… «Мда, – говорю я сама себе вечером, – ну ты даешь, Вита, ну и приоритеты у тебя»…
Глава 23
Вернувшись в съемную квартиру, Дамир бросает сумку в прихожей и всем своим весом плюхается на диван. На часах восемь вечера – его задержала пробка. Из-за нее он приехал так поздно и из-за нее сегодня будет ночевать здесь, на расстоянии от Виталины, прям как раньше.
Один день без нее ощущается таким же концом света, как и сотня дней.
Но если раньше он мучился от неизвестности, от незнания, чем занималась и что к нему чувствовала Вита, то теперь страдает по другому поводу. «Она меня почти простила! Она ответила на мой поцелуй! У нас есть будущее», – твердит сам себе Дамир, и в нем крепнет желание не потерять больше ни одного дня, ни одной секунды – каждую секунду посвятить ей и своей семье.
Посидев немного, он идет на кухню и достает из холодильника сделанный заблаговременно салат. Теперь он старается следить за своим питанием, полностью отказался от алкоголя, потихоньку работает над резюме – все ради того, чтобы Вита им гордилась.
Дамир старается гнать от себя сомнения, Вита как раз-таки неоднократно доказывала свои чувства. Скорее всего, в нем говорит вина. И еще любовь. Он хочет, чтобы – если они будут снова вместе – Вита ни разу не пожалела об этом. Даже на одну секунду не пожалела.
– У меня будет дочка, – говорит он своему отражению в окне. – Доченька.
Весь вечер Дамир пребывает в эйфории, поэтому с радостью принимает предложение брата выйти куда-нибудь поужинать вместе. По сути, его брат Тим остается его единственным близким человеком, с которым Дамир откровенен, на весь город.
Как Дамир удивлялся последние месяцы, когда один за одним из его поля зрения исчезали так называемые «друзья», люди, которые при каждой встрече твердили «звони в любое время» или «я обязательно тебя прикрою, друг, только скажи». Стоило ему публично отречься от империи отца, как все они сочли его малоинтересным, а то и полным придурком.
Марта, например, окучивает отца.
Дамир, наверное, и не удивится, если именно ее отец выберет для быстрого воспроизведения улучшенной и максимально послушной формы наследника Сергеевых.
Дамир о потере статуса не тоскует.
Статус, за которым гнаться его приучил отец, давил на него, как завязанный на шее галстук. Дамир отдает себе отчет, что руководить бизнес-империей у него получалось очень неплохо, но если и возвращаться в кресло гендиректора… То в другую компанию, в другом городе, начиная абсолютно с чистого листа – без идиотской статусной мишуры Сергеевых.
– Удачно съездил да? – вместо приветствия кидает ему Тимур, и присаживается на боковую сторону диванчика в их любимом ресторане «Си».
– Не то слово, – откликается он.
– Как она, с животиком-то?
– Боже, Тим… Да еще красивее стала. Не знаю, что это за магия такая…
Дамир, хотя и ограничивает себя в спиртном, все-таки заказывает Тимуру шампанское, чтобы отпраздновать… Все сразу. Он рассказывает брату, что девочку они решили назвать Владиславой, а еще делится своими сумасбродными планами купить доченьке первые подарки…
– Ты ее завалишь игрушками, – шутит Тим. – Хотя вряд ли можно переборщить с игрушками для девочки, знаешь…
– Ты со мной завтра не съездишь в магазин?
– Я? – делает круглые глаза Тимур.
Дамир понимает его удивление, брат детей не имеет и пока не пытается завести.
Дамиру нужна компания и мнение со стороны – чтобы он не приехал к Виталине с неправильными подарками. Вот и все.
– Основное мы с ней вместе купим, – поясняет он. – Но я думаю, ей будет приятно, если я что-то куплю сам, понял?
– Не сам, а с чуткой поддержкой незаменимого брата.
– Спасибо, – вздыхает с усмешкой Дамир, пригубив свой апельсиновый сок.
Опыта у него мало, зато желания хоть отбавляй.
– А когда примерно рожать? – интересуется Тим.
– Через восемь недель.
– Поверить не могу, что уже так быстро.
– А мне с каким трудом верится, – признается Дамир. – Жду этого дня и боюсь, пипец как. Такая ответственность.
– Да вы же самые круглые педанты, которых я в жизни видел. Справитесь.
Перед глазами у Дамира продолжают мелькать вывески, товары, стеллажи с детскими товарами. Нелегко ему было в разлуке с Виталиной видеть маленьких детей, их счастливых родителей, даже банальная детская колясочка на остановке вызывала в нем волнения, колола иголками упущенной возможности. Дамир всегда хотел быть отцом, однако последние годы он хотел быть отцом ребенка исключительно одной женщины – Виталины.
Когда они через два часа выходят из ресторана, опьяневшие (Тим от алкоголя, а Дамир от личного счастья), Дамир думает, что мир, черт возьми, прекрасен, если у тебя в этом мире есть такой человек, как Виталина. И родной брат.
И скоро родится ребенок.
Он забрасывает голову брату на плечо, любуюсь звездным небом.
И вдруг говорит.
– Извини, что я тогда тебя кинул.
– Чего?
Он выпрямляется, пристально смотрит Тиму в глаза. Они остановились посреди тротуара, прямо под лампой. Не дошли до стоянки такси от силы десять метров.
– Извини, что когда ты ушел, я побоялся уйти с тобой. В юности.
– А, ты об этом, – кашляет Тим неловко. – Да уже вроде бы забыли.
– Я не забыл. Я жалею, что все так получилось, Тим. Я тогда был труслом.
– Знаю. Это я хорошо помню…
– Прощаешь?
Тим делает паузу, во время которой вздыхает и начинает усмехаться, видимо, смеясь над сентиментальностью Дамира, которой обычно просто не существует в видимом спектре. Он все держит в себе.
– Да прощаю, прощаю. Пошли уже в такси.
Глава 24
Проснувшись следующим утром и позавтракав, я устраиваюсь на диванчике и беру в руки телефон. Меня накрывает аномальной благодарностью по отношению к маме и папе. Да, они у меня совсем неидеальные, а мама иногда переходит все границы… Но свою роль будущей бабушки она играла хорошо. Если у меня возникали вопросы, которые я не могла задать врачу, я спрашивала у мамы, и она своими рассказами забирала у меня беспокойство.
Здесь, на расстоянии, между нами состоялось несколько длинных, обстоятельных разговоров по телефону, которые были такими честными и близкими, что я даже снова поверила, что мы с мамой можем стать настоящими подругами.
Карина даже удивилась.
– Серьезно? Вы говорили? Она советы тебе давала? Не как обычно, а советы? – спрашивала у меня подружка по телефону.
От мамы я узнавала то, о чем редко говорят в программах о беременности, и в книгах пишут отнюдь не всегда. Она призналась мне, что искренне полюбила меня, свою дочь, уже после рождения.
Не знаю, преувеличивала мама или нет, но она назвала это «огромным розовым облаком любви», которое накрыло ее в роддоме сразу после того, как меня, кричащую малютку, положили ей на грудь.
Она сказала, что это нормально, что я пока «больше беспокоюсь, переживаю, чем люблю», сказала, что не стоит давить на себя, надо уважать себя, жалеть себя.
Слова мамы меня успокоили, потому что я уже чувствовала себе немного ненормальной от постоянного чувства, что я могу навредить ребенку неосторожностью, неправильным выбором ужина, неправильной позой для сна.
Папа… Мой папа – отдельный разговор.
Он делал все, чтобы я его простила за измену матери. Скажу честно, сделать это было не так просто – из-за Дамира. Я жалела свою маму, потому что, увы, досконально знала, что она чувствовала. Можно было сказать, что нас ударили одинаковым кинжалом, бьющим прицельно в сердце и один раз – от этого не легче.
Но папа не сдавался, звонил мне сам впервые за долгие годы. Рассказывал забавные истории из детства, подбадривал, предлагал приехать в любой момент, если что-нибудь понадобится. Именно ему я впервые призналась, что ужасно боюсь стать плохой мамой. «Что, если я уже ошиблась, возможно, лишив мою малышку отца?» – спрашивала я. Он был тем, кто напоминал мне о наших с Дамиром ролях. Разрушила не я, он разрушил.
И теперь, поджав под себя ноги, я набираю номер мамы, чтобы рассказать ей про Дамира. Про наше… Воссоединение? Сдавшись, я называю это так, и последние часы пребываю в тихой эйфории, чувствуя, что постепенно обретаю именно то, что ценила в своей жизни больше всего.
– Мам? Мам, привет, – говорю я громче, услышав на фоне звук проносящегося грузовика. – Тебе говорить удобно там?
– Привет, дочка, в магазин иду. Горошек закончился… Ты же знаешь папину привычку добавлять его куда надо, и не надо тоже…
– Мам, ко мне вчера Дамир приезжал.
– Правда? – старается скрыть свое изумление мама. – Ты не говорила, что…
– Получилось спонтанно.
– И как у него дела?
Снова нейтральный вопрос.
Моя мама, можно сказать, проходит тест, ведь за прошедшие месяцы я тоже стала с ней откровеннее, начала говорить о своих желаниях и претензиях прямо. Я призналась ей в том, что обожание Дамира как бы ставило меня и мои интересы на второе место. А я ведь ее дочь, не Дамир ее сын, а я! Мама обещала постараться не наседать на меня так, стать понятливее.
– Он останется со мной, мам.
– Погоди, останется? Хочешь сказать, что вы помирились? Ничего не пойму, – возмущается она. – Вы развелись! Ты сорвалась с места, уехала не пойми куда, а теперь вы снова вместе? Уже?
– Словно ты не рада, – трогаю губу пальцем.
– И что он сделал, что ты его простила? – вопросом на вопрос отвечает мама.
Конечно, она удивляется! Она же не знает, что измена была всего лишь способом «заставить меня его бросить», не знает, что с отцом Дамира теперь связывает только родовая фамилия, и все.
– Я тебе все расскажу, постепенно.
– Дочка, это уже окончательно?
Пялясь в ковер, я едва не плачу. Плаксивость. Эмоции. Любовь. Вот это все обо мне. Вздыхая, я сначала киваю себе, потом уверенным голосом заявляю ей тоже:
– Надеюсь, что окончательно.
– Вам надо снова заключить брак и до рождения малышки…
– Знаю.
– И пусть Дамир, наконец, начнет выполнять свои функции мужа!
– То есть? – повышаю голос я.
– Заботиться о беременной жене, Вита. Пока ты там была одна, у меня сердце от тревоги сжималось каждый день! Женщина должна быть рядом с любимым мужчиной!
Вот и понеслось… Но сегодня меня мама ни капли не раздражает.
Веселит, наверное, немного.
– Я ему передам, – усмехаюсь я.
– Дочка…
– Да?
– Давай я приду домой и мы с тобой еще поболтаем… А то стою тут перед витриной с шампанским, не знаю, что выбрать, сосредоточиться не могу, – говорит она.
– Мам! – фыркаю прямо в трубку. – Что праздновать собираетесь?
– А то ты не знаешь! Ну все, до связи, – и отключается.
Я, уже откровенно смеясь, тоже сбрасываю звонок.
Беру диванную подушку и прижимаю к себе, обхватывая двумя руками. Счастье пульсирует у меня в теле, и я представляю, как большой яркий шар любви расходится по всему организму маленькими импульсами. Так я себя чувствую.
***
Я была готова, что Дамир вернется не с пустыми руками…
Он с самого первого дня знакомства со мной показал, как любит баловать близких. Я хорошо помню первый день вместе, который незаметно превратился в первое свидание. Сначала я показала Дамиру офис, сдерживаясь, чтобы не начать беспардонно флиртовать, он – не имея таких моральных проблем – пригласил меня поужинать. Привел в роскошное место, в котором я сразу же почувствовала себя неуместным предметом декора. В большом зале под низкими люстрами, которые я видела только в фильмах, нас встретили люди в накрахмаленных белых рубашках. Даже не посмотрев, что я пришла к ним во «дворец» в поношенном черном пиджачке и джинсах, они провели нас в боковую секцию, где находились парочки, один из мужчин отодвинул для меня кресло.
Дамир элегантно устроился напротив и, посмотрев на меня, подавил смешок.
– Ты выглядишь напуганной, – потянулся он ко мне рукой.
Накрыл ладонь, погладив сверху.
– Ты, правда, ужинаешь в таких местах? – только и выдала я удивленно.
Он выдержал паузу.
И прыснул в сжатый кулак.
– Нет, если честно. Вит, здесь ужин стоит как моя месячная зарплата, но я очень хотел тебя восхитить, – произнес он, заговорщицки склонившись через стол.
Наверное, в тот момент, рассмеявшись над его шуткой и по достоинству оценив честность Дамира, я и влюбилась в него.
– Мы можем уйти отсюда, – предложила я.
Он сузил глаза.
– Уличную пиццу любишь?
– Обожаю! – громко объявила я.
Окончательно я отдала Дамиру сердце в тот самый вечер, когда он, схватив меня за руку, поволок к выходу, даже не обращая внимание на снобов, которые смотрели на нас, как на сумасшедших.
До этого момента я считала, что повстречала одного из них. Снобов. Но Дамир был другим, он был бунтарем – однако я тогда не понимала, что бунтарем он мог быть лишь в те моменты, когда большое око его отца было направлено в другую сторону, на других людей.
Так и не расцепив руки, мы с ним добрались до ближайшей будки с горячими пиццами и хот-догами. Он купил мне кусочек, а сам взял пирожок с капустой.
Потом, конечно, мы сходили и в тот ресторан, и в другие – не менее шикарные. Дамир показывал, какой может быть жизнь миллионера, не забывая окунать в обычные житейские радости, за которые платить не нужно. Я привыкла, что он не считал деньги, потраченные на меня, хотя порой мне становилось неловко, что он их совсем не считал…
Но я однозначно не была готова, что Дамир завалит прихожую пакетами, коробками и свертками почти неопределенной формы, а он делал это прямо сейчас, на моих глазах. Третий раз он поднимался ко мне в квартиру, нагруженный покупками. И в этот раз он нес перед собой колясочку желтого цвета.
– Дамир! – беспомощно зову его я.
– Извини, крошка. Я должен был ее купить, – он осторожно проскальзывает мимо меня в коридор и ставит коляску. – Не удержался. У меня был… – он крутит свободной рукой у виска, – типа незакрытый гештальт. По поводу коляски.
