Текст книги "Поцелуй через стекло (СИ)"

Автор книги: Алина Воронина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Глава 25
Чужак в доме

Красным фломастером на обёрточной бумаге было выведено: «Чур, три раза! Не моя зараза!» И чуть ниже уже чёрным приписка: «А теперь ваша!»

Первая мысль – прикол. Наощупь содержимое свидетельствует в пользу целлюлозно-бумажное происхождения. Она что книжки вознамерилась преподнести? Может, собственного сочинения. Чудит девчонка. Или откровенно стебается? С неё станется. Чего стоит этот её боди-арт. Девушка-дерево!

А если там что-то запрещённое? Какие-нибудь химические вещества.

Пальцы сами потянулись к пакету. Однако сколько здесь всякой обёртки! Пришлось для начала искать ножницы. Их не обнаружилось, и он воспользовался ножом. В первом «кирпичике» лежали крепко прижавшиеся друг к другу тысячные купюры. Во втором– двухтысячные. В третьем– красненькие. От возбуждения голова стала совсем трезвая, и в ней включился калькулятор.

Пожалуй, денег хватило бы на содержание вдовы, на помощь Луше, на проценты по кредитам.

Он опустился на табуретку, давно остывшую от контакта с задорной попкой.

Желание броситься следом, настигнуть беглянку и вернуть пакет с «заразой» поубавилось. Да ив каком направлении начинать поиски?

Чтобы снова обрести душевный баланс, он решил, что самое время принести мачехе извинения.

Проезжая по селу в такси, вспоминал историю переселения сюда родителей, до того проживавших со стариками-родителями.

Дамировы купили дом почти задаром. В Лопуховке тогда стояли склады с химическим оружием.

После родительского ухода Гумер использовал помещение на краткое время: пугала репутация места, заведомо гиблого из-за наличия уже другого предприятия – завода по уничтожению химоружия.

Но новая напасть в виде ковида сдвинула прежние страхи куда-то на периферию сознания. «Да и куда деваться с подводной лодки?» – любимое изречение Карима Дамирова, унаследованное ныне не только его первенцем, но и вдовой.

Отец Гумера вступил во второй брак накануне пенсии, но по всем последующим показателям– рождению троих деток-ещё долго чувствовал себя в строю.

Это стало очевидным уже во время встречи жениха и невесты и обряда «разрыва материи». Подружки Румии встали по обе стороны двери, натянув поперёк проёма красную ткань. Невеста – внутри, а жених – снаружи. Девушки подзуживают жениха: «Не робейте Карим Равилевич!» Отца скорее всего заранее предупредили. На ткань наступил решительно. А под его сильными руками она затрещала, пропуская внутрь. И он шагнул туда, где ждала его суженая.

Умер он скоропостижно. С утра ещё трудился, к вечеру почувствовал себя неважно, а утром отправился в лучший мир. Как ни настаивала молодая жена-мусульманка, бывший коммунист ислам так и не принял, хотя с Кораном знакомился. Так что рая с десятками черноглазых девственниц ему не светит. Впрочем, одну черноглазую красавицу он уже заполучил на земле. И зовётся она Румия.

Примерно такие мысли посетили Гумера, когда он появился на пороге вдовы:

– Ханума! – обратился он к ней по старинному татарскому обычаю. – Прости меня, грешного человека!

Приняла суровая женщина извинения или нет – по непроницаемому её лицу не понять. Тем более что её явно занимает история другого свойства. Хотя 8 Марта уже прошло, по установленному в кухне телику идёт «Красотка».

– И это по телевизору показывают! – машет хозяйка в сторону Джулии Робертс.

«Тем не менее от ящика с картинками у тебя не находится сил отказаться!» – думает пасынок, но вслух выражает своё согласие с мнением родственницы.

Пару раз в 90-ые ему приходилось подбирать на трассе искалеченных и выброшенных из кабин «заплечных» – так именовали проституток, работавших на трассе. Особенно ему запомнилась юная работница секс-индустрии. Почти ребёнок, она была одета как героиня Джулии Робертс-лакированные ботфорты, юбчонка и топик. После того как он доставил её в больницу, салон автомобиля пришлось долго отмывать от крови и прочих выделений организма. Надо ли тут объяснять, что с той поры он возненавидел «Красотку»? И словно почувствовав его настрой, хозяйкапотянулась к пульту.

Однако изгнание красотки не делает атмосферу менее напряжённой. Но на выручку гостю приходят сводные братья. У мужчин всегда найдётся общий предмет для разговора. На этот раз это компьютерные игры. К чести старшего родственника, он в этом сечёт.

Проведя в гостях предусмотренное приличиями время, Гумер спешит вернуться в старый родительский дом.

Хватит разводить бодягу. Пора что-то делать!

Обозрев двор, он приходит к выводу: лучше сортира тайника не найти. Тем более что за минувшие годы содержимое выгребной ямы в значительной степени усохло или ушло вглубь земли, став пищей её обитателям. Между дном ямы и стульчаком образовалось пространство. Отличный схрон, если приложить руки. Инструмент нашёлся. Ну а материал в виде доски валяется здесь же. Остаётся примастрячить куда надо.

Гумер уже приблизился к сортиру, когда какая-то неведомая мушка врезалась ему в щёку, а потом в панике юркнула между губ. Рефлекторно мужчина исторг летуна и рвотный позыв тоже обуздал. Это мелкое происшествие могло бы послужить неким красным флажком. Но в тот час Гумеру казалось: всё идёт как по накатанной. И остаётся лишь поставить жирную точку. Или восклицательный знак.

Да, ему нельзя отказать в умении сочетать методический подход к делу со скоростью принятия решения ему нельзя отказать. Тем более что на его лице читается такая решимость! Такая бывает у мужиков, когда они работают с дрелью.

Навыки не забылись. «Как умение ездить на велосипеде». Правда, времени на всё про всё ушло достаточно. Так что когда он вышел на воздух, багровый мазок на небе исчез, и купол его погас.

Физическая работа пробудила аппетит, и он подкрепил силы «бич – пакетом» и хлебом. И то, и другое показалось чрезвычайно вкусным. Покончив с хозяйственными делами, он по давней привычке к чтению, взялся за купленную накануне местную газету. К его изумлению, в ней обнаружилась такая немодная нынче рубрика, как «Литературные заметки».

«Живой человек ушёл из нашей литературы, – так начинался текст. И Гумер не мог не согласиться с этим утверждением. – Точнее сказать, этот осколок прошлого отправлен в бессрочный отпуск. Современные тексты не ставят и не решают человеческие проблемы. Точно они уже решены. А когда у литераторов „болит и не стыдно“, остаётся только развлекать и забавлять читателя».

Гумер глянул на подпись – «Вилен Адаев». «Что ж, с тобой не поспоришь, Вилен Владимирович!» – покивал головой читатель и по совместительству издатель. – «Вот только вы упускаете из виду, что спрос рождает предложение. И как бы ни пыжился, как бы ни тужился издатель…» – Здесь газеты выпала из его рук – усталость сморила Гумера. Он задремал. А во сне привиделась ему девушка– дерево. Она тянула к нему свои руки – ветки. Он пытался отмахнуться, но они каким-то образом дотянулись до его кадыка.

– Где мои деньги? – взревел голос над ухом.

Он предпринял попытку освободиться, но пальцы ещё крепче вцепились в горло.

– Отвечай!

Он попытался ответить, но получилось лишь жалкое бульканье.

Гумер осознал: это не кошмар, а самая что ни на есть реальность. А потому самый лучший исход – это потерять сознания. Что он и сделал.

Глава 26
Натюрморт с козлиной ногой

Третий день второй карантинной недели.

Настаёт черёд и платяного шкафа. Супруга извлекает из него платье с рюшами нежного персикового цвета:

– Помнишь?

– Свадебное, – без запинки отвечает супруг.

Такое не забудешь. За этим нарядом жених и невестамотались в Москву, ибо в свадебном салоне, куда им выдали карточки покупателя, не нашлось ни подходящего размера, ни фасона.

«Да, капитализм не всегда с человечьим лицом, но народ по крайней мере сыт и обут».

Некоторое время Вилен наблюдает, как Вера бросает в мусорный мешок свои девичьи наряды, после чего замечает с деланной грустью в голосе:

– Не жалко? Вещицы-то памятные.

Но жена начеку:

– На такой случай фотки имеются.

Возразить тут нечего, и супруг направляет свои стопы к книжному шкафу.

До карантина дверца его открывалась нечасто. А нынче всё поменялось. Вилен наугад берёт книгу. Паустовский!

«Мгновение назад её ещё не было. Но вот она вошла, она есть, и уже ясно, что твой мир, конечно, не мог существовать без неё, что она давно жила в нём и владела твоей покорной душой».

Прямо про них с Верочкой.

В квартире слишком жарко для костюма, и он идёт на первый компромисс: снимает пиджак и вешает на спинку офисного кресла– сыновний дар на третий день карантина.

Он и не думает возвращаться к делу режиссёра народного театра. У него на уме другое. Однако рука– предательница жмёт не туда и – оп-ля! – Перед ним кухня в «Голубятне». Готовят поминальный обед. Вот и продукты припасены: овощи-для салатов, мясо– для горячих блюд. А это что? – Свиные ножки? Если задумали варить холодец, то поздновато спохватились. Рядом с ножками ещё какой-то продукт животноводства. Похоже, на чью-то конечность, скорее всего, какого-то жвачного.

Вилен отпускает «мышку» и откидывается на спинку. Видимо, чересчур резко: колёсики приходят в движение, и сиденье начинает дрейф прочь от компа. Журналист прикрывает веки. Однако вместо расслабления– зудящее беспокойство. Ему знаком частный детектив, у которого в момент инсайта начинали чесаться фолликулы давно утраченных волос. Вилен ничем подобным удивить не способен. Ну, не считать же этот ушной звук, напоминающий гудение электропроводов под напряжением, признаком озарения!

Он тупо смотрит на светящийся монитор, на котором во всём великолепии располагается натюрморт в стиле фламандских мастеров. А вголове всплывают, кружатся и пропадают всякие образы. Похоже на дымок от ароматических палочек. Помедитировав так некоторое время, он отталкивается ступнями, одетыми в домашние шлёпанцы – ну не в туфлях же по квартире ходить! – и причаливает снова у монитора.

Следующий шаг – закатывание рукавов сорочки. Это уже чёткое подтверждение: инсайт свершился. Оголив предплечья– очень белые после зимы-он набирает Сыропятову.

– Зин, а кто готовил на поминках?

«Ни тебе здрасьте, ни тебе спасибо»! – надулись на том конце, но вида не подали.

– Старшая по дому.

– Имя известно?

Последовало молчание. Вилен выжидал, и только пальцы, елозившие по столешнице и оставлявшие на ней следы, выдавали его нетерпение.

– По правде сказать, не озаботилась записать, но помню, что старинное.

– Аграфена, Апполинария, Устинья?

– Похоже на Устинью, но…

– Ульяна?

– В точку! И как вы угадали, Вилен Владимирович?

– А тут и гадать нечего. Ульяна трудилась в «Голубятне» испокон веков.

Вилен не стал уточнять, что познакомился с женщиной ещё мальчишкой, когда они с матерью, сбежав от отчима-алкоголика, нашли приют в общежитии. Ульяна в ту пору числилась воспитателем. Да, имелась и такая должность в штатном расписании «Голубятни». В её обязанности входила организация досуга жильцов, а также общий пригляд за порядком. Позже, когда советскую власть отменили, Ульяна переквалифицировалась в коменданта. Ну а далее её карьера пошла по наклонной– вплоть до вахтёра. А когда с началом приватизации отменили и вахту, Ульяна Сергеевна оказалась на выборной должности старшей. В последний разАдаев встречался с ней уже в качестве журналиста, когда занимался вопросами экологии, в частности раздельного сбора твёрдых бытовых отходов.

Ясное дело, что женщина должна его помнить. Правда, телефоном Зина его не обеспечила, но порывшись в своих блокнотах, он обнаружил номер упразднённой вахты. К его изумлению, ему ответили. Правда, не с вахты, а из комнаты самой старшей. Нынешняя владелица старого номера вспомнила журналиста и даже без ошибок назвала его имя. Однако несколько туманная цель его обращения вызвала у старшей по дому недоумение: для какой такой надобности потребовалась она редакции. Однако советское доверие к печати сработало и здесь. Ульяна Сергеевна добросовестно перечислила блюда поминального стола. Последующие вопросы-ответы пошли ещё легче. Скажем, те же свиные ножки.

Известно ли Вилену Владимировичу, что суп из них– известный на Кавказе как «хаш»– превосходное средство при переломах? А учитывая то, что Олечка (Царство ей Небесное!) в минувший гололёд сломала запястье, свиные ножки в их с Колей холодильнике не переводились. Она свято верила в целебную силу этого «хаша». И не обманулась. Что? Ещё одна нога? Ну да, всё верно. Имелась и такая. Нет, не телячья. Козлиная! Но выдавали за телячью. А вот так! Как такое может быть? В театре и не такое случается. Особенно, когда требуется экономить на реквизите. Изготовление настоящей телячьей ноги обошлось бы Дому культуры в круглую сумму. Вот и заменили ногой старого козла. За бесплатно. А морозильная камера у Оленьки– всем на зависть. Так что и сэкономили, и премьеру с блеском отыграли. – Здесь в трубке раздался всхлип. – Да, осиротели артисты. Такого режиссёра – ещё поискать.

Следующие три минуты ушли на обсуждение театральных дел в Мирном, из чего журналист заключил: покойная смогла приохотить к искусству не только соседей по общежитию, но и многих других земляков. Ведь спектакль по мотивам произведений Агаты Кристи игрался целых 11 раз! Даже губернский драматический театр предоставлял им площадку. Так что эта самая козлиная нога успела попутешествовать. Перед тем как её зачем-то извлекли из морозилки.

– Кстати, а где эта часть реквизита находится сейчас? – поинтересовался Вилен, когда поток дифирамбов режиссёрскому таланту покойной исчерпал себя.

– Понятия не имею! – ответ прозвучал довольно резко, из чего следовало, что зацикленность газетчика на козлиной конечности, вызывает, по крайней мере, недоумение.

На том конце провода даже позволяют себе сделать допущение:

– Если вас так беспокоит сохранность государственного имущества, значит ли это…

– Окажите любезность, Ульяна Сергеевна!

– Что такое? – всполошилась старшая.

– Убедитесь, что конечность животного на месте.

Судя по заминке, женщина на подобную просьбу никак не рассчитывала. Но здесь опять сыграл свою роль записанный в генах пиетет к СМИ. Ульяна Сергеевна, рассудив, что если это надо газете, то она готова помочь. Тем более что и ключи от секции хранятся у неё…

В итоге слуха газетчика достиг некий звук– бряканье эбонитовой трубки телефона о поверхность стола. Потом наступила пауза. Такая томительная, что журналист успел пожалеть о своей затее и даже послать эту злополучную конечность в даль дальнюю. Когда тишина в его ухе уже приобретала некую загадочную гулкость, её прервал знакомый, голос:

– Извиняюсь, но…

– Что?

– Исчез!

Мыслимое ли дело, продолжать после такого фиаско муссировать тему? – Только не в случае с Адаевым.

Ведь если «Вести Мирного» и держались до сей поры на плаву, то исключительно благодаря упёртости главного редактора. С тем же маниакальным упорством он продолжил копать под театр «Дебют». Для начала попытавшись связаться с артистами. – Ноль результата. Тогда он отыскал рецензию на спектакль, где фигурировала телячья нога. В силу занятости, Адаев театральные премьеры не посещал, передоверив это внештатным корреспондентам. А те– в большинстве своём пенсионеры– с готовностью пользовались возможностью посетить театр в качестве рецензента, то есть бесплатно. Не упускала этот шанс и Нора Вестерблоу. Правда, её тексты ограничивались пересказом сюжета с вкраплениями замечаний по поводу актёрской игры, чаще всего хвалебными. Не изменил себе автор и на этот раз. За что Вилен остался ей премного благодарен.

Теперь все пазлы головоломки сошлись, ибо пьеса была скроена и сшита из детективных историй. В одной из них некая дама прикончила супруга ударом по голове, при этом в качестве орудий убийства была использована замороженная телячья нога, впоследствии запечённая в духовке и преподнесённая в качестве ужина полицейским.

Не этот ли ход повторил и душегуб из «Голубятни»? С этим вопросом журналист поспешил обратиться к следователю Затопец.

– Вилен, что это на тебя накатило? Год какой-то особый? Или…

Такому отношению Вилен не удивился, поскольку проработал в газете немало лет, а ещё больше прожил в Мирном. Поэтому и сделал единственное возможное в его положении– начал писать что-то типа заготовки к будущему материалу. Процесс так увлёк его, что он очнулся лишь три часа спустя. Но более всего автора порадовала чёткость сделанных выводов: Ольгу лишил жизни человек из ближайшего окружения, ибо только он мог использовать подсказанное пьесой орудие убийства, а позже избавиться от него. Доводы выглядели не только убедительными, но и вписывающими в газетный текст. Пусть и в роли авторской версии.

Глава 27
Пустые хлопоты

«Это отдаёт слишком буйной фантазией! – Вывод, сделанный на свежую голову. – Как у авторов современных сериалов. А в реалиях Мирного преступный элемент таких изощрённым умом не отличаются, следовательно орудия убийства выбирают не столь замысловатые. Теперь у Тамары Аркадьевны будет ещё один повод позубоскалить с коллегами по поводу него. Где-нибудь в неформальной обстановке. Под коньячок в День полиции байки про писак пойдут на „ура“».

Перед ним тут же нарисовался кабинет Затопец, который так отвечает ожиданиям любого посетителя, что ему кажется: он здесь уже бывал. А вот дама за столом выбивается из представлений о следователе. С чем-то бесформенным на голове. В блузке мышиного цвет, которая с трудом удерживает объёмный бюст. На ногах – растоптанные мокасины, которые при посторонних скрываются под стол.

Вилен Владимирович поднялся из-за компьютерного столика и попытался избавиться от воспоминаний созерцанием вида из окна. Эта медитация дала лишь временный эффект. Тогда он принял более эффективные меры. Адаев вернулся к делу «Греты Тунберг». Вернее, к тому, о чём толковал частный сыщик. По мнению Белозерцева, время совершения преступления – один из важнейших аспектов расследования. Наверняка эту азбуку сыска Затопец не прошляпила. И снова копать здесь – бессмысленно. Но что ни сделаешь, когда тебе нечего делать! И Адаев, чтобы убить очередной день карантина, решил прошерстить старые записи. Благо, Вера, наведя порядок на антресолях, не тронула архив.

Он пролистал странички, помеченные кое-где значками стенографии, которой увлёкся в 9 классе из-за желания вести записи, до которых не доберётся любопытная матушка. Увы, дата 6 декабря 2017 года ничего ему не говорила.

– Вера! У нас остались старые календари?

– Отправила в макулатуру, – донеслось из кухни.

– Неужели всю свою коллекцию?

– Почти, – с виноватым видом произнесла жена, показавшись на пороге.

– Покажи.

Если супруга и удивилась этой внезапно вспыхнувшему интересу к её невинному хобби, то вида не подала. Протиснувшись через зазор между офисным креслом мужа и диваном к мебельной стенке, она отворила дверцы нижнего отсека, где справа теснились фотоальбомы, а слева – стопочка настенных календарей.

– Я сохранила только самые любимые– с видами садов. – Это пояснение Вилен пропустил мимо ушей, ибо сразу же запустил пальцы в остатки жениного увлечения. К его радости, календарь за 2017 год оставался в целости-сохранности. 12 декабря в том году приходилось на среду. Вот и вся информация. Придав стопке прежний вид, он вернулся к окну. Ему было над чем подумать. Кому как не редактору печатного издания было знать, что среда – особый день у конкурирующей фирмы – бесплатной газеты «Наш город». Из-за этого в своё время на опережение был изменён график выхода в свет его детища: хоть на сутки, но раньше конкурентов.

Итак, среда. Самый горячий денёк для почтальонов. Следовало забрать тираж в типографии, разложить по адресам. А ещё вдобавок случалась так называемая ручная фальсовка тиража, то есть сгибание и складывание страниц. Сущий геморрой! Ну а когда со всем этим покончено, двигай по домам. А стужу или в зной перетаптывайся на крыльце, пока кто-то смилуется и отворит дверь на твой звонок домофона.

Когда же она успела? Ведь наверняка брала не один участок для распространения. Даже если учесть, что городок невелик, для разноски требуется по крайней мере три часа.

На этот раз он не решился отрывать Затопец от дел, а позвонил в пресс-центр. Нельзя сказать, чтобы в Зиночкином голосе прочитывалось воодушевление, когда она узнала об очередной версии коллеги, но холодного душа скепсиса он избежал. «Славная всё-таки баба эта Зиночка!»

Однако уже спустя минуту Вилен Владимирович вынужден будет признать: он возлагал на Сыропятову слишком большие надежды. Зина, вникнув в суть поручения, его выполнять откажется. «Пустая трата времени!»