Текст книги "Измена. Не фригидная жена (СИ)"
Автор книги: Алиса Маис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)
– Что тут, черт возьми, произошло?
Внутри у Дамира что-то щелкает.
– Откуда тебе знать? – саркастически замечает он. – За три года, пока тебя не было, многое могло измениться.
– Только не начинай…
Брат поднимается, идет к столу возле раковины.
Может быть, Тимур и следил за его жизнью. Другое дело, что Дамир многое не рассказывал. Какой смысл было делиться тем, о чем брат догадывался? Никто не поднимал такие темы. Отец продолжал контролировать каждый шаг сына, который остался с ним. И иногда Дамиру казалось, что он делал это с двойным усердием – и за брата, выскользнувшего из его гнезда.
– Удобно, наверное, приезжать на денек-другой, радовать всех своим распрекрасным лицом, но не углубляться в проблемы, – распаляется Дамир, – не задавать сложных вопросов и не брать на себя ответственность… Ни в чем, никогда!
– Разве я не задаю вопросы? Толку с них? Ты не отвечаешь.
– Ты знаешь, о чем я, – сверкает глазами Дамир, сжимая вилку сильнее.
О да, они оба знают. Тимур убежал не только от отца, но и от своего брата, который тогда в нем одном находил опору.
Тимур вздыхает.
– Я не убегал, – говорит. – Ты так считаешь. Ты постоянно об этом говоришь, и, наверное, у меня нет шансов тебя переубедить. Но в моих глазах я не сбе…
– Ты именно это и сделал. Оставил меня одного отдуваться, быть «надеждой» отца…
– Ты сам выбрал такой путь, забыл? – Тимур теперь тоже кричит.
– У меня выбора не осталось.
– Я тут ни при чем, – жестикулирует Тимур, показывая руками на себя, – тебе не оставила выбора гордость, твоя правильность, твое желание во всем следовать указке отца. Да ты просто хотел это, ясно? Хотел быть великим и ужасным гендиректором в холдинге отца.
Дамир едва не рычит.
– Не смей так говорить, – вкрадчиво велит он.
– Как будет угодно! Я единственный, кто тебе скажет правду…
– Не надо.
– К черту. Бессмысленный разговор. От и до бессмысленный. С меня достаточно.
На том все и заканчивается.
Как будто кто-то выключает свет в комнате.
Дамир привык к такому, но все равно чувствует себя немного оглушенным, когда брат разводит руками и спешно уходит в гостевую спальню. Он смотрит на кухню, на автомате убирает тарелки и немного приходит в себя. После вечера с братом он чувствует себя еще хуже, чем до него.
***
Мама хватается за сердце и велит принести ей капли после первой же моей фразы. Я знаю, что иногда мама переигрывает, перетягивает на себя одеяло всеобщего внимания, хотя развод – это вовсе не ее трагедия и драма.
Я возвращаюсь с ней на кухню, отставая на шаг.
Мама садится на стул и продолжает обмахиваться рукой.
Я даю ей стакан воды и сердечные капли. Стою и молчу, пока она не заканчивает их считать. Проходит секунд тридцать.
Мама поднимает глаза, но в них нет ни капли теплоты или понимания. Так мама смотрела на меня в детстве, если я роняла на пол посуду или обрисовывала обои, так она отчитывала меня в юности, если учитель замечал проблемы с уроками.
Я боюсь, что из разговора ничего толкового не получится.
Мама, словно стремясь доказать мне это прямо сейчас, спрашивает:
– Что ты наделала?! – она щурится.
Ко мне возвращается то гадкое ощущение предательства от самого близкого. Именно так я чувствовала себя, глядя на абсолютно отчужденного от меня Дамира, который поднимался с постели.
– Мам, – во мне тоже что-то сжимается, – он изменил мне и…
– И что? – она повышает голос, загоняя меня в угол этими неожиданными эмоциями. – Покажи мне мужчину, который ни разу не изменял жене. Покажи, я хотя бы посмотрю на него, краснокнижный экземпляр, – она невесело хмыкает и поднимается.
– Мам, я…
– Садись, садись, говорю, – она берет меня за локоть и вынуждает устроиться за столом. – Дочка, – начинает она, – у всех случаются сложные дни. Я где-то читала, кстати, что как раз вот ваш срок совместной жизни – три года – это кризисный период. Его надо пережить вместе. Если бы у вас был ребенок, было бы, конечно, легче. Но, – она вздыхает, но так и не отпускает мою руку, – надо стараться лучше, понимаешь? Взять отпуск, заняться собой, расслабиться, и не отпускать от себя Дамира, чтобы почаще пробовали зачать, поняла меня?
– Мам, что ты несешь?!
– Так, – она хлопает ладонью. – Кто тебя научит уму-разуму, если не я? Подружки эти твои, которые сами ходят незамужние?
– Мам, Дамир предложил развод, не я.
Я специально утаиваю все остальное. Смотрю на маму и думаю, как я могла быть такой глупой и надеяться, что мать встанет на мою сторону? Если бы я проговорилась про ребенка, то она бы в следующую секунду сорвалась бы звонить Дамиру в надежде, что он вернется.
Я здесь, кажется, одна думаю про малыша и про его будущее…
– Дамир просто на эмоциях сказал, ясно? Ты должна поговорить с ним!
– Не должна, хватит! Все кончено…
– Дура! – сокрушается мать. – Ты хоть знаешь, как тебе повезло встретить такого, как он? Богатого, красивого, обходительного. Да он же пылинки с тебя сдувал три года! Ты послушай мать, значит, чего-то ему не хватало с тобой! Но это можно исправить! Понимаешь?
Во мне копится злость – словно невидимый метан, который вспыхивает от искры. Я злюсь, зная, что если позволю себе перестать, то расстроюсь, расплачусь и позволю маме убедить меня, что я никто… Без Дамира, без мужа, просто никто.
– Он хочет развестись, и я сказала, что дам ему развод. Все.
– Вам нужно остыть, – мама как будто не слышит меня.
Впрочем, и я сейчас ощущаю себя словно наедине с незнакомым человеком.
Внешне мама все та же, я чувствую нотки шампуня, которым обычно пахнут ее волосы, вижу на запястье резинку (она цепляет ее на руку, чтобы в случае чего быстро собрать волосы в пучок). Даже ногти у нее накрашены в любимый розовый оттенок. Но между нами непробиваемая стена. Как так получилось, что Карина понимает меня лучше? У меня сжимается горло, но не от обиды на Дамира или на судьбу, я готова заплакать из-за мамы.
Из-за ее холодности и безразличности.
– Бывает, бывает, что сложно и обидно… Но ты думаешь, за семью не нужно бороться? Можно просто психовать и уходить как пятиклашка? Дочка, если бы я ставила свою гордость выше семьи, то у тебя не было бы отца с шести лет!
– Что?
– Именно то, что ты подумала. Если я тебе не рассказывала про измены твоего папочки, это не значит, что их не было, – в голосе мамы появляются нотки удовлетворения. И несмотря на весь шок, ужас и пустоту, которую я ощущаю, я не могу не злиться на нее, что обрушила на меня правду в такой момент.
Решила использовать измены отца, чтобы убедить, будто это нормально?!
– С меня хватит, я иду спать, – говорю я, хотя еще нет даже семи.
Но если бы моя мама хотя бы когда-то считалась с моими желаниями. Нет.
Она идет за мной, продолжает сыпать соль на рану, вспоминая свои обиды на отца.
И каждый раз она настаивает – если бы ушла от отца, то у меня не было бы семьи. Через пять минут (а, может, спустя вечность) я сажусь на заправленную кровать, которая пахнет свежестью, и сдаюсь. Из глаз градом начинают катиться слезы, а перед глазами встает образ малыша – почему-то сейчас я вижу девочку – и его недовольного личика. «Так ты ушла от папы и теперь у меня нет папы?» – спрашивает воображаемый ребенок. Я утираю слезы, но не могу остановиться.
Глава 11
Проходит не менее двух часов взаимного молчания, прежде чем Дамир решается поговорить с братом. Он берет в охапку две банки прохладного пива и стучит тихонько в гостевую комнату. Думает про себя: если брат спит, так тому и быть.
Но на его стук сразу же отзываются…
Дамир толкает дверь и с удивлением видит брата ни разу не сонным.
– Часовые пояса, – поясняет он и снимает наушники.
Перед Тимуром на кровати лежит планшет, на котором он смотрит какой-то сериал. Брат поджал под себя колени и наклонился к экрану, чтобы выключить сериал. Дамир садится с другой стороны по-турецки и передает брату банку пива.
Их окружает почти полная тьма, но так даже легче рассказывать…
– Как раньше, да? – усмехается Тимур.
Дамир невольно вспоминает, как несколько раз в год они стабильно проносили в комнату контрабанду (сладости, позже журналы для взрослых, а затем и алкоголь в маленьких плоских упаковках), запирались в комнате Тимура и занимались «запрещенными вещами». После таких вечеров Тимур ходил довольный собой, а Дамира терзали сомнения, мол, может быть, отец прав, что запрещал им курить или пить, а они не понимали…
Дамир за последние две недели часто вспоминал отца, стараясь найти поворотный момент, после которого все пошло не туда. Но постепенно приходил к безутешному выводу: не было никакого поворотного момента, Дамир раз за разом делал выбор в пользу своего отца, и так пришел к развалу уже своей семьи.
Он, наверное, всегда знал, что быть одновременно сыном своего отца и отцом собственного сына – не получится.
– Я облажался, Тим, – говорит Дамир, срывается, закрывая лицо руками. – Я так облажался с Виталиной… Слов нет.
Но слова находятся.
Дальше они выходят из него почти потоком. Даже если бы захотел, наверное, не смог остановиться. Оно копилось с самого первого дня шесть месяцев назад, когда отец позвал Дамира к себе и заявил, что «так продолжаться не может».
Он указал Дамиру на неспособность Виталины «произвести потомство». Он так и сказал – потомство. Отец заявил, что Дамир не сможет и дальше работать в фирме, если останется с Виталиной, если не позаботится о том, чтобы в семье «родился продолжатель рода» Сергеевых.
Рассказывая это, Дамир постоянно сбивается. Ему самому ситуация кажется бредовой, однако брат не смеется, не задает вопросов, он через это прошел.
– Я знаю, что ты скажешь, что я мог бы бросить все ради нее…
Тимур молча присасывается к пиву.
– Давай дальше.
После этого Дамир начал думать, как оградить от боли Виталину.
Если им, так или иначе, придется расходиться, то она не должна жалеть о нем, жалеть о разрушенной семье. Дамир решил перечеркнуть хорошее, что было между ними, сделать так, чтобы Виталина в итоге возненавидела его. И сама ушла.
– Не было измены, Тимур. Была постановка, которая еще и сорвалась…
– О чем ты?
Выпив едва ли не полбанки одним махом, Дамир продолжает…
Он воспользовался услугами секретарши, которая давала понять, что «на все готова ради него». Объяснил, что нужно подстроить измену, Марта предложила сделать это у него дома, чтоб наверняка.
– Ты собирался с ней переспать дома? И в чем ужасно хитрый план заключался? – спрашивает Тимур, недобро хмуря глаза.
– Я не собирался… План был просто оставить улики. Понимаешь? Помятую постель, женские духи в воздухе… Может быть, презерватив использованный… И я сделал несколько снимков, оставил в своем ежедневнике. Можно сказать, что я весь дом набил уликами в тот день.
– Зачем?
– Виталина должна была понять, что я с кем-то давно встречался у нее за спиной.
– И возненавидеть тебя.
– Да, – кивает Дамир. – Но в итоге Марта, она… Она разделась, она… Под предлогом этих улик она затащила меня в постель, сказала, мол, женщина точно почувствует присутствие другой… И я не сдержался, а потом вошла Вита.
Тимур усмехается, но совсем невесело.
Он бьет себя ладонью по лбу.
– Фиаско, брат.
И этот жест – тоже из их детства.
– Тебе не пришло в голову обставить это своими силами? Купить женские парфюмы и помаду, нанести на рубашку? – интересуется он, меняя позу. Ноги затекли. У Дамира тоже, но он и не чувствует этого почти. – Так усложнил.
– Похоже, что я великий профессионал по части подстав? – отвечает он. – Марту я использовал, чтобы… Вдруг Виталина захочет поговорить с любовницей или навести справки… Короче, все должно было выглядеть максимально достоверно.
– Что ж…
Они синхронно ставят банки пива на пол. Какое-то время в помещении слышится только их дыхание и цоканье секундной стрелки на часах. После того как Дамир огласил свой план, он не может избавиться от кислого вкуса на языке.
Тимур прав – можно было обойтись без Марты. Да и вообще – он не на том сконцентрировался. Наверное, Виталина поверила бы ему на слово, скажи он про измену. В итоге она увидела ее. В итоге он задел ее даже больше, наверное, чем ее задела бы правда про ультиматум отца.
– Что скажешь? – поднимает глаза Дамир.
– Ты снова выбрал отца, а не свое счастье, – пожимает он плечами. – Не удивлен. Но я все-таки надеялся…
– Я люблю ее. Мне так ее не хватает…
– Боюсь, Дамир, такое она не простит, – Тимур хлопает его по плечу и поднимается. Дамир не спрашивает, куда он идет, просто сидит и смотрит в темноту, как будто в темноте есть ответ.
***
Дамир плетется в свою комнату в четвертом часу ночи. Но спать ему совершенно не хочется. Какая-то часть его сознания безумно стремится сорваться и поехать к Виталине. Взять и поехать. Упасть перед ней на колени и молить о прощении. Но здравый смысл уже тут, подмигивает из-за угла и напоминает, что одного извинения мало, а он ей ничего не может дать, кроме этих банальных слов.
Просто приступ слабости.
Таких будет еще несколько сотен, прежде чем он сможет забыть первую любовь.
Сам виноват, если честно.
Тимур ему об этом и говорил последний час, упорно напоминал, сколько раз Дамир обещал ему прекратить участвовать в семейном помешательстве. Например, в день свадьбы с Виталиной. Брату он уверенно заявил, что от женщины своей не откажется, даже если папаша пристанет.
Ага, не отказался, как же.
Усевшись на кровать, Дамир смотрит в окно, видит свое отражение в свете настольной лампы. И его сознание снова тянется к Виталине. Голова заполняется яркими воспоминаниями, буднями, которые теперь кажутся невероятным счастьем.
Дамиру хочется, чтобы она была рядом и он мог ее обнять.
Но когда он придумывал этот дурацкий план с подставной изменой, он и себе отрезал пути отхода. Понимая, что будет безумно сильно скучать по жене, Дамир сделал так, чтобы все его теоретические попытки вернуть ее были провальными.
Он возложил на Виталину ответственность не дать ему вернуться.
Какой-то бред.
Но ведь работает.
Пьяно усмехаясь, Дамир опускается на кровать и хватает подушку Виталины. Прижимает к лицу, стараясь уловить ее запах. Он ощущается – тонкий, почти неуловимый, но дико возбуждающий. Он сам не успевает понять, как его меланхолия разгорается, превращается в похоть, а рука сама лезет в брюки. Он так по ней соскучился… Наверное, это алкоголь.
Но с другими он просто не может.
С другими – чистая физиология. Взять хотя бы Марту. Не счесть, сколько она предлагала ему секс после измены в спальне. Несмотря на то что у них в тот раз, когда вошла Виталина, все лишь началось, Дамир не стремился закончить.
Виталина, его Виталина – совсем другое дело. Дамир прикрывает глаза, и ее образ манит к себе. Сначала он вполне приличный, а его движения медленные и тягучие, словно прелюдия перед главным блюдом. Он представляет, как Вита улыбается ему, подает руку, дает увести себя в спальню. Дамир вспоминает их в постели, снова прикрывает глаза.
Чтобы было удобнее, он расстегивает штаны, освобождает и тело, и эмоции.
Его маленькая девочка – пусть и всего лишь надуманная – садится сверху, опускается на него. Дамиру кажется, что дрожь в теле принадлежит Виталине, и что она реальна, как одеяло на нем или подушка, на которой покоится его голова. В реальности дрожь принадлежит ему и связана с его фантазией. Сегодня мечты Дамира максимально четкие и концентрированные. Он не видел жену больше недели, не касался к ней… Тело изголодалось по ее ласкам, хоть по какому-то удовольствию, механическому.
Дамир впервые за столько времени ощущает звенящую пустоту в голове.
Он наедине со своими мечтами.
В них Виталина медленно двигается, и Дамир может поднять руку, провести по ее лицу, очертить пальцем ее приоткрытые губы. Красивая. Какая же она красивая, думает он, двигая рукой еще быстрее. Если откроет глаза, магия рассеется, поэтому Дамир призывает себя к спокойствию, чтобы немного растянуть удовольствие. Он вспоминает, как Вита могла наклониться к нему для поцелуя, и ее светлые волосы щекотали его лицо.
Он в такие моменты сильнее стискивал ее бедра, вел руками по телу, ее идеальному телу. Воспоминание о том, как она обнимала его ногами, прижимала к себе, становится ключевым. Дамир сжимает губы, по телу проходит дрожь, и он затихает…
Будто ничего и не случилось.
Повернув голову, он видит папку с работы с новыми кандидатками на пост его секретаря. И вспоминает все свои трагедии, страхи и проблемы. Реальность. Удовольствие продлилось совсем недолго.
Дамир поднимается и достает салфетки.
Потом идет в ванную и умывается, не зная, пытаться поспать пару часов или идти и заваривать кофе. Постель позади кажется холодной и неприветливой.
Вздохнув, Дамир решает начать уже этот чертов день, и идет на кухню.
Глава 12
Утром кажется, что голова весит тонну.
Тело ломит, глаза чувствительные. Может быть, у меня температура?! Пока я подношу руку, чтобы удостовериться в отсутствии температуры, успеваю представить все ужасы простуды во время беременности и все ее последствия.
Нет, я здорова.
Только измотана. Буквально на грани.
И желательно прекратить так трястись по мелочам, верно?
Я поднимаюсь с постели, слышу выразительные, но приглушенные голоса.
Вчера я рано легла спать и не видела отца, а сегодня мне страшно взглянуть ему в глаза. Страшно так, что трясутся руки. Я идеализировала свою семью. Любила и идеализировала. Не могу даже представить, что отец изменял маме…
Но если она не солгала… Мог ли папа бросить меня?
Я смотрю в зеркальце на столе и вижу маленькую девочку, которая бежала к порогу, слыша, как ключи поворачивались в дверной скважине. Каждый вечер мы с папой проводили вместе. В раннем детстве он играл со мной в мяч, собирал со мной пазлы, мультики смотрел, делая вид, что ему реально интересно; а став старше, уже я ходила смотреть с ним малопонятные мне поединки снукера и часами сидела в гараже, где он разбирал свой автомобиль.
Я папина дочка.
Не помню, как часто мы с ним обсуждали какие-то важные темы, но если что-то происходило в школе, я всегда первым рассказывала ему. Папа запомнился мне понимающим человеком, а мама – кричащей и не желающей ни в чем разобраться. Без папы я выросла бы другим человеком.
«Вот тебе еще один жизненный урок, Вита, люди могут быть и хорошими, и плохими одновременно», – говорит кто-то в моей голове. Рукой я глажу себя по животу.
– Малыш, подскажи, что делать, – шепчу я в приступе неуверенности.
Глупо надеяться на какой-то знак.
Но мне больше не на кого надеяться. Карина оказалась права насчет моей мамы – она теперь видит целью своей жизни помирить нас с Дамиром; а мой муж будет рад принять меня обратно с ребенком.
Я на цыпочках выхожу из комнаты и проскальзываю в ванную комнату. Щелкаю замком. Вхожу в душевую, включаю воду. Теплую, а затем немного холоднее. Контрастный душ – мой личный способ взбодриться и вернуть лицу нормальный цвет. Правда, сейчас я не рискую делать воду слишком холодной – вдруг это навредит малышу? Вытираюсь и выхожу.
Когда я добираюсь до кухни спустя пятнадцать минут, я застаю маму возле плиты. Она рассеянно смотрит в окно и пьет чай. Я бросаю ей приветствие, радуюсь, что папа уже ушел на работу, и выскальзываю за двери. Я позорно убегаю, но, к счастью, мне позволяют это.
В первую очередь мне нужно на работу, а потом к Карине…
Она забросала меня сообщениями, в которых утверждала, что поехать к родителям – это огромная ошибка. «Они накрутят тебя так, что ты будешь считать Дамира единственным нормальным мужиком на всем белом свете», – писала она. Неприятно признавать, но Карина описала наш разговор так точно, словно подслушивала из уголка другой комнаты.
Я завожу мотор и набираю быстрый ответ: «Встретимся в Фиделио в 12?»
Выезжаю на дорогу, возвращаясь к главному. Если буду разбираться с детскими травмами или открывшимися семейными тайнами, я окончательно запутаюсь. На первом месте мой ребенок и его благополучие. Мне нужен человек, который из первых уст знает, что именно происходило в семье Дамира, какие планы имеет его отец на мою кроху, так далее…
Спросить у Дамира не могу.
Это был бы легкий вариант добыть информацию, но… Он может что-то заподозрить. К тому же я не хочу видеть его – когда вижу, то мое сердце разбивается вдребезги раз за разом.
Поговорить лично с Асланом? Возможно.
У мамы с папой поинтересоваться – тоже неплохой вариант…
Но они все равно будут не первоисточником.
На светофоре я вздыхаю, провожу взглядом мужчину с дорожной сумкой, и… Понимаю, кто конкретно мне нужен. Боже, элементарно! Как я могла раньше не додуматься? От осознания вздрагиваю, начинаю улыбаться. Особых причин нет, но… Мне хватило ума вспомнить, что у Дамира есть брат. Он пережил все то же самое, и он сбежал из своей семьи – идеальный кандидат, чтобы узнать больше.
Я решаю сегодня же позвонить Тимуру.
Пусть по видеосвязи, пусть ночью, если он в какой-нибудь Австралии…
Я обязательно должна поговорить с ним.
Если окажется, что их отец, действительно, псих, то… То мне придется начинать жить заново где-то в другом месте. Подальше от Дамира. От одной мысли о переезде перехватывает дыхание. Я даже ни разу не ездила в поезде одна.
Руки покрываются мурашками.
Решаю подумать об этом потом – универсальный метод последних дней.
***
Я зацикливающийся человек.
Не умею выбрасывать из головы и отвлекаться.
Мои привычки гонять по голове одни и те же мысли приводят к следующему: через десять минут после приезда на работу, я беру телефон и набираю Тимуру.
Буду действовать по ситуации, вот и все.
Идет вызов, первый гудок… Роуминг не включается. И это так неожиданно для меня. Пока идут гудки, я, естественно, задаюсь вопросами, на которые нет ответа. Почему он здесь? Как давно приехал? Связано ли это как-то с решением Дамира избавиться, наконец, от меня – от своей «бесплодной» жены. Он не сообщил мне о приезде, хотя почти каждый наш разговор заканчивался обещанием обязательно выпить кофе вместе.
Странно. Непонятно.
Я набираю еще раз – как бы показывая, что у меня серьезные намерения, что я не ошиблась номером. Какое-то время думаю, не отправить ли сообщение… Но отказываюсь от этой идеи – это уже слишком, а я не могу позволить себе вести себя подозрительно. Следующие два часа я буквально гипнотизирую телефон, лениво переписываясь с Кариной в открытом окошке Telegram на компьютере.
Она тоже считает, что его приезд – это аномалия…
«Но он очень удачно приехал, говорить о таком с глазу на глаз очень удобно. По языку тела тоже можно многое узнать, так что ты присматривайся к нему, когда будешь задавать вопросы», – пишет она.
Но сколько бы мы ни гадали – лишь Тимур способен прояснить ситуацию.
Как назло, он перезванивает мне не в самый удобный момент…
– Вита, телефон! – кричит мне коллега Света, а я только захожу в кабинет… Только что провела пять чудесных минут на балконе, на свежем воздухе. Поразмышляла о каких-то фантастических вариантах жизни. Вот возьму и уеду. Сбегу. В сериалах это почему-то всегда так романтично – когда женщина сбегает со свадьбы. Наверное, потому, что она всегда уходит не только от жениха, а к кому-то, и этот кто-то… Достоин побега.
И… Уф, живот сжимается от спазма.
Не знаю, можно ли предчувствовать токсикоз… Но с каждым днем – как мне кажется – я все ближе подбираюсь к нему. Тошнота появляется в случайные моменты, полностью отваживая от еды, но пока я могу обойтись голодовкой и не бежать сразу же в туалет. Так или иначе, свежий воздух помогает мне в такие минуты.
Я бегу к телефону, не рассчитываю расстояние и цепляю край соседского стола. Думаю: «Черт возьми!». Прикладываю палец к ноге, под серым платьем там, наверное, уже синеет синяк.
– Алло! – бодро говорю в трубку.
– Виталина! Привет-привет! – отвечает Тимур.
– Я звонила тебе и… Звонок был внутренним, не международным, ты… Ты в стране? – сразу перехожу к главному.
– Ага. Приехал недавно…
– И не сказал!
– Я буквально вчера вечерком приехал, – беззаботно говорит он.
Я пытаюсь уловить нотки настороженности. Но их нет. Более того, через секунду Тимур делает то, из-за чего мне с ним всегда было легко и просто – с первого разговора. Берет сложную часть на себя.
– Но я уже в курсе вашего разрыва… Ты мне из-за этого звонила? Хочешь встретиться? Угощу мороженым, станет легче… – чувствую, как он улыбается.
– Я не против, – киваю, хотя он и не видит. Наконец, сажусь за рабочий стол. – Все-таки давно не виделись и это, считай, уникальный шанс увидеть тебя…
– Советую его не пропустить.
Он смеется и я тоже.
Впервые за… Сколько часов или дней?
Легкость Тимура – это еще одна его прекрасная черта. Но вместе с тем, он легкомысленный, безответственный и ветреный. Когда Дамир рассказывал мне о его планах, решениях и затеях, я поверить не могла. Поехать в Австралию с десятью долларами? Я с десятью долларами даже в соседний город побоюсь ехать.
– Я подберу тебя?
– Уже успел арендовать авто?
– Само собой.
– Нет, давай я сама подъеду, – отказываюсь все же. – В пять устроит?
– Окей, но место выбирая я. Ресторан «Симфония» помнишь?
Его предложение вынуждает меня замолчать. Я не ожидала услышать от него предложение поужинать вместе в ресторане. Как-то это… Неправильно, да?
Пауза затягивается.
– Вит, ты тут?
– Связь пропадает, наверное… Давай в «Симфонии», хорошо.
И кладу трубку.
Ресторан так ресторан. Я сойду с ума, если не разберусь с этой семейкой.
Заодно и развеюсь, в ресторан мы с Дамиром не выбирались уже очень давно, даже в хорошие дни из-за усталости оставались дома. Я вздыхаю и открываю диалоговое окно с Кариной, начинаю печатать ей и пересказывать разговор.
Глава 13
Когда я захожу в ресторан, Тимур уже сидит за столиком на двоих в дальнем уголке. Приглушенный свет и медленная музыка расслабляют мои натянутые нервы, однако не до конца. Пока я иду, стуча каблуками по полу, пытаюсь угадать, что принесет мне вечер – какие откровения.
Со спины Тимура можно спутать с братом… Но его одежда не дает мне шанса ошибиться или что-то предположить. Тим сидит в голубой футболке и джинсах, расслабленно попивая алкоголь из бокала.
Увидев меня, он резко встает.
– Вита! Прекрасно выглядишь. Как и всегда, но… Учитывая обстоятельства.
– Привет, – неловко отвечаю я.
Может быть, мне только кажется, что взгляд Тимура задерживается дольше, чем требуется… Точно, просто кажется. Мы обнимаемся, как старые друзья, и садимся за стол. Я не позволяю Тимуру поухаживать за собой, быстро подставляю стул и вешаю на спинку маленькую сумку.
– Что выберем? Я не ужинал…
– Я тоже. Что-нибудь на твое усмотрение?
– Окей, я знаю, что тебе нравится, – подмигивает он мне.
Боже.
У меня такое ощущение, что я забыла, как мы общались раньше. Может быть, он позволял себе такой безобидный флирт, а я реагировала на него адекватно? Я вспоминаю, что советовала мне Карина. Она говорила, что я могу тоже флиртовать с Тимуром, чтобы выведать у него больше правды. Но мне что-то совсем не хочется…
Тимур и Дамир похожи.
И из-за этого я чувствую себя рядом с ним странно. И голоса у них похожие. Закрою глаза на мгновение, и представлю, что не было со мной этой катастрофы с изменой, а напротив сидит любимый муж.
Но зачем мне эти иллюзии – я достаточно долго живу в ужасной реальности.
– Как ты себя чувствуешь, Вит? – спрашивает Тимур, сделав для нас заказ.
Я пожимаю плечами.
– Не знаю. Непонятно.
– Если ты хочешь узнать, почему Дамир так поступил… Ну, мы же не будет увиливать, да? Не чужие люди, поэтому, я тебе скажу сразу, я с ним мало общался в последнее время, – Тим пытается поджать одну ногу под себя, стул скрипит.
– Я не за этим тебе позвонила.
Без увиливаний, тем лучше.
– Хорошо. Все-таки соскучилась? Я так и знал…
Я позволяю улыбке на моем лице отзеркалить его расслабленную усмешку.
– Мне интересно, какую роль в нашем разводе сыграл ваш отец.
– Отец? – переспрашивает Тимур.
Я киваю, доставая придуманный туз из рукава.
Слова Дамира о том, что «ребенок все исправил бы» вместе с рассказом Карины об особенном отношении в семье к детям сформировали четкую картину. Зная своего мужа и его нелюбовь к посвящению в личную драму других людей, я почти уверена, что он не пересказывал наш разговор брату слово в слово. Значит, я могу немного его приукрасить. Соврать, чтобы не дать Тимуру возможности увильнуть. Что, если Дамир случайно в пылу ссоры бросил бы всего одну фразу?
– Дамир дал понять, что наш развод связан с тем, что я не смогла родить ребенка, – говорю я, смотря в его темные глаза. – И он сказал, что его отец этим недоволен. Что ты знаешь об этом?
– Вит… Не знаю, что тебе сказать.
Тимур выглядит удивленным.
– Я просто хочу разобраться в ситуации. Это ни на что не повлияет, – откровенно лгу я. – О разводе мы уже договорились. Но… Можешь называть это «психологическим дискомфортом», – тихо продолжаю.
На самом деле Тимур, возможно, сейчас решит судьбу моего ребенка.
Быть ему сыном или дочерью Дамира, или только моим малышом. Я могу терпеть его присутствие рядом ради ребенка, даже если на протяжении нескольких лет его глаза, его лицо, его улыбка будут вонзаться в мое сердце и вынуждать плакать по ночам. Однако о том, чтобы отдать ребенка на воспитание чудовищу с извращенными понятиями о детстве, не может быть и речи. Если ради благополучия ребенка придется бежать…
То я научусь ездить одна в поездах.
– Ты же знаешь, что я сбежал из дома? На то были веские причины.
– Какие?
Тимур не успевает ответить, к нам подходит официантка, она ставит передо мной вкусно пахнущий стейк и салат с овощами. Тимур благодарит ее и открывает бутылку вина, а мне ведь нельзя пить.
Я не успеваю придумать, что ему сказать… Белое вино наполняет мой бокал наполовину. Тимур поднимает свой, чтобы сделать тост. Ничего не остается, как сделать то же самое, натянуто улыбаясь.
– Давай выпьем за встречу, пока не начались эти разговоры…
– За встречу!
Он отпивает, а я лишь пробую вину на вкус кончиком языка, и оставляю бокал. Надеюсь, что Тимуру хватит такта не интересоваться, почему я так сделала.
– Итак, что конкретно ты хочешь знать?
Я повторяю вопрос, заданный до прихода официантки:
– Почему ты сбежал из дома?
***
Тимур не притрагивается к еде, пока не заканчивает рассказ.
На столе рядом с моим локтем лежит телефон, и я боковым зрением фиксирую время. Пять минут. Всего пять минут потребовалось Тимуру, чтобы рассказать о своем детстве – в удобной для него манере, с подшучиваниями и иронией. Но полезной и новой информации в его рассказе оказалось мало. Я мысленно подвожу итог – слишком мало свободы, слишком много правил, ответственность за каждый поступок и нежелание Тимура встревать в бизнес-империю Сергеева.
При этом сам он сказал, что ему и не требовалось – Дамир изначально являлся претендентом на кресло гендиректора.
