Текст книги "Тилья из Гронвиля (СИ)"

Автор книги: Алиса Ганова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

День города всегда выпадал на выходные, поэтому его я встретила на кухне Олли. Мы ожидали наплыва посетителей, и я с раннего утра хозяйничала на кухне: чистила, варила, жарила, пекла… Это у других праздник, а у меня работа.

Пока еще было затишье, Лейк убежал на площадь, чтобы с ребятами из группы посмотреть тыквенную скульптуру. Олли отпустила бы и меня, но я отказалась. Чего там интересного в огромной, скучной тыкве?

Вдруг хлопнула дверь, и раздался возбужденный голос Лейка:

– Тилька! – в два шага он добежал до кухни, прямо в куртке, и застыл на пороге. – Знаешь, что я видел? Твою ящерицу и бабочек!

– Где?!

– Не поверишь! На тыкве! Той самой тыкве!

– Да быть не может! – не поверила я.

– Да там она! И, знаешь, на этой громадине ящерка смотрится еще лучше, чем на ладони. К ней подходят люди и пытаются, если не утащить на память, так погладить. Она блестит на свету, и кажется, что вот-вот вильнет хвостом и убежит, спрятавшись под большим листом. А к твоим бабочкам прикасаться не разрешают. Я пытался!

– А… откуда… она там?

– Вестимо, от самого Нейла. Он же не дурак. Зато мэр доволен, улыбается! А бабочек, скорее всего, он забрал у олухов и заставил их добавить стебли с цветами и еще одной тыковкой. Так что еще есть шанс, что Нейл простит тебя.

– Но взамен потребует секрет ее изготовления, – договорила я.

– Тебе решать.

– Нет. Папа никогда не простит меня. Особенно, если я раскрою секрет такому мерзавцу.

– Тиль, а я ведь хороший, – улыбнулся Лейк.

– Сейчас я такому хорошему кое-чего хорошо подпорчу! – в дверном проеме появилась грузная фигура Олли. Конечно, она шутила. Лейк сделал ей предложение. А чтобы помогать в трактире, он решил пока бросить обучение. Нейл отчего-то решил, что староста группы мой… (язык не поворачивается сказать кто) и решил попортить жизнь и ему.

Подлые, низкие люди и подумать не могут, что мы можем просто дружить и работать вместе. А если по вечерам Лейк провожал меня, то только из доброты. У него самого две сестры, поэтому он такой.

– Вижу, что тебе неймется, – вздохнула Олли. – Сбегай, посмотри, но потом живо возвращайся! Сегодня только и успевай подносить да денежки собирать.

Накинув плащ и переобувшись, я побежала на площадь.

Удивительно, но сегодня пошел первый снег. Влажными, крупными хлопьями он кружил в воздухе и ложился на темные улицы, голые деревья, редкую траву, и придавал городу особенную таинственность. Но стоило угодить ногой в лужу, очарование пропало. Дальше я шагала раздраженная и ругала Нейла всеми худыми словами, которые только знала.

Каков негодяй! Мои творения присвоил. Но с другой стороны, если позарился и даже в злости позволил им украсить тыкву – значит, чего-то я стою! Злость сменила обида, затем досада и капелька злорадства, но чем ближе подходила к ярмарочным рядам – тем сильнее накатывала грусть.

Свернув на перекрестке, я влилась в радостную, возбужденно гудящую толпу. Лавировать между лужами стало сложнее. Еще раз угодив в жижу, я окончательно промочила ногу и стала совсем грустной.

Чтобы сократить путь, пошла вдоль торговых рядов. И вот вспыхнувших воспоминаний о последней ярмарке заныло сердце. Я так шла к мечте, но на моем пути одни преграды и колючки…

Где стояла скульптура, я знала заранее, поэтому найти ее не составило труда. Протискиваясь между людьми, наконец-то пробралась до большой тыквы, выставленной на постаменте, и застыла, залюбовавшись моей маленькой ящеркой. Какая же она красивая…

Мне самой не верилось, что ее сделала я. Грустно улыбнулась – и почувствовала чей-то пристальный взгляд. Неужели нарвалась на Нейла?! Повернула голову, и мир замер. На меня смотрел Дирк! А рядом с ним под руку стояла Бьянка в красивом платье. От невероятного стыда я мгновенно покраснела. Ведь для него я воровка и обманщица, ничуть не лучше Нейла! Да еще в таком виде. Вот что стало с гордой Тильей Кален.

Бьянка. заметив, что Дирк не слушает ее, перевела взгляд и, увидев меня, победоносно скривила губы.

Отвернувшись, я нырнула в толпу, чтобы скорее скрыться с их глаз.

Глава 12

Слезы застилали глаза. Я бежала так быстро, как только могла. Но разве от себя и стыда спрячешься?

Хотела стать лучшей, доказать, что уже взрослая, стою чего-то больше, чем стоять у плиты, но ничего не вышло, потому что я неудачница. Еще недавно об этом знала лишь я одна, а теперь Бьянка и Дирк, а значит, скоро в Гронвиле узнают все! Надо мною будет потешаться вся деревня, не говоря уже о том, каково придется родителям.

В трактир я вернулась заплаканной и подавленной. Лейк и Олли решили, это из-за того, что близко к сердцу приняла присвоение Нейлом ящерки, но мне до нее уже не было дела. В конце концов, это мне плата за то, как я поступила с Дирком, когда сбежала с его деньгами. Пусть произошло это невольно, но он-то не знал.

Никогда и ни за что не вернусь в Гронвиль!

Два дня ходила темнее тучи, рыдая от отчаяния, а потом меня взяла такая злость. Я не слабая! Не позволю надо мною смеяться! И никакой Нейл не помещает мне стать мастером!

Настроившись на борьбу, я решила действовать.

Следующим утром встала рано, приготовила, что срочно требовалось Олли, а потом направилась в ремесленный квартал на окраине города, чтобы наняться подмастерьем.

Идти предстояло далеко, по лужам и слякоти. Сначала обходила жижу, но все равно промочила ноги, и испачкала подол. А потом устала и просто шла. Конечно, можно было нанять извозчика, только каждая медяшка на счету. Приходится экономить, чтобы было чем заплатить мастеру за обучение.

Пока добиралась, задумалась: если даже кто-нибудь согласиться взять меня в ученики, как буду ходить от Олли к мастерской, обратно? Расстояние-то изрядное.

«Так, сначала пусть кто-нибудь согласится, а потом буду думать над остальным, – решила я. – Глупо раньше времени переживать».

Когда ветер донес до ушей мерный грохот молота, я выдохнула с облегчением: дошла!

Однако стоило подойти ближе к кузнице, увидела сновавших во дворе угрюмых мужчин.

«А если и эти поведут себя, как Нейл?» – от волнения сжалось сердце. Хоть штаны не надевай. Но с моей фигурой мне угловатой не быть и за мальчишку не сойти, если только темной ночью в темном чулане в темной одежде – и то, пока рот не открою.

Постояв и понаблюдав, я решила в этот двор не заходить и пошла дальше. Но как назло, и во второй кузне работал мастер, похожий на посетителей трактира, что, попивая пиво, лапают подавальщиц. Нет, мне такого не надо!

Я долго кружила рядом, не решаясь ни подойти ближе, ни уйти. Это прежде была омелой, не задумываясь, ринулась бы узнавать, а теперь, «ученая» жизнью, прежде чем что-то сделать, проверю – нет ли опасности. А то что-то везет мне на неприятности.

Вздохнув, невольно вспомнила о Дирке. Он был скромным, боялся ко мне прикоснуться, относился трепетно, а другие только и хотят то обесчестить, то грабить, то еще чего-нибудь. Какая же я была наивная и самонадеянная.

С моими приметными огненными волосами, конопушками и низким ростом, местные стали на меня косо поглядывать. Я развернулась, чтобы уйти, и натолкнулась на неопрятного мужчину с большими залысинами и в грязной, засаленной куртке.

– Эй, тебе чего? – пристал он, преградив путь. – Выглядываешь, чего стащить?

– Нет, – я выпрямилась, чтобы казаться выше и сильнее. – Хочу наняться в подмастерья к кузнецу.

– Ха-ха-ха… – развеселился тип. – На что девка в кузне?! Хвостом крутить?

Выслушивать оскорбительные домыслы не стала, развернулась и зашагала прочь. Все-таки придется идти к заполошной старухе Грисби. Пусть она хоть сумасшедшая, не отстану от нее. Деваться-то некуда.

Готовясь к худшему, я заблаговременно уточнила у Изет, где ее найти. Но к ней пойду завтра, сегодня дойти бы обратно до трактира. Только странно, что она не на отшибе живет, а в городе. Неужели не мешает соседям? Или с ней не связываются из-за склочного нрава?

Следующим днем я отправилась на Речную улицу.

После вчерашнего похода, сегодняшняя дорога показалась приятной прогулкой. Всего-то три квартала в гору. Зато обратно еще быстрее спущусь.

На Речной свернула на распутье влево и побрела дальше, выискивая взглядом дом о башенкой, шпилем и флюгером в виде кота.

Боялась, что пропущу его, однако красную черепицу на доме Грисби не заметить невозможно.

«Да она оригиналка! – подумала, разглядывая аккуратным каменный дом, красивые ворота, явно сделанные талантливым кузнецом, мощеную дорожку, тянувшуюся через двор, заросший травой и высокими сорняками. Пожухлая поросль давно почернела и легла наземь, но даже так заметно, что дом приходит в запустение.

Собравшись с мыслями, я поднялась на крыльцо и постучала.

Долго никто не открывал. Но потом в глубине дома раздались шаркающие шаги, лязгнула щеколда и дверном проеме показалась голова старушки, смотревшей почему-то вверх. Естественно, не увидев никого, ей пришлось опустить глаза, и наконец-то она заметила меня.

– День добрый, – робко заговорила я первой. – Вы госпожа Грисби?

– Ну, я, – ответила старушка с белыми, небрежно прибранными волосами.

– Простите, что потревожила вас, но… не нужна ли вам помощница? – начала издалека.

– У меня есть служанка. Я ею довольна.

– А вы еще работаете в кузнице? – перешла я ближе к делу и сразу подметила удивление собеседницы.

– Где?! – не поняла она.

Неужели Изет что-то напутала?

– В кузнице.

– Милая моя, а я никогда в кузне и не работала.

– Да? – от расстройства я закусила губу и опустила голову.

– И кто тебе сказал, что мадам Грисби «кует»? – в ее голосе проступило раздражение. От смущения я принялась носком ботинка ковырять крыльцо.

– Простите. Мне сказали, что вы мастер, и я поэтому решила…

– Что я кую?

– Угу, – кивнула, окончательно убедившись, что сделала что-то не так и тоже уйду ни о чем.

– И кто сказал?! – с нажимом уточнила мадам.

– Девочки по комнате…

– Тупицы! – неожиданно прошипела она. – Я не кую!

– Но вы же мастер?! – я все еще цеплялась за последнюю надежду.

– Мастер! Но ювелир! – раздраженно выплюнула старуха. – И сказать, ювелиру, что он кует – сродни тому, что утверждать, что портной ткань рубит!

– Простите! Я не хотела… – залепетала я.

– Так что тебе надо? – старуха ехидно прищурилась.

– Хотела узнать, не надо ли вам подмастерья?

– Пф! Ты же собралась ковать?

– Ну, возьмите меня! Пожалуйста! – пропищала я и расплакалась.

– Не люблю слезливых девиц!

– Я не слезливая, просто вы моя последняя надежда.

– Деточка, милая, у тебя еще столько будет надежд, – снисходительно улыбнулась мадам Грисби.

– Ну, возьмите! Я старательная!

Она закатила серо-блеклые насмешливые глаза и язвительно уточнила:

– Правда?!

* * *

«Это тоже результат», – твердила себе, продолжая одно за другим сворачивать крохотными щипчиками из нескончаемой медной проволоки мельчайшие звенья цепочки. Мадам же сидела рядом в кресле, неспешно пила душистый цветочный настой и сверлила ехидным взглядом мою спину.

– И вот так копошиться придется всю жизнь. Руки будут в порезах, ожогах, мозолях и ссадинах. Деточка, это все серьезно!

– Знаю. Зато никто не будет твердить, что мастера из меня не выйдет, потому что я не подниму молот.

– Кстати, пробовала поднять кувалду? – улыбнулась старушка мило, но глаза выдавали ее, как даму язвительную, потешающуюся надо мной.

– В соседней деревне живет Греля. Она запросто молотом работает!

– Так у Грели, поди, плечи как у силача, – парировала старушка и посмотрела на свои руки. Несмотря на возраст, ногти ее были ухоженными, а пальцы не утратили былой изящности. Мадам Грисби явно гордилась ими и не понимала, как можно добровольно делать себя подобной мужчине. Вот и придиралась ко мне.

– Но не обязательно все выполнять вручную. Есть помощники, есть ременные рычаги! – возразила я.

– Сдалась тебе ковка? Пока молодая и свободная, надо радовать вольной жизни, примерять наряды и доводить до исступления женихов ревностью. А ты что желаешь?

– Меня о детства привлекали шум в кузнице, шипение воды и масла, гудение горна, запах окалины… Если отец и братья кузнецы, разве это удивительно?

– А они такие же коротышки?

– Для гномы я обычного среднего роста, – возразила я.

– Гнома? – недоверчиво переспросила мадам. – Гномы любят роскошь. Странно, что ты так скромно одета.

И мне пришлось признаться.

– Я из дома сбежала. Папа не хотел учить меня, и я сбежала в академию.

– Гнома в академии? Куда катится мир?! – она закатила глаза и почесала старого, почти облысевшего пятнистого кота, что лежал у нее на коленях. Вместе они смотрелись очень мило. – И как?

– Никак, – я опустила голову. – Отучилась полгода. А потом… а потом у нас случились разногласия с деканом.

– Нейлом Ваатом?! – усмехнулась она. – Так это ты ему по наглой морде дала?

– Я нечаянно! Само так вышло. Не хотела, но так… само получилось, – испугалась я, коря себя за длинный язык. Сейчас меня, как грубиянку, не уважающую наставников, выставят за дверь. Однако мадам удивила.

– Мало ему дала. Надо было хотя бы ручником промеж глаз стукнуть, – ее глаза залучились весельем. – За что хоть?

Я молчала.

– Ну?! – строже окликнула она.

– Мне показалось… показалось, что он… он… посмотрел на меня нехорошо.

– А если я посмотрю на тебя нехорошо?! – парировала старушка. Странно, выглядит безобидно, но манера общения у нее резкая. Не каждый найдет о ней общий язык.

– Вы женщина. Смотрите, столько хотите.

– Полгода он смотрел-смотрел, а потом тебе не понравилось?

– Раньше он не так смотрел, – я закусила губу, понимая, что снова сказала лишнего.

– М-м! Этот блудливый кобель решил не только посмотреть?

Мои щеки залились краской.

– Говорю же, надо было ручником.

– А вы его знаете?

– Конечно, – растянула она губы в неподражаемой коварной улыбке. – Он всегда был неравнодушен к маленьким и фигуристым. Удивительно, что полгода продержался, видимо надеялся от тебя пару от секретов вызнать.

– Так я не умею ничего.

– У гномов знания в крови и костях записаны. Оттого они и не учатся нигде. А тут пришла ты… – она вздохнула. – Достаточно за тобой наблюдать и подмечать, но Нейл привык думать не головой.

Ты делай, делай, – кивнула мадам Грисби. – Мы твое терпение испытываем.

От голода у меня уже живот сводило, но я сидела и делала эти мелкие детали. Кажется, они мне будут сегодня сниться.

Когда начало смеркаться, волнуясь, я произнесла:

– Мне на работу возвращаться надо.

– Да? – прищурилась хозяйка мастерской. – Приличные люди в это время заканчивают работать!

– Приличные люди заканчивают работать и идут в трактир, где их надо накормить. Поэтому мой рабочий день продолжается.

– Ну что же, тогда иди, – ответила мадам, зевая. И прозвучало это так равнодушно, даже небрежно, что я заволновалась: неужели разочаровала ее?

– А… можно я приду завтра? – спросила тихо, ожидая услышать отказ. Но уйти не спросив, я не могла.

– Завтра? – мадам Грисби оглядела меня с ног до головы, и сердце затрепыхалось в дурном предчувствии. – Ну, приходи. Не каждый день в дверь стучаться будущие ювелиры-кузнецы.

Мне позволили прийти еще раз! От радости я неслась в таверну вприпрыжку!

Олли сходу почувствовала, что может лишиться стряпухи, и занервничала. А когда она нервничает, плохо всем, поэтому я заверила ее, что пока намерена и дальше работать у нее.

– У-у! – хмыкнула она. – Пока у меня, хотя бы сытая будешь, а то платье по дороге как с доски слетит.

С моим появлением в ее заведении посетителей стало гораздо больше, и ради прибытка Олли закрывала глаза на мои частые отлучки и другие странности.

Когда обычные люди ночью спали в теплых постелях и видели третьи сны, я стряпала. Потом немного спала.

Вставать утром было мукой, но я боялась опоздать и придумала способ безотказного пробуждения. С закрытыми глазами садилась на лежанке и опускала руку с ведро с прохладной водой. После чего вскакивала, как ужаленная пчелой, и бежала в мастерскую к мадам. Да, еще лунье такой беготни, и платья на мне будут болтаться, как на пугале.

Целую седмицу я только и скручивала ненавистные звенья, а хозяйка наблюдала и улыбалась. Меня уже стало грызть подозрение, что она просто потешается, но неожиданно под вечер, когда я аккуратно прибрала все за собой и показала работу, мадам Грисби произнесла:

– Рука у тебя и впрямь легкая. Звенья ровные, одинаковые, что редко дается новичку. Так уж и быть, возьму тебя в подмастерья, но с одним условием. Поклянись на огне, что твое клеймо мастера будет двойным – с моим котом!

Я не могла поверить! Это означало, что она научит меня всему, что знает, и передаст свое клеймо. Невероятно!

* * *

Постигать ювелирное дело не менее интересно, чем кузнечное ремесло, только приходится возиться с маленькими тиглями, горелкой вместо горна и крохотными щипчиками. Но оно того стоит.

Мадам Грисби сразу допустила меня к работе с заготовками. Она сама ловко вырезала из воска форму, и я тренировалась делать то же самое. Так же наставница с начала обучения позволила плавить металл в тигле, рассказывала о тонкостях и хитростях ремесла, которые после академии схватывались мной слету. А если оставалось время, мы шлифовать готовые отливы.

Мадам не требовала делать именно так, как в зарисовано эскизе, и, пользуясь свободой, я придумывала и напаивала на восковую заготовку собственные мелкие детали: миниатюрные цветы, лозы, завитушки, инициалы… Я могла творить и делала это с большим удовольствием!

– Балуйся, балуйся. – улыбалась наставница, поглядывая, как я, от старания закусываю губу. – Только так поймешь, что иную толстую форму отлить сложнее, чем тонкую, подметишь другие особенности работы. В нашем деле нужен опыт, пытливый ум, старание и терпение.

– А-а… – промычала я. Вообще-то хотела согласиться, но зевнула во весь рот. Сегодня невероятно хотелось спать.

После плодотворного дня в мастерской, возвратилась в трактир счастливая и очень уставшая.

– Явилась! – поддела Олли, едва я переступила порог. – Не знала бы, где пропадаешь, подумала бы, что со свидания явилась. Рот до ушей.

– Свидание прошло замечательно. Сегодня я собственноручно отлила серебряный кулон в виде священного дерева. И мадам меня похвалила!

– Ступай готовить! А то от меня похвалы не дождешься, – улыбнулась Олли и хмыкнула. – Велл изволил овощей тебе начистить. Не узнаю сына!

– Велл хороший, – похвалила я мальчика, и мать, переполненная гордостью за сына, от умиления промокнула края глаз. – Лейк хорошо на него влияет.

Когда декан начал мстить, досталось и Лейку. Но он не отчаялся, не злился на меня, только попросил об одолжении: позволить объявить хозяйке, что вывеску для таверны сделал единолично. Так ему хотелось произвести на нее впечатление. Я согласилась, и теперь наблюдала, как между ними развиваются отношения. Кажется, Лейк точно решил сделать предложение. Неспроста же интересовался, сколько я возьму за изготовление серег. Хочет преподнести Олли что-то особенное.

Чтобы прогнать сонливость, сполоснула ступни ледяной водой. Вроде бы помогло. Только ненадолго. Уже скоро снова я стала рассеянной и едва не пересыпала соли. Хорошо, что попробовала жаркое, прежде чем посолить второй раз. Еще немного, и усну на ходу. А мне еще столько всего готовить.

– Тиль! – зычный голос хозяйки ворвался в тихую, сонную кухню. – Там один клиент утверждает, что ты готовишь тироский пирог. У нас такой есть?!

Кто-то из Гронвиля здесь?! Я мигом проснулась, кинулась к двери и высунула голову в зал.

Ожидала увидеть родителей, братьев, кого угодно, но только не его!

От удивления заморгала и не успела спрятаться, когда Дирк обернулся. Наши взгляды на миг встретились, и, испугавшись, я юркнула обратно на кухню.

– Знакомый? – догадалась Олли. – Подойди, если хочешь.

Нет, я не хотела подходить. Сейчас больше всего желала оказаться от него как можно дальше, но за содеянное надо отвечать.

– На пару слов, – бросила я ей и принялась торопливо приглаживать волосы.

Когда вышла в зал, Дирк окинул мою уменьшившуюся почти вдвое фигуру, старые изношенные туфельки, и нахмурился. Знаю, выгляжу плохо и прежнюю Тиль напоминаю только конопушками и рыжими волосами. Даже косы укоротила, чтобы легче было справляться с ними.

Сгорая от стыда, подошла к его столу и тихонько села на скамью.

Он не произнес ни звука. И я, чувствуя за собой вину, заговорила первой.

– Прости. Я не хотела сбегать. Думала, что быстро вернусь…

Вместо ответа Дирк взглянул исподлобья, и переполнявшие его обида и горечь, проступили так отчетливо, будто сбежала только вчера. Мое жалкое «прости» повисло в воздухе.

Он прошелся по каждой черточке моего уставшего лица, старенькому, застиранному платью, рукам, щедро покрытыми порезами и ссадинами, и печально усмехнулся.

Я не узнавала его. Дирк будто стал старше. И сейчас передо мною сидел не тот прилипала, над которым я потешалась, а степенный, уверенный в себе мужчина, от взгляда которого по спине проходил холодок.

– Да, твой отец рассказал, – ответил он спокойно. Вроде бы не сердится, но я не смела поднять глаз и, пытаясь скрыть смущение за свой непритязательный вид, водила пальцем по столешнице.

Это прежде, когда была красивой, избалованной, в платьях, на зависть всем подружкам, потешалась над влюбленным по уши поклонником, капризничала вволю. А теперь что? Теперь он может потешаться надо мною.

Молчание выходило тягостным.

– Знаю, мне нет прощения, – я заморгала, чтобы скрыть слезы. – Я очень виновата перед тобой и твоими родными. Но не примешь ли ты хотя бы две трети суммы? Остальное позже переведу через «Гномий банк».

Дирк не ответил. Лишь снова растянул губы в беззлобной улыбке, от которой в груди разлилась тупая боль.

– Не надо. Я не обеднел. Даже рад. что так все обернулось.

– Тиль! – окликнула Олли, – поторопись!

– И как тебе готовится? – неожиданно полюбопытствовал Дирк, задевая за больное. Я же кричала ему, что не хочу всю жизнь стоять у плиты. Лгать и изворачиваться не стала. Призналась честно:

– Тяжело. Первое время было совсем тягостно. Даже вспоминать не хочется. Но что уж вышло. Такова плата за мечту… Мне надо идти, – я встала из-за стола. – Деньги все равно верну. Если сейчас тебе не к спеху, чуть позже.

Забежав на кухню, растерянно упала на стул.

Изнутри давила острая боль, но я не смогла выдавить ни слезинки.