Текст книги "Тилья из Гронвиля (СИ)"

Автор книги: Алиса Ганова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

– И давно готовишь?

– С детства. Мама соревнуется с женой старосты за звание лучшей хозяйки Гронвиля. Я на подхвате.

– И кто лучше?

– Конечно, мы!

– Поварскому делу можно научиться, но хорошо жарить мясо – это талант! – поучительно заявила Олли.

– Кабана не запекала, но медового поросенка с яблоками запросто.

– Зачем поросю яблоки? – удивилась она.

– Для тонкого яблочного аромата…

– Мам! – на кухню вошел полный мальчишка, почти точная копия хозяйки. С таким же длинным тонким носом, тонкими губами, круглым лицом. Разве только что волосы не рыжие, как у матери, а блекло-серые. – Там посетителей полно, Аута не справляется!

– Лентяйка! – бубня, трактирщица ушла в зал, а мальчишка остался. Подошел ко мне ближе и спросил:

– Ты кто? Работать у нас будешь?

– Возможно.

– А сколько тебе лет?

– Восемнадцать.

– Не ври!

Вступать в спор я не стала. Просто выловила из корзины большую луковицу и начала ее чистить. Малец сразу сообразил, что лучше унести ноги.

Дело спорилось. Я будто очутилась дома и снова готовлюсь к семейному ужину. Невольно улыбнулась, и последние сомнения отпали. Мне нужна эта работа. Кусочек съестного всегда для себя найду. А если за это еще и платить будут – лучше и не придумать!

Чтобы произвести хорошее впечатление, я красиво защипнула края теста. Теперь важно приноровиться к чужой печи, вынуть вовремя пирог, и все.

Пока дел не было, выглянула в зал. Он был просторным, с шестью большими столами, за которыми сидели посетители. У самого прилавка стояли винные и пивные бочки. Подавальщица собирала грязную посуду, потянулась за тарелкой… – и в этот миг посетитель ущипнул ее за зад! А она вместо того, чтобы возмутиться, как подобает приличной девушке, хохочет, заигрывает и всем видом показывает благосклонность. От возмущения я раскрыла рот.

– Чего тебе?

От непривычно зычного голоса Олли я подпрыгнула.

– Все. Поставила пирог в печь.

– Тогда сядь в уголке и не мозоль глаза. Посетителей смущаешь своим постным лицом.

На кухне было жарко, поэтому я расположилась ближе к проходу и время от времени поглядывала в зал.

На улице темнело, в таверне зажгли лампы. Пришли новые посетители, но они казались мне подозрительными. Да и женщины такие, что, увидь их мама, упала бы в обморок.

Не могу поверить, что это происходит со мной наяву. Надеюсь, родители никогда не узнают, что я работала в злачном трактире.

Пирог я приготовила простой, быстрый, однако тесто получилось нежным, начинка в меру сочной, а корочка румяной и хрустящей. Смазала верх рыбника маслом, дала немного остыть и под пристальным взором Олли и ее сына отрезала им по куску.

– Ну, как тебе Велли? – обратилась хозяйка к сыну.

– А сладкие умеешь готовить? – вместо ответа спросил он меня.

– Умею. И мясные тоже. И колбасы, и жаркое…

– Пусть остается, – великодушно согласился он.

– Тогда последний вопрос, – Олли уперла руки в пышные бока. – Когда работать будешь, ежели учеба постоянно? Лейк ночами помогает.

– В выходные и по вечерам, – предложила я.

Трактирщица прищурилась, перегнулась через стол и поманила к себе пальцем. Когда пододвинулась к ней, она прошептала:

– Увижу, Лейку глазки строишь, косы повыдираю!

– Ага, мама может. Она, знаешь, какая сильная! – гордо поддакнул Велл, явно гордившийся мамулей.

Первые дни Олли косилась на меня и не могла привыкнуть к моему росту. Однако несмотря на ее грозный вид и зычный голос, мужеподобная трактирщица оказалась неплохой женщиной.

Если вечерами я заканчивала готовить поздно, она отправлялась Велла проводить меня до общежития. А если совсем поздно, отправляла с Веллом Лейка.

Мне было неловко, поэтому чтобы отплатить за хлопоты, я готовила им что-то вкусное. Заодно и для Олли тоже.

– А ты ничего, – как-то неожиданно заметила она, съев две сладкие рыбки и подобрев. Потом помолчала немного и добавила: – Я заказала тебе стульчик. А то надорвешь пупочек. Кто мне будет сахарные розочки готовить?

– Научу, – ответила я. И Олли вздохнула.

– Я ж не смогу! Легче Велла научить, чем меня!

– Это легко, нужно только приноровиться.

– Ладно, посмотрим!

Я улыбнулась, ведь это было признанием моих заслуг.

Поначалу, когда впервые испекла булочки в виде цветов, Олли недовольно бросила, что ее клиенты – не девки в кружевах, на такое и не посмотрят. Но к ее удивлению, первая порция быстро разошлась. Признавать неправоту трактирщица не желала, однако и я не настаивала, потому что знала: без помощи Велла они бы и не пошли. Хитрый мальчишка расхвалил мою выпечку здешним дамам, появлявшимся в таверне под вечер. Быстро распробовав их, они стали просить «кавалеров» купить им «розочку». Но я учла, что мужчины со сломанными носами и выбитыми в драке зубами ни за что не закажут себе сдобный цветочек, если только как будто даме, поэтому стала выпекать булки в виде рыбок. Вот тогда их стали покупать много.

Своеобразная похвала хозяйки трактира воодушевила меня, и я стала чаще украшать блюда. Весть, что Олли из своей «мрачной дыры» решила сделать приличное место, быстро разошлась по округе, и посетителей прибавилось.

В один из осенних вечеров, когда на улице было прохладно и сыро, в простеньком Тееном платье я стояла у раскаленного очага и помешивала тушившееся жаркое. Вдруг услышала такую бранную ругань, что подпрыгнула.

Олли смачно бранилась, выкрикивая мое имя! И я подумала, что сейчас она прибежит и накинется на меня. И да, разъяренная хозяйка влетела на кухню и зашипела:

– Глаза выцарапаю! Руки загребущие поотрываю!

У меня ноги подкосились. Конечно, я подъедала, когда готовила, но не настолько, чтобы меня вот так вот… Спасаясь, решила отпираться с самыми честными глазами.

– За что?! – пролепетала, дрожа от страха.

– Да не тебе, глупая! – Олли плюхнулась на соседний стул. – Свейке и ее дочуре! Шпионить пришли! Ишь, завидно им…

Я слушала ее и медленно приходила в себя. Да у меня вся жизнь перед глазами промелькнула! Ох, вернусь в общежитие, хлебну нового зелья Изет для успокоения.

Но была и польза. Испугавшись, что меня переманят конкуренты, Олли подняла плату, и теперь я получала три с половиной серебрушки. Замечательно! Если учесть, что я у нее ела, экономя деньги на еде, выходило очень даже хорошо. А еще, живя в общежитии, не нужно платить за жилье, поэтому дело складывалось как нельзя лучше. Теперь я смогу оплатить учебу!

* * *

Из-за недосыпа и усталости на мне уже болтались платья, и все же я была счастлива, потому что, во-первых, следовала своей мечте; во-вторых, чувствовала себя самостоятельной и взрослой, ведь столько всего узнала о жизни. Особенно в таверне. И в третьих, нас наконец-то допустили к кузнице!

Бежишь в академию по темно-серой осенней улице, пронизывающий ветер дует в спину, а в кузне тепло, пылает огонь, и от восторга кровь быстрее бежит по венам.

– Тилька, перестань улыбаться как дурочка! – пробурчал Лейк. – И так слухи не утихают, что ты ко мне не равнодушна!

– Пф! – фыркнула я.

– Не пфыкай! Дойдут слухи до Олли… – он лукаво прищурился.

– Быстрее пойдут слухи, что у меня в поклонниках Велл!

Теперь Лейк хмыкнул.

– Ага, женишок подрастает. Видала, как он на тебя глазеет?

– Если бы ты не раздавал ему подзатыльников и кормил сладостями, он бы так же на тебя смотрел.

– А воспитывать его кто будет? Наглец же растет! – возмутился Лейк, беря в руки молот. – Указывай!

В академии нас со старостой теперь считали парой, потому что мы часто уходили вместе с занятий, а с недавнего времени еще куем на одной наковальне. Однако мы просто друзья, не более. Лейку нравились высокие, сильные женщины, как Олли. А меня вообще пока женихи не интересовали.

Тем не менее отпираться бессмысленно. Друзья и знакомые Лейка знают правду, а недругам как ни объясняй, те свое твердят.

– Бей сюда! – я ударила ручником по раскаленной желто-оранжевой заготовке, указывая, куда бить, и тотчас на это же место громко опустился огромная кувалда. Повезло, что первую работу нужно делать совместно, иначе бы не успели. Я бы много молотом не намахалась, а Лейк ковал бы долго, переделывая ошибки и переводя металл в нагар. А так я указываю, он работает. Выходит слаженно.

– Не так! – поправила его.

– Сама бы постучала! – огрызнулся уставший Лейк.

– Дай, отрублю заготовку!

– Получилось вроде бы!

– Ага! – подтвердила я, осмотрев результат, и потянулась к тискам, чтобы загнуть прут. Если все получится, у Олли будет замечательная вывеска.

– Закаляй! – не удержался Лейк. Очень уж ему не терпелось приложить новую деталь к остальным и полюбоваться работой. Поначалу он не верил, что у нас выйдет что-то путное. Однако же выходило.

– Выйдет солидно! – я встала рядом с ним и принялась переставлять элементы, прикидывая, как сделать лучше. – Если успеем, потом мелкие детали выкую!

– Что, колечки куете? – захихикали одногруппники, которым нравилось поддевать нас.

Мы, как обычно, ответили молчанием, ведь чем больше отпираешься – подозрительнее выходит.

Вообще-то, все вышло случайно. Так уж сложилось, что вывеску для трактира мы обсуждали по дороге к Олли. И когда услышали задание – поняли: как ни крути, но если хотим успеть выполнить его в срок, придется работать вместе.

Почти три седмицы мы работали над ней.

Лейк невероятно гордился первыми успехами и считал, что лучше ее уже не сделать.

– Тиль, это пока все, на что мы способны, – отвечал на мои предложения сделать еще что-нибудь. – Перестань! Лучше поспи!

– Нет! – упрямилась я. – Ты иди, а я еще побуду.

– Ладно, – махнул он рукой. – Я к Олли.

– Конечно, куда же еще!

Уже давно Лейк жил в трактире. Еще немного, и он станет его хозяином, женившись на хозяйке. Пусть. Теперь мне они казались хорошей парой. Хотя мама была бы в ужасе от их разницы годах.

Наша работа была признала лучшей в группе. И это было здорово!

Декан Нейл расхваливал нас перед всей группой и в довершении позволил нам с Лейком принять участие в создании скульптуры, которую факультет по традиции дарит мэру Эльверда в день города.

Глава 11

Эх, зря радовалась. Высокомерные студиозы старших групп смотрели на меня свысока, как на затерявшееся среди отборного гороха червивое ядро, другие игнорировали. Правда они и друг друга не слушали, только себя. Нам следовало спокойно обсудить и совместно решить, каким будет дар городу, но почти сразу же беседа перешла в базарную склоку.

Словно торговки, старшекурсники галдели, перебивали друг друга, самоуверенно утверждая, что их идея самая лучшая. Право, на них смешно смотреть, потому что они напоминают раздутых от гордости жаб.

Один предложил сделать парадный бюст градоправителя. Вроде бы его идею подхватили, но я не выдержала и съязвила:

– Увидь я свое перекошенное лицо, на его месте попеняла бы вам на кривые руки и дурные способности.

– Ты неуверенна в себе, поэтому сомневаешься в нас! – закричал один из присутствующих студиозов. Я не осталась в долгу и уколола:

– Слепая самонадеянность ничуть не лучше неуверенности!

Светловолосый блондин вышел из себя и заорал, что с малоумными деревенщинами работать не станет. В ответ, видимо те, кто из деревень, указали ему на дверь…

Кажется, я всех окончательно рассорила, хотя совершенно этого не хотела.

Выпустив пар и накричавшись до хрипоты, присутствующие на собрании успокоились. Тогда другой предложил сделать бюст дочери мэра. Не знаю, в чем подвох, но студиозы неприязненно косились на меня и мерзко гоготали. Понимаю, что я на самой низшей ступени обучения, однако их уничижительное ко мне отношение вызывало в моей душе гнев. Я все больше злилась и не хотела с ними работать. Но решение декана не обсуждается.

Потом кто-то вспомнил, что мэр увлекается выращиванием тыкв. Надо сказать, странное увлечение для мужчины, однако парень с пеной у рта доказывал, что это правда, и градоначальник Эльверда очень гордится выращенным в этом году урожаем. После чего собрание отложили на пару дней.

Когда мы собрались в следующий раз, студиозы каким-то образом убедились, что подозрительный слух правдив. Подхалимы не смогли оставить этот факт без внимания и решили увековечить памятный урожай в скульптуре. Но нашлись и те, кто настаивал, что если даже тыква получится чудесной, она никогда не займет места в городе, ибо мэру будет неудобно перед горожанами.

– Зато в его усадьбе займет лучшее место! И он, и его гости запомнят наши имена!

– приводили доводы их соперники, и я догадалась из-за чего сыр-бор.

Сотворившие скульптуру записывали свои имена на дарственной табличке и таким образом получали некоторое признание и первых заказчиков. Поэтому студиозы хотели сделать нечто грандиозное, чтобы о них узнало как можно больше горожан.

– Я не буду участвовать в этом! – закричал кто-то. – Тыква – это смешно!

– Тогда твое имя не впишем…

Я тихонечко сидела в углу и молчала.

Еще через встречу эскиз был готов. Но стоило взглянуть на набросок, не смогла сдержать разочарования. Огромная тыква с листьями – что может быть скучнее? Я бы добавила живности – бабочек, ящерку, цветы… Но меня не спрашивали, поэтому свое мнение держала при себе.

Когда распределяли работу, они сделали вид, что меня в аудитории нет.

– Тоже хочу! – не стала я отмалчиваться и подала голос, на что высокомерный тип со второй ступени зло прокомментировал:

– Эй, ты! Можешь не приходить и не мешаться. И без тебя справимся! Или сиди и помалкивай!

Даже если бы я возмутилась, меня бы не стали слушать, поэтому мне ничего не оставалось, как втихомолку заняться тем, что интересно мне. Благо, остальные заняты собой и на меня не обращают никакого внимания. Я заняла свободный горн в дальнем углу мастерской академии и тихонечко ковала ручниками ящерку и бабочек, затем украшала их чеканкой и таушированием. Работа ювелирная, кропотливая и успокаивающая…

Впервые я работала одна, но заготовка будто сама собой изогнулась, как бы лег хвостик ящерки, и все пошло… Дело заспорилось.

Спинку ящерке размером в две мои ладони я сделала медной, даже красно-бурой, а брюшко медно-зеленым. Для этого пришлось в общежитии травить фигурку (кислотами) по папиному рецепту, зато она вышла, как живая.

Мне не терпелось показать ее Лейку, и я принесла свое творение в академию. Там она привлекла внимание студиозов, и уже скоро к нам явился сам декан Нейл, чтобы лично увидеть «ожившую» ящерку.

– Какая прелесть! Какая изюминка! Какая работа! – восхищался он, поглядывая на меня так, что мне хотелось убежать подальше.

Если бы не моя ящерка в его руках, так бы и сделала, однако он не выпускал ее из рук. Прозвенел колокол, студиозы стали разбегаться по аудиториям, и только декан и я остались в пустынном коридоре.

– Тиль, какая изумительная вещь. Нам стоит обсудить твое удивительное мастерство, и чем я могу облегчить твою непростую жизнь. Вижу же, что ты очень стараешься.

– Благодарю, но у меня все хорошо, – проработав в таверне, где частенько собирались сомнительные мужчины и женщины, я стала понимать гораздо больше, чем раньше. И теперь улыбка декана вызывала тошноту а липкие взгляды, что он бросал на мою грудь, заставляли его сторониться.

– Простите, господин Нейл. Я спешу, – думала, он вернет ящерку, однако декан лишь крепче сжал ее в ладони, будто догадываясь, что только она держит меня около него.

– Ах, Тилья, Тилья. Не надо спешить. Ведь нам всегда найдется о чем поговорить…

– он подошел ближе. Настолько, что расстояние между нами стало неприличным! – О твоем таланте и мастерстве. Интересный способ окрашивания…

Я хотела отступить, однако большая мужская ладонь неожиданно легла на мою талию.

– П-пустите! – выпалила я.

– Да перестать быть дурочкой. Ты же все понимаешь! – он довольно оскалил мелкие зубы, и его рука начала медленно подниматься выше… Едва Нейл коснулся груди, я сбросила оцепенение и вцепилась ногтями в его руку.

– Дура! – зашипел он и дернул меня к себе. Испугавшись, я замахнулась и влепила ему пощечину. В тишине коридоров звук вышел громким и прокатился эхом по этажу…

– Ох! – услышала я чужой голос случайного свидетеля, а затем быстрые шаги, торопливо спускавшиеся по ступеням. Нас кто-то видел!

– Ты еще пожалеешь, – процедил сквозь зубы декан и, развернувшись на пятках, быстро зашагал прочь.

Он ушел багровым от бешенства, а я стояла, прижав руку к груди, и пыталась справиться с подступавшими слезами. Мало того, что нажила себе влиятельного врага, так еще и на лекцию не попаду. Нейл задержал меня, а после второго звонка преподаватели в аудиторию не пускают. А я ведь прежде за почти четыре лунья ни одной не пропустила! Еще он унес ящерку! Стало так горько, обидно.

Чтобы не показывать слезы и не вызывать лишних пересудов, решила вернуться в общежитие. Как раз больше часа в запасе есть.

Совершенно расстроенная и подавленная, я брела до него и не замечала, что происходит вокруг, пока переходя дорогу, едва не угодила под несущийся экипаж.

– Смотри на дорогу, дура! – заорал кучер, и я расплакалась.

– Тиль?! – Изет находилась в комнате и, увидев меня, вскочила из-за стола. – Что случилось?! Тебя кто-то обидел?

Как не крепилась изо всех сил, но не удержалась и всхлипнула.

– Тиль?

Подруга взяла меня за руку, усадила на постель, а потом долго гладила по руке и ждала, когда наплачусь.

– Не хочешь рассказать, что произошло? – ее поглаживания успокаивали, но я не могла остановиться. Ведь это же все несправедливо!

– Тиль, сама знаешь, я не очень любопытная, но если не поделишься, не смогу тебе ничего посоветовать.

– Мне… никто… не сможет… ничего посоветовать, – прошептала я, всхлипывая и безучастно смотря в одну точку на противоположной стене.

– А вдруг?

– Я ударила декана… – порывисто выпалила и, мельком взглянув на соседку, заметила, как у нее вытянулось лицо.

– Чтоб мне чешуей покрыться! – растерянно вымолвила она. – Нейла?

Кивнула и по хмурой Изет поняла, что совершила непоправимую ошибку. Но разве в той ситуации могла я поступить иначе?

– А если пойти и извиниться?!

– Нет!

– Тогда… – она насупилась, – есть единственный выход. Дождаться весны, когда на факультетах будут переизбирать деканов. Есть шанс, что…

– А до весны?! – мое отчаяние стало безграничным. – Что делать до весны?!

– Даже не знаю. Говорят, Нейл злопамятный человек. Если только слезно покаяться.

– Ни за что! – отчаянно завертела головой. – Он… – всхлипнула и замолчала, до того стыдно было рассказывать. – Позвал меня в кабинет. Я отказалась, и он… он… он коснулся меня.

– Ох, Тиль, – теперь вздохнула расстроенная Изет. – Надеюсь, я ошибаюсь, но Нейл может мстить. Хотя, надежда есть.

– Нас кто-то видел.

– Ох! – подруга прикрыла рот рукой, понимая, что дело гиблое. Однако чтобы не лишать меня надежды, добавила тихо: – Но очень маленькая.

Подруга оказалась права. Уже на следующий день я ощутила перемены.

Утром, пробегая мимо расписания, взгляд упал на приколотый лист. Изменения? Кто-то из преподавателей заболел? Подошла ближе и заморгала от растерянности. С сегодняшнего дня все лекции расставлены так, что первые две стоят утром, следующие две после обеда, еще последующие вечером, а большая часть практики в кузне выпадала на выходные дни…

И как я буду работать?!

Пребывая в невероятном расстройстве, я поплелась в аудиторию.

Неужели это как-то связано со вчерашним? Или я зря паникую?

Первым у нас рисование.

Я любила эти уроки и жалела, что рисование всего раз с седмицу. Очень уж мне нравилось заниматься эскизами, делать наброски, получать советы опытного магистра Оззея.

Он всегда хвалил меня, поэтому когда начал оглашать оценки, я совсем не ожидала, что получу за прошлую работу низший бал.

– Кален, в этот раз вы разочаровали меня, – произнес преподавать угрюмо, избегая моего взгляда. – Старайтесь лучше.

После таких слов не только я потеряла рад речи, но и одногруппники. Магистр Оззей сам же на прошлом уроке хвалил эскиз печной решетки!

К моим щекам прилила кровь. Теперь я все отчетливее ощущала, что взбешенный декан Нейл начал мстить, иначе с чего бы ему всю ночь не спать, менять расписание и давить на Оззея?

Те два часа, что были перед следующими лекциями, я провела в библиотеке. Но из– за взволнованности не могла сосредоточиться и уловить смысл.

Как же дальше жить? Как работать у Олли? Только добегу до таверны – уже пора обратно в академию. Если только ночью. А когда спать?

Но все еще теплилась надежда, что мои догадки неверны. Однако третья и четвертая лекции подтвердили худшие подозрения.

Магистр Эйхе пришел раздраженным. К его скверному характеру мы уже успели привыкнуть, но сегодня он вдобавок был еще и взвинченным. Оглядел аудиторию, нервозно заправил за ухо выбившуюся прядь и раскрыл журнал для переклички.

Доставалось каждому, кого он называл по списку. То выражение лица студиоза Эйхе раздражало, то невнимательность, поэтому когда дошел черед до меня, я приготовилась к своей порции «яда». Однако же его нападки оказалось злыми и несправедливыми.

– Кален, что вы мне сдали в прошлый раз?! Я просил показать низкий отжиг, а вы что сделали? Перегрели заготовку! Она не пластична! Даже пережгли! – нападал он, но я знала, что это неправда. Я четко следила, чтобы вишнево-красный цвет заготовки не перешел в просто красный.

Группа сидела тихо, боясь не то чтобы пошевелиться, моргнуть. Даже болтливые Делег и Лассен. Каждый чувствовали, что что-то происходит в группе.

После лекций по металлообработке я покидала аудиторию на удивление спокойная. Пусть декан делает что хочет – не сдамся и не отступлю!

И все же месть его была чувствительной. Бегая как угорелая туда-сюда, из академии в общежитие и обратно, я устала. А еще предстояло работать.

Когда добралась до трактира, чувствовала себя очень уставшей. И Олли, увидев меня, нахмурилась:

– Старая кляча лучше выглядит. Вон, космы торчат. Причешись, клиентам волосья в жаркое ни к чему!

Вместо ответа я пригладила волосы, повязала передник и залезла на стульчик, чтобы заняться готовкой. Едва приступила, в таверну вернулся такой же измочаленный Лейк. Зашел на кухню, обессилено плюхнулся на стул и вытянул ноги.

– Тилька! Ну зачем ты его по морде стукнула?

Я замерла, обернулась, и он сочувственно улыбнулся.

– Об этом только и судачат. У него же щека опухла!

Нож выпал из рук. Да за такое Нейл точно меня из академии выживет!

– Нельзя было хитростью его обвести вокруг пальца?

До этого Олли переводила взгляд с Лейка на меня, не встревая в разговор, но тут уже не выдержала:

– Он хоть хорош? – полюбопытствовала.

– Плюгавый и лысый. – за меня ответил Лейк.

– Вот козлина! – вызверилась Олли. – Да я б за такое ему сморчок открутила!

– Да Тилька честь отстояла! – развеселился он – Не смотри, что она крошка, рука у нее тяжелая. Над Нейлом вся академия потешается…

Зато мне было совсем не смешно. Я закончила готовить после двух ночи и к тому времени падала с ног. Если бы не Олли, позволившая заночевать на кухне, топала бы до общежития со скоростью гусеницы. К рассвету бы как раз добралась. Но даже так утром я проснулась с ощущением, что по мне прошлось стадо коров, и пару раз приложило копытами по голове.

Вставала я мучительно. Наспех, почти наощупь, быстренько умылась, переплела косу и побежала в академию. Лейк же решил пропустить первые лекции.

После бега по сырой улице сонливость пропала. Птицей взлетела на четвертый этаж и, увидев, открытую дверь аудитории, выдохнула с облегчением. Успела! Можно отдышаться, поправить платье, волосы. Я остановилась перед дверью, и до моих ушей донесся громкий, самодовольный голос Сигна:

– Да за три дня уломаю! Спорим?! Скромницей прикидывалась. Ха! А сама шашни с деканом крутила. Теперь надоела ему, вот и взбеленилась…

Сердце остановилось. Родители всегда твердили нам, что доброе имя нужно беречь пуще всего. А тут обо мне такие мерзости говорят… Щеки запылали, кулаки чесались оставить отметину на грязном рте заносчивого Сигна, но из-за поворота показался магистр Эйхе. Убегать при нем – означит показать слабость, про которую Нейлу обязательно донесут, зайти в аудиторию после услышанного – стыдно… Но декана я сейчас ненавидела больше, поэтому набрав в грудь воздуха, вошла в класс.

При моем появлении сплетники заткнулись. Однако наглый Сигн развязно развалился за партой и гаденько улыбался. Я не сдержалась:

– Не то что за три дня – за три лунья не управишься. Лицом не вышел! – громко произнесла на всю аудиторию и гордо села на свое место.

– Что?! – отмер Сигн, почему-то считавший себя редким красавчиком. – А деканчику страхоморде… – он подавился словами при появлении в дверях магистра.

– Глава нашего факультета деканчик?! – когда холеный Эйхе злился, его голос срывался на визг. И чем он более пронзительно звучал, тем хуже было настроение магистра. А сейчас он верещал не хуже поросенка, отогнанного от корыта. – Я обязательно передам ему, что у вас нет ни капли уважения к факультету! А раз нет

– вам здесь делать нечего!

Я повернулась к Сигну и мстительно улыбнулась. В следующий раз будет свой гадкий язык держать за зубами.

Лекция прошла нервно. Зато во время урока было слышно жужжание очумелой мухи. Все нормальные уже спят, а эта носится по классу и выискивает нехорошего человека. Поскольку она облетала меня, я веселилась, наблюдая, как от нее отмахиваются дружки Делега и Лассена, бледный, как мел, Сигн. Всегда знала, что они подлые, но согласно свидетельству мухи, они были теми еще… жуками навозниками.

– Кален! Не вижу повода для улыбок! – рявкнул разъяренный магистр.

Напуганная неожиданным окликом, я подпрыгнула, резко повернулась к нему и выпалила, первое, что пришло на ум:

– Я восхищена вашей лекцией!

И как язык повернулся такое сказать, сама не знаю. Наверно, это благодарность ему, как невольному мстителю, осадившему моего обидчика. Да будь я смелее, за такое еще послала бы воздушный поцелуй. Однако на магистра и так жалко смотреть. Он хватал ртом воздух и не знал, что ответить. Видимо, настроился на гадости, а тут ему похвала прилетела.

Довольная собой, я заулыбалась еще шире.

Утративший душевное равновесие магистр, завершил лекцию раньше положенного. И даже задание забыл дать. Пока он не вспомнил, студиозы похватали сумки и куртки и бросились вон.

Под задумчивым взглядом Эйхе я степенно вышла из аудитории.

Накрапывал дождь, мелкая взвесь оседала на волосах, накидке, одежде. А я шагала по ставшей почти родной академической улице. Напускная уверенность спала, вымученное веселье сменилось горечью, и сдерживать слезы было все труднее. Судьба вновь посмеялась надо мной.

Но насколько сильно, я поняла только в общежитии, когда комендант вручила уведомление. До конца этой седмицы мне предстояло покинуть общежитие.

Я находилась на грани отчаяния. Если бы не поддержка девочек, не знаю, что бы делала. Они поили меня успокаивающими снадобьями, заставляли поесть и доказывали, что выход даже в моей, казалось бы, безвыходной ситуации есть.

– Тиль, за время обучения ты узнала столько всего нового! – успокаивала Изет. – В любом случае твои деньги не пропали даром.

– Именно! Еще ты удачно не заплатила за вторую половину обучения! – поддакивала ей Вейла. – Поэтому можешь спокойно дождаться весенних выборов…

– Подкопить денег и восстановиться в академии после избрания нового декана!

– Или чтобы не терять времени, устроиться подмастерьем.

Идея Вейлы мне понравилась, но я сомневалась, что меня кто-то возьмет.

– Я же не парень, – произнесла уныло.

– Ну хватит киснуть! В самом худшем случае, в самом-самом, я знаю одного противного старого мастера со скверным прескверным характером и скипучим голосом…

– Ты про одну зловредную старуху? – перебила Изет Вейлу.

– Именно!

– Ну, если только в самом безвыходном случае! Она Тильку живьем съест.

– Она людоедка? – испугалась я.

– Мозгкрутка! – выпалила Изет.

– И симулянтка! – добавила Вейла. – Хватит лежать, смотреть в потолок. Вставай и иди в ремесленный квартал. Поспрашивай, может, кому-то нужен подмастерье? Там и жилье будет.

Вот насчет жилья я могла пока не переживать. Кухня Олли – не самая роскошная спальня, но теплая, безопасная и что самое главное – бесплатная! Поэтому, если декан думал, что я приползу к нему сдаваться на милость – ошибается! Но ящерку жаль. Чтоб ему икалось, сквалыге!

На сходку «подхалимов – ваятелей жестяных тыкв» я ходить перестала. Не получалось по времени, да и смысла не видела. Не нужна я там. А после слухов, что сам декан на меня зуб точит – и подавно. Поэтому, что уж они там сотворили, понятия не имела. Об одном лишь жалела: сразу не забрала своих бабочек, а когда нашла время забежать в кузню, моя полка была пустой.

Я съехала из общежития и перерывы между лекциями коротала в библиотеке. Хотя бы там на меня не ворчали.

Лейк видел, как я расстраиваюсь, и советовал обратиться к ректору.

– Нейл же твое забрал. Как не поверни – это воровство!

– Милый, – вздыхала Олли, – ты еще такой наивный. Это нам, простакам брать чужого нельзя, а господа не чураются.

Я тоже чувствовала, что Эндус не заступится за меня. Если только выдам семейные тайны. Но об этом и речи не могло идти. Никогда не предам папу. Да и умом понимаю: стоит этим обманщикам вызнать гномьи секреты, они избавятся от меня. Из-за случайного свидетеля, разболтавшего о произошедшем между мной и деканом факультета, гордость Нейла пострадала особенно сильно. Поэтому ничто не заставит его изменить отношение ко мне.

Из общежития пришлось съехать, и теперь в свободное время я коротала в библиотеке.

Сегодня тоже сидела в ней. Хотелось спать, и, растянувшись за партой, я лениво перелистывала страницы, пока не настало время идти на лекцию.

Сдав книги, вышла в коридор, подошла к парадной лестнице и столкнулась нос к носу с ректором. Он сначала сделал вид, что не видит меня, потом передумал, остановился и, не поворачивая головы, процедил сквозь зубы:

– Вы слишком о себе большого мнения. Декан Нейл достопочтенный семьянин, и вы оскорбили его. Советую извиниться.

От такого лицемерия у меня дух перехватило! Хотелось крикнуть Эндусу, что его достопочтенный декан – как говорит Олли, редкостный козлина (прости меня мама), еще и вор! Но пока выбирала приемлемые слова, он ушел.

Зато в трактире, раскатывая тесто, я представляла, как скалкой бью по противным, потным лапам достопочтенного семьянина Нейла. Ух, чтоб ему!

Приближался день города, и Эльверд преображался на глазах. На центральной площади рабочие сколачивали помосты, торговые рядки, развешивали городские флаги, елочные гирлянды, перевязанные яркими лентами. Все ожидали чуда и веселья, и только я хмурилась и всеми силами хотела избежать любых упоминаний о грядущей ярмарке. До этого они казались мне счастливыми, радостными днями, а на этой я буду одинокой, несчастной и вдали от семьи.