Текст книги "Измена. Не фригидная жена (СИ)"

Автор книги: Алиса Маис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

Рука Дамира гладила меня по бедру и, клянусь, я хотела, чтобы она не исчезала, продолжала касаться меня вечно, ласкать, и продвигаться выше.

– Осторожнее с пончиком, милая, – он постарался прикрыть рот рукой, спрятать таким образом улыбку, но ничего не вышло, я его раскусила.

– Что ты задумал?

Он молчал и загадочно улыбался.

Знала ли я тогда, что найду в пончике кольцо с бриллиантом?

И да, и нет. Глупо о таком думать теперь, но я упорно верила три года назад, что Дамир – это моя судьба. Разногласия, сложные дни, да, все это было, например, когда на него давил отец… Однако мы не отдалялись друг от друга, решали проблемы. Я знала, что он сделает этот шаг, и не подгоняла.

Добравшись до кольца в пончике, я застыла.

Нет, не так.

Я буквально окаменела.

Сидела и смотрела на кольцо, сначала даже не почувствовав, как Дамир шутя хлопал меня по ноге ладонью. Ну а затем я расплакалась. Да. Расплакалась и только через минуту выдавила из себя «да», в котором не сомневалась ни на один процент. Пончик оказался на диване, а я в объятиях Дамира, счастливая, зацелованная и любимая будущая жена.

Дамир надевал мне на палец кольцо с надеждой и верой в наше будущее, а я снимаю его сама, сидя в чужой квартире. Снимаю и кладу на тумбочку. Носить его дальше – не вариант. Может быть, вернуть Дамиру? Оно же стоит целое состояние…

В дверь стучат, и я смахиваю с лица высыхающие слезы.

Открываю Карине.

Она взволнована, хотя и старается это скрыть. Садится на кровать рядом со мной и берет мои руки в свои. Я немного на своей волне и не успеваю сказать ей про переезд, или спросить, что же случилось.

– Я должна кое-что тебе сказать. Точнее, я должна сказать тебе несколько вещей.

Карина выглядит серьезно.

Это и меня приводит в чувства. Я киваю.

***

– Ты только не переживай, но… – Карина замечает, что на моем пальце нет обручального кольца и не договаривает.

– Что случилось?

– Ты сняла кольцо.

Подруга находит его взглядом на тумбочке и – или мне только так кажется – с облегчением выдыхает. Может быть, Карина опасалась, что я потеряла кольцо во время шопинга или… Выбросила из окна в порыве эмоций? Я не уточняю и не спрашиваю, отвечаю ей, что «сняла» и «решила сделать шаг вперед», все такое.

Меня волнует другое.

– Что ты хотела мне сказать?

– Эм… – она не сразу отрывает задумчивый взгляд от кольца. – Да, есть несколько вещей. Вит, ты не волнуйся… Тебе нельзя.

– Ты уже говорила мне это, и я уже волнуюсь.

Карина смотрит мне в глаза.

Не тянет резину и выкладывает:

– Аслан в курсе, что ты беременна.

– Что?

– Он слышал наш разговор в подъезде, – Карина сжимает губы. – Прости меня.

Я опускаю руки на колени. Не самый подходящий человек для такой информации.

– Нет, ты не виновата.

– Я сказала Аслану, какое сумасшествие у вас произошло, – продолжает она, – сказала, что тебе нужно было отойти от измены, которую ты… Фактически увидела своими глазами, а это пипец как неприятно. В общем, он понял и сказал, что если вдруг ему повстречается Дамир, он ничего ему не скажет. Я ему хорошо в голову вдолбила, что это твое дело, твой ребенок, нам с ним там делать нечего.

Звучит логично.

– Ну тогда… Вроде бы все хорошо. Ничего не поправимого не случилось?

Я чувствую себя необычно.

За последнюю минуту я приготовилась к чему-то на самом деле ужасному, и теперь даже действительно неприятная новость не отзывается во мне обидами и досадой…

Карина сжимает мою ладонь.

– Мне ведь все равно придется сказать, – отвечаю я.

– Это еще не все.

Карина с Асланом разговаривала на кухне от силы десять минут.

Продуктивно, ничего не скажешь.

– Что ты знаешь об отце Дамира? – спрашивает она.

– Об Алексее Владимировиче? Да ничего особенного… Он бизнесмен, владеет детскими центрами. Очень влиятельный человек со своими… тараканами.

Все это Карина уже знает.

Она ритмично кивает в ответ на мои слова, показывая, что спрашивает не об этом. Ей не нужна его биография, но что ей тогда нужно? Если честно, за последнюю неделю я о нем вспоминала считаные разы. Из-за сложных отношений Дамира с отцом, он дома у нас не появлялся ни после того, как мы съехались, ни после покупки особняка.

Я не приглашала его к нам на ужин или на праздники. То есть, сначала пыталась…

Дамир всегда говорил, что у отца «командировка» и «очень срочные дела».

Я понимала, что он и не спрашивал. Вычеркнул отца из своей жизни, ссылаясь на сложный характер, проблемное детство, критические расхождения во взглядах.

Сидя напротив Карины, я начинаю понемногу понимать, что за три года не узнала, что же произошло в семье Дамира.

Почему он так ненавидел отца.

Я не настаивала на правде.

Я хорошо знаю себя и свои слабые стороны. Одна из них – я не усложняю там, где сложно, обхожу острые углы… Иногда обхожу по слишком большой дуге.

– Ты не спрашивала у Дамира, что он за человек, чем интересуется? – Карина словно мои мысли читает. – Он что-то…

– Нет. Я не спрашивала, потому что он даже на его имя плохо реагировал.

– Но Дамир работает в его компании.

Я развожу руки в стороны:

– Бизнес – это бизнес. Дамир считал, что нам нужно за что-то жить.

– Ясно.

Карина резко выдыхает сквозь сомкнутые губы, поднимая челку. Такое ощущение, что она надеялась на мою помощь, что я облегчу этот разговор, но вышло иначе.

– Так что там с Алексеем Владимировичем? – настаиваю я.

Про себя думаю: если он в чем-то замешан… Меня это сильно не расстроит.

Не сейчас, когда я намерена порвать с семейством Сергеевых.

– Ты знаешь, что у Аслана были определенные не совсем законные дела в прошлом? – Карина отводит глаза в сторону. Ей неприятно вспоминать. – И по этим самым делам он общался с отцом Дамира. Это было очень давно и, вероятно, в тот период, который Аслан сам старается выбросить из головы, но…

– Они были знакомы?

– Аслан решил, что это не его дело, – Карина словно не услышала меня.

– Что именно?

– Он сказал, что твой ребенок важен для Алексея Сергеева.

– Стоп, – я резко опускаю руки на бедра. – При чем здесь отец Дамира?

– Ты родишь его внука. И если я правильно поняла, то Алексей Сергеев будет добиваться, чтобы ребенок остался в семье. Он может, не знаю, – задумывается Карина, – надавить на некоторых людей, чтобы вам не дали развод. Если будешь дальше добиваться развода, то он надавит на других людей и оформит на себя опекунство.

– Секундочку…

На мое лицо наползает улыбка.

Но не от смеха. Мне сейчас «смешно» примерно так же, как человеку, которому знакомые сказали, что на землю напала другая цивилизация. Ты не хочешь в это верить, и здравый смысл твердит, что нужно цепляться за хорошо знакомую реальность. Но в душе все уже холодеет.

– Ты хочешь сказать, что отец Дамира… какой-то сумасшедший?

– Скорее, помешанный. На своих потомках, – добавляет она. – Как в «Игре престолов», только без, кхм, престолов…

Я смотрю на нее долгим взглядом.

– Я бы выпила, – говорю.

– О, я бы тоже…

Она поднимается.

Я вынуждена ее остановить, взяв за руку.

– Карин, мне нельзя.

– Ой, точно. Я дура. Прости!

– Ты не дура, – на автомате отвечаю.

Карина предлагает перекусить десертом, который она принесла из магазина. И кофе. «Нам предстоит серьезный девичий разговор обо всем этом дерьме», – говорит она и треплет меня за плечо.

И уходит.

Оставшись, я смотрю на обручальное кольцо. И сердце сжимается от предчувствия, что я не знала о чем-то очень важном. И скоро узнаю об этом.

Глава 9

Карина садится за стол с чашкой, я устраиваюсь в кухонном уголке. Напряженная, сама не своя. Вцепилась в чашку так, словно в ней не кофе, а сокровище. Я ставлю чашку на стол, ощущая, как озноб понемногу отступает под действием горячего сладкого кофе.

– Ты объяснишь мне, чем таким незаконным занимался твой Аслан?

Карина не отрывает глаз от своей руки. На ней золотой браслет – подарок парня.

Понятия не имею, о чем она думает… Я не считала Карину открытой книгой даже после стольких лет дружбы. С ней я тоже осторожничала в отношениях, например, о прошлом Аслана не просила рассказать. Я просто радовалась, что она нашла любимого человека, пусть и старше, пусть и с довольно неоднозначным прошлым.

Теперь у меня есть свой «интерес». Работа Аслана, в чем бы она ни заключалась, ключик к разгадке всех этих тайн семьи Сергеевых. Моей семьи.

– Приятного в этом мало, – она пожимает плечами. – Рэкет, вымогательство, присвоение чужого имущества, – она чертит в воздухе кавычки.

И снова меня посещает это странное чувство – Карина говорит о плохих, очень плохих вещах, но они кажутся не такими страшными, ведь в моей голове в это время Аслан уже измазанными по локоть в крови руками убивал десятки людей (вместе с отцом Дамира). Моя фантазия когда-то доведет меня либо до нервного срыва, либо до сердечного приступа…

– И отец Дамира тоже этим занимался?

Карина кивает.

– Наверное, так он и стал владельцем самой крупной сети детских центров в городе, – предполагает она.

Я ничего не отвечаю, а сама вспоминаю нашу с Дамиром первую встречу. Мне немного удалось о нем тогда узнать, но…

Иронично – я начала знакомство с будущим мужем из разговора о его отце.

Дамир холодно заметил, что отец имеет достаточно денег, чтобы купить здание без скидки. Если Карина права, то…

Пазл складывается.

Зная, как отец обрел богатство, Дамир ценил эти активы соответствующим образом. Но – что бы там Дамир ни думал, его знания и умения помогали отцу держать на плаву украденную империю. Мне от этого становится не по себе…

Не знаю, тошнит меня от правды или начинается токсикоз…

– А что по поводу ребенка? – переступая через себя, я ныряю глубже.

Ощущения такие, словно нахожусь в огромном бассейне и вот-вот отпущу бортик. Пока держу его руками, не так страшно, но если все же отпущу – ситуация превратится в непредсказуемую.

– Там что-то с воспитанием и прочим…

– Чьим воспитанием?

Карина поднимается и идет к холодильнику, вынимает коробку эклеров и забрасывает в рот один. Она смотрит на меня, видит, наверное, что я все застыла – как львица перед прыжком. Сосредоточенная, хотя и растерянная.

– Дамира и Тимура.

Моего мужа и его младшего брата.

– Короче, Алексей Владимирович этот все уши прожужжал Аслану, какая у него родословная, которая тянется уже сотни лет, – продолжает Карина. – Я так поняла, что он был очень жестким отцом.

– В чем жестким?

– А ты что об этом знаешь? – присматривается она ко мне.

– О детстве Дамира?

Карина кивает и возвращается за стол.

– Ну… Он не хотел говорить об этом.

– И об этом тоже? – подруга иронично вздергивает бровь.

Я делаю вдох, представляя, как в меня вместе с воздухом проникает спокойствие.

– Как-то это странно, ты рассказывала ему все, а он… То, что хотел нужным.

– Нет. Ты не права.

– Права. Вот мы сейчас это с тобой и выясняем. Я, оказываются, знаю о детстве твоего Дамира больше, чем ты сама.

– Что тебе рассказал Аслан?

Ее пыл иссякает.

Еще секунду назад по лицу Карины бродило раздражение. Но уже нет.

Она берет меня за руку, словно жалеет.

И начинает говорить.

Алексей Сергеев, говорит она, воспитывал своих детей в атмосфере полного подчинения. Они не могли сами выбирать, чем заниматься после школы, с кем общаться и дружить, на какую секцию пойти. Карина утверждает, что у Алексея была «концепция», как сделать из мальчишек нормальных людей. Отец следил за каждым шагом своих детей, не разрешая им… Ну, просто отдыхать, тратить время на всякие глупости, немного сходить с ума. У них всего этого не было. Алексей щедро делился своими методиками воспитания с Асланом, да и с остальными мужчинами, кто мог и хотел его слушать.

– Дамиру доставалось больше, ведь он был старшим. Надежда рода.

– Что за чушь…

Я не сомневаюсь в словах Карины, в словах Аслана…

Мой мозг просто не принимает это. Внешне отец Дамира – абсолютно нормальный…

– Мальчишки Сергеева играли в одобренные игры, общались с одобренными людьми. Много учились. Не знаю, было ли у них вообще детство в известном смысле, – Карина делает паузу, вспоминая, что сказал ей Аслан. – Они для Сергеева не детьми были, а… Продолжателями родословной. Ну, и ты сама понимаешь…

Она дает мне время осмыслить.

– Дамир и Тимур должны обязательно стать отцами. И я уверена, что Сергеев старший до самой своей кончины делал бы со своими внуками и внучками то же самое. Да, со стороны это можно назвать «заботой», но… Это определенно не она. Забота не может иметь решетки на окнах.

И что же получается…

Дамир ненавидел отца за все, что он с ним сделал. За испорченное детство, исковерканные мечты… Но при всем этом он поступил точно так, как хотел его отец.

Бросил свою «бесплодную жену».

***

Позже вечером я выхожу на прогулку.

На город опускаются сумерки и становится легче дышать. В комнате я ощущала тесноту, словно мои руки и ноги заковали. На улице уже лучше. Быстрые ритмичные шаги звучат в такт моим мыслям (со стороны можно подумать, что я не прогуливаюсь, а куда-то целенаправленно иду, даже тороплюсь), но они являются всего лишь иллюзией действий.

Передвигаясь в пространстве, я не отдаляюсь от проблемы, которая засела в моей голове. Я устала думать об этом всем, мне хочется отвлечься. Вместе с тем, я не имею права «отвлекаться», ведь от принятых в ближайшие дни решений зависит будущее моего ребенка.

Я останавливаюсь возле парка и запоздало жалею, что не набросила куртку.

На мне тонкая розовая кофта и укороченные джинсы.

Сажусь на лавку и чувствую холод досок.

Переохлаждение заработать еще не хватало в первые недели беременности.

«Наконец, ты думаешь головой, Вита», – мысленно хвалю себя, встаю и решаю идти дальше, чтобы хотя бы согреться.

Карина не хотела меня отпускать, а я настояла на своем.

От разговоров на кухне у меня едва не разболелась голова. Помню, я даже истерически рассмеялась, вспомнив, как за последние несколько дней ситуация менялась из раза в раз. Сначала беременность, которая должна была стать нашей с Дамиром надеждой, начала казаться проблемой – веревкой, навечно связавшей меня с мужем-предателем.

Потом я все-таки взяла себя в руки, сказала себе: «Эй, Виталина, ты столько времени мечтала о ребенке! Радуйся же!»

Через какое-то время подруга убедила меня, что придется рассказать Дамиру, даже если в глубине души считаю, что он лишился права воспитывать ребенка, отказавшись от своей семьи. От меня.

Наконец, последний акт драмы – если Аслан не врал, если Карина все поняла правильно, то мой еще не рожденный ребенок мог подпасть под влияние отца Дамира с его идиотскими представлениями о воспитании. Я бы и рада понадеяться, что Дамир не отдал бы ребенка отцу, зная, чем это для него обернется… Но я уже ни в чем не уверена. Дамир признался, что «если бы я забеременела», не было бы никакой Марты и развода.

В этом он явно наследовал отца и его семейные принципы.

На моем лице ощущаются горячие соленые слезы.

Горло стискивается от обиды.

На что он меня променял?! На чужие дурацкие идеалы? На отца, который испортил ему детство и собирался сделать то же самое со своими внуками? Господи…

Позже ночью мне снится Дамир, его отец, снится, как они передают из рук в руки, почти бросают друг другу, темный сверток, а я кричу, чтобы они отдали ребенка! Когда фальшивый Дамир улыбается и садится в машину, я просыпаюсь, вскидываюсь на мокрых белых простынях. Проходит, наверное, минута, прежде чем я немного успокаиваюсь и перестаю дрожать.

Карина уехала к Аслану, она не слышала моего крика.

Никто не придет меня успокаивать и спрашивать: «ты как»?

Вытерев пот со лба, я дотягиваюсь до мобильника. Третий час ночи. Спать больше не хочется. Не сейчас, пока перед глазами до сих пор стоят выдуманные образы. Я иду на кухню, выпиваю стакан воды и возвращаюсь в холодную постель.

Может быть, поискать что-нибудь в интернете про Алексея Сергеева? Мне ни разу не приходило в голову его погуглить… Спустя пятнадцать минут я откладываю телефон, так ничего и не найдя. Журналистов, что естественно, интересуют его активы, статистика его компаний, карьера его сына Дамира (я даже нахожу одну заметку о нашей свадьбе), но личную жизнь Алексей прочно держит под замком. На нескольких фотографиях с женой – Ириной – я задерживаюсь слишком долго, всматриваясь в черты ее лица. Дамир говорил, что никогда не был близок со своей матерью. Интересно, по какой причине она позволяла мужу так обращаться с детьми?

Во мне вспыхивает жалость к мужу, я перелистываю вкладку и вслух фыркаю.

Не те чувства, Виталина.

«Ты должна пожалеть себя и своего ребенка».

До утра я лежу, думая о будущем. О своем неопределенном, плачевном положении. Ребенок уже растет во мне, и опасность никуда не девается. Я не хочу годами жить в страхе, что Дамир или Алексей узнают о ребенке и заберут его себе. Я не потерплю даже малейшего вмешательства в жизнь малыша, не от мужа, который бросил меня, не от его помешанного на крови отца. Несмотря на недосып и усталость, утром я чувствую себя борцом.

Собираю вещи в тишине, застегиваю сумку и выхожу из дома.

Я держу путь на работу.

Вечером – к родителям.

Расскажу им про развод с Дамиром.

Глава 10

Замок щелкает и двери открываются с жалобным писком.

«Я тебя понимаю, приятель», – думает Дамир, приподнимая уголки губ.

Он переступает через порог и бросает портфель на пол. Вальяжно шагает по светлому персидскому ковру в туфлях. Виталина убила бы, если бы увидела. На улице дождь, поэтому каждый его шаг остается на ковре темным отпечатком.

Но Виталины в доме нет.

И Дамир, как бы это ни выглядело, пытается убрать из дома ее дух, раз уж ее образ из головы никак не выходит.

Он специально делает то, что не делал, когда они жили вместе.

Помогает? Дом превратился в свинарник, он пропах алкоголем, опустился по социальной лестнице, однако по-прежнему скучает по ней. Просто «скучает»?…

Скорее извелся уже весь.

Дамир выдергивает из ушей наушники и садится на диван.

Он уже несколько дней собирается с силами, чтобы позвонить Виталине, договориться о разводе. Теоретически он мог спихнуть всю работу на своего адвоката – именно за это Саша получает деньги. Но если Дамир представлял себе их вместе на безымянной кухне, кулаки сжимались сами по себе. Непроизвольно. Да и неправильно это было… Избегать ее.

В мысли Дамира вмешивается посторонний звук. Что-то на кухне.

Или кто-то?

Он прислушивается. Ничего.

Пять секунд в полнейшей тишине, а потом до него снова доносится звон стекла.

Или керамики.

Он привык к таким звукам.

Чудесных несколько лет он приходил домой, где его ждали.

И первой мыслью Дамира становится предположение, что Виталина вернулась. Фантастическое предположение. Дамир позволяет ему осесть в голове, оно – как мед для его изголодавшегося сознания.

Жена приходила сюда несколько раз, забирала вещи, и никогда не оставалась. Виталина избегала его, Дамиру ли ее винить за это. Но если бы она все-таки осталась… Он мог бы рассказать. Попытаться рассказать. Объяснить, что Марта – ничего не значит, он спал с ней всего раз. Виталина не должна была застать их в постели и пережить кошмар.

Он же не какой-то ублюдок, чтобы заниматься сексом с посторонней женщиной в их с женой постели… Но так случилось.

Шагая к кухне, Дамир не испытывает страха, хотя, наверное, он бы выбрал страх, а не мрачную тоску по своей разрушенной жизни. Он бросил жену, чтобы найти кого-то другого, но пока и на работе, и на улице он был не в состоянии смотреть на других женщин в таком ключе.

Толкая дверь, Дамир входит на кухню.

Свет горит, побулькивает кипящая вода.

Конечно, никакой Виталины нет. Маньяка, убийцы или вора тоже.

Уже хорошо.

Дамир смотрит на затылок своего младшего брата Тимура, который почти подтанцовывает перед плитой, высыпая макароны ровными порциями. Вздохнув, он подходит к брату, вытаскивает из его уха наушник. И тот, наконец, реагирует.

– Дамир, бляха, напугал.

– А ты меня нет?

– Да ладно. Подкрадываться-то зачем?

– Ты точно ремонтом замков занимаешься? – потешается над ним Дамир.

Окей, вторжение вышло довольно неприятным. Впрочем, если бы Дамир не рассказал брату, что он теперь живет один, брат бы ни в коем случае не учудил такое. Теперь Дамир одинок, Тимур тоже одинок. И они продолжают делать то же, что и всегда, сходить с ума. С детства и юности так уж повелось: если выпадает шанс провести хотя бы часик вдали от дома или от отцовского надзора – бери от жизни все, до чего только дотянешься.

Тимур старается. До сих пор старается.

Он усмехается, Дамир тоже, и они почти на автомате обнимаются.

Его брат – полная противоположность Дамира – выключает музыку и поворачивается к нему, не забывая помешивать макароны в кастрюле. Дамир знает, что брат изучает его, и он делает то же самое. В последний раз они виделись с глазу на глаз на свадьбе Дамира, но несчетное количество раз общались по видеосвязи и по телефону.

Тим даже Вите звонил – просто поговорить. И она брала трубку. Не из вежливости, а с большим удовольствием.

Стоит ли добавлять, что Дамиру пришлось пережить по этому поводу не самых приятных два месяца сомнений и ревности.

– Решил похозяйничать немного, – пожимает плечами Тимур. – Без Виталины тут все, походу, разваливается…

Дамир застывает.

Брат, как всегда, зрит в корень.

– Твое фирменное блюдо? Макароны без ничего?

– Обижаешь, – он показывает готовые куриные крылышки в упаковке.

– Прогресс.

– Поездил бы ты с мое по мотелям и отелях, научился бы добывать еду из ничего, – говорит Тимур. – Серьезно.

– Ты из Австралии прилетел?

– Нет, был в Сингапуре.

Дамиру интересно, как там… В Сингапуре. Или в Австралии. Он обещал Виталине отпуск в Азии следующим летом, а брат сказал, что будет рад помочь с организацией путешествия. И судя по его пристальному взгляду, прилетел он не затем, чтобы покормить Дамира макаронами. Дамир уже знает – зачем.

Спросить: «какого лешего?»

Тимур, как никто, наверное, знает, насколько Дамир любит Виталину. Он знает, что Дамир с самого начала сомневался, стоит ли втягивать такую светлую и добрую девушку в семью. Но любовь победила здравый смысл. Дамир не смог отказаться от нее, хотя знал, что в итоге все испоганится. Если бы Виталина забеременела, она скорее бы с одной сумкой сбежала посреди ночи, чем отдала бы ребенка такому, как его отец.

– Итак, садись, хочу услышать всю историю, – говорит через десять минут Тимур, – неся в руках две тарелки.

Дамир не знает, с чего начать.

В глубине души он все же радуется, что его брат и лучший друг приехал.

***

Я стою в тени.

Медленно дышу и готовлюсь войти.

Больше недели я избегала родителей, даже словом не обмолвилась, что у нас с Дамиром произошло. Теперь весь груз молчания опустился на мои плечи, придавил к земле. Родители будут шокированы новостями, а мне придется пережить худшие моменты последних дней.

Снова.

Но я должна, выбора не осталось.

Поднимаю задвижку на воротах и вхожу во двор.

Автоматически включается уличное освещение – датчик движения реагирует на мои осторожные шаги. Я волочу за собой сумку, представляя, каким неприятным для родителей будет вторжение их дочери сегодня вечером. У меня есть ключ, но он во внутреннем кармане… Проще постучать.

В ответ на звук внутри сразу же реагируют. Мне кажется, что я даже слышу, как скрипит кресло, в котором отец смотрит вечерние новости.

Но мне только кажется.

На пороге появляется мама.

Мне стоит больших усилий не упасть ей на плечо.

Говорят, дети остаются детьми, пока живы родители. И сегодня мне, как никогда, хочется материнской ласки и уверенных слов отца: «все будет хорошо, маленькая». Но я натягиваю на лицо улыбку, которая, наверное, выглядит гримасой, и сразу же здороваюсь с мамой.

– Вита! Что ты как неродная, я уже думала, отец ключи забыл…

Я не успеваю объяснить, почему постучала, мама и сама замечает дорожную сумку у меня в руках. В ней не все вещи, которые я успела перевезти к Карине, зато самые необходимые я взяла с собой.

– А что в сумке?

Я смотрю на маму, мама на меня… В ее взгляде нет ни грамма беспокойства, лишь любопытство и, немного, усталости.

– Мои вещи. Мам, я должна тебе кое-что…

Слова – волшебство. Они вмещают в несколько слогов величайшие победы и поражения каждого человека.

Однако я не успеваю их произнести, из глубины дома выплывает, иначе и не скажешь, мамина школьная подруга, которой досталось еще и почетное звание моей крестной. На моем лице, наверное, отражается недовольство, мама незаметно одергивает рукав моей кофты, чтобы я шире улыбнулась. Понятия не имею, почему мама до сих пор держит в своей жизни Татьяну (тетю Таню для меня). Даже я уже поняла, что она из себя представляет.

Мы с папой на дух ее не переносим.

Поэтому мама и приглашает ее, когда отца нет дома. Эта женщина, кажется, видит смысл жизни в том, чтобы о ком-то сплетничать. Вот и вся ее характеристика. С ней даже невозможно вести диалог в известном смысле, она каждый раз приходит и вываливает на маму тонну ненужных данных, кто с кем сошелся, разошелся, кто с кем переспал.

Запоздало я понимаю, что вскоре и сама попаду в «хроники тети Тани».

– Виталинка, – раскрывает объятия Татьяна.

– Здравствуйте, тетя Таня, – выдавливаю я из себя.

В глубине души у меня настоящее цунами. Была бы я посмелее, я бы ей высказала все. Ей и маме, которая просто стоит, и ждет, когда мы обменяемся любезностями.

Я сыта по горло неприятностями и эти дурацкие церемониальные разговоры выводят меня из себя по щелку пальца.

Вопросы Татьяны не меняются.

Как ты? Как здоровье? Как Дамирчик? Именно так. «Дамирчик». Меня до сих пор воротит от того, как она вешалась на шею моему мужу при каждом удобном случае.

Если учесть, что Дамир (тот Дамир из прошлого, который к женщинам относился уважительно) всегда отвечал ей улыбочками и комплиментами, я, пожалуй, ревновала. Потом, по дороге домой, мы обсуждали это, посмеиваясь над жаждой Татьяны к мужскому вниманию, но это все-таки не было приятным для меня. Никогда.

– Не надумали еще куклу завести?

Словно это так просто.

Я закипаю еще сильнее.

Татьяна, благодаря моей маме, прекрасно знает о моих проблемах, знает, как мы старались. Однако она из раза в раз задает вопрос именно так: не решили ли.

– Знаете, я сегодня так устала, кое-какие вещи маме завезла… – говорю я Татьяне, надеясь, что мама подыграет мне. – Я разберу их там, а вы беседуйте.

Будет здорово, если мама вспомнит, как я не люблю тетю Таню, или ей хотя бы станет любопытно, что же в этой большой черной сумке – и она выпроводит подружку с кислотно-красными волосами из дома.

– Передавай привет Дамирчику, – бросает Татьяна.

«Господи боже мой. Да замолчи ты уже», – думаю я. Но приветливая, хорошо воспитанная девочка Виталина вместо этого разворачивается, улыбается и взмахивает рукой: обязательно передам!

Я вхожу в свою старую комнату и останавливаюсь на пороге.

Пустые коробки, старая гладильная доска, на кровати один матрас, в углу висит гирлянда из паутины. Я делаю глубокий вдох и бросаю сумку на пол. Мои рецепторы улавливают только затхлость и частички пыли. Но мои глаза видят комнату, в которой я провела прекрасных семнадцать лет. В которой я была счастлива еще до встречи с Дамиром.

Позади закрывается дверь, и я слышу, как мама быстрыми шагами идет ко мне.

– Виталина, дочка, какие такие вещи ты мне привезла? – кричит она.

***

Дамир сидит над макаронами с курицей, которые не вызывают ни малейшего аппетита. Тимур поглощает еду с такой жаждой и увлеченностью, что Дамир из последних сил сдерживается, чтобы не рассмеяться. Не прокомментировать это.

В глубине души он хочет чувствовать себя так же, как брат, но не может… Он в полном дерьме, жизнь – дерьмо, работа – дерьмо, а семью, которая вытягивала его на поверхность, он только что развалил.

– Вкусно, правда? – поднимает глаза Тимур.

– Да, нормально.

Они с братом уже обсудили его путешествия, его поездки, погоду за окном, раннюю осень, даже искусственный интеллект проскочил в их разговорах. Сейчас они затихли. Дамир чувствует, что скоро наступит момент Х. Видит себя и брата, словно со стороны. Один не решается рассказать, второй – спросить.

– Так… Что там с Виталиной случилось? – вымучивает вопрос Тимур.

Он откладывает вилку.

Дамир, напротив, делает вид, что ему вдруг захотелось поесть.

Странно признавать, но он ни с кем не обсуждал свою измену.

Не приходилось.

Виталина, судя по всему, не рассказала своим родителям. Дамир ограничился заявлением, что они разводятся – для своих отца и матери. Остальные, с кем он делился новостью, получали от него зарплату, и мнение держали при себе.

Брат – другое дело.

Это и хорошо, и плохо.

– Я ей изменил, – отвечает Дамир. – Я тебе так по телефону и сказал.

Может быть, он только что и собирался сказать правду… Точно, собирался. Стыдно. Проще дальше отпираться, словно «так просто получилось». Дамир на ходу оправдывает себя. И начинает иррационально злиться на брата, который сидит и смотрит почти высокомерно.

– Как это произошло?! – спрашивает брат.

В его словах звучит нечто большее.

«Как ты до такого докатился?»

«Ты ее разлюбил?»

«Ты же никогда так не делал!»

– А ты не знаешь, как это обычно происходит?

– Стоп, – он вытягивает руки вперед над тарелкой. – Мне казалось, что у вас с этим, – он выделяет слово особенным пошлым голосом, – всегда было все норм.

Дамиру становится тошно.

Тошно, что Тимур всерьез думает, будто ему могло не хватать близости с Виталиной или что она не давала ему то, что требовалось в спальне.

Она была прекрасной, всегда.

У них сразу возникла связь, которая чувствовалась и в постели.

Когда Дамир впервые увидел ее обнаженной, его кожа покрылась мурашками предвкушения похлеще, чем ее почти белая, нежная кожа, а когда они, наконец, оказались в постели, горячие и изголодавшиеся от долгих прелюдий в виде свиданий и поцелуев на прощание, он ощутил себя самым счастливым мужчиной.

Но следом ему становится до безумия стыдно, что так он Виталине и сказал…

Будто она вынудила его своей холодностью. Будто она «фригидная». Какой бред. Наверное, та сцена в спальне будет преследовать его до самой смерти. Дамир так сильно себя накрутил, а Виталина появилась настолько стремительно возле них прямо во время… Растерявшись, он сказал жене даже больше, чем планировал, чем требовалось.

Затем пришлось «придерживаться версии».

– Не твое дело, – подводит черту Дамир и опускает глаза в тарелку.

Он знает, что Тимур, естественно, не отступится, и он скажет ему правду – наверное, единственному человеку на земле, который сможет его понять. Но не сейчас. На Дамира снова накатывает разбитость и усталость. В голове все крутятся и крутятся слова, сказанные Виталине. Крутятся ли они и в ее голове?

– И типа все, развод?

– Ну да.

Тимур показательно опускается на спинку стула. Он криво усмехается.