Текст книги "Навязанная, беременная, моя! (СИ)"

Автор книги: Алиса Ганова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Глава 7

Мы въезжали в столицу Тринара – Артонар, в сопровождении знатных гхартов королевства и их оруженосцев.

– Видишь, Лиэн, Маргот придаёт большое значение нашему посольству. Ему необходим «Вечный мир» между нашими странами, – торжествовал отец, окидывая взглядом процессию, растянувшуюся на несколько улиц.

Хотела напомнить ему, что нам этот мир тоже важен, однако он шикнул, опасаясь чужих ушей, и, пришпорив статного гнедого коня, отъехал от кареты. С грустью проводив его взглядом, я неожиданно поймала себя на мысли, что моё доверие к отцу пошатнулось. Стало неуютно, одиноко, и только тёплая улыбка брата помогла сдержать подступающую горечь.

Чтобы никто не заметил моей печали, повернулась к окну и смотрела только в него.

Люди толпами выстраивались вдоль дорог, улиц, бесцеремонно разглядывали наше посольство, тыкали пальцами, особенно в меня. Мои белоснежные волосы и для Шаэля редкость, а для темноволосых тринарцев вовсе диво невиданное. Хорошо, что с детства я привыкла к вниманию, не боялась многолюдных собраний, наглых зевак. К тому же по совету меры Фаоры старалась держаться с достоинством, но не заносчиво, чтобы завоевать людские сердца.

Шаельский двор слывёт богатым, утончённым и высокомерным, поэтому моя приветливая улыбка сильно удивила люд. Это радовало. Вот только как нас встретят при дворе Маргота?

Мера Фаора поведала, что тринарцы ценят наследие прошлого, по крупицам собирают великие знания и не считают их запретными. Я сомневалась в этом, пока не увидела древних каменных колоссов, склонивших головы в призыве исчезнувшей магии. Что это творения древних времён, когда магия была ещё невероятно сильна, подтверждали многочисленные магические знаки и руны, покрывавшие статуи, стоявшие вдоль дороги.

– Я слышала, это грешнки-маги. Их души навечно заточены в камне! – Напуганная лиера Свена, взирая на грозных колоссов, выточенных из чёрных глыб, очертила на груди защитный круг.

– Глупости, – закатила глаза мера Фаора. – Это дань уважения силе и таланту.

– Греховная магия утекла перед лицом Светлой, как вода сквозь пальцы, – не отступала наставница. – Светлая не благоволит еретикам-тринарцам, поэтому живут они бедно, на суровых землях, где в изобилии разве что каменные пустоши.

– Жители Тринара с вами не согласятся. – Разминая тело, целительница резко сложила пальцы в странных жестах. Лиера Свена и Вайра враз отпрянули от неё, вжались спинами в сидения и, далее что бы ни говорила мера Фаора, в споры не вступали.

Аллея каменных великанов поражала мрачностью, величественностью, идеальностью. Нечто подобное я ожидала от королевского замка, однако же, увидев его, потеряла дар речи.

Обитель короля Маргота – огромная крепость на гористом холме, от которой веяло холодом, неуютностью, варварством. Отцу никогда не нравился суровый Тринар, однако ради власти он готов оставить меня здесь. Навсегда. Где я буду одинокой чужестранкой до конца своих дней…

В груди защемило от обиды. Не в силах сделать ни вдоха, ни выдоха, чтобы не выдать подступающие слёзы, я сжала пальцами подол платья.

– В Тринаре ценят Знающих. – Проронила негромко мера Фаора, поглядывая в окно.

Свена поджала губы, решив, что Знающая радуется за себя. Однако я точно знала: целительница поддерживает меня. Украдкой кивнула, благодаря за поддержку, и ощутила, как накатившие паника и страх отступают.

У меня есть знания, ум, капелька дара. А познав на личном опыте, как лицемерны тринарцы, больше никогда не доверюсь кому бы то ни было и не покажу слабость. И что бы ни случилось, справлюсь.

Наше посольство встретили торжественно, даже помпезно. Сотни факелов освещали замковую площадь, где многочисленные собравшиеся придворные, растягивая губы в наигранных улыбках, соревновались в источении льстивых речей…

Это длилось почти вечность, а потом нас, измотанных долгой доро́гой, проводили в

покои.

В моих комнатах потемневшие от времени каменные стены украшали гобелены, драпировки из дорогих ярких тканей. Холодный пол устилали меха. Но больше всего поражало, что массивная мебель располагалась у каминов, которые горели даже в конце лета.

Мне не нравился Тринар, душа не лежала к этому суровому краю, однако за время поездки я так вымоталась, что наспех перекусив, скинула одежду и забралась под меховое одеяло.

Думала, что едва голова коснётся подушки, усну. Вот только вернулись волнения, ощущение одиночества.

Вдруг приоткрылась дверь, на пороге появился отец.

Как же я обрадовалась! Села на постели, улыбнулась, а он, не подходя ближе, не спросив о самочувствии, требовательно объявил:

– Днём состоится торжественный обед, во время которого Леонида и тебя представят тринарскому двору. На нём ты должна выглядеть как истинная княжна, гордость Шаеля! Оденешь что-нибудь в цвет герба Маргота… – Стоя поодаль, отец сухо наставлял меня, вместо того, чтобы подойти, успокоить, пожалеть, как дочь. Пусть я выросла, стала большой, но мне было так тревожно.

Не перебивая, внимательно выслушала его. И лишь, когда он повернулся, чтобы уйти, тихо спросила:

– А если выйдет не так, как вы планируете, что тогда? – Ещё надеясь, что смогу вернуться домой.

– У тебя должно получиться, – отчеканил он холодно. – Это, Лиэн, твой долг. Долг передо мной, как отцом, перед братом и Шаелем. Пойми это, прими и постарайся.

Он ушёл, а я осталась одна в огромной комнате-ловушке, понимая, что более у меня нет дома.

***

Утро началось с приятной суеты. Но даже горячая ванна не помогла избавиться от ощущения, что королевский замок – самое неуютное, холодное место в Приморье. Да и обильные угощения уступали родным, шаельским во всём. Я отчаянно жалела, что моя жизнь круто изменилась из-за мгновения умопомрачения.

Эх, если бы можно было повернуть время вспять…

Я страдала, но больше от осознания, что это ничего не изменило бы. Отец надумал породниться с тринарскими ландграфами и не отступит. Выдаст замуж если не за гхарта Роберта, так за другого. В этом Леонид прав…

Слово «обед» в Тринаре вовсе не означало, что торжественная трапеза состоится приблизительно в полдень. Скорее намекало на многочисленное собрание знати за ломившимися от еды столами где-то вечером. Однако Свена не желала рисковать и начала подготовку сразу, как только высушили волосы.

– Ох уж, эти варвары! Нет у них порядка, лишь желания и наития. Как тут угадаешь, что Светлейшему Марготу взбредёт в голову? Объявит, что нас ждут, а вы, княжна, ещё только в сорочке. Могут так нарочно поступить, чтобы опозорить нас…

Вайра не спорила, безропотно исполняя любой приказ Свены.

– Подай жаровню – холодно!

Служанка побежала за ней. Едва вернулась, поставила, лиера Свена чуть не запнулась о печку в виде цапли и раздражённо прорычала:

– Зачем, гусыня глупая, поставила? Не видишь, дышать уже нечем!

Мы переглянулись с Вайрой. Я могла осадить наставницу, но после недавних событий, она стала советоваться с князем по каждой мелочи. И сейчас побежит. Отец выйдет из себя, за то, что его отвлекли. И в раздражении может сорвать гнев на служанке. Лучше уж пусть Свена ворчит.

Сборы продолжались, я устала от суеты, начала спорить. От духоты разболелась голова, зато после всех стараний выглядела достойно.

Разглядывая отражение в зеркале, мне не к чему было придраться. Вот только чутьё подсказывало, что надо бы надеть что-то другое. Что именно, почему, я не знала, однако червячок сомнения продолжал грызть, не давая покоя.

– Чудесно, дитя моё! Вы как нежная роза посреди дикого разнотравья! – Умиляясь, Свена сложила руки свечой. Она искренне гордилась мной. Как и своей работой. – Доложу князю.

Накинув шаль, хотела уже отправиться к отцу, но дверь распахнулась, и в покои царственно вошла мера Фаора, облачённая в чёрную тунику и белую накидку.

Она неспешно оглядела меня. И по её взгляду я поняла, что целительница недовольна.

– Половина придворных пребудет в цветах герба Маргота и королевы, – нахмурилась она. И я, наконец-то, поняла, что с нарядом не так.

– Это желание князя. Важно проявить уважение к принимающей стороне. – С вызовом вскинула голову Свена, прикрываясь приказом отца, как щитом.

– Льстец – не глупец, а умный хитрец. Кое-кому не мешало бы ознакомиться с жизнеописанием Светлейшего Маргота. Сколько всего чу́дного бы узнали. – Знающая поглядывала на меня с хитрым прищуром.

– Простите, я читала историю Тринара, но не знаю всех тонкостей. Расскажете? – обратилась я к ней за помощью.

Она улыбнулась, подошла к окну и, распахнув створку, чтобы наполнить покои свежестью, загадочно произнесла:

– Порой храбрость вознаграждается сполна. Тем более женская.

– Глупости! – Свене не понравилось, что простолюдинка оспаривает её вкус. Однако сейчас я больше доверяла Знающей, чем наставнице.

– Расскажете?

Мера Фаора обернулась, бросила на меня пронзительный, испытывающий взгляд и привела несколько доводов.

В шесть рук мы торопливо отпарывали дорогие кружева от нежно-лазоревого наряда, срочно удлиняли ими рукава, оторачивали ворот…

В итоге вышло по девичьи скромно, но красиво. Вот только причёска совершенно не подходила.

– Дай три тонких гладких браслета, – требовательно протянула руку мера Фаора к Вайре. Получив, она принялась опрыскивать водой мои завитые локоны, над которыми мы так долго трудились.

Целительница ловко заплела на моих висках по две косы, соединила их под частью распущенных волос, а потом пропустила все пряди через три обруча… Причёска получилась простой, при этом замысловатой и неожиданно варварской, как раз во вкусе тринарцев. Даже Свена перестала ворчать, удивлённо разглядывая меня.

– Я не видела таких фасонов и хитростей с обручами в каталоге швей, – призналась она с неохотой, отдавая должное мастерству Знающей.

– Конечно, это любимая причёска покойной королевы Мергет, матери Светлейшего Маргота. Она гордилась своей фигурой и косами, поэтому всячески подчёркивала достоинства.

– Но это устаревшая мода! – схватилась за сердце лиера Свена.

– Зато как подходит княжне. Сердце Светлейшего Маргота обязательно растает. А для яркости бедра, пожалуй, можно подчеркнуть золотым поясом – цветом королевской семьи. Тем более что он символ плодородия.

– Князь не желает раскрывать козыри, – взбеленилась Свена, представляя, чем для неё обернётся недовольство моего отца.

– Это дань уважения, прежде всего принимающей стороне. – Смерила мера Фаора мою наставницу ледяным взором. – Вам бы следовало знать больше о мире.

– Не все живут так долго, как некоторые.

– Без знаний да с пакостным языком – так точно.

Знающая раз за разом доводила Свену до трясучки. Не из вредности, а чтобы отвлечь наставницу и дать мне побыть наедине со своими мыслями. Заодно чтобы украдкой положить в мой карман зелёный камень, спасающий от тошноты.

Отец пока скрывал истинную цель визита, приберегая козырь для личной беседы с королём Тринара. Моя же подозрительная реакция на сильные, непривычные запахи могла спутать ему карты. Но благодаря стараниям Знающей, я почувствовала облегчение.

Время шло. Уже начало вечереть, когда прибежала запыхавшаяся Вайра и взволнованно выпалила:

– Обед! Званый обед начинается!

Я поднялась с кресла, нервно потёрла взмокшие от волнения ладони.

Наступил час, когда предстоит предстать перед Марготом и его девятью ландграфами. Светлая, помоги!

В сопровождении Свены и охраны проследовала по лабиринтам коридоров, полукруглых сводчатых арок, лестниц и вошла в шумный, вычурно – ярко украшенный зал.

Он был огромным, как и всё в Тринаре, призванное демонстрировать мощь королевства, при этом почти лишённым очарования шаельской роскоши.

Мы были чужими здесь, а наша свита в окружении тринарцев походила на изысканные цветы, пробивающиеся в тени кряжистых деревьев. А я…

Моё появление заставило всех замолчать.

Старалась держаться величаво, я проследовала к длинному столу, за которым восседал король Тринара, мой отец, брат и тринарские ландграфы.

Всё шло гладко, но ровно до тех пор, пока не увидела знакомую фигуру. Гхарт Роберт, одетый во всё мрачное, злым бирюком смотрел на меня, словно на врага, которого растерзал бы голыми руками.

Сердце загрохотало, как сумасшедшее, готовое пробить рёбра и выскочить из груди. Однако я заставила себя отвернуться, сделать вид, что более не смотрю в его сторону, тем более не думаю о нём.

Вот только выбросить из головы взгляд, наполненный ненавистью, было непросто, потому что гхарт Роберт меня, кажется, возненавидел. Но за что?

Глава 8

Глаза отца выдавали клокотавшую в нём ярость. Он возмущён моим самоуправством, хотя я позволила себе лишь прислушаться к совету Знающей и надеть другое платье.

Но отступать поздно. Музыка стихла. Танцоры расступились. Под взглядами придворных я подошла ближе к столу, за которым собрались самые влиятельные мужчины Тринара, и склонилась в реверансе.

Лиеры в смелых нарядах здесь тоже присутствовали, но исключительно как наблюдающие за празднеством зрительницы. Они и другие вельможи стояли вдоль стен, украшенных флагами, оружием, гобеленами, и приглушённо перешёптывались, обсуждая происходящее.

Я приготовилась, что придётся присоединиться к ним, но неожиданно мрачный король Тринара, расправив широкие плечи, скрытые синей накидкой, и, поправив тёмную косу, перекинутую на грудь, пробасил:

– Княжна, почтите нас своим присутствием.

Сразу же по его левую руку появилось свободное место.

Губы отца дрогнули, растягиваясь в довольной улыбке. Он сообразил, что именно неожиданный наряд пробудил в короле симпатию, которая дала мне важное преимущество. Ведь даже королева не присутствовала на «трапезе», а мне оказали такую честь.

– Благодарю, Сиятельный!

Под завистливыми взглядами тринарской знати я заняла место среди ландграфов.

Слуги поставили чеканную тарелку, подали приборы, огромный кубок, наполненный почти до краёв.

Я подняла тяжелую чашу и с улыбкой обратилась с краткой речью к Марготу, наблюдавшему за мной:

– Благодарим за гостеприимство, Сиятельный король Тринара! – после чего пригубила немного терпкого вина́.

Суровые гхарты, облачённые в цвета королевской семьи и своих родов, не обрадовались моему соседству. Гхарт Роберт, сидевший на другом краю стола, так вовсе напрягся.

Его неприязнь задевала, возмущала, однако, несмотря на сильное волнение, я заставила себя улыбнуться.

Глаза Роберта опасливо сощурились, как будто он увидел ядовитую гадюку, и от лавины накрывшей меня ненависти, презрения, едва не заискрился воздух.

Прежде чем его отношение стало очевидно всем остальным, он тряхнул головой – волнистые пряди упали на лицо, скрыв гнев. Вот только колючий, злобный взгляд я ощущала кожей.

– Вижу, Роберт, потрясён красотой юной княжны Лиэн, – раскатисто хохотнул Маргот, по-своему рассудив странное поведение посла. Ориентируясь на настроение короля, музыканты снова заиграли, и напряжение за столом начало спадать.

– Красота княжны бесспорна. Как и её талант: она искусная травница, – согласился Роберт. Другие, возможно, не заметили издёвки, но я, помня, какими разными оттенками может звучать его голос, сразу уловила её в похвале.

– Красивая, умная, верная женщина – дар и счастье рода, – подметил отец.

– За дар и счастье! – Раскрасневшиеся от духоты и вина́ ландграфы подняли огромные кубки. Гхарт Роберт тоже поднял, но сколько же ненависти читалось в его серых глазах.

Отец наклонился к королю Тринара, что-то зашептал, отчего брови Маргота удивлённо взметнулись.

Роберт, отслеживая их общение, на миг позабыл о питье. Его сосед, уже немолодой, лысеющий ландграф Вормудт, что-то сказал. После чего Роберт крепче сомкнул пальцами кубок, бросил на меня брезгливый взгляд и, запрокинув голову, опустошил его до дна.

– Вижу, мой друг ошеломлён вашим приездом, – заговорил со мной один из ландграфов, рыжий, грузный мужчина с бычьей шеей, украшенной тяжёлой цепью с массивной подвеской.

– Думаете? – недоверчиво усмехнулась я, молясь, чтобы неприязнь Роберта ко мне не стала главной темой для сплетен.

– Уверен.

Маргот и отец тем временем продолжали переговариваться, пока король не захохотал и не подметил громко:

– Роберт с княжны глаз не сводит.

Дамы, что стояли у стен и обмахивались веерами, притихли, ловя каждое слово короля. В зале сразу стало тише, даже ветер стал слышен.

– Так и есть, Сиятельный, – губы Роберта скривились в усмешке. – Впечатлён.

– Князь и его свита задержатся в Тринаре, так что успеешь насладишься общением.

– Надеюсь на это, – кивнул Роберт, игнорируя меня, будто я была пустым местом или говорили не обо мне.

За столом снова потекли мужские разговоры. Слуги подавали новые блюда, ви́на. Я сидела, натянуто улыбалась и, понемногу отпивая из кубка, молилась, чтобы «обед» скорее завершился. Гости давно захмелели, начали петь старинные баллады, которые перемежались пошлыми шутками ландграфа Вормудта, не предназначенными для девичьих ушей.

Я была здесь лишней, хотела уйти. Уже казалось, что вот-вот подвернётся возможность сослаться на усталость и улизнуть, но ошиблась. Марготу надоело есть, пить, сидеть. Он пожелал размяться.

Встал из-за стола, скинул плащ с плеч и, покачиваясь, протянул мне лапищу.

– Княжна! – Язык уже плохо слушался его. – Приглашаю… На танец.

С ужасом представила, как он рухнет на меня, однако интересы Шаеля превыше всего. Покорно приняла королевскую руку и поднялась…

Зазвучала незатейливая мелодия. Марготу она не понравилась.

– Живее! – рыкнул он музыкантам.

Сразу же зазвучал весёлый мотив. Размашисто всплеснув ручищами, Маргот бросился в пляс.

Танцевал он неуклюже, зато от души, норовя облапить меня потными ладонями. Хорошо, что я гибкая, юркая, ловко уворачивалась от загребущих рук, иначе бы умерла от стыда на месте, ведь за нами следил весь тринарский двор!

Я кружилась волчком. А когда танец закончился, Маргот, улучив момент, обхватил ладонями моё лицо, наклонился и, обдавая винным ароматом, прошептал:

– Жаль, княжна, что я женат! Но танцевать нам никто не запретит. Так? – подмигнул. – Полоньезу?

Под предлогом шаельского модного танца, Маргот позволит себе больше вольностей, поэтому я взмолилась:

– Сиятельный, боюсь, мне не угнаться за вами!

К тому же камень Знающей хоть и помогал от тошноты, но от гхартов стали исходить такие запахи диких зверей, что скоро меня от тошноты ничего не спасёт. Да и от быстрого танца закружилась голова. Чтобы прийти в себя, несколько раз моргнула. Маргот принял это за кокетство, подобрел.

– Забыл, что ты нежный цветочек! – Потрепал меня за подбородок и, повернувшись к столу, за которым располагались гхарты, гневно бросил: – Позаботься о княжне!

Я возликовала. Никто другой не посмеет вести себя со мной столь же во́льно, как король. Однако же, когда обернулась и увидела стоящего за спиной хмурого Роберта, невольно отшатнулась.

– Хватит! Переигрываешь! – Он взял меня за руку. Его пальцы оказались неожиданно горячими, а сжатие таким сильным, что я едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть.

– Что? О чём вы?

– Тебе ли не знать?

– Отпустите!

– Сиятельный Маргот любуется тобой, так что танцуй, улыбайся. Ты же этого хотела? Ради этого приехала?

Роберт нарочно издевался, причинял боль. Но зря думает, что я слабая. От чувств не осталось следа, только обида, возмущение, гнев. Вскинув голову, с вызовом посмотрела ему в глаза, и наши взгляды скрестились.

– Вот теперь ты настоящая, коварная, подлая, – хмыкнул он. И от того, как раздражённо затрепетали крылья его носа, стало страшно.

***

Несколько придворных присоединись к нам, поэтому, танцуя полонезе, мы с Робертом, меняясь парами, то расходились, то сходились.

Неприятный разговор прекратился, но залёгшая складка меж сведённых бровей посла, его сомкнутые в полоску губы выглядели странно. Другие пары улыбались, а мы с ним перебрасывались гневными взглядами. И если в начале танца он меня пугал, то теперь мне было плевать. Я не сделала ничего осудительного, подлого. Это посол пренебрёг нашим гостеприимством!

Перемена моего настроения не укрылась от Роберта. Да и как не заметить, если мы снова сошлись в паре, и в отместку за чрезмерное сжатие моей руки, я впилась ногтями в его пальцы.

– Зря стараешься! – прошипел он, тряхнув головой. Волосы взметнулись, и я с удивлением заметила, что теперь он носит небольшую жемчужную серьгу в ухе. Хм, надо же.

Хотела ответить, что кое-кто не достоит ни стараний, ни внимания, но мы повернулись спинами, а делать нашу перебранку всеобщим достоянием я не желала.

Увы, торжественный полонезе тринарцы исполняли иначе, нежели в Шаеле. Здесь предпочитали смотреть партнёру в глаза и кружиться, стоя неприлично близко друг к другу. Мне это не нравилось! Более того, я больше не позволю Роберту коснуться меня хоть пальцем!

Только подумала об этом, мы снова сошлись плечом к плечу, в повороте взялись за руки и закружились…

Перед глазами вертелись зал, гости, а мы испепеляли друг друга взглядами. Роберт ненавидел меня, я его, но когда до меня донёсся его горько-пряный запах горных трав, сердце предательски сжалось от тоски и боли.

Испугавшись, что наблюдательный посол уловит миг моей слабости, опустила глаза и заметила, что капельки пота поблёскивают не только у него на лбу, но и на шее. Даже ворот у рубашки Роберта как будто влажный. И грудь вздымается часто, сбивчиво…

Ему тяжело танцевать? Кто бы мог подумать!

Танец закончился. Пользуясь случаем, я поднялась на цыпочки и шепнула:

– Кажется, к кому-то старость подкрадывается!

Роберт аж запнулся. Резко повернулся, шумно втянул носом воздух и, нависнув надо мной, ожесточённо прорычал:

– Не выйдет, ведьма! Поняла! – Натянув лицемерную улыбку, подвёл меня к столу и самым любезным тоном сообщил королю: – Сиятельный, княжна устала.

– Жаль, – нахмурился Маргот, щуря карие глаза. – Княжна Лиэн – украшение вечера. Однако неволить не буду. Проводи. – Кивнул Роберту.

Как же я обрадовалась.

– Благодарю, Сиятельный. Вы так добры, – скрывая внутреннее ликование, сдержанно склонилась в реверансе.

Выждав, пока мы с королём Тринара обменяемся лестью, Роберт поклонился и повёл меня в сторону одного из проходов.

Как только мы скрылись из виду, я вырвала руку.

– Не смейте прикасаться ко мне! – гневно выпалила и, подхватив юбки, побежала по коридору, надеясь, что там Свена встретит меня и уведёт в покои.

Однако миновав его, лестницу, несколько поворотов и дверей, я не встретила ни её, ни Вайру.

Удивлённые королевские слуги, что попадались на пути, едва увидев меня, бросались врассыпную.

Следовало вернуться, попросить гхарта Роберта проводить до покоев, но я лучше до утра буду плутать по замку, а помощи у него просить не стану.

Наткнувшись на небольшую нишу, затаилась в ней.

Отдышалась, дождалась, когда в коридоре и на лестнице стихнут шаги, и попыталась вернуться тем же путём, что и пришла.

Вошла в ту же самую дверь, из которой вышла, затем в другую и оказалась в мрачном вытянутом зале с арочными перекрытиями.

Что-то я напутала. Уже хотела возвратиться и найти другой путь, как услышала шуршание ткани и шёпот:

– Роберт! Милый! Скорее… Возьми меня…

– Сейчас! – раздалось рычание, которое я сразу узнала. Как узнала и противный голос Бригиты. К тому же глаза привыкли к сумраку, и за одной из колонн стали различимы очертания двух фигур…

Я стояла и не могла пошевельнуться от омерзения, нахлынувшего негодования, гнева. Однако гордость победила. Пока меня не заметили, тихо пятясь, отошла и выскользнула в подвернувшийся проход, занавешенный тканью.

Холод сковал меня. Я не чувствовала тела, однако продолжала идти вперёд, не понимая куда.

С самого начала я знала, что из поездки не выйдет ничего хорошего, что браки у знатных родов редко заключаются по любви, что жизнь не так проста, и всё же осколки разбившихся надежд разрывали изнутри. В груди терзала боль, меня будто жгли огнём, однако слёз не было. Ни одна слезинка не сорвалась. Только горькая мысль, что юность, наивность, надежды остались где-то там, среди колонн, где притаились любовники, отдавала болезненным пульсом в висках.

Внезапно раздался кашель и грубый, невежливый голос:

– Что вы здесь забыли?

Рыжеволосый, коренастый мужчина в добротной, богатой одежде, но не гхарт, вышел из тени, преградив мне путь. Смотрел он с любопытством и неприязнью. Но сейчас меня уже никто не мог ранить или задеть.

– Так-то в Тринаре встречают гостей? – Вскинула голову. – Почему нет сопровождающих, охраны? Я донесу о неуважении Сиятельному Марготу.

Стоило пригрозить, незнакомец, смотревший с негодованием, опустил голову и почти через силу произнёс:

– Я провожу вас.

– Ты не гхарт!

Хотела развернуться, чтобы уйти, однако внимание привлёк белый шарик, сверкнувший в руках незнакомца. От удивления у меня округлились глаза.

Незнакомец же крепче сжал жемчужину, служившую у тринарцев оберегом от нечисти, в ладони и спрятал руку за спиной.

Он что, боится меня?

– Княжна! Княжна! – донеслись крики откуда-то из перехода. Рыжий слуга выдохнул с облегчением и, выставив передо мной кулак с жемчужиной как щит, отошёл с дороги.

Ко мне спешили лиера Свена и охрана. Фух, не придётся бродить по чужому замку, натыкаясь на неприятных персон, однако прежде чем успела отозваться, услышала тихое бормотание рыжего незнакомца:

– Ила тебе, ведьма, а не моя сила! Ила тебе, ведьма, а не моя сила!

Покосилась на него, а он, очертив на груди защитный круг, бросился удирать.

Не знаю, что сегодня со мной происходит, да это уже и не важно.

Завтра я проснусь другой – снежной девой. И больше никто не посмеет мне причинить боль!