Текст книги "Мастер Забытья (СИ)"

Автор книги: Алиса Чернышова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Большой Меч тихо вздохнул.

Он никаким образом не хотел это обсуждать, но Не Зовут действительно имела право знать.

– Я таков с рождения, – признал он то, что уже очень давно не говорил вслух. – Ну либо с очень раннего детства. Меня всегда пугали люди, цвета и звуки, я… не выносил слишком много шума и не понимал, как играть с детьми. Иногда я проваливался, совсем немного, но окружающий мир переставал для меня существовать, превращаясь в звук и линии, я не мог разговаривать и не замечал, когда ко мне обращались… Но это случалось редко, а в остальном я был нормален, быстро учился, и мать настояла, чтобы я начал культивировать рано, именно для того, чтобы сгладить эффекты.

– Это не сработало?

– Сложно сказать. Через какое-то время после того, как я начал культивировать, я очень серьёзно заболел.

– Искажение энергий? Откат?

Большой Меч сглотнул. Солгать или сказать правду?

– Моя мать была уверена, что яд.

– О, – Не Зовут оценивающе посмотрела на него. И, поскольку она была умна, сложила два и два. – Ты был молодым господином из очень богатой семьи, я так понимаю? Твоя матушка была частью гарема?

И снова – логичное предположение. И самое первое, что приходит в голову при упоминании яда в подобном контексте.

Большой Меч промолчал, но Не Зовут уже складывала в голове картину.

Он был рад, что не может читать мысли.

5

*

“..Тебя отравили, как только ты начал культивировать, – размышляла Не Зовут, осторожно раскапывая яму. – Если бы ты стоял на пути наследования, это сделали бы раньше, коль уж могли; значит, ты стал угрозой, когда обнаружился твой выдающийся магический талант – а он выдающийся, даже по меркам старых семей. Ты мог бы конкурировать даже с сильнейшими, что давало возможность стать наследником. Отсюда вытекает твоё происхождение. Лишь в колдовских семьях наследование происходит в соответствии с уровнем дара; твоя огненная ки намекает на одну из семей потомственных… Погоди. Пятнадцатая наложница дома Хуо и её сын.”

Не Зовут бросила на Большого Меча быстрый взгляд, прикидывая наличие или отсутствие семейного сходства. Оно не бросалось в глаза (юноша очевидно пошёл в мать, на благо или на беду), но, если присмотреться, становилось заметным.

Не Зовут спрятала глаза, чтобы ничего лишнего там не отразилось.

История с пятнадцатой наложницей семьи Хуо случилась во времена, когда Не Зовут ещё вполне себе звали, преимущественно – девятой женой. Она являлась негласным Мастером Ненаписанных Писем, что тайно работает на благо империи в департаменте первого советника. Её сферой были преимущественно духовные, скрытые и малые ордена, которые не отчитывались о своих делах напрямую, но находились в сфере интересов серого советника и императора. Не Зовут являлась мостом между ними, но и за делами светских орденов, равно как и великих домов, она следила тоже, просто потому что это помогало держать руку на пульсе магического сообщества в целом.

Дом Хуо считался одним из великих, уступая в мощи, возможно, только Фаэн, Шан и Бо. Многочисленное, разветвлённое, могущественное и весьма традиционное семейство, специализирующееся на солярной стороне силы, пути меча, огненных чарах и военной стратегии. Огненный корень силы был отличительной чертой дома, передающейся по наследству. Исключения случались, но не очень хорошо заканчивали: либо мать “неправильного” ребёнка обвиняли в измене, либо он случайно заболевал, получал искажение энергий, тонул в пруду, выберите нужное – обычное дело для гаремных интриг. Император однажды почти в шутку предлагал запретить размещать на женской половине пруды, когда за один год случилось десять таких инцидентов; остановило его только то, что дело не в прудах, и это каждому понятно.

Многие Хуо становились генералами, придворными чиновниками и членами великих светских орденов. Дочери дома, впрочем, почти никогда магии не обучались, если не считать основ, позволяющих сохранить молодость и очень базово защитить себя.

Наследование в доме Хуо, как во многих магических семьях, во многом зависело от магического дара. Да, старшинство жены и старшинство рождения играло роль, но магический дар тоже был фактором, вокруг которого в многочисленных гаремах кипели интриги. Одной из таких историй и стала история пятнадцатой наложницы. Не Зовут запомнила её, потому что даже на фоне обычного гаремного безумия эта сказочка о вечной любви оказалась особенно уродливой.

Сын пятнадцатой наложницы, Хуо Фанг, проявил себя одним из самых талантливых детей поколения, после чего резко “заболел”. Всем в целом причины болезни были понятны, но семейный лекарь, по удивительному стечению обстоятельств – родственник старшей жены, ничего подозрительного не нашёл и заявил, что ребёнок мучается от “конфликта крови” (привет старому поверью некоторых маразматиков, уверенных, что кровь знати не может быть смешана с кровью низших без серьёзных последствий). Лекаря со стороны, конечно же, никто приглашать не стал.

Тир-и подумывал поговорить с императором, чтобы тот приказом навязал кого-то в качестве “подарка-заботы”, но это было бы в любом случае временным решением, до следующего отравленного обеда, который бы не заставил себя ждать. Это печально и несправедливо, но каждый раз лекаря навязывать не будешь, на вмешательство в дела чужого гарема смотрят косо, и возможность эта ограничена. Потому в итоге ситуацию решено было оставить, как она есть.

К удивлению вообще всех, организм мальчика победил болезнь (или, что вероятнее, внутренний огонь сумел выжечь яд), и Хуо Фанг всё же проснулся. Тир-и тогда перенёс его в список имён, которые нужно знать, но поспешил: согласно сплетникам, мальчик не только утратил часть способностей, но и “впал в безумие”, “превратился в настоящее дикое животное” и прочий вычурный бред, которым среди малообразованного народа принято описывать изменения разума. Ребёнок не говорил, плохо отвечал на лечение (которое включало в себя магические шаманские пения и таинственным образом только ухудшало его состояние), а в итоге и вовсе напал на старшую жену.

Семейный лекарь радостно объявил, что Хуо Фанг страдает от последствий нечистого колдовства. Сторонние наблюдатели, всё же вызванные по этому поводу, действительно выявили следы остаточного демонического воздействия – Не Зовут могла поставить многое на то, что следы остались от яда, которым отравили мальчишку.

Но скандал поднялся, всю женскую половину перевернули с ног на голову, и, возможно предсказуемо, яд вместе с руководствами по демонической культивации нашли у пятнадцатой наложницы в комнате.

Под подушкой, очевидно, чтобы долго искать не пришлось.

Там было несколько томов, описывающих очень специфические практики, причём те, что характерны для женщин и евнухов. Очаровать, забеременеть, дать ребёнку больше силы… Пятнадцатую наложницу мгновенно поместили в тюрьму. Скандал набирал обороты.

Женщина утверждала, что книги ей подбросили, в чём сама Не Зовут была полностью уверена. Потому что – полно, откуда у дочери разорившегося купца работы по высшей демонологии, написанные одной из сильнейших представительниц пути очарования, матери Главы Ордена Масок? Да эти тома столь редки и ценны, что знающие отдали бы за них состояние! Их не найдёшь на улице просто так, даже если очень постараешься.

Будь у пятнадцатой наложницы такие связи и деньги, она, без сомнения, не стала бы жертвой гаремных интриг – или, как минимум, отбивалась бы намного серьёзней.

Сопротивляться женщина всё же попыталась – написала в канцелярию Советника, попросила независимого расследования. Однако, дело до того не дошло: очень вовремя объявилась свидетельница, которая “больше не могла молчать”, и открыла миру, что семья пятнадцатой наложницы скрыла правду о врождённой болезни одного из сыновей, чтобы выдать дочерей замуж и не допустить позора. И вот это как раз было правдой, люди Тир-и даже не поленились специально проверить: юноша действительно нашёлся в одном из закрытых монастырей исцеления, отрешённый от мира, неспособный говорить и интересующийся только цветами.

Тут, конечно, ситуация для пятнадцатой наложницы окончательно пошла под откос. Потому что Хуо действительно были очень традиционным, помешанным на чести кланом, придающим огромное значение родословной невест и их (вымышленной) “чистоплотности”. Их родословную проверяли так, как будто они были породистым скотом.

Тот факт, что дочь купца скрыла больного родственника, очень сильно менял расклад и потенциально делал брак недействительным; более того, это сразу же дискредитировало всё, что женщина могла бы сказать, потому что в глазах широких масс она уже считалась бесчестной особой, которая ради корысти солгала своему почтенному господину, обманом навязав ему себя и бросив тень на честь его дома. Та же тень падала и на всю её семью. Добавить сюда книги и дикие слухи, витающие вокруг? Резюме простое: всё плохо.

Историю профессионально раздули, рисуя пятнадцатую наложницу меркантильной, падшей женщиной. Все те, кто сомневался или готов был поддержать её, повернулись к ней спиной. Глава Хуо назвал её попытку добиться расследования “очередным обманом, которым она пытается прикрыть свои злодеяния”, и судьба её таким образом была решена: женщину приговорили к казни.

Не официально, разумеется. На том этапе смертные приговоры уже не раздавались направо и налево, особенно на основе таких шатких (и местами бредовых) обвинений. Однако, как уже было упомянуто, Хуо относились к традиционным семьям, которые не принимали новые законы всерьёз.

Технически, конечно, придраться было не к чему. Это тот отвратительный случай, когда женщинам из гарема в подарок от старшей госпожи дома приносили особый флакончик с нежным розовым узором. Все знали содержание, но не говорили об этом вслух. Также всем было известно, какой выбор стоял перед той, что удостаивалась этого “подарка”.

Суть выбора вроде как должна была отсылать к какой-то там чести, но фактически заключалась в том, насколько публичным будет процесс и кого из своих близких она утянет за собой.

Самыми очевидными кандидатурами становились родители и дети, что обычно определяло выбор несчастных надёжнее приговора.

Таким образом, пятнадцатая наложница умерла, что сделало любое расследование бессмысленным. Её отца бросили в темницу, где он совершенно случайно погиб, семья их разорилась. Сам маленький Хуо Фанг, которого эта история сделала в глазах общества одержимым, испорченным и фактически бастардом, потерял все права на наследование, лишился имени и был отослан неведомо куда…

То есть, уже ведомо.

Неожиданное милосердие со стороны Хуо – отдать мальчика в орден Полудня. Хотя, их связи всем известны, и логично, что они не пожелали совсем списывать ребёнка со счетов – даже сейчас, после невесть какого количества срывов и одного уничтожения ауры, мальчишка поражал своим могуществом, да и с умом у него было всё в порядке…

Впрочем, за что-то Полдень выгнал его. Что могло произойти?..

Вздохнув, Не Зовут осторожно отложила лопату, благо дальше нужно было работать кистью и руками. Она посмотрела на Большого и Длинного Меча, отметив его волнение, и сказала тихо:

– Полагаю, мне приходилось слышать подобную историю полторы декады назад или около. Это… касалось одной почтенной женщины, которая могла бы ассоциироваться с числом пятнадцать и знаком огня. Знакомо ли это?

– Да, – ответил он едва слышно, в том числе и на неозвученный вопрос. – Но она… Моя мать не была… Все разговоры о ней…

Не Зовут искоса наблюдала за ним, отмечая, что речь ещё не совсем восстановилась после приступа, и эмоции идут вразнос. Ох, не вовремя же принесло этих полуденных птиц! И ведь не выкинешь их просто так, будь прокляты традиции духовного братства. Зависит, конечно, от того, при каких обстоятельствах Большой Меч оставил орден. Но даже при самых худших раскладах они считаются, к сожалению, членами семьи. Со всеми вытекающими сложностями.

– Я знаю, что всё, что о ней рассказывали, ложь.

– Не всё, – заметил он тихо, – она никогда не пыталась сделать меня сильнее, не привораживала отца. Но она правда солгала, чтобы стать наложницей. Она сожалела об этом. Она сказала мне на прощание, что она… просто хотела стать чем-то большим. Стать лучше. Но всё обернулось вот так.

О.

Это… действительно многое объясняет.

Особенно учитывая, при каких обстоятельствах они, скорее всего, попрощались.

– С моей точки зрения, она не сделала ничего, что было бы достойно наказания, – сказала Не Зовут спокойно. – Правила старших семей порой абсурдны и бесчеловечны, вот что я думаю об этом. Я…

Она помедлила, взвешивая вероятности и прикидывая, как лучше поступить. На доверие принято отвечать доверием, по крайней мере, до определённого предела. Опять же, Большой Меч не относится к сплетникам. Потому…

– ..В те времена, когда случилась упомянутая тобой история, меня ассоциировали в одном из гаремов с номером девять. Твоя почтенная мать пыталась написать мне, но на тот момент, когда я прочла письмо, у меня уже не было возможности ни во что вмешаться. Возможно, она упоминала меня.

Глаза Большого Меча расширились: пусть Не Зовут и не вдавалась слишком сильно в подробности, его ума и знаний должно хватить, чтобы составить картину.

И да, осознание отразилось на его лице. Изумлённо выдохнув, он дёрнулся, как будто собирался упасть в поклоне, и – нет, пожалуйста, обойдёмся без этого.

– Эти времена давно остались в прошлом. Меня больше не зовут девятой женой; меня больше никак не зовут. Надеюсь, ты сможешь это уважать.

Он моргнул и медленно кивнул, явно шокированный. Они немного помолчали.

– Хорошо. Тогда объясни мне, что случилось в Полудне и почему ты так безудержно счастлив снова встретиться с братьями и невестой?

Он сглотнул.

– Я совершил преступление, за это меня изгнали из ордена.

– Вот как. Ну да, по тебе сразу заметно, что ты – прирождённый преступник, склонный нарушать правила…

– Мы все хотим быть лучше. Чем-то большим. Но получается, как получается.

– Ну да. И могу ли я узнать, что же именно ты натворил?

– Я… украл тайный свиток, дарующий невиданное могущество.

Не Зовут приподняла брови, всем своим видом выражая вежливое сомнение. У неё были на то все основания: большей чуши ей, пожалуй, не приходилось слышать уже давненько – а ведь она имеет удовольствие наблюдать вечерние беседы Кухарки Хэн и Монаха-Паникёра, что поднимает планку довольно высоко.

– Ты украл тайный свиток, дарующий могущество.

– Да… Великое достояние нашего ордена. Это очень серьёзное преступление, потому логично, что мою энергетическую систему покорёжили и меня изгнали.

– Мгм. Знаешь, когда ты говорил о преступлении, я представляла себе, возможно, нарушение приказа. Или субординации. Или инцидент на охоте. Что-то в этих пределах, я легко могу представить. Но украсть какой-то очередной сомнительный артефакт, якобы дарующий силу? Извини, не верю.

– Но это то, что случилось, – Большой Меч напрягся и явно пытался отгородиться, в том числе ментально.

Не Зовут поняла, что дальше на этом поле давить бесполезно, хотя ей хотелось, видит Тьма. Но амулет наконец-то удалось раскопать, ей предстояло в одиночку выполнять ритуал очищения, муторный, как утро с похмелья, и Большой Меч явно не был готов к этому разговору. Потому Не Зовут решила свернуть тему, сказав только:

– Что же, так или иначе, но твои связи с этим орденом порваны. Ты получил своё наказание, заслуженно или нет, выполнил их волю. Между вами нет долгов.

– Это неправда. Ты не представляешь, сколь многим я им обязан. Такие долги не растворяются просто так.

Она не представляет? О, но это не так уж и сложно представить, достаточно просто немного подумать. И ещё немного прислушаться к дрожи нитей и чутью.

После того, что случилось с матерью, несложно в общих чертах представить его состояние – это не касаясь демонического яда и прочих чрезвычайно полезных реагентов, которыми его накачали добрые люди из гарема. Говоря откровенно, тот факт, что разум мальчика не осыпался, как карточный домик, сам по себе чудо из тех, за которые принято благодарить богов денно и нощно.

И Не Зовут могла видеть тени сквозь туман времени – детей, играющих вместе, взявших под своё крыло замкнутого, странного мальчика, научивших его возвращаться в реальность… Нет, разумеется, этот результат не только на их совести, он не был бы возможен без удачи и внимания учителей. Но Не Зовут вполне представляла, о каких долгах идёт речь. Вот только…

– Ты теперь – глава своего собственного ордена. Может маленького, может немного… нестандартного, но в конце строки мы теперь – твоя семья, которая зависит от твоих решений. И обязана платить по твоим долгам. Потому будь осмотрительней, признавая их… И ещё. Они могли быть твоими друзьями однажды, ты мог любить свою невесту, и возможно, взаимно. Но тот факт, что они объявились именно сейчас – не является ли он сам по себе ответом на все вопросы?

Он отвёл глаза, но Не Зовут успела заметить промелькнувшую там боль.

– Это правда.

– Подумай об этом. Я займусь амулетом, – и на этой ноте разговор прервался.

6

**

– Ох, Солнечный Луч, ну как же так! Это не годится… Как я могу отдать Большого Меча за кого-то, у кого такие плохие пельмешки!

– Не такие уж и плохие у неё пельмешки, – пробормотал Хо-Хо, но тут же послушно заглох под взглядом кухарки Хэн, быстро вернувшись к записям.

Тоже мне, на пельмешки его заглядываться потянуло! Да ещё и на чьи! Этой… узурпаторши!

– Отвратительные пельмешки, – вынесла вердикт кухарка Хэн. – Посмотри, какие красавцы получаются у Яо Милэ!

Лисица тут же воспряла, как маленькое компактное солнце – в буквальном смысле этого слова, аж по волосам огненная дорожка прошлась. Это Кухарка Хэн заметила очень давно: бедная девочка очень падка на комплименты, она светится, когда её хвалят даже за какую-то мелочь.

А тут – пельмешки! Пельмешки это, ребята, стратегически важная вещь!

– Было бы чем гордиться! – раздался глас свыше. – Там, где выросла наша духовная сестра, никто не станет учить юную деву готовить пельмени!

Нет, ну вы только подумайте!

– Ну, мне очень жаль слышать, что девочка росла без родителей и в глуши, но ты-то точно уверен, что это повод гордиться, парень?

– Я не это имел…

– Как тебя там, Ослепительный Солнечный Свет? Официальные имена у вас в ордене, конечно, всем на радость… Ну как там моя крыша?

– Она в процессе! – рыкнул он. Этот “ослепительный” был тем ещё маленьким высокомерным говнецом, это кухарка Хэн сразу могла сказать, намётанным взглядом. Из тех молодых господ, которые любят подраться, горды собой, верят в превосходство знати и ходят вокруг, размахивают мечами. Внешность под стать – высокий лоб, у которого количество тренировок практически на лбу написано… Хорошо, что его удалось на крышу загнать хотя бы, под предлогом службы добру.

Это кухарка Хэн наловчилась, да.

– Мой друг пытался сказать, что в знатных семьях девочек такому не учат, – раздался сладкий голос второго “духовного брата”. – Мы не говорим, что этим надо гордиться, ибо бессмысленно гордиться тем, что дано от рождения. Просто… знаете, традиции.

Обезоруживающая улыбка послужила точкой в этой фразе.

Кухарка Хэн едва удержалась от того, чтобы поморщиться. Но, не умей она держать своё лицо под контролем, уже давнёхонько была бы мертвее мёртвых, так что она только улыбнулась мальчишке… Как его там… Ах да, Клинок Кленового Листа… Так вот, она улыбнулась этому братцу-клёну вежливо, как умеют знатные дамы.

Мальчишка явно был из этих, учёных-дипломатов. Вежливая маска, но что под ней? Одним богам ведомо, и то, возможно, не всем…

– Традиции старых семей давно становятся пережитком, – отрезала Яо Милэ, которая действительно в это верила. – Мир развивается, и официальный закон теперь относится одинаково к существу любого сословия! Так сказал мудрый мастер Долон!

Судя по взгляду, брошенному милашкой Солнечный Луч на лису, в её представлении мир выглядел совершенно иначе. А всемирное равенство, если и существовало, то точно не включало лис. И бедняков. И некрасивых людей. И демонических культиваторов. И…

Ну вы поняли, как оно обычно бывает. Равенство в человеческом воображении – оно такое, ага.

Но братца-клёна непросто было сбить с толку.

– Разумеется, мир должен развиваться! Но можно ли винить тех, кто хочет сохранить немного стабильности внутри своих маленьких сообществ? Мы ведь не говорим, что кто-то хуже нас. Просто живём по тем правилам, которые впитываем с молоком матери. Разве это не так происходит и у лис тоже?

– Происходит. И должно меняться! – разгорячённо воскликнула Яо Милэ. – У лис множество глупых традиций!

– Есть людей, например, – буркнул ослепительный с крыши.

Кухарка Хэн громко стукнула сковородкой.

Ослепительный благоразумно заткнулся.

– Ну что ты так нервничаешь, моя дорогая? – вздохнула Кухарка Хэн, слегка ущипнув лису за ухо (это были очень мягкие уши, и Кухарка Хэн сразу начинала себя чувствовать укротительницей демонов). – Ну хотят люди во всём зависеть от прислуги, кто может им это запрещать? Так у нас всегда будет работа, что бы ни случилось. Разве это не форма заботы о ближнем?

Сестрицу-лучик перекосило. Братец-клён приподнял бровь. Он отлично держал лицо, но Кухарка Хэн могл поклясться, что видит в его глазах смесь раздражения и восхищения.

Ха, тоже мне! Она привыкла играть в эти игры с Монахом-Паникёром, и вот уж кто – мастер увёрток, способный пролезть в каждую щель! На фоне этого братец-клён маленький ещё. И вообще…

– Но то какие-то абстрактные знатные люди, – сказала кухарка Хэн важно. – А вы – мастера меча, маги, и прочее в том же духе! И что, вы на дальние охоты с собой тоже кухарок и слуг возите? Я в такое не играю! Наш Большой и Длинный Меч – серьёзный мальчик! У него иногда охоты по несколько дней длятся, а то и по паре недель. Последний случай, с проклятым домом, он уже три дня не останавливаясь обрабатывает, а если со сбором информации считать, то вообще почти декаду! И что, и как? Как отдать его деве, которая даже не сможет приготовить ему пельмешков?! Правда, Милэ-а?

– Да! – лисица выглядела очень гордой.

Лучик очень явственно бесилась.

Кухарка Хэн чувствовала себя по этому поводу преотлично.

Роль властной знатной свекрови, хозяйки большого магического имения, ей безумно нравилась. Возможность быть стервозной по отношению к наглой знатной выскочке и защищать любимую невестку радовала. Она мечтала о подобном, но уже давно не верила, что подобное для неё сбудется.

После всего, что сделал с ней прошлый хозяин, она с горечью смирилась с тем, что детей ей не иметь, по крайней мере своих так точно. Усыновлённые – может быть, но какой толк от матери, которая сама голодает на улице? У неё были надежды, но толку-то с тех надежд? Сплошной самообман. Надежда стать служанкой в доме богатого мага, чтобы после пролезть в наложницы, обернулась известно чем, и никакая красота не помогла.

Для неё понимание, что этого никогда не будет, было катастрофическим; опустошающим. Она смирилась, конечно, потому что никто не может спорить с судьбой, но всё же оно зудело там, в глубине души…

А потом случился Орден Боевой Кочерги.

И, ни с кем не сражаясь до последней капли сладкого яда на напомаженных губах, не склонясь в поклонах перед старшей женой и никого не ублажая, она вдруг стала хозяйкой и старшей женщиной семейства, пусть даже и духовного, но в глазах общества это было в принципе едино. У неё был дом, и младшие члены семьи, которых можно было слегка мучить, и сад, и кухня, и много чего ещё.

Например, уверенность, что именно здесь её точно не будут искать.

Понемногу она начала присматриваться к детям на улицах, тем, кому явно некуда было возвращаться, тем, кого однажды почти наверняка продадут, как продали её саму, но против воли, – считается, что это запрещено, но времена меняются не так быстро, подпольных рынков очень много, и немало уродов бродит по свету, ей ли не знать...

Они, с другой стороны, орден. И она, как старший член ордена, могла бы взять учеников. Одного, или там парочку.

Троих максимум.

Того мальчика, что побирается, когда она ходит в ближайшую лавку, и девочку, что чистит прохожим сапоги, и кого-нибудь ещё… Пока, конечно же, рано думать о таком. Это не мысли даже, а так, ерунда самая настоящая! Но одно то, что у неё есть шанс это сделать, многое значит.

И она не позволит какой-то подколодной змее всё забрать, будь эта девица хоть лучиком, хоть зайчиком.

– …Культиватор должен в первую очередь уметь драться! Что дадут эти твои пельмени? – заявил голос свыше. В следующее мгновение ослепительный братец сверзился с крыши, недовольный и ворчливый, брезгливо отряхивающий своё идеально белое одеяние.

Эти уж ей модники. Где она их только видала…

– А вот и неправда! – воскликнула Яо Милэ. – Ты что, никогда не слыхал о технике боевых пельменей?

Ох, это…

– Конечно он не слыхал, – буркнула Кухарка Хэн. – Я её изобрела, между прочим!

Притом самым дурацким способом, который можно только представить.

– Да! – радостно закивала Яо Милэ. – Госпожа Хэн сказала мне: “Огненная энергия опасна и нестабильна, именно потому среди людей так мало тех, кто ею владеет. Лисы с ней рождаются, но даже им тяжело контролировать огонь точечно. Лепи пельмени, замешивая тесто, раскатывая его, подготавливая начинку, медленно раскладывая её по порциям, – и учись проделывать то же самое со своей энергией. Это рано или поздно поможет тебе систематизировать разум и лучше контролировать огонь.” И у меня получилось! Получилось! Я не сразу смогла освоить изобретённую мастером Хэн технику, но потом как смогла!..

Кухарка Хэн сказала себе, что она не покраснеет. Нет! Ни при каких обстоятельствах! Даже если вся эта ситуация до сих пор вызывала у неё лёгкий нервный тик.

Она говорила образно, ладно?! Начитавшись на ночь всей этой псевдозаклинательской ерунды, она попыталась создать “тренировки”, которые никому не повредят, но помогут припахать заклинателей к работе. Она ожидала чего? Того, что лиса будет охотнее лепить пельмешки. И никто не доказал бы, что это занятие не “тренирует концентрацию” и “систематизирует разум”! Потому что ещё как систематизирует, вот что она может по этому поводу и по своему опыту сказать!..

Чего Хэн не ожидала, так это того, что лисица всерьёз попытается применить эту “технику” на практике. И сделает из неё что-то толковое, попутно приписав изобретение этой техники Хэн.

Ситуация получилась в равной мере идиотская и смешная настолько, что плакать хочется. Лисица откровенно восхищалась ею и спрашивала, какие техники огня для лис она ещё знает, и теперь Хэн просто не могла признать, что всё это придумала, сверяя долгими вечерами дешёвые шарлатанские книги.

Но если она что и умела, так это делать хорошую мину при плохой игре. Так что Кухарка Хэн напустила на себя важный вид и кивнула.

– Покажи, Яо Милэ, что бывает с теми, кто недооценивает наши пельмеши!

Лиса оскалила зубы, стремительно заострившиеся в самые настоящие клыки, и развела руки. Мгновение спустя над садом вспыхнули “пельмешки” – спрессованные сгустки огненной энергии, обёрнутые тонкой пёнкой из энергии воздушной. Они повторяли форму пельменей, потому что в некоторых вопросах Яо Милэ была буквальна, как клинок у горла.

Пельмешки закружились вокруг братца-ослепительного.

– Эй, заклинатель! – воскликнула лиса звонко. – Говоришь, любишь драки?

– Да!

– Значит, ты в них хорош?

– А то!

– Твоя одежда защищена от огня?

– Конечно, – ощерился ослепительный, прищурившись с каким-то восхищением.

– Значит, защищайся!

И пельмешки рванули к нему со всех сторон, некоторые раскрываясь огненными цветами, некоторые практически сливаясь с воздухом.

Ослепительный выругался, но потом размазался в воздухе, как тень, и принялся уклоняться от “пельмешков”.

Его собратья по ордену таращились, широко распахнув глаза.

Хо-хо поднял голову, посмотрел на творящееся веселье и вздохнул.

– Только попробуй сжечь своими пельмешками ещё один сарай.

– Эй! – надула губки Яо Милэ. – Это были всего лишь тренировочные неурядицы!

– Это был сарай.

– Ты скучный!

– Девушки мне всегд так говорят. Но сарая-то всё ещё нет, правда?

Яо Милэ вздохнула, но слегка уменьшила траекторию полёта “пельмешков”. Ослепительный братец довольно шустро их парировал, но прорваться сквозь них не мог и уже дважды был немного подкопчен, из-за чего впал в редкостное раздражение.

“А меч у него таки поменьше, чем у нашего, – самодовольно подумала Хэн, наблюдая за всем этим. – Наш получше будет!”

Хо-Хо меж тем кивнул, закинул в рот очередной кусочек пирога и вернулся к своим записям. Кухарка Хэн умилённо порадовалась про себя: мальчик понемногу отъедался! Нужно будет наполнить ему ещё одну тарелку…

– Попался! Знай мои пельмешки! – с этим радостным воплем Яо Милэ подловила-таки ослепительного на очередном пируэте.

– Ты!..

– Вот. Вот! – возопила она радостно, сияя глазами. – Понял, почему ты не должен сомневаться в старших? Мастер Хэн знает, о чём говорит!

Мастер Хэн понятия не имела, о чём говорит, уже довольно давно. Она похлопала глазами, спросила у небес, как всё это стало её жизнью, и, не получив ответа, принялась увлечённо мять тесто.

7

*

Их гости сидели, явно слегка шокированные пельмешками, и молчали. Кухарка Хэн мысленно возблагодарила за это провидение: ребятушки успели ей порядком поднадоесть, и она тайно надеялась, что уж после этого-то развлечения они всё же, может быть, уберутся восвояси.

Зря надеялась.

Первым предсказуемо открыл рот кленовый братец, потому что он с самого начала показался Хэн очень проблемным. Тихий-тихий, но такого не заткнуть так просто, в любой ситуации отговорится, так или иначе…

Но озвучить ничего кленовый братец не успел: на кухонную террасу ввалился Монах-Паникёр.

– Я умираю! Я совершенно точно, очень определённо умираю! – сообщил он всем присутствующим.

Кухарка Хэн понимающе вздохнула: точно ведь запах пельмешков почувствовал, обормот! Знает она этого умирающего, как еда готова, так тут как тут. И куда оно в него только влезает?

– Что происходит?! – ослепительный, к воплям Паникёра никак не привыкший, нервно завозился.

– О, ничего такого! Это просто ещё один член нашего ордена, монах-паникёр!

– А, – лицо ослепительного скривилось, – из этих.

Кухарка Хэн почувствовала, что у неё сжимаются зубы.

– Прошу не любить, но жаловать! – заявил монах радостно. – От любви появляются всякие болячки, я к такому не готов! Я и так умираю, куда мне ещё быстрее умирать-то?! Но меня надо жаловать, я очень жалкий и всего боюсь… Особенно мечей. Парень, зачем так размахивать в мою сторону своей палочкой! Я испуган и растерян!